Двинулись земли низы. Том 2. Индустриализация

Вадим Нестеров, 2023

Второй том серии. Рассказ о жизни бывших студентов Московской горной академии после выпуска. В стране начинается индустриализация. Первый том здесь -

Те, кто решают все

Одной из глобальных проблем, стоявших перед нашей страной в начале ХХ века, было, извините за цинизм, качество человеческого материала. Неграмотное в большинстве своем, темное и диковатое население. И из этого тяжкого наследия царского режима надо было срочно создавать новых людей — других исходников просто не было.

Как я уже говорил, в условиях происходившей на планете революции технологий советской стране надо было или проводить индустриализацию, или со вздохом «У меня лапки» поднимать их кверху.

А для индустриализации нужны были кадры, прежде всего — инженерные. А их отчаянно, катастрофически не хватало. Для начала — с инженерными кадрами были большие проблемы еще в Российской империи. Как писалось в «Справочнике по высшему образованию. Руководство для поступающих во все высшие учебные заведения России», составленном до революции инженером Марголиным:

«По количеству населения Россия, как известно, занимает первое место среди цивилизованных стран мира, а по народному образованию — одно из последних. Точно так же и по развитию высшего образования. В России 1 высшее учебное заведение приходится на 3,4 милл. населения, а 1 университет на 17 милл. населения; в Германии же, нашей ближайшей соседке, 1 высшее учебное заведение приходится на 1 милл. населения, а университет на 2,8 милл. Таким образом, по высшему образованию Россия отстала от Германии в 3,4 раза, а по университетскому — в 6 раз.…

В последние годы среди русской учащейся молодежи особенно усилился интерес к прикладным наукам, но недостаток специальных учебных заведений в России и те трудности (конкурсные испытания и конкурс аттестатов), какими обставлено поступление туда, разбивают надежды многих, храм науки для них оказывается недоступным, и мечты о техническом образовании остаются только мечтами».

Чисто количественно инженеров в России выпускалось очень немного. По подсчетам историка Игоря Пыхалова, в 1913 году в Российской Империи было подготовлено:

« 1821 гражданский инженер в государственных вузах

71 военный инженер

3 или немного больше девиц с инженерными дипломами с Петербургских женских политехнических курсов.

В сумме получается примерно 1900 инженеров».

Меньше двух тысяч инженеров в год! На всю Российскую империю! И крутись как можешь.

Ну, а в ходе революции и Гражданской войны ситуация с обеспеченностью инженерными кадрами, и без того не блестящая, ухудшилась в разы. В итоге едва-едва начала оживать экономика, задолго до всякой индустриализации — технические специалисты были самыми дефицитными на рынке труда.

За инженерами натурально охотились, их хантили, и заводы перекупали их чаще, чем сегодня спортивные клубы — футболистов. Помните в «12 стульях» инженера Брунса, за которым отец Федор бегал по всей стране? Это тот самый вожделенный для всех технический специалист с высшим образованием, которому разные заводы предлагали все больший и больший оклад.

Нельзя сказать, что большевики не понимали проблемы с инженерными кадрами. Понимали, и в меру сил пытались исправить, и наша Московская горная академия, основанная практически сразу после их прихода к власти, в 1918 году — тому свидетельство.

Но вот проблема: моих героев, «волчат революции» учили старорежимные кадры — больше было просто некому. Причем учили на совесть, готовили по полной программе, от и до. Одна беда — делали это очень небыстро, как сами привыкли, работая по лекалам неторопливого 19 века.

Того самого, когда студентам считалось нормальным учиться много-много лет. И я даже не о популярном типаже «вечного студента», которому к сороковнику, а он все диплом получить не может. Нет, я про обычных, среднестатистических студентов.

Наш великий металлург Иван Павлович Бардин, будущий герой Кузнецкстроя, которого я еще не раз вспомню, в мемуарах свое исключение из института в 1904 г. объясняет своеобразным ритуалом: «В институте установилось негласное правило: каждый студент за время обучения обязательно должен быть исключен из него на год или два по политическим мотивам. Закончить институт своевременно считалось дурным тоном. Это стало своего рода традицией. Дань этой традиции отдал и я».

