Войны начинают неудачники

Вадим Панов, 2003

Порой войны начинаются буднично. Среди белого дня из машин, припаркованных на обыкновенной московской улице, выскакивают мужчины и, никого не стесняясь, открывают шквальный огонь из автоматов. И целятся они при этом в группку каких-то невзрачных коротышек в красных банданах, только что отоварившихся в ближайшем «Макдоналдсе». Разумеется, тут же начинается паника, прохожие кидаются врассыпную, а один из них вдруг переворачивает столик уличного кафе и укрывается за ним, прижимая к груди свой рюкзачок. И правильно делает. Ведь в отличие от большинства обывателей Артем хорошо знает, что за всем этим последует. Одна из причин начинающейся войны как раз лежит в его рюкзаке. Единственное, чего не знает Артем, – что в Тайном Городе войны начинают неудачники, но заканчивают их герои. Пока не знает…

Глава 1

«Пресс-конференция в управлении полиции подтвердила наихудшие опасения журналистов: череда загадочных убийств, потрясших Москву, — дело рук одного маньяка, которого с легкой руки нашего обозревателя Карима Томба прозвали Вивисектором. Напомним, что жертвами маньяка становятся исключительно молоденькие девушки…»

(«Московский комсомолец»)

«Сенсация на рынке магических услуг! Вчера вечером пресс-служба Великого Дома Чудь объявила о снижении на десять процентов цен на энергию Источника, нарушив, таким образом, достигнутую шесть лет назад договоренность между Великими Домами. Подконтрольные Ордену маги уже уменьшили стоимость конечной продукции, что свидетельствует о том, что эта акция была четко спланирована и нацелена на передел ключевого рынка Тайного Города. Остальные Великие Дома хранят молчание, но мы уверены, что демпинговая политика чудов…»

(«Тиградком»)

* * *

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского, 20 июля, вторник, 23:24

Великий Дом Чудь, или Орден, как еще называли эту семью, занимал три стройные многоэтажки, выдержанные в стиле брежневского модерна. Расположенные в самом начале Вернадского, справа, если ехать от Москвы-реки, они элегантными башнями противостояли массивным и безликим муниципальным коробкам, выстроившимся по другую сторону проспекта. Высокие, тонкие, они казались тремя боевыми крейсерами, случайно зашедшими в маленький торговый порт, а мощные спутниковые антенны и ухоженный внешний вид только подчеркивали это сравнение.

Внутренняя жизнь обитателей Замка была надежно защищена. Каждый дюйм окружающей местности держали под контролем камеры видеонаблюдения, высокая стена и пышные кроны деревьев закрывали обширную внутреннюю территорию от посторонних глаз, а единственные ворота, выходящие на проспект, были снабжены не новомодным шлагбаумом, а тяжелой стальной плитой с изображением вставшего на дыбы единорога. Какие еще ловушки приготовили для незваных гостей гвардейцы великого магистра, доподлинно никто не знал, но Франц де Гир, капитан гвардии, был мастером войны — ведущим боевым магом Ордена — и свой хлеб отрабатывал на совесть. Магические сети, сплетенные им вокруг Замка, были готовы различить и вытянуть энергию из любого колдуна, приблизившегося к штаб-квартире чудов с недобрыми намерениями. Замок был настоящей крепостью, готовой выдержать и многодневную осаду, и стремительный штурм. Готовой всегда, несмотря на действующее между Великими Домами перемирие.

///

Церемониал торжественной встречи был выдержан до мельчайших подробностей.

Едва автомобили гостей пересекли проспект Ломоносова, тяжелые ворота стали медленно раскрываться, и небольшой кортеж, состоящий из белоснежного перехватчика ДПС с включенными проблесковыми маячками и двух черных, классически изогнутых «Роллс-Ройсов», не снижая скорости, проехал во внутренний дворик. Здесь автомобили разделились. Перехватчик и один из «Роллсов» повернули направо и скрылись в подземном гараже. Второй лимузин плавно обогнул центральную башню Замка и остановился на небольшой площадке перед широкой мраморной лестницей, на которой, случай крайне редкий, гостей ожидал Франц де Гир.

Слева от лестницы был выстроен почетный караул из двух десятков гвардейцев. По случаю терзающей город жары парадная форма была существенно облегчена: кирасы заменили красные куртки, украшенные золотым изображением вставшего на дыбы единорога, а закрытые стальные шлемы — позолоченные каски, разноцветные плюмажи которых перебирал легкий ветерок. В остальном же все осталось, как всегда: кружева, рейтузы, блестящие сапоги и прямые кавалерийские палаши. С другой стороны лестницы развевались штандарты действующих лож Ордена: красно-синий ложи Мечей, красно-черный ложи Драконов, красно-желтый ложи Саламандры, красно-зеленый ложи Горностаев и самый большой, ярко-алый — штандарт Великого Дома Чудь. Тяжелые полотна горделиво покачивались в тишине торжественной встречи, напоминая о славной истории Ордена. А за спинами гвардейцев и знаменосцев плотным кольцом площадь окружили многочисленные зеваки, сбежавшиеся поглазеть на редких гостей со всего Замка.

Едва автомобиль остановился, пажи распахнули дверцы и, отступив, склонились в глубоком поклоне.

Высокий мужчина в длинном темно-синем плаще с тонкой золотой вышивкой на плечах медленно выбрался из лимузина и, тяжело опираясь на черный посох, сделал два маленьких шага к лестнице. Лицо пришельца скрывал низко надвинутый капюшон, кисти рук — длинные рукава плаща, и публике оставалось довольствоваться лишь долговязой фигурой гостя.

Внешний вид советников Темного Двора, высших иерархов Великого Дома Навь, всегда оставался тайной.

