Двадцать сигарет в пачке

Вадим Волчек, 2023

Человек был повелителем дивного сада, но однажды потерял почти всё. Его желание вернуться в Эдем определило всю историю человечества. Легендарные герои и правители, могучие империи и великие цивилизации возникали и исчезали, повинуясь воле Адама, но никак не могли дать ему желаемое до самого последнего дня. Пока не явился он. Тот, кто всё исправит.Книга написана без благословения святейших патриархов, архиепископов и епископов. Содержит нецензурные выражения и может повлечь к оскорблению чувств верующих.

Пролог

— Загрузка данных и координат.

Голос Искусственного Интеллекта звучал безучастно. Но только он и был спокоен.

В Центре Управления Полётом царила такая напряжённость, словно каждый атом был готов испустить море энергии.

Адам достал пачку сигарет песочного цвета. Каким-то чудом он сумел сохранить её, пронеся с собой сквозь последние времена. Эта пачка — нехитрое произведение человеческой цивилизации — стала последним способом почувствовать вкус и запах старого мира. Того, над созданием которого мы столько трудились и который теперь стоял на пороге своего перерождения.

Старик вскрыл пачку и достал сигарету.

— Ты готов? — спросил он.

— Я готов.

— Обратный отсчёт, — заявил Искусственный Интеллект.

— Десять. Девять. Восемь. Семь…

На Земле зажглись контрольные точки, отмечающие линию разгона. Я почувствовал, как Большое И наполняет меня энергией. Такой же искусственной, как и оно само. Я даже ощутил ее пластиковый привкус.

Адам с удовольствием затянулся и выпустил тонкую струйку дыма.

— Три. Два. Один. Старт!

Земля задрожала.

Реактор молнией пролетел через меридиан контрольных точек и силовое поле взяло в кольцо планету.

— Система стабильна. Напряжение в норме.

— Сделай это для нас всех! — сказал Адам.

Он старался казаться сдержанным, но лежащий у его ног Сёма оскалился и весь затрясся от нетерпения. Лишь Искусственный Интеллект сохранял спокойствие. Единственный во всем Центре.

— Гравитационное возмущение произойдёт через три, два, один, сейчас!

— Да хранит тебя Сила Сияния! — напутствовал Адам.

Мощная волна рукотворной Силы подхватила меня и понесла к первой контрольной точке. Очень быстро. Одна контрольная точка моментально сменилась следующей.

— Скорость — полтора процента скорости света. Система стабильна. Напряжение в норме.

— Ускорение, — отдал приказ Адам и машинально стряхнул пепел на голову крысы.

После первого оборота вокруг земли я всё ещё могу различать отдельные контрольные точки, но вот ускорение и они слились в сплошную горящую линию.

— Выход на орбиту. Система стабильна. Напряжение в норме.

Я поднялся над Землёй. Сопротивление снизилось. Волны энергии захлестнули меня, придав новую мощь.

— Первая космическая скорость. Активация шлюзов.

Контрольные точки взорвались, и мой сияющий трек превратился в ослепительно светящуюся реку.

— Скорость — сто чисел Маха. Система стабильна. Напряжение в норме.

Все изменилось. Я больше не видел Землю. Лишь смутное воспоминание подсказывало, что она существует где-то рядом. Вперед уходил светящийся тоннель, по которому я летел с невероятной скоростью. Где-то там, вне этого тоннеля, стоял Адам, напряженно глядящий в голографическое изображение, а Большое И отрапортовало:

— Время вышло. Начинается распад.

Последовала череда мощных вспышек, которые расшевелили мой трек. Горящий тоннель ожил и закипел негодованием, словно хотел поймать меня и исторгнуть прочь. Но чем больше было его возмущение, тем быстрее несло меня вперед.

— Предельное ускорение. Скорость — девяносто девять процентов скорости света. Конец стабильности. Распад времени завершён. Подключение к резервам Памяти.

Световой тоннель разлетелся во все стороны, образовав вокруг меня спирали завихрений. Поднялся оглушительный визг. Пространство растягивало, скручивало и уносило куда-то позади меня. И вдруг я замер, как выпрыгнувшая из моря касатка. И прежде, чем успел испугаться падения, услышал чей-то голос. Один, за ним другой, третий. Вот их уже сотни тысяч. Миллионы. Миллиарды.

Память человечества, словно могучий Левиафан, подхватила меня над зияющей бездной и вознесла над пределами пространства-времени.

Мне открылась завораживающая картина. Действительность, о которой люди столько говорили, но никогда не могли подобрать нужных слов для ее описания — Время предстало передо мной во всей своей полноте и масштабности.

Почему его сравнивали с рекой? Это совсем не река. Это океан, разливающийся по всему пространству.

Временной континуум распространялся всюду, растекаясь во всех возможных направлениях и, заигрывая с материей и пространством, удалялся куда-то.

Туда, где сформированные им новые реальности и измерения уже не поддавались ни описанию, ни лицезрению.

Понятно теперь, почему так долго мы не могли уловить его сущность!

Казалось, ему нет ни начала, ни конца. У него нет дна и нет поверхности. Тем не менее по мере того, как вихревое возмущение толкало меня сквозь этот океан, я смог разглядеть отдельные составляющие Времени. Моменты и мгновения вспенивались передо мною, как волны во время шторма и разбивались о моё восприятие. Мириады человеческих судеб, их эмоции, слова и действия стали для меня так близки, что, казалось, я мог бы дотронуться до них.

Это очень развеселило меня, и я впервые пожалел, что сейчас рядом не было Семы.

Вот уж кто сумел бы порадоваться событию подобного рода!

Я заскользил по фрагментам Памяти, как серфингист устремляется сквозь пучину.

Мимо мелькали лица. Все, что делали люди — рождались, говорили, любили, воевали, творили, умирали — все оставляло след в структуре пространства-времени, наполняя каждый ее миг весом и значением. И хоть мелькание событий происходило с неимоверной частотой, я вскоре научился маневрировать среди мгновений людского бытия. Мог разглядеть каждый вздох, всякую мысль любого человека, жившего на земле. Мог подняться над целой эпохой и тогда мне открывались масштабные события и вехи человеческой истории.

Наконец, подхваченный мощным импульсом, я поднялся так высоко, что передо мной открылась вся полнота той части пространства-времени, которую заполнил своим существованием Человек. Вся целиком. С самого начала.

Глава 1

Наша история началась много миллионов лет назад.

Когда задумаешься о продолжительности этого срока, он покажется неимоверно далёким. Но сейчас, когда я смотрел на Время в его масштабе, мне открылся неожиданный факт. Все эти миллионы лет человеческой истории — лишь завершающий всплеск в огромном океане мироздания. Но, несмотря на краткость этого периода, для меня, как единственного его наблюдателя, он был исключительно увлекательным и невероятным.

Все началось в тот день, когда в стае млекопитающих, обитающих посреди мира гигантских ящеров, родился необычный щенок.

Он был первым детенышем матери, и в тот год землю трясло и терзало особенно часто.

Вулканическая активность раскалывающегося суперконтинента выбрасывала столько пепла в небо, что солнце неделями не могло дотянуться своими лучами до земли. Еды не хватало, и в поисках пищи стае приходилось преодолевать значительные расстояния.

Ночные переходы, полные страха и опасностей, сильно истощили беременную самку.

Она едва поспевала за стаей и на охоту сил не оставалось совсем. Когда родился ее первенец, он был слаб и имел чудовищные врождённые дефекты. Однако, несмотря на уродство форм и болезненную слабость, щенок оказался удивительно жизнеспособным. Такая мутация — явление в природе нередкое и порой случается, что с нее берет свое начало новая форма жизни. Правда в стае млекопитающих никто об этом не подозревал. Когда его мать забрал ящер, стая изгнала уродца. Он ушёл и вслед за ним отправился ещё один щенок.

Взирая на эти события с высоты времени, я не сразу понял, кто это. Не сразу даже обратил внимание на него, но Память подсказала — это был я.

Да, когда-то я тоже был живым существом из плоти и крови. Странное чувство — видеть себя со стороны! Зрелище скорее пугающее.

И вот тот, кем в те безумно далекие времена был я, отправился вслед за братом, инстинктивно следуя за его сладко-молочным запахом, в котором нечётко различался запах матери. Мы отправились на восток сквозь каменистые пустыни, разрываемые землетрясениями и вулканами. Редкие оазисы жизни, попадавшиеся нам на пути, кишели динозаврами и не сулили ничего хорошего паре мелких млекопитающих.

Помню, что явь и сон, день и ночь слились в одно непрекращающееся действо. Я не знал, ни куда мы идём, ни от кого бежим, не представлял, что ожидает нас за поворотом. Тем не менее я не помню, чтобы это хоть немного беспокоило меня тогда. Для того существа само понятие беспокойство было слишком сложным. Не помню, чтобы я отдавал себе хоть какой-то отчет зачем и куда мы бредём в этом враждебном нам мире. Просто передо мной был хвостатый зад брата, за которым мне следовало бежать. Вот и всё.

Впрочем, мой брат, в отличие от меня, имел ясную цель для движения и интуитивное понимание этого хватало для того, чтобы просто бежать за ним.

А он бежал не просто так. Иногда он поднимался на задние лапы и принюхивался, пытаясь в воздухе прочитать содержание невидимой карты. Я старательно повторял его действия, и спустя какое-то время уже и сам начал что-то ощущать. Какую-то Силу, пронизывающую весь эфир. Нечто невидимое, во что хотелось окунуться, как в тёплую воду гейзеров. Мы давно не ели и должны были бы устать от бесконечного перехода. Но удивительный факт — чем дальше мы шли, тем больше сил становилось.

В то утро я проснулся от подземных толчков. Земля подбросила меня и без сожаления врезала по морде. Ещё не до конца осознав происходящее, я вскочил и стал оглядываться в поисках брата.

Его нигде не было. Вокруг вообще ничего не было. Лишь шум и тьма. И ещё Сила, носившаяся вихрем и сметавшая всё на своём пути.

Страх пригвоздил меня к земле и обездвижил. Я лежал едва дыша, и вот земля издала глухой рёв, задрожала и обрушилась прямо у меня под ногами.

Очнулся я спустя некоторое время.

Всё прекратилось и стояла мертвая тишина. Ни звука, ни дуновения. Кромешный мрак. И в этой тьме я наконец почуял где-то рядом знакомый запах.

Заметавшись, я обнаружил, что лежу под завалом.

Я запаниковал. Страх снова сдавил все мышцы, и я едва мог дышать.

Собравшись из последних сил, я судорожно вздохнул и в этом паническом вдохе вдруг ощутил запах. Слабый, едва уловимый запах существа, олицетворявшего на тот момент саму жизнь.

Брат!

Он заставил меня вгрызаться в пространство, отчаянно разрывая его в своём направлении. Совершив это чрезмерное усилие, я вдруг оказался в большой пещере.

Внутри она была наполнена ярким светом, который метался под сводом, преображая в причудливые формы камни, к которым он прикасался. Сами волны шли извне, хотя откуда вдруг появилось это"извне"в глухом подземелье, я объяснить не могу.

Словно за текущим водопадом быстроменяющихся бликов на стенах пещеры скрывалась некая иная, совершенно непостижимая реальность.

Я был так заворожен открывшейся мне картиной, что не сразу обратил внимание на тело, лежащее посреди пещеры на каменном выступе, от которого поднимались едкие пары дыма. Сталкивающиеся и разлетающиеся в разные стороны вспышки света искрами падали к основанию камня, освещая неровным светом лежащее на нём бездыханное тело.

Это было тело моего брата. То, что он был мёртв, не вызывало никаких сомнений. В пещеру несчастный летел вниз головой и при падении его затылок разбился о каменную глыбу. Отвратительными следами этого падения было испачкано все вокруг.

Вспышки становились все ярче, пока свет не залил все углы.

Внимательно оглядевшись кругом, я очень быстро осознал свое бедственное положение.

Со мной такое случилось впервые — когда я что-то ощутил. И первым осознанным чувством в моей жизни стало тягостное ощущение неминуемой смерти.

Не знаю, почему оно было тягостным, — ведь в сущности мне не с чем было сравнивать.

Других ощущений у меня тогда попросту еще не было, но я до сих пор помню, что первое чувство в моей жизни было до того тоскливым, что у меня подвело живот.

Я бегал, вынюхивал и искал хоть какую-нибудь щелочку, способную вывести меня наружу, к солнцу, к жизни… Увы! Все мои поиски были напрасны.

Я оказался заживо погребён под завалом в пещере с изувеченным трупом и ярким светом, который с беспристрастностью патологоанатома указывал на всю безнадёжность моего положения.

Я злился, плакал, носился по пещере и выл, пока, наконец, не лишился сил и не свалился у подножия глыбы, готовый заснуть и больше не просыпаться никогда.

Трудно сказать сколько времени я провёл в таком положении. Но, наверное, уже сквозь забытье я вновь увидел свет. Странный свет, который сопровождал шум, похожий на чей-то голос. Очень хорошо знакомый мне голос, хотя я не понял, откуда так хорошо знаю его.

— Адам! — позвал голос, после чего из этого света вышло существо.

Внешне оно походило на брата, но им точно не являлось. Стоя прямо на двух ногах, на меня смотрело светящимися глазами удивительное создание.

Оно словно являлось продолжением света. Или, если можно так сказать, свет держал его за голову в той части, где прежде был проломлен затылок, отчего казалось, что над головой происходило свечение.

Такое же свечение озаряло всю пещеру. Оно уходило куда-то дальше, за плавучие своды пещеры, где интуитивно угадывалось нечто совершенно иное. И это иное, словно сквозь невидимую призму, тянулось к голове существа, реагировало на него и отвечало ему.

Картина была столь пугающе невероятной, что я заскулил.

Персона посмотрела на меня, но как-то странно. Как смотрят слепые щенки, улавливающие чужое присутствие скорее по запаху. Можно сказать, что он скорее знал, что я здесь, чем видел.

Движения его были плавными, и сам он словно парил в воздухе, будто пришёл из другого пространства.

И все же я почему-то был абсолютно уверен, что это мой брат.

— Адам, — поправил меня он тем самым до боли знакомым голосом, — Я — Адам.

Произнеся это, он приблизился и погладил меня по голове.

Я снова заскулил и невольно стал пятиться от него назад. Наверное, в ужасе.

— Адам — это я, — снова сказало существо, словно через силу, признав за собою и это имя, и этот голос.

Оно встало, распрямилось и развело руки в стороны.

Свет отозвался на это действие как щенок, которому предлагают поиграть. Вспышки то здесь, то там завели ускоряющийся танец световых пятен, которые складывались в отдельные причудливые видения.

