Прививка от космоса

Вадим Проскурин, 2007

Студент Алекс Магнум устроился работать на рудники планеты Мимир в надежде начать новую жизнь. И новая жизнь тут же захлестнула его, словно цунами. Рудники оказались поселением для бывших уголовников, и Алексу на новом месте пришлось несладко. А потом произошла космическая катастрофа, разрушившая систему жизнеобеспечения, и перед обитателями Мимира встала практически неразрешимая задача – выжить и эвакуироваться с планеты. Они пока не знают, что этот катаклизм стал лишь прелюдией к масштабной межгалактической войне…

ГЛАВА ВТОРАЯ

МИМИР: ИСХОД

1

Я проснулся оттого, что во сне затекла шея, я пошевелился, потерся щекой обо что-то жесткое и волосатое и это что-то вдруг подпрыгнуло подо мной, да так, что у меня клацнули зубы.

Я тоже подпрыгнул, открыл глаза и обнаружил, что смотрю прямо в глаза Рику. В них отчетливо читалось недоумение, переходящее в испуг.

— Ты что здесь делаешь? — спросил он.

Мне потребовалось секунд пять, чтобы сообразить, где я нахожусь и что я тут делаю. Нахожусь я в комнате Рика, а с какой целью… я к нему зашел вчера вечером поговорить… о чем-то важном, кажется…

Рик вдруг криво улыбнулся.

— Ты точно не гей? — спросил он.

Я демонстративно пощупал собственную задницу.

— Вроде нет, — сказал я.

Рик заржал.

— Извини, — сказал он. — Опять глупо пошутил. Что-то нас с тобой сморило вчера.

Рик протянул руку, пошарил по стене у изголовья кровати, чего-то не нашел и стал растерянно озираться. Свои действия он комментировал следующим образом:

— Столик забыл откинуть… Куда же я часы подевал?

— Они у тебя на руке, — подсказал я.

Рик посмотрел себе на правую руку, потом на левую, обнаружил часы и засмеялся.

— Гениально! — провозгласил он. — Поздравляю вас, Ватсон!

Бросил еще один взгляд на часы и встревожено добавил:

— Однако пора на завтрак бежать, а то опоздаем. Блин, побриться не успеваю! — он почесал щетину на подбородке.

Я тоже пощупал подбородок и не обнаружил там никакой щетины, а обнаружил вполне нормальную курчавую бороденку.

— Мне бы тоже не мешало побриться, — пробормотал я. — И помыться. Е-мое! Сколько ж я не мылся-то…

Рик шумно принюхался и скорчил брезгливую гримасу.

— Пованиваешь, — согласился он. — Сразу после завтрака сходи в душ, у нас с этим строго. В такой тесноте хочешь — не хочешь, а за гигиеной следить надо. И побрейся, тебе борода не идет.

— Угу, — буркнул я, почесывая бороду. — Но это потом. Пойдем завтракать.

Иоганн с Генрихом выглядели не выспавшимися и очень возбужденными.

— Как дела? — спросил Иоганн, когда я плюхнулся на стул рядом с ним. — Как самочувствие?

— Нормально, — ответил я. — У вас что-нибудь получилось?

— Получилось, — кивнул Иоганн. — А ты выглядишь не очень. Глаза красные, какой-то весь дерганый…

Я пожал плечами.

— Наверное, адаптация, — сказал я. — Или отходняк от дэйтдрага никак не пройдет.

— Непохоже, — покачал головой Иоганн. — Когда Йоши Пола дэйтдрагом накормил, у него такого не было.

Пол злобно зыркнул на Иоганна, но сразу опустил взгляд в чашку с кофе. Мне вдруг стало жалко Пола. Я представил себе, как здоровенный Йоши пристраивается к нему сзади, а тот под воздействием наркотика радостно постанывает… брр… Правильно, что за такие дела казнят.

Я решил сменить тему разговора.

— У вас всегда завтрак такой паскудный? — спросил я. — Чашка кофе, три бутерброда…

— Всегда, — подтвердил Иоганн. — Иногда оладьи бывают, но редко. Да мы уже привыкли как-то…

— Может, отложить до после обеда? — подал голос Генрих. — А то Алекс действительно странно выглядит…

— А что, у вас уже все готово? — спросил я.

— Не все, — ответил Генрих. — Только для первого этапа. Есть шесть тепловых ледорубов — четыре основных, один запасной и один большой, его надо в самом конце воткнуть в стену и накрутить на него ролик. Тебе придется подняться до сплошной опалубки и собрать там примитивный подъемник. Во второй раз подниматься будешь с комфортом. Все равно за один раз ты до самого верха не доберешься, силенок не хватит.

— Давайте лучше есть, — сказал Иоганн. — Алекс, ты готов?

Некоторое время я прислушивался к своим ощущениям, а затем ответил:

— Вроде готов. По-моему, начинать надо как можно раньше, организм отвыкает от нормальной гравитации, мышцы слабеют. Да и вообще, сидеть, ждать — только изнервничаюсь зря.