С противоположной стороны из автомобиля вышел такой же высокий, как советник, худощавый мужчина в великолепно пошитом костюме и дорогом галстуке. Внимательно оглядев встречающих черными, глубоко посаженными глазами, он легким движением поправил безупречную прическу и, быстро обойдя «Роллс», занял место за спиной своего спутника. По толпе пробежал шепоток: этого нава, Сантьягу, комиссара Темного Двора, в Замке недолюбливали. Он был карающей дланью князя, и не один галлон рыцарской крови пролился по его вине.

Выдержав небольшую паузу, Франц де Гир слегка поклонился:

— Великий магистр ожидает посланников Темного Двора!

Внутреннее убранство Замка до мельчайших подробностей отвечало вкусам его хозяев: грубая каменная кладка, сводчатые потолки, массивная деревянная мебель, развешанные на стенах оружие и гобелены… Не хватало разве что собак и лошадей. Настенные светильники, стилизованные под факелы, только подчеркивали разительное отличие между современным внешним видом здания и его интерьером.

Поднявшись на четвертый этаж, гости и их сопровождающие оказались в большом, ярко освещенном помещении, украшенном многочисленными мраморными барельефами. Чуды до хвастовства гордились своей историей, вследствие чего посетители тронного зала были вынуждены любоваться давно забытыми подвигами славных рыцарей. Между каменными картинами располагались подобающие по размеру щиты с гербами всех лож Великого Дома, в том числе и тех, память о которых выветрилась из рыжих голов самих чудов. Самый большой щит, герб на котором изображал вставшего на дыбы единорога, нависал над троном. Здесь ожидал гостей невозмутимый седой бородач в украшенной крупными рубинами короне.

Леонард де Сент-Каре, великий магистр и мастер мастеров.

Массивную фигуру повелителя Чуди окутывала пурпурная мантия, подбитая горностаем, в правой руке он держал золотой жезл, а левой опирался на тяжелый двуручный меч. Вокруг трона, по двое с каждой стороны, расположились магистры лож, а вдоль стен — лидеры ложи Мастеров, ведущие маги Ордена. Так же, как великий магистр, чуды были в классических одеяниях: плащи, камзолы, широкие ремни с огромными пряжками и церемониальные кинжалы. На фоне этого великолепия светский наряд Сантьяги выглядел не к месту, но комиссара это вряд ли беспокоило.

— Советник Темного Двора! — провозгласил Франц де Гир и сам закрыл тяжелые дубовые двери.

Навы не спеша приблизились к трону и поклонились:

— Мой повелитель, князь Темного Двора, желает здравствовать тебе, великий магистр, и всей благородной Чуди.

Голос, доносящийся из-под капюшона, был глухим и чуть-чуть шипящим.

— Благодарю, — кивнул де Сент-Каре, — но уверен, вы просили об аудиенции не для того, чтобы пожелать мне здоровья. Какое дело привело вас в Орден?

Рыцари славились своим умением сразу приступать к делам. Посланник Темного Двора немного помолчал.

— Два дня назад князь посетил Дегунинского Оракула. Знаки, которые появились в Зеркале Нави, требовали объяснений.

Среди чудов пробежал удивленный шепоток: повелитель Темного Двора крайне редко нуждался в советах извне.

— И что открыл Оракул? — поинтересовался заинтригованный де Сент-Каре.

— Причина, которая заставила князя отправиться в Дегунино, заключается в том, что равновесие в Тайном Городе нарушено. Уровень магической энергии в Источниках нестабилен. Мой повелитель считает, что ты тоже почувствовал это.

Великий магистр медленно покачал головой:

— На поверхности воды всегда будет рябь. Уровень энергии никогда не был постоянным, а маленькая волна — это еще не буря.

— Буря приходит следом, и горе тому, кто не приготовился.

— Князь хочет проверить готовность Ордена? — кустистые брови де Сент-Каре сошлись к переносице.

Рыцари зароптали, впрочем, не слишком уверенно. В последний раз, чтобы утихомирить разбушевавшихся навов, Чудь и Зеленый Дом были вынуждены объединить войска и вторгнуться в сектор Темного Двора с двух сторон. Окруженные навы сели за стол переговоров, но многие были убеждены, что сделали они это вовсе не из страха поражения.

— Вашу готовность испытают другие, — не обращая внимания на задиристых чудов, продолжил советник. — В Тайном Городе появился очень сильный колдун, который угрожает всем Великим Домам.

— Взялся из ниоткуда? — осведомился великий магистр.

— Его появление ожидалось.

— И кто же он? — Де Сент-Каре с усмешкой оглядел зал. — Такой опасный?

Рыцари заулыбались.

— Мы знаем только его имя — Любомир.

— Любомир, — повторил великий магистр, — люд? Или, может быть, чел?

Чел — колдун! Рыцари охотно поддержали шутку своего повелителя, и по залу прокатился легкий смешок.

— Люд, — если посланник Темного Двора и был раздражен поведением чудов, то это никак не проявлялось.

— В Зеленом Доме только женщины способны к магии, — отрезал великий магистр. — Это знают даже дети.

— Факт остается фактом: колдун — люд, — спокойно ответил советник, — правда, он был изгнан из Зеленого Дома и действует самостоятельно.

— Что может колдун, изгнанный из своей семьи? — не выдержал Антуан де Кулье, магистр ложи Драконов. — Без поддержки, без библиотеки, без энергии. Ему остается только гадать по руке или выращивать авокадо.

— Поддержку он получил в детстве, когда его образованием занимались лучшие жрицы Зеленого Дома, — сухо объяснил нав, — это во-первых, во-вторых, при его возможностях проникнуть в любую библиотеку не составит никакого труда. Кстати, мы временно заблокировали свое хранилище и рекомендуем вам сделать то же самое. А что касается энергии, то, по нашим оценкам, Любомир полностью контролирует Источник Зеленого Дома — Колодец Дождей — и черпает из него столько энергии, сколько ему нужно.

