Прошлое должно умереть

Вадим Панов, 2020

ГЕРМЕТИКОН Некорректная, упрощенная, но получившая широкое распространение и официальный статус форма слова «Герменомикон». В настоящее время слово «Герметикон» используется в следующих значениях: [ol]Самая известная алхимическая школа, обладающая рядом собственных университетов и научных центров; Название планеты (и государства), на которой расположена алхимическая школа Герметикон; Вся освоенная человечеством Вселенная.[/ol]

Глава 2,

в которой Кира дарит жителям Даген Тура незабываемое зрелище, Дорофеев демонстрирует старый трюк, а Помпилио производит впечатление

Для быстрого подъема на борт на всех цеппелях предусматривалась ненавидимая экипажем «корзина грешника», которую можно было опускать на сто, а то и сто пятьдесят метров, что было очень кстати, учитывая высоту мегатагенов и отсутствие в бесконечном лесу полян. Во всяком случае поблизости. Капитан цеппеля выбрал место, где крона была не самой густой, и закрепился временными якорями за толстые ветви, надежно пришвартовав цеппель к гигантским деревьям, в результате корабль твердо стоял на месте и подъем получился непривычно спокойным.

Но при этом — привычно медленным.

На такой высоте лебедку ставят на минимальную скорость, поэтому, поднимаясь, Помпилио успел убедиться, что был прав, издалека определив цеппель как торговый, прочитал название: «Белый парнатур», и порт приписки: Ауэрона, Ямна. Тот факт, что название и порт приписки не скрыли, мог означать и то, что на борту его ожидают друзья, и то, что живым с «Парнатура» его отпускать не собираются.

На борту гостя встречал капитан — средних лет спорки в форменной тужурке и фуражке с кокардой Гильдии Свободных Торговцев, судя по синим волосам — кугианец, и невысокая черноволосая женщина, кутающаяся в черно-зеленый иол.

— Добрый день, мессер Помпилио, — склонил голову кугианец. — Меня зовут капитан Грабо, и я рад приветствовать вас на борту «Белого парнатура».

Помпилио промолчал. Даже не кивнул в ответ и тем заставил капитана слегка смутиться. Кугианец бросил взгляд на женщину, но та тоже молчала, внимательно разглядывая адигена. Возникла пауза, во время которой спокойно себя чувствовал только Помпилио: он, не стесняясь, разглядывал женщину, четко показывая, что понял, кто на «Белом парнатуре» отдает приказы.

И стало ясно, что говорить адиген будет только с ней.

— Вы не пленник, — кашлянув, произнес Грабо.

— Я знаю.

— Мессер Помпилио добровольно последовал за мной, поскольку ему нужен этот цеппель, — сообщил Хара.

— Вы собираетесь захватить «Парнатур»? — удивился кугианец.

— Думаю об этом, — не стал скрывать Помпилио.

— Но почему?

— Почему нет?

— Мы спасли вам жизнь в Фоксвилле.

— Я до сих пор не знаю, почему вы так поступили.

— Справедливо…

— Потому что ты не можешь умереть, не поговорив со мной, — неожиданно произнесла женщина.

— В таком случае мне нужно как можно дольше откладывать наш разговор, — хладнокровно ответил адиген. — Возможно, удастся прожить целую вечность.

Шутка удалась, однако никто не засмеялся: все ждали реакции женщины. Она же выдержала паузу, после которой обронила:

— Ты интересный.

Помпилио поднял брови, но промолчал. И тем заставил женщину продолжить:

— Ты не спросишь, о чем будет наш разговор?

— В моем арсенале есть бамбада, которая называется «Три сестры Тау», — громко ответил адиген, и все без исключения присутствующие вздрогнули.

А Помпилио едва заметно улыбнулся.

Продолжая буравить взглядом женщину.

Она растерялась. Судя по изумлению в глазах капитана Грабо, она растерялась едва ли не впервые, но с достоинством выдержала удар, продолжив прежним тоном:

— Ты еще интереснее, чем я ожидала.

— Я умею удивлять.

— Я заметила.

— В том числе — неприятно.

— Значит, у нас много общего.

— Нужно будет это обсудить, — кивнул Помпилио.

