Самый главный приз

Вадим Панов, 2019

Тайный Город на пороге больших перемен. Мятежный Ярга, первый князь Нави, не остановится ни перед чем ради достижения своей цели – возрождения великой империи Темного Двора. Ради этой цели он готов пойти на все, пожертвовать кем угодно, а челы, вампиры, люды, чуды и даже навы – лишь пешки на шахматной доске хитроумного и безжалостного игрока. Но иногда и пешка может стать ферзем. Встреча Дагни, повелительницы джиннов, и наемника Артема, чью любовь погубил Ярга, поставила под угрозу замыслы первого князя…

Глава 2

офис компании «Неприятные Ощущения»

Москва, улица Большая Лубянка,

13 июля, среда, 11:42

Еще один дерьмовый день.

Полный боли и лишенный смысла. Лишенный света, радости и любви. Лишенный всего того, что делает день днем. А главное — лишенный даже намека на то, что все может измениться и мир вновь наполнится яркими красками, что на смену унылой безнадеге вернутся настоящие, сейчас, кажется, навсегда позабытые эмоции.

Что может быть хуже отсутствия надежды?

Что может быть хуже еще одного дерьмового дня?

Есть что-нибудь хуже?

Есть: пронзительное понимание того, что завтра тебя ожидает еще один дерьмовый день. И послезавтра. И потом, потом, потом… Дни без света. Без любви. Без эмоций.

Без надежды.

Без Инги.

Это существование похоже на тюрьму, но за одним исключением: из тюрьмы рано или поздно выпускают.

Еще один дерьмовый день.

«Может, не раздвигать шторы?»

В конце концов, вечером их придется задвигать, а так можно сэкономить движение…

«Зачем экономить?»

— Да, ты прав, — вслух произнес Артем, то ли себе, то ли тому, кто задал вопрос. — Не сэкономить движение, а просто его не делать. Вообще ничего не делать — остаться в постели, потому что если не двигаться, то не сильно обляпаешься дерьмом этого дня.

«Хорошая мысль».

— Есть я не хочу, пить не хочу…

«Спать тоже не хочешь».

— Если долго лежать и ничего не делать, то рано или поздно заснешь.

«Впадешь в забытье».

— Есть разница?

«Нет».

— Тогда зачем ты ездишь мне по ушам?

«Проверяю, не умер ли ты?»

— А если умер?

«Надо вызвать кого-нибудь, чтобы кремировали тело».

— Почему меня должны кремировать?

«Потому что ты не был в душе два дня и воняешь».

— Скотина, — буркнул Артем, поднимаясь с кровати.

Внутренний голос не ответил. Наверное, обиделся.

Наемник распахнул шторы, постоял, тупо разглядывая едущие по Лубянке автомобили, как это ни странно, сегодня они ехали, а не сжигали бензин в бессмысленной пробке, затем разделся и направился в душ. Выйдя, снова постоял, разглядывая кровать, а точнее, постельное белье, выругался, сгрузил все, включая снятое с себя, в мусорный мешок, прикрепил к нему записку: «Если не сможете отстирать — сожгите» — и выставил в коридор. Отыскал в шкафу чистое, перестелил кровать, оделся, вышел в большой зал и в третий раз замер, услышав осторожный стук в дверь.

Несмотря на то что домашние хлопоты вернули Артема в реальность, общаться он ни с кем не хотел и потому не просто замер, а застыл, стараясь даже дышать как можно реже и очень-очень тихо.

Стук повторился.

— Ты что, умер? — сварливо поинтересовался стоящий за дверью Биджар Хамзи, один из директоров Торговой Гильдии и управляющий бизнес-центром, в котором они сейчас находились.

— Аренда оплачена, — сообщил в ответ наемник.

— Я по делу.

— Фирма временно не работает. Купите тур в другом месте.

— В других местах нет неприятных туров, — отозвался Хамзи. — Предлагают или слюнявое, или веселенькое.

— А тебе что надо?

— Жесткое.

— Ничем не могу помочь.

— Открой дверь.

— Иди к черту!

— Я и собираюсь, а ты не пускаешь.

— Будь ты проклят, Биджар! — с чувством произнес Артем. — Если не уйдешь, я начну стрелять.

— Только попробуй, — отозвался шас, одновременно создавая отклоняющий случайное проклятие аркан. — И следи за языком, мальчишка.

— Я тебя точно пристрелю, — пообещал наемник, доставая из ящика стола «Гюрзу».

— Себе что-нибудь не отстрели, — проворчал Биджар. — Открой дверь, пока я ее не выломал.

— Ты не сможешь.

— У меня куча помощников.

— Я не стану оплачивать ремонт.

— В суд подам.

Отговорок не осталось, поэтому Артем особым образом махнул рукой, снимая с двери магические засовы, и недружелюбно уставился на ворвавшегося в комнату шаса.

— Ну?

— У тебя и впрямь пистолет, — с удивлением констатировал Хамзи, добавляя к аркану, отклоняющему проклятия, заклинание защиты от пуль. — Собрался на работу?

— Думал, меня хотят ограбить.

— Не узнал мой голос?

— Ты по делу или уже уходишь?

— Мне сказали, что ты сдал белье в стирку, — сообщил Биджар, располагаясь на диване. — Присаживайся, кстати, но сначала, чтобы никого не нервировать, спрячь игрушку, ты ведь знаешь, я не люблю железяки.

И не только Хамзи: шасы в принципе недолюбливали оружие, но это не мешало им торговать. Артем вздохнул, повертел «Гюрзу» и вернул в ящик стола.

— Кстати, ее нужно смазать, — деловым тоном сообщил Биджар. — Если у тебя закончилась смазка, могу продать…

— Биджар!

Хамзи понял, что сейчас не лучшее время для рекламы отдела домашней химии, и участливо поинтересовался:

— Как сам?

— А как ты думаешь? — пробурчал наемник.

— Думаю, лучше, чем пару дней назад, когда я видел тебя в последний раз. Сейчас, смотрю, ты даже в душ сходил… Правильно сделал, кстати… и спальню проветри.

На этот раз Биджар с трудом, но удержался от желания начать рекламу патентованных освежителей воздуха.

— Пару дней назад? — Артем потер подбородок. — Не помню.

— Разумеется, не помнишь, — согласился Хамзи. — Ты голым выскочил в коридор, добежал до лифтового холла и расстрелял окно из автомата.

— Я?

— К счастью, все случилось ночью, так что жертв нет. И свидетелей… — Шас выдержал короткую паузу. — А запись я распорядился стереть.

— Спасибо, — выдавил из себя Артем. — Я… — Он понимал, что Биджар не стал бы выдумывать эту историю, и отвернулся: — Извини.

— У всех бывают трудные дни, — неожиданно серьезно продолжил Хамзи.

— У меня они были не трудными, — вздохнул наемник. — А страшными.

— Знаю.

— Да…

Они помолчали, поскольку говорить, в сущности, было не о чем. У всех бывают такие дни, за которые тебе никогда не будет стыдно, и никто из друзей никогда не станет их вспоминать, потому что в эти дни тебе было так плохо, что правила забываются.

Так бывает.

