Наложницы ненависти

Вадим Панов, 2003

Усеченная пирамида в центре кровавой площади содрогнулась. Тот, кто уже много десятилетий был заключен в стеклянном саркофаге, рвался на свободу. Но площадь – древняя зона контакта с Преисподней – была перекрыта могущественными обитателями Тайного Города. Последние представители давно исчезнувших цивилизаций здесь, в центре Москвы, в бою с иерархами ада спасали не только себя, но и нынешнее человечество от Великого Господина, воплотившего в себе всю ненависть этого мира…

Глава 2

«Несколько часов назад диспетчерскую дорожной полиции и FM-радиостанции, выпускающей в эфир сводки положения на дорогах, завалили звонки разъяренных водителей, сообщающих о массовом хулиганстве на МКАД. Как уверяют очевидцы, по Кольцевой дороге, то и дело создавая аварийные ситуации, мчался караван дорогих спортивных машин. Огромная скорость автомобилей и агрессивная манера езды явно указывали на то, что речь идет о старте подпольных гонок, слухи о которых давно ходят по Москве. Тем не менее в Управлении дорожной полиции сообщили, что в указанное время на МКАД не было замечено никаких…» («РБК»)

«Кажется, весь Тайный Город занят обсуждением неожиданных результатов только что завершившейся гонки «Сто километров Мурция». Прогнозируемая победа комиссара Темного Двора лишь оттенила сенсационное второе место человского экипажа в составе известных наемниц Яны Маннергейм и Инги Волковой, которые на последних секундах обошли опытнейших Дочерей Журавля и рыцарей Ордена. Расстроенная Милана уже заявила, что…» («Тиградком»)

* * *

муниципальный жилой дом

Москва, набережная Тараса Шевченко, 2 августа, четверг, 21:03

Шикарная трехкомнатная квартира на «генеральской» набережной досталась Вовчику Сокольникову в наследство от прадеда, лихого и бесшабашного танкиста, встретившего май сорок пятого в Берлине, сентябрь сорок пятого на Квантунском полуострове, а затем успевшего отметиться и в Корее, и в Египте, и во Вьетнаме. Старик прожил длинную бурную жизнь и отошел в иной мир незадолго до распада империи, не успев «насладиться» крушением идеалов и развалом некогда непобедимой армии. Единственная внучка героя вышла замуж не за бравого служаку, а за скромного экономиста, окончившего непрестижную в то время «Плешку», и теперь жила в Лондоне, владея пополам с мужем процветающей брокерской компанией. Там же, в Лондоне, жили и два брата Вовчика, примерно последовавшие за родителями, а вот сам он предпочел остаться в Москве. Переселение семейства на Туманный Альбион пришлось как раз на студенческие годы молодого Сокольникова, и расставание с устоявшимся и дивно бурлящим котлом непрерывных развлечений оказалось выше его сил. Плечистый, черноволосый, с огромными выразительными глазами, в равной степени покоряющими и молоденьких девчонок, и респектабельных дам, Вовчик валял дурака почти до тридцати лет, заработав славу денежного парня (родители не забывали чадо) и удачливого ловеласа. Обычно Сокольников проводил время в компании обеспеченных бездельников, один из которых, наркоман и неудавшийся поэт Лешенька Бурляев, как-то познакомил его со своей девушкой — Вероникой Пономаревой. Вот тут-то Вовчик и влюбился по-настоящему. Высокая стройная красавица с идеальной фигурой и необычным лицом затмила для него всех женщин на свете, но для Вероники не существовало никого, кроме Лешеньки, о чем она ясно и довольно резко сообщила Сокольникову. Тем более что плечистый ловелас был совсем не в ее вкусе.

С тех пор многое изменилось. Одурманенный наркотой Лешенька шагнул с крыши. Вероника, которую любимый подсадил на иглу, медленно катилась вниз и закончить бы ей жизнь в канаве, если бы не «стим», переродивший несчастную наркоманку в одну из трех самых грозных ведьм в истории человечества. К сожалению, Сокольников ни сном ни духом не ведал о бушующих в Москве магических бурях…

Спасаясь от преследования Тайного Города, Вероника не могла не вспомнить о давнем поклоннике. Ей требовалось отсидеться, привести себя в порядок, подумать, что делать дальше и кандидатура Вовчика оказалась как нельзя кстати. Тем более что Сокольников завязал с наркотиками (разве пара дорожек кокса в день — это зависимость?) и создал благодаря поддержке любящего папы небольшую, но доходную фирму, с которой и кормился. Звонок старой знакомой Вовчик воспринял с радостью. Его не смутили ни грязная одежда Вероники, ни бритая голова с искусной татуировкой на правой половине черепа, ни золотые глаза, которые гиперборейская ведьма прятала под солнцезащитными очками. Сокольников хотел эту девушку, одну из немногих, которые посмели ему отказать, и ради этого был готов повременить с расспросами, удовлетворившись наспех состряпанными объяснениями насчет нового видения мира и уникальных контактных линз. Про себя решил, что девчонка влипла с наркотой и решил воспользоваться ситуацией.

Вероника, со своей стороны, прекрасно понимала, что после первой же ночи отношение к ней Вовчика изменится. Из элитного разряда «вожделенных» она немедленно перейдет в многочисленную группу «одна из…», но сейчас для нее был ценен каждый спокойный час. Расположившись в шикарной квартире Сокольникова, девушка долго нежилась в ванной, постирала одежду, вволю наелась, приготовила ужин на двоих и встретила вернувшегося домой Вовчика в соблазнительной тонкой рубашке, надетой на голое тело, из-под которой кокетливо выглядывали узенькие трусики. Вероника была готова сыграть роль, и эта покорность обрадовала Сокольникова. Он вручил девушке заготовленный букет белых роз, извлек из бара бутылку хорошего вина, но срочный звонок от важного делового партнера заставил ловеласа рысью метнуться к компьютеру.

— Нет, Эдуард Евгеньевич, этот транш был проведен в точно оговоренные сроки, давайте проверим…

Приглушенный голос Вовчика едва доносился из приоткрытой двери кабинета. Девушка презрительно скривилась, небрежно запихнула букет в вазу и включила стоящий на кухне маленький телевизор.

— Жители Тайного Города в напряжении!

Вероника удивленно прильнула к экрану.

— Великие Дома только-только объяснили суть вчерашних событий, — бодро продолжил репортер, стоящий на фоне трех подозрительно знакомых высотных башен, — как Орден потряс общество непонятными, но весьма угрожающими заявлениями в адрес Зеленого Дома. Что происходит? В чем причина внезапного похолодания? Капитан гвардии великого магистра, мастер войны Франц де Гир любезно согласился дать для выпуска новостей «Тиградком» эксклюзивное интервью.

На экране появился общий план трех многоэтажек…

«Проспект Вернадского! — узнала Вероника. — Эти дома стоят на проспекте Вернадского!»

…после чего картинка переместилась в большой кабинет, обставленный тяжелой мебелью. Во главе стола, в массивном кресле, над которым застыл вставший на дыбы единорог, сидел широкоплечий рыжеволосый мужчина в бордовом камзоле старинного покроя.

— Скажите, капитан, что означают последние заявления Ордена в адрес Зеленого Дома?

«Это же информационный канал нелюдей! — догадалась Вероника. — Но откуда Вовчик знает о Тайном Городе? — Девушка покачала головой. — Нет, не может быть. Хотя…»

Но размышлять на эту тему было некогда — ведьму поглотила поступающая из телевизора информация.

— Главное, что люды это понимают! — рубанул сплеча рыжеволосый крепыш. — Их объяснения некоторых вчерашних эпизодов весьма расплывчаты! Мы уверены в том, что зеленые сознательно скрыли от прочих Великих Домов важнейшую информацию о деле Ктулху! Я подчеркиваю — важнейшую!

— Верно ли утверждение о том, что в руках Ордена находится колоссальное количество Золотого Корня?

Вероника насторожилась.

— Мы этого не скрываем, — пожал плечами Франц. — Более того, перемещение этой добычи в Замок было одобрено Темным Двором.

Девушка шумно выдохнула:

«Золотой Корень! «Стим»! Все запасы «ЦентрМедПереработки» в руках этого крепыша!»

— В таком случае какие у вас претензии к Зеленому Дому?

— У нас есть основания предполагать… — Франц сбился. — Великий Дом Людь осведомлен о сути наших требований. Мы считаем их справедливыми и удивлены позицией людов. Бессмысленное отрицание очевидных фактов не идет на пользу Тайному Городу, что может привести к непредсказуемым последствиям!

— Это было мнение Ордена. — Картинка переместилась в студию, и на экране возник холеный диктор, облаченный в серый костюм. — Как видим, чуды скрывают причину своего недовольства, но настроены, судя по всему, решительно. В то же время Темный Двор давал комментарии еще менее охотно. Пресс-служба Великого Дома Навь ограничилась невнятным заявлением, состоящим из общих фраз, а комиссар Темного Двора проявил несвойственную ему осторожность.

На экране появился высокий черноволосый мужчина в элегантном белом костюме.

— Не скрою, мы с тревогой следим за разногласиями, возникшими между Орденом и Зеленым Домом. Мы с большим огорчением узнали, что решение проблемы гиперборейской твари положило начало некоторому недопониманию между Великими Домами.

«Решение проблемы?!! — Вероника холодно рассмеялась. — Да ты его убил!»

— Но мы уверены, что и Орден, и Зеленый Дом проявят мудрость и хладнокровие, присущие истинным лидерам Тайного Города.

Картинка вновь вернулась в студию.

— По мнению наблюдателей, миролюбивая позиция навов может свидетельствовать о том, что Чудь и Людь располагают новыми, неизвестными широкой общественности козырями, которые способны изменить расклад сил в Тайном Городе. В этой связи многие вспоминают о трагической судьбе рыцаря командора войны Богдана ле Ста, любимца гвардии и близкого друга мастера войны Франца де Гира, в гибели которого Сантьяга принял непосредственное участие. Та история серьезно подпортила отношения между Великими Домами Чудь и Навь, что может сыграть свою роль на фоне последних событий.

«А у тебя много врагов, Сантьяга», — усмехнулась девушка.

— Вероника, я весь в твоем распоряжении! — пророкотал вкатившийся на кухню Вовчик. Он наконец-то справился со своим деловым партнером и ожидал обещанного ужина.

Девушка торопливо отключила в телевизоре звук и нежно улыбнулась Сокольникову:

— Вовочка, какой у тебя интересный канал работает. Что это? Кабельный?

— Нет, — неуверенно и несколько удивленно протянул Вовчик, глядя на эмблему в углу экрана. — Впервые вижу.

«Действительно, он же ничего не знает о Тайном Городе. — Вероника потерла переносицу. — Тогда откуда у него канал?»

— У меня хорошая техника, — криво улыбнулся Сокольников. — Телик сам может настраиваться на новые программы.

Чувствовалось, что Вовчик меньше всего ожидал от подруги обсуждения новинок телевещания.