— В моей гостиной за чашкой чая, — спокойно произнесла женщина. — Нам как раз накрыли.

— Я хочу принять ванну и переодеться, — категоричным тоном произнес адиген.

И вновь удивил хозяйку корабля, только на этот раз не сильно и, кажется, приятно.

— Ты сможешь привести себя в порядок в своей каюте. А мой суперкарго подберет одежду нужного размера.

— Вряд ли у него окажется новый комплект.

— Окажется, — пообещала женщина. — Жду на чай.

Помпилио кивнул, показав, что приглашение принято.

* * *

Если собрать жителей всех обитаемых планет и попросить их назвать стихию Герметикона, ответ будет единогласным — небо. Глубокое, уходящее в бесконечную даль, невообразимо огромное и невообразимо загадочное небо. Открывающее путь в другие страны и на другие планеты.

Человечество освоило Ожерелье благодаря Вечным Дырам — уникальным устройствам из астрелия, позволяющим создавать стабильные переходы через Пустоту.

Алхимики и астрологи с материнской планеты сумели организовать колонии на девяти мирах, подарив человечеству гигантские просторы, мечтая о том, что развитие будет постоянным и пойдет во благо. Но их мечты столкнулись с суровой реальностью и… не рассыпались, конечно, но несколько потускнели. Люди слабы, подвержены страстям и гордыне, страхам и злобе, и сиюминутным желаниям, но главное — люди столкнулись с глобальными катастрофами, преодолеть которые у них получилось с огромным трудом. Белый Мор и войны Империи, а затем — как следствие — войны против Империи привели к тому, что связь с материнской планетой и тремя мирами Ожерелья прервалась и были утрачены Вечные Дыры — и сами устройства, и умение их создавать. Показалось, что человечество проклято и обречено жить обособленно, а не одной семьей, но вскоре в небо поднялись цеппели и началась Эта Эпоха — новый этап развития цивилизации. Огромные корабли несли в себе астринги — звездные машины, способные создавать небольшие, на один цеппель, межзвездные переходы, и рассеянное человечество вновь осознало себя единой семьей.

Бескрайнее небо связало обитаемые планеты в Герметикон — Вселенную людей, а символом этой связи стали цеппели: военные и гражданские, торговые и пассажирские, исследовательские рейдеры и тяжелые грузовики. И именно грузовой цеппель, здоровенный и мощный корабль класса «камион», приобрел для Киры Помпилио, именно им командовал старый капитан Жакомо, согласившийся провести безумный эксперимент.

Капитан поднялся на борт ровно в шесть утра, с привычной въедливостью проверил готовность цеппеля к полету и в десять, когда радист паровинга сообщил, что «адира ждет», отдал приказ подниматься.

«Дрезе» отцепился от причальной мачты, набрал стометровую высоту и неспешно направился к озеру, бросая длинную тень на Даген Тур и заставляя местных задирать головы. Впрочем, самые смышленые сразу сообразили, что их ожидает зрелище, побросали дела и помчались на берег, торопясь занять места в первом ряду, остальные последовали за ними, и прежде, чем грузовик добрался до озера, набережная оказалась запружена народом. Не каждый день увидишь, как невестка дара убьется на потеху толпе, подарив Даген Туру тему для разговоров на следующие сто лет и два застолья: сначала похороны, потом — следующая свадьба.

— Собираешься прикрепить паровинг к цеппелю? — догадалась Сувар, увидев над головой зависший грузовик. И сброшенные с него тросы с мощными захватами на конце.

— Именно так мы доставили машину на Лингу, — ответила Кира, внимательно наблюдая за действиями береговой команды, члены которой крепили тросы к паровингу. — Мы благополучно совершили три долгих перехода через Пустоту.

Они с Сувар явились на причал к шести утра, облаченные в летные комбинезоны, и так же, как Жакомо, посвятили последние часы проверке машины. Затем Кира распорядилась запустить кузель и разогреть двигатели, однако в подробности предстоящих испытаний не вдавалась, и Ачива до сих пор пребывала в неведении относительно планов подруги.

Но не торопилась спрашивать.

— Надеюсь, во время переходов ты находилась в гондоле?

— Разумеется.