Очень похоже, что эту традицию позаимствовали и студенты первых лет Советской власти. Возьмем хотя бы моих героев — как иначе объяснить тот факт, что при пятилетнем сроке обучения Тевосян учился в Московской горной академии семь лет, Емельянов — восемь, Блохин и Завенягин получили дипломы на девятом году обучения (а Фадеев вообще не получил).

И ведь нельзя сказать, что раннесоветская высшая школа копировала дореволюционную. Наоборот! Советские вузы с усердием, достойным лучшего применения, пытались сделать как угодно — лишь бы не по-буржуйски! Практически все 20-е годы — время экспериментов в отечественном высшем образовании, иногда самых радикальных. Для примера расскажу, как пытались учить моих героев, студентов МГА.

Одно время была так называемая «однопредметная» система — когда изучался только один предмет. Пять недель дни напролет учили только химию, потом сдавали по ней зачет и переходили к физике. Потом эта система была модифицирована в «малопредметную», когда одновременно изучалось несколько однородных предметов, составлявших «цикл». Был и «консультационный метод преподавания». Суть его состояла в том, что после краткого введения в предмет студентам предлагалось заниматься самостоятельно по учебникам, а сложные вопросы выяснять на консультациях. В общем, практиковались любые образовательные инновации — вплоть до группового или «бригадного» метода обучения, когда и учились «бригадой» и зачеты сдавали коллективно (на самом деле чаще всего — один за всех).

Что мы имели в результате?

В результате мы имели дикую, отчаянную, лютую и фактически летальную ситуацию с инженерными кадрами.

Накануне (накануне!) индустриализации даже на имеющихся предприятиях Украины, к примеру, дефицит инженеров составлял более 20 тысяч, а в Белоруссии их было только 14,5% от необходимого количества. Напоминаю — это по имеющимся заводам! А еще нужно новые промышленные гиганты строить, и туда откуда-то специалистов брать.

Итоговые цифры были не просто печальными — они звучали как приговор. Для удовлетворения потребности в инженерно-технических кадрах необходимо было подготовить в течение первой пятилетки 176 тысяч инженеров и 259 тысяч техников.

176 тысяч!!! При дореволюционной норме 2 тысячи в год, угу.

Чтобы вы немного прониклись магией этих цифр, сообщу, что к 1 октября 1929 года вся советская промышленность насчитывала 31 тысячу инженеров и 35 тысяч техников.

Согласитесь, с точки зрения логики и разума это какой-то бред, задача решения не имеет, единственный возможный ответ — «не-воз-мож-но».

Но отличие нашего спокойного времени от тогдашнего беспокойного в том и состоит, что тогдашние обитатели одной шестой на киношный вопрос «Тебя как, сразу прикончить или желаешь помучиться?» неизменно отвечали: «Лучше, конечно, помучиться».

Там, где мы без раздумий констатируем невозможность, они начинали поиск имеющихся возможностей.

И ответ на вопрос: «Как нам подготовить 176 тысяч инженеров?» был примерно следующим.

Во-первых, сокращаем время. Неторопливое и вдумчивое усвоение знаний студентами заканчивается. Максимально возможный срок обучения в технических вузах — 4 года. Одновременно резко увеличиваем количество втузов с трехгодичным сроком обучения. Ни одного лишнего дня на учебу. Как летчиков в войну: взлет, посадка — выпуск; взлет, посадка — выпуск!

Во-вторых, расширяем пространство. Как бы мы не сжимали время, выпускная способность института — штука конечная. Значит, нужно что? Значит, нужно резко увеличить количество технических вузов и каждый из них нагрузить по максимуму — только чтобы ноги не разъезжались.

