Сталь и пепел. Русский прорыв

Вадим Львов, 2013

Видели ли вы, как на ринге низкорослый, но шустрый боксер прорывается к огромному увальню, спокойно ждущему у канатов? И что потом бывает? То же самое, что случилось 29 июля 201… года в танковом бою под польским городом Радомом… Русские танки типа «Барс» вынырнули из-за дымовой завесы под самым носом у американцев. Перед танкистами была поставлена четкая задача: сокрушить сопротивление противника и расчистить дорогу в глубь Европы тысячам более примитивных, советских еще, танков. Американцы действовали как во время «Бури в пустыне», попытались расстреливать наши танки с места. Но не учли одного: русские – не арабы…

Семпополь. Польша. 25 июля

Три крытых армейских грузовика в сопровождении внедорожника полевой жандармерии неторопливо петляли по узкой, разбитой проселочной дороге. Дорога сильно пострадала за последнюю неделю, когда к северо-восточной границе Евросоюза непрерывно шли воинские колонны. Ожидание войны, точнее, надвигающейся катастрофы, буквально витало в воздухе, пропитывая страхом землю приграничного Варьминского-Мазурского воеводства. Войны с русскими поляки боялись. Боялись до смерти, до зубной боли и желудочных колик. События двухлетней давности были еще свежи в памяти. Разгром в Поморье, бегство польского правительства в Краков, окружение и гибель панцер-дивизии Шульце, обстрелы и бомбежки Варшавы, сотни тысяч беженцев, запрудивших все дороги, миллиардные убытки экономики. «Неожиданная» десятидневная война за украинские трубопроводы едва не привела страну к потере независимости и суверенитета. Если бы не вмешательство США. Вот и сейчас все население Польши, весь политический истеблишмент с надеждой смотрели на прибывающих в страну янки.

Майор Велимир Крстанич, облаченный в новенький польский полевой камуфляж с погонами подполковника и эмблемой инженерных войск, внимательно смотрел на угрюмый лес, стеной окружающий разбитый проселок. Ровно двадцать лет назад он, совсем еще сопливый мальчишка, торжественно надел форму с золотыми погонами не существующей ныне югославской народной армии. Еще через год он, уже офицер хорватской краевой обороны, стрелял в своих бывших сослуживцев под Осиеком. Ему повезло — окажись он, к примеру, в Вуковаре^[32], был бы сейчас трупом. Там выживших почти не было.

Затем последовали кровавые бои в Славонии и наконец хорватский триумф 1995 года — операции «Блесак» и «Олуя». После этого триумфа хорватская армия была радикально сокращена — Велимир оказался в числе сокращенных. Кроме, как воевать, Крстанич больше ничего делать не умел и, помыкавшись пару лет охранником супермаркета и водителем такси, оказался в Албании. Натаскивать боевиков UCK за деньги НАТО оказалось делом привычным и даже высокооплачиваемым.

Там, на сербо-албанской границе, Велимир и познакомился с бригадным генералом армии ее величества Уильямом Старком и частной компанией «Armor Inc.». Дальше были Косово, Заир, Руанда, Афганистан, иракский Курдистан. Потоки крови и хрустящие баксы. Все кончилось два года назад. На Кавказе…

Даже сейчас Крстанич не мог вспоминать то, что там произошло, без содрогания. Никто не думал, что русские решатся на применение химического оружия. А они применили. Из трех тысяч наемников, собранных по всему Кавказу, Ближнему Востоку и Магрибу, уйти удалось нескольким сотням. Из сотни инструкторов — единицам. Отряд, в котором служил Велимир, дважды попадал под обстрел химическими снарядами, но ему везло. Затем отступающих наемников стали выслеживать с вертолетов и высаживать на пути отхода спецназ и горных стрелков.

Крстанич был не робкого десятка, калач тертый, все же балканская война за плечами, но рукопашные схватки обреченных наемников с русскими коммандос в поросших лесом горах Ичкерии — вот это было страшно. По-настоящему, без дураков. Страшнее, чем в джунглях Заира…

Прорвавшись на территорию Азербайджана, Велимир узнал, что русские уже там. Старк схвачен и вывезен в Россию, база в Закаталах уничтожена воздушным ударом. Бежать было некуда — правительство Азербайджана под давлением Москвы объявило всех наемников вне закона. Но Крстанич выкрутился благодаря запасному комплекту документов, позаимствованному у коллеги по ремеслу, турецкого подполковника Эмре Якина. Правда, турок был против, но что делать, своя рубаха ближе к телу. Раненого Якина Крстанич придушил сразу после того, как тот проболтался о спрятанном паспорте. С этим левым паспортом Велимир и улизнул из Баку. Сначала в Афины, оттуда домой, в Загреб.