— Мне стало легче.

— Но это не значит, что в следующий раз я не останусь в кабине паровинга, — чуть помолчав, ответила Кира. — Помпилио рассказал, что Гатов совершил переход не просто сидя в паровинге, но залетев на нем в «окно».

— Это невозможно.

— Мне Помпилио не лжет.

Сувар промолчала.

— Захваты — штатно, — доложил подошедший к подругам механик. — Можно переходить к следующему этапу.

Тросы ослаблены, поскольку цеппель висел на прежней высоте, но следовало поторопиться, ведь любой порыв ветра мог сдвинуть камион и превратить испытание в комедию.

Кира все это понимала, но пока оставалась на крыле.

— Так что ты задумала? — тихо спросила Сувар. — Мы отправляемся развлечься на соседнюю планету?

— Тебе стало скучно в Даген Туре?

— А мы ненадолго, — рассмеялась Ачива. — Сходим на какой-нибудь карнавал, выпьем модный коктейль — и обратно.

— Я все равно предложила бы взять багаж.

— Верно… — кивнула брюнетка. — В таком случае рассказывай, что у тебя на уме.

— Капитан Жакомо поднимет «Дрезе» на половину лиги, — ответила Кира, глядя в черные глаза подруги.

— Проверим, как высоко может забраться паровинг?

— Гатов уже проверял — очень высоко, но нужно герметизировать кабину, потому что наверху воздух сильно разрежен… А в Пустоте, как ты знаешь, его вовсе нет.

— Твоя герметизирована?

— Будет.

— Не сомневаюсь. — У Сувар начали подрагивать пальцы. Она была светской дамой, жизнь ее протекала между приемами, премьерами и подготовкой к ним, но когда-то давно, на Кардонии, Ачива совершила с рыжей Дагомаро массу безумств и догадалась, что подруга вот-вот предложит продолжить традицию. — Я давно не летала на паровинге.

— Насколько давно?

— С тех пор, как покинула Кардонию.

— Значит, не так уж и давно, — пошутила Кира. — Ты ведь недавно навещала родину.

— Скажи, что ты задумала, — потребовала Сувар.

— Ты уже догадалась.

— Не хочу об этом слышать.

— Давно в последний раз прыгала с парашютом?

— Никогда.

— Не ври, мы вместе прыгали.

— Тогда это случилось в первый и последний раз, — ответила брюнетка.

— Возможно, придется пережить эти ощущения снова, — прищурилась Кира. — В кабине есть парашют для тебя. Я сама его сложила.

— Что ты задумала? — повторила Ачива.

— Я собираюсь проверить, можно ли выйти на нормальный полет непосредственно с цеппеля, — рассказала Кира. — Без посадки на воду.

— Как ты хочешь это сделать?

— Всю последнюю неделю мы совершенствовали захваты, теперь их можно раскрыть изнутри.

— Их четыре, — буркнула Сувар, пряча от подруги дрожащие пальцы. И изо всех сил стараясь, чтобы не дрожали губы.

— Я умею считать, — спокойно сообщила рыжая.

— Если хотя бы один не сработает, ты…

— Мы воспользуемся парашютом.

— Паровинг перевернется, прыгать будет затруднительно.

— Мы справимся, — уверенно ответила Кира. — Как-нибудь.

— Общение с Помпилио превратило тебя в идиотку.

— Мой супруг никогда не рискует, не подготовившись, каждое его безумство тщательно рассчитано.

— А твое?

— Мне кажется — да. Мы с Помпилио похожи.

— К счастью, не красотой…

— То есть ты со мной? — перебила подругу Кира. — У нас мало времени.

А Сувар, как хорошо знала рыжая, могла болтать часами.

— Если хочешь обязательно разбиться в моей компании, я могу посидеть рядом, — сдалась Ачива. — А кресло второго пилота пусть займет опытный летчик.

— Я специально откладывала испытания в ожидании тебя.

— Почему? — изумилась Сувар.

— Потому что первый полет на паровинге мы совершили вместе, — ответила Кира. — И он получился удачным.

— Полет — да, с посадкой налажали, — хмыкнула брюнетка, припомнив, как нелепо врезались они в воду, а после не сумели погасить скорость и вылетели на берег. То, что осталось от паровинга, пришлось отправить на переплавку.

