Ошибка юной Анны

Вадим Норд, 2014

«В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли», – писал Чехов. Антону Павловичу простительно заблуждаться, потому что он, хоть и был врачом, но терапевтом, а не пластическим хирургом. Будь он пластическим хирургом, то написал бы, что в человеке все должно быть прекрасно, и в первую очередь нос. Даже самые красивые глаза и пухлые губы может испортить нос «картошкой». А тонкий изящный носик, напротив, может с легкостью преобразить самое скучное лицо. Вот почему ринопластика так востребована среди пациентов. Анна В. была девушкой очень красивой, и лишь длинноватый нос отделял ее от идеала. Именно с этой проблемой она и пришла в нижегородскую клинику «Палуксэ». А спустя какое-то время в кабинете Берга раздался телефонный звонок, и коллега-врач слезно просил Александра приехать в Нижний Новгород в качестве эксперта и помочь разобраться в причинах неудачной операции. И снова хирург Берг столкнулся с загадкой…

«…чтобы беспристрастно судить о некоторых людях, нужно заранее отказаться от иных предвзятых взглядов и от обыденной привычки к обыкновенно окружающим нас людям и предметам»

Ф. М. Достоевский. «Преступление и наказание»

1. Неожиданное приглашение

Пациентам не положено умирать.

Никогда.

Совсем.

В идеале не положено, а в жизни, увы, случается.

В пластической хирургии смерть пациента воспринимается особенно остро. Человек лег на операционный стол не для того, чтобы избавиться от какого-то тяжелого, чреватого серьезными осложнениями, а подчас и несовместимого с жизнью заболевания. Человек всего лишь хотел улучшить свою внешность, стать красивее. Но…

— Дело слишком сложно для того, чтобы обсуждать его по телефону…

Сложность дела сомнения не вызывала. Несложные дела не требуют привлечения экспертов, и о них не говорят дрожащим, взволнованным голосом. Но почему нельзя дать информацию по телефону? Что за секретность?

— Журналисты как с ума посходили, — пустился в объяснения собеседник, словно угадав невысказанную мысль. — Правдами и неправдами пытаются добыть информацию, не гнушаются самыми нелепыми слухами, делают на их основе еще более нелепые выводы. Не исключено, что кто-то из любопытствующих слушает сейчас наш разговор!..

Скорее всего собеседник преувеличивал, но кто его знает, какие там у них обстоятельства. Но телефон — далеко не единственное средство обмена информацией.

— На ваш имейл я тоже ничего отправлять не хочу, Александр Михайлович.

Нет, коллега из Нижнего Новгорода определенно умел читать мысли.

— Не уверен, что и в этом случае будет соблюдена конфиденциальность. Вдобавок не хочу, чтобы меня обвиняли в том, что я пытался как-то повлиять на вас. Официально вас будет приглашать следователь, вот пусть он вас и вводит в курс дела. Нам с вами только обвинений в предвзятости не хватало.

«Нам с вами» немного настораживало, потому что в какой-то мере объединяло. А эксперт никак не может объединяться с какой-либо из заинтересованных сторон. Не должен, не имеет права.

— Вот вы приедете, ознакомитесь со всеми материалами, пообщаетесь со всеми… м-м… причастными и тогда уж сами составите мнение, сделаете выводы.

«Вы приедете»? Кажется, еще никто не собирался приезжать. Какой, однако, хваткий человек. Обратился с просьбой и сразу все решил. В одностороннем порядке.

— Простите, Вадим Родионович, но вы, кажется, слишком торопитесь, — мягко упрекнул Александр. — Я не уверен, что смогу к вам приехать. Очень занят, напряженный график.