«Понятно, чего ты хочешь! — Вероника с трудом подавила раздражение. — Ладно, я знала, на что шла. Пора платить по счетам».

Девушка небрежно повела плечом:

— Ты знаешь, я приготовила на ужин…

Ее оборвал длинный звонок в дверь.

— Ты кого-то ждешь?

— Нет. — Вовчик, жадно пожирающий глазами едва прикрытое сорочкой тело девушки, гневно мотнул головой: — Да пошли они!

Звонок немедленно повторился.

— Настойчивый, — вздохнула Вероника. — Лучше открой.

Сокольников пробормотал невнятное ругательство, выскочил в прихожую и распахнул дверь.

На пороге квартиры стоял невысокий приятной наружности мужчина в белом форменном комбинезоне и куртке, на левой стороне которой была вышита замысловатая эмблема, а под ней надпись: «Тиградком».

— Добрый вечер, — пробурчал Вовчик.

— Здравствуйте, — жизнерадостно улыбнулся пришелец. — Прошу прощения за поздний визит! Валентин, сервисная служба «Тиградком». Скажите, вы последние несколько минут телевизор не включали?

— Включали, — подтвердил Сокольников.

— Незнакомые каналы не попадались?

Вовчик почесал в затылке:

— Попадался.

— Это наша вина, — сообщил Валентин. — Мы с напарником подключали к кабельным каналам ваших соседей и где-то намудрили. Я могу посмотреть?

— Конечно. — Сокольников посторонился. — Телевизор на кухне.

Техник быстро прошел в квартиру, расплылся при виде Вероники в очередной улыбке и уставился на экран:

— Точно!

— Ваш канал? — осведомилась девушка.

— Ага! Вы уж извините.

— Ничего страшного.

Валентин снял с пояса маленькую рацию и нажал кнопку вызова:

— Алло, старик, это я! Все верно, старый ты недотепа, мы коммутнули нижний этаж… Откуда я знаю как? Придется переделывать…

— Как называется ваша компания? — вдруг спросила Вероника.

— У нас хорошая служба, — скупо ответил техник.

— Хорошая, а в проводке ошиблись, — хохотнул Вовчик.

— Бывает.

Девушка поправила рубашку и, качнув бедрами, подошла к плите. Она чувствовала, как взгляд мужчины пробежался по ее длинным, обнаженным ногам, по тонким трусикам, по груди, едва прикрытой почти прозрачной тканью сорочки и остановился на бритой голове. Тем временем на экране появился седовласый старик в роскошной пурпурной мантии. Судя по активной артикуляции, он что-то говорил.

— Интересный канал, — протянула Вероника.

— Кабельный, — пояснил техник. — Каждый день что-то новенькое.

— Никогда раньше не слышал о таком, — встрял в разговор Вовчик. — Можно подключиться?

— Дорого.

Девушка ощутила смутное беспокойство. «Почему он так долго возится?»

— Деньги не проблема! — не унимался Сокольников. — Где можно узнать об этом канале? Я думал, у меня есть все!

Изображение пропало с экрана, сменившись мелкой рябью помех.

— Вот и все, — удовлетворенно пробормотал техник и снова взялся за рацию: — Что у тебя? Получилось? — Улыбнулся, выслушивая ответ. — Я же говорил!

Он отключил рацию:

— Еще раз извините за беспокойство.

— Поверьте, вы нам не помешали, — опередила Вовчика Вероника. — Прощайте.

— Прощайте. — Техник уже повернулся к выходу из кухни, но помедлил и кивнул на голову Вероники. — Красивая у вас татуировка.

— Спасибо, — абсолютно спокойно ответила девушка.

— Что она означает?

— Просто древний символ.

— Я так и думал. — Вовчик недовольно кашлянул. Техник бросил на него быстрый взгляд и направился в коридор. — Прощайте.

///

Элегантный белый фургон с неброской надписью: «Тиградком». Сервисная служба» — ожидал у подъезда. Валентин открыл дверцу, бросил на сиденье сумку с инструментом, подмигнул водителю и набрал на мобильном телефоне номер:

— Алло?

— Добрый вечер, Валентин, — немедленно отозвался собеседник, показывая, что узнал звонящего. — Полагаю, вы хотите отчитаться о проделанной работе?

Такой вежливостью славился лишь один обитатель Тайного Города: Сантьяга, беспощадный комиссар Темного Двора.

— Совершенно верно, — подтвердил техник. — Как и было договорено, мы имитировали неполадку на линии и дали возможность объекту просмотреть запись девятичасовых новостей «Тиградком». После этого немедленно отключили квартиру от ОТС.

ОТС, Объединенная телекоммуникационная сеть, включала в себя все информационные каналы Тайного Города, и ее обслуживание было самым главным занятием «Тиградком».

— Вы уверены, что объект просмотрел запись?

— Уверен, — коротко кивнул техник.

— Замечательно, — протянул Сантьяга. — Вы с напарником прекрасно поработали, Валентин. Я очень благодарен.

— Всегда рад помочь.

То, что к обычному «спасибо» комиссар не забыл приложить щедрые переводы, собеседники обсуждать не стали. Зачем? Валентин и его напарник не в первый раз нарушали железные правила «Тиградком», выполняя личные просьбы Сантьяги. Они отдавали себе отчет, чем рискуют — вмешательство Великих Домов в деятельность «Тиградком» было категорически запрещено, — но комиссар умел убеждать.

— У нас вызов, — сообщил водитель, после того как Валентин убрал телефон. — Срочный. Диспетчер два раза спрашивал, что мы так долго делаем в этом доме.

— Авария на линии, — пожал плечами Валентин.

— Я ему так и ответил.

Фургон медленно выехал со двора.

///

Сантьяга отключил телефон и задумчиво повертел в руке малюсенькую трубку.

Все, игра началась. Теперь Вероника «случайно» узнала, что люды завладели лабораторией, а чуды — огромным, по меркам Тайного Города, количеством «стима». Ей осталось решить, с кем попробовать договориться. Вариант, что Вероника покорно опустит руки и умрет от недостатка «стима», рассматривать глупо: гиперборейская ведьма будет драться до конца. Даже перерожденная. Не для того она провела целый день в компании Ктулху, чтобы теперь сломаться под тяжестью обстоятельств. Не для того она впитывала философию Кадаф, чтобы показать врагам страх.

Ненависть поведет ее вперед.

///

Вероника глубоко затянулась, докуренная до фильтра сигарета обожгла пальцы и медленно, словно наслаждаясь, раздавила окурок в хрустальной пепельнице. Вот бы так со всеми врагами! Не спеша, растягивая удовольствие, подержать в пальцах, а потом смять в жалкий комок, растереть без следа. Девушка угрюмо посмотрела на скорчившийся в пепельнице фильтр. Ничего иного эти твари не заслуживают.

Она снова закурила, задумчиво провела ладонью по длинному бедру и прищурилась. Вовчик, вытолкав незадачливого техника, отправился в ванную и не мешал предаваться размышлениям.

Ктулху убит, фабрика разгромлена, а победители начали грызню. И чтобы выжить, придется принять участие в сваре. Нужно тщательно продумать линию поведения, рассчитать реакцию нелюдей, понять, как сильно они увязли в противоречиях, пройти по лезвию бритвы и не ошибиться.

— Я сумею, — прошептала ведьма.

К кому выходить с предложением, понятно. У Ордена запасы «стима», у Зеленого Дома лаборатория, но вряд ли работающая, иначе бы война уже началась.

Она отправила в пепельницу очередной окурок и перевела невидящий взгляд на окно.

«Сколько времени потребуется, чтобы запустить производство «стима»? День? Неделя? Месяц? За это время многое может измениться. Нет! Необходимо не просто убедить Орден в целесообразности сотрудничества со мной, но заставить их действовать немедленно, чтобы уже не было возможности отступить».

— Вероника! — Вовчик, бедра которого перехватывало влажное махровое полотенце, вышел из ванной и замер в дверях кухни. — Я…

Ведьма подошла к Сокольникову, остановилась в шаге от него и медленно расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке.

— Я знаю, чего ты хочешь.

— Да! — Вовчик рывком сдернул с плеч девушки тонкую ткань.

* * *

клуб «Ящеррица»

Москва, Измайловский парк, 2 августа, четверг, 23:49

Даже для привыкшей ко всему «Ящеррицы» это была очень странная компания. ОЧЕНЬ странная. Спящий засвидетельствовал бы — если он, конечно, видит хоть что-нибудь в своих снах, — что специально собрать за одним столом столь разных собутыльников невозможно в принципе, в игру обязательно должен вступить Его Величество Случай, разрушающий любые закономерности и расчеты. Заставляющий забыть о всякой логике, презреть правила и принципы.

Он и вступил.

И не просто вступил, а проявился во всей красе. И потому Муба, грозный четырехрукий хван, ласково обнимал за плечи обалдевшего от подобного дружелюбия уйбуя Копыто, низкорослого десятника Красных Шапок. Пухленький Птиций, не обращая внимания на сидящую рядом девушку — немыслимый для конца случай! — увлеченно распивал очередную бутылку с Артемом и братом Ляпсусом, лучшим эрлийским хирургом. А рыжеволосая Инга, задумчиво подперев кулачком подбородок, внимала Захару, епископу клана Треми, одному из самых одиозных лидеров семьи Масан.

Захар был в ударе. Он был пьян до полуприкрытых глаз, что для вампиров большая редкость, но напившись Треми не превратился в желчного зануду, подобно многим соплеменникам, а читал стихи. Хокку. По общему мнению — для Инги. Однако слушали все. По крайней мере, старались слушать.

— Кор-рот… кая зар-рис… овка, — объявил епископ. — Пр-риш… ла на ум, у берега мор-ря…

Треми покачнулся, но заботливая рука брата Ляпсуса позволила масану сохранить равновесие.

Печальный крик, крылом скользящий в пене,

Уходит в скалы, вверх, рождая волны,

Ветер умирает…

Несмотря на заплетающийся при обычной речи язык, стихи епископ читал чисто.

— Прекрасно, — прошептала Инга. — Я словно увидела этот берег. — Она помолчала. — Скоро будет шторм. Удивительные строки…

— А я ничего не понял, — проканючил Копыто. — Где шторм?

— Будет шторм, — ласково объяснил Муба. — Захар это увидел и передал нам.

— Но он ничего такого не говорил.

— Ты должен был это представить, — левая нижняя рука хвана, которая упиралась в край стола, предательски соскользнула вниз, но три другие пришли ей на помощь, не позволив Мубе приземлиться лицом в тарелку. — Чувство прекрасного.

— У меня его нет, — горестно подытожил уйбуй.

Небольшой мозг Красных Шапок, функционирующий исключительно благодаря виски, не мог вместить столь сложных вещей.

— Вырасти его, — предложил Муба. — А Захар поможет. Захар, ты поможешь?

