Чужие игры. Противостояние

Вадим Панов, 2022

Лунный клипер «Чайковский» потерпел катастрофу! Его пассажиры – юные победители конкурса «Фантастическое рождество» пытаются спастись, но попадают в ловушку. Теперь они заперты на гигантском инопланетном корабле, который потерял управление, и держит курс на столкновение с Марсом… Спасательная миссия с Земли провалилась, с каждым мгновением ребята оказываются всё дальше от дома, и только от них зависит, сумеют ли они вернуться. Но в тот момент, когда все должны быть едины, неожиданно выясняется, что никто никому не верит…

25.12.2036

Сначала Леди и Бесполезный, потом — Диккенс…

Этих примеров ребятам оказалось достаточно для того, чтобы вернуться к нормальному общению с Баррингтонами. Столпотворения около них, разумеется, не случилось, но когда Анна ходила по ангару, то постоянно слышала слова ободрения и поддержки. Ребята спрашивали, как Артур, и желали ему выздоровления, и это… Это работало — слова придавали сил и подняли настроение. Анна стала разговаривать, улыбаться и перестала чувствовать себя одинокой. И уж тем более — отверженной. И ещё её очень обрадовала деликатность ребят, которые, спрашивая об Артуре, не начинали расспросы о том, что с ним случилось, понимая, как тяжело переживает девушка состояние брата. Спрашивали и сочувственно вздыхали. В душу не лезли.

Выспавшись, Анна наконец-то почувствовала голод, поела — Диккенс принесла её порцию, — вновь сходила в уборную, а когда вернулась, обнаружила, что вокруг её спального мешка расселась целая делегация: Октавия, Август и Конфетка. Потом увидела, что Диккенс уводит Баджи, и поняла, что предстоит разговор.

— Как погуляли? — Баррингтон видела, что Леди и Бесполезный сначала сходили к пробоине, затянутой силовым полем — к «окну», из которого открывался вид на бесконечный космос, а затем плотно и довольно долго говорили с Конфеткой и Баджи. Как поняла Анна, в основном с Конфеткой. О чём был разговор, Баррингтон догадывалась, предполагала, что ОК захочет выступить «голубем мира», но не ожидала, что это произойдёт настолько быстро.

— Неплохо погуляли, — улыбнулась Октавия. — Узнали много интересного.

— Правда?

Анна уселась на свой спальник и улыбнулась Леди. На Сандру она подчёркнуто не смотрела. Во всяком случае, пока. Конфетка, в свою очередь, держалась спокойно и молчала, скорее всего — соблюдая достигнутую договорённость: ОК и Бесполезный «топят лёд» и только потом позволяют ей вступить в разговор.

— Ты не удивилась, — заметила Октавия.

— Ожидала.

— Я так предсказуема?

— Ты… — Баррингтон удивлялась своему спокойствию. Она понимала, что рано или поздно разговор состоится, но была уверена, что сорвётся — раскричится на Сандру, а может быть, даже попробует её ударить. Но то ли отдых её успокоил, то ли присутствие Октавии подействовало, но Анна не чувствовала ничего, кроме лёгкой отстранённости, и была готова говорить. Неохотно, но говорить. — Ты не предсказуема, ты просто хорошо ко мне относишься… — Баррингтон выдержала коротенькую паузу и уточнила: — К нам. Ты хорошо относишься и ко мне, и к ней, и хочешь вернуть то, что было.

— Да, — не стала отнекиваться Леди.

— За это тебе спасибо.

Возникла короткая пауза. Все ждали от Анны продолжения, но его не последовало.

— И всё? — удивилась Октавия.

— Признаться, я не уверена, что сейчас разговор уместен, — честно ответила Баррингтон. — Мне нужно время, чтобы всё как следует обдумать.

— К сожалению, времени у нас нет, — подал голос Даррел.

— Почему? — не поняла Анна. — Миссия сорвалась, VacoomA повреждён, а значит, мы здесь застряли и располагаем массой времени.

— Мы здесь застряли, — согласился Август. — Но это не значит, что наше пребывание будет таким же монотонным, как раньше. Сейчас события начнут ускоряться.

— Уверен?

— Убеждён.

— И в каком направлении?

— Мы все ждали появления Райли, но то, как он решил появиться, никого не обрадовало, — вернула себе слово Октавия. — К сожалению, Аллан прибыл не чтобы спасти нас, а ради инопланетных технологий, а при удаче — самого корабля.

— Это правда? — тихо спросила Баррингтон.

— Не сомневаюсь в его целях, — твёрдо ответила Леди. — Он набил VacoomA учёными — это ещё можно понять, и военными — из-за которых и случилась катастрофа. — ОК помолчала. — Полагаю, ты это знаешь.

— Я это знаю, — не стала отрицать Анна. — Но откуда знаешь ты?

— Логика и… друзья. — Октавия улыбнулась Сандре.

Баррингтон выдержала паузу, после чего — впервые с начала разговора — посмотрела на Конфетку.

— Почему ты им рассказала?

— Потому что на кону наши жизни, — пожала плечами Сандра.

— Ты боишься?

— Потихоньку начинаю.

— Я думаю, все сейчас боятся, — мягко поддержал Конфетку Даррел. — Или начинают бояться — если раньше мозгов не хватило.

— И ты боишься? — Анна в упор посмотрела на Бесполезного.

— Да, — сказал Август, отвечая на взгляд. — И мне не стыдно.

— С каждой секундой надежда на возвращение истончается, — грустно произнесла Октавия. — И чем дальше мы будем от Земли, тем больше будет отчаяния.

— Не слишком ли сильное слово — отчаяние?

— Оно в полной мере отражает происходящее, — уверенно ответила Октавия. — Приключение на инопланетном корабле — это здорово, будет о чём рассказать, но все хотят домой — туда, где будет кому рассказывать о приключении. Мы долго держались, потому что нам было чего ждать и на кого надеяться, но скоро до всех дойдёт, что спасательная миссия провалилась, Райли оказался в той же ситуации, что и мы, и спасения нет…

— Я поняла, поняла, — перебила её Анна. — Но как всё это связано с вашим предложением?

— Нельзя терять ту сплочённость, которая у нас появилась. Я понимаю, тебе сейчас трудно, но ты — один из лидеров нашего общества. И если ты уйдёшь в сторону, вылезет Пятый или, что ещё хуже, Хиллари.

— Какая разница?

— Они будут делать всё, что велит Райли, а нам нужно отстаивать свои интересы.

— Они у нас есть?

— Да.

— И какие?

— Мы хотим домой.

— Все хотят домой. Только Райли хочет вернуться домой с богатым призом.

— И он готов на любой риск.

— Согласна.

— И нужно дать ему понять, что мы не хотим, чтобы он рисковал нами. Если мы покажем себя послушной или аморфной массой, они будут принимать решения, не спрашивая нас.

— А так спросят?

— Им придётся.

— Это важно?

— Важно, — серьёзно подтвердила Октавия. — Они поймут, что мы можем не согласиться.

— Допустим, не согласимся, и что? — Анна по очереди оглядела Леди, Бесполезного… помедлила… и посмотрела на Сандру. — Что мы сможем сделать?

— Зависит от того, с чем мы будем не согласны.

Они предлагали понятную и, наверное, правильную вещь: создать, а точнее — не позволить исчезнуть активному ядру, вокруг которого сплачивались ребята. И продолжат сплачиваться. Сначала вернутся те, кто поддерживал Анну раньше, потом подтянутся колеблющиеся. Обязательно подтянутся, поскольку Баррингтон знали и верили ей, поскольку Анна славилась умом и рассудительностью, помогала всем, кто просил о помощи, и не боялась отстаивать права ребят перед Линкольном. Леди и Бесполезный вовремя подставили ей плечо, и дело оставалось за малым: уговорить Анну вернуться в игру.

— Зачем вам это? — поинтересовалась Баррингтон. — Вас уже трое, а с Баджи — четверо. Достаточно, чтобы сформировать группу.

— Нет, недостаточно.

— Почему?

— Потому что ты… — Бесполезный бросил взгляд на Октавию, дождался одобрительного кивка и продолжил: — Наш с Леди авторитет базируется на достижениях, а твой — на человеческих качествах. Ты — хорошая. Нравится тебе это или нет, но ты — хорошая. Ребята это чувствуют и тянутся к тебе. И мы к тебе тянемся, Анна. И мы хотим, чтобы ты была с нами.

— Я — отличное знамя, — улыбнулась Баррингтон.

— Нет, ты просто хороший человек. И ты всё равно не усидишь на месте. — Август прищурился. — Я это знаю, и ты это знаешь, Анна. В какой-то момент тебе не понравится, что происходит вокруг, и ты начнёшь действовать. Это обязательно случится.

И он был прав. Абсолютно прав — так будет. Она не усидит на месте, но выступать лучше во главе сторонников — так её точно услышат, а потому — почему бы не принять предложение старых друзей?

— Мы договорились, — тихо произнесла Бар-рингтон.