— Хорошо, — кивнул Иоганн. — С Мэри я уже поговорил, она не возражает. С тобой пойдут Юити, Саша Черный и Света Мороз. Юити с Сашей будут тросы тягать, Света — как наблюдатель от начальства. Но официально считается, что она там будет как врач, вдруг ты сорвешься…

— Если я сорвусь, врач уже не поможет, — заметил я.

— А никто и не говорит, что поможет, — сказал Иоганн. — Просто Мэри с Сарой решили, что если за вами присматривать откровенно и нагло, это будет унизительно и вы будете нервничать, а если под видом врача — то все будет как бы нормально.

— А зачем за мной присматривать? — не понял я. — Чтобы не убежал?

— Сам удивляюсь, — пожал плечами Иоганн. — А может, я неправильно понял, может, Света сама захотела поприсутствовать при историческом событии. Может, она думает, что сможет помочь в случае чего. Если навернешься не очень высоко…

— Не каркай, — буркнул Пол.

— И в самом деле, — поддержал его Генрих, — хватит уже переливать из пустого в порожнее. Лучше скажи, как духовой насос собирать.

— Пока и сам не знаю, — пожал плечами Иоганн. — Сейчас поедим, развернем чертежи, будем думать. Что-нибудь обязательно придумаем.

— Какой духовой насос? — заинтересовался я.

— Не бери в голову, — отрезал Иоганн. — Твоя первая задача — добраться до сплошной опалубки и установить подъемник. Пока с этим управишься, мы разберемся, что делать дальше. Только не думай, что взобраться на триста метров по гладкой стене будет легко.

— А я и не думаю, — сказал я, допил последний глоток кофе и добавил: — Ну что, пойдем, что ли?

— Подожди, — сказал Иоганн. — Выход назначен на десять. Подходи к шлюзу к десяти, Юити с Сашей уже будут там. Они тебя и проинструктируют подробно.

Я посмотрел на часы. Половина десятого. Не успею помыться. Ну и ладно, все равно вспотею, пока буду лезть по шахте.

2

На первый взгляд, в подъеме по ледяной стене нет ничего сложного. Главным инструментом является тепловой ледоруб — толстый металлический штырь с миниатюрным энергоблоком на одном конце и нагревательным элементом на другом. Упираешь его в стену, нажимаешь кнопку на боковой поверхности, давишь на штырь и стена начинаешь поддаваться. Лед не плавится, он всего лишь переходит в мягкую форму, но и этого вполне достаточно. Штырь как бы проваливается в лед и когда он вдвигается достаточно, ты отпускаешь кнопку. Через пару секунд лед вокруг штыря возвращается в обычное твердое состояние и штырь теперь можно использовать как ступеньку, главное, чтобы кнопка была внизу, чтобы не наступить на нее случайно. А то вырвет из стены и поминай, как звали, страховки-то никакой, некуда ее крепить.

Восхождение — процедура медленная, монотонная и утомительная. В стену воткнуты три ледоруба, на них опираются обе ноги и одна рука. Четвертый ледоруб, самый нижний, выдергивается из стены и загоняется над первым, самым верхним. Надо дождаться, когда он закрепится, убедиться, что кнопка расположена внизу, подняться на одну ступеньку импровизированной лестницы, и начать все сначала. Одна ступенька — десять-двадцать секунд. Две ступеньки — метр. Если поднапрячься, то за час с учетом неизбежных передышек можно преодолеть сто метров. Только устаешь, как собака, и скафандр жутко мешает.

Ничего сложного — нагнулся, постоял, дернул, распрямился, воткнул, постоял, перешагнул. Снова нагнулся и все по новой. И так примерно тысячу раз.

К исходу третьего часа я сделал первую ошибку. Не проследил за кнопкой и очередной ледоруб, когда я ухватился за него рукой, вдруг вывалился из стены и, прежде, чем я успел среагировать, полетел вниз.

— Осторожно! — крикнул я и проводил взглядом кувыркающуюся железяку.

Далекие лучи налобных фонариков, бестолково прыгающие по дну шахты, вдруг взлетели вверх и впились прямо в мои глаза. Меня ослепило, я заорал:

— Осторожно, черт вас дери! Зубило летит!

Только теперь до моих помощников дошло, что я имею ввиду. Все три луча резко дернулись, заметались и через секунду на дне шахты стало темно. Интересно, достаточно здесь высоты, чтобы энергоблок разрушился и сдетонировал? Если штырь упадет энергоблоком вниз… Двести местных метров — это в смысле удара от падения примерно двадцать земных… вроде не должен…

На всякий случай я поднял голову и закрыл глаза. По идее, даже если энергоблок взорвется, со мной ничего страшного не произойдет. Ударной волны в вакууме не бывает, осколки так высоко не залетят, а от поражающих излучений защитит скафандр. Шлюз, правда, может разнести… Надеюсь, Иоганн с Генрихом догадались поставить в ледоруб не слишком мощный энергоблок. Наверняка догадались — они ведь выдали мне один запасной ледоруб, значит, предполагали, что один из основных может упасть вниз.