— Где Кортес?

Вместо ответа Артем протянул шасу записку. Тот прочитал, вернул, немного помолчал и вздохнул:

— Вы их сильно любили.

— Больше жизни.

— Ты не виноват в том, что Инги больше нет.

— Не начинай, — попросил наемник. Он сам прекрасно знал, что ни в чем не виноват, но сейчас не собирался об этом говорить.

— В нашу прошлую встречу, о которой ты ничего не помнишь, я сказал, что мне очень жаль, — произнес шас, глядя челу в глаза. — И я хочу повторить. Мне еще не доводилось терять настолько близких, поэтому не знаю, что ты сейчас переживаешь. Но я вижу, как ты переживаешь, вижу, как тебе плохо, и готов поддерживать тебя столько, сколько потребуется. Обращайся с любыми вопросами или проблемами. Все, что угодно, дружище.

Учитывая, что Биджар был одним из директоров богатой и могущественной Торговой Гильдии, «все, что угодно» означало действительно много. Возможно, и в самом деле все, что угодно.

— Спасибо, — кивнул наемник.

— Ты можешь оставаться здесь сколько пожелаешь.

— Вообще-то я плачу аренду.

— Хорошо, что ты приходишь в себя.

Артем промолчал. Однако шас не собирался давать ему слово и почти сразу продолжил:

— И может быть, тебе будет интересно…

— Не будет.

–…Что чуды сняли с тебя все обвинения. Ты снова честный и законопослушный чел. Ну, насколько это возможно при твоей профессии. Однако, как долго продлится твое законопослушничество, я не знаю.

— А что с Дагни? — неожиданно вырвалось у Артема. Настолько неожиданно, что он сам от себя не ожидал и, честно говоря, растерялся. Однако на лице его замешательство не отразилось.

Биджар прищурился:

— Ты вообще не следил за новостями?

— Нет.

— Может, и к лучшему…

— Почему?

— Журналисты часто смешивали ваши имена… ну, ты понимаешь… — Поскольку наемник не ответил, а лишь вопросительно поднял бровь, шасу пришлось продолжить. Нехотя продолжить: — Вы ведь дважды ночевали в одной квартире.

— И что? — не понял Артем.

— И журналисты… ну… им нравится предполагать…

Только сейчас наемник сообразил, что имеет в виду Хамзи.

— Между нами ничего не было.

— Я-то знаю… в смысле — я тебе верю, — тут же ответил Биджар. — Но имя твое в последние дни изрядно потрепали. Впрочем, ничего удивительного: она ведь красотка.

Ну да: рыжая, таинственная, сексуальная — кто поверит, что они просто беседовали?

— Что с Дагни? — повторил Артем.

— Сидит в Замке, — ответил Хамзи. — Чуды о ней помалкивают, остальные Великие Дома — тоже, во всяком случае, официально. Все, что я рассказал, — это фантазии журналистов и блогеров, которым элементарно не хватает информации.

— Сантьяга должен требовать ее крови.

— Тебя это беспокоит?

— Не особенно, — тут же отрезал наемник, но обмануть Биджара не смог: шас уже догадался, что история Дагни способна вытащить свалившегося в депрессию чела из апатии.

— Поехали куда-нибудь, пообедаем? — неожиданно предложил Хамзи.

— Ты еще скажи: развеемся, — пробурчал наемник.

— И развеемся тоже.

— Я… — Артем вдруг понял, что Биджар прав: ему нужно «куда-нибудь» поехать. Не обязательно «развеяться», но выйти из опостылевшей спальни и побывать в каком-нибудь заведении. Посмотреть на город, на прохожих, послушать новости… Но как же трудно решиться и сделать это. — Я не знаю.

— Вот и хорошо, — резюмировал довольный собой шас. — Никуда не уходи, я пришлю цирюльника и массажиста, они приведут тебя в порядок, а Рита подберет одежду.

Рита Кумар была креативным директором одного из подразделений Торговой Гильдии, владела собственной линией одежды и считалась восходящей звездой мира моды. Во всяком случае, ее первый показ в Милане вызвал массу положительных откликов.

— Благодаря Рите ты станешь похож на чела, с которым не стыдно показаться в Тайном Городе.

Артем вздохнул, но промолчал, понимая, что раз уж он решил выйти с Биджаром в свет, то придется следовать всем его советам — они были обязательной частью программы.

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь

Москва, Ленинградский проспект,

13 июля, среда, 11:56

В каждом городе есть здание, которое стало символом. Не обязательно самое старое, не обязательно самое красивое. Не обязательно жилое: иногда это и вовсе башня, все достоинство которой заключается в том, что ее видно из каждой подворотни, иногда — мост, совсем редко — памятник, но такие города жаль, потому что сам город — это камень, а не жители, и он должен иметь свое лицо. А еще почти везде есть особые дома, о которых знают все жители и без которых город немыслим. Когда бы эти дома ни появились: при основании или пару лет назад, они немедленно заявляют о себе, и уже на следующий день кажется, что они стояли здесь всегда, что город вырос вокруг них и перестанет быть собой, если они вдруг исчезнут.

И не всегда эти дома вызывали у жителей теплые чувства, далеко не всегда.

Цитадель — штаб-квартира Великого Дома Навь — была таким домом для Тайного Города: мало кто хотел в ней оказаться, но все знали, что она есть — замкнутая, неприветливая, таинственная. О ней ходили легенды — страшные, ее старались избегать — всячески, но все понимали, что Цитадель крепит Тайный Город и без нее ему не быть.

За свою историю штаб-квартира навов несколько раз перестраивалась, во всяком случае, внешне, и сейчас приняла форму широкого «сталинского» дома на «стрелке» Ленинградского и Волоколамского шоссе, и из ее фасадных окон открывался превосходный вид на оживленную улицу.

Которую князь Темного Двора разглядывал вот уже четыре с половиной минуты.

Как все навы, повелитель Тьмы был очень высок, худ, но, в отличие от подданных, прятался под бесформенным черным плащом с низко надвинутым капюшоном. Что же касается улицы, то ею он заинтересовался в силу того, что не часто покидал кабинет и смутно представлял повседневность окружающей Цитадель реальности. Он разглядывал жизнь челов с любопытством профессора-астрофизика, впервые в жизни увидавшего муравейник, и все эти четыре с половиной минуты комиссар Темного Двора, в чьем кабинете и случилась сцена, терпеливо ждал продолжения разговора.

— В целом неплохо, — заключил, наконец, князь, но замечание относилось не к неведомой ему жизни челов, а к новой обстановке кабинета. — Приятно, что ты стал скромнее.

— Спасибо, — с чувством произнес Сантьяга.

— Дизайн удался.

— Я передам Ардиду Турчи, что вам понравилось. Ему будет приятно.

— Кому? — переспросил владыка.

— Ардиду.

— Шасу?

— Да.

Примерно минуту князь молчал, судя по покачиваниям с мысков на носки, обдумывая услышанное, после чего осведомился:

— Все это придумал дизайнер?

— Согласитесь, получилось неплохо?

— И ты за это платил?