— Это нереально! — выкрикнул Нельсон Бард, магистр ложи Мечей. — Только жрицы имеют доступ к Источнику!

— Люд, обладающий магическими способностями и имеющий доступ к Колодцу Дождей… — не обращая внимания на самого молодого магистра Ордена, задумчиво протянул де Сент-Каре. — Неужели Вестник?

— Мы думаем — да. Зеркало Нави, Дегунинский Оракул и наши аналитики сошлись в одном: предсказание королевы Изары сбылось — Вестник явился.

Такое усиление людов грозило большой войной между Великими Домами. В зале наступила тишина.

— Тогда почему он не во главе Зеленого Дома?

— Мы считаем, что королева Всеслава, пытаясь сохранить свою власть, решила убить Вестника, и ему пришлось бежать.

— Он мог просто заявить о себе и свергнуть королеву.

— Мы не знаем, что произошло в Зеленом Доме, и не знаем, что творится в голове этого выродка. — Советник вздохнул. — Доподлинно известно лишь то, что Вестник рожден, но людами по-прежнему правит королева.

— Тем более, — не унимался Бард, — если он изгнан, то перестал быть опасным.

— Вестник пришел, чтобы разрушить существующий порядок и установить свою власть во всем мире. Изгнан он или нет, он будет следовать к этой цели, ибо в этом его предназначение. Он является реальной угрозой для всех Великих Домов, и в первую очередь для Чуди.

— Почему для нас?

Посланник пожал плечами:

— Чтобы покорить Великий Дом, необходимо в первую очередь лишить его Источника. Вам это известно так же, как мне. Вестник контролирует Колодец Дождей, а значит, его следующая цель — Карфагенский Амулет, Источник Ордена.

Нав, безусловно, был прав. Умный противник не станет размениваться на локальные стычки, а нанесет удар в самое сердце великого дома — в Источник, превратив боевых магов в беспомощных статистов и лишив Великий Дом основного преимущества в войне. Вот только никто не знал, откуда черпает свою энергию Темный Двор.

— Похоже, вы уверены в своей безопасности, — буркнул великий магистр.

— Нет. Иначе нас бы здесь не было, — холодно ответил советник. — Если Вестнику удастся захватить Карфагенский Амулет, дальнейшее развитие событий станет непредсказуемым. Мы намерены не допустить этого.

— Не сомневаюсь.

Повелитель Ордена отложил в сторону жезл и, опершись двумя руками на меч, задумался. Все понимали, что навы должны перейти к основной цели своего визита, но де Сент-Каре сознательно оттягивал этот момент:

— Хорошо, но даже если все, что ты сказал, верно и Вестник действительно пришел, взял под свой контроль Колодец Дождей и планирует захватить Карфагенский Амулет и к тому же он самый великий, появившийся в Тайном Городе за последние восемь тысяч лет, даже если все это верно, ему все равно не справиться одному. Мы все это знаем.

— У него есть помощники, — понял вопрос нав.

— Кто?

— Красные Шапки.

Рыцари вновь заулыбались. Красные Шапки? Сброд с окраин, принимающий в свою семью полукровок и изгоев? В табели о рангах Тайного Города они занимали одно из самых презираемых мест: сразу перед осами-крысоловами и летами-гермафродитами. «Лучшую» компанию для завоевания мира представить было сложно.

— А может, он нанял челов? — осведомился Бард.

— Красные Шапки рвутся наверх, — менторским тоном ответил советник, — они давно считают себя обделенными, и не стоит их недооценивать.

— Слабаки!

— Зато их много. А если их возглавит опытный колдун, не испытывающий проблем с энергией…

— Мы разорвем этих дикарей в клочья!

— Красные Шапки, — разнесся по залу голос великого магистра, — это мусор под нашими сапогами, недостойный упоминания в Замке. Если Вестник связался с ними, то он здорово просчитался: даже самый сильный фокусник не сделает из этого сброда армию.

Чуды одобрительно зашумели, оценив шутку своего лидера. Дождавшись, когда они успокоятся, старик продолжил:

— Теперь мы выслушаем предложение князя.

Взоры присутствующих устремились на советника.

— Мой повелитель, князь Темного Двора, просит вас со всей серьезностью подойти к сообщенным нами сведениям. Над Тайным Городом нависла очень серьезная угроза, справиться с которой мы можем, только объединив усилия. — Нав помолчал. — Князь предлагает перевезти Карфагенский Амулет в Цитадель.

Взрыв хохота заглушил последние слова посланника. Смеялись все: магистры, рыцари и даже сидящий на троне старик.

— Это так смешно, — проворчал де Сент-Каре, утирая слезы, — что мы не будем обращать внимания на оскорбительный смысл твоего предложения, нав. У тебя есть что сказать еще?

— Да, — советник Темного Двора был по-прежнему невозмутим, — Амулет будет просто храниться в Цитадели и непосредственно охраняться вашими рыцарями. Они будут допущены в штаб-квартиру Темного Двора в любом количестве, которое вы назовете. Мы берем на себя внешнюю охрану и рассчитываем, что Любомир не рискнет напасть на Цитадель. Амулет нужен Вестнику, и он заберет его у вас. Так сказал Оракул, и не вам изменить предсказание.

Чуды в недоумении переглянулись: забрать Амулет? Не слишком ли круто для какого-то фокусника?

— Амулет хранится в Замке и будет храниться в нем вечно. Мы способны защитить свои сокровища! — Громовой голос великого магистра не оставлял сомнений, что решение окончательное. Но неожиданно для всех де Сент-Каре обратился ко второму посланнику, скромно стоящему позади советника и не проронившему в течение аудиенции ни единого слова: — У тебя есть что сказать, Сантьяга?