— Спасибо.

— На самом деле — вам спасибо. — Анна помолчала. — Но я всё равно не понимаю, почему вы не пришли одни?

И снова смотрит только на Октавию и Даррела.

— Потому что помимо общего дела у нас есть общая тайна, — ответила Леди.

Баррингтон вздрогнула и скривила губы:

— Она вам рассказала?

— Я не идиотка, — бросила Сандра.

— На самом деле это моя вина, — поспешила вернуться в разговор Октавия. — Анна, пожалуйста, поверь: я не следила и не хотела подслушивать, но когда вы говорили с Артуром, один из микродронов оказался поблизости и записал часть разговора. Если что — я его уже стёрла.

— Но сначала ты дала его послушать…

— Другу и подругам, — Леди мягко перебила Баррингтон. — Я не собираюсь оправдываться, но прошу учесть, что я, мягко говоря, была в шоке от услышанного. И это очень мягко говоря.

Несколько секунд Анна молчала, затем вздохнула.

— Я понимаю. — И посмотрела на Сандру. — Ты им всё рассказала?

— Я знаю не очень много. Только то, что Артур как-то связан с инопланетянами. — Конфетка выдержала взгляд Баррингтон. — Детали известны только тебе.

Сандра знала больше, чем «не очень много», но дала понять Анне, что скрывает основную информацию от друзей — потому что некоторые скелеты должны оставаться в шкафах как можно дольше, в идеальных случаях — навсегда. Сандра это понимала и потому промолчала, а вовсе не для того, чтобы наладить отношения с Баррингтон. Которые имеет смысл прояснить прямо сейчас.

— Вы позволите нам поговорить наедине? — спросила Конфетка, продолжая смотреть на Анну.

— Да, — поколебавшись, сказала Баррингтон. — Пожалуйста.

Леди и Бесполезный переглянулись, после чего медленно поднялись на ноги:

— Конечно.

…

Важность этих встреч подчёркивалась тем, что они никогда не проходили в режиме онлайн. Разумеется, те участники, которые не могли присутствовать по уважительным причинам, подключались к разговору удалённо, но остальные приезжали к президенту России в обязательном порядке — Емельянова хотела лично видеть и слышать тех, кто с самого начала был вовлечён в происходящее и все последние дни работал только над проблемой «Чайковского».

— Когда восстановят связь? — сухо спросила президент после того, как участники совещания расселись за столом.

— Непредсказуемо, — ответил адмирал Касатонов. — Может, через четверть часа, может, завтра утром.

— Это нормально?

— С точки зрения людей, привыкших, что Сеть никогда не падает — нет, не нормально. В космосе такое бывает.

Емельянова ответила адмиралу тяжёлым взглядом и поинтересовалась:

— Ты думал, что я спрашиваю как человек, привыкший к устойчивой связи?

Касатонов порозовел, отвёл взгляд, но через мгновение опомнился и уставился на Емельянову:

— Прошу прощения, госпожа президент. Я выразился некорректно. Я хотел сказать, что в космосе, к сожалению, бывают проблемы с передачей сигнала.

— То есть мы не считаем, что проблема вызвана действиями инопланетян?

— Уверен, что нет, госпожа президент.

— На меня давят, — мрачно произнесла Емельянова. — Возможность захватить корабль пришельцев сводит политиков с ума, а при мысли, что его захватим мы, они звереют.

— К кораблю отправился Райли, — напомнил Марк Штерн, помощник президента.

— На какое-то время это их успокоило, — признала Емельянова. — Но теперь они снова наседают.

— Боятся, что мы заберём приз?

— Они бы поступили именно так, вот и меряют всех по себе.

— Сейчас это не важно. Важно то, что любая пауза мне мешает.

— Все они прекрасно знают, что в космосе случаются проблемы со связью.

— Знают, но не собираются в этом признаваться. Они видят только то, что им выгодно. И помнят только о том, что им выгодно.

— Алексей, я это вижу каждый день.

— Извините, госпожа президент.

Емельянова улыбнулась, показав, что замечание было не то чтобы серьёзным, и вздохнула:

— Они ведут себя так, будто мы уже взяли корабль под контроль. И не хочу даже думать о том, что будет, если у нас получится.

— Цивилизация совершит невероятный рывок, — негромко произнёс Штерн. — Сравнимый с тем, который случился в XIX веке.

— Но вначале будет грандиозная драка за ресурсы, дающие возможность этот рывок совершить.

— Надеюсь, здравый смысл возобладает и в выигрыше окажется всё человечество.

— Человечество — это просто слово, — негромко заметил Козицкий, самый незаметный участник совещания.

— Миллионером стал Генри Форд, но благодаря его конвейеру машины стали доступны миллионам простых людей.

— Этот спор не имеет смысла, — недовольно произнесла президент. — Научно-технический прорыв, который мы совершим, если заполучим технологии инопланетян, это и огромные деньги, и власть. Все это понимают и готовы драться. И мне… — Емельянова вздохнула. — Мне начинает казаться, что лучше бы корабль не прилетал. Мы бы всё равно отправились к звёздам, но сами: постепенно додумались бы до нужных технологий и вышли в большой космос. Причём вышли бы те, кто придумал… — Она бросила быстрый взгляд на Штерна: — Вышел бы тот, кто придумал конвейер, а не воспользовался идеей Форда.

Марк опустил голову.

— Ещё ничего не решено, госпожа президент, — заметил Козицкий, разглядывая пуговицы на рукаве пиджака.

— Да, не решено. Я знаю, что контроль над кораблём — мечта. И не факт, что мы сумеем её осуществить.

— Насколько я могу судить, госпожа президент, мы говорим о боевом корабле…

— Откуда такой вывод?

— Он явно не в порядке, — ровным голосом ответил Козицкий. — И был не в порядке до того, как мы вывели из строя его компьютерную систему. А теперь вспомните, как инопланетяне среагировали на приближение VacoomA с десантом на борту.

— Агрессивно.

— А как реагируют терпящие бедствие суда на приближение тех, кто может им помочь?

— С благодарностью.

— И только военные, у которых на борту оружие и секретные документы, не подпустят спасателей, даже если будут умирать. Это первое правило, госпожа президент: боевой корабль не может оказаться в чужих руках.

Несколько мгновений присутствующие обдумывали заявление Козицкого, после чего Касатонов покачал головой:

— Они знают, что мы не в состоянии им помочь. И не захотели, чтобы мы забрали корабль. Возможно… точнее, наверняка, он чья-то частная собственность, и хозяева предусмотрели протокол действий при попытке захвата.

Если у дознавателя и была своя версия, озвучивать её он не стал, не желая затевать спор на пустом месте. Вместо этого вяло улыбнулся ногтям своих больших пальцев и продолжил:

— Правду, надеюсь, мы узнаем чуть позже. Но в любом случае, космический корабль очевидно имеет высокую ценность… в денежном выражении… — Козицкий решил выразиться чуть иначе. — И существует высокая вероятность того, что в настоящий момент владельцы ведут активный поиск исчезнувшей собственности.

— Гм…

— Э-э…

— Чёрт…

Если судить по коротким репликам, никто, кроме Козицкого, об этом не подумал.

— А значит, существует вероятность, что владельцы обнаружат свою собственность и явятся за ней.

— Не хотелось бы, — выдохнул Касатонов. — С ними нам точно не совладать.

Военный всегда будет в первую очередь предполагать худшее — что незваные гости поведут себя агрессивно. Следующее заявление — от Штерна — прозвучало намного оптимистичнее:

— Если за кораблём явятся хозяева, то это хорошо — будет с кем договариваться.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла президент.

— Только то, что до сих пор мы не смогли выйти с пришельцами на диалог. Возможно, потому, что они не имеют на то полномочий. И появление хозяев корабля поможет начать нормальный переговорный процесс.

И Марк улыбнулся так, что стало абсолютно ясно, что лично он охотно примет в нормальном процессе участие, ради чего готов лететь хоть на Луну, хоть на Марс.

— Хозяева за кораблём ещё не явились, — улыбнулась Емельянова. — Но Козицкий прав: нужно держать в голове возможность их прибытия.

— И возможность того, что они просто заберут свою собственность и улетят.

— Это может стать прекрасным выходом из положения.

— С политической точки зрения — да: страсти улягутся, все опомнятся, при этом поймут, что, несмотря на выкладки Теории относительности, межзвёздные полёты возможны, и серьёзно примутся за исследования.

— Хотелось бы полететь в дальний космос раньше, чем через пару-тройку поколений. — Судя по замечанию, Касатонов уже мысленно считал корабль своим.

Впрочем, не он один.

Успех первой части миссии, то есть благополучный прилёт Аллана Райли на инопланетный корабль, многим вскружил голову. Люди, даже здравомыслящие, отказывались понимать разницу между «прилетел» и «захватил», грезили путешествиями к звёздам и не сомневались, что через пару-тройку дней директор «Vacoom Inc.» доставит добычу на орбиту Земли. Затем корабль очень быстро изучат — ведь в фантастических блокбастерах всё происходит очень быстро, — и уже к лету любой желающий сможет приобрести недорогой тур к Альфе Центавра. Люди принялись мечтать, не желая задумываться над тем, что миссия, едва начавшись, почти провалилась и в любом случае далека от завершения.