Епископ молча стукнул рюмкой в стакан хвана, залпом выпил водку и уставился на притихшего уйбуя.

— Это кто?

Красная Шапка внезапно подумал, что пьяный вампир не самая лучшая компания для совместной попойки и пискнул:

— Копыто.

— Чье? — осведомился Треми.

Дикарь ошеломленно заморгал: ответить на этот вопрос ему не помогло даже выпитое виски.

— Это наш друг, — сообщил окончательно размякший Птиций. — Или кого-то из нас.

Уйбуй, никогда в жизни не сидевший за одним столом со столь известными в Тайном Городе персонами, вдруг с ужасом понял, что его могут выгнать. И эта страшная мысль придала ему сил.

— Я люблю стихи! — отчаянно сообщил он.

— Это хокку, — поправила его Инга.

— Их я тоже люблю.

— Под горячее, — вставил брат Ляпсус.

— Можно с соусом, — добавил Артем.

Наемник и эрлиец чокнулись и дружно выпили.

— За что? — поинтересовался хирург, цепляя на вилку маринованный грибочек.

— Инга победила в «Ста километрах Мурция», — припомнил Артем. — Мы празднуем.

— Круто.

— Он хочет быть культурным, — сообщил Муба, поглаживая Копыто по красной бандане.

— Тогда… пусть слушает, — милостиво разрешил Захар.

— Только прочитай, пожалуйста, чего-нибудь более понятное, — жалостливо попросил уйбуй. — Про войну, например.

— Ты солдат? — удивился Треми.

— Я воин.

— Неужели у тебя нет стихов о войне? — Инга посмотрела на масана.

— Для вас, моя кр-рас… авица, у меня есть о чем угодно. — Захар перевел дух. — Посвящение.

Клинок, стремительно сверкнувший,

Для глаз твоих услада, а в душе

Пусть храбрость пышной сакурой цветет.

///

— Выпендривается, кровосос, — хмуро процедил Гореслав. — Телку клеит рыжую.

— Вряд ли, — не согласился Велемир. — Это Инга, подруга того чела, что с Птицием пьет, Артема. Захар ее клеить не станет.

— Ему-то какое дело, чья она подруга? — Гореслав сплюнул.

— Рассказывай дальше, — приказным тоном потребовал третий сидящий за столом люд Крутополк, ротмистр дружины Измайловского домена. Крутополк уезжал из Тайного Города и, вернувшись, узнал очень неприятные новости.

Гореслав угрюмо глотнул пива и, вновь покосившись на Треми, продолжил начатый некоторое время назад рассказ:

— Рукомир тогда как с цепи сорвался. Мы его пытались остановить, но… Ты же знаешь Рукомира.

— Знал, — холодно поправил его Крутополк.

— Да, — помедлив, согласился рассказчик. — Знал… все мы его знали. В общем, Рукомир взбесился.

— А что, Лада на самом деле переспала с Захаром? — спросил Крутополк.

— Свечку никто не держал, — вставил Велемир. — Но после той вечеринки она уехала с кровососом и явилась домой только под утро.

— Шлюха. — У ротмистра заиграли желваки. — Что было потом?

— Рукомир послал вызов на дуэль. — Гореслав с сомнением посмотрел на Велемира, словно раздумывая, говорить об этом или нет. — Захар не хотел драться.

— Да что ты? — удивился Крутополк.

— Серьезно, — подтвердил Велемир. — Я присутствовал при разговоре. Епископ предложил свои извинения, а Рукомир… послал его. Очень грубо. Тогда Захар принял вызов и… — Велемир сбился.

— Треми высушил Рукомира? — с нажимом спросил Крутополк.

Велемир отвел глаза.

— Ты же знаешь, что Кодекс предусматривает…

— Треми высушил Рукомира?

— Да, — хмуро ответил Гореслав. — Сразу же после того, как его убил.

— А вы стояли и смотрели?

— Это была честная дуэль, и масан имел право на кровь Рукомира.

В мутно-зеленых глазах Крутополка вспыхнула жгучая ненависть. Он тяжело посмотрел на Захара, помолчал и медленно, словно ему свело скулы, произнес:

— Надо кончать кровососа.

— Одни не справимся, — тихо произнес Велемир. — Епископа нам не одолеть.

— Я в зале двух фей видел, — добавил Гореслав. — Попросим помочь?

Его сомнения были ясны: люды не являлись магами, а потому, даже несмотря на силу и боевую выучку, затевать драку с масаном было для них форменным самоубийством. Епископ Треми без труда уложил бы и их троих, и еще пару десятков в придачу.

В честном бою.

— Феи не пойдут, — качнул головой Крутополк. — Захар действовал в рамках Кодекса, зачем девчонкам неприятности? Нет, други-дружинники, эту проблему могут решить только те, кто Рукомира любил. Кому он как брат был. — Ротмистр снова выдержал паузу. — Мне Рукомир как брат был. А вам?

Гореслав вздохнул:

— Я с тобой, Крутополк.

///

— Хорошая вещь хокку, — вздохнул Птиций, наливая себе коньяк. — Рифмы нет, придумывай себе стихи на все случаи жизни.

— Так р-рас… суждают лавочники, — прореагировал на замечание конца Треми.

— Я не лавочник, — буркнул Птиций, — я управляющий.

— Чем? — потребовал объяснений любознательный масан.

Сложность вопроса поставила конца в тупик. Пару секунд он таращился на епископа, а затем неуверенно помахал в воздухе рукой:

— Не чем, а где. Я… ик… здесь управляю.

— Мной упр-равл… ять не нужно, — возмутился Захар. — Я сам спр-рав… люсь.

— Я не тобой, а… — Конец начал беспокойно озираться по сторонам. — А…

— Что «а»? Где?

— «Ящеррицей» я управляю… в смысле руковожу… — Управляющий прочитал название собственного клуба на юбочке ближайшей официантки.

— А в словах Птиция что-то есть, — задумчиво протянул брат Ляпсус. — Захар, у тебя есть стихи о женской красоте?

— Навалом! — подтвердил масан. — Люблю.

— Тогда почему ты читаешь Инге всякую чушь о морях и сакуре?

— А мне нравится! — запротестовала девушка.

— И мне! — добавил Копыто. — Мне про сакуру понравилось.

— Про воина.

— О воине там ничего не было! Там было про сакуру! — Уйбуй почесал под банданой. — Кстати, что это такое?

— Нужно прочитать Инге нежный стих, а потом выпить на брудершафт и поцеловаться, — расписал алгоритм Птиций.

— Ну, это ты перегнул, — недовольно буркнул Артем.

— Если стих будет хороший, то ревновать не стоит, — рассудительно вставил Муба.

Треми посмотрел на Ингу с возможной для его состояния ласковостью, пару секунд молча шевелил губами, а затем нахмурился и покачал головой:

— Не получается.

— Допился, — понимающе хмыкнул Копыто.

— Забыл все? — участливо спросил Птиций. — Бывает.

— Я не забыл, — отрезал Захар. — Я помню.

— Тогда читай.

— Но те стихи посвящены др-руг… им женщинам, — объяснил вампир. — Я не могу читать их Инге. Это непр-рав… ильно.

— Как благородно, — мечтательно улыбнулась девушка.

— Придумай новые! — потребовал Муба.

— Я не могу соср-ред… оточиться.

— А разве красота не пробуждает вдохновение? — изумился брат Ляпсус.

— Кр-рас… ота? Безусловно…

— Вот-вот, — добавил Птиций. — Красота! Ха! Бывают, знаете ли, женщины, как соевая колбаса: упаковка одно загляденье, а жрать даже собаки отказываются!

— Кр-рас… ота, — протянул не услышавший Птиция масан. — Кр-рас… ота — это сила… но мне нужно еще… Я… Знаешь, когда я смотр-р… ю на нашу пр-релестн… ую Ингу, мне приходит в голову «Вспышка стр-р… асти».

— Кто бы сомневался, — хохотнул эрлиец.

— Кр-р… етин. Не вспышка стр-р… асти, а «Вспышка страсти», кар-рт… ина Алира. Великая вещь. Она одна может послужить тем недостающим звеном, котор-р… ое, вкупе с кр-рас… отой нашей леди, смогло бы вызвать вдохновение. — Захар сел. — Но ее здесь нет.

— Кого? — не понял Артем.

— «Вспышки страсти»? — Копыто решил похвастаться образованностью. — Она, кажется, в Тридяковской галерее висит?

— В Третьяковской, — машинально поправила уйбуя Инга.

— Делов-то, — рассмеялся Муба. — Слышь, мелкий, сгоняй в музей и притащи сюда картинку. Не видишь, поэт мучается?

— А чего я-то? — забоялся уйбуй. — Пока я буду кататься, вы совсем упьетесь и по домам отправитесь. А потом скажете, что Красные Шапки ограбили галерею.

— А вы ее огр-р… абили? — Пока Захар опрокидывал очередную рюмку, он несколько потерял нить беседы.

— Быстро выпитая рюмка не считается налитой, — пробубнил брат Ляпсус, вновь наливая епископу.

Масан не возражал.

— Поехали туда, — предложил Артем.

— Куда?

— Картинки смотреть.

— А это мысль! — захлопала в ладоши Инга. — Темка, ты молодец!

— «Вспышка стр-р… асти» и вы, моя кр-р… асавица. — Треми причмокнул губами. — Увер-р… ен, меня посетит вдохновение.

— На большее можешь и не рассчитывать, — предупредил наемник.

— Мне еще никогда не посвящали стихи. — Девушка нетерпеливо вскочила со стула. — Едем!

— Птиций, сколько с нас? — поинтересовался Артем.

— Рассчитаемся, когда вернемся, — махнул рукой управляющий. — Я хочу посмотреть, как сходит благодать на масанов.

— Не благодать, а вдохновение.

— Неважно.

— Захар, мы едем! — Муба решительно поднялся.

— По рюмашке на дорожку, — проворчал Треми, наливая водку в бокал из-под сока.

///

— Проклятье! — прорычал Гореслав. — Они уезжают вместе.

— Займемся кровососом в другой раз, — предложил Велемир. — Наспех такие дела не делаются.

— Не говори ерунды, — буркнул Крутополк. — Было бы гораздо хуже, если бы Захар завалился спать в кабинете Птиция. А так у нас есть шанс. — Он жестом подозвал к себе официанта: — Счет!

— Мало ли что может случиться в дороге, — ухмыльнулся Гореслав. — Они потом и не вспомнят, где кровососа оставили.

— Точно, — согласился Крутополк.

Осторожный Велемир тяжело вздохнул.

///

— Все, что ли? — Артем, едва не вывалившийся из машины, обвел нетвердым взглядом компаньонов. — Никого не забыли?

— Никого! — радостно взвизгнул Копыто, которому Муба позволил сесть за руль «Мазератти».

На заднем сиденье артемовского «Круизера» всхрапнул Захар.

— Босс, вас сопровождать? — осведомился у Птиция один из телохранителей.