Все, кроме советника, повернулись к комиссару Темного Двора. Тот легко улыбнулся:

— Я разочарован, но не удивлен. Откровенно говоря я предсказывал подобное развитие событий, но, по крайней мере, мы вас предупредили. На моей памяти никто не отказывался от помощи, предложенной Навью. И никто не пренебрег советом князя. Вы — первый, де Сент-Каре, и все, что произойдет дальше, останется на вашей совести.

Поклонившись, навы с достоинством покинули зал.

* * *

резиденция Вестника

Москва, улица Новый Арбат, 21 июля, среда, 00:46

Город спал. Обессиленная от жары Москва с наслаждением погрузилась в прохладу ночи и ее замершие улицы набирались сил перед новым днем, новой битвой с беспощадным летним солнцем.

Полночную тишину на проспекте Вернадского нарушило мягкое урчание. Массивные ворота Замка медленно распахнулись и на сонную улицу выехал автомобильный кортеж. Белоснежный перехватчик ДПС и два черных лимузина быстро набрали скорость и помчались в сторону центра. Посланники Темного Двора возвращались в Цитадель.

///

Изображение удаляющихся машин подернулось рябью и стало терять четкость. Колдун резко взмахнул рукой над тоненьким фарфоровым блюдцем, на поверхности которого едва угадывался слой воды, и устало откинул со лба непослушные белые волосы. Картинка задрожала и пропала совсем.

— Дальше смотреть бессмысленно, — буркнул Любомир, глядя на присутствующих огромными ярко-зелеными глазами. — Великий магистр не отдал навам Карфагенский Амулет.

Присутствующие кивнули, но промолчали, ожидая, что колдун разовьет мысль.

Любомир же не торопился. Скрестив на груди маленькие, почти детские ручки, он выбрался из кресла и медленно прошелся вдоль огромного стола, заваленного многочисленными фолиантами, давно не мытыми колбами, ретортами и подозрительного вида медными конструкциями. Стол занимал добрую треть сводчатой комнаты, слабо освещенной двумя чадящими факелами. Колдун прошел мимо полок, уставленных горшками и горшочками самых разнообразных размеров и форм, содержимое которых, несмотря на то что все они были плотно и аккуратно закрыты, создавало в помещении незабываемый аромат деревенской выгребной ямы. Побродив по своим владениям пару минут, Любомир вернулся в массивное кресло с высокой резной спинкой и, выдержав небольшую паузу, повторил:

— Великий магистр не отдал Амулет навам… Сабля, услышав эти слова, ты должен был отменить нападение на кортеж.

— Да, Любомир, прости, — спохватился фюрер клана Гниличей, вытащил из кармана мобильный телефон и торопливо набрал номер. — Кортеж не трогать… Я сказал, не трогать… Не стрелять… Короче, убирайтесь оттуда, а то головы поотрываю к чертям собачьим, придурки!

Сабля быстро выходил из себя. Единственный из всех предводителей Красных Шапок, он получил ятаган фюрера клана в наследство от грозного папаши, а не выцарапал зубами у судьбы, и всеми силами старался доказать, что достоин этого высокого титула.

Двое других присутствующих насуплено молчали.

Слева от Сабли, на низеньком трехногом табурете расположился Секира — самый молодой и, по общему мнению, самый тупой из фюреров. Место лидера второго по величине клана Красных Шапок — Дуричей — он заработал благодаря сильно развитому инстинкту самосохранения и звериной жестокости, проявленной во время последних выборов. Одетый, как и остальные фюреры, в черную кожаную жилетку и штаны, Дурич выделялся обилием татуировок на обнаженных мускулистых руках и высоким для Красных Шапок ростом. Секира был полукровкой, наполовину шасом, что автоматически делало его отверженным в любой семье, кроме Красных Шапок.

Третьим был Кувалда — одноглазый предводитель самого малочисленного клана — Шибзичей. По обыкновению он пристроился дальше всех от стола и тихонько наблюдал за происходящим, поглаживая вытатуированное на левой скуле изображение зеленого чертополоха — метку фюрера.

Колдуну же на месте не сиделось. Дождавшись, когда Сабля поговорит по телефону, он вновь покинул кресло и, подойдя к небольшой жаровне, протянул к углям хрупкие бледные руки. Несмотря на то что маленькая фигура Любомира была плотно закутана в тяжелый шерстяной балахон, ему было холодно.

— Великий магистр допустил ошибку, — тихо, почти полушепотом произнес наконец колдун. — Он должен был прислушаться к словам навов и укрыть Амулет в Цитадели.

— Горфость, — проворчал Кувалда.

Шепелявость Красных Шапок проявлялась у Шибзичей наиболее резко, из-за чего фюрер совершенно не выговаривал"д".

— Да, мой одноглазый друг, — согласился Любомир. — Гордость и взаимное недоверие. Великие Дома настороженно относятся друг к другу, поэтому наше мероприятие имеет весьма неплохие шансы на успех. Два быстрых удара, и мы сметем с лица Тайного Города само понятие «Великий Дом».

Колдун согрелся, его бледное лицо слегка порозовело, в глазах загорелся огонь, голос окреп. Фюреры жадно прислушивались. Красные Шапки плохо разбирались в магии, никогда не имели своего Источника, и размышления Любомира казались им откровением небожителя.

— Псор! — громко позвал колдун.

Открылась маленькая дверца, затерявшаяся среди многочисленных полок, и в комнату бесшумно вошел низенький раб, одетый в простую бежевую рубаху и штаны.

— Чай.