— Ну как там? — спросил я.

— Никак, — ответил Юити. — Пока ничего не прилетело. Погоди… Все, уже прилетело. Все нормально, ничего не взорвалось.

— Ну и слава богу, — ответил я.

— Ты как? — спросила Света. — Может, тебе отдохнуть немного?

— Уже отдыхаю. Сейчас отдышусь и дальше полезу. Немного уже осталось.

— Ты осторожнее там, — посоветовала Света. — Если еще один ледоруб потеряешь, придется спускаться.

— Как спускаться? — спросил я. — На трех ледорубах уже не спустишься.

— Тем более, — сказала Света. — Не спеши, по времени ты не ограничен. Воздуха в баллонах хватит еще часа на три, если не больше.

— На два, — уточнил я. — Не забывай, я дышу сильнее, чем обычно.

— Все равно не спеши, — сказала Света.

За следующий час не произошло ничего примечательного, если не считать того, что я окончательно выдохся. Наклон, пауза, дернуть, распрямиться, воткнуть, пауза, шаг, шаг, перехват. И так сотни раз подряд. Ужас.

Но все плохое рано или поздно заканчивается. На очередной итерации подъема я поднял голову, окинул взглядом стену перед собой и вдруг понял, что не вижу перед глазами каркасной сетки, которой шахта облицована изнутри. Вот и все, подумал я. У меня получилось. Сердце гулко стучало, его биение отдавалось в ушах адским колоколом. Одышка не прекращалась уже часа два. Ощущение такое, как будто пробежал километров пять-семь при нормальной гравитации.

Теперь надо сделать то, ради чего я сюда карабкался. Осторожно, чтобы, не дай бог, не уронить, я вытащил из-за спины большой костыль, тот же самый тепловой ледоруб, только намного больше. Воткнул его в стену на уровне груди. Глубоко воткнул, капитально, и сразу же намертво заблокировал кнопку, чтобы случайно не нажалась. Выждал минуту, просто на всякий случай. Подергал костыль, убедился, что он закреплен жестко и прочно. Замечательно.

Осторожно снял со спины ролик, надел на костыль, закрепил шлицы. Проверил, как крутится подшипник, убедился, что нигде ничего не залипает. Извлек из бедренного кармана свободный конец большой бухты троса, заправил его в направляющий канал ролика, спустил конец вниз.

Пропустил свободный конец троса в специальные ушки на поясе скафандра и стал обматывать трос вокруг пояса. Хорошо, что в холодильнике нашлась запасная бухта несущего шнура каната Один-Мимир. Небось, строители станции и не думали, что этой вещи найдется применение. Поленились выносить мусор, запихнули в кладовку, а теперь их лень спасает всех нас. А может, и их тоже спасает — может, они до сих пор еще на станции, возможно даже, это они как раз и подсказали Иоганну, где можно раздобыть очень тонкую, легкую и прочную веревку.

Пять витков — должно хватить. Закрепить тремя мертвыми узлами… сделано.

Осталось только вытащить из другого кармана какую-то непонятную железяку, тщательно привязать к тросу на тройной узел…

— Осторожно! — крикнул я. — Бросаю конец!

— Не кричи, — ответил Юити. — Бросай.

— Голову опусти, — пробурчал я. — Фонарем ослепляешь.

— На таком расстоянии? — удивился Юити.

— На таком расстоянии, — подтвердил я. — Когда ты наверх смотришь, тут как будто вся шахта светится.

— Извини, — сказал Юити. — Так лучше?

— Лучше. Бросаю.

Трос падал долго, секунд двадцать, наверное. Низкая гравитация, чтоб ее…

— Есть, — сказал Юити. — Блин! Кажется, запутался, сволочь. Точно запутался. Подожди немного, сейчас распутаем.

Ждать пришлось минут десять. Я стоял в неудобной позе, вцепившись в костыль затекшими руками, и рассеянно слушал, как Юити и Саша вяло переругиваются внизу, распутывая бухту. Надо было его на катушку намотать какую-нибудь…

— Готово, — сказал наконец Юити. — Держим.

— Вдвоем? — уточнил я.

В отличие от Йоши, Юити — настоящий японец, маленький и поджарый, он намного легче меня, даже когда я не в скафандре. Если он держит меня один, то когда я повисну на тросе, Юити взлетит наверх и мы оба разобьемся — вначале я, потом он.

— Вдвоем, — ответил Саша. — Но ты осторожно отцепляйся, не сразу.

— Натяните, — потребовал я.

Через несколько секунд трос натянулся. Я стал осторожно переносить часть собственного веса с вбитых в стену штырей на трос.

— Нормально? — спросил я. — Не скользит, не вываливается?

— Нормально, — Юити и Саша ответили хором. — Отцепляйся, — это сказал уже один Юити, Саша промолчал.

«Эх, почему я не верю в бога», подумал я. И отцепился.