— Ардид Турчи — один из лучших дизайнеров планеты, — сообщил Сантьяга. — Он не работает бесплатно, у него нет на это времени.

— То есть ты платил? — повторил повелитель Нави, по опыту зная, что без предоплаты шасы не станут консультировать даже Спящего.

— Да.

Короткий, но емкий ответ заставил князя вновь задуматься и повторно оглядеться. После чего последовал следующий вопрос:

— Ардид показывал эскизы?

— Разумеется.

— Ты их одобрил?

— Так же, как вы.

— Под словом «одобрил» я имел в виду: заплатил.

— Да.

Князь снова замолчал.

Дело в том, что новый интерьер кабинета комиссара Темного Двора отличался здоровым минимализмом. А называя вещи своими именами — нездоровой пустотой, поскольку в нем не было ничего, кроме пары книжных полок у входной двери и кресла в центре, идеально подогнанного под фигуру Сантьяги. Вся остальная мебель пряталась в полу и появлялась по мере необходимости. Одна из стен представляла собой гигантский монитор, управляемый жестами правой руки комиссара, вторая являла собой панорамное окно на улицу — около него и стоял князь, а третья — панорамное окно туда, куда хотел Сантьяга. Сейчас, например, он был в настроении смотреть на ночной Нью-Йорк со стороны океана. А открыв створку, мог там оказаться.

— Телевизор дорогой? — хладнокровно спросил князь, кивком указав на стену-монитор.

— В пределах допустимого, — не менее хладнокровно ответил комиссар.

— То есть очень дорогой?

— Это не телевизор, а новейшая система…

— Понятно, — буркнул повелитель Нави, но продолжить не успел: из-за кресла Сантьяги выскочила рыжая белка с пушистым хвостом, на мгновение замерла, принюхиваясь в сторону навов и разглядывая их черными бусинками глаз, после чего пробежала через комнату, запрыгнула на книжную полку и куда-то пропала.

— Ну, это еще ладно, — резюмировал князь.

Сантьяга спорить не стал, отметив про себя, что белочка явилась как нельзя кстати.

— Я читал отчет и выяснил, что кабинет дорог в эксплуатации.

— Терпимо.

— Дорог.

Князь подошел к магическому окну, повел рукой, управляя артефактом портала, и качнул головой, когда Нью-Йорк исчез и за стеклом появились горы. Выдержал еще одну паузу, после чего открыл створку и шумно втянул в себя свежий воздух.

— Я знал, что вам понравится, — заметил Сантьяга.

— Тебе пора перестать расходовать средства на бессмысленные порталы.

— Я запишу и обдумаю ваши слова.

— Ты уже записывал мое неудовольствие твоими белыми костюмами.

— И периодически перечитываю.

Сантьяга закрыл створку и опустил жалюзи, отключая артефакт портала.

— Почему ты убрал горы?

— Не хочу, чтобы вас что-нибудь отвлекало от серьезного разговора. Вы ведь пришли не для того, чтобы насладиться талантом Ардида Турчи?

— Ты правда ему заплатил?

— Вас правда интересует только это?

Владыка Темного Двора едва заметно кивнул, показав, что согласен перейти к делу, медленно прошел по комнате, остановился у стены-монитора и поинтересовался:

— Как дела в окружающей реальности?

— События развиваются в точном соответствии с нашими расчетами.

— Что это значит? — Возможно, повелитель Нави поморщился.

— Мы уверенно движемся к войне Великих Домов.

— Каких Великих Домов?

Но Сантьяга решил зайти издалека:

— Возможно, вы помните, что на этот раз яблоком раздора стала Дагни де Гир, юная, но весьма подозрительная чуда, маг высочайшего уровня и Заклинатель джиннов.

— Убийца Барраги, — для любого нава эта характеристика была главной, и князь тут не был исключением.

— Да, — подтвердил Сантьяга.

— Почему ты задержался с казнью?

— Она убийца Барраги, в этом нет сомнений, — решительно произнес комиссар. — Так же, как в том, что Дагни служит Ярге.

— Не доказано.

— Очевидно. Но сейчас это неважно.

— Правильно. Главное сейчас — казнить ее.

— Сейчас важна роль девушки в развязывании войны. — Сантьяга сделал вид, что не услышал замечания владыки. — Перед тем как сдаться, Дагни де Гир убила Баррагу и приняла неопределенное пока участие в гибели феи Богданы. Соответственно, и мы, и Зеленый Дом вынуждены требовать ее выдачи. Франц де Гир затягивает дело и пытается стравить нас между собой, но у него не получается. Я предложил компромисс…

— Почему?

–…Но зеленые на него не согласятся, — продолжил комиссар, вновь не обратив внимания на слова повелителя. — Им запретит Ярга, которому нужна война между зелеными и рыжими. Закон на нашей стороне, и, когда Франц решится отдать Дагни, он отдаст ее нам. В ответ зеленые объявят Ордену войну.

— Зеленый Дом сейчас самый слабый. Они не могут позволить себе идти на риск и атаковать рыжих.

— Они несамостоятельны в принятии решений, — напомнил комиссар. — А Ярге нужна война.

— Которая станет для зеленых самоубийственной.

— Изящно спланированной и превосходно подготовленной самоубийственной войной… — кивнул Сантьяга. — Но Ярга не собирается уничтожать зеленых, вдребезги разбив их о стройные ряды рыжих, все гораздо изящнее. Чуды, вне всяких сомнений, охотно ввяжутся в войну с людами — ведь они, как, впрочем, и все, уверены, что Зеленый Дом в упадке, поэтому будет не война, а бойня. Но в разгар сражения Ярга бросит на помощь людам кого-нибудь со стороны…

— Кого?

— Месяц назад я бы сказал, что масанов. Теперь — не знаю. Но уверен, что у Ярги есть еще несколько ударных групп, способных оказать существенную помощь во время войны, — неспешно ответил комиссар. — Ярга отправит их на помощь людам и нанесет рыжим неожиданный и очень жестокий удар. В результате Великие Дома ослабеют настолько, что их можно будет брать голыми руками. И Ярга предложит их навам.

А прагматичные темные, увидев старинных врагов поверженными, могут согласиться их взять. Но платой за окончательную победу Великого Дома Навь станет возвращение на престол первого князя.

— Не слишком ли все просто? — поинтересовался владыка после короткой паузы. — И у рыжих, и у зеленых есть доступ ко всей мощи Источников и запрещенным заклинаниям. Сообразив, что проигрывают, они применят их или пригрозят, что применят, и на этом война закончится, потому что в библиотеках каждого Великого Дома есть арканы, способные уничтожить планету.

— Но эти арканы еще нужно активировать, — улыбнулся Сантьяга. — Ярга учел этот момент и повел атаку на Великие Дома через высших иерархов. Всеведа ему верна…

— Ты не смог это доказать.

— В таком случае мысленно добавьте в мою фразу слово «возможно», — молниеносно среагировал комиссар. — Всеведа служит Ярге, а значит, Зеленый Дом не станет использовать запрещенные заклинания и послушно примет свою участь.

— Станет вассалом Темного Двора?

— Станет частью империи Темного Двора, — уточнил Сантьяга. — Люды станут вассалами императора, а не князя, и это совсем иное дело.