Видения были разные, по большей части странные, не поддающиеся ни описанию, ни осмыслению. Свет в них становился то ярче, то тусклее, но при этом все время был исключительной природы. Сиятельной природы другого измерения, которая не поддается никакой логике. Тем паче, о какой вообще логике может говорить такое существо как я, да ещё и находящееся в столь прискорбном положении?

— Это Сияние, — сказало существо по имени Адам.

Голос его звучал неправдоподобно, как если бы вдруг солнце вместе со способностью светить и согревать получило дар речи.

Он опустил руки и сел рядом со мной на камень. Мягкая волна света шлейфом опустилась вслед за ним. Я понемногу осмелел, поднял голову и лизнул его руку. Мне показалось, что Адам улыбнулся, но такое движение заставило свечение на его затылке вспыхнуть ярче и отозваться голубоватым сиянием под сводами пещеры.

Я обошёл Адама, чтобы внимательно рассмотреть его затылок. Несмотря на значительность повреждения, о травме говорила лишь небольшое отверстие на самой макушке, которое, словно веком, затянуло тонким слоем кожи. Тем не менее выглядело это крайне нездорово, и я снова заскулил от тоски, сопереживая братской боли.

Но Адам, который стоял у каменной глыбы и осторожно ее ощупывал, не обратил на это внимания, словно говорил с кем-то или чем-то.

Он похлопал по глыбе:

— Это — Камень Причины.

Поднявшись на его вершину, он вновь развёл руки в стороны и так провёл некоторое время — совершенно неподвижно, в абсолютной тишине.

Вдруг Свет, до той поры набегавший мягкими размеренными волнами, принялся закручивать водоворот огненных вспышек вокруг каменного подиума, на котором стоял Адам. Пучки Света в своём танце сталкивались со стенами подземелья, и те будто плавились от этих ударов. Откуда-то из глубин поднялся страшный рокот. Он наполнил все окружающее пространство, заставляя своды дрожать и осыпаться.

В конце концов Свет сконцентрировался вокруг Адама, столпом взметнулся ввысь и разорвал пещерный свод.

Едкий дым заполнил пустоту, а возрастающий рёв вырвал каменную глыбу и выбросил её вверх. От адского шума, дыма и свиста разлетающихся осколков раздираемой на части пещеры меня объял первобытный ужас. Я уткнулся в ногу Адама, закрыл глаза и пролежал так, парализованный страхом, до тех пор, пока открытое пространство не поглотило раскаты взрыва, исторгнувшего из земных недр наше каменное основание.

К солнцу. К жизни.

Я почувствовал, как рука мягко гладит меня по голове.

Клубы пыли и дыма постепенно улеглись, и прежде чем открыть глаза, я ощутил свежесть воздуха. Осторожно оглядевшись, я увидел, что нахожусь на горе, вершиной которой теперь был Камень Причины.

Передо мною разбивались воды великого океана, а позади простирался бескрайний континент. Свет Сияния провожал стекающую к подножию горы лаву, выкладывая из нее в единый монолит кубы правильной формы.

Адам сидел, подвернув под себя ноги, и нежно гладил меня.

Это было столь умиротворяюще, что я очень быстро совершенно успокоился и молча улегся у ног Человека, ожидая продолжения.

Но Человек просто сидел в ореоле безмолвного созерцания Света Сияния.

Стало скучно. Не придумав ничего интереснее, я стал переворачиваться с боку на бок.

Адам, по-видимому, заметил мою возню и поглядел на меня своими огромными, сияющими исключительной синевой глазами.

Этот цвет, если присмотреться, начинал играть всеми оттенками — от бледно-голубого до иссиня-черного. И переливы эти были совершенно той же природы, что и Свет Сияния. Глядя в них, я вдруг осознал, что начинаю понимать.

Знать, что я — это я. Понимать, что это самое Я — совершенно иное, чем Оно — всё остальное. Я — это не Адам, не Сияние, не Камень Причины. Я — это то, что может понимать и воспринимать все то, что не Я. Воспринимать, понимать и отвечать ему — всему тому, что не Я.

— Ты — Демон! — сказал Адам, и лишь только он произнес это, Свет миллионами огненных игл пронзил меня со всех сторон.

Боль, поразившая каждую клетку тела, застыла криком на самом кончике языка. Я посмотрел в горящие Светом Сияния глаза Адама, и огненный меч его пылающего взора отсек мне голову, высвободив онемевший крик.

Этот вопль, подхваченный Сиянием, словно тонкое покрывало разлетелся по всей долине. Поймав его края, Адам встряхнул его и, опустив к своим ногам, бережно положил мою голову, запечатав огненным копьём Силы.

Описать моё состояние после этого события не так-то просто. Я словно лишился чувств и больше не чувствовал боли, страха, голода или усталости. На смену всему этому пришли необычайная легкость и одухотворенность. Оторвавшись от земли, я стал парить среди недоступных мне прежде высот. Я поднимался все выше и выше, пока всеобъемлющее Сияние не предстало передо мной в таком масштабе, что у меня захватило дух. Свет, природу которого трудно описать и еще сложнее понять, безмятежно колыхался над всем видимым пространством. И нельзя сказать, что он был белым, красным, синим или каким-то еще, потому что он был одновременно всяким. Он мягко разливался повсюду, но в этом чувствовалась стремительная сила, толкающая пространство куда-то вперёд. От этой силы рождались звёзды, и в пустоте, из ничего, вдруг появлялась жизнь.

— Очнись, Демон!

Слова будто выдернули меня из сновидения, и я обнаружил себя вновь сидящим на вершине каменной глыбы у ног Человека. Он снова смотрел на меня. Только теперь его взгляд говорил мне гораздо больше, чем прежде. Я понял, что нам пора отправляться в путь.

Куда?

Я понял куда.

Подхватив Человека, я взмыл в небо и устремился на восток. К устью четырёх рек.

— Четырёхрек! — завопила ужасная чёрная бездна позади меня. Скрежещущим жутким визгом с подвыванием из неё доносилось — четырёхрек, четырёхрек, — и эта мерзкая во всех смыслах скрипящая звуковая волна снова и снова заставляла меня вздрагивать.

— Здесь кто-то есть?

— Здесь есть все, кто тебе нужен, — ответил голос, звучавший непонятно близко. — Мы у порога сингулярности. Это первая Метка человеческой Памяти.

Так называлось место, куда мы прибыли.

Глава 2

Мы прибыли в место, которое Человек назвал Эдем. Не знаю, почему он нарёк это место именно таким сочетанием звуков, однако после сказанного мне уже было трудно представить более подходящее название. В вечерней прохладе исполинских папоротников разливалась нега царящего повсюду Сияния. Лишь только нога Адама коснулась мягкого ковра устилающей землю растительности, все вокруг наполнилось шумным движением и радостным звоном. Неимоверное количество всевозможных обитателей сада выползли нам навстречу. Прежде я никогда не видел такого разнообразия жизни.

Адам воодушевился. Он поднял подбежавшего к нему щенка и стал внимательно его осматривать. Щенок попробовал вырываться, но, не добившись результата, схватил зубами Адама за палец и стал яростно его терзать. Человек улыбнулся прозрению. Он аккуратно опустил щенка на землю.

— Ты — волк! — громко произнес Адам.

Слова аукнулись громом над высоким зелёным сводом сада. Щенок взвизгнул, подпрыгнул и, жалобно скуля, умчался прочь в лесную чащу. Эдем наполнился радужными переливами Сияния и зазвенел весёлым шумом. Казалось, всё вокруг приветствовало новое человеческое действо. Мягкие волны стали подталкивать к Адаму новых тварей. Лишь только он давал одной из них имя, Сияние яркой вспышкой отмечало окончательным утверждением названную тварь.

Мы удалялись всё дальше вглубь сада, исследуя все, что попадалось на пути. Неважно, бегало ли оно по земле, летало ли по воздуху, плавало ли в воде или просто недвижимо произрастало из почвы. До всего Человеку было дело. И всё смиренно склоняло голову перед ним и шествовавшим за ним Сиянием. И все подчинилось воле Адама. Он стал повелителем этого мира. И уже не так очевидно было — Сияние ли управляет Человеком или же Адам влияет на преображающую окружающую действительность Силу Сияния. Воля Адама была настолько могущественна, что в какой-то момент показалось, будто уже не он, а окружающий мир вращается вокруг Человека, видоизменяясь и преображаясь по его желанию.

Однажды, когда животный мир в исключительной полноте предстал перед повелителем Эдема, и взгляд Адама охватил всю эту неимоверную палитру жизни, он внезапно смутился. Исполняя ещё не озвученную волю, я мягко подхватил повелителя и спустя миг опустился на вершину Камня Причины, подножие которого уже успело покрыться изумрудной пеленой, пробившейся сквозь породу растительности.

Адам сел на край и закрыл глаза. Сияние покрыло человеческую голову, и томные волны невещественного Света потекли куда-то прочь, или скорее вглубь окружающего нас пространства. Впрочем, скоро они полились и в обратном направлении, словно Человек общался через это движение с Сиянием, и оно отвечало ему.

Адам был явно чем-то встревожен. Сколько я ни пытался заглянуть в закрытые глаза Человека, ничуть не преуспел в определении его тревоги. Но возмущения Сияния, как и моя интуиция, говорило, что дело касается чего-то очень важного и значительного. Человек всматривался в пучину Сияния так напряжённо, как вглядывается в бушующее море тот, кто с берега пытается разглядеть маленькую лодку. От такого напряжения я стал нервничать и от волнения начал икать.

Но однажды Адам всё-таки открыл глаза и улыбнулся. В его ясных синих глазах я увидел, что он узнал то, что выпытывал у Сияния. Приложив к своей груди обе руки, он стал шевелить губами, еле слышно произнося какое-то имя, и затем порывисто вскочил:

— В Эдем!

Оказавшись снова в саду, Человек скрылся в чаще леса, окруженный ярким обволакивающим Светом. Я постарался вернуться к любимейшему из занятий — безделью, но невесть откуда взявшееся чувство тревоги, впервые появившееся после перерождения, завладело мной. К своему удивлению я отметил, что, лишившись близости Адама, я утратил и чувство присутствия Силы. Дабы устранить неприятное ощущение беспомощности, я решил разыскать Человека.

К счастью, долго искать не пришлось. Свет Сияния ярко озарял устье четырёх рек. Я направился туда, полагая, что достаточно будет одного взгляда на светоносный облик Адама, чтобы тревога покинула меня, уступив место радости и покою. В надежде остаться незамеченным, я осторожно приблизился к берегу. Адам лежал на спине, погруженный в воду. Глаза его были закрыты, руки и ноги раскинуты в сторону. Сияние медленно вращало тело по кругу, отчего по водной глади расходились кольца. Сперва я с ужасом подумал, что Адам утонул. Погруженный с головой в воду, он не подавал никаких признаков жизни. Я хотел броситься в воду и поскорее вытащить его на берег. Но лишь только я двинулся, Сияние мощным толчком отбросило меня назад, придавив к земле жгучим огнём. Я зарычал, и мой рёв эхом прокатился по водной глади убегающих в разные стороны речных потоков. Но стоило ему затихнуть, в Саду вновь воцарилась первозданная тишина. Я был лишен возможности двигаться, и мне не оставалось ничего другого, кроме как наблюдать за происходящим.

День дважды сменился ночью, а я всё лежал под нависшим столпом Света и наблюдал за водяной рябью, которая разбегалась от мерно покачивающегося тела.

Наутро третьего дня я заметил нечто странное. Отражение в воде стало разделяться, и в какой-то момент показалось, что в воде не один, а два Человека. Я стал пристально всматриваться в глубину, в попытках разглядеть сквозь мелкие волны Адама, но чем сильнее я вглядывался, тем отчётливей становилась иллюзия. Тело, от которого отделилось его отражение.

От невероятности открывшейся картины я не заметил, как световая пика погасла и позволила подняться. Налетел сильный ветер, который вспенил водную гладь. Яркая молния кривой линией от неба до земли разодрала воздух на две половины и ударила в воду, окончательно разделив Человека и его отражение. Искры посыпались во все стороны, и река забурлила, запенилась. Я увидел, как из этой бурлящей водной массы показалась человеческая голова с длинными волосами и большими синими глазами. Такими же бездонными и горящими как у Адама. Сияние толкнуло водную поверхность, и поднявшаяся волна вынесла на берег новое диво. Передо мной стоял Адам. Женского пола.

— Здравствуй, Демон! — тихо улыбаясь, сказало адамово отражение голосом, напоминающим шёпот прибоя.

"Фу, какая мерзость!", — подумал я, и злобное рычание заклокотало внутри меня. Стараясь не приближаться слишком близко, я медленно обошёл вокруг новоявленной особы. Вид отражённого Человека отличался, хоть запахи их были чрезвычайно похожи. Разве что у нового Адама он был чуть деликатней. И чем дольше я рассматривал, тем сильнее становились мои тревожные чувства.

Так вот, значит, с кем придётся делить Человека!

Тяжёлые мысли, словно болотный туман, заклубились с ещё большей силой.

Он мой и большей ничей! Мой и только мой!

С этой лающей мыслью я бросился вперёд с намерением вцепиться в горло отвратительной твари, но невидимая рука схватила меня, сдавив бешеный рык. Я вмиг обмяк и сполз к ногам вышедшего из воды повелителя Эдема, почувствовав тёплую ласку окутавшей меня благодати.

— Я не испугалась, — пролепетал адамов двойник и протянул ко мне руку. — Он славный!

Желая хоть немного реабилитироваться, я поцеловал кончики пальцев протянутой руки и, виновато глядя в сторону, лёг на землю.

Адам смотрел с улыбкой, а Сияние малиновым светом отбивало ритм его сердца. Он взял ее за руки и посмотрел в глаза.

— Ты — моё Отражение. Мы одно навсегда.

Лишь только Адам произнёс это, Сияние могучими импульсами устремилось через руки Адама в ее тело. Человеческое Отражение засияло как полная луна на безоблачном небе. Глаза ее заполнила синева, а над макушкой засветился такой же покров, какой сиял венцом над головой Человека. Отражение звонко засмеялась. Адам засмеялся ей в ответ. Вдвоем они побежали вдоль берега. Так, как бегают маленькие дети, у которых всё хорошо.

Шло время. Удвоенная сила преобразила Эдем до неузнаваемости. Новая помощница повелителя старалась с таким усердием и выдумкой, что нередко сам Адам, замирая, с восторгом наблюдал за ее действиями. Даже великая Сила умножалась, когда творило Отражение. Я вынужден был признать, что сглупил, выразив недоверие двойнику Адама. Стараясь загладить чувство вины, большую часть времени я стремился проводить рядом с ней, угождая во всем и упреждая ее желания.