Следующие полчаса я чувствовал себя трясущимся и вертящимся во всех направлениях дерьмом, подвешенным на веревочке. Фонари скафандров Юити и Саши ярко подсвечивали шахту, это было красиво, но раздражающе — лучи постоянно дергались туда-сюда, их свет то ослеплял, то весь мир проваливался в кромешную тьму. Свой фонарь я выключил сразу — от хаотично меняющейся освещенности кружилась голова. Впрочем, она и без того кружилась.

В какой-то момент я понял, что уже не болтаюсь на веревке, а лежу на полу. Через какое-то время я сумел встать. Смутно помню, как Юити и Саша долго ругались, безуспешно пытаясь развязать узлы, которыми я закрепил трос на поясе скафандра. В конце концов они решили, что развязать узлы невозможно и единственный выход — пусть шнур тянется прямо сквозь шлюзовую камеру. Потом шлюз долго не хотел впускать нас на станцию, мотивируя это тем, что внешний люк не совсем герметичен. Света долго ругалась с дежурным по жилью, тот не возражал против того, чтобы снять блокировку шлюза, но никак не мог разобраться, как это делается. И когда Юити разгерметизировал мой скафандр и помог мне выбраться наружу, я уже не верил, что это происходит в реальности. У меня осталось только четыре желания: посетить нормальный туалет, выпить пару литров какого-нибудь сока или хотя бы простой воды, помыться и поспать. Есть тоже хотелось, но этим я займусь после сна.

3

Я проснулся от резкой боли. Открыл глаза и увидел, что из локтевого сгиба моей руки торчит шприц, который держит в руках Света Мороз.

— Тихо, не дергайся, — сказала Сара.

Она сидела на моих ногах, чтобы я не брыкался. За руки меня тоже кто-то держал.

— Сейчас, сейчас, — негромко произнес этот кто-то. — Потерпи, чуть-чуть осталось.

Света быстро, но плавно нажала на поршень шприца, какая-то прозрачная жидкость влилась в мою вену. Света выдернула шприц и сказала:

— Вот и все.

Сара слезла с моих ног, некто невидимый отпустил мои руки, я сел, обернулся и увидел, что это Эберхарт.

— Ну и что это было? — спросил я.

— Стимулятор, — ответила Сара. — Во время первого этапа ты выдохся сильнее, чем мы рассчитывали. К вечеру у тебя будет болеть все тело, двести метров по шнуру ты не одолеешь.

— По шнуру? — переспросил я. — На руках, что ли? В скафандре?

— На руках, — подтвердила Сара. — В скафандре.

— Да вы все сдурели! — воскликнул я. — Ты хоть шнур этот видела? Он же тонкий как ниточка! За что там цепляться?

Сара недовольно нахмурилась.

— Все продумано, — заявила она. — На шнур налеплены специальные нашлепки, хвататься найдется за что. Взбираться будет тяжело, но реально. К тому же, ты будешь почти без груза, только костыль, ролик и бухта с тросом, как утром. Добираешься до потолка, крепишь ролик, сбрасываешь трос и спускаешься по нему вниз, как в первый раз.

— Я же сдохну после этого, — пробормотал я.

— Не должен, — возразила Сара. — Да, будет тяжело, но кому сейчас легко?

Я вдруг почувствовал, что она лжет. Нет, не в последних словах, она действительно считает, что я смогу нормально перенести это испытание. Она лжет в чем-то другом, даже не в чем-то конкретном, а во всем, в самом отношении ко мне. Точнее, не лжет, а недоговаривает.

Я встал с кровати и понял, что совсем не устал. Я чувствовал себя мифическим Гераклом, готовым вычистить конюшни, порвать пасть льву, обломать хвост дракону и все это одновременно.

— Торкнуло, — сказала Света и хихикнула.

Я посмотрел на нее и понял, что она тоже что-то скрывает. Она смотрит на меня, как смотрят на диковинное животное или на раба, которого вот-вот принесут в жертву. Она не воспринимает меня как живого человека, как личность, достойную уважения. А Эберхарт?

Нет, с Эберхартом все нормально. Если Сара и Света действительно задумали какой-то коварный план, то Эберхарт в нем не участвует. Он смотрит на меня с сочувствием, переходящим в жалость, и одновременно с завистью. Если бы его мышцы не атрофировались давным-давно от низкой гравитации, он бы занял мое место без колебаний. Он хороший человек, а Сара и Света — нет.

— Как себя чувствуешь? — спросила Сара.

— Отлично, — ответил я. — Готов горы своротить. Надо полагать, вечером будет отходняк?

Сара кивнула и на мгновение отвела глаза. Сама того не осознавая, она ясно давала понять, что думает иначе, что отходняка не будет. А зачем это скрывать? Какая-то тут тайна…

Стоило мне мысленно произнести про себя это слово, как ассоциативная цепочка мгновенно раскрутилась, прошлась по закоулкам моей памяти и извлекла оттуда то, о чем я начисто забыл еще вчера вечером. Таня Таараи.

— Кто такая Таня Таараи? — спросил я, повинуясь внезапному наитию.