— Мы ненадолго. — Управляющий попытался изобразить кивок головой, но не преуспел.

Телохранитель заботливо вернул голову начальства на подобающее место, вздохнул и отошел к стоящему у дверей «Ящеррицы» напарнику.

— Может, все-таки поедем следом? Мало ли что?

— Босс обойдется и без нас, — буркнул тот, разглядывая спутников Птиция. — Скорее об охране должны позаботиться те, кого они встретят.

* * *

частный жилой дом

Подмосковье, берег Пироговского водохранилища, 3 августа, пятница, 00:32

О том, где находится дом Кортеса, мало кто знал. Члены его команды, Сантьяга, Биджар Хамзи, друживший с наемником уже несколько лет, вот, собственно, и все — шумных вечеринок Кортес не устраивал. Разумеется, Великие Дома давно вычислили, где обитает лучший наемник Тайного Города, тем более что он, особо не афишируя адрес, никогда не предпринимал дополнительных мер предосторожности: кому надо, тот узнает, ничего страшного. Кортес никогда не рассчитывал использовать это жилище в качестве секретного убежища: на случай, если ему потребуется скрыться, у наемника была заготовлена специальная квартира, о существовании и местонахождении которой вообще никто не знал, даже Яна. А здесь был дом, просто дом. Небольшое, аккуратно оштукатуренное, двухэтажное здание под красной черепичной крышей, утопающее в зелени густо посаженных деревьев. Дом стоял на отшибе, вдали от окрестных селений и коттеджных поселков, на самом берегу водохранилища и задняя дверь выходила на небольшой причал, к которому был пришвартован скоростной катер.

Что еще нужно, чтобы отдохнуть от праведных трудов?

Недавно перестроенная спальня занимала самую большую комнату второго этажа. Правда, правильнее было бы сказать, что весь второй этаж представлял собой огромную спальню, все окна которой выходили на ровную гладь водохранилища. В ней не было ничего лишнего: вдоль стены вытянулись зеркальные дверцы шкафа-купе, один угол отдан под низенький столик и несколько изогнутых кресел, ковер с длинным ворсом, ласково щекотавший голые пятки, и невысокая кровать, на которой могло разместиться приличное количество гостей. Но предназначалась она только для двух человек.

— Инга портал построила, а у меня только одна мысль: сейчас мы из него выскочим, а «Ламборджини» или «Випер» въедут нам в бампер, — негромко рассказывала Яна, уютно устроившись в объятиях Кортеса. — Скорости дикие, мы от них отставали прилично, портала едва хватило.

Девушка рассмеялась и задумчиво отхлебнула сок из высокого бокала. Она никак не могла успокоиться и продолжала делиться впечатлениями:

— Я железку до отказа вдавила, до ста тридцати разогнались… Надо будет «Ауди» на техосмотр отвезти…

— И прикупить машинку порезвее, — пробурчал Кортес, поцеловав девушку в плечо. — На следующий год тебя будут воспринимать всерьез.

— Нет, — тряхнула головой Яна. — В ближайшее время я свою Тотошку никому не отдам. Она это заслужила. — Темные глаза девушки скользнули по стоящему на полу серебряному кубку. — А перед следующей гонкой посмотрим. Давай кубок в офисе поставим? Пока мы с Ингой не передрались, у кого он будет храниться.

— Завтра прикажу сделать стеклянный шкаф, — согласился Кортес.

— Классно! — Яна нежно провела рукой по щеке наемника. — А что мы будем делать сегодня?

— Сегодня? — Кортес зарылся лицом в густые черные волосы подруги. — Сегодня мы будем праздновать.

Яна снова рассмеялась, вытянулась в струнку под сильными руками наемника и блаженно закрыла глаза. Ей было хорошо и спокойно. Ей было просто чудесно. Самый лучший на свете мужчина был рядом… и неважно, что он еще ни разу не сказал ей, что любит.

Она и так это знала.

* * *

Третьяковская галерея

Москва, Большой Толмачевский переулок, 3 августа, пятница, 00:51

По обывательским меркам в Третьяковской галерее собралась очень странная компания.

Нет, не так.

По обывательским меркам в Третьяковской галерее собралась ОЧЕНЬ странная компания.

Мало кто из нормальных людей, исправно платящих налоги и знакомых с криминалом только по телесериалам, может представить себе, что лидеры практически всех крупнейших уголовных группировок могут собраться вот так запросто. Не для раздела сфер влияния, не для выяснения отношений, не для того, чтобы стрелять или взрывать, а просто так, попыхивая сигарами, дружелюбно улыбаясь и даже подшучивая друг над другом. Что ни говори, а все-таки настоящее искусство облагораживает, заставляя даже отпетых уголовников соблюдать приличия, принятые у нормальных людей.

А собравшиеся очень хотели походить на нормальных. Поэтому зал Третьяковки не оскорбляли разноцветные, с восхитительными золотыми пуговицами пиджаки, спортивные штаны и золотые цепи от шеи до ширинки. Собравшиеся были одеты в достойные костюмы, причем некоторые даже воспользовались галстуками, ухоженная растительность на черепах ничем не напоминала пресловутые «ежики», а нашейные украшения уступили место элегантным золотым часам и разумных размеров перстням. Попахивало хорошим табаком и дорогим парфюмом. Блатная феня практически исключалась, нецензурные выражения тем более.

Они очень хотели походить на нормальных.

А еще они знали толк в искусстве.

— Шагал, — хмыкнул один, разглядывая выставленную картину. — До сих пор в моде.

— Любишь ты всякую муть, Автандил, — вздохнул второй ценитель. — Нет ничего лучше русских классиков. Только они могут передать…

— Шагал ценится дороже, — усмехнулся первый.

— Спекулянт, — небрежно бросил еще один бандит, важно попыхивая толстой сигарой. — Тебе лишь бы прибыль, Автандил, лишь бы прибыль. О душе бы подумал.

— Ну, не понимаю я ваших русских классиков, — рассмеялся первый. — Ну, деревья, ну, грачи, чего на это пялиться?

— Красота, Автандил, вечная красота.

— Она у тебя на стенке висит, а в окно смотришь — то же самое. И в чем смысл?

— В вечности. За окном можно и баньку пристроить, а картину не перепишешь.

— Вах! Какой знаток!

— Господа, господа, — маленький мужчина с унылым носом нервно потер потные ладошки, — пора начинать, господа. Прошу рассаживаться.

Бандиты послушно разместились в креслах, расставленных в небольшом зале Третьяковки, и восемь пар глаз нетерпеливо уставились на маленького. Тот подошел к первому из пяти треножников, расставленных вдоль стены, и сдернул с него покрывало:

— Наш первый лот, господа. Поленов…

Давид Давидович Пьянтриковский занимался искусством всю жизнь. Выходец из интеллигентнейшей ленинградской семьи (папа — виолончелист, мама — музыкальный критик), маленький Пьянтриковский сызмальства познал прекрасное и по окончании престижного культурного факультета был пристроен родителями на небольшую должность в Эрмитаж. Возможно, в иные времена талант Давида Давидовича и прорезался бы, позволил бы ему сделать внушительную карьеру по линии культуры, усадил бы в теплое кресло соответствующего министерства или комитета, но, увы, в тот самый момент, когда Пьянтриковский только-только приподнялся по служебной лестнице, империя рухнула. Служить специалистом по живописи стало невыгодно и непрестижно, для интеллигентного человека, разумеется. А сомнительная перспектива восхищаться тонкими мазками мастеров без перспективы улучшения материального положения Давида Давидовича не устраивала категорически. Нужна была идея, и она, как это частенько случается с интеллигентными людьми, пришла. Ловкий Пьянтриковский вовремя смекнул, что хаос, в котором пребывал ведущий музей страны после распада империи, может быть необычайно полезен умному человеку. Воспользовавшись своим положением в Эрмитаже, Давид Давидович ухитрился умыкнуть из резервного фонда пару картин и толкнуть их старинному приятелю, давно эмигрировавшему в Америку, но не оставившему в беде несчастную родину. Бизнес завертелся. Огромные и запутанные фонды Эрмитажа не замечали мелких уколов Пьянтриковского, приятель курсировал между Ленинградом и Нью-Йорком, как дворники по лобовому стеклу, швейцарский номерной счет Давида Давидовича приятно зеленел. Пьянтриковский обрастал связями, полюбил высказываться с экрана телевизора насчет бедственного положения русской культуры и метил в директора Эрмитажа. Но приятель подкачал. Влип бывший соотечественник на таможне с поличным, и гореть бы Давиду Давидовичу синим пламенем, но жадность старого друга выручила: за две трети швейцарских сбережений Пьянтриковского он согласился взять все грехи на себя. Счастливо избежав разоблачения и переждав период пристального внимания ФСБ к своей персоне, Давид Давидович скрипнул зубами, задействовал связи и перевелся в Москву заместителем директора Третьяковской галереи, утешая себя тем, что и оставшихся денег скромному человеку хватит до конца жизни. А дети сами заработают. И было бы Пьянтриковскому тепло и сухо, да только вот уголовникам, в отличие от ФСБ улики для суда не требовались, они-то знали, что за кренделя прислала в Москву Северная Пальмира и дождавшись, пока Давид Давидович обживется на новом месте, сделали чисто конкретное предложение. Реально. Насмерть перепуганный Пьянтриковский поначалу даже отказывался, но заложенная родителями тяга к прекрасному взяла свое. Тем более что бандиты лучше его знали, что времена изменились и воровать с прежним размахом не получится. Теперь Давида Давидовича никто не торопил, он сам выбирал удобные моменты, подменивал, списывал или просто крал картины и, поднакопив несколько холстов, устраивал аукцион, зарабатывая весьма неплохие суммы. Банковский счет вновь покрылся зеленью и единственное, что не устраивало Пьянтриковского, было желание бандитов проводить аукционы непременно в стенах Третьяковки — по выпендрежности московские уголовники могли дать фору любому колумбийскому наркобарону. Хотя, с другой стороны, хотят, ну и хрен с ними! Любители, черт бы их побрал, живописи!

Сам Давид Давидович живопись недолюбливал. Он уважал преферанс.

— Теперь, господа, — Давид Давидович в предвкушении потер руки, — главная жемчужина сегодняшнего аукциона! Одно из величайших полотен… — он усмехнулся, — трагически погибшее в подвале Третьяковской галереи во время аварии теплоэлектроцентрали.

Господа, оценив тонкий юмор Пьянтриковского, деликатно заржали.

— На ваш суд предлагается знаменитый шедевр Алира Кумара «Вспышка страсти». — Давид Давидович притворно вздохнул: — Не далее как вчера я имел честь лично общаться с гениальным Кумаром и вынужден отметить, что мастера весьма опечалила гибель этого полотна.

Ржание усилилось.

— Но он обещал поддержать российскую культуру и передать в дар Третьяковской галерее еще одну или две картины.

Бандитское веселье достигло апогея. Давид Давидович умел выстроить мизансцену.