— Будем решать проблемы по мере поступления, — произнесла президент, оглядев не в меру оптимистичных помощников. И улыбнулась, услышав сообщение секретаря, что связь с «Чайковским» восстановлена.

///

— Надеюсь, мы вас не слишком задержали? — с улыбкой поинтересовался Райли, усаживаясь перед видеокамерой справа от Линкольна. — Если да, то прошу прощения.

— Вовсе не задержали, Аллан, — спокойно ответила президент. — Нам было о чём поговорить.

— Догадываюсь.

— Здравствуйте, — вежливо произнёс Линкольн, глядя прямо в объектив. — Очень рад, что связь восстановилась, и пока она не прервалась, позвольте поздравить вас с наступившим Рождеством.

Несколько неожиданное начало заставило русских переглянуться, после чего Емельянова вежливо ответила:

— Спасибо.

— А мы вас поздравим чуть позже, — добавил адмирал Касатонов. — От себя.

Марк хмыкнул. И даже Козицкий растянул губы в подобии улыбки.

— Хорошая шутка, — оценил Райли.

— Ну, у тебя не получилось сотворить чудо, посмотрим, сможем ли мы.

— А сколько до вашего Рождества? — неожиданно спросил капитан.

— Две недели, — машинально ответил Штерн.

— Чуть меньше, — уточнил Касатонов.

— А как так получилось? — удивился Линкольн.

Русские вновь замолчали. Однако на этот раз в их молчании недоумение читалось настолько отчётливо, что Райли не выдержал и поинтересовался:

— Тебе правда интересно?

— Просто спросил, — опомнился капитан. И перешёл на деловой тон: — Хотел сказать, что за две недели мы уйдём очень далеко и не сумеем вернуться, даже если починим VacoomA. Так что хотелось бы получить ваше чудо чуть раньше. Экспресс-доставкой.

— Чудо потому и называется чудом, что помогает в, казалось бы, безнадёжных ситуациях, — мягко сказала Емельянова. — Но мы посмотрим, что можно предпринять для его ускорения.

— Спасибо.

— Если серьёзно, то чудо нам пригодится, — вернулся в разговор Райли. — Мы уже так далеко от Земли, что сможем вернуться только в том случае, если нас встретят.

— Но ведь это возможно?

— Возможно, — кивнул Райли. — Пока.

— Сколько времени у нас есть? День? Два?

— Не более.

— Если скорость и направление инопланетного корабля не изменятся, то у вас есть двое суток, чтобы его покинуть, — доложил Касатонов.

— А что потом? — спросил Марк.

— Потом мы сможем вернуться только на самом корабле, — улыбнулся Райли.

— Это возможно?

— Мы над этим работаем.

Планируя экспедицию, директор «Vacoom Inc.» не скрывал, что его главная цель — попытка захвата инопланетного корабля. Состав миссии полностью соответствовал задаче, но оказанное инопланетянами сопротивление могло спутать Райли карты, и потому следующий вопрос был вполне логичен:

— Потери велики? — тихо поинтересовалась Емельянова.

— У Коллинза в живых осталось шестеро парней, — коротко ответил директор «Vacoom Inc.». — И два инженера из группы учёных. Ещё я и Перес с Микшей.

Линкольн хотел что-то сказать, но смолчал. Понял, что не сможет. Он знал, что на VacoomA летело двадцать три человека, включая членов экипажа. Двадцать три. А выжили двенадцать.

— Экипаж уцелел, — сообщил Аллан. — Капитан Перес и бортинженер Микша уже приступили к ремонту клипера, им помогает кадет Вагнер. По предварительным оценкам, основные системы корабля не повреждены, ремкомплекты есть, нужные запчасти тоже, а если чего не хватит — снимем с «Чайковского».

— Сколько времени потребуется на восстановление VacoomA?

— Сутки. Может, чуть больше.

— То есть вы успеваете?

— Вполне.

— Мистер Райли, если я правильно помню, в настоящий момент ваш клипер находится в таком же ангаре, как и «Чайковский»? — подал голос Козицкий. Спросил привычным блёклым голосом, полностью соответствующим блёклой внешности, и привычно не глядя в объектив. На этот раз дознаватель разглядывал карандаш.

— Совершенно верно, — подтвердил Аллан.

— То есть, даже приведя VacoomA в порядок, вы не сможете самостоятельно покинуть корабль?

— Спасибо, что напомнили, — язвительно произнёс Райли.

— Я просто уточнил, ничего больше.

— Да, не сможем.

Штерн глубоко вздохнул, открыл рот, намереваясь вступить в разговор, но замолчал, перехватив выразительный взгляд президента.

— Вам нужно, чтобы системы инопланетного корабля заработали в штатном режиме.

— Это будет означать, что компьютер пришельцев восстановился, — улыбнулся Райли.

— Инопланетяне могут вас атаковать?

— Они скорее всего нас атакуют.

— Это я и имел в виду, мистер Райли. — Козицкий уставился на угол своей старой, потёртой папки для бумаг, с которой никогда не расставался. — Мы оказались в классическом цугцванге.

— Есть один ход, который выведет нас из него.

— Взять корабль под контроль?

— Взять корабль под контроль, — подтвердил директор «Vacoom Inc.». — То, что раньше было для нас желаемым результатом, теперь становится единственно возможным выходом из положения. Только так мы сможем спастись. Я планирую воспользоваться тем, что компьютерная система инопланетян не работает, и добраться до рубки управления.

— Если она существует, — заметил Касатонов.

— Что ты имеешь в виду?

— Насколько я помню, было высказано предположение, что корабль инопланетян — автоматический.

— Я надеюсь, в нём предусмотрена рубка управления на тот случай, если на корабле появится экипаж.

— А если вы ошибаетесь?

— Я предполагаю, что мы находимся на военном корабле…

Президент бросила на Козицкого быстрый взгляд, но промолчала. А дознаватель в лице не изменился — как разглядывал свою старую папку, так и продолжил её разглядывать.

— А на военных кораблях должны быть предусмотрены и места для размещения личного состава, и что-то вроде штабного помещения для командования.

— Будем называть это «что-то» рубкой управления.

— Я не против, — улыбнулся Райли.

— Предположим, ты до неё доберёшься, но что ты будешь делать дальше? — спросил Касатонов. И тут же уточнил: — Пойми меня правильно, Аллан, я совсем не против твоей идеи… Наоборот: я — «за», обеими руками «за». Но ты сам сказал, что выжили инженеры, а в рубке управления тебе понадобятся другие специалисты.

— У нас есть два программиста.

— Одна из них подозревается в сотрудничестве с самым опасным террористом современности, а второй — аутист и, судя по всему, как-то связан с инопланетянами.

— И ещё Артур в коме, — не стал скрывать Аллан.

— Великолепно, — подытожила президент и посмотрела на Козицкого. — Что скажешь?

— Мисс Жарр для меня по-прежнему «тёмная лошадка», — честно ответил дознаватель, изучая циферблат своих недорогих наручных часов. Старомодных. — Я не могу прогнозировать её действия.

— Она несёт угрозу для нас?

— У меня есть основания полагать, что мисс Жарр и её… сообщники не будут действовать в интересах инопланетян. Между ними и нами они выберут человечество.

— Не ожидал от вас подобного пафоса, — с ненаигранным удивлением произнёс директор «Vacoom Inc.».

— Мы рассматриваем конкретную ситуацию, мистер Райли, — объяснил Козицкий.

— Ей можно доверять?

— Нет.

— Тогда почему бы её не арестовать? — Касатонов изумлённо поднял брови.

— Потому что другого нужного мистеру Райли специалиста у нас нет. Кроме того, мисс Жарр уже выступила против инопланетян, что не позволит ей рассчитывать на их дружелюбие.

— Мы тоже так думаем.

— Может, предложить ей помилование? — протянула Емельянова. — Это сделает девушку более лояльной?

Дознаватель промолчал, пальцем рисуя на столешнице что-то невидимое, но, кажется, абстрактное.

— Козицкий?

— Очень мало информации, госпожа президент, — мгновенно ответил дознаватель, не отрываясь от своего занятия. — Я не возьму на себя ответственность делать выводы на основе скудных данных, но не уверен, что мисс Жарр можно купить помилованием. Зато мы покажем, что нам известно о её связи с Краузе.

Линкольн и Райли переглянулись.

— Я не знаю, на что могут пойти сообщники мисс Жарр, если поймут, что мы их ищем, поэтому рекомендую пока не трогать девушку. Кроме того, она является моей единственной ниточкой к Краузе.

— Ты сможешь его найти?

— Я собираюсь его найти, госпожа президент.

— Прекрасно. В таком случае вы знаете, что делать, господин Козицкий.