— Неужели? — не поверил повелитель Нави. — Ради чего зеленым отказываться от независимости?

— Всеведа объяснит подданным, что древние расы обретут власть над планетой. Пусть под эгидой императора, зато с автономией и возможностью применять магию, не таясь, — ответил Сантьяга. — Полагаю, многие молодые ведьмы с интересом воспримут данное предложение. Им понравится идея выйти из подполья Тайного Города и сыграть в большом оркестре. Пусть даже вторую скрипку.

— Понравится?

— Не всем, — уточнил комиссар. — Но многим. А тех, кому не понравится, уничтожат.

Так стало гораздо понятнее.

— А что чуды? — помолчав, поинтересовался князь.

— Уверен, среди их высших магов тоже есть сторонники Ярги.

— А где он сам? В ком скрывается?

Сантьяга развел руками, показывая, что пока не смог напасть на след первого князя.

— Он в Тайном Городе?

— Уверен, что да.

— Но где?

— У чудов, — последовал уверенный ответ. — Этот Дом ему нужно ломать сейчас.

— И мы никак не можем определить, в ком именно он сидит?

— Увы.

За время заточения в Железной Крепости, таинственной подземной базе асуров, первый князь Нави получил доступ ко многим их секретам и технологиям и намного превзошел современных магов, даже самых сильных. А одной из наиболее действенных его способностей стало умение переносить собственное сознание в любое тело, навсегда вытесняя прежнего обладателя. И если рабов, услышавших сильнейшее заклинание «Слово князя», маги Тайного Города научились вычислять по исковерканной ауре, то как можно определить того, чье сознание находится в том или ином теле, они не знали.

— Занимая подобный «костюм», Ярга получает доступ ко всей памяти предыдущего обладателя, идеально копирует его движения и привычки, — напомнил комиссар. — Его можно вычислить только по делам.

— Так вычисли.

— Я стараюсь.

Некоторое время они молчали, после чего повелитель Нави негромко продолжил:

— Ярга среди высших чудов?

— Возможно, — не стал отрицать комиссар.

— Франц?

— Нет.

— Почему?

— Я видел его лицо при появлении Дагни. Чувства, которые на нем отразились, невозможно сыграть.

— Не будь столь самоуверен.

— Кроме того, я очень хорошо знаю великого магистра, мы достаточно часто разговариваем и постоянно переписываемся, — продолжил Сантьяга, не обратив на реплику князя никакого внимания. — Ярга не рискнет прыгать в того, с кем я плотно общаюсь.

— Это все твои аргументы?

— Их более чем достаточно.

— Время покажет.

— Согласен.

— Насколько глубоко Ярга проник в Орден?

— Можно только догадываться, — поморщился Сантьяга, снимая с пиджака малюсенькую пылинку. — Но я уверен, что все его нынешние сторонники — это несчастные, услышавшие «Слово князя». А значит, мы без труда их вычислим.

— На чем основана твоя уверенность?

— Мне трудно представить, что кто-то из чудов поддержит Яргу по убеждению.

— Они настолько верны Ордену?

— Франц слишком умен и аккуратно, стараясь не навредить Великому Дому, избавился от наиболее честолюбивых подданных, — объяснил комиссар.

— Ты посоветовал?

— Он и сам не дурак.

— Понятно. — Князь качнул капюшоном. — То есть теперь вокруг Франца одни лишь патриоты?

— Вокруг трона великого магистра собрались исключительно патриоты, — уточнил Сантьяга. — Франц сумел убедить рыжих, что готов на все ради благополучия Великого Дома, и стал настоящим лидером Чуди.

— Но враги в его окружении присутствуют?

— Обязательно, — подтвердил комиссар.

— В том числе те, кто слышал «Слово князя»?

— Да.

— Как же они попадают в Замок и дворец?

— Значит, сторонники Ярги есть среди магов, которые проводят проверки ауры, — ответил Сантьяга.

— То есть верить нельзя никому?

— А когда было иначе?

Князь помолчал, разглядывая темный монитор, повернулся к другой стене, изучил книги, которые комиссар оставил на полках, кивнул, одобрив выбор, и вернулся к разговору:

— Ты делился этими выводами с Францем?

— Да.

— Что он сказал?

— Пообещал быть осторожным, — улыбнулся Сантьяга. — И провести расследование.

— На кого он будет опираться во время этого расследования? Сможет ли доверять дознавателям?

Сантьяга пожал плечами, показывая, что это проблемы де Гира.

— Почему ты молчишь?

— Вы обещали подсказать советникам, как можно защититься от «Слова князя», — произнес комиссар, глядя на повелителя в упор.

— Не подсказать… я обещал тоже над этим подумать… раз уж они не справились.

С того самого момента, как стало известно, что Ярга активно пользуется запретным заклинанием «Слово князя», обращая разумных в рабов, навы начали поиск защиты. Но не преуспели. Сначала о «Слово» споткнулись обычные колдуны, затем Сантьяга, правда, вечно занятый комиссар не особенно занимался научной работой, быстро переложив ее на советников. А когда стало понятно, что высшие иерархи Темного Двора забуксовали, решили побеспокоить князя.

Случилось это больше месяца назад, и теперь комиссар ждал ответа, вопросительно подняв брови.

— Успехи есть, — неохотно ответил повелитель Темного Двора.

— А результат?

— Наберись терпения.

Ответ означал «нет», однако это комиссара не устраивало.

— На сколько именно мне следует его набраться?

Капюшон дернулся, и Сантьяга понял, что развивать тему не следует.

— Ты не закончил отчет, — хрипло произнес владыка. — Я услышал, как собирается действовать Ярга, а теперь хочу знать, что планируешь ты.

— Начать другую войну, — спокойно ответил комиссар.

Князь вздохнул. Он понял, что имеет в виду Сантьяга, но промолчал, позволяя высшему боевому магу Нави изложить свой план.

— Итак, яблоком раздора выступает юная Дагни де Гир. Она связывает руки и Францу, который не хочет ее отдавать, и нам, поскольку мы не можем не требовать ее выдачи. Один на один мы с рыжими еще смогли бы договориться, но есть фактор зеленых, которые слепо исполняют приказы Ярги и гарантированно испортят любую достигнутую договоренность. — Комиссар выдержал паузу. — Дагни — это действительно яблоко раздора и поэтому должна умереть.

— Мы должны ее казнить.

— Нам нужна ее кровь, а не ее казнь, — жестко ответил Сантьяга. — Нави хватит смерти убийцы, а где она умрет: на плахе или в Замке, — неважно.

— Ты убьешь Дагни и оставишь на месте преступления следы… — догадался владыка.

— Только косвенные улики, которые дадут пищу для подозрений, но не доказательство вины. Иначе Франц обидится.

— Все и так поймут, что это наших рук дело.

— Именно.

— Что дальше?

— Дальше Франц потребует объяснений, мы откажемся их давать. И тогда Орден…

— Будет вынужден объявить нам войну, — закончил князь.

— Орден объявит нам войну, — уточнил Сантьяга. — И предложит людам поддержать это благородное начинание.

— Зачем?