— Я понимаю, Александр Михайлович! — перебил собеседник. — У вас-то, да чтоб график был ненапряженным! Но и вы меня поймите! У меня, у нас не просто крупная проблема, а большая беда. Уголовное дело! Следователю очень понравилась идея пригласить в качестве эксперта вас. Практикующий хирург с большим опытом и превосходной репутацией, причем совершенно со стороны — это как раз тот человек, который нам нужен. С учетом сложности дела следователь решил назначить комиссионную экспертизу. Доцент нашей медакадемии Рыкалов и кто-то совсем со стороны — это идеальное в данном случае сочетание, если слово «идеальный» здесь вообще уместно. У нас с вами знакомство шапочное, и оно никак не может послужить препятствием для привлечения вас…

Знакомство действительно было «шапочным». Оказавшись рядом на одной из конференций, обменялись парой слов и визитными карточками, а затем здоровались при встречах на других мероприятиях, вот и все.

— Вы не подумайте, что я не доверяю вам или Василию Тимофеевичу, нет, дело не в доверии. От меня здесь вообще ничего не зависит, все решает следователь, но вот он как раз считает, что для надежности в таком сложном случае нужны два эксперта, потому и назначил комплексную экспертизу. А я решил навести справки, то есть узнать, не согласитесь ли вы, Александр Михайлович, принять участие… Ох!

Собеседник остановился, чтобы перевести дух — волнение или сердечная недостаточность. Впрочем, не исключено, что он подыскивал нужные слова, которые помогли бы ему убедить «практикующего хирурга с большим опытом и превосходной репутацией». Александру стало немного неловко. Он подумал о том, что вполне способен выкроить два-три дня на поездку в Нижний. Не исключено, что понадобится приезжать еще раз, на суд, но это тоже ненадолго, на один-два дня. Как обычно, придется пожертвовать тем, чем жертвовать проще всего — работой над диссертацией. Это уже входит в привычку. Пора, ради пущей правдивости, назвать «диссертационные» дни «резервными», или «днями для срочных дел». Но, если говорить начистоту, то два, три или четыре дня диссертацию не спасут и существенно работу над ней не продвинут. А тут коллега просит помочь разобраться в сложной проблеме, в важной проблеме. С одной стороны — диссертация, с другой — уголовное дело по обвинению в халатности, повлекшей за собой смерть пациентки. Серьезное дело, решаются судьбы нескольких человек и одной клиники. Врач, осужденный за халатность, в профессиональном смысле обречен. Путь в хорошие учреждения ему заказан. Если он не прощается с медициной, а продолжает работать, то на большее, чем должность дежуранта в «скоропомощной» больнице или врача районной поликлиники рассчитывать не может. Для клиники один-единственный случай халатности с летальным исходом может стать поистине роковым. Репутации зарабатываются долго, а рушатся в один момент. Однако же и халатность в медицине встречается не так уж и редко. Некоторые циники даже позволяют себе шуточки, связывая халатность с халатами, мол, если носишь халат, то поневоле начинаешь халатно относиться к своим обязанностям. Но это не тот случай, когда шутки уместны. Если просят помочь и ты можешь это сделать, то надо помочь, пусть даже и просьба не совсем по душе. Александру больше нравилось лечить, чем выступать в роли эксперта.

— Скажите, Вадим Родионович, а кому принадлежала идея пригласить меня в качестве эксперта? — пользуясь паузой, спросил Александр.

— Мне, — удивленно и с каким-то едва уловимым вызовом ответил собеседник и, не дожидаясь дальнейших вопросов, пустился в объяснения: — Я считаю, что ваша кандидатура подходит идеально. Мы с вами никогда не пересекались в делах, у нас нет взаимных интересов, вас никто не сможет упрекнуть в заведомой предвзятости. Это был первый главный критерий, потому что сами понимаете, что…

— Понимаю, — поспешно сказал Александр, немного утомившись многословием Вадима Родионовича.

