Опознанный летающий объект, или Двоюродные братья по разуму

Вадим Зеликовский

«Лисс, как всегда, ворчал, колдуя у пульта. Урх, развалившись в кресле, заправлялся перед стартом. Словом, каждый был занят своим любимым делом. – Гранулент, виброслой, транзитный период – с ума сойти! Летали себе спокойно со скоростью света, нет, – мало им! Придумали на нашу голову нуль-переход ... – Лисс замкнул накопитель энергии на себя и подключил Урха к системе. И тут же ощутил волны довольства. Что-что, а заправляться Урх умел основательно. В первое мгновение Лисс даже поддался и загудел от удовольствия. Индикаторы замигали, и система начала зашкаливать. Корабль вильнул в сторону. Лисс зааккумулировал часть энергии, и равновесие постепенно восстановилось...»

Глава 3. У истоков события

Люблю грозу в начале мая…

Тютчев

И грянул гром.

Вместе с бабкой Мотрей в столицу ворвалась гроза. Май раскололся, сверкая вспышками молний. Воробьиные ночи следовали одна за другой. Ежедневно метеорологи твердили, что такого мая старожилы не припомнят с 1783 года, когда Москва горела трижды. Через неделю москвичи перестали удивляться, разве что некоторое любопытство вызывал тот факт, где это синоптики раздобыли старожилов, помнящих пожары 1783 года?

Но скоро интерес и к этому приутих. На исходе третьей недели к грозам окончательно привыкли, как будто они не переставая гремели со времен Юрия Долгорукого.

Но, несмотря на непроглядную тьму, застилающую небо круглые сутки, Бульон орал регулярно. Юрка вскакивал и больше уже уснуть не мог. Но странно: как бы рано он не вставал, бабка была уже на ногах, как будто и вовсе не ложилась.

И еще разные странности заметил Юрка, у которого от регулярного недосыпания обострились все чувства. Например, он ни разу не видел, чтобы бабка ела. И еще… Впервые зайдя в квартиру и оглядевшись, бабка тут же заговорила чистым русским языком. От ее украинской напевной скороговорки не осталось даже акцента. И где бы не находился с тех пор Юрка, он чувствовал на себе пронизывающий взгляд глубоко сидящих черных глазок.

Одним словом, жизнь стала невыносимой. А тут еще грозы, загнавшие его на все свободное от школы время в опостылевшую квартиру, где царила легендарная бабка со своим свихнувшимся пернатым оккупантом.

Юрка не вылазил из своей комнаты и то и дело зло бормотал сквозь зубы:

«У Пушкина Арина Родионовна, у Карташевых — бабка Мотря!» — и эта фраза окончательно выводила его из равновесия.

Есть от чего испортиться характеру. И жизнерадостный Юрка за какие-то три недели превратился в мизантропа и брюзгу. Он то и дело вещал и пророчил.

— Неспроста все это! — загадочно закончил он свой рассказ, в котором были свалены в одну кучу и гроза, и легенды, и нахал петух, и вся его теперешняя несчастная жизнь.

Валерка Ерохин, сосед по парте, живущий в том же парадном двумя этажами ниже, и, естественно, закадычный друг, слушал эту захлебывающуюся фантасмагорию, раскрыв рот. И было от чего: с одной стороны за Юркой Соколовым не наблюдалась страсть к розыгрышам, а с другой, что-то с ним последнее время творилось странное, и, наконец, бабка-то в самом деле приехала, он же своими глазами видел, как она несла сундук по лестнице… На шестнадцатый этаж! И теперь по десять раз на дню вниз-вверх бегает пешком. И как бегает! Никакой лифт ее догнать не может.

— Слушай, Юрка, — нерешительно начал он, — а может и вправду бабка как-то влияет? Какие-нибудь лучи… сам же говоришь, что гроза это неспроста… А? — Валерка оживился.

Вспыхнувшая в этот момент молния, казалось, сверкнула прямо у него в мозгу, и при ее свете Валерка ясно понял все. Разрозненные до сих пор сведения выстроились в единую четкую систему. В самый раз заорать:

«Эврика!». Впрочем, он так и сделал.

— Эврика! — гаркнул он.

— Чего орешь? — мрачно спросил Юрка.

— Это она энергию аккумулирует, чтобы потом на тебя воздействовать! — захлебываясь восторгом от собственной догадливости сообщил Валерка.

— С ума сошел! — перепуганно прошептал Юрка в ответ.

— Как это, воздействовать?

Он исследовал состояние своей головы сначала наощупь, а потом уже изнутри, но никаких особых перемен не обнаружил.

— Ничего не изменилось! — с облегчением сказал он.

— Ну сам ты об этом судить не можешь. Тут нужен взгляд со стороны! — авторитетно заявил Валерка.

— Вот и посмотри на меня со стороны! — взмолился Юрка.

— С какой? — деловито поинтересовался Ерохин.

— С какой, с какой… — рассердился Юрка. — Со своей, конечно!

— А… — Валерка тут же стал пристально разглядывать друга, но как ни старался, ничего для себя нового не заметил.

— Ладно, хватит! — остановил его Юрка. — Дырку проглядишь! Ну как?

— А может еще не время? — неуверенно сказал Валерка.

— Сам же говоришь, что тут что-то нечисто…

— Нечисто, нечисто… — проворчал Юрка и обреченно пошел к себе, как на казнь.

…Двадцать второго мая Юрка проснулся раньше, чем заорал Бульон. Что-то сверкнуло за окном, а затем и громыхнуло. Юрка подумал, что это молния и решил спать дальше, но в ту же секунду первый луч солнца прорезал абсолютно ясное небо и прокричал петух.

Это было первое солнечное утро за три недели.

Юрка натянул спортивный костюм и на цыпочках прокрался в прихожую. Схватив кроссовки под мышку, он выскочил на лестничную клетку и ринулся вниз. Пулей пролетев два пролета, он нос к носу столкнулся с заспанным Ерохиным.

— Ты чего встал? — спросил Юрка.

— Не знаю. А который час? — Валерка поежился.

— Пятый… — наобум сказал Юрка.

— Фантастика… Думал опять гроза, сверкнуло что-то… А тебя опять петух поднял?

— Нет. Он уже потом закричал…

— Ну? Неужели опоздал?

— Так… — Юрка стукнул зубами. — Началось!

— Что «началось»? — испуганным шепотом спросил Валерка.

— Еще не знаю, но чувствую! — Юркины глаза сверкнули.

— Пошли!

И тут Валерка понял, что и в самом деле «началось».

Когда друзья выскочили из парадного, ничего особенного, кроме встающего солнца, они не увидели. Оно вставало в просвете между домами, освещая небольшую группу людей, бегущих трусцой. Когда бегуны приблизились, Валерка и Юрка влились в их бодрый поток и какое-то время трусили вместе со всеми.

Но так как бегать от инфаркта им было еще рано и неинтересно, то вскоре они, сделав спринтерский рывок, далеко оторвались от основной группы и первым добежали до пруда.

Юрке, бегущему впереди, под ноги попалась какая-то банка, и он в полном расстройстве пнул ее. Банка взвилась вверх и, описав плавный полукруг, опустилась в нескольких шагах от Валерки. Ерохин рванулся к ней и, заорав:

«Держи!» — отфутболил ее назад. Банка легла Юрке прямо под правую ногу.

— Пас!

— Валерка понесся вперед.

Юрка ударил изо всех сил…