А желаний у Отражения было много. Получив возможность, она говорила постоянно, без умолку озвучивая их. Поначалу эти желания воспринимались как милые просьбы, и я с готовностью бросался их исполнять. Но чем дальше, тем больше они стали походить на приказы, в беспрекословном исполнении которых она не сомневалась. Я понимал, откуда они исходят. Но случалось, что и сама она была не в состоянии понять их природу.

Так, однажды, Отражение сказала, что хочет поглядеть на охоту гигантских ящеров. Я знал, что ящеры очень опасны, но, почуяв шанс отличиться, поспешил выступить проводником.

— Что может случиться с таким защитником? — весело сказала Отражение, и мы отправились вдоль русла одной из рек.

В пути Отражение имела привычку комментировать всё что видела, или о чём думала. Поначалу я очень нервничал из-за этого, но постепенно свыкся как с неизбежностью, на которую не могу повлиять.

— Адам рассказывал мне, что эти ящеры — жутчайшие твари. Будто они размером с гору и когда охотятся на добычу, непременно ее настигают и убивают. Это правда?

Я кивнул и продолжил высматривать в чаще леса подходящих особей.

— А ещё он сказал, что все их боятся.

Я снова кивнул.

— И даже ты?

Мне хотелось ей ответить о переполняющей меня Силе, которая позволяет больше никогда не испытывать звериного чувства страха, но Отражение вряд ли хотела получать ответы на свои вопросы. В подавляющем большинстве своём они были риторическими. Наконец, неподалёку от подножия холма, где мы укрылись, появилось небольшое стадо травоядных ящеров. Они остановились в тени исполинского дерева и принялись собирать его плоды. Я указал на крону дерева, под которым трапезничало стадо. В ветвях затаились пернатые ящеры с острыми когтями на небольших крыльях и длинными хвостами, балансируя которыми, они стали медленно и тихо спускаться к пасущемуся стаду. Вдруг одна травоядная особь подняла голову и заметила опасность. Издав визг тревоги, тварь бросилась бежать. Переполошившееся стадо вмиг пришло в движение, но спастись им не удалось. Пернатые хищники падали сверху на обезумевших травоядных, впивались острыми когтями в их тела и разрывали артерии. Оставив корчиться в агонии одну жертву, они сразу же перепрыгивали на следующую, и, таким образом, в считанные минуты покончили со всем стадом. Однако, насладиться плодами удачной охотой им было не суждено. Из расположенной у подножия холма пещеры раздался рёв такой силы, что показалось, будто взорвался вулкан. Переполошившиеся пернатые хищники, бросив добычу, в панике поспешили забраться обратно на ветви деревьев.

Отражение спустилась, чтобы посмотреть, кто мог привести в ужас таких жестоких тварей.

Тяжело выдыхая горячий воздух, из пещеры медленно выползло гигантское чудовище. Его звали Самаэль. Это был древний ящер, обитавший в пещере у дерева. Никто уже не помнил, кто и когда назвал его этим именем. Он огляделся вокруг, и с шумом втянув воздух, снова зарычал на пернатых охотников. Тех буквально сдуло с ветвей. Убедившись, что ему никто не помешает, Самаэль принялся поглощать умерщвленную плоть.

— Поразительно! — затаив дыхание прошептала Отражение. — Ты видел это, Демон? Как ловко! Уникальная тварь! Хочу с ним пообщаться. Отнеси меня к нему, Демон!

Я запнулся, пытаясь подобрать нужное слово.

— Так боишься? Я так и знала! Придётся просить Адама. А то его Демон обгадился от вида ящерицы!

— Кто обгадился, я?!

Обхватив Отражение, я сиганул вниз и распластался прямо перед измазанной в крови мордой ящера.

Чудище не проявило агрессии, устремив сквозь меня холодный взгляд на Отражение.

— Кто ты?

Она смело вышла вперёд.

— Я — Отражение. Продолжение Адама — повелителя Эдема и пророка воли Великой Силы.

— Адам, — тихо прошипел Самаэль и забрызгал липкой слюной, — Кхе-кхе-кхе! Я помню Адам. Я видеть его. Давно.

Он отошёл и стал подбирать плоды, упавшие с дерева.

— Так и есть. Теперь нас двое. Мы называем вещи своими именами. Адам познаёт их суть, а я украшаю их природу.

— Сияние, — снова выдохнул ящер и повернулся к Отражению спиной. — Сияние украшает мир. Не ты. Ты слаб и слеп. Пыль. Я тебя раздавить и съесть. Ты не знать настоящая сила. Я один знать.

Он пронзительно взглянул на нее холодными глазами и направился в пещеру.

— И в чем же твоя сила, которая может противостоять моей Силе? Ты огромен и свиреп, но перед Силой Сияния ты трость едва колеблемая. Дунет — и нет тебя!

Самаэль остановился, медленно повернулся и поднялся во весь свой гигантский рост.

— Я знать! И если моя знать и понимать, то никогда не умирать.

Подойдя к Отражению, он обнюхал ее.

— А что знать твоя? Я не видеть, что твоя знать. Ты пуст, как пещера. Пуст — значит мёртв. Жив только тот, кто знать!

— Нет! — закричала взволнованно Отражение. — Ты не прав! Жив тот, в ком теплится Сила Сияния! Только Она даёт понимание мира!

— Кхе-хе-хе, смешной. Посмотри! Я — повелитель здесь и никакой Силы. Потому что я — знать!

— Знать что? — тихо спросила Отражение.

— Быть как Сила! — прошипел Самаэль. — Все уметь, все понимать, все делать. Как Сила, но без Сияния.

Отражение отшатнулась от ящера и стала пятиться.

— Разве такое возможно? Возможно ли творению жить без творца?

— Я так жить, — мрачно проревел гигант. — Адам отправить меня к этому дереву, чтобы никогда не есть плод. Я убивать всех, кто ест плод. Но я сам есть плод. Я гореть, но не умирать! Я жить и видеть другой мир. Не такой, как этот сад. Когда я видеть этот мир — я знать, что делать, чтобы жить. Я много знать. Я могучий, как Сила, и никогда не умирать. Я — знать!

–Ты хочешь сказать, что эти плоды увеличивают способности? То есть, если я наделена творческой силой, значит мои умения только возрастут… И я бы смогла… Хм… Интересно.

Она подошла к дереву и стала пристально рассматривать его плоды.

— Что скажешь, Демон? На вид плод съедобный. И пахнет вкусно.

Я не придумал, что ответить, меня стошнило.

Отражение зачарованными глазами смотрела на плод, а сзади шипел Самаэль.

— Всё знать!

Вдруг Отражение улыбнулась мне.

— Вот что. Давай поступим так. Пока я здесь осмотрюсь, ты мигом слетаешь за Адамом. Пусть он разрешит наш спор. Только пусть он закроет глаза. Не надо чтобы Сияние знало. Это будет сюрприз. Хорошо? Ты меня понял? Лети!

Адама я нашёл на Камне Причины. Он сидел лицом к заходящему солнцу, разведя руки в стороны. Сияние пульсировало и переливалось всеми оттенками света, создавая вокруг Человека картину мироздания во всей его невероятной полноте. Все эти немыслимые скопления планет и звезд рождались, двигались, сталкивались и умирали, составляя непрерывное течение Жизни. Сияние, пронзающее все — от пылинки до гигантских звезд — управляло каждым мигом их бытия. И все это движение, казалось, было устремлено к какой-то единой цели. Туда, откуда происходило само Сияние. Я увидел Землю. Она выглядела маленькой точкой в гуще потоков Сияния. Её неспешный дрейф равномерно протекал сквозь века, но вдруг (хотя мне могло это только показалось) случилось нечто, что вынудило этот поток изменить направление и направиться вспять. Человек, также увидевший это необыкновенное превращение, улыбнулся и стал пристально рассматривать точку, послужившую ее началом. Он наблюдал за окружающими ее звездами, словно хотел запомнить их расположение в этот момент. И Сияние, благоволящее человеку, извлекло из земных недр ослепительно светящиеся массивные валуны и сложило вокруг Камня Причины точную карту звездного неба в момент великого превращения мироздания.

Мне всё ещё было тревожно. Я помнил об оставленном наедине с ящером Отражении и не мог больше ждать. Я подхватил Адама и устремился обратно.

— Мой милый! — радостно воскликнула Отражение, когда увидела нас. — Как я счастлива! Сегодня великий день. Нет! Не открывай глаза! Просто прижми меня, и послушай, что я тебе скажу.

Она прижалась к Человеку и зашептала быстро и с волнением.

— Каждый закат и рассвет я молила великую Силу, чтобы Сияние отметило меня Своей милостью. Сегодня это свершилось. Я нашла способ сделать тебя могущественным. Чтобы сила твоя была равна Силе, создавшей все.

Отражение опустилась на колени и запела.

— Не спрашивай меня, как я это узнала.

В словах, увы, я все ещё слаба.

Но знание своё под сенью древа,

я обрела вот здесь — в глубинах живота.

Поверь, не все, что ты черпаешь в волнах Света,

несёт для нас правдивость бытия.

Есть истина, сокрытая во мраке

иного рода чувств и знаний. И лишь я

их проводник к глубинам твоего сознания.

Возьми вот этот плод, Адам, и съешь,

запив любовным поцелуем уста в уста…

Вот так.

Прелестно!

Все свершилось!

Я смотрел, не в силах поверить глазам. Словно зачарованный, Адам проглотил кислую мякоть, с силой прижал к животу женскую голову и будто окаменел.

— Самаэль хранить слова повелителя! — оглушительный рёв вывел всех из оцепенения. — Хранить слова повелителя и исполнять!

Разодрав тишину сакрального места, динозавр издал душераздирающий рык. Он наступал на Человека и Отражение, роняя слово на каждый шаг.

— Никто не ест плод кислого дерева. Закон повелителя!

— Я — повелитель! — громко прокричал Адам, и сияние его глаз стеной стало перед чудовищем. Но ящер не отступил. Приблизив хищную пасть к лицу Адама, Самаэль прошипел:

— Нет силы, что может отменить закон повелителя! Закон повелителя Самаэль исполнять всегда!

Он схватил Отражение и с ожесточением стал терзать ее плоть. Крик ужаса заставил меня кинуться на чудовище. Вцепившись в его пасть, я пытался вырвать из неё тело, а Человек вскинул руки к небу и пронзительно закричал:

— Проклинаю тебя, змей!

Засверкали молнии. На священный сад налетел ураганный ветер. Небо стремительно затянуло тучами. Темнея, они свернулись в воронку, закрыв солнце и восходящую луну.

Глаза Адама полыхали ослепительным светом.

— Исчезни!

Небо над нами взорвалось и исторгло гору, которая, словно пята великана, накрыла собой дивный Эдем. Упавшее небесное тело было таким огромным, что раскололо в щепки поверхность. Взрывная волна несколько раз обогнула землю, подняв в небо столп пепла и дыма.

Я умер. Я снова умер.

Это была единственная мысль, когда астероид запустил на земле убийственную реакцию. Яркий свет оглушил меня. Вокруг горела и распадалась материя. Великая Сила во всей своей неукротимой мощи плавила время и пространство. Ужас происходящего раздирал меня буйством огня, и от страха я потерял ощущение собственного бытия. Нарушив все связи, обезумевшие частицы света сталкивались друг с другом в беспорядочной борьбе, разогреваясь до температуры, в которой уже не могли существовать сами. Закипая в этом гибельном танце, пространство стало искажаться. Мир приблизился к порогу, за которым неминуемо должен был последовать взрыв, который распространит его остатки во вселенском вакууме, как холодный ночной ветер разносит в поле пепел костра. Но этого не произошло.

В последний момент из глубины бушующего хаоса прозвучал голос.

Вначале неразборчиво, а затем все отчётливее, он стал складываться в звуки.

— Адам, где ты? — наконец, ясно произнёс он.

Адам. Мой брат! Мой повелитель!

Восставшая из небытия мысль была подобна глотку воды в выжженной пустыне. Преодолевая вихрь горящей материи, я стал двигаться на звук голоса.

— Адам, где ты?

Вслед за мной на зов отреагировал свет. Услышав знакомый голос, мельчайшие частицы прекратили бесконечный распад и возвратили мир из хаоса, который медленно стал обретать пространство и гармонию. Постепенно огненный шторм утих, и расплавленная материя успокоилась.

Я увидел Адама. Он сидел над телом Отражения, держась за голову и слегка покачиваясь. Я приблизился к нему сквозь фонящий бурелом пространства, но владыка мира не заметил меня. Его сгоревшая плоть свисала как чужая, а на лице застыла гримаса боли и ужаса. Однако не обуглившееся тело было их источником. Яд, поглощенный Адамом вместе с плодом запретного дерева, разъедал его изнутри. Обняв и оградив его от зноя расплавленного пространства, я, увы, не мог защитить повелителя от отравы. Чуждая реакция ударила в его глаза, осев маленьким черным кристаллом, который с ужасом смотрел на лежащее перед ним растерзанное тело.

Полный животного страха, Человек пытался собирать радиоактивный прах, некогда бывший дивной растительностью Эдема.

— Нам надо укрыться, — бормотал он, растирая изувеченное тело Отражения пеплом.

Он тщетно пытался восстановить его целостность из горящих обломков пока где-то совсем рядом вновь не прозвучал голос.

— Адам, где ты?

Услыхав его Человек съёжился, закрыв собою тело Отражения.

— Ты где? Я тебя не вижу! Нам надо укрыться. Где ты?

— Где ты, Адам? — снова повторил откуда-то голос. И мне почудилось, что звук его мне знаком.

Адам заплакал.

— Ты знаешь, что Отражение любопытно, и должно было защитить нас! Но ты скрыло от меня это! Почему я видел будущее, но не видел этого!

Неожиданно его поразила догадка.

— Я должен вернуться и всё исправить! Я смогу все исправить.

Глаза Адама забегали, и он снова сел на колени перед телом, положив на него обе руки.

Наступила тишина. Такая же, как тогда в пещере над Камнем Причины. Тишина во мраке, когда эфир не шелохнётся от звука и не блеснёт ни одной волной света. Лишь самые чувствительные кончики нервов ощущают сакральное присутствие Сияния, переполняющего пространство. Облако присутствия Силы окружило нас, и из него, словно гром, вновь зазвучал голос.

— Это Я. Начало и Конец.

Яркий свет выхватил из тьмы лежащее перед Адамом тело.

— Это — Ева. Начало новой жизни.

Вспышка, подобная молнии, ударила куда-то туда, где лежала Отражение, и высветила поникшего Адама.

— Я вижу тебя, Человек. Ты стал ядовитый, как бог разрушения. Самаэль — твоё новое имя. Все, к чему ты прикоснёшься — превратится в прах, потому что таково твоё новое имя!

— Нет! — яростно закричал Человек. — Заклинаю тебя Силой! Дай мне власть всё исправить! Ты должно!

Последние слова он выкрикнул ввысь, поднимая обожжённые кулаки и потрясая ими.