— Да, госпожа президент.

— Аллан?

— Я возьму Сандру с собой, госпожа президент. И буду тщательно за ней присматривать.

— Если потребуется, вы можете предложить ей моё помилование, Аллан. Полный иммунитет от обвинений в любых преступлениях, которые она совершила до того момента, как вы предложите ей помилование.

— Это очень щедро, госпожа президент.

— У вас ведь нет другого программиста?

— Нет.

— Значит, вы можете заплатить любую цену.

— Я понял, госпожа президент. А что делать с мальчишкой?

— Вы уверены, что Артур Баррингтон связан с инопланетянами?

— Да.

— Он им подчиняется или пытается сотрудничать?

— Он — аутист. Мы понятия не имеем, на каких условиях он сотрудничает с инопланетянами. И понимает ли он, что сотрудничает с ними.

— Что будет, когда он очнётся?

— Можно только догадываться.

— Капитан?

— Я за ним присмотрю, — пообещал Линкольн.

— В таком случае, совещание окончено. Мы знаем, что нужно делать, а что касается вас, Аллан… Совершите чудо. Пусть не к своему Рождеству, а к нашему, но всё равно совершите. Это нужно всем нам.

— Я постараюсь, госпожа президент.

— И да поможет вам Бог, Аллан. Я жду вас на Земле, и только посмейте не вернуться — найду где угодно.

Райли рассмеялся и отключил связь.

…

Разумеется, Октавии и Даррелу было очень интересно, о чём собираются говорить Баррингтон и Сандра, однако к просьбе девушек оставить их наедине ребята отнеслись с пониманием. Отошли, но не ушли, расположились метрах в десяти, наблюдая за тем, чтобы сложному разговору никто не помешал.

— Мне показалось, что мы решили все вопросы, — прохладно произнесла Анна, буравя Конфетку взглядом.

Баррингтон специально выбрала такое вступление — решила показать, что не сильно заинтересована в разговоре, однако смутить Конфетку не сумела. И подумала, что девушку, которая долго притворялась девочкой, смутить, кажется, вообще ничего не способно.

— Мы решили вопросы, которые важны для всех, — хладнокровно ответила Сандра. — А теперь необходимо уладить наши личные дела.

— У нас нет личных дел.

— Есть, и ты это прекрасно знаешь. Ты приняла произошедшее очень лично.

В первое мгновение Анна опешила от такой наглости. Она приняла произошедшее «очень лично»?! А как она ещё могла его принять? Радостно и со смехом?

Вот сейчас ей захотелось Сандру ударить. Сильно. До крови.

Но сдержалась.

Огромным усилием воли Баррингтон взяла себя в руки и ровным голосом произнесла:

— Не вижу ничего удивительного в том, что я восприняла случившееся очень лично: пострадал мой брат.

— Но я ведь не знала, что так получится! — воскликнула Конфетка и тут же прикусила язык.

— Не кричи, — попросила Анна, заметив, что громкий голос в очередной раз привлёк внимание окружающих.

— Извини. — Сандра вновь понизила голос. — Я ведь понятия не имела, что Артур настолько сильно связан с компьютерной системой станции. Я была уверена, что он общается с инопланетянами через смартплекс, а значит, вирус ему не повредит. Ну, то есть может затронуть смартплекс, но не его. Всё, что произошло, стало для меня полной неожиданностью…

Конфетка говорила быстро и очень убедительно, смотрела Баррингтон в глаза, взгляд не отводила, не поверить ей было невозможно, но при этом девушка… лгала. Смотрела в глаза и лгала. Взломав смартплекс Артура, Сандра, в числе прочего, отыскала на нём видео с мёртвым мальчиком — Артур не пережил встречи «Чайковского» со станцией. Во время катастрофы ему раскроило череп, и Конфетка догадывалась, каким способом инопланетянам удалось его оживить. Но всё равно написала и запустила в Сеть вирус — ударила по Баррингтону, спасая Райли и команду VacoomA.

— Ты не знала, и что? — спросила Анна. — Что бы изменилось, знай ты о подключении Артура?

И тем подтвердила то, о чём Сандра догадывалась: содержимое головы младшего Баррингтона оставалось человеческим лишь частично.

— Ты права, — медленно ответила Конфетка. — Я не знаю, повлияло бы знание на мои действия, и не хочу об этом говорить, потому что сейчас это не имеет значения: что было, то было. Я хочу сказать, что не знала, понимаешь?! Я не знала!

— Не кричи, — повторила Баррингтон.

— Прости. — На глазах Конфетки выступили слёзы. — Прости меня…

— Это из-за тебя Артур в таком состоянии, — глухо сказала Анна. — Ты его ударила.

— А ты попросила брата спасти Райли. Из-за тебя он полез в Сеть.

— Я не могла позволить Райли умереть.

— Я тоже.

— Ты… — Анна хотела продолжить, но замолчала, потому что поняла, что крыть ей нечем.

Да, она умоляла брата спасти команду VacoomA, но Сандра делала то же самое — спасала. Потому что Артур не справлялся. Анна ни за что бы в этом не призналась, но отдавала себе отчёт в том, что брат не справлялся. Он протащил VacoomA на станцию, но не защитил от расстрела, а Сандра — защитила. Закончила работу, которую начал Артур, потому что в противном случае пришельцы перебили бы всех. И, возможно, самого Артура — за то, что помог тем, кого они считали врагами. Это Анна тоже понимала.

Но пока не была готова вести с Конфеткой задушевный разговор.

— Если это всё, то можешь уходить.

Но она действительно не на ту напала.

— Думаю, Артур придёт в себя, — продолжила Сандра таким тоном, словно не услышала просьбы убираться.

Несколько мгновений Анна молчала, после чего тихо, но очень твёрдо ответила:

— Я в это верю.

— Вера — это хорошо, — кивнула Конфетка. — Но я успела оценить архитектуру их компьютерной сети и хочу сказать, что это нечто грандиозное. Нам до них далеко. До сих пор удивляюсь тому, что сумела завалить такую мощную систему.

— К чему ты клонишь? — выдержав короткую паузу, спросила Баррингтон.

— Я долго думала о том, почему Артур среагировал на мой вирус, — мягко произнесла Сандра. — И нашла только одно правдоподобное объяснение: он выходил в Сеть не с помощью смартплекса, а через другое устройство. Возможно — вживлённое. Возможно — в его голову.

— Слишком много «возможно», — едва слышно ответила Анна.

— То есть я права?

Молчание.

— Да?

Молчание.

— Очень многозначительное молчание, — не удержалась от комментария Конфетка.

— Думай, что хочешь.

— Важно не то, о чём думаю я, а то, о чём думают они. — Сандра кивнула на «Чайковский», в котором сидели Райли и Линкольн. — Ты ведь понимаешь, что они подозревают? Во всяком случае — капитан. А он обязательно поделится подозрениями с Алланом. Что произойдет дальше, предсказать несложно: какое-то время они будут внутренне противиться этому выводу, поскольку он действительно фантастический, но долго это не продлится. В конце концов, мы на инопланетном космическом корабле, детка, и самые фантастические выводы здесь — повседневная обыденность. В какой-то момент они сообразят, что в голову твоего брата вшит инопланетный компьютер, после чего Артур навсегда потеряет свободу. Ты ведь умная, Анна, ты это понимаешь. Ты сильно расстроена, поэтому перестала думать, но пора начинать, потому что кома Артура долго не продлится. Я сумела положить Сеть, но не уничтожила её. Выражаясь языком нашего доброго приятеля Бесполезного, отправила её в нокдаун, но не в нокаут. Система восстановится. Через час или день, но восстановится, и Артур придёт в себя.

— Хорошо, — машинально улыбнулась Анна.

— Согласна — хорошо, — поддержала её Сандра. — Но что дальше? На чьей стороне окажется Артур?

— На…

И Баррингтон запнулась. Увидела грустную улыбку Конфетки и покачала головой, признавая, что вопрос действительно важный. И ответить на него чрезвычайно сложно.

— Не думала об этом?

— У меня не было твоей уверенности насчёт выздоровления Артура, — объяснила Анна.

— Теперь есть?

— Теперь есть.

— Значит, пора думать над тем, что будет дальше…

Разговор затягивался, но к ним по-прежнему никто не подходил: ребята видели, что девушки сильно увлечены, а вернувшуюся Баджи перехватил Бесполезный и попросил подождать окончания в их с Октавией компании.

— Рассмотрим случай, который ты наверняка считаешь идеальным: компьютерная система инопланетян приходит в себя, возвращает себе контроль над станцией, проявляет снисхождение и возвращает нас на Землю тем или иным способом: или подбрасывает до орбиты, или запихивает всех в VacoomA и выталкивает в космос.

— Хороший вариант, — оценила Анна.

— Самый плохой для тебя.

— Почему?

— Во-первых, мы не знаем, в качестве кого инопланетяне воспринимают Артура. Возможно, как свою собственность, а значит, могут просто-напросто не отпустить его.