Уже дома смотрел по телевизору трансляции с судебного процесса из Москвы по делу Старка. Все вроде успокоилось, но затем по Европе поползли нехорошие слухи о том, будто русские упорно ищут выживших на Кавказе и Крыму наемников. Не для того, чтобы угостить пряниками, понятное дело. Более того, якобы существует подставная частная военная компания, набирающая выживших «диких гусей» на новые подвиги. Компания эта образована русскими, и счастливчики, выжившие в кавказской мясорубке, явившись в офис для переговоров, исчезали бесследно. Крстанич знал, что слухи слухами, но дыма без огня не бывает. Дурной характер восточных славян майор изучил досконально. Было время… И поэтому слухам верил. Недолго думая, Велимир собрал вещи и уехал к своим родственникам в Боснию.

Там, под Мостаром, он и решил отсидеться, пока пыль не уляжется. Благо он при деньгах и ждать может долго. Пусть ищут. Заодно дал себе зарок не связываться с русскими. Уж очень опасно. Даже для «солдата удачи». Лучше быть безработным, чем мертвым.

Как бы не так. Обосновавшись в Мостаре, Велимир начал сопровождать контрабандистов, благо его дядя Анте и двоюродные братья Златан и Болдо служили на таможне. Родственник с солидным боевым опытом в таком щепетильном деле, как контрабанда, — большая помощь.

Так вот, однажды, когда он сидел в придорожном кафе на границе в Черногории, за его столик подсел смуглый широкоплечий парень — по виду кавказец или турок. Велимир, подняв на незваного гостя глаза, собирался послать его куда подальше, но тот, улыбнувшись, на сносном английском спросил:

— Как живется в Боснии, мистер Крстанич? — видя, как собрался для удара Велимир, опережая его, спросил парень. — Поговорим? Есть интересное и взаимовыгодное предложение.

Велимир согласился выслушать. Из любопытства скорее. Из того самого любопытства, которое сгубило не одну сотню котов. Услышав суть предложения, Крстанич покачал головой:

— Исключено. С русскими я больше связываться не намерен. Ни за какие деньги. Имею печальный опыт. Это хуже, чем лезть в пасть к дьяволу.

— Да, мистер Крстанич, я слышал про то, что случилось с вами на Кавказе. И не только я. Родственники, к примеру, мистера Якина тоже слышали про ваш опыт и мечтают с вами поближе познакомиться. Расспросить про подробности смерти Эмре.

Велимир напрягся и попытался под столом лягнуть незнакомца в промежность, но в этот момент его огрели сзади по голове.

Очнулся он возле мусорного бака, на заднем дворе забегаловки. Смуглый сидел перед ним на корточках, еще минимум двое прятались в тени. Велимир никогда не терял бдительности, и, чтобы неслышно подобраться к нему сзади, нужно было быть профессионалом высшей пробы.

— Вы напрасно отбиваетесь, майор. Предстоящая работа будет хорошо оплачена. Да и выбор у вас невелик. Либо работаете с нами, либо имеете дело с «Бозкорт». Бедняга Якин был не последним человеком в этой организации.

Велимир запрокинул голову и мысленно застонал. Твою мать, как он мог забыть! Все турецкие наемники так или иначе связаны с «Серыми волками». И заодно — с турецкой мафией. Эти психопаты ни перед чем не остановятся ради мести за убитого соратника.

— Кто вы такие? — спросил Крстанич у сидящего на корточках перед ним незнакомца…

— Это не важно, майор. Главное, что мы знаем о вас многое, а вы о нас — ничего…

— Блефуете! Подполковник Якин погиб в бою, как и многие из нас. Идите на хрен!

— Может быть. Только вы, Крстанич, покинули Азербайджан по паспорту, который для него изготовили в типографии «Серых волков».

Крыть было нечем, и Велимир промолчал. Попытался встать на ноги с холодного и грязного асфальта. Ему никто не мешал. Встав, он отряхнулся и зло сказал:

— Ваше предложение — самоубийство. Я наемник, но не псих.

Смуглый, неприязненно рассматривая Велимира, пожал плечами:

— Дело ваше. Значит, скоро, очень скоро кто-то из вашей семьи умрет страшной смертью. «Бозкорт» пощады не знают. Кого убьют первым? Вашу мать?