— А пока разберемся с этой.

Пьянтриковский эффектно сбросил ткань, прикрывающую холст. Уголовное ржание заглохло: мастерство художника произвело на них впечатление. На полотне был изображен сонный ночной луг, темное небо прорезалось вспышками молний, одна из них подожгла стог сена, из которого торопливо выскакивали смеющиеся полуодетые любовники. Гениальному Кумару удалось настолько тонко передать сцену, что казалось, разгоряченная, озорно хохочущая девушка вот-вот ворвется в переполненный бандитами зал.

— Отчего же все-таки загорелся стог? — пробормотал Автандил, не отрывая взгляд от картины.

Давид Давидович молча пожал плечами — ему было все равно.

— «Вспышка страсти»! Начальная цена…

— Я же сказал, что если ее нет на месте, значит, ее просто перевесили!

Двери распахнулись, и собравшиеся изумленно уставились на вошедшего в зал невысокого, абсолютно лысого толстяка, наряженного в оливковый костюм, алую рубаху и желтый галстук. Ботинки клоуна были белыми, в красный горошек, а на пальцах, как привычно отметил бывший карманник Автандил, болталось небольшое состояние.

— Вот она! — Пришелец пошатнулся, но удержал равновесие и победоносно ткнул указательным пальцем во «Вспышку страсти». — Я же говорил, что найду! Идите все сюда!

Толстяк рыгнул и по залу деликатно скользнул легкий аромат коньяка, пребывающего в первой стадии переработки. Пьянтриковский таращился на пришельца в совершеннейшем ступоре. Реакция остальных бандитов мало чем отличалась.

— Клянусь потрохами Спящего, пьяный конец всегда найдет то, что ему надо!!

Давид Давидович вздрогнул.

В дверях появились очередные гости: ЧЕТЫРЕХРУКИЙ здоровяк и жилистый, покрытый татуировками коротышка в кожаных штанах, жилетке и красной бандане. Несмотря на крайне неуверенную походку, они умудрялись поддерживать между собой третьего, плотного брюнета в элегантном костюме.

«Не поддерживать, — машинально поправил себя Пьянтриковский, — а тащить».

Передвигаться самостоятельно брюнет был не способен. Замыкал шествие еще один черноволосый: тощий, как спица, мужчина в расстегнутой почти до пояса рубашке. Его заплетающаяся походка показывала, что он пребывает в той же степени опьянения, что и опередившие его гости.

— Я устал, — пожаловался коротышка.

— Цыц! — прохрипел четырехрукий. — Мы пришли.

С их появлением, помимо коньяка, запахло виски, текилой и водкой.

— А почему здесь челы? — проныл обладатель красной банданы. — Птиций, зачем здесь челы?

— Откуда я знаю? — пробубнил толстяк. — Экскурсия у них.

— А они нас не видят? — поинтересовался коротышка.

— Ни черта они не видят, — буркнул брюнет в расстегнутой рубашке. — Инга морок навела.

— А почему они на нас смотрят?

— Они на «Вспышку страсти» смотрят. На кой ляд ты им сдался?

— Зачем они смотрят?

— Нравится.

— А почему они молчат?

— И ты заткнись. — Брюнет вытащил из кармана брюк банку пепси-колы и попытался вскрыть крышку. Неудачно.

— Так, картину нашли, — провозгласил толстяк. — Теперь будите поэта!

Четырехрукий и коротышка закрепили ношу в вертикальном положении и потрепали по щекам:

— Захар! Захар, мы в музее!

Голова поэта мерно покачивалась от одного приятеля к другому, но и только. Просыпаться Треми не желал. Брюнет боролся с банкой, толстяк с сомнением взирал на его вихляющуюся фигуру.

На обалдевших уголовников никто из пришельцев не обращал никакого внимания.

— Какого… вашу… здесь происходит? — первым пришел в себя Автандил. — Вы кто такие?.. И какого… здесь потеряли? Жить надоело?

Все остальные господа резко выдохнули, а кто-то даже нервно хихикнул: гневная, хорошо понятная речь вернула им способность соображать. Все хорошо, все продолжается, это не полиция, это какие-то хулиганы, которым крупно не повезло. А то, что у одного их них ЧЕТЫРЕ руки, так это фокус такой. Хе-хе-хе…

Тем более что… Воздух в зале на мгновение подернулся странной рябью и тут же снова стал прозрачным. Пьянтриковский снова посмотрел на подозрительного здоровяка и убедился, что у того ДВЕ руки. Две! Уф… У страха глаза действительно велики.

— Что, спрашивается, наши телохранители делают на улице? — пробормотал Автандил. — Поубиваю скотов!

— А вы чего заткнулись, кретины? — прикрикнул другой бандит на пришельцев. — Ну-ка колитесь, кто такие?

Нежданные гости переводили ошарашенные взгляды с одного уголовника на другого так, словно только что заметили их.

— Чего молчите?

— Инга! — завопил толстяк. — Инга!!

В дверях зала появилась тоненькая рыжая девушка, которую обнимал за плечи короткостриженый парень.

— Ну, чего тебе?

— Инга, ты же сказала, что навела морок!

— Я навела.

— Они нас видят!! — Толстяк трагически обвел рукой бандитов. — Эти уроды нас видят! Что ты наделала?

— Ты кого уродом назвал, пузо?!

— Опс! — Рыжая слегка покраснела. — Я… я, если честно, навела морок на тот зал, где должна была висеть картина… я…

— Но мы же оттуда ушли! — Толстяк проигнорировал оскорбление кого-то из бандитов, все его внимание было сосредоточено на Инге.

Девушка растерянно оглядела уголовников, Пьянтриковского, картину на треножнике и наконец остановила беспомощный взгляд на своем кавалере.

— А надо было предупреждать! — взял слово короткостриженый. — Взяли моду шляться по всему музею! Что, Инга должна за каждым из вас бегать? У нее своих дел полно!

— Вы о чем базарите, лохи?

— Да заткнись ты!

— Знаем мы ваши дела!

— Не надо было тискаться по углам!

— Я девушку в музей привел!

— Между прочим, впервые в жизни, — быстро вставила Инга.

— Мы смотрели картинки!!

— Да я вас перестреляю к ядрене-фене!

Давид Давидович вытирал быстро потеющий лоб то одной, то другой рукой:

— Господа, пусть кто-нибудь позвонит телохранителям! Пора заканчивать этот балаган!

— О-о! «Вспышка стр-р… асти»!

Все резко замолчали. В наступившей тишине очнувшийся Захар оттолкнул Мубу и подошел к треножнику.

— Великая кар-рт… ина.

Он покачнулся, схватился рукой за треножник и отыскал глазами Ингу:

— Дор-рог… ая, для тебя:

Как поднимающийся с озера туман

Печально тает в небе бесконечном,

Я растворяюсь в восхищенье к вам,

К глазам, таким изысканно прелестным…

///

— Что они там делают? — спросил Крутополк.

Гореслав, отправленный посмотреть, что происходит в зале, задумчиво почесал подбородок:

— Кровосос читает рыжей стихи.

— А челы?

— Слушают.

Крутополк покосился на хмыкнувшего Велемира и решил:

— Подождем.

В отличие от пьяной компании люды не забыли включить наводящие морок артефакты и теперь, не видимые никому, спокойно разместились в соседнем зале.

///

Несколько позже, во время предварительного следствия, и даже на суде, и даже еще позже, на каторге, Давид Давидович не уставал повторять, что пьяный поэт специально отвлекал внимание бандитов, дабы дать возможность своим дружкам подготовить захват. Возможно, остальные уголовники придерживались такой же точки зрения, и, если это действительно так, совершенно напрасно: Захар прочел стих искренне, от души. И на пол упал, едва закончив поэму, тоже от души, а не спасаясь от пуль, как думали бандиты. Треми не был в состоянии спасаться или спасать, он вообще был не в состоянии.

И только в одном они были правы: вольно или невольно, Захар действительно выполнил функции секунданта, и громкий стук, с которым его голова соприкоснулась с полом, вызвал целую волну событий.

У бандитов не выдержали нервы. Как с грустью отметил Давид Давидович, все уголовники, несмотря на клятвенные заверения, были вооружены. В общем-то, оно и понятно — большие суммы наличными подразумевают некоторую страховку, но в данном случае готовность бандитов к непредвиденным ситуациям сыграла с ними злую шутку: Артем и компания ввязываться в драку не хотели.

Но пришлось.

Беспорядочная пальба благородных участников аукциона заставила большую часть компании последовать примеру Захара и броситься на пол. Птиций и брат Ляпсус распластались рядом с мирно посапывающим епископом, Копыто полез под треножник, Артем схватил Ингу за плечи и развернул к стене, закрывая ее своей спиной, и только Муба, несмотря на гуляющие в голове винные пары, сумел достойно представить Тайный Город в заварушке. Собственно, чего еще ожидать от наемного убийцы?

Как доказывают статистики Великих Домов, квалифицированный боевой маг может перемещаться со скоростью от тридцати девяти (люды) до сорока семи (навы) миль в час. Самыми быстрыми в Тайном Городе считались моряны, а вот хваны, с их пятьюдесятью тремя милями, занимали второе место. Впрочем, эти статистические выкладки вряд ли интересны, учитывая размеры помещения, отсутствие возможностей для разгона и многочисленные помехи в виде мебели и бандитов. По общему мнению, Мубе в тот вечер удавалось изредка достигать скорости в двадцать пять — двадцать семь миль в час. Но этого вполне хватило.

Разъяренный хван вихрем пролетел по залу, щедро раздавая удары увесистыми кулаками (всеми четырьмя) и вырывая из рук уголовников оружие. Операция заняла не более трех целых и шести десятых секунды. После чего он выдернул из-под треножника уйбуя, произвел его в помощники и, наконец, остановился.

Выстрелов со стороны бандитов больше не было.

Копыто не понял, как в его руках оказались два пистолета, но сориентировался быстро. Он вскочил на стол и, проорав: «Всех порешу, заразы!!» — пальнул в потолок из обоих стволов. На картины посыпалась штукатурка. Не пришедшие в себя после молниеносных передвижений хвана бандиты замерли. Некоторые оставались в креслах, некоторые лежали на полу, куда их отправил четырехрукий. Но все молчали. Муба поощрительно усмехнулся Копыту и поднял вверх большой палец. На нижней правой руке. В двух верхних конечностях хван сжимал пистолеты.

— Теперь поговорим по-другому.

— Вот именно! — храбро подтвердил Копыто и уточнил: — А как?

Птиций и брат Ляпсус поднялись на ноги. Захар причмокнул и перевернулся на другой бок. Бледный, как известь, Пьянтриковский жался в углу.

— А как? — повторил Копыто.

Свежих идей не было. Что делать с опешившими уголовниками, хван не представлял, а потому победивший всех Муба вопросительно посмотрел на Артема, логично ожидая от самого трезвого компаньона рассудительных действий. Наемник прочистил горло и пояснил любознательному уйбую:

— По-другому.