Раб молча склонил бритую голову и скрылся. Колдун никогда никого не угощал, но этого и не требовалось — Секира, воспользовавшись моментом, сделал большой глоток из маленькой плоской фляжки и удовлетворенно рыгнул. Колдуна не смущало пристрастие Красных Шапок к дешевому виски — без этого их мозги просто не функционировали.

— Чуды беззаботны, как дети, — продолжил Любомир. — Они горды и, как им кажется, сильны. Оставлять у них Карфагенский Амулет было бы неслыханной щедростью.

Колдун сделал паузу, и Красные Шапки сообразительно засмеялись.

— А поскольку Источник не покинул Замок, наша задача упрощается.

— Но теперь они префупрежфены, — заметил рассудительный Кувалда. Он расстегнул кожаную жилетку и почесал покрытый татуировками живот. — Они буфут на стреме.

— Ты снова прав, — признал Любомир, — но неужели ты думаешь, что чуды всерьез отнеслись к этому предупреждению? Орден — один из трех Великих Домов! Они управляют жизнью Тайного Города! Кто вы для них? Никто! Отбросы! Вонь, доносящаяся с помойки!

— Ну почему же вонь? — возмутился Сабля.

Гниличи всегда гордились тем, что пахнут не так, как все остальные Красные Шапки. Вот и сейчас аромат фюрера смог перебить даже миазмы от чародейских отваров Любомира.

— Колдун прав, пистон мне в ухо! — влез в разговор Секира. — Они нас не замечают! Кто мы для них? Собаки безродные!

— За всех не говори! — немедленно заметил Сабля. — Я свой род от самых Западных Лесов веду, поименно.

Глаза полукровки вспыхнули бешеным огнем:

— От обезьян, что ли?!

Гнилич вскочил на ноги.

— Сидеть!! — Колдун недовольно ощерился и вскинул руку. — Ведете себя, как мальчишки, а потом удивляетесь, что над вашей семьей смеется весь Тайный Город.

— Извини, Любомир, — буркнул Сабля.

Секира молча опустился на свой табурет и демонстративно насупился. Он был сыном женщины из семьи Шась и четырех солдат из клана Дуричей, позабавившихся с несчастной лет тридцать назад. Всех его отцов по просьбе мстительных шасов перебили навы, мать умерла при родах, и маленького Секиру отдали Красным Шапкам. В Темном Дворе не терпели полукровок, и фюрер Дуричей даже не знал, какому из родов семьи Шась он доводится родственником. Унаследовав от Темного Двора скверный характер и усилив его сиротской жестокостью, Секира сумел пробиться на самый верх — стать фюрером клана — и теперь почти открыто претендовал на пост императора. Гнилича он ненавидел.

— Итак, мои дорогие соратники, поскольку все идет по плану, будем штурмовать Замок. Сабля, ты готов?

Глаза Гнилича запылали:

— Мы порвем их в клочья, Любомир, клянусь своим ятаганом!

— Не сомневаюсь, не сомневаюсь, — колдун прищурился. — Мероприятие необходимо провести до полнолуния, когда расположение звезд позволит мне набрать максимум сил, чтобы обрушиться на Темный Двор. К этому времени Чудь и Зеленый Дом уже не должны представлять для нас угрозу.

— Я сделаю это! — Сабля взмахнул кулаком с зажатым в нем телефоном. — И тогда все увидят, что среди Красных Шапок есть достойные вожди!

Коллеги молодого фюрера недовольно заворчали: возможному усилению влияния Гниличей они явно не обрадовались.

— Почему именно он? — буркнул Секира. — Мои бойцы растерзают чудов на части, пистон мне в ухо.

— Это тебе не ларьки пивные бомбить! — зло усмехнулся Сабля. — Любомир выбирает лучших.

— Мы уже решили, что чудами займутся Гниличи, — устало бросил колдун, вечные ссоры между фюрерами приводили его в тихое бешенство. — Напомню только, что мы в самом начале пути, и каждый клан еще получит возможность отличиться.

Сабля согласно рыгнул:

— Потом.

Колдун поморщился, запах Гниличей прошибал даже его, привыкшего к самым экзотическим ароматам.

Дверца открылась, и Псор вкатил в комнату маленький столик, сервированный к чаю. Дождавшись, когда раб покинет помещение, Любомир вернулся в кресло и, взяв в руки чашку, снова заговорил:

— Полнолуние наступит в среду, двадцать восьмого.

— Напафем во вторник, — предложил Кувалда, — а еще лучше в срефу фнем.

— Фто? Фто? — передразнил Шибзича Секира.

Кувалда злобно сверкнул на него единственным глазом и отвернулся.

— День отпадает, — раздраженно бросил колдун, — нам могут помешать челы.

— Значит, ночь на среду, — нетерпеливо резюмировал Сабля.

— Тоже не пойдет. — Любомир отставил уже полупустую чашку и взял в руки короткий деревянный жезл, по которому то и дело пробегали зеленые огоньки. — Князь Темного Двора чувствует приближение неприятностей. Я уверен, что Сантьяга предложил повелителю выкрасть Амулет, но решатся они на это только в последний момент.

— Столкнуться в Замке с навами мне бы не хотелось, — признался Гнилич.

— Это пахнет войной между Великими Домами, — встрепенулся Секира.

Дуричи здорово подзаработали во время последней стычки, вовремя встав на сторону Ордена. Одноглазый Кувалда засопел: он нанялся в Зеленый Дом, и Шибзичи еле-еле унесли ноги во время Измайловской Мясорубки.

— Войны не будет, — успокоил фюреров колдун. — Сантьяга слишком ловок в таких вопросах.

— Э-э, Любомир, — Сабля в смущении потер лоб, — а если навы будут защищать Замок? Ну, не дадут нам захватить Амулет?