— Второй главный критерий — ваш профессионализм…

Про свой профессионализм Александр слушал не очень внимательно — прикидывал в уме, как лучше перекроить свое расписание. Рассчитывать на один-два дня было бы немного опрометчиво, но трех для полного ознакомления с ситуацией хватит вполне. Да-да, именно трех, ведь предстоит не просто знакомство с делом, но и кое-какие бюрократические формальности, на которые тоже потребуется время. Со среды по пятницу будет удобнее всего, так придется переносить всего одну операцию, четверговую. Пациентка как раз хотела прооперироваться как можно скорее (никакой необходимости, просто характер такой, «торопыжливый», как говорила бабушка), вот и будет ей новый подбородок в понедельник прямо с утра. Нет, лучше во вторник, пусть понедельник останется в запасе, мало ли что. Деловые встречи сдвигались гораздо легче операций, тем более что с кем-то можно переговорить по скайпу, а с кем-то обменяться письмами. Современный деловой этикет позволяет решать огромное количество дел удаленно-дистанционно. Вот чего нельзя делать по скайпу, так это проводить собеседования с кандидатами в сотрудники. Чтобы правильно оценить человека, его надо видеть вживую. Ничего страшного, пятничные собеседования можно объединить с теми, что назначены на вторник. Очень удобно проводить собеседования в конце рабочего дня, если процесс и затянется, то другим планам не помешает… Александр дослушал дифирамбы до конца и сказал, что согласен выступить в роли эксперта и готов приехать в следующую среду. Вадим Родионович обрадовался, пообещал забронировать «приличный номер в приличном отеле», встретить и «организовать все наилучшим образом». Александр на это ответил, что номер он забронирует сам и встречать его не надо, достаточно будет договориться со следователем, чтобы тот смог увидеть его сразу после приезда, объяснить суть дела и выдать материалы для ознакомления. На том и закончили. Александр тряхнул головой, отгоняя продолжавший звучать эхом в правом ухе прилипчиво-приторный баритон Вадима Родионовича, и набрал в поисковике «Клиника «Палуксэ» Нижний Новгород смерть пациентки». Попутно подивился странному названию клиники. Имя Поллукса^[1] изменили для благозвучия? Зачем? Или то первые слоги фамилий учредителей, распространенный вариант «конструирования» названий. Какие-нибудь Павлов, Луков и Сэй Бао.

Поисковик услужливо выдал длинную вереницу ответов, отличающихся друг от друга только количеством обвинений и нелицеприятных эпитетов в адрес врачей. Суть сводилась к следующему: во время операции по изменению формы носа в нижегородской клинике «Палуксэ» скончалась 23-летняя Анна В. Врачи утверждают, что сделали все возможное для спасения Анны, но ее родители считают иначе. «По данному факту возбуждено уголовное дело», — повторялось из заметки в заметку. Слово «факт» применительно к смерти отчего-то покоробило. На третьей странице Александр закончил просмотр и сформировал запрос несколько иначе, написав в строке поисковика: «Клиника «Палуксэ» Анна В.». Новый запрос немного добавил информации. Александр узнал, что фамилия Анны — Викулайская и что она работала менеджером по рекламе. Поняв, что больше ничего он о смерти Анны из Сети не узнает, Александр набрал в поисковике «Клиника «Палуксэ», отзывы». Отзывы, в подавляющем большинстве своем, были положительными. Немного настораживало обилие слов «чудесно», «превосходно» и «замечательно»; обычно, если хвалят от чистого сердца, то хвалят более сдержанно. Ну и одинаковые речевые обороты повторялись то и дело — «как вариант мне было предложено» и «продолжать и дальше в том же стиле». Александр знал, что многие клиники держат в штате специальных сотрудников (желательно с высшим медицинским образованием), в задачу которых входит грамотный сетевой пиар родного учреждения на форумах и прочих сайтах подобного рода. Профильное, то есть медицинское, образование страхует от грубых ляпов, помогает отличать ментопластику^[2] от маммопластики^[3] и писать достоверные отзывы.