Сара вздрогнула, широко раскрыла глаза и не очень широко — рот. Света отступила на шаг и выставила перед собой шприц, как будто это был нож в оборонительной позиции. Жесты обеих женщин были подсознательными, ни та, ни другая явно не отдавали себе отчет в том, что делают, но я сейчас понимал язык неосознанных движений тела во всех подробностях и деталях. Интересный побочный эффект у этого стимулятора. Вот дуры! Могли бы инструкцию прочитать, прежде чем колоть мне всякую гадость.

Эберхарт, кажется, не заметил этой мгновенной пантомимы.

— Была у нас такая девушка, — спокойно ответил он. — Хорошая девушка, умная, добрая, красивая. Внезапно умерла во сне, сердце прихватило.

Сара шумно выдохнула и выругалась вполголоса.

— Нельзя же так пугать-то, — пробормотала она.

— Нельзя фильмы ужасов по ночам смотреть, — сказала Света и хихикнула. — Ты, Алекс, выглядел точь-в-точь как одержимый демоном.

Снова ложь, только что придуманная, чтобы объяснить бессознательную реакцию Сары, а заодно и свою. Хотя нет, своей реакции она даже не заметила.

— Извини, — сказал я. — Пойдемте, пока наркотик действует.

Мы направились к шлюзу. Я не стал пользоваться шестом для подъема на следующий этаж, я просто прыгнул и не ухватился за край дырки в потолке, а нормально запрыгнул на верхний уровень и даже приземлился на ноги.

— Силен, — прокомментировал Эберхарт. — Света, дашь мне тоже попробовать?

— Не стоит, — отозвалась Света. — Отходняк тяжелый, привыкание быстрое. Да и зачем тебе скакать по станции, как козлу?

А теперь она целенаправленно настраивает себя против меня. Зачем? Хочет сделать что-то дурное и заранее успокаивает собственную совесть? Тогда почему она сказала про отходняк? Его же не будет, это ясно видно из ее интонации! А почему? Неужели…

Я вдруг споткнулся на ровном месте и растянулся на полу, сделав в падении сальто вперед. При низкой гравитации даже упасть нормально нельзя.

— Осторожно! — вскрикнула Сара. — Не прыгай так! Синдикейт увеличивает мышечную силу и выносливость, но нарушает координацию движений, несильно, но нарушает. И растормаживает сознание, я даже не думала, что так сильно. Постарайся взять себя в руки, тебе не нужно показывать чудеса ловкости. От тебя требуется только выносливость.

А ведь она испугалась за меня! Значит, я ей нужен, конечно же, нужен, кто, кроме меня, взберется по этому чертову канату? А потом… неужели?…

В сознании всплыло слово «убить». Я крутил и вертел эту мысль и так, и эдак, и все сходилось. Если предположить, что Сара и Света, да и Мэри тоже, хотят меня убить, когда я закончу миссию, то никаких противоречий не возникает. Проверить бы это… как…

И тут мою голову буквально расперло полным пониманием всего происходящего. Я вспомнил все — и разговор с Риком вчера вечером, и даже позавчерашний разговор на посту дежурного по жилью. Все стало ясно. Таню Таараи убили по приказу Мэри, потому что она узнала что-то такое, чего нельзя было узнавать никому, кроме Мэри, Сары и Светы. Лэн Генгар узнал об этом и это известие так подействовало на его мозг, что он свихнулся и попытался уничтожить станцию. Или не свихнулся? Может, станцию действительно надо уничтожить? Нет, в это я поверю не раньше, чем увижу все доказательства собственными глазами.

Хорошо, что они вкололи мне этот самый синдикейт. Как же мощно он стимулирует сознание! Жаль, что потом привыкание развивается. Какая вещь! Я же теперь самый настоящий гений! Я понимаю все сразу и одновременно, мои мысли невероятно глубоки и в целом мире нет ни одной загадки, которая была бы не по зубам моему потрясающе сверхмощному разуму. А вот и понятно стало, как все проверить.

— Эберхарт! — позвал я. — Где Маша Грибоедова?

Эберхарт вздрогнул.

— Откуда ты ее знаешь? — спросил он.

— Неважно, — ответил я. — Понимаешь, — я приблизился к нему и тихо проговорил на ухо, чтобы не услышала Сара: — этот наркотик стимулирует не только тело, но и мозг. Я только что понял кое-что важное. Ты в курсе, что Таню Таараи убили по приказу Мэри?

Эберхарт посмотрел на меня тем взглядом, каким смотрят на умственно отсталых. Я мысленно прокрутил в мозгу свои последние фразы и понял, какое впечатление они произвели. У новенького крыша поехала. Ничего, это не смертельно, если только…

— Где сейчас Маша Грибоедова? — повторил я.

— У себя в комнате, наверное, — ответил Эберхарт. — А что?

— А где ее комната?

И тут я увидел прямо перед собой табличку с большой красной звездой, какой-то башней и надписью внизу: Маша Грибоедова. Если бы я был верующим, обязательно счел бы это божьим знаком.