— Я задолго почувствую приближение нава, — уверенно ответил маленький маг. — Не волнуйся, на безнадежное дело я тебя не отправлю.

— Это хорошо.

— Таким образом, штурм должен пройти в ночь с понедельника на вторник.

— И нас фва фня буфут искать разъяренные чуфы, — угрюмо пробасил Кувалда.

Любомир улыбнулся. Он всегда выделял одноглазого фюрера за редкую среди Красных Шапок рассудительность.

— Разумеется, будут. Придется рассеять бойцов по Тайному Городу, укрыться, и пусть ищут! Время будет работать на нас.

— Ладно, прятаться мы умеем. — Сабля с презрением посмотрел на Кувалду и придвинулся к столу. — Я вот тут уже продумал план штурма, ну, в общем, что и зачем…

Он извлек из-за пояса засаленный листок бумаги и аккуратно расправил его на коленях.

— Мы врываемся неожиданно. Да! Неожиданность — это главное. И убиваем всех!

— Всех? — недоверчиво переспросил колдун.

— Всех! — подтвердил максималист Сабля. — Гвардию, прислугу, всех! Ты в это время разбираешься с их магами. Потом спокойно забираем добычу и уходим. Разумеется, для успеха штурма мне следует подчинить все остальные кланы, но это уже детали.

Секира шумно высморкался в ладонь и вытер ее о свои кожаные штаны.

— Я вижу, ты здорово поработал над этой темой, — Любомир брезгливо покосился на лежащий перед ним чертеж. — Кто-нибудь хочет высказаться?

— Я, — подал голос высморкавшийся Секира. — Я своих ребят этому маменькиному сынку не отдам, пистон мне в ухо.

Дурич тяготился запретом на междоусобицы, который навязал им Любомир.

— За маменькиного сынка ответишь, тварь кабацкая! — заревел Сабля, потянувшись по привычке к боевому поясу, но отдернул руку от пустой кобуры: колдун не разрешал приносить оружие в свои покои.

— Похоже, с этим пунктом все ясно, — вздохнул Любомир. — Кувалда, ты хотел что-то сказать?

— Мне кажется, — одноглазый осторожно откашлялся, — что, фаже объефинившись, мы не сможем захватить Замок.

— Браво, — колдун потянулся. — Прямое нападение на Великий Дом обречено, сколько бы бойцов мы ни выставили. Маги Ордена и подготовленные ими воины разотрут нас в порошок. Поэтому цель нападения — Источник. Понял, Сабля? Не грабеж и убийства, а захват Карфагенского Амулета. О трофеях подумаем позже, без Источника чуды прекратят сопротивление через день-два, и тогда мы придем и возьмем все, что нам понравится.

— И убьем их всех.

— Это уж как захочешь.

— А Темный Двор? — Кувалда хорошо подготовился к разговору.

— Выведя из игры чудов, мы атакуем Цитадель в это же полнолуние!

— И победим?

Любомир резко повернулся к подавшему голос Секире:

— А ты как думаешь?

Дурич почувствовал, что пропадает. Взгляд огромных ярко-зеленых глаз колдуна буквально пригвоздил его к табурету.

— Я не с-с-сомневаюсь…

— Спасибо. — Колдун перевел взгляд на Гнилича. — Что еще в твоем плане?

— Ну, если убивать не всех, тогда так, — Гнилич наморщил лоб и стал водить пальцем по бумажке, — врываемся в Замок, основные силы сдерживают чудов, а небольшая группа прорывается в сокровищницу. Там три сейфовые двери, на каждую кладем по шесть минут, итого восемнадцать. Столько мои ребята продержатся.

— Намного лучше, мой друг, намного! — колдун перегнулся через стол. — Вот только Амулет не в сокровищнице…

///

Выпроводив Красных Шапок, Любомир сделал несколько бесцельных кругов по кабинету, а затем, остановившись в центре сводчатого помещения, стал медленно раскачиваться с носков на пятки, насвистывая себе под нос какой-то мотивчик. Глаза колдуна были полузакрыты.

В комнату боязливо заглянул Псор:

— Хозяин, можно убирать?

— Да, — занятый своими мыслями, Любомир посмотрел сквозь раба. — Кажется, я ничего не забыл.

Псор, привыкший к странностям господина, тихонько кивнул и прижался к стене, пропуская колдуна в дверь.

Вторая половина резиденции разительно отличалась от кабинета, в котором Любомир принимал Красных Шапок. Большая, ярко освещенная электрическим светом комната была превращена в зимний сад. В прозрачной воде неглубокого бассейна шустро плавала стайка золотых рыбок. Все свободное пространство было заполнено растениями. Кустарник с пышными розовыми цветами, пальмы, увитые лианами, плющ, скрывающий каменные стены, и, наконец, веселое пересвистывание птиц в высоких клетках создавали ощущение присутствия в настоящем открытом саду.

Любомир ладонью зачерпнул воду и жадно проглотил ее. Сегодня был важный день. Все решено и спланировано, остается ждать.

Тыльной стороной ладони он вытер губы и вздрогнул: на мраморном бортике бассейна лежали крупные ярко-желтые бусы.

— Опять? — Колдун до крови закусил губу. — Я не хочу, не хочу.

Перед глазами поплыло. Руки стали тихо, практически незаметно дрожать. Он сделал маленький шаг в сторону, но ярко-желтое пятно на бортике притягивало его все сильнее и сильнее. Жаждущее крови сердце Вестника бешено застучало. Любомир знал, что последует дальше, и всеми силами старался отдалить приближающийся момент.

Судорога свела его тело, заставив выгнуться дугой и издать короткий, полный невероятной боли крик.