Про мать эта обезьяна зря сказала. Велимир рванулся вперед, пытаясь достать смуглого хуком в челюсть. Тот плавно ушел в сторону, и тут же Крстанич почувствовал, как боль взорвала левую сторону. Ноги подломились, и, уже падая, он налетел лицом на умело подставленное колено. Очнулся снова на асфальте с жуткой болью в сломанных ребрах и расплющенном носу.

— Нет, вы мне определенно нравитесь, мистер Крстанич. Какая смелость! Редкая для нынешней Европы. Так мы договорились? Или мне звонить друзьям из Турции?

— Договорились, мать вашу! Так кто вы и как вас найти?

— Мы сами вас найдем. И зовите меня Нергал.

Действительно нашли. Спустя две недели Нергал встретился с ним, передал часть денег и обговорил детали. От Велимира требовалось собрать команду наемников и отправиться на восток Польши. Оттуда, с польско-украинской границы, следовало врезать по русским ракетным залпом. Всего лишь одним залпом.

— Откуда там возьмутся русские? — спросил майор Нергала. — Это же суверенное государство?

— Не переживайте, мистер Крстанич. Русских к тому времени, как вы соберете команду и приобретете необходимую технику, в приграничных лесах будет море.

Действительно, вскоре русские войска появились у границ Польши в больших количествах. Пора было действовать. Три армейских грузовика приобрели по дешевке со складов бундесвера через подставную фирму в Люксембурге, затем в Австрии купили армейский внедорожник и раскрасили его цветами польской полевой жандармерии. В двух грузовиках Велимир смонтировал направляющие для пуска реактивных снарядов — по шестнадцать направляющих в каждом. Третий грузовик приспособил для перевозки личного состава и боеприпасов.

В команде было двенадцать человек, не считая самого Крстанича. Все выходцы с Балкан, все с боевым опытом. Шесть хорватов, трое сербов, босниец и двое албанцев. Все светловолосые, славянской внешности — это было обязательным требованием заказчика. По легенде, они — мобильная группа минного заграждения в составе первой инженерной бригады Войска Польского. Прибыли в Мазурию для установки заграждений на ожидаемых путях вторжения русских танков. Все чин чином, отменные документы, новенькая форма. Комар носа не подточит. Тем более в условиях угрозы начала войны военные машины останавливаются и досматриваются гораздо реже. В качестве гарантии впереди маленькой колонны «саперов» шла машина с липовыми жандармами.

Теперь точно никто не прицепится. Крстанича занимал только один вопрос: как выпутаться из неприятной ситуации с минимальными потерями для себя и своей семьи? Пока в голову ничего не приходило. Ладно, прорвемся… Желательно еще и эту суку Нергала допросить с пристрастием. Но это чуть позже. А пока пусть думает, что он меня за горло держит.

Велимир уставился на навигатор GPS и, достав рацию, трижды щелкнул тумблером.

Внедорожник впереди стал притормаживать, как и вся колонна. Крстанич выпрыгнул на дорогу, размял ноги.

Через минуту рядом материализовался из тьмы Радко Лазович, одетый в жандармскую форму. С этим угрюмым сербским полицейским он познакомился в Заире, и, несмотря на взаимную начальную неприязнь, они умудрились стать друзьями. Хотя друзья среди наемников — непозволительная роскошь.

— Скоро точка прибытия, командир, — доложил Радко. — Менее двух километров на юг. Вон по этой просеке.

— Надеюсь, не встретим пограничную стражу. Хотелось бы обойтись без стрельбы.

— Хотелось бы. И еще желательно выжить в ожидаемой мясорубке…

Внезапный удар тридцатью двумя снарядами калибра 122 мм по спящему русскому местечку Свободное, что в Калининградской области, буквально потряс весь мир.

Сильнее, чем в свое время выстрел в Сараево.

Примечания

32

Битва за Вуковар — одно из самых жестоких сражений гражданской войны в Югославии 1991–1999 годов. Летом — осенью 1991 года части югославской народной армии, МВД и сербские добровольцы пытались деблокировать окруженный в городе хорватской национальной гвардией гарнизон ЮНА. Сражение шло три месяца, город почти полностью был разрушен, большинство его защитников-хорватов погибло. Однако развить успех сербам не удалось из-за тяжелых потерь под Вуковаром, не в последнюю очередь. Вуковар — для хорватов такой же символ мужества и героизма, как Сталинград и Севастополь для русских или Верден для французов. В иностранных СМИ Вуковар так и называют: «Балканский Сталинград».