Я ударил Эберхарта под дых, быстро, резко и без замаха. Огромный викинг сложился пополам, отлетел к стене, отрикошетировал от нее и чуть не сбил меня с ног, я едва успел увернуться. Вместо меня он врезался в Свету, которая как раз завершала очередной кенгуриный прыжок и увернуться не могла. Они столкнулись, как два бильярдных шара и разлетелись в разные стороны под углом девяносто градусов, иллюстрируя классическую задачу из механики.

Сара, шедшая (то есть, прыгавшая) впереди, обернулась на шум, на ее лице отразилось удивление, а больше ничего отразиться не успело, потому что я уже летел к ней, как живая торпеда. Она не успела ничего сделать.

Удар, захват, болевой прием, добивающий удар. Противник, вернее, противница без сознания. Быстро вернуться назад, стукнуть по головам Эберхарта и Свету, не сильно, а чтобы вырубились минут на пять. И два прыжка к двери с красной звездой, надеюсь, она откроется.

Не открылась. Ничего, этот вариант я тоже предусмотрел, я же теперь гений. Взвалить на плечо Сару и подтащить к двери, не может быть, чтобы эта дверь не открылась перед вторым человеком на базе. Точно, открылась.

Маша Грибоедова оказалась то ли монголкой, то ли буряткой, в общем, что-то из северной ветви монголоидной расы. Никак не ожидал, что девушка с таким именем будет так выглядеть. А тем более не ожидал, чем именно она будет заниматься, когда я к ней вломлюсь. А уж она-то как не ожидала….

— Извини, — сдавленно пробормотал я и понял, что физические упражнения последних секунд не прошли даром. Я тяжело дышал, говорить было трудно. — Извини, я не думал, что ты…

Маша засунула вибратор под подушку и спросила ненормально спокойным голосом (я отчетливо понимал, что это спокойствие перед истерикой):

— С ума сошел?

— Нет, что ты! — воскликнул я. — Света вколола мне какой-то синдикейт, он усиливает мышление… Ты знаешь, что Таню Таараи убили?

Неожиданно я почувствовал, что Маша успокоилась.

— Я догадывалась, — сказала она. — Тебе нужна сыворотка правды?

Теперь настала моя очередь изображать живую статую с выпученными глазами. Как она догадалась? Она что, тоже?…

Маша немедленно ответила на невысказанный вопрос:

— Не смотри на меня так странно. Я тоже врач, я прекрасно знаю, как действует синдикейт и каковы его побочные эффекты. Я не такая дура, как Светка, я умею не только гениталии облизывать, но и делом заниматься.

— Света — лесбиянка? — догадался я. — Она поэтому так близка к Мэри?

— Светка — не лесбиянка, а проститутка, — отрезала Маша. — Не по профессии, а в душе. Довыпендривалась, сука.

К этому времени Маша уже натянула трусы и шорты.

— Пойдем, — сказала она. — У меня здесь нет феназина, надо на пост идти. Там сейчас дежурят Дэвид и Либерато, но с ними проблем не будет. Ты сейчас кого угодно одолеешь, надо только не забывать, что твое преимущество в силе и скорости, а не в точности движений. Да и вряд ли вообще будет драка, они ведь тоже знают, что такое синдикейт. Да и вообще они адекватные люди.

К тому времени, когда Маша закончила говорить, я уже знал ее мотивы — она смирилась с тем, что станция обречена, и теперь просто развлекается напоследок. Разборки в стиле мясного боевика — ничуть не худшее развлечение, чем виртуалка или, тем более, мастурбация.

4

Эберхарт и Светка остались в комнате Маши, Сару я взвалил на плечо и мы поскакали в санчасть. Прыгать по-кенгуриному с женщиной на плече оказалось непросто, я все время спотыкался и норовил упасть. В какой-то момент Маша попробовала мне помочь, но стало только хуже.

Я начал нервничать. Мэри наверняка может просматривать и прослушивать все, что происходит на станции — иначе непонятно, как получилось, что сонный газ пошел в комнату Рика сразу после того, как он начал рассказывать про Таню Таараи. Очень скоро Мэри заинтересуется, куда я подевался и что со мной происходит, она начнет перебирать камеры внутреннего наблюдения, увидит меня на экране телевизора или куда там транслируется картинка с камер, и сразу все поймет. И тогда на меня начнется настоящая охота. И начнется она, скорее всего, с сонного газа.

Санчасть размещалась на третьем уровне, на полпути к шлюзу. С одной стороны, логично, но с другой стороны, забрасывать бесчувственное человеческое тело на верхний этаж сквозь дырку в потолке даже при низкой гравитации весьма непросто. В первый раз это получилось у меня более-менее сносно, а во второй раз я чуть-чуть промахнулся и тело Сары не осталось на верхнем уровне, а снова упало ко мне на руки. Пришлось швырять ее еще раз.

Когда я запрыгнул на третий уровень сам, грудные мышцы свело судорогой. Стимулятор — вещь хорошая, но злоупотреблять им не стоит. Как бы не пришлось потом долго лечиться…

Сара зашевелилась и застонала. Я уже начал примериваться, как ее получше оглушить, но тут Маша, взбирающаяся по шесту, просунула голову в дырку в полу, увидела, что происходит, и крикнула:

— Не надо! Просто заломай ей руку и тащи в санчасть, это первая дверь по правой стороне.