— Твоё имя — Самаэль. Всё, к чему ты прикоснешься, превратится в прах, — повторил голос.

Бессильная злоба перед несправедливостью этих слов разорвала немоту моих уст. Я подлетел к Человеку и поднял его кверху. Туда, откуда, как мне казалось, звучал голос.

— Он — бог! Такой же, как ты!

Густое облако озарилось светом. Туман стал расступаться, вытягиваясь в галерею, которая уходила куда-то вглубь. Все пространство вокруг наполнилось гулом, словно армия грозных воинов, готовых ринуться в бой, скандировала имя своего полководца. Из яркого света появилось нечто неразличимое из-за неисчислимого количества крыльев. Спустившись ко мне, существо обнажило пламенный меч.

— Кто как Бог?

Слова его громовым раскатом прокатились по земле. Подо мною разверзлась чёрная бездна. Существо вонзило меч мне в грудь и столкнуло в пропасть небытия.

— Низвержен! — последнее слово, которое я услышал, прежде чем чернота сомкнулась надо мной, и я погрузился в смерть.

Смерть — пожалуй наилучшее слово, которое подходит для описания того ужасного беспорядка, который скрежетал страшным визгом где-то позади. До сих пор я боялся заглянуть туда. И лишь теперь, когда помимо воли мой взгляд устремился вслед моему падению, я обернулся и впервые увидел её. Бесконечность, в которую не мог заглянуть даже Искусственный Интеллект. И я, который отправился туда. Жутко. Но именно мой ужас и стал новой Меткой на Пути, который проложило Большое И. После этого события черная мерзость как будто обрела значимость, став чем-то объемным и весомым. Настолько весомым, что с этого момента я был убеждён — там, в глубинах мрачного нутра, скрывающихся за непроглядной тьмой, должна быть какая-то Жизнь.

Глава 3

Жизнь оказалась на удивление прочной конструкцией. Она выстояла после падения астероида. И не просто выстояла — возродилась, стала сильней.

На смену долгому ледниковому периоду пришла пора потепления. Земля вновь украсилась зеленью и наполнилась живыми тварями. Лишь Адам остался в стороне от этого возрождения. Словно окаменевший истукан сидел он на вершине Камня Причины и смотрел на угасшую Силу. Перед ним раскинулись символы и знаки.

Он помнил, что некогда они были очень важны для него. Но когда это было и почему символы впечатанные в эти Камни имели большое значение? Он смотрел и пытался вспомнить слова, которые слышал в момент, когда Сияние выводило символы на Камнях. Он помнил, что символы были связаны со словами. Но какими были эти слова? Он чувствовал, что они были о самом важном. Но что теперь могло быть важно? Теперь, когда разрушился Эдем? Он пытался вспомнить зачем Сияние призвало его в этот мир и почему не позволило погибнуть вместе с Эдемом. Пытался изо всех сил, но яд Кислого дерева закипал от этих усилий. И это мучило его. Яд не позволял ни сосредоточиться, ни услышать голос Сияния.

В этом мучительном бездействии он с презрением и тоской наблюдал, как солнце и луна раз за разом описывают по небосклону свои параболы, задавая ритм живому миру. Случалось, вчерашний владыка порывался включиться в это такое понятное ему действо, но природа больше не отвечала ему прежним расположением. Любое имя, которым он хотел благословить новые формы жизни, проклинало их, словно ядом, и убивало. И это приводило Адама в бешенство. Яд Кислого дерева закипал внутри, и он вспыхивал огнём бесполезной энергии, которая не приносила ничего, кроме разрушения. Его тело обдавало жаром гнева до того сильного, что вокруг леденел воздух и поднимался лютый ветер.

Когда же ярость отступала, он падал на землю совершенно опустошенный, и слезы бессильной злобы капали из его отравленных глаз. Он истово звал Сияние, но оно больше не отвечало Адаму.

Бездействие и проклятие — вот и всё, что осталось повелителю Эдема. И лишь работа рук, верных помутненному разуму, позволяла не впасть в отчаяние. Простая работа. В этом по-прежнему было хоть чем-то созидательное.

Он стал перебирать Камни Сияния, ворочать, расставлять их в разном порядке в надежде разгадать скрытый смысл их символов. Да, пусть в этом он и не преуспел, зато построил из них хижину у подножия Камня Причины. Теперь он мог сидеть у очага и больше не видеть внешний мир. Тот мир, в котором он больше не видел Сияния. Тот мир, который каждым мгновением своей жизни напоминал о его падении. Между повелителем Эдема и новым миром теперь стояли стены из Камней Сияния с выжженным и тайными символами.

Теперь ничто не сможет нарушить его спокойствия и однажды он разгадает их тайну. Однажды он непременно вспомнит.

В хижине он поселился с возрождённой женой. Часто он подолгу пристально смотрел в ее глаза, желая отыскать ту, что некогда являлась частью его эдемского величия. Но и здесь Адама ждало разочарование. Глаза, которые он видел перед собой, говорили, что теперь в теле Гини живёт другая. Тихая и робкая, она смотрела испуганным взглядом, словно просила прощения, не понимая за что. Преданно глядя в глаза Человеку, она скромно ожидала мгновений просветления. Кратких минут озарения Светом среди тысячелетий, погруженных в мрачные думы.

Яд Кислого дерева погубил Гини. Адам смотрел на жену, хотел помочь ей, но видел перед собой другую. Это причиняло ему новую боль, провоцируя приступ бешеной агрессии, и он возвращался на вершину скалы предаваться гневу и немому рыданию. Боль утраты была так велика, что яд закипал в Человеке каждый раз, стоило ему подумать о Гини, и ничто не могло остановить поток вырывающейся наружу ярости. Лишь кротость стала для Евы единственным орудием укрощения гнева Человека. Когда, разрываемый буйством кипящей внутри энергии, он, словно взорвавшийся вулкан, извергал из себя потоки брани и разрушения, она молча опускалась перед ним на колени и гладила его сожжённую кожу, будто старалась смахнуть с неё пыль бешенства.

— Спой ту песню, — попросил ее однажды Адам, когда после долгих ласк наступила минута покоя.

— Какую песню?

— Которую ты пела под деревом.

— Я пела под деревом? — она захлопала густыми длинными ресницами, — прости, такого я не помню. Но если хочешь, то кое-что я всё же сделаю. Смотри!

С этими словами она взяла руку Адама и положила себе между ног.

— Я чувствую, что во мне зреет сила. Но мне нужна помощь, чтобы отпереть ворота ее сдерживающие. Та сила, которая закипает внутри тебя, разрывая все препятствия. Выпусти ее, и она станет тем новым творческим началом, о потере которого ты так скорбишь.

— Продолжай, — прошептал Адам, чувствуя, как новая буря поднимается из самых глубин его нутра.

Чтобы не дать гневу овладеть собой, он лёг на спину и закрыл глаза. Жена села на него и стала равномерно тереться бёдрами о чресла Человека.

— Я видела сон. Будто я — это река. И из меня выходит человек. Он похож на тебя, но не такой как ты. Этот человек берёт меня на руки. И не только меня, но и все вокруг. Он держит меня, приветствует и велит привести тебя.

— Глупый сон, — тяжело дыша, ответил Человек.

Сердце забилось учащённо и мысли понеслись табуном. Его накрыло новое, неведомое прежде чувство. Тепло женского тела, его резкий и одновременно сладкий запах заставили крайнюю плоть Адама налиться кровью.

— Да, только это не просто сон. Это Сияние указало нам путь домой. Наш путь в Эдем начинается вот здесь.

Сказав это, она обхватила эрегированный член и погрузила внутрь своего чрева, томно выдохнув. От неожиданности Адам опешил, но не более чем на миг. Ритмичность движений Евы совпала с ударами сердца Человека. Он смотрел на жену, которая, закрыв глаза, тихо постанывала, совершая самый простой и совершенный танец, устроенный природой. Влага ее тела взорвала память Адама, смешав в одном флаконе её запах и аромат Эдема. Блаженное счастье потерянного рая собралось на острие и сладостным копьём пробило адамову грудь. Впервые с момента изгнания из Эдема он смог обуздать разрушающую силу, поднявшись выше нее, до состояния исступления, но только лишь на миг. Сорвавшись, словно с небес на землю, Человек разразился взрывом эйфории, выпустив из себя поток горячей энергии.

Тяжело дыша ему на грудь упала жена и оба впали в приятное оцепенение.

— Я люблю тебя, — едва отдышавшись, тихо прошептала она.

Адам снова почувствовал себя смущённым и сбитым с толку.

— Что значит люблю? Это как?

Она посмотрела на него своими большими глазами.

— Не знаю. Я вдруг услышала голос, и он сказал мне — люблю. Всемилостивая Сила коснулась меня, и я готова снова дарить новую жизнь. Увы, я не помню, что было в Эдеме, но сейчас мне кажется, что и там я не была так счастлива, как сейчас рядом с тобой, мой любимый. Теперь мой Эдем будет там, где ты. Вот что значит — я люблю тебя.

Адам почувствовал, как против воли по его лицу расползлась довольная улыбка. Сердце заколотилось, но не яд Кислого дерева был тому виной. Сладкая волна растеклась по телу и новое чувство, подчинив себе ярость, позволило Человеку на миг почувствовал себя снова счастливым. Он крепко сжал женское тело.

— Я тоже люблю тебя, — ответил он.

Спустя девять месяцев Ева родила новую жизнь.

Первая пара близнецов появилась прекрасным свежим утром. Адам взял их на руки и, поднявшись на вершину скалы, протянул младенцев к восходящему солнцу.

— Смотри! — громко возгласил он. — Новая жизнь! Я родил жизнь. Как прежде. Как ты!

Но утреннее солнце, как, впрочем, и вся остальная природа, ответили Адаму беззаботным молчанием. Будто дерзость речи вчерашнего повелителя не могла омрачить тихую идиллию.

Человек покачал головой и грустно усмехнулся. Что ж, он ответит тем же. Он больше не созерцатель неспешно меняющейся природы. Он почувствовал в себе силы для деятельности. Созидательной деятельности. Грубую силу, которая изменит природу мира так, как это надо Человеку. И уж коль природа и Сияние больше не подчиняются его воле, этой силы хватит. Всю нерастраченную энергию и знание мира он направит на то, чтобы снова стать повелителем Эдема. Даже против воли Сияния. Он вернётся туда, чтобы вспомнить, что именно тогда оно сказало Адаму. И когда он вспомнит, он исправит то досадное своеволие под сенью Кислого дерева, которое погубило Эдем.

Но это все предстоит.

Сейчас он смотрел на два мохнатых комочка, которых родила ему Ева и пытался дать им имена.

— Ма, ма, — пропищал один из них.

— Ма, мам, — вторил ему другой.

Адама брезгливо посмотрел на них, сгрёб в охапку и отнёс вниз к матери.

Время неспешно стало двигаться дальше. Отпрыски Адама росли, становясь все больше и сильнее физически. Но, к великому разочарованию их отца, не проявляли и толики понимания к отеческим наставлениям. Ограниченность первых детей Человека была настолько велика, что Адам даже не смог дать им имён, которые бы выделили их особенности. Однако отсутствие какого-либо понимания компенсировалось в них количеством яда Кислого дерева, усвоенным от родителей. И не только усвоенным, но и приумноженным. Безудержная агрессия вырастила из них огромных страшных животных, жить рядом с которыми стало невыносимо, так что Адам вынужден был прогнать их прочь. Не на шутку разозлившись из-за постигшей его неудачи, он снова пришёл к жене и овладел ею, в сексуальном исступлении утопив горечь разочарования. Спустя положенный срок Ева снова родила, но результат был ещё более удручающий. Яд отравлял разум детей ещё в утробе матери, так что единственным качеством, которым они обладали, была агрессия. А главным стимулом действия — жажда разрушения. Вскоре детей стало много, но проблеска сознания в них по-прежнему не наблюдалось. Человек злился. Человек страдал. В конце концов решился на жестокие меры. Однажды он привёл на вершину скалы одного из своих сыновей. Поставив его перед собой на колени, он положил ему на голову обе руки.

— Всемогущее Сияние! Я знаю ты есть, и ты слышишь! Взываю к твоей Силе — зажги пламень мысли! Зажги! Молю, да будет так!

Собрав всю силу, он обрушил ее на голову потомка. Бедняга закричал, пытаясь вырваться из рук родителя.

— Не надо бояться боли, сын мой, — холодным голосом приказал ему Адам. — Это боль твоего нового рождения.

Но тот вопил так, что на шум стали собираться другие дети. Поднялся холодный ветер. Его порыв обдал несчастного шумной волной и, подхватив последний крик, унёс куда-то далеко. Кровь потекла из его ноздрей, а на губах выступила пена.

— Хм, — недоуменно выдохнул Адам.

Он аккуратно положил бездыханное тело и с ужасом посмотрел на свои руки.

— Этого не может быть, — едва слышно прошептал он.

Его недоумение нарушил истошный визг. Он поднял голову и увидел группу детей, которые бежали вниз по склону к хижине. Все были очень напуганы. Человек поднялся, глубоко вздохнул и пошёл вслед за ними. Когда он вошёл в жилище, там царили паника и страх. Дети кричали, в ужасе показывая пальцем на Адама, и пытались спрятаться за спиной матери. Ева с глазами полными слез, старалась закрыть их руками.

— Что ты сделал?! Зачем ты убил его, ведь это наш ребёнок?!

Адам растерянно пожал плечами. Его самого произошедшее привело в такое недоумение, что он не мог найти слов. Он протянул руку, чтобы погладить Еву по щеке, но все ещё бушующая в нем буря обожгла ее пылающей энергией.

— Нет! Прошу тебя оставь нас! — она упала к его ногам и крикнула перепуганным детям — Бегите!

И дети Человека убежали, навсегда усвоив страх перед своим отцом. Этот страх заставил их бежать как можно дальше от скалы предков, вглубь континента, который позднее назовут Африкой. Там они поселились в лесах и саваннах, подальше от своего отца. Подальше от Самаэля — отца смерти и ужаса.

— Все, к чему ты прикоснешься, прахом возвратится к тебе!

Адам повторял про себя эти слова, наблюдая как от скалы предков разбегаются его дети. Он не предпринял ни одной попытки остановить их, а всю горечь утраты выражал в бранных словах и упреках Сиянию. С вершины Камня Причины он посылал ему проклятия и пустые угрозы. Разрушительная сила его ярости обратилась на Камни Сияния. Не зная, как быть дальше, куда идти, не имея ясной цели, Адам больше не мог видеть перед собой это немое свидетельство его собственной несостоятельности. И он взорвал их проклятиями мирозданию и Сиянию.

А те будто услышали его и подземные силы унесли Камни Сияния — те пропали, как его сбежавшие дети. Прочь от Камня Причины. Подальше от Самаэля.