Баррингтон побледнела.

— Не думала об этом?

— Нет.

Судя по тону и изменившемуся выражению лица — действительно не думала, полностью поглощённая свалившимся на неё горем.

— Во-вторых, даже если инопланетяне отпустят Артура, его тут же прихватят Райли и компания, чтобы изучить то, что спрятано в голове твоего брата.

— Ты им расскажешь?

— Ещё раз: они не дураки. Догадаются.

— А если нет?

— А если нет, то Артура сдаст первая же «рамка» безопасности в любом аэропорту.

— А если нет?

— Не будь ребёнком. — Сандра покачала головой. — Анна, ты ведь умная, ты понимаешь, что я права.

Баррингтон снова вздохнула. Помолчала и спросила:

— Теперь говори, почему тебе всё это интересно. Почему для тебя так важно договориться?

— Потому что я проникла на «Чайковский» нелегально, — рассказала Конфетка. — Я — хакер.

— Хороший?

— Отличный. Чтобы оказаться на Луне, я взломала «Vacoom Inc.», и никто этого не заметил.

— Насколько я понимаю — заметили.

— Не заметили. Меня вычислили только потому, что началось расследование. Не будь его, я бы слетала на Луну и исчезла.

— Ты крутая?

— Очень.

— Много натворила?

— К сожалению.

— Но ведь ты не просто так на них работаешь? — медленно произнесла Анна. — Тебя пообещали амнистировать?

— Да.

— Тогда что тебя беспокоит?

— Я не всё рассказала, — улыбнулась Сандра. — И боюсь, что некоторые… поступки, которые я успела совершить, не попадут под амнистию.

— Даже так?

— Я пришла, чтобы сказать, что мы с Артуром, а значит — с тобой, в одной лодке. И нам нужно крепко подумать над тем, на каких условиях мы вернёмся домой.

Конфетка начала подниматься, но Баррингтон её остановила:

— Если мы в одной лодке, то скажи, что за серьёзное преступление ты совершила.

— Не связанное с насилием, — сухо ответила Сандра.

— Ты воровка?

Пауза. Девушки смотрят друг другу в глаза.

— Я верю в то, что делала, и верю до сих пор, — произнесла Сандра так, словно это всё объясняло. — Когда они узнают обо мне всё, то потребуют предать тех, кого я люблю. А мне… мне бы этого не хотелось. И я постараюсь этого не допустить.

— Они узнают?

— Обязательно.

— Узнают то, что ты им не рассказала? Несмотря на то, что ты такая крутая?

— По моему следу идёт очень сильный и очень опытный охотник.

Конфетка поднялась и пошла прочь. Не стала переспрашивать Анну, договорились ли они. Сейчас ей было достаточно тех сомнений, которые она зародила в душе Баррингтон.

Или усилила.

И об охотнике Сандра тоже не думала. Просто знала, что он придёт.

…

— Козицкий!

— Да, госпожа президент?

— Ни о чём не хочешь рассказать?

Дознаватель помолчал, несколько раз провёл пальцами правой руки по старой кожаной папке, которая лежала перед ним на столе, поднял голову и посмотрел Емельяновой в глаза. Всем, кто знал Козицкого, этот жест показался бы не просто неожиданным — невероятным. Все, кто знал Козицкого, были уверены, что дознаватель никогда не смотрит не то что в глаза, а даже просто на людей, куда угодно, только не на людей. Все они были бы сейчас безмерно удивлены: все те, кто не знал Козицкого, а был с ним знаком. А вот люди, которые действительно знали Козицкого, не удивились бы, потому что им он всегда смотрел в глаза. Может, не при посторонних, но наедине — обязательно. И потому Емельянова спокойно выдержала взгляд дознавателя и чуть приподняла брови:

— Что не так с Краузе?

— Вы догадались?

— Я — президент, мой дорогой, я не могу позволить себе быть дурой.

— Вы никогда ею не были.

— Тебе не идёт быть льстивым.

Это была шутка, поэтому Козицкий улыбнулся. По-настоящему улыбнулся, а не растянул губы в дежурной светской гримасе, чуть склонил голову, показав, что понял всё правильно, и, продолжая улыбаться, негромко произнёс:

— К сожалению, с Краузе почти всё не так.

— Что ты имеешь в виду? — Емельянова стала очень серьёзной.

— Вам не докладывали?

— Мясник Краузе — опасный террорист, но для их нейтрализации у нас в стране существуют соответствующие службы.

— Полностью с вами согласен, госпожа президент. Вам нет никакой необходимости забивать голову ненужными подробностями.

— Рассказывай, что натворили мои спецы?

— Не только ваши, госпожа президент. Гораздо больше неприятностей Краузе доставил англосаксам, а поскольку они никак не могли его достать, то решили замазать грязью и кровью.

— Чтобы лишить поддержки?

— И получить карт-бланш на любые действия.

Президент тихо вздохнула, на мгновение закусила нижнюю губу — Козицкий прекрасно знал этот жест — и негромко, но очень твёрдо спросила:

— Ты уверен в том, что говоришь?

— Абсолютно.

— Краузе не преступник?

— Преступник, и убеждённый, Краузе — высокомотивированный противник существующего порядка вещей, враг всех играющих не по правилам транснациональных корпораций. Но он не творил те злодеяния, за которые журналисты его прозвали Мясником.

— Понятно. — Емельянова помолчала. — Он знал, на что шёл, когда связывался со спецслужбами.

— Я знаю, госпожа президент.

Дознаватель не был ангелом, но грязных методов старался избегать, предпочитая вскрывать преступников с помощью ума и логики. И поэтому Емельянова поставила Козицкого во главе расследования: ей требовался не просто результат, а доскональное выяснение обстоятельств произошедшего.

— То, что ты узнал о Краузе, нам поможет или помешает?

— Я буду об этом думать, госпожа президент, — ушёл от ответа дознаватель. — С одной стороны, их щепетильное отношение к насилию и уважение к человеческим жизням позволяет надеяться на то, что террористы будут принимать решения в пользу пассажиров «Чайковского». Или во всяком случае учитывать их интересы. С другой — совершенно понятно, что Краузе взбешён проявленной нами подлостью и не испытывает никакого желания сотрудничать.

— И ты сказал, что ни его, ни его помощницу купить невозможно.

— На совещании я намеренно коснулся только идейной составляющей, которая тоже имеет место быть. А сейчас добавил, что они…

— Нам не доверяют, — поняла Емельянова.

— Да, госпожа президент.

— Ничего удивительного, учитывая, как с ними обошлись.

— Совершенно с вами согласен.

— Люди Краузе непредсказуемы.

— Да, госпожа президент.

— Но ты позволил Аллану взять с собой Сандру.

— Мисс Жарр — наш единственный программист.

— Только поэтому?

— В основном поэтому, — медленно ответил дознаватель. — Вторым аргументом стал тот факт, что участие мисс Жарр в предприятии мистера Райли заставит активизироваться её сообщников, что поможет расследованию.

— Что они сделают?

— Я пока не знаю, — не стал скрывать Козицкий. — Но уверен, что безучастными они не останутся.

— Мы сильно рискуем, подпуская Сандру к рубке управления.

— Во-первых, мы ещё не добрались до рубки. Во-вторых, мистер Райли осведомлён о мисс Жарр и будет тщательно за ней приглядывать.

Козицкий замолчал.

— А в-третьих? — спросила Емельянова, которая прекрасно знала дознавателя и понимала, что он не закончил мысль.

— А в-третьих, госпожа президент, анализ показал, что активность Честера Краузе преимущественно направлена на крупные европейские и североамериканские корпорации и почти не затрагивает наши интересы. Кровавым убийцей его выставили наши коллеги, а это значит…

— К нам у Краузе отношение ровное, — вновь перебила дознавателя президент.

— Совершенно верно, — кивнул Козицкий. — Что, как я надеюсь, поможет нам договориться в том случае, если мисс Жарр сумеет в полной мере использовать свои несомненные способности и при этом превзойдёт мистера Райли в уме и хитрости.

— Весьма разумно, — оценила, после короткой паузы, Емельянова. — И здраво.

— Спасибо, госпожа президент.

— Но для переговоров мне нужны козыри, Козицкий, хоть какая-то полезная информация.

— Нужная информация у вас будет, госпожа президент, — пообещал дознаватель. — Даю слово.

Емельянова знала, что он своё слово сдержит. Не сомневалась. И улыбнулась, глядя на то, как быстро дознаватель возвращается в привычное состояние: собирает бумаги, застёгивает папку, поднимается, кивает и выходит из кабинета.

Не глядя на неё.

///

Козицкий редко смотрел людям в глаза.