Затем почесал в затылке и покосился на Ингу. Рыжая, поняв вопрос, слегка кивнула и одними губами прошептала:

— Я навела звуковой морок. Снаружи ничего не услышали.

Значит, визит телохранителей, вооруженных качков, которых наемник заприметил у подъезда Третьяковки и которых подгулявшая компания миновала незамеченной благодаря наведенному Ингой мороку, откладывался. Артему полегчало.

— Ну, что же, господа, раз уж у нас все так замечательно устроилось, давайте, что ли, познакомимся.

— А что с ними знакомиться, мля, — солидно пробасил Копыто. — Этот Автандил Гори, командует бандой Риони после его смерти, наркотики и рэкет. Этот по проституции в основном…

Обширные познания уйбуя в криминальном мире челов не вызвали удивления у собутыльников: свинья везде грязь найдет. Тем более что Красные Шапки, промышлявшие в том числе мелким разбоем, пристально следили за конкурентами.

— Ну, хватит, — остановил словоохотливого Копыто Артем, когда тот начал перечислять заслуги четвертого уголовника. Наемник приятно улыбнулся участникам аукциона. — Вот мы и узнали о вас все.

— Теперь осталось узнать все о вас, — процедил Автандил.

— Ну, я, пожалуй, пойду, — промямлил Птиций, делая маленький шажок к дверям.

— Трусливый хомяк! — расхохотался Копыто.

Бравый уйбуй упивался происходящим. Мало того что он выпивал с такими известными персонами, так он еще и воевал с ними плечом к плечу и одержал победу! Мнение Копыта о самом себе стремительно подскочило.

— Я не хомяк, — с достоинством произнес Птиций. — Я управляющий. А будешь дерзить, недомерок, на порог тебя не пущу и в долг поить не стану. Никогда.

Брат Ляпсус злорадно хмыкнул. Уйбуй прикусил язык.

— Да кто вы такие, вашу…? — не выдержал Автандил.

— Мы? — Артем поковырялся в барсетке и продемонстрировал уголовникам полицейский жетон. Фирма «Шась-Принт» охотно снабжала жителей Тайного Города мастерски выполненными подделками. — Московское управление, господа, специальный отряд по охране культурных ценностей.

— Летучий, — подумав, добавил брат Ляпсус.

— Особый, — гордо выдал Копыто.

— Секретный, — пискнул Птиций.

Подытоживая вышесказанное, Захар, до того мирно лежавший на полу, согласно рыгнул. Муба вздохнул, Инга отвернулась, Артем поморщился:

— Господа, перенесите, пожалуйста, епископа вон на тот диванчик, пока на него кто-нибудь не наступил.

Птиций и эрлиец послушно подняли пьяного вампира и потащили в указанном направлении. В зале стало чуть свободнее.

— Эй, полицейский, а может, договоримся? — неуверенно предложил один из уголовников.

Копыто, до того не выражавший никаких чувств, стал активно подмигивать Артему, указывая обоими стволами на черные чемоданчики с наличными, стоящие у каждого бандитского кресла.

— Может, — легко согласился наемник. — Я как раз собираюсь вызвать нашего главного договаривателя. Господа, надеюсь, никто не будет против, если я окажу маленькую услугу одному приятелю?

Птиций и эрлиец жестами показали, что дальнейшая судьба участников аукциона им до лампочки. Инга согласно кивнула, и только уйбуй горестно посмотрел на Мубу, с робкой надеждой на то, что у главного героя будут свои планы относительно поверженных уголовников и их сбережений. Увы, хван счел предложение наемника приемлемым:

— Правильно, вызывай полицию, все равно мы сами ничего путного не придумаем.

Артем взялся за телефон:

— Алло, майор Корнилов?

///

— Что они делают? — удивленно переспросил Велемир.

— Вызывают полицию, — повторил Гореслав. — Хотят сдать челам их бандитов.

— Зачем?

— Они здесь картины воровали.

— Редкая гражданская позиция, — зевнул Крутополк и перешел к делам: — Где Треми?

— Спит на диване неподалеку от дверей.

— Крепко?

— Как Спящий.

— Вот и отлично. Заберем его, когда в зале начнется суета.

///

Андрей Кириллович Корнилов по праву считался самым известным полицейским страны. Он прославился несколько лет назад, когда возглавляемый им отдел специальных расследований объявил беспощадную войну преступным группировкам, развернувшим в Москве бандитский беспредел. И вышел победителем. Майор сумел отправить на каторгу самых одиозных уголовных лидеров, полностью разгромил несколько банд и теперь подбирался к главарю самого мощного клана — Чемберлену. У Корнилова была блестящая репутация: даже бандиты признавали, что Андрей никогда не пользовался грязными приемами, вскрывая криминальные головоломки исключительно благодаря уму и мастерству. Эти же качества позволили майору в ходе проведения очередного расследования выйти на след Тайного Города, после чего Сантьяге не осталось ничего другого, как пойти на переговоры. Так Корнилов узнал о нелюдях и с тех пор несколько раз сотрудничал с ними. Артему это было известно, а потому он решил, что маленький подарок не повредит столь серьезному человеку.

— Здравствуйте, господа. — Корнилов обвел кислые физиономии уголовников сонным взглядом и, не стесняясь, зевнул. — Догадываюсь, вам так же приятна наша встреча, как мне… — Еще один зевок. — Но что делать? Работа.

Андрей был ярко выраженной «совой», и ранний подъем, который устроил ему Артем, не вызвал у Корнилова особого восторга.

— Хочу сразу предупредить, что телохранители, которые дожидались вас на улице, временно задержаны и доставлены в ближайший участок. Автомобили пока побудут в дорожной полиции, эвакуаторы мы уже вызвали.

Зал постепенно наполнялся оперативниками и полицейскими спецназовцами с автоматами в руках. Муба, Птиций, брат Ляпсус и гордый Копыто уехали, и от всей героической компании полицию дождались лишь Артем, Инга да посапывающий на диване Захар.

— Твой парень не позволил нам вызвать адвокатов, — недовольно бросил Автандил. — Это произвол!

Корнилов покосился на Артема, тот пожал плечами:

— Откуда мне знать, кому они позвонят?

— Логично. — Майор повернулся к бандитам. — В тот момент вы еще не были задержаны, господа, и вам не были предъявлены обвинения.

— А сейчас?

— Сейчас другое дело.

— И что нам шьют?

Корнилов снова зевнул, пригладил неопределенного цвета волосы и вновь посмотрел на наемника:

— Скупка краденого?

— Я бы сказал: организация хищения национального достояния в особо крупных размерах, — предложил Артем.

— Насколько крупные размеры? — осведомился майор.

— Восемь «дипломатов» с наличными, — наемник кивнул на аккуратно расставленную у стены добычу. — Все в целости.

— Кажется, ребята, вы здорово влипли, — повеселел Корнилов и ласково улыбнулся Пьянтриковскому: — Вы тоже. Наконец-то.

Давид Давидович горестно вздохнул.

///

— Неси осторожнее, — попросил Велемир, увидев, что Гореслав слишком резко стаскивает Захара с дивана. — Вдруг он проснется?

— Не проснется, — проворчал дружинник. — Я ему «пыльцу Морфея» в ноздри вдул, будет спать до самой смерти.

— Я хочу, чтобы он видел свою смерть, — напомнил Крутополк.

— Увидит, — пообещал Гореслав. — Доза маленькая, полграмма всего. Действие прекратится часа через три.

— Это хорошо.

Крутополк в последний раз огляделся: наемник и его рыжая спутница болтают с тощим полицейским, мрачные уголовники ждут своей очереди на прием к оперативнику, спецназовцы покачивают автоматами у стен — и вышел из зала. Ему даже не верилось, что похищение кровососа оказалось таким простым делом.

///

— Боюсь даже спрашивать, что вы здесь делали, — пробормотал майор, принюхиваясь к издаваемым Артемом запахам.

— Кто «вы»? — переспросил наемник.

— Вы, вы, — пояснил Корнилов.

— В смысле, ты и все остальные, — подсказала Инга. — Господину майору любопытно.

Корнилов скептически посмотрел на рыжую.

— Ах, мы! — Артем широко улыбнулся. — Так это очень даже легко объяснить. Только вы обещайте, что поверите.

— Я постараюсь, — кивнул полицейский.

— Дело в том, что один мой друг, он как раз спит где-то неподалеку… — Наемник бросил взгляд на диван, пытаясь отыскать Захара, не заметил его и продолжил: — Так вот, мой друг пытался посвятить стихи моей девушке…

— Мне, — уточнила Инга, прижавшись к плечу Артема.

— Но у него вышла проблема с вдохновением, и мы поехали сюда.

— Зачем? — не понял майор.

— За вдохновением, — повторила рыжая. — Захару потребовалось взглянуть на «Вспышку страсти», окунуться, так сказать, в прекрасное.

— Культурный допинг, — добавил наемник. — Мы не нашли картину в нужном зале и побрели искать ее. Ну, а остальное вы знаете.

— Звучит правдоподобно, — признал Корнилов, вертя в руке зажигалку. — Стихи-то хоть написал?

— А как же, — подтвердила Инга. — Причем замечательные. Только я не запомнила ни строчки.

— Понятно. — Майор с сожалением сунул зажигалку в карман и повернулся к пустому дивану: — Ваш друг навел морок?

Артем и Инга переглянулись.

— А где Захар?

* * *

муниципальный жилой дом

Москва, набережная Тараса Шевченко, 3 августа, пятница, 02:17

— Я балдею! Балдею! — прорычал Вовчик, стискивая руками тело Вероники. — Как же с тобой хорошо! Еще! Еще!!

Сидящая сверху девушка чуть увеличила темп. Она чувствовала, что еще чуть-чуть и… Громкие стоны Сокольникова наполнили спальню. Его пальцы судорожно сдавили ребра Вероники, оставляя на смуглой бархатистой коже красные отпечатки, а затем медленно соскользнули вниз. Вовчик откинулся на спину, расслабился, пару мгновений молчал, пытаясь восстановить дыхание, а затем вытер выступивший на лбу пот:

— Класс!

— Это только начало, милый, — пообещала Вероника. — Тебя ожидает масса сюрпризов.

— Надеюсь, — хмыкнул Сокольников. — Пойдем в ванную.

Вот и все. Минуту назад: «Как же с тобой хорошо, класс», и вот теперь суховатое «…в ванную». Девушка ощутила нарастающее раздражение. Впрочем, она ожидала от Вовчика нечто подобного. Вероника послушно соскользнула с любовника, потянулась, продемонстрировав Сокольникову длинные стройные ножки и задорно торчащие вверх полушария груди и вышла из комнаты.

— Похолоднее, — по-хозяйски распорядился Вовчик, забираясь в треугольную гидромассажную ванну и беря в руки душ.

Девушка покорно повернула ручку крана, устанавливая нужную температуру и напор воды.