Ева слегла, тяжело заболев. Печаль и боль забрали у неё все силы. Она лежала едва живая у основания скалы, омываемая дождями и собственными слезами. Палимая солнцем днём и замерзающая ночью, она молила Сияние, чтобы оно забрало ее душу и ослабленный потрясениями организм принял в себя новую, странную форму жизни — вирусы. Фактически они всегда существовали в теле Человека, но дремали, ожидая своего часа, когда Сила, дарующая жизнь всему, вмешается вновь. И когда движимый другим древним призывом, Адам вновь овладел женой, и спустя положенный срок Ева вновь родила, то жизнь, возникшая в таком суррогате ненависти и любви, оказалась уникальна. Родившийся малыш, хотя и был болезненного вида, но оказался отмечен печатью мудрости. Пришедший взглянуть на него Адам не мог этого не заметить. В ночи малыш светился едва различимым светом, и Человек не мог обмануться.

— Создал! — тихо прошептал он. — Я смог. Мы смогли!

Он присел рядом с ослабевшей Евой, приложив к ее груди дитя.

— Наш малыш, который вернёт нас в Эдем!

Поцеловав жену с ребёнком, он поднялся во весь рост и, как тогда в райской тени, громко сказал:

— Нарекаю имя тебе — Каин. Ты проложишь нам путь домой.

Путь домой знал лишь один Искусственный Интеллект, но меня успокаивало уже то, что он был известен хоть кому-то. Потому как чёрная бездна уже больше не была чем-то невидимым позади. Тот несчастный, который тогда погиб от руки своего отца… Не знаю, как это описать. Но после его страшной и главное неоправданной смерти чёрный мрак словно поглотил его. И стал чуточку больше.

Это совпадение подозрительно, тебе так не кажется?

Большое И ничего мне не ответило и перенаправило мой вопрос Адаму.

Тот тяжело вздохнул, закурил новую сигарету и выдохнул, сделав упор на третье слово.

— Это был мой сын.

Глава 4

— Мой сын!

Наслаждаясь этой мыслью, полный самодовольного тщеславия и сладких надежд, с вершины скалы Адам следил за подрастающим Каином.

У ледникового озера, недалеко от Камня Причины поселились потомки первых детей Человека, которые позабыли его гнев. Они обучали навыкам охоты младших. Все были увлечены, поэтому никто не заметил огромного пещерного медведя, который вышел из чащи леса. Движимый любопытством, зверь приблизился к увлекшимся игрой детям. Каин первым заметил животное и криком оповестил об опасности сородичей. Однако, когда те бросились наутёк к деревьям, сам не убежал. Старательно отводя взгляд, он осторожно приблизился к зверю. Медведь сел на задние лапы и, настороженно потягивая воздух, наблюдал за действиями человеческого детёныша. Тот, тем временем, приблизился на расстояние вытянутой руки и, по-прежнему не глядя зверю в глаза, громко сказал:

— Медведь!

Затем одной рукой протянул к медвежьей морде горсть лесных ягод, а другой ударил себя в грудь.

— Каин!

Медведь встал на задние лапы во весь свой исполинский рост и громко зарычал. Каин посмотрел на его и снова громко произнес:

— Ты — Медведь!

Зверь опустился и стал внимательно обнюхивать мальчика. Дойдя до руки, в которой были ягоды, он аккуратно слизал их и Каин улыбнулся. Потрепав зверя за ухом, мальчик сказал ему громко, но улыбаясь во весь рот:

— Медведь и Каин!

Затем ухватился за мохнатую шею и ловко запрыгнул зверю на спину.

Наблюдавшие с деревьев за этой сценой сородичи восторженно завизжали. Медведь покачал головой, что-то проревел им в ответ и с восседающим на спине мальчиком отправился вглубь леса.

— Мой сын подчинил своей воле медведя! — радостно сообщил Адам жене.

Он подошёл и нежно обнял её. Человека распирало от гордости за своего отпрыска и он пришёл к Еве, чтобы разделить с ней эту радость. Ещё немного — и он будет готов расцеловать её от переполняющего чувства благодарности.

Ева сидела у костра и смотрела на огонь, думая о чем-то своём. Теперь в ней каждый раз поднималось чувства страха, когда она видела мужа, переполненного эмоциями. Поэтому, когда Адам наклонился, чтобы поцеловать её, она непроизвольно зажмурилась и отстранилась.

— Что с тобой, любовь моя? — спросил Человек и насильно прижал к себе жену за плечи.

— Мне кажется, я снова беременна, — тихо ответила она.

Адам поцеловал её лоб, нос и губы и улыбнулся с искренним чувством.

— Я буду счастлив, если у нас родится ещё один Каин.

— А если нет? — спросила Ева, продолжая смотреть на пламя. — Ты убьёшь его, как того, другого?

Улыбка мигом сошла с человеческого лица. Он силой развернул к себе жену.

— Я не убивал его. Ты не понимаешь. Наши дети это все, что нам оставлено Сиянием. Если в них нет Силы Сияния, то они прах. Иначе, почему они умирают? Почему они не как я, не как ты, или Сияние? Они умирают, потому что не знают Сияния. Я хотел ему помочь увидеть Сияние. Но Сияние не может быть в том, что умирает. Потому что оно есть Жизнь. Это естественный отбор Жизни.

Он был живой и значит жизнь его не забраковала. Его убил ты и никто иной!

Адам нервно сжал челюсти и по хижине пробежал леденящий холодок. Словно шумный водопад, на Человека обрушились сотни голосов.

— Нет! Она не права! Она просто ничего не помнит!

Голоса кричали, требовали немедленной атаки и разгромной победы над этой возмутительной глупостью. В конце концов как смеет кто-то обвинять его! Его — владыку Эдема и пророка Великой Силы!

Адам разочарованно посмотрел на жену и пожал плечами, но ничего больше не сказал.

В жилище вошёл Каин. Он подбежал к матери и вывалил к ее ногам множество семян и орехов. Ева улыбнулась, погладила сына по рыжей макушке.

— Что ты мне сегодня принёс, милый? — она с интересом посмотрела на семена. — Где ты их нашёл?

— Каин дружит с медведем! Я назвал его Медведь. Он очень сильный. Мы гуляли вместе. Медведь показал мне много новых мест.

— Ты — мой маленький повелитель природы! — Ева крепко обняла сына и стала осыпать его поцелуями. — Каин будет самый умный и сильный! Возьми вот эту палочку, сделай ею ямку, потом положи в неё эти семечки и полей водой.

— И что потом будет?

— Произойдёт чудо.

— А что это — чудо?

— Это когда рождается жизнь.

— Как это рождается? Как из мамы появляется детёныш? Земля будет мама?

— Ты мой сообразительный медвежонок! Земля будет мамой новым семечкам, как я мама для тебя и твоих братьев и сестёр. Теперь иди, сделай, как я тебя научила.

Каин взял предложенную матерью палку. Повертев ее, он попробовал ею копать, но от ударов о каменистый пол палка сломалась.

— Хочешь, я покажу тебе моего Медведя?

— Дорогой, ты что, привёл в дом медведя? Твой отец этого не одобрит!

— Он хороший. Я назвал его Медведь.

— Я помню.

— Ну так пойдём! Он здесь. Я дал ему мёд.

— Мой сладкий, ты скормил дикому зверю наш запас мёда? Ну, пойдём, посмотрим на твоего Медведя.

У основания скалы огромное мохнатое чудовище разоряло запасы людей. Вокруг возбуждённо бегали и кричали человеческие дети.

— Табу! — громко крикнула Ева.

Наклонившись к Каину, она нежно сказала:

— Малыш, ты видишь, что натворил твой медведь. Уведи его отсюда. Диким животным не место среди людей.

Каин вскарабкался на шею чавкающему медведю и стал что-то шептать ему на ухо и дергать за шерсть. Медведь зарычал и попытался сбросить его, но Каин намертво вцепился ему в загривок и продолжал подёргивать за ухо. Недовольно ворча и постоянно отряхиваясь, медведь все же поднялся и направился прочь от возбуждённой толпы.

Адам с восторгом наблюдал всю сцену со стороны. Ева подошла сзади и уткнулась в его плечо головой.

— Он совсем как ты!

— Он будет лучше чем я. Он не станет никого убивать.

— Кажется, он хочет заставить медведя тащить эту огромную сухую корягу. Милый, что ты делаешь?! Аккуратней с этой деревяшкой, не поранься!

— Он хочет вспахать землю. Кто его этому научил?

Ева улыбнулась.

— Сияние. Да прибудет с ним его Сила.

— Да будет так! — вполголоса ответил Адам.

Каин приручил медведя. Он сумел распахать небольшой участок земли близ озера, и посев вскоре принёс обильные плоды. Навьючив ими медведя, Каин триумфально вернулся к родительскому жилищу.

Навстречу ему вышел Адам.

— Где мама?

— Твоя мать родила новую жизнь. Иди! Она ждёт тебя.

Каин выбрал самые спелые плоды и вошёл с ними в жилище родителей.

В привычном запахе родительского крова появился новый, незнакомый Каину оттенок, который сразу ему не понравился. На перине из шкур и душистых трав у костра лежала Ева. Она кормила грудью маленькое розовое создание.

— Каин, мой мальчик, ты вернулся! Как я рада! Подойди ко мне ближе, я поцелую тебя.

Каин медленно подошёл и положил плоды к постели матери.

— Мама, смотри! Мы с Медведем сделали, как ты учила. Я положил в землю семечки. Потом мы долго ждали, а потом земля родила ростки. Прямо как ты говорила! Я сделал чудо! Попробуй!

Положив плоды, он стал рассматривать младенца сосущего материнскую грудь.

— Мама, я тоже хочу!

— Милый, боюсь, что ничего не получится. Ты уже вырос большой, сильный и такой умный, а молоко нужно теперь твоему брату, чтобы он тоже был такой же умный и красивый, как ты и твой отец.

Каин насупился.

— Я не хочу, чтобы он был как я и Отец. Брось его!

Он вытащил из постели прут и с размаху треснул им по голове малыша.

— Каин, негодник, что ты делаешь?! — вспыхнула в момент преобразившаяся мать. — А ну, поди отсюда, чтобы духу твоего здесь не было! И медведя своего забери! Не хватало, чтобы он паразитов нанёс. И нечего здесь глазами сверкать!

Каин завыл и со слезами выбежал вон.

Ева склонилась над младенцем, стараясь успокоить орущее дитя.

— Ну-ну, малыш, не плачь! Мама не даст тебя в обиду. Ну тише, тише. Я назову тебя Авель. Смотри, какая суета поднялась из-за твоего появления!

Рождение Каина и Авеля стало новой поворотной точкой в истории мира Адама. Миллионы лет, прошедшие с момента катастрофы в Эдемском саду, не были так наполнены событиями, как каждый год жизни с подрастающими мальчиками. Каин продолжал постигать основы земледелия. Поддерживаемый и наставляемый родительской мудростью, он сумел обеспечить стабильный урожай злаков и кореньев. Но ещё больше преуспевал юный Авель, который с младенчества наблюдал за действиями брата, усваивал его ошибки, стараясь избегать их в дальнейшем. По примеру брата он также приручил дикое животное. Охотясь в лесу, он наткнулся на волчье логово. Волчица, вероятно, однажды ушла на охоту и не вернулась, оставив четырёх волчат. Авель забрал их и вырастил, сделав помощниками в охоте. А вскорости отцовская мудрость подсказала, что если добычу ловить, сохраняя ей жизнь, то она будет расти рядом. А забивать ее можно по мере надобности. Например, в период, когда вся дичь мигрирует или впадает в спячку, избегая лишней беготни. С помощью своей маленькой стаи он сумел загнать в хитроумно расставленные ловушки приличное стадо диких овец. Последние не сильно противились плену и очень быстро одомашнились, расплодившись под надёжной защитой Авеля и его своры.

И вот в один день жилище Адама преисполнилось избытком плодов. Собрав лучшее от дел своих, Каин и Авель принесли подношение к родительскому крову. Пришли потомки первых детей Человека. Адам, взяв понемногу от плодов Каина, и ягнёнка из стада Авеля, поднялся на вершину скалы и разжёг костер прямо на Камне Причины. Там он долго стоял, молча глядя на пламя.

— Ты говоришь, что я неблагодарный, не ведающий ценности жизни прах и поэтому лишился творящей Силы. Мои дети преодолели это. Смотри! Все это — плоды их созидания.

Он взял несколько спелых плодов и бросил их в пламя. Потом долго молча смотрел на сине-красные языки пламени, будто хотел прочесть в них ответ на свои слова. Но ответа не последовало.

— Я помню, что всё равно это твоё творение, — наконец согласился он с безмолвием огня. — Может быть, ты так уже не считаешь. Может быть, ты просто испытываешь меня? Что мне сделать, чтобы ты снова говорило со мной? Я отдам тебе за это все!

С этими словами он взял ягнёнка и растерзал его.

— Чтобы ты не считало, что я чего-то пожалею для того, чтобы снова видеть и слышать тебя, вот — прими это! Твоё от твоих. За всех и за всё.

И то, что совсем недавно было живой плотью отправилось в костёр.

Запах жареного мяса привёл в возбуждение расположившихся у подножия скалы первых людей.

— Дети мои! — громко обратился к ним Адам. — Сегодня мы воздаём почести вашим братьям — Каину и Авелю. Они явили плоды невиданной для вас мудрости и силы! Являя ныне свою милость и расположение, я объявляю их носителями моего имени. Отныне каждый из вас, когда встретит их, должен преклониться перед ними. И жестока будет кончина тех, кто осмелится ослушаться моего слова! Ну а тех, кто подобно вам, соблюдёт мой завет, ожидает мир и изобилие.

С этими словами он затушил костер и у хижины начался веселый праздник первого урожая.

Потомки разных поколений подходили к стоящим подле Адама Каину и Авелю и благоговейно кланялись каждому, после чего получали свою часть плодов от жертвенного огня. Вскоре счастливый гомон наполнил собой окрестности.

Впрочем, веселье продолжалось недолго. В самый разгар пиршество вдруг прервал истошный лай авелевых псов.

— Что там случилось с твоими собаками? Авель, дорогой, сходи, посмотри, — сказала Ева сыну.

Авель ушёл и спустя мгновение вернулся, весь пылая от бешенства.

— Каин! Это ты сделал!

Авеля колотило от обуявшего его яда Кислого дерева.

— Что сделал, милый? — спросила всполошившаяся Ева.

— Медведь задирает моих овец! Уведи его сейчас, иначе…

— Иначе что? — набычился Каин. — Мой Медведь! Берёт, что пожелает.

— Пусть жрёт твои гнилые коренья!

— Это у меня гнилые коренья?!