— Затем, что мы таким образом нанесем оскорбление и людам, во всяком случае, так будет представлено в «Тиградком». Специалисты Бесяева обеспечат нужный информационный фон.

Война действительно готовилась по всем правилам, однако был один маленький нюанс.

— Если люды откажутся войти в коалицию с чудами, твой план развалится, — заметил повелитель Нави.

— Ярге придется взять людов, — тонко улыбнулся комиссар. — Потому что, если он этого не сделает, мы с Францем проведем переговоры и заключим сделку.

— Но тогда войны вообще не будет.

— И в этом случае развалится план Ярги, — рассмеялся Сантьяга. — А у Франца появится время на качественную и глубокую чистку рядов. — Комиссар прошелся по кабинету и остановился прямо перед князем. — Мы поможем великому магистру вернуть контроль над Орденом, а потом займемся зелеными.

— Ты придумал хороший, весьма неожиданный ход, — одобрил владыка.

— Спасибо.

— А если люды поддержат рыжих и начнется война?

— Мы запремся в Цитадели и будем ждать, когда Ярга ошибется, — просто ответил комиссар. — Мы вынудим его вновь пойти против семьи и окончательно распрощаться с мечтой возглавить Темный Двор. А если Ярга не заполучит Темный Двор…

–…Он не сможет захватить Землю, — закончил князь и посмотрел в окно.

На оживленную «стрелку» Волоколамского и Ленинградского шоссе.

* * *

The Capitol Hotel Tokyu

Япония, Токио, 8 июля, пятница,

20:27 (время местное)

— Захватить Землю? — переспросил Схинки, рассматривая открывающийся из окна вид на ночной город.

На вечерний город, если быть точным, на город, зажигающий разноцветные огни в надежде разогнать сгущающиеся сумерки. Огни, походящие на аляповатый макияж старой гейши: они делали лицо ярким, заметным, но если приглядеться, все равно видны глубокие морщины на коже и усталость в глазах.

— Захватить Землю? Да, это часть плана.

— Часть? — удивилась Гранни. — Я думала, это и есть план.

— Это было бы слишком просто, — улыбнулась обезьяна.

Они находились в роскошном трехкомнатном люксе одного из лучших отелей Токио, пребывали в нем не так давно, но пообедать успели, заказав еду в номер, и теперь коротали время за разговором в ожидании начала операции. Одетая в брючный костюм ведьма сидела в кресле, положив ноги на столик, а Схинки, в привычных шортах и цветастой рубашке, стоял у окна.

— Заурд не склонен делиться замыслами, чтобы не пугать подданных их грандиозностью, — продолжил орангутан, подарив вечернему Токио несколько ужимок подряд. — На первом этапе мы должны сокрушить Тайный Город и поставить на колени Великие Дома. Затем последует покорение планеты и формирование единой империи. После придется заняться Внешними мирами.

— Придется? — прищурилась Гранни. — Именно придется?

Она хотела сыронизировать, но не получилось.

— Придется, — серьезно подтвердил Схинки. — Возможно, заурд удовлетворился бы одной планетой, но Первая Война шла за всю Вселенную, и нужно вернуть свое.

— Вселенную? — прошептала Гранни.

— А ты думала, мы ограничимся захватом одного Города? — удивился орангутан, раскуривая сигарету. — Да к тому же — тайного?

— Нет, но я… Я не думала, что планы заурда простираются настолько широко, — призналась ошарашенная ведьма.

— Потому что челы — самый безмозглый из видов, набравшихся наглости называть себя разумным, — наставительно сообщила женщине обезьяна. — Вы доминируете на великой планете больше двух тысяч лет, но до сих пор не добрались даже до Луны. Ваше скудоумие равняет вас с Красными Шапками, в семью которых случайно затесалась пара не любящих друг друга шасов, которые и устраивают вам дурацкие междоусобицы. Вы гадите, гадите и гадите, постепенно доводя Землю до изнеможения, в этом вы достигли совершенства, и…

— Почему же высшие расы до сих пор нас не прикончили? — поинтересовалась Гранни, которой надоел монолог зарвавшегося орангутана.

— Пытались. — Схинки выдохнул дым на стекло, резко отвернулся от окна и посмотрел ведьме в глаза. — Пытались, и не один раз.

— И где результат?

— К сожалению, второе умение, которое вы довели до совершенства, — спасаться в самых безнадежных ситуациях, — признал Схинки. — Сначала вы владели магией и так возвысились, затем отказались от нее, но когда вас попытались прижать, отбились инквизиторами, которые позволили вам выиграть время и придумать ядерное оружие, ваше запрещенное заклинание. Вы сумели пережить даже нашествие масанов…

— Видишь, насколько мы круты!

Обезьяна улыбнулась, прекрасно понимая, что ведьма шутит:

— Раковые клетки тоже плохо поддаются выводу из организма. Но при желании можно справиться.

— При желании и удаче, — добавила Гранни, выразительно глядя на зажженную сигарету.

— Совершенно верно, — кивнул Схинки. После чего глубоко затянулся и вернулся к привычной манере поведения: — Не хочешь со мной переспать? Пока вас не низвели до положения животных.

— Когда низведут, тогда и пересплю.

— Не уверен, что тогда я снизойду до тебя.

Ведьма ответила похотливой обезьяне гримасой и поинтересовалась:

— Сколько времени осталось до начала?

— Уже немного, — спокойно ответил Схинки, бросив взгляд на часы. — Снаряжение в порядке?

— В полном.

— Проверь, — и сдавил окурок в пепельнице.

Гранни кивнула, послушно прошла в спальню — орангутан последовал за ней — и распахнула стоявший на полу ящик, в котором в номер доставили идеально сделанного голема: красивую длинноногую девушку в весьма скудной одежде, не скрывающей прекрасной, хоть и несколько мускулистой фигуры.

— А вот и наша чудо-женщина, — рассмеялся Схинки. И бросил быстрый взгляд на ведьму. — Или тебе больше нравится называть ее Гранни-2?

— Ее зовут Ульрика, — холодно ответила настоящая Гранни.

— Интересное имя.

— В честь интересной женщины.

— Вижу, ты серьезно подошла к работе.

— Я понимаю, что она всего лишь расходный материал.

— Хорошо, что понимаешь, — серьезно произнес орангутан. — Нельзя относиться к «персам» иначе, нельзя привязываться и…

— Мы будем болтать или займемся делом?

— Займемся делом.

— Тогда заткнись и не мешай.

Гранни надела плотно прилегающие очки, улеглась на кровать, не глядя, выбрала один из браслетов на правой руке и нажала на украшающий его камень. И как будто уснула, во всяком случае, ее тело полностью расслабилось.

А «чудо-женщина» открыла глаза, поднялась на ноги и потянулась.

Орангутан облизнулся и спросил:

— Что собираешься делать после работы?

— Лягу спать, — ответила голем, поправляя лифчик.

— С кем?

— Ты можешь думать о чем-то другом?

— Рядом со столь красивой женщиной?

Ульрика закатила глаза и решительно направилась к дверям, скалящийся орангутан последовал за ней: встреча, на которую они прибыли, была назначена в другом номере на другом этаже, но благодаря магии обезьяна и голем добрались до нужного люкса незамеченными.