Среди восторженных мелькали и критические отзывы. Редко, но встречались. Кого-то в «Палуксэ» отказались оперировать, кому-то сделали нос «не полностью соответствовавший ожиданиям», кому-то в ходе лечения пришлось раскошелиться на более крупную сумму, нежели было объявлено вначале… Что ж, бывает и такое. Иногда вроде бы все сделано правильно, а человеку не нравится его новый нос. Кому-то приходится отказывать, потому что возможности медицины, к сожалению, еще не способны удовлетворить потребности пациентов. Некоторые хотят несбыточного, а для некоторых имеются противопоказания. Вот и приходится им отказывать. Как говорит дорогой босс и компаньон Геннадий Валерианович (он же Карлсон): «Плоха та клиника, в которой оперируют всех без разбору». И он прав. «Мы непременно исполним ваши желания» переводится так: «В погоне за прибылью мы не останавливаемся ни перед чем, даже перед причинением вреда здоровью доверившихся нам пациентов». В ходе послеоперационного периода могут потребоваться дополнительные процедуры или назначение дополнительных препаратов, случается и так. Это удорожает лечение, чем, разумеется, клиенты бывают недовольны. Вот они и обвиняют врачей в недобросовестности, считают, что стали объектом раскрутки, хотя на самом деле никакой раскрутки здесь нет, просто неблагоприятно сложились обстоятельства.

Ничего особенного среди отзывов Александру найти не удалось. Ничего сверхъестественного, ничего очерняющего, обычная картина — ложка дегтя на бочку меда. Александр перевел взгляд с экрана на рамку с фотографией Августы^[4]. Фотография стояла на своем месте с недавних пор, всего вторую неделю. Александр не смог бы объяснить даже себе самому, зачем ему вдруг понадобилась фотография любимой женщины на рабочем столе. Но как понадобилась — так сразу же и появилась. Александр не имел привычки откладывать дела в долгий ящик — ни большие, ни малые.

Его отношения с Августой (как им, отношениям, и положено) развивались-развивались, а потом вдруг дали трещину. Можно было искать утешения в китайских пословицах, одна из которых утверждала, что изъяны придают чувствам и вещам своеобразную прелесть, а другая говорила: «Это и есть счастье, когда треснуло, но не раскололось надвое». Но в любви, да и вообще в жизни, Александр придерживался других позиций. Врожденный перфекционизм, без которого никогда не стать настоящим профессионалом, ибо перфекционизм побуждает к развитию, так вот, этот самый перфекционизм подсказывал, что отношения с любимой женщиной должны только улучшаться с течением времени. Улучшаться, крепнуть, становиться богаче и ярче. А как же иначе? Иначе и быть не должно, не может быть иначе, ведь от трещины до разрыва — один шаг. Или два, но цифры в этом случае ничего не меняют, поскольку их роль чисто символическая.

Ничего особенного не произошло, но в то же время произошло очень многое. Вторая половина декабря выдалась не просто спокойной, а очень спокойной — настоящие дни безделья. Мало кто без особой необходимости делает пластические операции перед новогодними каникулами, разве что только те, у которых нет на это другого времени или подошел срок очередной или заключительной операции в четко расписанном операционном цикле. Вдобавок в конце декабря ожидался очередной конец света, который традиционно не настал, но на загруженности клиники в какой-то мере сказался. И то верно — перед концом света положено думать не о своей внешности, а о чем-то более значимом. Да и простой здравый смысл советует вначале благополучно пережить день «икс», а потом уже улучшать форму носа или груди. Короче говоря, вышло так, что каникулы у Александра начались двадцать пятого декабря, на четыре дня раньше запланированного срока. Недолго думая, он уехал в Питер. Собирался вернуться тридцатого, чтобы встречать Новый год с матерью, и в глубине души лелеял надежду, что Августа и ее сын приедут вместе с ним, чтобы встречать праздник всем вместе. Александру этого очень хотелось. Но, кажется, этого хотелось только ему одному. Августа сначала сказала «наверное, это не совсем удобно», потом пообещала подумать, потом сослалась на какие-то новогодние планы сына, но по тону ее чувствовалось, что никаких планов на самом деле нет. Александр решил попробовать уговорить мать и предложил ей для разнообразия встречать Новый год в Питере. Соблазнял хорошей проверенной гостиницей, интересной программой, нахваливал красоту зимней Северной столицы, но мать понимающе улыбнулась, покачала головой и сказала:

— Вот на этом празднике жизни я точно буду лишней. Поезжай один, а я буду встречать Новый год в компании.