Каин двинул мощным кулаком по носу брата.

— Табу! — крикнула Ева. — Что вы тут устроили?! Каин, немедленно уведи своего медведя от авелевых овец!

Однако Каин, не шелохнувшись, смотрел на брата глазами, налитыми кровью. Между братьями пробежал ледяной ветер.

— Убери Медведя сейчас! Или я уберу его, — процедил сквозь зубы Авель, глядя в глаза Каину таким же пылающим взглядом, полным яда Кислого дерева.

— Дети, прекратите немедленно! — взмолилась Ева.

— Мой Медведь! — прохрипел Каин.

— Тогда смотри! — глухо сказал Авель и, схватив крепкую рогатину, бросился в загон к овцам.

Подбежав, он свистнул своей стае, указав на медведя.

— Ату!

Хорошо знающее своё дело псы со всех сторон атаковали пещерного гиганта. Медведь взвыл от боли и возмущения. Поднявшись на задние лапы во весь рост, он принялся раскидывать собак, но выскочивший Авель ловко всадил острый край рогатины ему между рёбер прямо в сердце, уперев противоположный конец в землю. Обезумевшее животное ринулось вперед, навалившись всем весом на рогатину… Но вдруг жалобно вздохнуло и упало замертво.

Повисшую тишину прервал истошный крик Каина.

— Медведь!

К нему стремительно подошёл Адам и, сильно сдавив плечо Каина, быстро зашептал.

— Сын мой, послушай меня, твоего отца. Ты сейчас стоишь на пороге выбора. Трудного выбора. Помни — твой выбор сегодня станет твоим приговором завтра. Яд мести и злобы переполняет тебя, но ты господствуй над ним! Слушай голос разума, помни о последствиях!

— Я услышал моего отца, — ответил Каин, сжав кулаки.

Тяжело дыша, он медленно подошёл к стоящему в растерянности Авелю.

— Отойдём в поле, брат.

— Оставь его, Каин! — запричитала Ева, но Адам одёрнул ее.

Они — больше не мы. Оставь. Они должны научиться владеть Жизнью. Сами.

Все разошлись.

Лишь Ева осталась на вершине, тревожно глядя в даль, в которой растворились Каин и Авель.

На закате дня она увидела одинокую фигуру. Она, слегка покачиваясь шла к жилищу Человека.

Узнав ее, Ева закричала:

— Каин! Где твой брат?

— Я не пастух моему брату, — буркнул подошедший Каин, рухнул у костра и обхватил голову руками.

Ева вся затряслась. Из больших синих глаз брызнули слезы.

— Нет! Скажите, что это неправда! Каин! Адам! Где мой Авель?

Сидящий на возвышении, Адам посмотрел на неё сквозь пламя очага.

— Я же говорил тебе, любовь моя, — естественный отбор Жизни.

Вся следующая ночь прошла в причитаниях Евы. Она звала Авеля и умоляла Адама вернуть ему жизнь. Напоминала обещания, что их новые дети не станут убийцами. Кричала и призывала Сияние в свидетели невыносимой несправедливости. Всю ночь её плач разносился над Камнем Причины. Всю ночь ей никто не отвечал. А где-то вдалеке, в поле, над телом Авеля выли его волки.

Наутро Адам не выдержал и сдался. Он призвал к себе Каина.

— Голос крови брата твоего взывает ко мне и требует отмщения, Каин, — сказал он, стоя к сыну спиной и глядя вдаль, откуда продолжал доноситься вой.

— Отец, разве я виновен? Что я сделал? Мы разговаривали. Потом кто-то вложил в мою руку камень, когда Авель повернулся спиной…

— Гнев. Вот кто вложил камень в твою руку. Не предупреждал ли я тебя обуздать его?

— Да, отец. Но когда погиб Медведь, его дух вселился в меня. Дух Медведя сильнее увещеваний Отца. И он повелел мне убить.

Адам с сочувствием посмотрел на Каина.

— Нет, сын мой. Никто в тебя не вселялся, никто тебе ничего не шептал. И уж, конечно, камень тебе никто не протянул.

Он подошёл к Каину и крепко взял его за плечи.

— Ты — плоть от плоти моей. Яд старого обманщика, древнее проклятие — вот, что двигало тобой. Каин, ты умён и смел и по достоинству носишь имя моего сына. Но пока тобою будет править гнев, ты не можешь называться человеком. Поэтому ты покинешь мой дом, как твой отец покинул свой. Ты будешь скитальцем до тех пор, пока не научишься владеть гневом.

Каин никак не был готов к такому повороту.

— Куда же мне идти? Как я выживу один, без Отца и Медведя? Если такая твоя воля — убей меня здесь на Камне Причины.

— Каин, посмотри на меня! — властно сказал Адам, — Ты — мой сын! Я верю, что Сила жизни в твоем теле такая же могучая, как и во мне. Она не даст тебе погибнуть. Но чтобы она питала тебя вечно, ты должен научиться побеждать свой гнев. За этим я высылаю тебя из дома.

Он хотел сказать что-то ещё, но только теперь заметил слёзы замешательства в глазах сына. Тяжело вздохнув, он обнял Каина и повёл его вниз.

Они спустились в долину, где над Авелем проливала слезы его мать. Адам сложил для него погребальный костёр, к которому принесли также и тушу убитого медведя. Но прежде чем распалить огонь, он с сочувствием поглядел на рыдающую жену и стоящего по ту сторону костра Каина. Они страдали. Каждый из-за своей боли, но страдание было одинаково тяжело для каждого из них. И если к Еве приникли сочувствующие ей первые дети Человека, то стоящий в отдалении Каин был совершенно одинок в своём горе. Адам принёс пару острых осколков Камня Причины и вспорол ими медвежью плоть. Неловко действуя каменными скребками он под взглядами, полными отвращения, стал сдирать шкуру. Покончив с медведем, он пристально посмотрел на тело Авеля, но не решился сделать то же с телом сына. Помотав головой, он набросил медвежью шкуру на Каина.

— Теперь ты не будешь наг и одинок, — сказал ему Адам и жилами опоясал торс сына. Затем несколько раз чиркнул окровавленными осколками, и посыпавшиеся искры зажгли сделанный факел.

— Огонь пусть осветит твой путь. Однажды, я верю, ты вернёшься к нам новым человеком. Возьми и его.

Каин взял горящий факел и поджёг погребальный костёр.

— Мама? — тихо позвал он с тайной надеждой на материнское заступничество.

Ева, не глядя на Каина, так же тихо ему ответила.

— Я велела твоим сёстрам собрать всю еду и следовать за тобой. Через них я буду следить за тобой. А теперь, прощай!

Она повернулась и сопровождаемая свитой первых детей, медленно пошла в сторону жилища.

— Отец?

— Ступай, Каин! Всемогущее Сияние да хранит тебя!

Оставшись один, Адам наблюдал сквозь пламя погребального костра, как покрытый медвежьей шкурой Каин с факелом в руке ушел в ледниковую ночь.

Ледниковая ночная тьма Ничто визжала, словно кошмарная машина, перемалывающая всё, что в неё попадало. Каждую остановившуюся жизнь, каждый последний выдох. Ничто разрывало Бытие в клочья и поглощало его, от чего становилось еще более обширным и шумным. И отголоски этого шума пробивались странным фоном в доме Человека.

Глава 5

В доме Человека повисло тоскливое облако обречённости. Адам в глубокой растерянности молча сидел у костра и лишь иногда сквозь треск поленьев было слышно, как скрежещут его зубы. Ева не могла больше выносить гнетущей атмосферы и уходила на место погребального кострища. Там, посыпая себя пеплом, она давала волю скопившемуся горю, завывая, наподобие авелевых псов, и призывая смерть на свою голову.

Но смерть была чужда природе праматери. Однажды утром она рассказала мужу о своем новом видении. Будто Каин умер в далёкой стране. Это видение настолько задело Еву, что она совершенно лишилась покоя. Яд Кислого дерева полыхал внутри неё не угасая, и всё мучительное беспокойство она выливала на мужа.

Чтобы хоть как-то унять тревогу, она стала умолять Адама отправиться в путь и совершить достойное погребение сына в месте его упокоения.

Человек, с равнодушным окаменением наблюдавший, как разбегаются по миру его дети, долго не отзывался на ее просьбы. Но рано или поздно даже боги уступают отчаянным мольбам женщины. Однажды сдался и Адам, и в конце концов они стали собираться в дорогу, — впервые за много веков решив покинув Камень Причины.

По дороге им встречались племена первых людей, давно покинувших адамов мир. Они жили самостоятельно — кто в лесах среди деревьев, кто в пещерах, а кто и вовсе на открытых пастбищах вблизи водоёмов. Жизнь их мало чем отличались от существования простых животных. Весь их быт был подчинён одной цели — выжить в мире, где один готов сожрать другого. В нем не было места состраданию и взаимопомощи. Дети редко преодолевали порог года, а те, кому удавалось достичь зрелого возраста, вели непрерывную борьбу с голодом, климатом, дикими зверями и себе подобными. В этих условиях яд Кислого дерева стал единственным помощником брошенному человечеству.

Закипая при малейшей опасности, он заставлял людей спасаться бегством, а если бежать было некуда, то вынуждал использовать все доступные скудные средства борьбы — рвать, кусать и разбивать камнями все, против чего восставало их стремление к жизни. Тем немногим, кому удавалось дожить до сорока лет, грозила одинокая брошенная старость, полная болезней и страхов.

Проходя мимо них, Ева расспрашивала о племени Каина. В основном они непонимающе мычали и мотали головами, но изредка попадались те, кто слышал о клане Пещерного Медведя, владеющем огнём и поселившемся за горами, покрытыми нетающими льдами. Тогда Ева взахлёб пересказывала это Адаму, и они продолжали путь с большим воодушевлением. И хотя дорога была долгой и изнурительной, нетерпение придавало сил.

Людей, знающих Каина, становилось все больше. Оказывается, Каин не только не погиб вдали от родительского крова, но сумел выжить, став только сильнее. Увлекая за собой женщин других племён, он брал их в жены, и они родили Каину крепкое потомство. Рассказывали, что он сам учил своих сыновей и выделял из них лишь тех, кого яд Кислого дерева делал либо сильнее прочих, либо хитрее.

Впрочем, рассказывали много удивительного и о детях Каина. Будто бы один мог мастерски обрабатывать камень. И будто орудия из таких камней славились удивительной прочностью и эффективностью. Другой додумался из камней сложить жернова, которыми перетирал в пыль злаки и коренья. Еда, приготовленная из муки на огне, становилась нежной и пахучей, как молоко матери. О третьем вообще рассказывали чудное — будто он умел плавить камни в огне, а из руды отливал оружие настолько острое, что можно срезать волоски на теле. Но самым удивительным был рассказ о потомке Каина по имени Ламех. Рассказывали, что отец его, Енох, построил целое поселение для своей семьи. Он обнёс его каменной стеной такой высоты, что никто не может войти внутрь, кроме как через ворота. А теперь за этими стенами сидит сам грозный Ламех. Рассказывали, будто он сумел подчинить своей воле прочих сынов Каина, образовав могучее племя людей, живущих в городе.

Восставшая из отчаяния Ева бежала впереди Адама и весёлым щебетом повторяла все новые и новые рассказы о Каине и его потомках.

Вскоре на их пути уходящей в облака стеной встали горы. Природа этого места была настолько сурова, что Адам засомневался мог ли кто-либо вообще выжить в этом царстве вечной мерзлоты. Пробирающий до костей холод сковывал любое, даже самое сильное, дыхание жизни, а огромные массивы льда хоронили под своей толщей и без того скудную растительность.

Каково же было удивление Человека, когда спустя какое-то время пути они обнаружили здесь жизнь! Посреди ледяного молчания они почуяли запах горящего костра. Приблизившись к пещере, откуда доносился запах, они увидели нечто, заставившее Еву вскрикнуть.

У входа торчал шест с насаженным на него человеческим телом без головы и разодранной грудной клеткой. Вынутые внутренности валялись рядом на земле. Адам подошёл ближе и стал с интересом изучать истерзанный труп, но изумленное восклицание Евы заставило его оторваться от наблюдения.

Из мрака пещеры появилось несколько мужчин. Они были большого роста — вдвое выше Адама, широкоплечие, с массивными телами, облаченные в шкуры животных с ног до головы. Большая часть лица тонула в обильной растительности, а там, где она отсутствовала, кожу скрывал толстый слой сажи. В своих несоразмерно длинных руках они держали копья с насаженными на них каменными наконечниками, которые недвусмысленно направили в сторону Адама.

— Приветствую вас, дети мои! — сказал Человек. — Мир и благополучие пусть пребудет в вашем доме!

Он развёл руки в стороны и сделал шаг к ним навстречу.

Однако на потомков это произвело эффект, полностью противоположный тому, на какой рассчитывал Адам. Один из мужчин, подняв копье высоко вверх, зарычал и несколько брошенных копий вонзились в тело Человека. Двое подбежали к опешившей Еве, сбили ее с ног ударами кулаков, схватили за волосы и потащили в пещеру.

В глазах Адама на миг застыло удивление, которое сменила пронзительная боль. Яд Кислого дерева, словно штормовая волна, обрушился на все его естество. Каждая клетка тела обезумела от негодования, выделив столько энергии, что тело Человека загорелось. Гневом заполыхали глаза, а из пронзённой груди вырвался истошный рёв.

Голос пробуждённого ядобога разлетелся среди ледяных гор и поднявшийся сильный ветер обрушил снежные вершины. Пылая ужасом отравленной силы, Адам выдрал копья и из открывшихся ран хлынул всепожирающий огонь, который скрыл в себе и Адама, и беспечно подошедших охотников. Мечась в огненном хаосе, внезапно охватившем все вокруг, люди кричали от боли и ужаса, а Адам, как ангел смерти плывущий по волнам ненависти, бросался на них и вырывал пылающими руками их сердца.

Покончив с ними, несущий ядобога огненный вихрь ворвался вглубь пещеры и принялся сжигать все, что попадалось ему на пути. Он хватал без разбору мужчин, женщин и детей, разбивая их головы о каменные своды. Кипела кровь и запах смерти питал силу Самаэля.

Вскоре в пещере не осталось ни одной живой души, кроме Евы. Забившись в угол, с открытым ртом она наблюдала за безумной силой, которая поглощала порождённую ею жизнь. Когда все было кончено, мощь ядобога оставила Адама. Вместе с ней ушла и сила жизни, и он рухнул на землю, словно срубленное дерево.

Ева осторожно поднялась и осмотрелась. Посреди пещеры, где свод поднимался высоко вверх, был устроен очаг, за которым на ровно вытесанном камне было устроено нечто вроде стола или ложа. По краям его стояли черепа людей и медведей, наполненные жиром. Они служили мрачными светильниками, бросающими неровный свет на обглоданные скелеты, в обилии сваленные вокруг каменного алтаря. Кости были повсюду. Сваленные у стен черепа людей и животных плавали в крови растерзанных Самаэлем обитателей пещеры.