— Но ведь мы живы.

— С этим не поспоришь.

— Ты со мной? — тихо спросила Кира.

— Если я сломаю хоть один ноготь, я тебя убью.

Решение принято.

Кира с облегчением рассмеялась и взяла подругу за руку:

— Пойдем, покажу, где лежат парашюты.

///

Герметикон — это небо.

Однако большинство людей никогда в жизни в него не поднималось, не летало ни на цеппеле, ни на паровинге, ни на новомодных аэропланах, которые, по примеру Галаны, стали строить во всех развитых мирах. Небо — удел избранных и счастливчиков, небо не подпускает всех подряд, не желая, чтобы прозрачную голубизну испачкали грязными сапогами, небо манит…

И показывает мир совсем другим: большое делается крошечным, объемное кажется нарисованным, а люди исчезают или превращаются в точки. Однако сонный Даген Тур даже с высоты выглядел чистеньким, аккуратным и консервативным.

— Красиво, — оценила Сувар, разглядывая город. — Кажется, я понимаю, почему твои новые родственники влюблены в него.

— Даген Тур — один из старейших городов Ожерелья, а значит — Герметикона. Его никогда не перестраивали, только восстанавливали, поэтому даже сейчас его архитектура в точности копирует архитектуру материнской планеты, — рассказала Кира. — Тем он интересен и ценен.

Каменные дома под черепичными крышами, узкие, мощенные булыжником улицы, ратуша на главной площади… Главная площадь носила имя Доброго Маркуса, и на ней стоял величественный собор с высоченной колокольней, отделанный драгоценным ферсайским мрамором и украшенный бесчисленными скульптурами. Немного корявыми, потому что все они были созданы еще в Эпоху Ожерелья, когда люди только расселялись по Герметикону и знали всего девять планет.

Даген Тур не хотел и не собирался меняться, и все «современные» постройки — двухсотлетний вокзал, эллинг и склады — располагались за его пределами, не вклиниваясь в привычный облик: ведь лингийцы традиционно предпочитали неизвестному проверенное.

— У них появилось электричество и канализация, но они запрещают въезжать в город на автомобиле.

— Как же ты выкручиваешься? — изумилась Ачива, вспомнив нежную любовь подруги к спортивным машинам.

— Никак, — вздохнула Кира. — Езжу в коляске.

— Запряженной лошадьми?

— Да.

— Ужасно, — покачала головой брюнетка. — Пусть Помпилио заставит их одуматься.

Она плохо понимала реалии жизни в лингийской глубинке, но объяснять что-то или доказывать Кира не стала, просто рассказала:

— Четыреста с лишним лет назад местные приняли закон, требующий от возниц убирать навоз. Штраф — цехин. Возница Помпилио останавливается и убирает точно так же, как любой извозчик или фермер, привезший на рынок овощи. И ты должна понимать, что мой супруг отнюдь не скряга, он может выложить цехинами все улицы и площади Даген Тура, но он понимает, что есть вещи, которые нужно делать.

Несколько секунд Сувар молчала, после чего осторожно поинтересовалась:

— И что?

— Местным нравится, когда на улицах чисто.

— Как это связано с автомобилями?

— Местным они не нравятся.

Ответить понятнее было невозможно.

— Почему ты называешь их местными? — спросила Ачива.

— Раньше называла лингийцами, теперь — местными. — Кира выдержала паузу. — Если все продолжит идти так, как сейчас, скоро я стану называть их нашими. Как Помпилио.

— И станешь настоящей лингийкой.

— Да.

— Ты этого хочешь?

— Мы об этом говорили, Сувар, — напомнила Кира, поглаживая штурвал. — Нет смысла возвращаться к теме.

— Я улетела с Кардонии вскоре после начала войны, но чувствую себя кардонийкой.

— Я не смогу изменить прошлое, но сейчас мы говорим о будущем, — твердо произнесла рыжая.

Тем временем «Дрезе» поднялся в безоблачное небо на оговоренную высоту, рация ожила, радист подключил внешние динамики, и кабину паровинга наполнил голос капитана Жакомо:

— Адира, мы в километре над озером.