— Почему вдруг лишней? — попробовал было возмутиться Александр.

Но в ответ услышал:

— Между родителями и детьми существует древний уговор — дети не должны огорчать родителей, а родители не должны мешать детям. Одно дело, если вы живете вместе и надумали пригласить меня в гости на встречу праздника, и другое — вот так.

«Ничего, — подумал Александр, понимая, что его идея с совместной встречей Нового года провалилась. — Будущий год мы точно станем встречать вчетвером…» Но было грустно расставаться с такой хорошей идеей, и отголоски этой грусти остались где-то в душе. В Питере к грусти добавилась ревность, и это притом, что Александр считал себя абсолютно неревнивым человеком. Кривил, конечно, душой, потому что ревность в той или иной мере свойственна всем людям, но если заменить слово «абсолютно» на «почти», то получилась бы правда. Беспричинная ревность, подозрительность и склонность к «самонакручиванию» были ему не свойственны. Но сознание того, что у любимой женщины кроме него есть еще кто-то, могло сильно огорчить. И огорчило.

Нагулявшись всласть по зимнему Петербургу (триста метров быстрым шагом под пробирающим до костей ветром — чашка кофе в теплом кафе, еще триста метров — еще одна чашка кофе, желательно с коньяком или ромом), Александр решил взять такси и перехватить Августу возле клиники, в которой она работала врачом-лаборантом. До этого они договаривались встретиться на площади Восстания, но Александр подумал, что в такую погоду не очень приятно идти от работы до метро пешком, пусть даже идти совсем недалеко. Чтобы не разминуться с Августой, он рассчитал время с двадцатиминутным запасом. Сидел в теплом уютном салоне такси, смотрел на двери, из которых должна была выйти Августа, слушал Коулмена Хокинса и думал о том, что в московском такси Хокинса никогда не услышишь, там вообще джаз не в почете, преобладает многонациональный шансон.

Августа вышла на самом пике очередного виртуозного музыкального пассажа. Александр заслушался и потому не сразу выскочил ей навстречу из машины. И хорошо, что не выскочил, потому что следом за Августой вышел высокий длинноволосый пижон в черном пальто. Почему Александр сразу классифицировал спутника Августы как пижона? Да потому что кто, кроме пижона, станет ходить без шапки студеной петербургской зимой? Локоны ему спрятать жалко? Длинный яркий красно-желто-зеленый шарф тоже не подходил ни к сезону, ни к строгому деловому фасону пальто. Правда, локоны и концы шарфа развевались на ветру очень красиво, эффектно, броско. Пижону ветер был не помеха, он встал у крыльца так, чтобы заслонить от ветра Августу, и простоял с ней несколько минут. И минуты эти показались, Александру вечностью. Спутник Августы придерживал ее за локоть, говорил что-то на ухо и вообще вел себя крайне фамильярно. Казацкая часть крови в Александре вскипела, в голове застучали надсадные злые молоточки, пальцы сами собой сжались в кулаки. Ему захотелось выйти, подойти к пижону и… Дальше он не успел осознать свои желания, потому что немецкая часть его крови ожидаемо подавила казацкую, — молоточки перестали стучать, кулаки разжались. Александр осознал, что он, сам того не желая, попал в дурацкую ситуацию и незачем ее усугублять глупым поведением. Самое правильное — сидеть в такси и ждать, чем закончится дело. Не исключено, что придется уехать, не объявляясь, чтобы Августа ненароком не решила, что он за ней следит.

Уезжать втихаря Александру не понадобилось, потому что Августа пошла по тротуару к метро, а пижон вернулся обратно. Перед расставанием он не то поцеловал Августу, не то шепнул что-то ей на ушко, а она ему мило улыбнулась. Августа вообще мило улыбалась, и улыбка ее могла быть простым проявлением вежливости, но Александру показалось, что она улыбнулась особенно приветливо, особенно мило, точно так, как улыбалась ему. «Проводить, что ли, выходил?» — неприязненно подумал Александр, вылезая из машины навстречу Августе.