И не только «объектам», то есть тем, кто находился в оперативной разработке или являлся подозреваемым — вообще всем. Давным-давно появившаяся привычка настолько прочно вошла в его жизнь, что похвастаться тем, что дознаватель держится с ними обыкновенно, как нормальный человек, могло крайне малое число людей, их можно было пересчитать по пальцам двух рук. Только старые проверенные друзья и те, кому Козицкий полностью доверял. Остальным доставалась нейтральная отстранённость. А «объектам»… А «объекты», даже опытные, через многое прошедшие уголовники терялись от невозможности поймать взгляд дознавателя, не понимая, куда он смотрит, не понимая, что происходит и как это работает.

Но это работало.

Козицкий досконально изучил методики ведения допросов, как современные, так и старые, тех времён, когда люди ещё не имели технических средств и полагались исключительно на свой ум. Он понимал силу психологического воздействия, которое оказывает хорошо поставленный взгляд, но разработал собственную систему работы с «объектами», гарантированно сбивающую с толку и нервирующую собеседников, особенно тех, кто привык к мощному напору следователей и жёстким, прожигающим взглядам. Такие люди умели противостоять стандартным процедурам и не понимали, как реагировать на действия Козицкого. А главное, не понимали, что он их прекрасно видит. Точнее, не столько он, сколько самообучающаяся, давно самообучившаяся, но продолжающая совершенствоваться нейросеть, следящая за мимикой «объектов» через три скрытые видеокамеры высокого разрешения. Записи допросов Козицкий иногда пересматривал, а вот подсказки нейросети, которые она делала в режиме реального времени, как правило, игнорировал, поскольку в ста случаях из ста знал правильный ответ раньше неё: у дознавателя был абсолютный музыкальный слух, позволяющий различать даже едва слышные оттенки голоса и сделать вывод о том, лжёт собеседник или нет, в каком эмоциональном состоянии находится, следует ли на него давить или нужно позволить «объекту» ненадолго расслабиться… По голосу Козицкий мог узнать о человеке больше, чем разглядывая его под микроскопом. Всё остальное делали ум и опыт.

И сейчас его ум был занят поиском тех самых преступников, которых два с лишним года безуспешно пытались поймать все спецслужбы планеты. И если в России и Азии за Краузе особенно не гонялись, а просто внесли в списки разыскиваемых, то в Европе и Северной Америке на него объявили настоящую и очень жёсткую охоту. И особое ожесточение у ФБР, АНБ и их коллег вызывал тот факт, что они до сих пор не знали ни настоящего имени Честера Краузе, ни то, как он в действительности выглядит. Возраст, пол, национальность, гражданство — никаких данных о человеке, которого транснациональные корпорации считали своим злейшим врагом. Краузе не допустил ни одного прокола, ни одной оплошности, он издевался над спецслужбами, которым регулярно устраивали головомойки и даже публичные выволочки, и дождался того, что против него начали действовать запредельно грязно. Подлоги, провокации и давление на СМИ сделали своё дело: из идейного борца с корпорациями Честер Краузе превратился в Кровавого Мясника — не в реальности, а в восприятии аудитории. Но кому нужна реальность, если в статьях, обзорах и репортажах его постоянно называют убийцей? Кто послушает осторожные замечания немногих здравомыслящих людей, предлагающих не торопиться развешивать ярлыки, а провести детальное расследование? Кому нужно расследование, если преступник уже объявлен?

Без всякого расследования.

На том основании, что он неугоден корпорациям.

До сих пор Козицкий делом Краузе не занимался, детали, которые он узнал от коллег, ему не понравились, однако чувства дознаватель всегда оставлял при себе. Всё, что сделали с последователями Краузе, сейчас не имело значения. Ничего не имело значения, кроме того, что на борт «Чайковского» ухитрились проникнуть три опасных преступника и он, Козицкий, обязан их вычислить. И поставить точку в долгой погоне за Честером «Мясником» Краузе. И у него, в отличие от коллег, была великолепная подсказка: Козицкий точно знал, что одна из этих троих — Кассандра Жарр. Загадочная девушка, сумевшая обмануть всех. То есть вообще всех: и спецслужбы, и лучших хакеров, и его, Козицкого… И обмануть не по одному разу. Загадочная и удивительная девушка, с которой дознаватель очень хотел познакомиться лично: не только для того, чтобы предъявить обвинения и арестовать, но и выразить уважение её мастерству и таланту. Но ещё больше Козицкий хотел разгадать Кассандру Жарр, выяснить, кто она на самом деле, а учитывая, что девушка сильно постаралась сохранить инкогнито, задача перед дознавателем стояла нетривиальная.

— Кто же ты такая?

И где научилась так ловко прятаться от Системы?

Несмотря на тотальную оцифровку всего и вся. Несмотря на то что в гигантских информационных центрах, принадлежащих государственным учреждениям, специальным службам и частным компаниям, хранился колоссальный объём сведений едва ли не о каждом жителе Земли: где живёт, с кем спит, как проводит время, сколько денег зарабатывает, сколько тратит, где был семнадцатого сентября с шести тридцати вечера до полуночи… Несмотря на всё это, Козицкий не мог сказать о Кассандре Жарр ни-че-го. Оцифрованный мир, который ещё несколько дней назад казался таким открытым — если у тебя есть доступ, — спасовал перед девушкой, сумевшей познать его законы. Обе личности, которые Сандра сдала Козицкому и которые с лёгкостью проходили цифровую проверку любой сложности и дотошности, оказались фальшивыми.

— Я знаю только одно, девочка: ты — гений.

Хакер-виртуоз, чьё искусство приводило в восторг. В цифровом пространстве Кассандра Жарр чувствовала себя как рыба в воде, была на голову выше лучших специалистов, проходила сквозь любую защиту, не оставляя следов, но использовала свой талант не на банальное зарабатывание денег — чтобы уехать на какой-нибудь остров и жить на нём припеваючи, — а стала соратником Честера Краузе. Человека, противопоставившего себя системе.

— Получается, ты — идейная?

Получается — да. Но что заставило молодую девушку разделить убеждения террориста? Почему она, имея превосходную возможность выйти из-под удара — с её талантом не составило бы труда сделать себе новую личность и исчезнуть навсегда, — согласилась принять участие в безумной авантюре по захвату «Чайковского»?

Вопросов много. А отыскать на них ответы, не обращаясь к самой Сандре, можно было только одним способом: собрав максимум информации. Поэтому после разговора с президентом Козицкий вышел во двор, где его ждала машина, но садиться в неё не стал, а набрал номер Штерна.

— Марк?

— Кажется, я понял, как вас зовут! — жизнерадостно отозвался помощник Емельяновой, продолжая начатую пару дней назад игру, в которой надеялся выиграть.

— И?

— Жарылкасын!

— Что?

— Только этим я могу объяснить ваше упорное нежелание раскрывать своё имя.

— Вы ошиблись, — вздохнул Козицкий. — Как обычно.

— Жаль… — протянул Штерн. — Вам бы оно подошло.

— Не уверен. — Козицкий знал, что Марк его не видит, но всё равно растянул губы в усмешке. А затем прежним, равнодушным тоном продолжил: — Мне нужно в Балтимор.

— Когда?

— Как можно быстрее.

— Самолёт будет готов в течение двух часов. — Учитывая важность проводящегося расследования, Емельянова распорядилась оказывать Козицкому любую поддержку. — Если вам нужен паспорт…

— У меня есть.

Дипломатический, выданный на чужое, разумеется, имя, но оформленный по всем бюрократическим правилам.

— До аэропорта вы доберётесь за час…

— Распорядитесь, чтобы самолёт был готов через три — мне нужно доделать кое-какие дела.

…

Этого собрания ждали с огромным нетерпением.

И даже проявляли его: пока Линкольн и Райли сидели в «Чайковском», ребята то и дело подходили к Наоми и Вагнеру, уточняя, планируется ли общая встреча, а если планируется, то когда, выслушивали ответ: «Обязательно, но время пока не определено» и кивали головами. Понимали, что капитану и директору «Vacoom Inc.» нужно многое обсудить и сформировать планы на будущее, но всё равно хотели услышать их как можно скорее. Отходили одни — подходили другие. И все разговоры в ангаре вертелись вокруг ближайших перспектив: что их теперь ожидает и как они будут выкручиваться. Ещё обсуждали возможность выйти в коридор и «погулять по кораблю», но при взглядах на стоящих у ворот солдат становилось понятно, что с «прогулками» придётся обождать. Как минимум — до выступления Линкольна. И поэтому, когда объявили общий сбор, ребята обступили «Чайковский» едва ли ни мгновенно.

Трибуной же служил всё тот же ящик, на который привычно взобрался капитан. Помолчал, обводя взглядом ребят, и громко произнёс:

— Добрый день! Я знаю, что затянул с общим собранием, но уверен, вы понимаете причину задержки — требовалось время, чтобы обсудить происходящее с мистером Райли и с Землёй.

— Мы понимаем!

— У вас снова есть связь с Землёй? Что они говорят?

— Они пришлют ещё один клипер?

— Мы сможем выбраться?

— Мы правда летим на Марс?

— А что мы там будем делать?