При нашем появлении в санчасти возникла немая сцена. Дэвид (симпатичный и интеллигентный коротко стриженый блондин лет сорока) и Либерато (крючконосый лысеющий брюнет лет сорока пяти с очень волосатым телом) замерли в полнейшем остолбенении и смотрели на нас, разинув рты.

— Чего вылупились? — спросила Маша. — Либи, достань мне феназин, пожалуйста.

— Не сметь! — взвизгнула Сара.

Либерато вдруг рассмеялся и полез в ящик стола.

— Прикольно, — сказал он. — Кажется, жизнь перестает быть бессмысленной.

— На ближайший час — точно перестает, — согласился Дэвид.

— Мэри всех вас убьет! — крикнула Сара.

— Спасибо, что напомнила, — ехидно улыбнулся Дэвид и полез в стенной шкаф.

Извлек оттуда пачку женских прокладок, вытащил одну и налепил на собственное лицо, закрыв нос и рот.

— Фекофефдую, — сказал он. — Оф фоввово фава фафифает.

Недовольно сморщился, поправил прокладку и повторил:

— От сонного газа защищает. По крайней мере, на пару минут.

Либерато тем временем уже набирал жидкость в шприц. Сара начала дергаться как бешеная, пришлось усилить нажим, Сара приглушенно вскрикнула и вдруг обмякла.

— Вывих, — констатировал Либерато. — При низкой гравитации связки слабеют, прямо беда.

Дэвид вытащил из пачки вторую прокладку и стал приделывать ее мне на лицо, стараясь не мешать мне держать Сару. Впрочем, Сара уже не сопротивлялась, кажется, она балансировала на грани обморока.

— Как бы в обморок не хлопнулась, — подтвердила Маша мои мысли.

— Не хлопнется, — заверил ее Либерато и быстро сделал инъекцию прямо в заломленную руку.

— Отлично, — сказал он, выдернув шприц. — Теперь осталось только разок-другой дать в морду и можно начинать разговор.

— Можно я? — спросил Дэвид.

Встал поудобнее, примерился и отвесил Саре хорошую полновесную оплеуху.

— Отпускай, — сказал он.

Я отпустил Сару, она осела на пол и так и осталась сидеть, глупо хлопая пустыми глазами и баюкая вывихнутую руку.

— Спрашивай, — сказала Маша. — А то она уснет сейчас.

— Что случилось с Таней Таараи? — спросил я.

Сара демонически расхохоталась.

— Эта сука была слишком умная, — сказала Сара. — Она изобрела протектор нелинейности.

— Чего? — не понял я.

— Лекарство от прыжков.

— От каких прыжков?

— От гиперпрыжков, — пояснила Сара. — Оно убирает повреждения организма после первого прыжка. Делаешь укол и можешь отправляться во второй прыжок, ничего не опасаясь.

— Сука, — тихо сказала Маша.

— Я и говорю, сука, — радостно согласилась Сара. — Ишь чего удумала! Расскажи она об этом хоть кому-нибудь, тут такое бы началось! Любому захочется вернуться на Землю, можно подумать, там кого-то из вас ждут.

Дэвид подошел к Саре поближе и я понял — сейчас будет бить.

— Стой! — крикнул я. — Мы еще не все выяснили. Материалы исследования сохранились? Формулы, расчеты, препараты какие-нибудь промежуточные…

— Конечно, сохранились, — кивнула Сара. — У Мамы в сейфе пятьдесят граммов готовой вакцины. Хватит на всю базу и еще останется…

— Сука, — пробормотал Дэвид и занес руку для удара.

Я едва успел поймать его за руку.

— Погоди, — сказал я. — Последний вопрос. Кто убил Таню?

— Мама, — ответила Сара.

— Кто был в курсе дел?

— Я и Светка.

— Больше никого?

— Никого.

— Точно?

— Точно.

— Бей, — сказал я Дэвиду.

Дэвид отвел ногу назад, затем резко выбросил вперед и влепил Саре хорошего пинка в нижнюю челюсть. Кость хрустнула, Сара упала, но не издала при этом ни звука.

— Хорошая анестезия, — прокомментировал Либерато. — Дайте-ка я тоже поучаствую.

— Оставь ее, — сказала вдруг Маша. — Лучше сходи за Эберхартом и Светкой, они в моей комнате валяются, должны уже в сознание прийти. Эберхарту надо объяснить, в чем дело, а со Светкой ты и сам знаешь, что делать. А Саре я пока укол сделаю, чтобы не убежала, с ней потом разберемся.

— Точно, сделай укол, — поддержал ее я. — А потом возьмем ее в охапку и потащим к Мэри.

— А причем тут Мэри? — удивился Либерато. — То есть, причем тут она, понятно, но зачем туда Сару тащить?

— А как ты дверь откроешь? — спросил я.

— Логично, — сказал Либерато. — Дэвид, Маша, идите вниз, а мы с… как тебя зовут-то?