— Ой! — обрадованно воскликнула Августа, увидев Александра. — Ты решил за мной заехать! Как мило. Давно ждешь?

— Только что подъехал, — соврал Александр, почуяв подвох в вопросе.

Соврал — и лишился возможности узнать хоть что-то о пижоне, провожавшем Августу. Так бы еще можно было спросить словно невзначай про длинноволосого, уж не артист ли какой, больно лицо знакомое. Или пошутить над тем, какой морозоустойчивый у Августы знакомый, стоит на ветру без шапки и не морщится. Слово за слово — и ситуация прояснилась, хотя бы частично. А Александру очень хотелось ее прояснить. Но, соврав, он лишился такой возможности. «Глупости», — подумал он, глядя в сияющие глаза Августы, однако, целуя ее, уже думал, что никакие это не глупости. Пижону можно было бы проститься с Августой и в вестибюле, не выходя на улицу. Зачем он выходил? Демонстрировал особое отношение? Или хотел уединения, хотя бы и вот в таком, уличном, неуютном варианте?

От ненужных беспокойных мыслей имеется только одно средство — игнорирование. Но, к сожалению, игнорировать мысли удается далеко не всегда. Ты гонишь их в дверь, а они назойливо лезут в окно. Не было дня, чтобы Александр не вспоминал о мужчине, которого видел вместе с Августой. Хорошо хоть, перестал называть его Пижоном. Мелко и недостойно лепить незнакомому человеку презрительные клички, особенно если подозреваешь в нем соперника. Теперь длинноволосого незнакомца он называл просто — «Он». Причем «Он» с оттенком неприязни. Homo sum, humani nihil a me alienum puto^[5].

Новый год они с Августой встречали порознь, каждый в своем городе. Третьего января Александр снова приехал в Питер на три дня, но то ли сказалась кратковременность разлуки, то ли что-то другое, однако радость от встречи была какой-то блеклой, слабой. Он даже спросил, не случилось ли чего у Августы. Она ответила, что ничего не случилось, просто сильно устала от праздника, растянувшегося на несколько дней. Сказала она правду или просто прикрылась удобным предлогом, Александр так и не понял. Хотелось верить, что сказала правду.

Босс и компаньон Геннадий Валерианович отказался от мысли открывать филиал в Петербурге, решил, что лучше будет открыть вторую клинику в Москве. Хотя Александр уже мысленно настроился, что переедет в Петербург для руководства филиалом, и Августа это только приветствовала, потому что сама из родного города уезжать не собиралась, ссылаясь на то, что не хочет забирать сына из школы, которая ему очень нравится и к которой он привык, да и вообще не хочет вырывать ребенка из привычной среды. Резонное, в общем-то, желание, Александр ее понимал. Известие о том, что питерский филиал «отодвинут в будущее», Августа восприняла спокойно, сказала лишь, что «будет еще и на нашей улице праздник», но не могло ли это обстоятельство повлиять на их отношения? Вдруг она решила, что изменение планов было вызвано тем, что Александру расхотелось переезжать в Петербург? Он очень надеялся на то, что Августа не станет так думать.

Ничего особенного, ничего плохого не случилось, но появившаяся напряженность, которую Александр явственно ощущал, не спешила исчезать, а только усиливалась. В скайпе они в последнее время стали встречаться реже. То едва ли не каждый вечер болтали, хотя бы понемногу, а сейчас только раз-два в неделю, причем нередко вместо видео-звонка от Августы приходило сообщение: «Привет! Как дела? У меня все ОК». Александр отвечал, что у него тоже «все ОК», хотя это было верно всего лишь наполовину. На работе все было ОК, клиника «La belle Héléne» оправилась после пережитых потрясений и вроде как крепко стояла на ногах. Даже определенные перспективы вырисовывались, причем вырисовывались явно, не в воображении, а в реальности. И складывалось все очень удачно, один к одному, тютелька в тютельку. Едва босс успел договориться о кредите на открытие новой клиники, как на Таганке, по Гончарной улице, освободился удобный старинный двухэтажный особнячок, как раз такой, какой был нужен. Здание, построенное в позапрошлом веке, требовало хороших вложений, но оно того стоило. Стильное, респектабельное, да и располагалось отдельно — не нужно было его ни с кем делить, очень удобно. Вдобавок ко всему у усадьбы был просторный двор, где без проблем могли парковаться сотрудники и клиенты.