///

Район Тиёда исторически считался в Токио особенным, одним из самых важных и престижных. Здесь расположен императорский дворец и храм Ясукуни, здесь гремят рок-концерты на сцене Будокан, тихо шелестят купюры в банках, а почти все прохожие одеты по специфической моде офисного планктона. Тиёда — центр Большого Токио, переполненный деньгами, политиками, чиновниками, бизнесменами, полицией и сотрудниками служб безопасности — как государственных, так и частных. Последнее обстоятельство делало Тиёду районом необычайно спокойным и свободным от якудзы, во всяком случае, от уличных разборок якудзы. И при этом — вот ведь парадокс — добавило району привлекательности в глазах боссов якудзы, тщательно заботящихся о собственной безопасности. И когда им требовалось поговорить с коллегой, равным по статусу, в качестве места встречи чаще всего выбирали именно Тиёду.

Нигде больше уважаемый Кобаяси Утаморо, оябун^[1] одного из самых мощных кланов якудзы, не согласился бы встретиться лично.

И незадолго до девяти вечера в подземный паркинг отеля The Capitol Hotel Tokyu въехал маленький кортеж из двух одинаковых лимузинов.

— Наши люди доложили, что мексиканцы прибыли и ждут в номере, — почтительно доложил сятэй^[2] Мори, командующий личной охраной лидера клана.

Оябун чуть поднял брови.

— Все в полном порядке: и число солдат, и количество их оружия соответствуют договоренности.

— Сколько их?

— Шестеро. — Мори выдержал коротенькую паузу и добавил то, что и так все понимали: — Никто не станет устраивать шум в Тиёде, даже мексиканцы.

Оябун кивнул, выбрался из машины и направился к лифту, легко опираясь на тросточку — простенькую бамбуковую палочку, абсолютно не подходящую к дорогому костюму главаря.

///

— Все подтвердилось: Утаморо приехал лично, — прошептал в рацию Саито, не сводя глаз с небольшого монитора, на который передавалось изображение с установленной в подземном паркинге видеокамеры. Лимузины остановились рядом с лифтом, дюжие охранники устроили «живой коридор», закрыв главаря мощными спинами, но Саито сумел разглядеть фигуру старика и доложил о появлении главаря бандитов руководителю операции.

— Уверен?

— Абсолютно.

— Невероятно, — помолчав, произнес комиссар. — Я до сих пор не верю, что старый Утаморо так подставился.

Инспекторы Саито и Огава, которые заняли один из номеров на том же этаже, где должна состояться встреча, переглянулись и улыбнулись. Они тоже до сих пор не могли прийти в себя от удивления, вызванного тем, что донос оказался правдой: глава крупнейшей преступной группировки страны явился на встречу с личным посланником крупнейшего мексиканского картеля, дабы обсудить сделку колоссальных размеров. Анонимный звонок поступил утром, у полицейских было время подготовить засаду, и они заполонили отель бесчисленными микрофонами и видеокамерами. Однако сам номер не тронули, поскольку его внимательно проверяли работающие на преступников специалисты, и это обстоятельство не очень-то нравилось опытному Саито.

— Сколько времени мы им дадим? — поинтересовался он, желая снять с себя ответственность за возможные проблемы: переговоры полицейских записывались, и, если что-то пойдет не так, никто не сможет обвинить Саито, поскольку он всего лишь исполнял приказ начальства.

Комиссар понял вопрос правильно, поморщился, однако не ответить не мог и после короткой паузы распорядился:

— Врываемся в номер через десять минут после начала встречи.

Саито вновь посмотрел на Огаву, который командовал отрядом спецназа, тот кивнул, поднялся и направился в соседнюю комнату, где ждали сигнала его парни. А Саито вновь прильнул к монитору, наблюдая за путешествием оябуна Утаморо по коридору отеля.

///

У дверей люкса телохранителей не оказалось, сятэй обратил на это внимание, но не насторожился: при обсуждении встречи он доступно объяснил мексиканцам, что представляет собой район Тиёда и как в нем следует себя вести — ни в коем случае не привлекать внимания. Вооруженными охранниками у двери обязательно заинтересовалась бы служба безопасности отеля, доложила бы о подозрительных людях в полицию, и за номером установили бы наблюдение. А так — все тихо, спокойно, и даже если появление оябуна не осталось незамеченным, полицейские ничего не успеют предпринять.

Мори негромко постучал, услышал приглашение войти, распахнул двери, сделал два шага, остановился и огляделся. И убедился, что следившие за гостиницей солдаты не ошиблись и мексиканцев действительно шестеро: четверо телохранителей — пиджаки расстегнуты, оружие на виду, но они к нему демонстративно не прикасаются; и двое главных, толстый и высокий, развалились в креслах и курят сигары. При появлении Мори гости не пошевелились. Конечно, зачем дергаться, ведь это «всего лишь» сятэй.

Японец недружелюбно оглядел иностранцев, после чего кивнул оставшемуся в дверях бойцу:

— Все в порядке.

Тот повернулся в коридор и продублировал сообщение. В люкс вошли два телохранителя, за ними — оябун… Который, едва оказавшись в номере, крикнул:

— Огонь!

И удивленный Мори машинально выхватил пистолет.

А Утаморо попытался рывком вернуться в коридор, но дверь захлопнулась, отрезав старика от оставшихся в коридоре солдат, и одновременно послышался громкий возглас:

— Сюрприз!

Сятэй повернулся на голос, ничего не понимающий, но готовый расстрелять мексиканцев, и замер.

Потому что никаких иностранцев в номере не было: ни телохранителей, ни двух главных. Вместо качков с распахнутыми пиджаками у окна стояла высокая мускулистая женщина, длинноногая и опасная брюнетка с неприятным лицом, одетая настолько легко, словно готовилась сниматься в хентай. А в кресле окончательно оторопевший Мори увидел здоровенного орангутана в цветастой рубашке с коротким рукавом и в голубеньких шортах. Орангутан курил сигарету и скалился.

— Что у вас происходит?

— Что случилось?

Оставшиеся в коридоре телохранители сначала забарабанили в дверь, а затем, окончательно поняв, что дело неладно, стали пытаться ее высадить. Совсем скоро они начнут стрелять в замок, но будет ли от этого толк?

Орангутан пыхнул дымом, явно наслаждаясь изумленным видом японцев, после чего повторил:

— Сюрприз.

Оябун повторил:

— Огонь!

Телохранители вскинули пистолеты, а женщина с легкостью перепрыгнула через кресло с сидящим орангутаном, почти мгновенно преодолев расстояние до японцев. А по дороге приняла тяжелые пули из пистолетов телохранителей, пули, способные пробить любой бронежилет и остановить медведя. Мори был поклонником мощного оружия, его ребята брали с собой только большие пистолеты, которыми пользовались виртуозно, но на этот раз они не помогли.