Аллан, которому впервые пришлось участвовать в подобном мероприятии, слегка оторопел от того, что Линкольна перебили, причём весьма бесцеремонно, а вот на капитана крики слушателей ожидаемо не произвели впечатления. Линкольн дождался, когда все выскажутся, поднял руку и невозмутимо продолжил:

— Позвольте, я расскажу, как обстоят дела? А потом, если у вас останутся вопросы, вы сможете их задать. — Выдержал паузу, давая возможность замолчать последним крикунам, дождался тишины и улыбнулся: — Итак, по порядку. Как вы уже знаете, несколько часов назад к нам присоединились мистер Аллан Райли и члены его команды, что лично я рассматриваю как большой успех. Давайте его поприветствуем.

Вялые аплодисменты показали, что слушатели в целом не удивились первой новости. Однако заданная тема вызвала определённый интерес:

— В каком состоянии VacoomA?

— Мы сможем на нём улететь?

— Он правда разбит вдребезги?

— Его можно починить?

— Миссия провалилась?

— С Земли пришлют ещё один клипер?

Райли закатил глаза, но отвернулся, делая вид, что чихает, чтобы ребята не увидели гримасу.

— Спасательная миссия не провалилась, — жёстко произнёс Линкольн. Намеренно жёстко, желая продемонстрировать абсолютную уверенность в заявлении. — VacoomA, как вы все знаете, находится уровнем ниже, в таком же ангаре, как наш, и требует незначительного ремонта. Задержка с собранием была вызвана в том числе необходимостью оценить ущерб, и сейчас я не сомневаюсь в том, что в течение суток мы сможем вернуть клипер в строй.

Вагнер, у которого по этому поводу были огромные сомнения, вздохнул, но, разумеется, промолчал. Старший офицер обязан следить за моральным состоянием подчинённых, и ложь Линкольна преследовала одну цель — выиграть время. Через сутки можно заявить, что времени потребуется чуть больше, и организовать экскурсию к VacoomA, чтобы показать ход выполнения работ. И так выиграть ещё сутки.

— Хорошо, вы вернёте клипер в строй, а в космос? — громко спросила Диккенс.

— Что? — не понял капитан.

— Ангар ведь закрыт, да? Так же, как наш? Как вы откроете ворота, чтобы VacoomA оказался в космосе?

— Мы работаем над этим, — ответил Линкольн. — План есть, осталось его реализовать.

— Вы им поделитесь?

— Не сразу.

— Почему?

— Потому что мы тоже не хотим оставаться на корабле, мисс Диккенс, — резковато бросил капитан. — Мы хотим улететь, и если у вас есть собственные соображения, как лучше это сделать, то подойдите и поделитесь ими. Спасибо!

Линкольн надеялся, что не жёсткий, а уже резкий, причём демонстративно резкий тон заставит собравшихся умолкнуть, но ошибся. Ребята были слишком взволнованы, чтобы обращать внимание на невербальные сигналы.

— То есть вы не знаете, как вытолкать VacoomA в космос?

— А не слишком ли далеко мы улетели?

— Вот именно! Мы сможем добраться до Земли?

— Это второе, о чём я хотел рассказать, — очень громко произнёс капитан. — Несмотря на то что план спасательной миссии оказался слегка нарушен и обратный вылет задерживается, нет никаких сомнений в том, что мы сумеем вернуться.

— У вас нет сомнений?

— У нас хватит топлива?

— А воздуха?

— В каком состоянии клипер?

Слушатели явно выходили из-под контроля, и Аллан жестом предложил Линкольну поменяться. Капитан не стал отнекиваться и быстро свернул выступление.

— Поскольку детальный план спасательной миссии разрабатывался под руководством мистера Райли, он сможет ответить на ваши вопросы точнее меня.

Смена оратора прошла под недовольный, но не очень громкий гул, и поднявшийся на ящик Аллан попробовал развеять его фирменной улыбкой и полным оптимизма голосом:

— Ребята, привет! Я знаю каждого из вас, а вы знаете меня. Знаете, что я не бросаю слов на ветер. И ещё знаете, что я мог бы спокойно руководить спасательной экспедицией из уютного офиса на Земле, а вместо этого я три дня сидел в памперсе, чтобы догнать вас, и мечтаю принять душ, потому что меня тошнит от того, как я сейчас пахну.

— Могу одолжить туалетную воду.

— Выбери самый крепкий аромат и подойди после собрания, — велел директор «Vacoom Inc.» под общий хохот. — Я просто хочу, чтобы вы поняли: я пошёл на эти жертвы только потому, что уверен в том, что мы вернёмся на Землю: я — в свой уютный офис, к скучным будням миллиардера, вы — к родителям, которым я обещал доставить вас целыми и невредимыми, а я привык держать слово. Мы вернёмся, ребята. Да, мой клипер немного пострадал, но мы знаем, как его восстановить, и сделаем это быстро.

— А как мы доберёмся до Земли? — выкрикнул Арнольд, который решил показать ребятам, что он тоже способен на острые вопросы.

— Цепочкой, мистер Хиллари, — кивнул ему Аллан. — В настоящий момент на Луне готовы к старту два клипера, с помощью которых мы сможем вернуться домой. Сразу скажу: мы так ещё не делали, но в успехе не сомневаемся.

— Точно?

— Я ведь здесь, мистер Хиллари, — напомнил директор «Vacoom Inc.». — Я здесь по собственной воле, а суицидальных наклонностей за мной никогда не наблюдалось.

— Спасибо, мистер Райли.

— Всегда пожалуйста, мистер Хиллари.

— А как мы вылетим в космос? — вернулась к своему вопросу художница.

— Как только что сказал капитан: у нас есть план, мисс Диккенс. — Аллан вновь использовал свою знаменитую улыбку. Но очаровать колючую самбо не сумел.

— Такой же, как предыдущий? — уточнила Диккенс.

— Любой план может быть нарушен.

— Как вы откроете ангар, если компьютерная сеть лежит?

— В любой сложной системе предусмотрено несколько контуров управления, мисс Диккенс. Мы намереваемся добраться до того, который управляет воротами ангара, и открыть их.

— Вы собираетесь пойти внутрь корабля?

Ребята заволновались.

— Нам придётся пойти внутрь, чтобы отыскать точку доступа в компьютерную сеть и открыть ворота, — медленно ответил Райли, прекрасно понимая, что последует за его словами.

И не ошибся.

— А почему нас не выпускают?

— Нам тоже интересно!

— Мы тоже хотим искать точку!

— Сначала найди её у Ксюши.

— Уже нашёл.

Смех нескольких парней.

— Идиот! — девичье шипение.

— Мы тоже хотим посмотреть на корабль!

— И поймать инопланетянина.

— А почему нет?

Аллан дождался, когда иссякнет поток вопросов и глупых шуток, изумляясь про себя терпению Линкольна, а когда в ангаре вновь установилась тишина, продолжил:

— Мы находимся на инопланетном корабле, и может получиться так, что нам придётся очень быстро его покинуть. И я хочу, чтобы улетели все и никого не пришлось искать по окрестным коридорам или уровням. Поэтому я прошу вас не пытаться выйти за пределы ангара.

— Но так мы ничего не увидим.

— Но так вы сможете улететь. — Райли помолчал. — Это моя личная просьба: не разбредаться и не рисковать. Я не хочу рассказывать вашим родителям, что не углядел за кем-то из вас и — тем более — что мне пришлось бросить кого-то из вас, чтобы остальные имели возможность улететь.

— А вы бросите?

— Да, мисс Диккенс, — очень жёстко ответил Аллан.

— Потому что хотите домой?

— Потому что это космос, мисс Диккенс, а не кино. И если мне придётся оставить кого-то, чтобы остальные спаслись — я оставлю, потому что закон космоса прост: если что-то пойдёт не так — погибнуть могут все.

— Кто-то уже погиб, — сказала Анна. Сказала тихо, но в наступившей тишине её голос прозвучал очень громко.

— И мне пришлось говорить с их родителями, мисс Баррингтон, что не доставило ни малейшего удовольствия. — Директор «Vacoom Inc.» выдержал паузу. — И я сделаю всё, чтобы в дальнейшем у меня таких разговоров не было.

…

— Чарльз!

— Наоми. — Услышав окрик, Пятый остановился, повернулся и улыбнулся подошедшей женщине. — Да?

— Уходишь?

Собрание закончилось, ребята расходились по ангару, продолжая обмениваться впечатлениями в своих компаниях, так что в поведении Фрейзера не было ничего странного.

— Нужно пообщаться с друзьями, — объяснил Пятый. — Обсудить услышанное.

— Хорошая мысль, — одобрила Наоми. — Капитан и мистер Райли не были слишком многословны, дополнительные уточнения не помешают.

— Да, — подтвердил Чарльз. — После собрания у многих остались вопросы.

— Почему они их не задали?

— Некоторые не смогли сформулировать или придумали вопросы только после окончания собрания, другие постеснялись… разные обстоятельства.

— Уверена, ты сможешь объяснить им происходящее в правильном ключе.