— В Капотне мы бы за эти деньги целую шестнадцатиэтажку снять могли, — сказал босс Александру после осмотра особняка и предварительных переговоров с его владельцем, улыбчивым золотозубым армянином по имени Гамлет Тельманович.

— Шестнадцать этажей нам много, — рассудительно ответил Александр, видя по выражению лица босса, что решение уже им принято и советуется он только для проформы, точнее — из вежливости, чтобы не обижать младшего компаньона излишней авторитарностью. — И Таганка нам подходит больше Капотни. Во всех смыслах. Так что я полностью согласен и поддерживаю.

— Так я же еще ничего не решил! — делано удивился босс.

— Еще минут десять назад, когда с владельцем кофе пили, — усмехнулся Александр, намекая, что он все понимает и ценит деликатность босса.

Выждали для проформы сутки («переспали с решением», как выражался босс) и ударили с Гамлетом Тельмановичем по рукам, иначе говоря, подписали договор аренды на двадцать лет.

Геннадий Валерианович согласился с предложением Александра сделать основным направлением новой клиники трансгендерные операции^[6]. Пока новая клиника готовилась к открытию, в старой создавалась для нее «база» — набирался и обучался персонал. Набором персонала, даже среднего и «неспециального», Александр, как главный врач новой клиники, занимался лично. Недаром говорят, что «доброе начало полдела откачало». От того, как начать работу, в прямом смысле зависит будущее клиники. Накладки, ошибки и срывы плохо сказываются на репутации всегда, но в самом начале они просто фатальны. Поэтому Александр лично беседовал со всеми кандидатами — с врачами, медсестрами, администраторами, техническим персоналом.

Прием пациентов, операции, оборудование и оснащение новой клиники, набор персонала, текущие вопросы… Дела помогали отвлечься, но поздно вечером, во время отдыха, на него часто накатывало состояние, которое он окрестил «лирической меланхолией». Странное такое состояние, отчасти приятное, потому что было связано с Августой, отчасти неприятное, потому что отношения с ней развивались не совсем так, как ему хотелось. Все смешалось в этом ощущении — и сладость обладания, и горькое предчувствие потери, и кислая острота ревности, и пряный привкус той первой радости, возникшей при знакомстве…

Если бы Александр как следует покопался в себе, то понял бы, что портрет Августы на рабочем столе был бессознательным выражением потребности быть рядом с любимой, быть вместе. Если бы он покопался еще немного, то понял бы, что согласился выступить в роли эксперта только для того, чтобы увеличить свою и без того великую занятость. Чем больше времени отнимали дела, тем меньше его оставалось для разных лирических меланхолий.

Хотелось надеяться, что все образуется, вернется на круги своя и больше с них не сойдет. «In Hoffnung schweben, macht süß das Leben»^[7], — говорят немцы. Александр всегда считал эту пословицу чересчур сентиментальной, а сейчас вдруг ощутил, что ничего сентиментального в ней нет, одна голая жизненная правда.

Примечания

1

Кастор и Поллукс — легендарные древнегреческие неразлучные близнецы.

2

Пластика подбородка.

3

Пластика молочной железы.

4

Об отношениях Александра и Августы рассказывается в книгах «Девушка по имени Августа» и «В поисках Евы».

5

«Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо» — фраза из комедии древнеримского писателя Теренция «Самоистязатель»» (лат.).

6

Операции по смене пола. О том, как и почему Александр Берг пришел к такому решению, рассказывается в предыдущей книге серии «В поисках Евы».

7

Надежды подслащивают жизнь (нем.).