Гостиную наполнил грохот выстрелов, все потонуло в дыму, пули вонзились в странную женщину — на такой дистанции боевики не промахивались даже по быстро движущейся мишени, но все оказалось напрасным: брюнетку не отбросило, брюнетка не свалилась, захлебываясь кровью, а оказалась рядом, и в ее руках появились ножи. Блестящие, слегка изогнутые клинки, которыми она работала с необычайным искусством и быстротой. Взмах — и падает Горо, сжимая рукой разрезанное горло; взмах — и хрипит, оседая, Иоши; взмах-взмах-взмах — и Мори изумленно смотрит на свой располосованный живот, начинает кричать, но захлебывается, потому что следующий взмах избавляет его от мучений.

И все — быстро, необычайно быстро. Две секунды, чтобы добраться до боевиков, и по секунде на каждого из них, но, несмотря на скорость, Ульрика едва увернулась от удара Утаморо. Пока брюнетка разбиралась с телохранителями, старик перехватил бамбуковую тросточку, так, словно она была мечом и… в момент нанесения удара тросточка и в самом деле оказалась мечом — сверкающей катаной, в которую неведомым образом превратилась бамбуковая палочка.

— Черт! — Ульрика отскочила в сторону.

Орангутан расхохотался.

— Скотина!

— Сюрприз!

Утаморо сделал следующий выпад, отогнав брюнетку в сторону, а оставшиеся в коридоре боевики открыли огонь по дверному замку.

— Займись ими! — распорядилась обезьяна, отбрасывая сигарету.

Ульрика послушно сделала шаг в сторону, заставив оябуна еще дальше пройти в глубь комнаты, затем прыгнула, мощным ударом вышибла дверь и вырвалась в коридор. А Схинки, в лапе которого тоже появился меч, отрезал старику путь к спасительной двери.

— Вот мы и встретились!

— Кто ты такой? — прохрипел оябун.

— Ты меня не знаешь. — Орангутан выдал веселую гримасу и тут же атаковал японца серией ударов, которую тот едва отбил.

— Ты из Тайного Города? — Утаморо не собирался отсиживаться в обороне и, выждав момент, немедленно контратаковал. Двигался старик, может, и не так быстро, как брюнетка, но споро, и Схинки пришлось отступить.

— Можно сказать и так.

— У нас перемирие.

— Плевать!

— Где мексиканцы?

— Прилетят завтра. Точнее, не прилетят.

— Как это получилось?

— Чел, который вел переговоры, называл тебе одну дату, а своим хозяевам — другую. Это легко устроить с помощью элементарного гипноза.

— Кто ты?

— Твоя смерть.

— Ты забегаешь далеко вперед.

— Увидим.

Но оябун прекрасно понимал, что рыжая обезьяна права: ему не уйти. Для него подготовили великолепную ловушку, и тот факт, что он до сих пор жив, говорит только об одном: орангутан и женщина, которая как раз вернулась в номер, настолько уверены в себе, что не прочь позабавиться.

— Сколько ты будешь возиться? — недовольно спросила Ульрика.

— Не хочешь закончить за меня? — поинтересовался в ответ Схинки. — Ты должна была показать, на что способна, ведь телохранители — это мелочь.

— С удовольствием.

И они поменялись ролями: обезьяна прыгнула назад, ловко укрывшись за креслами, а ее место в бою заняла брюнетка.

— Теперь я знаю, чего от тебя ждать.

— Еще нет!

Оябун понимал, что погибает, и мечтал об одном — умереть с честью. Он бросился в атаку, в последнюю в своей жизни атаку, сделал ловкий финт, заставив Ульрику попасться, взмахнул мечом в надежде отрубить ей голову, и лишь невероятная скорость позволила брюнетке уйти от удара. Она отшатнулась, подсечкой сбила старика с ног и резанула по горлу.

Утаморо замер.

— Превосходно! — одобрил Схинки, после чего подошел к упавшему ничком оябуну и деловито перевернул его на спину.

///

— Тридцать секунд, — негромко произнес Огава, и Саито поежился.

Он был детективом, любил распутывать головоломные загадки и вскрывать подпольные схемы якудзы, работа спецназа его нервировала, но инспектор понимал, что без нее не обойтись. И поэтому поежиться постарался так, чтобы движение приняли за легкую разминку перед вторжением.

— Пятнадцать секунд.

— Там слишком тихо, — неожиданно для себя произнес Саито.

— И что? — не понял Огава.

— Мне это не нравится.

— Мне тоже, но делать нечего. — Огава поднял руку. — Вперед!

Его ребята выскочили в коридор, быстро домчались до номера наркоторговцев и… И тут возникла заминка.

— Дверь сломана!

— Здесь трупы!

— Кто стрелял?! — рявкнул комиссар. — Огава, кто открыл огонь?!

— Мы не выпустили ни одной пули!

— Они все убиты!

— Проклятие! — Комиссар, который уже предвкушал удачное завершение охоты и награду из рук мэра, скрипнул зубами. — Саито, разберись!

— В номере чисто!

— Живых нет!

Инспектор растолкал спецназовцев, вошел в люкс и замер, изумленно разглядывая распластавшегося посреди гостиной оябуна. Грудная клетка старика Утаморо была вскрыта, а сердце — вырезано.

* * *

Южный Форт, штаб-квартира семьи

Красные Шапки

Москва, Бутово, 13 июля, среда, 16:55

Самая беспокойная и, по общему мнению, бесполезная семья Тайного Города некогда избрала местом своего обитания Бутово…

В действительности, конечно же, не избрала, а случайно оказалась, но семейные предания категорически настаивали на первой версии, пытаясь выставить напоказ то, чего нет и никогда не было: мудрость и предусмотрительность великих предков, которые чудесным образом перешли на их потомков. Устные легенды — поскольку письменность на Красных Шапок снизошла не так давно — гласили, что однажды воинственные кланы Западных Лесов были вызваны растерянными Великими Домами для защиты шатающегося под натиском Тайного Города. Причем, под чьим именно натиском Город шатался, устные легенды ни в коем случае не уточняли, особенно подчеркивая лишь растерянность и шатание, ну и страх, безусловно, куда же без него? Благородные кланы поспешили на помощь пропадающим Великим Домам — исключительно из благородства, разумеется, — и разбили военный лагерь на самом опасном направлении, закрыв собой путь супостату и агрессору. А после череды жестоких битв и славных побед — с кем именно велись битвы и кто был агрессором, предания умалчивали, — спасенные Великие Дома со слезами на глазах упросили героических Шапок навсегда остаться в Бутово, прикрывая временно переставший шататься Тайный Город от ползущих с юга врагов. И великие предки милостиво согласились.

Из благородства.

В действительности кочевавшие из Западных Лесов дикари учинили в этих местах один из своих праздников, который плавно перешел в поножовщину, причем такого масштаба, что двигаться дальше «благородные кланы» не могли из-за огромного количества раненых… которых они начали лечить дедовским способом, а поскольку способ они знали один-единственный — крепкий алкоголь в больших количествах, праздник повторился еще трижды, нанеся изрядный ущерб популяции «благородных кланов». Затем на бивуак выходцев из Западных Лесов наткнулся патруль зеленых, которым обрадованные дикари и поклялись в вечной вассальной преданности. Зеленые ретировались под громкий хохот темных и рыжих наблюдателей, сумевших замаскироваться так, что Шапки их не заметили.