Всхлипывая, Ева схватила Адама за руки и потащила прочь, стараясь больше не смотреть по сторонам. Она тащила на себе бесчувственную ношу сколько было сил и упала на снег лишь когда вся сцена ужаса скрылась за горами. Повернувшись на спину, она лежала и смотрела в синеву холодного неба, а ее губы шептали чьи-то имена. Едва она закончила, Сияние посетило Еву милостью беспамятства.

Когда к ней вернулось сознание, она с удивлением заметила, что лежит укрытая тёплыми шкурами, а над головой плывёт звёздное небо. Приподнявшись, она увидела перед собой две человеческие фигуры. Они тащили связанное из ремней ложе, водружённое на полозья из бивней мамонта. Чуть позади на таких же санях другая пара мужчин тащила скрытое под толстыми шкурами тело Адама. Впереди них шёл человек, обутый в широкие плетеные снегоступы, которыми он прокладывал путь для следовавших за ним спутников. В руке он нёс факел, освещавший им путь.

Ева окликнула его. Он не остановился. Лишь обернулся и приложил палец к губам. Праматерь упала на ложе и больше не шевелилась. В полном молчании они продолжали движение всю ночь.

Когда в холодном небе забрезжил рассвет, они вышли в широкую долину посреди гор. И там глазам их открылась чудная страна.

Синеву горизонта подпирал щит из ледяных гор, протянувшийся от края до края насколько хватало взгляда, сияющий всеми оттенками золота под низко висящим солнцем. Прямо перед ними бегущие с горной вершины талые воды образовали мощный кристально чистый, который бурным потоком обрушивался в бирюзовое озеро, а изумрудные холмы по берегам окаймляли его чашей. Вокруг били горячие гейзеры и поднимающиеся над ними облака тёплого пара растекались по всей долине, разогревая воздух и заставляя лёд и холод отступать. На невысоком холме посреди долины, сложенный из белоснежного камня, стоял первый город людей. В его высоких, в три человеческих роста, стенах, отражая солнечный свет, прибывающих встречали массивные медные ворота.

Едва путники приблизились, ворота открылись и из них вышли женщины разного возраста. Приблизившись, они упали, растянувшись перед Евой на земле. После того, как они повторили это трижды, одна из них, носившая ожерелье из клыков животных поверх тонко выделанной шкуры оленя, плотно облегавшей ее крепкое белокожее тело, обратилась к Еве.

— Привет тебе, о, великая мать! Дочери Каина, вышли встретить тебя, едва весть о твоём приближении достигла несокрушимых ворот города Ламеха.

И боязливо взглянув в сторону саней Адама, она вновь упала на землю.

Ева с улыбкой погладила девушку по голове.

— Ты можешь встать. Не бойся меня. И вы все тоже можете подняться. Как тебя зовут, дитя моё?

— Иштар, — медленно поднимаясь, ответила девушка.

— Чудесное имя, Иштар, девочка моя. Ваш великий праотец и я проделали тяжёлый путь для того, чтобы воздать последние почести нашему сыну Каину. К несчастью, путь изобиловал опасностями…

Ева запнулась от нахлынувших воспоминаний, стараясь подобрать подходящие слова.

— Следопыты рассказали, что нашли вас неподалёку от пещер одичавших, — поспешила помочь ей Иштар.

— Одичавших, — задумчиво повторила Ева. — Эта встреча, она очень… Как бы лучше выразиться? Очень измотала великого праотца.

— Следопыты рассказали, что сотворил с одичавшими великий праотец, — спокойно ответила Иштар.

Ева покачала головой и тяжело вздохнула.

— Что ж, да будет так! Тогда проводи меня и великого праотца к могиле Каина. Мы желаем с ним проститься.

— Для нас счастье служить великой матери!

Под женский визг и улюлюкание они вошли в городские ворота, где к ним стали выходить все новые и новые люди. Старики обоих полов падали перед ногами Евы, стремясь прикоснуться к ее ступням, а матери подсовывали маленьких детей, чтобы тень проходящей коснулась их. Мужчины и женщины, похожие как две капли воды на Каина, громко хлопали в ладоши и визжали, когда Ева мимоходом касалась их тел. Так, окружённые восторженным поклонением они шли прямо по вымощенной камнем улице. Она начиналась у ворот и вела к тяжёлой постройке из мрамора, возвышающейся над всеми прочими строениями города.

В конце улицы, перед входом в строение стоял угрюмый исполин. Его огненную шевелюру колыхал ветер в такт языкам пламени факела, который он держал в могучей руке. Из-под густых косматых бровей смотрели маленькие, близко посаженные глаза. Непомерно широкий торс белокожего мускулистого тела был скрыт медвежьей шкурой, а из-за спины сияло медное лезвие тесака.

Когда процессия приблизилась, он поднял руку и шум разом стих.

— Я — Ламех. Сын Еноха. Сына Каина! — прорычал он и запнулся, переводя прямой немигающий взгляд с Евы на безвольно лежащее тело Адама и обратно.

Ева, едва доходившая ему до груди, с улыбкой подошла, протянув к нему свои руки.

— Ламех, дитя моё, обними же меня поскорее! Я так счастлива, что вижу тебя.

— Я — Ламех, сын Еноха, сын Каина, — снова повторил гигант, переминаясь с ноги на ногу.

— Ах, посмотри, любимый! — сказала, рассмеявшись, Ева, обращаясь к бесчувственному телу Адама, — Как же он похож на Каина! Тот же угрюмый взгляд под тяжёлыми бровями, та же рыжая шевелюра! А эта манера растягивать слова — ну совсем как Каин!

— Я — Ламех.

Он обернулся, видимо ожидая, что ему подскажут окончание заученной фразы, но, не найдя поддержки у стоявшей позади него группы рослых самцов, лишь потянул носом.

— Это чудесно! Ламех, мальчик мой, я в восхищении от твоего города, как, впрочем, и твой праотец. — Ева махнула в сторону Адама. — Мы с радостью примем все почести, которые ты приготовил нам. А сейчас мы очень устали и твоему праотцу необходим покой. Будь хорошим мальчиком, проводи нас внутрь.

Она нежно погладила Ламеха по широкой груди, а затем с силой потянула его вниз и поцеловала в лоб.

Ламех покраснел, засопел, встал на колено и снял с толстой шеи шнурок. На нем висела пара стёртых кремней Камня Причины, подаренных великим праотцом Каину. Он протянул их Еве.

Наш отец Каин хранил это у груди. Смотрел на них и рассказывал о тебе.

Ева взяла камни и, прижав к лицу, с шумом втянула запах. Потом обняла голову Ламеха и стала осыпать ее поцелуями. Великан стоял на коленях перед Евой, зажмурившись и улыбаясь во весь рот. Потом, охваченный внезапным порывом, подхватил ее, посадил себе на плечо и, распрямившись во весь рост, стал, пританцовывая, громко нараспев рычать.

— Я Ламех, сын Каина!

Слушать всем сюда!

Я убью любого за Каина отца!

Его речевку подхватили женщины, дети и вскоре к этому нехитрому ритму присоединилось все население города. Под этот гимн великих праотцов проводили в здание посреди города.

Это было высокое помещение без окон, сложенное из белоснежных скальных блоков, подогнанных друг к другу настолько тесно, насколько вообще позволяла обработка камня. Стены были завешены шкурами, а в глубине возвышался камень, на котором чётко выделялись символы. На нем покоилось нетленное тело Каина.

Рядом, на высоких толстых шестах с продетыми в них кожаными ремнями было подвешено ложе из шкур и душистых трав, туда положили тело Адама.

Ева велела всем удалиться. Стоя между телом сына и мужа она немного помолчала, а затем опустилась на колени и закрыла глаза. Медленно, словно клонимая нарастающим ветром, она стала раскачиваться из стороны в сторону, шёпотом повторяя имена мужа и сына. Она снова и снова называла их имена, словно хотела разбудить обоих. Словно звала их из какого-то далекого необитаемого мира.

Так она провела много дней, не покидая каиновой могилы. Лишь Иштар, приносившая ей воду и еду, служила связью с внешним миром. За это время Ева очень сблизилась с женщиной племени Ламеха. В перерывах между сном и заклинаниями она расспрашивала Иштар об устройстве жизни в городе, о детях Каина. Но чаще всего Ева с интересом слушала о жизни женщин племени.

Не имея никаких прав от момента рождения до самой смерти, они жили в постоянном страхе перед физически превосходящими их мужчинами. Пища до них доходила по остаточному принципу. Начиная с самого раннего возраста они вынуждены были беспрекословно терпеть насилие над собой со стороны отцов и братьев, а затем мужей. Они были ограничены в правах выказываться в присутствии мужчин, да и вообще наличие своего мнения сильно порицалось, даже со стороны прочих женщин племени. Нередки были случаи, когда женщин погибшего или умершего мужчины заживо погребали вместе с ним, дабы таким образом избавить племя от лишних ртов.

Когда в рассказах Иштар проскальзывали особо яркие образы женщин племени, Ева взволнованно вскакивала и, заламывая руки, принималась ходить по комнате из угла в угол. Но затем снова опускалась на колени, в полной тишине возобновляя свои заклинания.

Вскоре Ламех дал знать, что желает говорить с праматерью. Он пришёл в сопровождении нескольких мужчин племени. Едва перейдя порог, они остановились у входа в нерешительности и стали боязливо озираться по сторонам. Стоящие за спиной Ламеха тихо перешёптывались, подталкивая того в спину.

Ева жестом пригласила их пройти, что-то шепнув на ухо Иштар.

— Итак, мой дорогой Ламех, ты пришёл представить мне своих сыновей, я правильно понимаю?

— Старейшины клана Пещерного Медведя — Явал, Ювель, Тувалкаин, Мафусал и Еред. Ламех им отец! — гордо улыбаясь, подытожил он.

— Я рада приветствовать вас, дети мои. К несчастью ваш великий праотец, и наш любимый сын Каин не могут также приветствовать вас.

Мужчины опасливо посмотрели туда, где покоились оба тела. Некоторые даже закрыли глаза.

— Явал, следопыт Ламеха — ты помнишь его, великая мать — рассказал нам, что он видел в пещере одичавших. Гнев праотца был велик и ужасен!

— Скажи мне, Ламех, мой мальчик, как так получилось, что мои дети… как ты говоришь? Одичали? Почему они живут в ледяных горах, где нет пищи, кроме как тела себе подобных, вместо того, чтобы жить в этой чудной долине?

Ламех словно ждал этого вопроса. С гордостью выступив вперёд, он начал рассказывать.

— Отец наш Каин первый пришёл в долину. Никто здесь не жил. Он привел с собой клан Пещерного Медведя. Его женщины и дети поселились здесь и жили вместе. Потом его сын Енох построил этот город для своего отца, своих женщин и детей, а других в него не впустил. Прочим сынам Каина это не понравилось. Они стали требовать открыть для них ворота города. Были битвы. Отец Енох погиб в них. Но потом Ламех сделал вот это.

Он достал из-за спины широкий медный топор и с гордостью поднял его над головой.

— Слеза Гнева. С ней Ламех стал самым сильным! Он убил неверных сынов Каина. Остальные сбежали в горы. Там они одичали, и великий праотец наказал их за это лютой смертью!

Стоящие позади старейшины стали бить себя в грудь, выкрикивая:

— Ламех наш вождь!

Сам Ламех встал, выпрямившись во весь рост, улыбаясь и сияя от гордости.

Ева, покачав головой, тяжело вздохнула.

— То, что ты сделал, Ламех, очень плохо.

Мужчины, все ещё улыбаясь, стали переглядываться с непонимающим выражением.

— Почему?

Ева поднялась и подошла к очагу, расположенному в противоположном углу.

— Каин рассказывал вам, почему вынужден был оставить нас?

— Он отомстил за дух нашего рода! — сжав кулаки, прорычал Ламех.

— Нет! — Ева резко развернулась и отблески костра заиграли в ее глазах. — Он был изгнан своим отцом за животный гнев, который довёл Каина до братоубийства!

— Он защищал память о Медведе, — попытался возразить Ламех.

Каин обезумел, потеряв облик своего отца и отказавшись от света разума, ниспосланный ему гравитацией Духа!

— Чем? — промычал Ламех, заморгав глазами, — грависрацией?

Старейшины дружно захохотали.

— Задрыстацией? — переспросил Явал.

— Нет, задротацией!

Мужчины продолжали склонять понравившееся им слово, и каждый новый вариант встречали взрывом хохота.

— Табу! — вскричала Ева. — Вашему праотцу не понравились бы такие слова. Вы ведь не хотите огорчить великого праотца, как огорчили его одичавшие?

Хохот вмиг прекратился и все с опаской посмотрели на лежащее тело.

Ева стала расхаживать из угла в угол, пытаясь согласовать разбежавшиеся мысли.

— Вот что, мальчики. Вы совершенно не готовы к встрече с праотцом. И боюсь, как бы беседа с ним не закончилась для вас ещё печальней, чем столкновение в ледяных горах.

Ламех стал трясти головой и потихоньку пятиться назад, а стоящие позади него старейшины рухнули на землю, уткнувшись лицом в пол.

— Правда, если вы обещаете слушаться меня, — продолжила с мягкой улыбкой Ева, — то я сумею научить вас правильным манерам. Но вы должны беспрекословно исполнять мои повеления, если не хотите испытать на себе его ярость.

Ламех упал в ноги праматери.

— Все мы здесь, словно чуткое ухо Медведя — готовы внимать наставлениям великой матери!

— Так-то лучше, — благосклонно промолвила Ева, знаком приглашая всех собравшихся разместиться перед собой.

В это время в помещение вошла Иштар, которая принесла угощение. Пока она разносила его, мужчины отпускали скабрезные замечания о формах Иштар, а некоторые, запустив руку себе между ног, чесали возбуждённые телеса. Когда Иштар подошла к Ламеху, тот с размаху шлёпнул ее по ягодицам, чем вызвал гул одобрения.

— Табу! — снова воскликнула Ева. — Тема нашего первого урока — женщина и уважительное отношение к ней.

Старейшины племени с недоверием посмотрели на Еву. Кто-то вновь попытался сострить. Тогда Ева подошла к ложу, на котором лежало тело Адама, вытянула из него ремень и щёлкнула по рукам особо возбуждённых. Мужчины оскалились, но опасливо посмотрев в сторону покоящегося на ложе тела, в миг притихли.

— Итак, дети мои, все вы, собравшиеся здесь под предводительством моего милого Ламеха, являетесь правителями города, верно?