Кира улыбнулась, бросила быстрый взгляд на подругу и нахмурилась, разглядев в глазах Сувар нерешительность.

— Боишься?

— Есть нехорошее чувство… — протянула светская львица.

— Насколько нехорошее?

— Как будто ноготь я все-таки сломаю.

Несколько секунд Кира обдумывала слова Ачивы, после чего распорядилась:

— Капитан, пожалуйста, поднимитесь еще на триста метров.

Радист продублировал приказ, и цеппель вновь пришел в движение.

— Думаешь, так будет лучше? — немного нервно спросила брюнетка.

— С большей высоты падать интереснее, — немного нервно ответила Кира.

— И дольше.

— Ненамного.

Радист, пользуясь тем, что его никто не видит, вытер со лба пот. Сидящий у кузеля механик — тоже. И заодно принялся возносить молитву Доброму Маркусу, покровителю Линги, потому что молитву святому Хешу, покровителю цепарей, он уже прочитал. И вскрикнул, когда паровинг качнуло.

— На этой высоте сильный ветер, — сообщил Жакомо то, что паровингеры и так почувствовали. — Как дела у вас?

— Покачивает, — не стала скрывать Кира. — Опуститесь до тысячи двухсот.

— Слушаюсь.

— Приготовиться к началу испытаний. Запустить двигатели! Холостой ход!

Сувар беззвучно прошептала несколько фраз, то ли короткую молитву, то ли длинное ругательство.

Патриархальный Даген Тур казался нарисованным. И очень-очень далеким. Жителей не разглядеть, но Ачива не сомневалась, что на зависшие в безоблачном небе корабли пялится все население долины.

— Что будет, если у нас не получится? — спросила брюнетка только ради того, чтобы хоть о чем-нибудь спросить.

— Куплю еще один паровинг, — отозвалась Кира, внимательно изучая показания приборов. Пока все системы работали штатно.

— Мне бы твой оптимизм, — пробормотала Ачива.

— Бери сколько угодно.

Кира закусила губу и вновь провела ладонью по штурвалу. Сувар увидела, что подруга нервничает сильнее, чем показывает, и поняла, что должна сказать. Повернулась, протянула руку, легко прикоснувшись к плечу адигены, и твердо пообещала:

— У нас получится.

И почувствовала, что угадала: Кира улыбнулась.

— Да!

— Тысяча двести, — доложил Жакомо.

— Начинаем испытания! — Кира глубоко вздохнула и надавила на кнопку, раскрывая удерживающие паровинг захваты.

Увидела, как небо полетело вниз, вслед за падающей машиной, успела обрадоваться, но через мгновение послышался вопль:

— Проклятие!

Небо совершило кульбит, их изрядно тряхнуло, а потом все остановилось, и паровинг замер под цеппелем, глядя носом вниз. Девушек дернуло в креслах, но ремни не позволили им свалиться на лобовое стекло.

— Что происходит?

Позади громыхнуло. Что-то из того, что оказалось незакрепленным.

— Мы падаем?

— Мы не отцепились!

Радист завизжал.

— Третий захват не раскрылся, — хладнокровно сообщил Жакомо. — Адира, как у вас дела?

— Паника! — отозвалась Кира.

Капитан крякнул, но промолчал: ничем другим он помочь не мог.

— Хорошо, что мы пристегнуты, да? — На глазах Сувар выступили слезы, но шутливый вопрос она задала достаточно твердым и уверенным голосом. И даже улыбнулась. Попыталась улыбнуться.

— Ты сама сказала, что у нас все получится, — спокойно ответила Кира и громко произнесла: — Механик?!

— У меня пока порядок, адира! Кузель заблокирован, однако мощности аккумуляторов хватит надолго.

Работать под углом девяносто градусов алхимический кузель не мог, конструкция не позволяла, но проблем с электричеством нет, а значит, двигатели дадут нужную мощность.

— Замечания?

— Хорошо, что я не стал завтракать.

Как любой летательный аппарат, паровинг был рассчитан на разные режимы полета. «Мертвую петлю» он делать не способен, но многие фигуры пилотажа были ему по плечу, и резкий крен бортовые системы перенесли спокойно. Однако долго висеть на одном-единственном захвате вряд ли получится.