— Алекс, — представился я.

— А мы с Алексом займемся этой сучкой, — продолжил Либерато.

Немного подумал и добавил:

— А ведь у нас запросто может все получиться.

— Если будешь стоять и тормозить — не получится ничего, — заметила Маша.

— Это точно, — кивнул Дэвид. — Пойдем, Маша, делать революцию, а то точно ничего не получится.

5

— Ну, вот ты где, — поприветствовала нас Мэри. — А я-то думала, куда ты подевалась…

Я отпустил Сару, она завалилась вперед и рухнула на пол, гулко ударившись головой. Я ворвался в комнату, встретился взглядом с расширившимися и ничего не понимающими глазами Мэри, и, не дожидаясь, пока она все поймет, бросился к ней, она попыталась заслониться рукой, я схватился за эту руку, отвел в сторону, заломил и услышал, как хрустнуло запястье. Все-таки низкая гравитация — зло, кости становятся такими хрупкими…

Мэри коротко взвизгнула и забилась то ли в истерике, то ли в судорогах. Заорала от нестерпимой боли и замерла на месте. В этот момент Либерато и вонзил ей иглу в вену.

— Гады, — тихо сказала Мэри.

Как ни странно, в ее голосе не было особого осуждения, была только печаль.

— Что будет со Светой? — спросила она.

— Не знаю, — ответил я. — За ней Дэвид с Машей пошли.

— Пообещай, что ее не тронут, — попросила Мэри. — А я тебе все расскажу.

— А ты и так все расскажешь, — заметил Либерато. — Сейчас феназин подействует и начнешь рассказывать.

— Но она ни в чем не виновата! — воскликнула Мэри. — Она не виновата в том, что любила меня!

— Она не тебя любила, — возразил Либерато. — Она твое положение любила. А вот ты ее любила, а зря, лучше бы с Таней Таараи сошлась.

— Таня была гетеросексуальна, — вздохнула Мэри. — Кроме того, она была глупа, не в научном плане, а в житейском. Сделала вакцину от прыжков и предложила мне тут же ее всем вколоть и всем сбежать на Землю. Ну не дура ли?

— А почему дура? — не понял Либерато. — Что в этом глупого?

— Ты не сможешь жить на Земле, — сказала Мэри. — И я не смогу, и Света, и Дэвид. А вот Алекс сможет, он от земного притяжения еще не отвык. А нас с тобой прыжок убьет, какую вакцину ни вкалывай. Танино открытие было бесполезным, оно могло помочь только одному человеку — ей самой. Обнародовать его было нельзя, это бы только расстроило людей. Тяжело вдруг узнать, что у тебя был шанс сбежать из тюрьмы, но ты его упустил, гораздо лучше, когда все думают, что шансов не было с самого начала.

— Но можно же тренажеров каких-нибудь понаделать… — сказал я. — Лекарства наверняка есть какие-то…

— Может, и есть, — сказала Мэри. — Но не у нас. Зачем в дальнем космосе заниматься здоровьем сетлеров? Все знают, что сетлеры никогда не возвращаются обратно. Думаешь, я не думала, как можно воспользоваться этой вакциной? Очень много думала. Я и Тане предложила подумать, а она уперлась. Хочу, говорит, рассказать всем, и пусть все решают все вместе. Демократка хренова… Ненавижу либералов!

— Но-но! — прикрикнул Либерато.

Мэри вдруг хихикнула.

— Извини, Либи, — сказала она. — Игра слов. Я не тебя имела ввиду.

— Хорошо, проехали, — сказал Либерато. — Так что ты придумала, пока много думала?

— Ничего, — ответила Мэри. — Абсолютно ничего. Я не знаю, что полезного можно сделать с этой вакциной.

— Но корпорации будет выгодно, если сетлеры начнут возвращаться, — заметил я. — Можно будет снизить зарплату…

— И уменьшить откат топ-менеджерам, — продолжила Мэри. — Когда я была еще гейшей, мой последний клиент был из «Шемахи», он меня, собственно, и отмазал от тюрьмы. Правда, это трудно назвать отмазыванием, иногда я думаю, лучше было бы в тюрьме отсидеть лет десять.

— И к чему ты это все рассказываешь? — не понял я.

— К тому, что он немного просветил меня насчет нравов в «Шемахе». Специально он ничего не рассказывал, но кое-что в разговорах проскальзывало. Начнет какую-нибудь смешную историю излагать, да и проговорится. Там у них финансовые злоупотребления жуткие. Эти деньги, которые родственникам отсылают, они практически бесконтрольны. Кто жив, кто умер, точно знают только в корпорации. Точные цифры выплат нигде не публикуются, ими тоже можно манипулировать как угодно. К тому же, деньги почти всегда общественные, их разворовать сам бог велел. Если бы эти деньги не разворовывались, нашу базу закрыли бы уже давно, все равно никакой пользы от нас нет уже лет пять. А к нам все время новых людей присылают, тебя вот прислали, зачем?

Конец ознакомительного фрагмента.