— Отлично! — Сокольников направил на разгоряченное тело мощную струю. — Отлично!!

Вероника подождала, пока любовник не закончит плескаться под душем, затем выключила воду, тоже забралась в ванну, присела перед Вовчиком на колени, обняла его бедра и тихонько прошептала:

— Я слышала, холодная вода бодрит…

— Еще как, — подтвердил довольный Сокольников. — Продолжим?

— С удовольствием. — Девушка губами приласкала любовника, потом медленно поднялась на ноги, нежно проведя рукой по напряженному телу Вовчика. — Ты не против маленького колдовства?

— Совсем маленького?

— Но интересного.

— Это и есть обещанный сюрприз?

— Первый из них.

— Тогда я не против.

Он попытался прижать к себе девушку, но ведьма ловко выскользнула из объятий и ласково взяла его за руку:

— Закрой глаза.

Все, что ей было нужно, Вероника изучила еще днем, когда Сокольников был на работе. Металлический карниз, на котором висела огораживающая ванну занавеска, крепился к стене надежно, четырьмя длинными шурупами и оторвать его было бы трудно. Почти невозможно. Тем более что и стены в ванной были не асбестовыми панельками, а настоящими, кирпичными, построенными на века. Девушка взяла с полки припасенные заранее веревочки и быстро привязала руки любовника к металлической трубе.

— Что ты делаешь? — Вовчик открыл глаза.

— Ты же хотел колдовства, — тихо засмеялась Вероника. — Сейчас оно будет. Поверь, тебе понравится. — Она легонько провела губами по лицу и шее Сокольникова и открыла дверь ванной. — Я скоро.

Вернувшийся домой Вовчик не стал проводить инвентаризацию своей собственности, иначе его бы наверняка заинтересовало, куда делись четыре стула из гостиной. И две табуретки. И еще маленький деревянный ящик из кладовой. Девушка деловито принесла в ванную добытые из мебели любовника дрова и сложила их под его ногами.

— Это для чего?

Сокольников вновь открыл глаза.

— Так надо.

Ведьма потерла переносицу, вздохнула и стала медленно читать заклинание:

Инта эр сиал!

Фуак тиман…

Незнакомые слова привели Вовчика в состояние легкой паники.

— Ты спятила! — Он резко рванул карниз. Бесполезно. — Развяжи меня, идиотка!

Кимил кимал кол!

Слак мариа те…

Стены ванной комнаты быстро покрывались белым налетом. Сокольников ошарашенно огляделся, дотронулся плечом до кафельной плитки и удивленно вскрикнул: тело обжег пронзительный холод. Белый налет оказался инеем.

— Что происходит?

— Это заклинание называется «белая метель», — спокойно ответила Вероника. — Оно прячет все, что происходит внутри и нам никто не помешает.

— Не помешает чему? — Голос Вовчика предательски сорвался.

— Не помешает колдовству, — объяснила ведьма. — Ты же хотел.

— Выпусти меня!!

— Не кричи. — Вероника улыбнулась. — Поверь, милый, тебе стоило подумать о том, почему мои глаза стали золотыми.

— Ты психопатка!

— Нет, — отрицательно качнула бритой головой девушка. — В отличие от тебя я полностью отдаю себе отчет в происходящем.

— Тебе нужны деньги? Возьми…

— О чем ты говоришь. — Вероника поморщилась. — Все, не мешай.

— На помощь! На помощь!!!

Ведьма раздула костер, удовлетворенно хмыкнула, увидев, как вспыхнувшее пламя примеривается к обнаженным ногам Сокольникова, прошептала еще одно коротенькое заклинание, и дым послушной струйкой устремился в вентиляционное отверстие. Девушка знала, что, подчиняясь ее воле, он сразу же найдет путь на улицу, где незаметно растворится в московском смоге и никто в доме не почувствует запах гари, доносящийся из квартиры Вовчика. Вероника очень хорошо подготовилась.

— Спасите!! На помощь!!

Крики Сокольникова усиливались по мере того, как разгорался огонь, но сбить ведьму с толку они не могли: девушка полностью отрешилась от окружающего мира. Наступал самый главный момент, тот, ради которого она и затеяла все это. Наступал обряд Разделения Ужаса.

Вероника опустилась на колени и протянула к пламени руки:

Нгоам сибат кур!

Бешера киф каздаам!

Ур кубатай!

Визг Вовчика наполнял маленькое помещение ванной. Несчастный пытался освободить руки, но веревки только глубже впивались в кожу, оставляя кровоточащие следы, а снизу тело Сокольникова пожирал огонь. Языки пламени стали синими. Подчиняясь заклинанию, они поднимались все выше и выше, яростно облизывая тело Вовчика.

Твой ужас питает Великого Господина и детей его!

Твой ужас проклинает кровь Гипербореи

И наполняет ее силой!

Твой ужас служит Великому Господину и крови его!

Вероника поклонилась, вскочила с колен, схватила заранее подготовленный шприц со «стимом» и ввела наркотик в набухшую на шее Сокольникова вену. Глаза Вовчика наполнились золотом Кадаф. Крики умолкли. Синий огонь погас и Вовчик быстро покрылся инеем. Но не белым, как стены ванной, а синим. Геометрически правильными кристалликами синего гиперборейского льда.

Ужас жертвы вечен!

Кровь Великого Господина вечна!

Раздели с нею свой ужас, о жертва!

И наполни кровь своим проклятием!

Золотые глаза Сокольникова превратились в бурую слизь. Вероника осторожно сняла ее большой столовой ложкой и с жадностью проглотила.

* * *

муниципальный жилой дом

Москва, улица Большая Тульская, 3 августа, пятница, 04:19

— Классно получилось! — возбужденно рассмеялся Гореслав. — Наемники думают, что кровососа увезли Птиций и Муба, а те уверены, что он остался с наемниками!

— И у нас есть время, чтобы разобраться с гадом, — закончил Велемир и с уважением посмотрел на Крутополка.

— Именно так я и предполагал, — со скромной гордостью кивнул ротмистр. — Блестящая импровизация — лучшее развитие событий любой операции. — Он посмотрел на сереющее небо. — Недолго ублюдку осталось.

— А что с ним будет под солнцем? — спросил Велемир. Он был самым молодым из дружинников и еще никогда не убивал вампиров.

— Сгорит, — коротко ответил Крутополк.

— В кошмарных мучениях, — усмехнулся Гореслав. — Солнечные лучи для масанов что-то вроде кислоты. Вопли всю округу разбудят.

— Отомстим за Рукомира как полагается, — подытожил ротмистр. — Давайте готовиться.

Люды расположились на крыше длинного, словно анаконда, здания, протянувшегося от Даниловского рынка до Третьего кольца. И дружинники не сомневались, что самые первые лучи восходящего солнца достанутся все еще спящему Захару.

— Оставим его здесь? — поинтересовался Велемир.

— Я хочу видеть, как эта тварь умрет, — процедил Крутополк.

— Я тоже, — добавил Гореслав.

Люды осторожно положили Треми на крышу, аккуратно расстегнули шелковую рубашку и переглянулись.

— Пора?

— Пора.

Ротмистр вытащил короткий деревянный кол и, сильно размахнувшись, вонзил его в грудь Захара. Масан выгнулся дугой.

///

— Муба сказал, что они оставили Захара в музее, поскольку никто не соглашался тащить его в машину! — сообщила Инга, складывая мобильный телефон.

— А где они? — спросил Артем.

— В «Ящеррице». Отмечают победу.

— Черт! — Наемник скрипнул зубами.

«Круизер» нарезал бесполезные круги по пустым улицам в районе Третьяковки. Потеряв Треми, Артем никак не мог решиться покинуть это место.

«Что делать?»

— Может, все не так страшно, — неуверенно произнесла девушка. — Может, Захар проснулся и отправился домой?

— Его мобильник не отвечает, — напомнил Артем.

— Он мог его отключить.

— Ты запустила поиск?

Рыжая вновь уткнулась в смартфон. Помимо всего прочего, «Тиградком» предлагал своим пользователям нехитрую услугу: определение местонахождения мобильных телефонов. Сканеры Тайного Города отслеживали даже отключенные трубки в Москве и всей области, но сейчас в правом верхнем углу монитора горела пустая строка.

— Они не могут найти его трубу.

— Значит, кто-то ее разбил, — буркнул наемник.

— Или он сам…

— Будем предполагать худшее.

— Но кто мог напасть на епископа Треми? — пробормотала Рыжая. — Это же самоубийство!

— Ты не забыла, в каком он состоянии? Он бы не проснулся, даже если бы ему перерезали горло.

— Но кто…

— Какая разница кто? — отрезал наемник. — Захар взрослый мальчик, у него полно врагов.

Спорить с этим заявлением было бессмысленно: смерти давно живущего масана мог желать кто угодно, начиная от непримиримых вампиров, изредка появляющихся в Тайном Городе, до мага Великого Дома, пожелавшего отомстить боевому епископу клана за какое-нибудь прегрешение в ходе последней войны. Или предпоследней. Треми жил очень долго.

Рыжая опустила плечи.

— И что мы будем делать?

— Думай, лапочка, думай, на тебя вся надежда. — Артем тяжело вздохнул. — Скоро взойдет солнце.

Инга наморщила лоб.

— Если бы у нас было хоть что-нибудь… Хоть волосок…

— Захар ехал в Третьяковку с нами, — вспомнил наемник.

— Точно!

«Круизер» резко остановился. Девушка выскочила из машины и распахнула заднюю дверцу.

— Он лежал здесь!

— И что?

— Алкоголики, — нежно произнесла рыжая. — Пьяницы несчастные! Кретины! Какие же вы молодцы!

В том месте, где покоилась голова масана, на сиденье виднелось едва заметное влажное пятно.

— Он обслюнявил чехол, — с облегчением рассмеялся Артем. — Пьянь! Этого хватит?

— Вполне. Дай зажигалку.

Наемники так же, как все обитатели Тайного Города, не курили, но приспособления для добывания огня держали под рукой обязательно: довольно много широко применяемых заклинаний требовали наличия пламени.

Инга чиркнула колесиком, поднесла горящий язычок к влажной обшивке и быстро прочитала аркан. Над сиденьем поднялось маленькое серое облачко.

Заклинание поиска позволяло найти любое существо по его уникальному генетическому коду. Магу требовалось совсем немного: волосок, капелька крови, частичка кожи объекта или, как в данном случае, остатки его слюны.

— Он совсем рядом! — прошептала рыжая, пристально глядя внутрь облака. — Он рядом!! Проклятье! Он на крыше и не может уйти!!

///

Последняя звезда, задорно сверкнув, растаяла на светлеющем небосклоне. Еще несколько мгновений красные глаза епископа Треми искали ее, а затем переместились на закрывающее горизонт ограждение крыши. Ранний рассвет, единственный, кроме лунного, доступный масанам свет. Незащищенным масанам. Некоторые из них, облаченные в плотные комбинезоны и шлемы, иногда позволяли себе прогуливаться по городу днем, но Захар не относился к их числу: бессмысленный риск не привлекал епископа. Да и какой в этом смысл? Искаженный фильтрами солнечный свет все равно скрывал от взгляда вампира свою подлинную сущность. Только дразнил.