— Капитан, дайте высоту! — распорядилась Кира. — Резко поднимайтесь и при этом маневрируйте так, чтобы меня раскачать, а затем как-нибудь отцепите трос.

Возможно, окажись на месте Жакомо менее опытный офицер, он бы начал задавать бессмысленные вопросы, теряя время и рискуя жизнями паровингеров, а вот старик ответил коротко:

— Мы его взорвем, адира, небольшой заряд уже подготовлен.

И у Киры потеплело на душе: приятно, когда помощник понимает ситуацию так же хорошо, как ты, и принимает такие же решения.

— Как думаешь, вода сегодня холодная? — продолжила шутить Сувар.

— Искупаемся после обеда, — хмыкнула Кира.

— Обещаешь?

— Мой парк выходит к чудесной тихой бухте, тебе понравится.

— Там тоже есть скульптуры?

— Разумеется.

— Работы Кауро?

— Нет, парк разбили на триста лет раньше. В нем стоят работы Жардена дер Спата.

— Оригиналы?

— Кахлесы не терпят фальшивое.

Радист вновь вскрикнул, поскольку паровинг изрядно качнуло.

— Следи за горизонтом, — распорядилась Кира. — Надеюсь, трос выдержит.

— Жаль, что он оказался таким крепким.

Девушки рассмеялись. Правда, неестественно громко и резко. Что, впрочем, неудивительно, учитывая их положение.

Паровинг болтается в воздухе, удерживаемый одним, но необыкновенно крепким тросом и глядя на далекую землю левым крылом. При каждом движении слышится громкий, весьма неприятный скрип. Радист скулит. Механика не слышно, но есть серьезное подозрение, что он тоже напуган. Ветер усиливается.

— Спасибо, что отправилась со мной, — произнесла Кира, бросив взгляд на подругу. — Для меня это было очень важно.

— На земле поблагодаришь, — отрывисто ответила Сувар. Передохнула и осведомилась: — Мне кажется или мы стали раскачиваться сильнее?

— Набрали инерцию.

Сильный ветер и маневры капитана Жакомо сделали свое дело: амплитуда колебаний паровинга начала расти.

— Представляю, какая болтанка сейчас на цеппеле, — пробормотала Ачива. — И как там сейчас ругаются.

— Вряд ли ругаются, они ведь должны нас спасти, — бросила Кира. — Что с горизонтом?

— Минус двадцать три градуса, — доложила Сувар, дождавшись, когда паровинг достигнет крайней правой точки.

— Я бы на вашем месте поспешил, адира, — негромко произнес Жакомо. — Полагаю, захват вот-вот порвется.

— Я вас поняла, капитан, взрывайте трос на этом заходе. Всем приготовиться! — Кира вновь закусила губу, прикоснулась к висящему на груди медальону, собираясь обратиться к любимому, но неожиданно для себя сказала совсем другое: — Да хранит нас Добрый Маркус!

За что удостоилась внимательного взгляда подруги.

Паровинг достиг самой нижней точки и стал стремительно подниматься вправо.

— Минус восемнадцать градусов!

«Пора!»

Жакомо взорвал трос, но за секунду до этого сломался захват и паровинг ухнул вниз. К счастью, носом вперед. Но почти в пике.

— Двигатели на полную! — закричала Кира. — Дай тягу!

Четыре мощнейших мотора заработали, бешено раскручивая винты, но машина продолжала лететь к воде.

— Кира! — взвизгнула Сувар. — Кира!

— Не будем торопиться, — процедила рыжая, очень, очень осторожно потягивая штурвал на себя. — Иначе порвемся…

Слишком высокая скорость, плюс неудачный угол, ведь в первую очередь машину нужно выровнять, плюс стремительно приближающаяся поверхность озера… Хотя… это скорее минус.

— Кира!

Радист замер у входного люка, готовый в любой момент раскрыть его и прыгнуть. Что с механиком, не ясно, его не видно, потому что он на посту, не отходит от кузеля. Сувар бледна как смерть. Адигена тоже, но сохраняет спокойствие.

Конец ознакомительного фрагмента.