Но здесь есть проблема. Можно, конечно, создать хоть 10 тысяч новых вузов, но где мы возьмем для них преподавателей? Или, хуже того — что делать с материальным обеспечением? Инженера не выучишь на одной черной доске с мелом, ему хотя бы наглядные пособия нужны, я уже молчу про лаборатории.

И тут же было найдено решение — новые технические вузы надо создавать на базе уже имеющихся! В 1930 году началась масштабная реформа технического образования в стране, о которой почему-то мало кто помнит.

Ее главными принципами стали:

— Расформирование политехнических учебных заведений по принципу «одна специальность — один вуз»,

— Резкое увеличение набора в новых вузах,

— Упор на подготовку узких инженерных специалистов с компетенциями в пределах специальности, что дало возможность сократить срок обучения до трех, максимум четырех лет.

— Отраслевой принцип организации — профильный вуз прикреплялся к соответствующему наркомату и работал в тесной связке с ним, по его запросам. Начиная от внесения только необходимых предметов в учебные программы и заканчивая распределением выпускников на самые горящие вакансии.

После реализации реформы в один момент количество высших учебных заведений в стране выросло в 4 раза: если в 1928/29 учебном году в СССР было 152 вуза, то в следующем стало 579.

Ни одного политехнического учебного заведения в стране не осталось, только узкопрофильные. МВТУ им. Баумана, например, было разделено на пять отдельных вузов, Московская горная академия — на шесть, на базе Питерского политеха было создано двенадцать вузов и так далее.

А главный пролетарский поэт Маяковский уже написал вдохновляющие строки:

Тяжек разрух груз.

Мы в хвосте у других стран.

Подготовь за вузом вуз

Для подъема хозяйства кран!

От вузов принялись ждать подвигов. И подвиги последовали.

Как изменилась работа вузов после 1930 года — расскажу на примере Института стали.

В сборнике, изданном в 1929 году, приведен поименный список выпускников Московской горной академии. В нем 71 геолог, 169 металлургов и 155 горняков. Это за десять лет работы академии.

Судя по всему, за оставшиеся до закрытия МГА месяцы защитить дипломы заставили всех, кого только могли, поэтому страна получила еще 60 инженеров-металлургов. Общим счетом — 229 металлургов за почти 11 лет существования Московской горной академии.

Несколько из них — на обложке этого тома. Если на обложке первого тома были студенты на фоне здания Академии, то здесь фон тот же, но на фото уже молодые инженеры. Это последний выпуск инженеров-металлургов в Московской горной академии, 1930 год, Завенягин — справа во втором ряду.

Выпустив всех, кого было можно, в новообразованный Московский институт стали перевели не более 150 студентов, учившихся на 1-3 курсах факультета черной металлургии.

А теперь — внимание.

В мае 1930 года Московский институт стали набрал 450 первокурсников. Три четверти студентов — на первом курсе и четверть — на всех остальных. Но и этого показалось мало, и в сентябре был сделан дополнительный набор — еще 225 человек.

Перед войной ежегодный прием в Московском институте стали имени Сталина составлял в среднем 400 человек при постоянном контингенте учащихся в 1500 человек. Всего за годы первых пятилеток МИС выпустил 2703 инженера-металлурга.

И подобные процессы шли по всей стране, все новообразованные вузы работали на пределе своих возможностей.

Любопытно, что на радость феминисткам женщины-инженеры шли отдельной строкой. В феврале 1929 года ЦК ВКП(б) ввел для женщин 20%-ную квоту на прием во втузы, также 20%-ную — на прием в институты химической и текстильной промышленности, в техникумы и на рабфаки и 35%-ную — на прием в высшие учебные заведения в текстильных регионах. Плюс — вводились подготовительные курсы исключительно для женщин, которые в 1929-1930 годах существовали в 27 технических вузах и на 80 рабфаках.

Но женское равноправие было не самой важной задачей при подготовке инженерных кадров.

Главной задачей было — обеспечить идеологическую лояльность советских инженеров, вырастить «своих».

Но эта тема требует отдельного разговора.