По слухам, взбешенная королева распорядилась казнить командовавшего патрулем недотепу, но изменить что-либо была не в силах, и Красные Шапки официально вошли в реестр Тайного Города на правах подданных Зеленого Дома.

Что же касается логова дикарей, то оно называлось Южным Фортом и представляло собой громоздкое четырехугольное здание красного кирпича, стоящее в стороне от человских жилых домов — в целях безопасности, поскольку соседями Красные Шапки были так себе, отличаясь склонностью к бесконечным скандалам, поножовщине и воровству. Поэтому люды не только устроили так, чтобы человские дома не приближались к логову, но строго-настрого запретили дикарям буянить в районе проживания, пообещав вешать за малейшую провинность.

Предупреждению Красные Шапки вняли, поскольку за сотни лет накопили достаточную статистику и знали, что люд может забыть проверить домашнее задание у ребенка, потерять выигрышный билет Тотализатора или не явиться вовремя на свидание, но если он пообещал повесить Шапку — он это сделает. И не случайно одной из главных достопримечательностей Южного Форта считалась государственная виселица, может, не очень красивая внешне, зато исправно действующая. Виселица стояла чуть правее Фюрерской башни, с которой свешивался парадный, но давно не обновляемый портрет одноглазого Кувалды, и являла собой самую доходчивую и многообещающую скрепу государственного устройства семьи. Второй скрепой служил портрет великого фюрера, третьей — огромная мусорная куча, с незапамятных времен занимавшая весь центр внутреннего двора, а четвертую, самую любимую, символизировали двери в заведение «Средство от перхоти» — грязный кабак, исправно доставляющий дикарям необходимый для функционирования мозгов виски.

На пуленепробиваемой витрине «Средства» висела яркая рекламная афиша сегодняшней промоакции: «Каждая седьмая рюмка бесплатно!», изображавшая довольного дикаря с бутылкой, в котором каждый проходящий мимо боец мог узнать себя, однако афиша, как это ни странно, не привлекала внимания. Во всяком случае, сейчас.

Сейчас толпа сгрудилась не у кабака, а в стороне от него, у окон первого этажа казармы Шибзичей, у помещения, которое вернувшийся в Форт Копыто снял с неизвестными целями. А если называть вещи своими именами — с очень подозрительными целями.

Говоря откровенно, дикари давно привыкли к выходкам Копыто — уйбуя энергичного, активного, вечно сидящего без денег и вечно придумывающего, как их раздобыть. Этот уйбуй то резко поднимался по иерархической лестнице, становясь ближайшим помощником и главным вешателем великого фюрера Кувалды, то падал в небытие и опалу, обвиняемый то ли в растрате, то ли в чрезмерной глупости: он открывал в Форте вискикурню, объявлял себя премьер-министром и преемником, угонял грифонов… Проще сказать, чем Копыто не занимался, и потому его очередная авантюра естественно привлекла повышенное внимание.

— Что там происходит? — живо интересовались не успевшие прилипнуть к окнам неудачники из задних рядов. — Не молчите, суки, а то на ножи поставим!

— Занятием занимается, — отвечали те, кто совсем не понимал происходящего.

— Это как?

— Ходит вокруг и что-то в уши льет с умным видом.

— И все? — возмутились задние, чувствуя, что их обманывают. — Правду говорите, суки, пока мы не разозлились! Чем они там занимаются?

— Копыто их мотивирует, — вступили в разговор те, кто успел прочитать развешанные деловым уйбуем плакаты.

— Как мотивирует?

— За деньги.

— Они уже разделись?

— Дурак, что ли? Говорю: мотивирует. В хорошем смысле слова.

— А я думал…

— Неправильно думал.

— Дайте посмотреть! — заверещал кто-то из опоздавших, который услышал исключительно про раздевание и завелся.

— Стой, где стоишь, мы сами не насмотрелись!

— На видео снимите, гады! Вы тут не одни любопытствуете! О товарищах подумайте!

— Сам ты товарищ!

— А вы кто?

— Мы — господа!

— О других господах подумайте, суки! Снимите видосик!

— Там снимать нечего: он только говорит.

— А остальные что делают?

— Слушают.

— Пьют?

— Слушают.

Неожиданное поведение остальных повергло задних бойцов в ступор:

— Сдурели совсем?

— Может, он им денег дает, чтобы они слушали? — логично предположил кто-то из Дуричей.

— Тогда я тоже так хочу!

— И я хочу тоже так!

— Ты отвянь отсюда, ты тут не занимал.

— Мля, идиоты, вы ничего не втыкаете в современном коучинге! Это они Копыто денег дали.

— За что?

— Ты читать не умеешь?

— Умею. Только не вижу — где.

— Вот.

Умный боец отвел бестолкового собрата в сторону и ткнул носом в криво прилепленный к стене плакат:

«Только сегодня и каждый день потом! Реальные мотивационные курсы втридорога! Я был с Кувалдой, когда он шел к успеху, и в натуре расскажу вам как! Чем нужно быть, чтобы подняться и сесть за руль «Бентли»? Оставь подводные камни депрессии — и гладкая дорога к успеху станет твоей навсегда! Не заплатишь — не научишься. Мощный коучинг за почти бесплатно! Переводы в интернет-кошельки принимаются наличными!»

Любознательный боец несколько раз перечитал содержимое плаката, после чего растерянно посмотрел на окружающих:

— И что?

— Учит он их, — пояснил ближайший Гнилич.

— Чему?

— Как в натуре подняться в «Бентли».

— Видел я этот «Бентли», это тебе не «БелАЗ», в него не подниматься, а опускаться надо.

— «Бентли» так сделан, что когда ты в него опускаешься, то поднимаешься, — глубокомысленно заметил кто-то, и сообщение вызвало у окружающих изумление.

— Ты трезвый, что ли?

— Я разное в интернете читаю, а в интернете врать не станут.

— Так чему Копыто их учит?

— Как в «Бентли» опускаться.

— Не слышно ни хрена, втирает им что-то.

— Крем?

— Они уже разделись? — заверещал озабоченный.

— Через одежду втирает, в уши.

— Перестрелка уже была? — осведомился только приехавший в Форт боец.

— Нет пока.

— А приближается?

— Он велел оружие при входе сдать.

— Не дурак…

— Значит, бить будут, а не стрелять.

И бойцы со знанием дела закивали.

///

Вернувшись в Южный Форт, Копыто обнаружил — к безмерному своему удивлению, — что прятался зря, никто его не ищет и наказывать не собирается. На стенах отсутствовали плакаты с его физиономией и надписью «Разыскивается», а встречные соплеменники смотрели на него с привычным равнодушием. Некоторые просили денег, потому что, по общему мнению, они у уйбуя водились чаще, чем у сородичей, некоторые просто звали в «Средство», намекая, что нужно «проставиться за возвращение».

Стабильность Южного Форта не могли поколебать никакие политические цунами, и это обстоятельство взбодрило Копыто настолько, что он даже прослезился:

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Оябун — глава клана якудзы.

2

Сятэй — командир бригады боевиков в клане якудзы.