— Если не смогу — я знаю, к кому обратиться.

— Хорошо. — Наоми помолчала. — Ты ведь общаешься с Баррингтонами?

— Не очень тесно, — медленно ответил Пятый. Амар не могла не знать об его отношениях с Анной, то есть о его попытках построить отношения и сделать их близкими, но вопрос задала так, словно только что появилась в ангаре, что и стало причиной осторожности Фрейзера. — А почему ты спросила?

— Хотела узнать твоё мнение: может ли Баррингтон стать проблемой?

— Анна?

— Анна, — подтвердила Наоми.

— Проблемой для кого? — уточнил Пятый.

— Сейчас объясню. — Женщина мягко взяла Фрейзера под руку и повела прочь от толпы. — Пока мы сидели в запертом ангаре, не зная, что нас ожидает в будущем, и надеялись на появление спасателей, которые увезут нас домой, мы могли позволить ребятам вести себя как угодно… В пределах разумного, разумеется, но в рамках того порядка допускалось очень много. Ребята вели себя весьма свободно.

— Теперь всё изменилось? — прищурился Пятый.

— Не всё, но многое, — ответила Наоми. — Поскольку возвращение откладывается, мистер Райли собирается предпринимать активные действия…

— Он хочет изучить корабль пришельцев? — перебил женщину Чарльз.

— Как минимум изучить, — помедлив, ответила Наоми, заметно выделив первые два слова.

— Он хочет завладеть кораблём? — Фрейзер перешёл на шёпот.

— У мистера Райли есть план, — уклонилась от прямого ответа женщина.

— Ещё один?

— А как, по-твоему, мы вытащим VacoomA в космос? То, что мистер Райли говорил о нескольких контурах — правда, но чтобы добраться до них, нам, возможно, потребуется взять корабль под контроль. Вопрос — как это сделать?

— У нас всё плохо? — спросил Чарльз после довольно длинной паузы. Он, конечно, догадывался, что спасательная миссия с треском провалилась, но одно дело — предполагать, и совсем другое — услышать это от человека, знающего положение дел из первых уст.

— У нас всё непонятно, — вздохнула Наоми. — Ты слышал мистера Райли: он хочет домой не меньше нас, а может — намного больше, потому что дома он миллиардер и один из самых влиятельных людей планеты, а здесь — один из землян, застрявших на чужом корабле. Прилетев сюда, мистер Райли сделал колоссальную ставку, фактически пошёл ва-банк, поэтому он сделает всё, чтобы вернуться. Однако понимание того, что стоит на кону, делает мистера Райли нервным, да и все остальные весьма напряжены, поэтому я прошу: поговори с Анной и объясни ей, что никому из руководителей фронда сейчас не нужна. Мы должны быть едины, и она не должна вставлять палки в колёса.

— Что мы подразумеваем под «палками в колеса»?

— В настоящий момент — всё, что мешает нам ехать.

— Вообще всё?

— Вообще всё, — твёрдо сказала Наоми. — Когда мы окажемся на Земле — тем или иным способом, — пусть кричит сколько угодно, рассказывает об ущемлении своих прав и подаёт в суд. Но сейчас мистеру Райли нужна абсолютная лояльность, и он будет добиваться её всеми доступными способами. Включая самые жёсткие.

— Почему Аллан не сказал об этом во время собрания? — поинтересовался Чарльз, который прекрасно понял, что имеет в виду Наоми под жёсткими мерами: ему довелось провести время в карцере, правда, за дело. Но теперь, похоже, попасть в карцер станет намного проще, и Анна, с её обострённым чувством справедливости, может загреметь в него с лёгкостью.

— Мистер Райли не сказал об этом на собрании, потому что он — хороший человек, которому приходится принимать непростые решения, — ответила Наоми. — А для проведения непростых решений в жизнь у него есть помощники, в том числе я.

— И что ты для него сделаешь? — неожиданно для самого себя спросил Фрейзер. И услышал ожидаемое:

— Что угодно.

— Аллан умеет подбирать помощников.

— Учись у него, — посоветовала женщина. — В этом нет ничего постыдного — учиться у того, у кого есть чему учиться. Тем более что ты очень нравишься мистеру Райли и он рассматривает тебя как надёжного друга.

— Неужели?

— Мне незачем тебя обманывать, Чарльз, — ласково улыбнулась Наоми. — Ты умный и должен понимать, что выбор у мистера Райли невелик: ты или Арнольд, но из всего, что он о вас услышал, ты идёшь в лидерах.

— И что это значит?

— Это значит, что тебе предложено присоединиться к группе, которую мистер Райли собирает для рейда внутрь корабля.

— Когда предложено? — не понял Чарльз.

— Только что, — рассмеялась женщина. И нежно толкнула его кулачком в грудь. — Дурашка.

— У меня есть время на размышления?

Прохладный вопрос вызвал у Наоми удивление — она ожидала, что Фрейзер с радостью примет предложение, и несколько растерялась.

— Часа будет достаточно?

— Вполне.

— Значит, через час я жду ответа. — Женщина помолчала. — Но от себя хочу добавить, что доверие мистера Райли стоит очень дорого. Дружба с ним крепко тебе поможет.

— Я происхожу из очень влиятельной и очень богатой семьи, — напомнил Пятый.

— И поэтому тебе не нужна дружба других миллиардеров? — притворно удивилась Наоми. И нежно провела рукой по волосам Фрейзера: — Всё будет хорошо, Чарльз. Ты — разумный мужчина и прекрасно понимаешь правила жизни. Кроме того, от тебя не потребуется ничего, что способно тебя как-то задеть или унизить. Нам нужно одно: верность мистеру Райли и чтобы твой авторитет работал на общее дело.

— Я понял.

— Вот и хорошо.

Наоми поцеловала Пятого в щёку — лёгким, дружеским жестом, и направилась к «Чайковскому». Фрейзер же потоптался там, где они расстались — в дальнем углу ангара, затем добрёл до картины Диккенс, — просто чтобы куда-нибудь добрести, поскольку ему нужно было поразмыслить над словами Наоми, и там к нему подошёл Хиллари.

— Привет!

Общаться с ним у Пятого не было никакого желания, но грубить здоровяку, нарываясь на скандал, он не хотел, поэтому ответил сухо, но не зло:

— Что-то нужно?

— Поговорить.

— Это я уже понял.

— О чём ты трепался с Наоми?

Фрейзер догадывался, что Хиллари заинтересуется их разговором, поэтому подготовил ответ: долгий взгляд, полный искреннего изумления. В любое другое время такое поведение вызвало бы у Арнольда гнев, однако сейчас здоровяк тоже не хотел ругаться и примирительным тоном произнёс:

— Извини за этот вопрос, я просто подумал, что ваш разговор может быть связан с тем, что я хотел обсудить.

— А что ты хотел обсудить?

— Дело вот в чём… — Хиллари помялся. — Мы недолюбливаем друг друга, и это, похоже, навсегда, но сейчас — так уж получилось — мы плывём в одной лодке.

— Мы все плывём в одной лодке, — обронил Пятый.

— Я говорю о нас с тобой.

— Чем мы отличаемся от остальных?

— Мы в пуле Райли. И я думаю, это неплохо.

— И решил поделиться нахлынувшими эмоциями?

Арнольд вздрогнул, но снова сдержался. И неожиданно вежливо попросил:

— Не надо грубить.

Ответить на такое воспитанный Фрейзер мог только одним способом:

— Извини, я не оценил, насколько ты серьёзен.

Хиллари кивнул, показав, что принял слова Пятого, и продолжил:

— Я хотел сказать, что хоть мы с тобой в пуле Райли, мы всё равно остаёмся конкурентами.

Пятый чуть склонил голову, но промолчал.

— Но я не хочу с тобой ссориться или гадить исподтишка…

— Почему?

— Потому что ты об этом узнаешь, ответишь и мы начнём настоящую войну.

— А ты не хочешь иметь меня во врагах?

— Мой враг — Бесполезный.

Пятый вновь склонил голову.

Арнольд очень хотел подружиться с Октавией, не скрывал этого, настырно набиваясь к Леди в друзья, но девушка предпочла Августа. Её выбор настолько взбесил здоровяка, считавшего, что Октавия обязана быть только с ним, что он полез в драку, однако, несмотря на превосходство в массе, так крепко получил от Бесполезного, что от его авторитета остались лишь воспоминания. Неожиданно выяснилось, что Август умеет крушить не только виртуальных врагов, и с тех пор посрамлённый Хиллари к ним с Октавией не приближался. Но злобу затаил.

— Чего ты хочешь? — спросил Пятый, логично рассудив, что вступление затянулось.

— Честную сделку, — тут же ответил Арнольд.

— Я до сих пор не понимаю, о чём ты.

— Райли сказал, что пойдёт внутрь…

— Обязательно пойдёт, — подтвердил Фрейзер.

— Ты об этом говорил с Наоми? — мгновенно бросил Хиллари.

Конец ознакомительного фрагмента.