Дверца бесшумно открылась, и Псор успел увидеть, как Любомир нетвердой походкой направился к узкой винтовой лестнице, ведущей куда-то вниз.

В правой руке он сжимал крупные ярко-желтые бусы.

* * *

Москва, 69-й километр МКАД, 21 июля, среда, 07:03

Когда черный седан, принадлежащий отделу специальных расследований, остановилась у обочины, Корнилов, находящийся по обыкновению на заднем сиденье, чиркнул зажигалкой, раскурил сигарету и потянулся. Как любая «сова», он ненавидел ранние утренние подъемы и всю дорогу до места происшествия дремал, то и дело роняя голову на грудь.

Палыч, постоянный водитель майора, выключил двигатель, откинулся на спинку сиденья и уткнулся в телефон, изучая результаты каких-то товарищеских матчей. Палыч обожал футбол и был в курсе всего, что происходило с его любимой командой. А вот сидящий рядом с ним молоденький лейтенант в тщательно отутюженной форме нетерпеливо завертелся, ожидая распоряжений, но, увидев полусонные глаза Корнилова, успокоился и голос подавать постеснялся.

Лейтенанта Корнилову выдали вчера вечером, и майор еще не решил, как отнестись к подарку. С одной стороны, людей не хватало, с другой — его отдел занимался самыми важным делами, и он ожидал от руководства другого пополнения. Но получилось как получилось. На последнем совещании у генерала Шведова районное руководство выступило с коллективной жалобой против отбора в корниловский отдел лучших сыскарей, и пресекая скандал, начальник московского полицейского управления лично выбрал первого же попавшегося зеленого новичка и отослал Корнилову. Теперь это чудо вертелось на переднем сиденье.

Сигарета медленно тлела, наполняя салон клубами дыма. Корнилов глубоко затянулся и посмотрел на аккуратно выбритый затылок лейтенанта.

— Васькин.

Юнец резко обернулся:

— Да, господин майор.

Ну что ж, этого и следовало ожидать.

— Во-первых, чтобы я больше не видел тебя в форме.

— Так точно, господин майор, — покорно кивнул Васькин.

— Во-вторых, никаких «господ майоров», тут тебе не армия.

— А как? — растерялся лейтенант.

— Придумай что-нибудь, — безразлично протянул майор, — не зря же ты в академии учился.

— «Патроном» можно?

— Можно, — великодушно разрешил Корнилов. — Палыч!

— Слушаю, Андрей Кириллович, — отозвался водитель, не отрываясь от телефона.

— Когда здесь закончим, отвезешь студента домой переодеться.

— А вы?

— С Шустовым доеду, — Корнилов кивнул головой на стоящую чуть впереди черную «Киа» заместителя и открыл дверцу. — Пойдем, студент, поглядим, что здесь творится.

— Да, патрон, — обиженно буркнул лейтенант, выбираясь из автомобиля.

Обращение «студент», взятое на вооружение майором, ему не нравилось, и он дал себе слово, что обязательно его опротестует.

Вообще же Васькин считал, что ему крупно повезло: попасть «из-за парты» к самому Корнилову, в отдел специальных расследований городского полицейского управления, считалось делом невозможным. В академии Андрея Корнилова считали живой легендой, да и не только в академии: не было в стране ни одного полицейского, который бы не слышал о майоре. Ни одного нераскрытого дела за четыре года существования отдела и золотой жетон номер один, врученный лично президентом, говорили сами за себя.

Воображение Васькина рисовало мужественный образ харизматического героя Московского полицейского управления: твердый пристальный взгляд внимательных глаз, плотно сжатые губы, командирский голос, широкие атлетические плечи, обязательная кобура под мышкой, а в ней обязательный… нет, не «ПМ», конечно, а что-нибудь вроде «Browning High-Power» из кинофильмов про голливудских героев.

Суровая реальность развеяла выдуманный образ в дым.

Первое, что увидел Васькин появившись в отделе, была как раз кобура. Пустая, покрытая толстым слоем пыли, она сиротливо висела на вешалке у дверей. Сам Корнилов оказался худощавым, словно высушенным человеком скромного роста, еще более скромного сложения, в мятом, сером костюме. Редкие, неопределенного цвета волосы пребывали в легком беспорядке, а вечно полузакрытые глаза взирали на мир или, по крайней мере, на Васькина с откровенным безразличием. Пробурчав лейтенанту двусмысленное и нечленораздельное приветствие, Корнилов умчался по каким-то делам, велев на прощание «врастать в коллектив». Владик врастал до конца рабочего дня, затем уехал домой, а в шесть утра был поднят на ноги телефонным звонком: майор брал его с собой на выезд.

///

Место происшествия было окружено ярким полицейским ограждением и автомобили прибывших: патрульный джип, «Ауди» Корнилова, «Киа» Шустова, фургон экспертов и подоспевшая последней серая муниципальная труповозка, остались за его пределами. Внизу, под откосом, копошились люди, но Корнилову спускаться было лень. Он неторопливо растоптал окурок и сопровождаемый верным Васькиным, подошел к патрульным, флегматично щурившимся у бело-голубого джипа на утреннее солнце.

— Это вы нашли тело? — рассеянно поинтересовался Корнилов, шаря по карманам в поисках солнцезащитных очков.

— Так точно! — по уставу отрапортовал вытянувшийся в струнку сержант.

Андрей с пониманием покачал головой. С тех пор, как он взял Саню Пушкина, и не просто взял, а отправил на пожизненную каторгу за предумышленное убийство, его авторитет в полиции достиг заоблачных высот.

— Расслабьтесь, сержант. — Очки были найдены и водружены на нос. — Когда это произошло?

— В пять тридцать четыре утра мы получили сообщение, что в кювете находится странный предмет, — предложение расслабиться на сержанта не подействовало. — Мы прибыли через десять минут и немедленно вызвали вас.