«Сегодня я впервые увижу настоящий свет Солнца».

Боль в груди перестала быть пронзительной, превратившись в тупое напоминание о собственном бессилии. Деревянный кол, загнанный дружинниками прямо в сердце, не мог убить — организм масана был слишком крепок. Но лишал Захара возможности двигаться и, что самое страшное, возможности применить магию крови. Ему оставалось только лежать. Просто лежать на грязной крыше в ожидании восхода солнца. В ожидании смерти.

Хорошая месть. Красивая. Придумана со вкусом. Демонстрирует великолепные познания мстителя в том, что касается особенностей физиологии жертвы.

Луч тонкий юрким мотыльком

Несет стремительное жало.

Мне не дано его понять,

Но нежность этой смерти знаю…

Епископу уже доводилось попадать под солнечные лучи: когда-то давным-давно, спасаясь от преследования, он выскочил на улицу, позабыв о разорванном рукаве. С тех пор его левое плечо украшал уродливый шрам.

— Ты умрешь не сразу, — пообещал Крутополк, кивнув на одежду вампира. — Мы поставим над твоей головой тент, и ты увидишь, как сгниют твои руки, ноги, а уж потом — все остальное.

— Тебя высушат, урод, — презрительно прохрипел Треми. — Высушат! Я обещаю.

Небо стремительно серело, возвещая о приближении убийственного солнца.

— Кто? — Ротмистр низко склонился над Захаром. — Кто узнает, что это сделал я? И кто будет мстить? Ты совсем один, кровосос. Ты никому не нужен.

///

— Он здесь, на крыше! — крикнула Инга, держа в руках захваченный из машины плед. Заклинание поиска показало, что масан не может покинуть крышу, и наемник приказал девушке на всякий случай взять с собой плотное полотно.

— Знаю! — Метка Темного Двора на правом плече Артема пульсировала, сообщая хозяину о слабом фоне магической энергии, излучаемой Захаром. Но в то же время по лопатке царапала когтями еще одна колдовская татуировка, «королевский ястреб настороже», которая предупреждала об опасности.

— Ты видела, кто с ним?

— Нет!

— Ладно, разберемся позже. — Наемник передернул затвор «АК» — под сиденьями внедорожника можно было найти много интересных вещей — и улыбнулся. — Если останется, с кем разбираться.

— А если там маг?

— Ты его чувствуешь?

— Нет, — качнула головой Рыжая. — Но у меня почти не осталось энергии! Я не смогу применить магию!!

— Солнце вот-вот взойдет!

Артем выбил дверь на крышу и, не раздумывая, дал длинную очередь в сторону стоящей у края крыши группы белобрысых мужчин.

— Это всего лишь люды!!

— Наемники!!

Реакция дружинников была молниеносной. Гореслав бросился на землю и, выпуская длинные очереди из короткого автомата, стал перекатываться к ближайшему вентиляционному коробу. Крутополк, выхвативший из-под одежды тяжелый, но надежный «АПС», заставил Артема спрятаться за дверью, а сам одним прыжком скрылся за параболической антенной.

И только Велемир остался стоять возле распластанного Захара: первая же пуля, наудачу выпущенная наемником, пробила молодому люду голову. Он покачнулся, дотронулся рукой до окровавленного лба, пару секунд удивленно смотрел на испачканную ладонь, а затем, мягко перевалившись через край крыши, полетел вниз.

— Велемир!!! — Отчаянный крик Гореслава потонул в автоматных очередях.

///

— Ортега, это Инга Волкова! — торопливо прокричала девушка в телефонную трубку. — Ортега…

— Здравствуй, красавица. — Нав, судя по всему, широко зевал.

— Нам срочно нужна помощь!

— Влипли?

Ради самих себя наемники вряд ли позвонили бы ближайшему помощнику комиссара, но сейчас был особый случай: епископ Треми занимал видное положение в семье Масан, входящей в Темный Двор, а потому вмешательство навов было более чем естественным.

— Захар Треми в беде!

— А у вас там стреляют, — наблюдательно сообщил медленно просыпающийся Ортега.

— Пришли кого-нибудь…

— Не выключай телефон, — проворчал нав. — Мы наведем портал по твоей трубе. Сейчас будем.

По синим окнам стоящей напротив высотки Налоговой инспекции запрыгали первые солнечные зайчики. Диска еще не было видно, но Артем понимал, что он может появиться каждую секунду.

И тогда Захару конец.

— Прикрой меня!

— Что ты делаешь?!

Артем выхватил у девушки плед, рывком распахнул дверь и бросился к распластанному на крыше Захару.

— Темка, осторожнее!! — Инга закусила губу и, не жалея патронов, поливала дружинников из оставленного наемником «АК».

— Что он делает? — крикнул Гореслав.

— Он все портит, — проворчал Крутополк. — Он все портит!! Постарайся…

Но длинные автоматные очереди не позволили людам помешать отчаянному броску Артема.

На ходу раскрыв плед, наемник в несколько прыжков достиг Треми и накрыл его. Солнечный диск величаво выбрался на небо, но свет его не смог пробить толстую ткань. Артем заботливо поправил плед и, укрывшись от дружинников за масаном — пули ему все равно не страшны — поинтересовался:

— Ты жив?

— Это будет зависеть от того, кто победит в схватке, — рассудительно заметил Захар.

Но Артем почувствовал, что за внешней бравадой епископа скрываются боль и неуверенность. К тому же масана била крупная дрожь.

«Неужели от страха?»

— Старик, понимаю, что ты и так занят, — проскрипел Треми, — но не мог бы ты снять меня с кола?

— Черт! Конечно!

Теперь наемник понял, почему дрожал Захар: пробитый деревянным штырем епископ стремительно терял силы. Артем нащупал через плед верхушку кола и осторожно вытащил его.

— Скоты.

— Со своей точки зрения, они действовали правильно, — философски пробормотал Треми. — По-другому они бы меня не удержали.

Где-то вдали азартно стрекотали автоматные очереди.

— Кто стреляет? — поинтересовался вампир.

— Инга.

— А где Муба?

— Пьет, наверное, — вздохнул наемник. — Они уехали до того, как тебя похитили.

— Понятно. — Захар помолчал. — Хорошая у тебя подруга, Артем. Очень хорошая. Жаль, что я так и не смог посвятить ей ни строчки… Пьян был. — Масан покашлял. — Но я обязательно напишу. Позже.

Наемник, поняв, что Треми абсолютно не помнит ночных событий, хмыкнул и задал давно интересующий его вопрос:

— С чего дружинники решили напасть на епископа клана? Спятили?

Под пледом вновь помолчали.

— Неделю назад я высушил обер-воеводу Рукомира. — Даже через плотную ткань Треми почувствовал косой взгляд наемника и поспешил уточнить: — Ничего противозаконного, старик, он вызвал меня на дуэль, я победил и, в полном соответствии с Кодексом, имел полное право на его кровь.

— Дружкам Рукомира это не понравилось, — понял Артем.

— Ага.

— И они решили тебе отомстить.

— Ага.

— Ну что ж, — вздохнул наемник. — Глупость, конечно, дар божий, но злоупотреблять им нельзя.

Выстрелы неожиданно стихли.

— Что случилось? — насторожился епископ.

— Инга вызвала подмогу, — объяснил Артем, осторожно приподнявшись над вампиром. — Мы победили.

Как и обещал Ортега, помощь пришла. Не выспавшийся, а потому очень злой помощник Сантьяги вывалился из портала в сопровождении двух гарок — воинов Темного Двора, молча отодвинул в сторону обрадованную Ингу и вразвалочку прошел на крышу. Навы, как и масаны, слабо реагировали на раны, нанесенные простым железом и Ортега мог себе позволить не обращать внимания на стрельбу дружинников.

Дальнейшее напоминало кадры из плохого боевика. Очень плохого. Из разряда тех, в которых главный герой убивает врагов щелчками, не забывая при этом попивать кофе и обсуждать по телефону планы на вечер. Раздраженным ранним подъемом гаркам потребовалось всего несколько секунд, чтобы навести на крыше идеальный порядок: Гореслав медленно тлел, пробитый «эльфийской стрелой», а обезоруженный Крутополк оказался рядом с прикрытым пледом Захаром.

Ортега приветливо кивнул поднявшемуся на ноги Артему, ткнул носком ботинка в плед, послушал ответное ворчание и повернулся к ротмистру:

— Вы действовали в целях самообороны?

Крутополк угрюмо мотнул головой:

— Нет.

— Это была дуэль?

— Нет.

— Вы действовали по приказу Великого Дома Людь?

Снова отрицательное покачивание. Ортега вздохнул.

— В настоящее время между Темным Двором и Зеленым Домом действует мирное соглашение. Ваши действия нарушают его. Вы знаете, что это означает?

— Да, — буркнул ротмистр.

— Согласно положениям Кодекса, ваши действия расцениваются как неоправданное применение насилия, не вызванное самообороной или согласием противной стороны на честную схватку. Великий Дом Людь не имеет права требовать суда или разбирательства. Он может предложить переговоры, но… — Ортега наклонился и постучал ладонью по пледу: — Епископ, вы готовы идти на переговоры?

— Нет, — проскрипел масан.

— Я так и думал. — Нав поднялся, и его черные глаза остановились на поникшем Крутополке. — Ваша кровь принадлежит Захару, епископу клана Треми. Такова воля Темного Двора.

— Да, два трупа дружинников, — повторил Артем в телефонную трубку. — Плюс возможны проблемы с полицией, здесь было шумно.

— Я заглушила выстрелы мороком, — тихо произнесла Инга и слабо улыбнулась. — На это моих возможностей хватило.

— Полиции не будет, — поправился наемник. — Просто два трупа. Я думаю, Служба утилизации знает, что с ними делать. — Он помолчал. — Нет, оплачивать будет Зеленый Дом, а все объяснения будут представлены Темным Двором. Я звоню, потому что все остальные очень заняты. Все.

Артем сложил телефон. Служба утилизации занималась заметанием следов активности Тайного Города, и звонок в нее был обязательным в том случае, если участники заварушки не могли справиться собственными силами.

— Захар высушит этого люда? — по-прежнему тихо спросила Рыжая, глядя, как гарки вталкивают поникшего Крутополка в портал.

— Уверен, что да, — спокойно ответил наемник. — Епископ потерял много сил, и ему необходима пища.

Инга вздохнула.

— Устала? — Артем нежно обнял хрупкую подругу. — Поедем домой?

— Лучше в офис, — предложила девушка. — Там есть подзаряжающий артефакт для меня и… — Она озорно улыбнулась. — И чудный диван в комнате отдыха.

— Для меня?

— Для нас.