— Вы разворачивали сверток?

— Нет.

— Почему вы решили, что это работа Вивисектора?

— Ну… — полицейские переглянулись. — Белая ткань, господин майор. Мы получили ориентировку, что в случае обнаружения тела, завернутого в белую ткань, мы должны немедленно вызывать отдел специальных расследований.

— И ничего не трогать, — добавил второй патрульный.

— Понятно, — майор перевел взгляд на дома, стоящие на пригорке. — Это Митино?

— Так точно.

Бесчисленные окна многоэтажек весело блестели в ярких лучах утреннего солнца.

— Кольцевая хорошо освещена, — подумав, протянул Корнилов, — в окно могли видеть остановившуюся машину.

— Ночью? — осмелился напомнить Васькин.

— Чудеса иногда случаются, — пожал плечами майор. — Ты уже догадался, каким будет первое задание?

— Догадался, — жалобно вздохнул лейтенант.

— Обойдешь все квартиры и поинтересуешься, не видел ли кто-нибудь машину, притормозившую в этом месте сегодня ночью. Завтра доложишь.

Пристроив Васькина, Корнилов немедленно потерял к нему интерес и повернулся навстречу поднимающемуся по откосу высокому толстяку в мокрой от пота ковбойке и широких джинсах:

— Доброе утро, Сергей.

— Доброе утро, Кириллыч, — толстяк пожал протянутую ему руку и кивнул на угнетенного лейтенанта: — Это кто с тобой?

— Наш новый коллега.

— Капитан Шустов, можно просто Сергей.

— Васькин Владислав, Владик.

Широченная лапа толстяка до боли сдавила ладонь лейтенанта.

— Очень приятно, — Шустов повернулся к майору. — Это опять он, Кириллыч. Мы вскрыли сверток — все то же самое: разрезы тонким, скорее всего, хирургическим инструментом. Очень аккуратно. Внутренние органы наизнанку.

— Женщина?

— Да. И как обычно — никаких документов. Мы сняли отпечатки пальцев, будем искать по компьютеру.

— Свидетель?

— Пустышка. Мужик остановился отлить, увидел сверток и сразу позвонил в полицию. Я его отпустил.

— Третья жертва, Сергей, — негромко бросил Корнилов, — а он все не цепляется.

— Умен, собака.

Полицейские отошли в сторону.

— Первая и вторая были приезжими, — Шустов почесал затылок, — если она тоже, можно говорить о почерке.

— Работает через вокзалы? — Андрей покачал головой. — Так мы его никогда не найдем. Должно быть что-то, что их связывает.

— Должно, — согласился капитан. — Как бы нас на этом деле не сломали, Кириллыч.

Андрей улыбнулся:

— Паникуешь?

Никто не удивился, когда отдел специальных расследований, наводящий тихий ужас на московских уголовников, бросили на серийного убийцу Вивисектора: слишком уж чистеньким был послужной список Корнилова. И слишком многие завистники хотели бы увидеть поражение слишком умного майора.

— Ходят слухи, что кое-кто уже делает ставки на Вивисектора.

Жизнерадостный толстяк был своим человеком в канцелярии управления и снабжал шефа исключительно свежими и проверенными сплетнями.

— Напомнишь мне их фамилии, когда мы с Вивисектором разберемся.

— Договорились. — Сергей кивнул на дорогу. — К нам гости.

Со стороны Волоколамского шоссе к месту происшествия быстро приближались несколько пестрых фургонов.

— «Вести», «Петровка, 38», РБК, НТВ, — на глазок прикинул капитан. — Быстро они сориентировались.

— Проклятье, — Корнилов снял очки. — Как я выгляжу?

— Как герой.

— Тогда порядок.

Андрей спрятал очки в карман и стал терпеливо ждать репортеров. На заре карьеры он обычно отказывался от интервью, считая мелькание на телеэкране делом ненужным и бессмысленным, но, возглавив отдел, вынужден был пересмотреть свои взгляды. Полиция должна отчитываться перед налогоплательщиками, и немногословный Корнилов, исправно штампующий восемь-десять громких дел в год, стал излюбленным героем телевизионных репортажей. Правда, после длинного и серьезного разговора с генералом Шведовым.

— Сергей, — окликнул майор уходящего Шустова, — подожди меня, в управу вместе поедем.

— ОК.

Андрей повернулся к камерам.

— Господин Корнилов, это новая жертва Вивисектора?

— Не исключено, точнее я смогу сказать после экспертизы.

— Но ведь тело завернуто в белую ткань.

— Это ничего не значит.

— Что вы намерены предпринять?

— Поймать того, кто это сделал.

— Господин майор, мы знаем, что вы специалист по крупным гангстерским группировкам. Почему вам поручили это дело?

— Я специалист по всякой дряни, независимо от того, на чем эта дрянь специализируется. — Корнилов улыбнулся. — Отдел специальных расследований занимается самыми важными делами.

— Говорят, ваша следующая мишень — Чемберлен?

О том, чтобы майор взял этого уголовника, мечтала вся Москва.

— Я работаю над этим.

— Расследование дела Вивисектора не помешает вам отправить за решетку Чемберлена?

— Вряд ли мне что-нибудь помешает отправить его за решетку. Разве что он умрет.

— Ходят слухи, что Чемберлен не прочь избавиться от вас.

— Флаг ему в руки, — скривился майор. — Убийство полицейского еще никому не шло на пользу.

— Это ответная угроза?

— Угроза? Я расследую дело Вивисектора, и если у вас нет больше вопросов, то мне пора.

Не обращая внимания на протесты репортеров, Корнилов ловко проскользнул к поджидающей его «Киа» и покинул место происшествия.