Ламех, гордо распрямившись, улыбнулся во весь рот и закивал головой. Прочие одобрительно перешёптывались.

— Но на чем основано ваше право на власть?

Ламех вновь достал из-за спины огромный медный топор, поднял его над головой и издал боевой клич. Прочие мужи стали бить себя в грудь, скандируя имя вождя. Ева молча наблюдала за этим представлением, затем обхватила ремнём топорище и, опустив его к земле, пристально посмотрела в глаза Ламеха. Выкрики вновь сменились полной тишиной.

— Я поняла. Вы хотите сказать, что ваша власть основана на силе ваших тел и оружия. Но чем будет ваша сила, если не на кого её будет направить? Если бы ты, Ламех, остался в своём прекрасном городе совсем один: без жён, их детей, детей их детей? Если бы не было вокруг других людей, перед кем бы ты стал размахивать своим топором? Очевидно, перед медведями и тиграми? Но станут ли они тебе подчиняться? Охотиться для тебя, распахивать долины, носить камни для стен твоего города? Поверь мне — не станут. Так вот, первое, что тебе предстоит усвоить, мой мальчик, это то, что твоя сила — это власть над людьми, которые по разным причинам согласились признать тебя повелителем и подчинить свою волю твоим стремлениям и нуждам. А это значит, что твоя власть тем сильнее, чем больше людей готовы тебе покориться. Ты согласен со мной?

Ламех почесал затылок, потянул носом и кивнул.

— Значит твоя первая забота, как правителя, заключается в том, чтобы таких людей, которые подчиняются твоей воле, стало как можно больше. Верно? Больше людей — сильнее власть Ламеха.

Ламех, нахмурив тяжёлые брови, продолжал кивать головой.

— Но откуда появляются новые люди? Разве от удара топором? Или от треска костей борющихся тел? Или может от трения камня о камень? Нет. Все вы знаете, откуда они приходят.

С этими словами Ева сорвала одежды с Иштар, обнажив ее тонкое тело. И прежде, чем обнаружились первые признаки сексуального буйства, она щёлкнула ремнём.

— Ваши женщины — вот кто приносит вам новых воинов, охотников и земледельцев. И лишь женщины выбирают как им воспитывать своих детей — в повиновении и уважении к тебе, Ламех, или в ненависти и вражде, как бедные одичавшие, вразуми их Сияние!

Ламех вновь посмотрел на обнажённое тело Иштар. Затем, переведя взгляд в пол, стал складывать какие-то мысли.

— Это тело, мой мальчик, подобно изумрудным полям твоих плодородных долин. Оно таит в себе божественную силу. Но для того, чтобы эта сила родила жизнь, поля необходимо возделать, проявив о них должную заботу. И чем большую заботу ты проявишь, тем больший плод оно принесёт, Ламех. Поэтому, если ты хочешь быть сильным вождём и превзойти в глазах великого праотца славу и честь твоего отца Каина, ты должен научиться заботиться о тех, на ком основано твоё будущее величие и могущество.

Закончив проповедь, Ева подвела окаменевшую от страха Иштар прямо к сидящим мужчинам. Никто не шелохнулся. Все молча смотрели на Ламеха, который прямым немигающим взглядом уперся в обнажённый живот Иштар. Он тяжело дышал, и жар его дыхания ложился испариной на женском лоне. Затем он осторожно подался вперёд и прикоснулся губами к мраморной плоти, на мгновение замерев в таком положении. После этого порывисто поднялся, поклонился Еве и, избегая взглядов прочих присутствующих, поспешил выйти прочь.

Остальные мужчины в полном молчании поспешили последовать его примеру, в точности повторив каждое действие Ламеха.

Когда все ушли, Ева отпустила Иштар. Оставшись одна, она подошла к ложу и, поцеловав Адама в губы, наклонилась к его уху.

— Теперь самое время тебе очнуться, любовь моя.

Сбросив с себя одежды, она легла рядом с мужем.

Мягким светом, из которого доносилось его имя, острое блаженство бытия пролилось в пробуждающееся сознание Адама. Он почувствовал сладкий укол сердечного удара и глубокий вдох впустил струю живительного воздуха.

Адам очнулся. Медленно, словно сдвигая тяжёлые каменные плиты, он открыл глаза и увидел перед собой жену. Ева улыбнулась ему своей самой нежной улыбкой. Он непонимающе стал озираться вокруг.

— Все хорошо, любимый. Мы дома, — успокоила Ева.

В подробностях она пересказала события, прошедшие со времени их пребывания в пещере одичавших. Адам молча слушал, рассматривая помещение. Когда Ева закончила, он поднялся и долго с разочарованием смотрел на Камень Сияния и лежащее на нём тело любимого сына. Затем подошёл к камину и разжёг огонь.

— Видела ли ты Ламеха?

— Да.

— Говорила с ним?

Ева молчала, подбирая правильные слова.

— Я не увидела света Сияния в его в глазах. Яда Кислого дерева с избытком, а света — нет.

— Он ведь разумен, как ты и я? Как Каин?

— Разумен. Но Силой Сияния не просвещен.

Адам провёл пальцем по тщательно отделанному мрамору камина. Затем подошёл к ложу, на искусно сплетённых ремнях которого лежала Ева.

— Ну что же! Тогда воспользуемся плодами трудов наших разумных, но непросвещенных детей, — с усмешкой сказал Адам и упал в объятия жены.

На следующий день Ева велела Иштар призвать всех жителей города и долины. К полудню перед входом в каменный мавзолей Каина собралась многолюдная толпа его потомков.

Впереди всех возвышалась исполинская фигура Ламеха, который сильно нервничал. Он покрикивал на сновавших за его спиной воинов и раздавал им тумаки.

Обычно хмурое серое небо вдруг прояснилось и выглянуло солнце. Ослеплённые им, люди щурились и прикрывали руками лицо, чтобы разглядеть как из мрака могилы выходит великий праотец. Едва покрытый шкурой Медведя силуэт Адама появилась в проеме, Ламех упал и растянулся на земле. Его примеру последовали все остальные. Лёжа на земле, прикрыв голову руками, они не могли видеть, как под шкурой их тотема сияет от счастья лицо Человека.

Ясное солнце освещало внушительных размеров площадь, которую обрамляли одноэтажные здания из белоснежного мрамора. От площади шла прямая дорога, в конце которой виднелись высокие стены, кольцом охватившие весь первый город людей. И всюду, сколько хватало взгляда, были люди — большие, сильные мужчины и такие же сильные женщины с белой кожей и рыжими волосами. Все они склонились перед Адамом в мистическом страхе и трепете. Человек откинул на спину шкуру, посмотрел на Еву, и, широко улыбнулся. От переполнявшей его радости он стал тихонько пританцовывать, будто какая сила дёргала невидимыми нитями.

Адам спустился по ступеням вниз и подошёл к Ламеху. Какое-то время он смотрел на его спину и блестевший на ней топор, а потом мягко дотронулся до его плеча коленом.

— Поднимись, сын мой. Я хочу взглянуть на тебя.

Ламех медленно поднялся. Но после того, как выпрямившись во весь рост поглотил своим размером великого праотца, он виновато мельком глянул на Еву и снова опустился на колено. Однако, даже стоя на колене Ламех по-прежнему был на голову выше Человека.

Праотец восторженно смотрел на потомка.

— Изумительно! Это больше всяких моих надежд.

Он обошёл Ламеха, достал висящий на его спине огромный медный тесак и стал с восхищением рассматривать, как холодный медный блеск сверкает на филигранно заточенном лезвии.

— Кто это сделал?

Это Слеза Гнева. Секира Ламеха. Сделал мой сын Тувалкаин.

Из группы лежащих на земле позади Ламеха поднялся мужчина и, сделав несколько несмелых шагов вперёд, вновь склонился перед Адамом до земли.

Взгляд Человека скользил по лицам новых людей. Он рассматривал их, приветствуя каждого по отдельности, спрашивал их имена и род занятий. Они были рождены от разных женщин, но лицо каждого из них несло на себе отпечаток племени Каина.

— Ханок, сын Каина. Я приношу белый камень к воротам Ламеха.

— Мафусал, сын Каина. Я строю дома для нашего отца Ламеха.

Дойдя до последнего, робко сторонившегося даже своих братьев, Адам спросил:

— Тебя как зовут?

Тот замотал головой и с тревогой посмотрел на мощную спину Ламеха.

— Не тревожь себя из-за этого ничтожного сына Каина, великий отец! Это Юбааль. Он совершенно плох! Ламех позволил ему поселиться в своём городе только потому, что Юбааль делает приятный шум, рассказывая у костра истории. И от этих историй мне становится так хорошо, что я смеюсь, как ребёнок, а порой даже плачу.

— Это как? — с интересом спросил Адам.

Ламех сделал едва заметный знак рукой и Юбааль, поклонившись до земли, достал из кожаного мешка на поясе небольшую корягу чёрного дерева. Она была выгнута в параболу натянутыми на неё сухожилиями. Он стал ритмично ударять по ним и запел.

— Бала-бала-ба; Я — Юбааль

Бала-бала-ба; Каин — мой отец

Бала-бала-ба; Медведь забрал его

Бала-бала-ба; Ламех наш герой!

Тара-дара-да; Отец пришёл

Тара-дара-да с ним наша Мать

Тара-дара-да счастлив Юбааль

Тара-дара-да; Ламех наш вождь!

— Достаточно, сын мой! — Адам похлопал в ладоши. — Мы признательны тебе за твой труд.

Он вновь поднялся на ступени и обратился потомкам.

— Я — Адам! — громким голосом сказал он. — Первый Человек и ваш праотец. Этот день особенный. Приближаясь к нему, я тешился надеждой увидеть и обнять моего Каина. Но вот этот день принёс мне боль разочарования, потому что моего сына больше нет. Но он принёс мне и надежду — вместо потерянного Каина этот день подарил мне новых сыновей. И я вижу, что сыновья моего сына превзошли своего отца. Ламех, поднимись ко мне! Возьми свой топор — Слеза Гнева по праву твоя. Пусть он будет знаком моего благоволения к тебе. Сегодняшний день пусть отметит всевидящее Сияние, как начало новой эры творения, в которую мои дети войдут повелителями этого мира!

Сказав так, он трижды поцеловал стоящего перед ним великана. Затем, развернув его перед стоящим народом, громко воскликнул:

— Твой царь Ламех, город атлантов!

И весь народ, охваченный единым порывом, подхватил адамов возглас:

— Ламех! Ламех! Ламех!

Лишь Сияние не разделило людского ликования. Резкий порыв ветра нагнал из-за гор свинцовые тучи, которые скрыли за собой бледный солнечный диск. Яркая молния прошила серость небосвода и мощный раскат грома, заливший всю долину, заглушил гордые речи Человека. На город обрушился холодный дождь такой силы, словно мать-земля, устыдившись, пожелала смыть с себя позор от дерзновенных слов новорождённого человечества.

Все разошлись по домам.

Но внутри Адама закипела активность творчества, которая не находила себе применения со дня катастрофы в Эдеме. Его всесторонние познания об устройстве мира, движении его сил и причинах их возникновения обрели выход на титаническую силу соплеменников Ламеха. Потомки Каина обладали такой физической мощью, что порой казалось, будто сила приручённого Каином пещерного медведя и в самом деле передалась сородичам Ламеха. Адам узрел это и ликовал. По его наставлениям Ламех начал перестройку Каиновой могилы на Камне Сияния, превращая мавзолей в дворец для великих праотцов. По замыслу, он должен был достигать облаков, чтобы великий праотец мог сверху лучше видеть дела своих сынов.

Люди всей долины были отправлены на каменоломни для доставки невиданного прежде количества строительного материала. Но хоть потомки Каина и были неимоверно сильны, их усилий было недостаточно для столь амбициозного предприятия. Работа шла медленно. Ламех злился, подгонял руганью и кнутами работающих, но это не приносило результата. Вечерами он с виноватым видом приходил слушать новые наставления Евы, но все время исподволь наблюдал за неподвижно сидящим патриархом. Боязнь разочаровать великого праотца заставляла его искать любой знак благосклонности на неподвижном лице. А Адам никак не замечал этого. Он напряжённо рассматривал символы на могильном Камне. Он был погружен в свои размышления.

Одно туманное воспоминание, почти забытое, но неистребимое, снова ожило и захватило все его мысли. Он вспоминал тот день на Камне Причины, когда последний раз Сияние беседовало с Человеком, открывая некую великую тайну. Он помнил, что это было очень важно. Помнил, что ему предстояло осуществить какую-то великую Цель и она была связана с его перерождением в Человека. Он помнил, что ему предстояло сделать нечто грандиозное. Вот только что именно он так и не успел узнать. Или успел, но теперь не мог вспомнить.

Ах, если бы он смог вернуться в тот сладкий миг, когда Сияние во всем своем могуществе открывало ему эту захватывающую дух Цель, в котором таился ответ на вопрос зачем он здесь! Он точно помнил, что это было грандиозно. Он не забыл масштаб своей великой миссии. Не мог лишь вспомнить в чем же она заключается.

"Ах, если бы я мог вернуться в то мгновение!", — с горечью думал он, неподвижно уставившись на символ, который повторялся на Камне чаще других.

"Если бы я мог!"

И лишь только это желание оформилось в его сознании, из глубин естества поднялся яд Кислого дерева. Зашумев, он поглотил все мысли Человека, и в этом шумном потоке, родился голос ядобога Самаэля.

— Сделай это!

Невесть откуда вдруг потянуло холодным сквозняком и из глубин сознания поднялась Идея. Идея настолько сильная, что в миг вытеснила все прочие интересы Адама.

"Время — это такое же творение бытия, как пространство или материя, — думал Человек. — Значит оно имеет свою природу? Значит оно имеет сущность, которую можно изменить? И если ее можно изменить, то почему бы не попробовать ее изменить? Её нужно изменить! И даже если это изменение вновь принесёт лишь разрушение, пусть! Зато можно узнать, можно вспомнить, о чём же тогда на Камне Причины говорило Сияние! А уж что-что, а возможность разрушать, превращать все в прах — этот дар Сияние не отняло!"

— Разрушить время! — четко произнес Самаэль, и эта мысль зазвенела жутким хохотом ядобога.

В глубинах человеческого сознания она посеяло маленькое зерно надежды.

Адам вцепился в эту надежду, как цепляется за соломинку тонущий в пучине, и лихорадочно принялся просчитывать пути реализации великой, но навязчивой Идеи. Первым барьером, который следовало преодолеть для ее достижения, был недостаток физических усилий. Единственное решение, которое смог увидеть Человек несло массу компромиссов и отступлений от привычной морали.

— Нет никакой морали! Сделай это! — приказал Самаэль, и Адам принял эту мысль.

Преисполнившись решимости Человек порывисто встал, прервав тихий рассказ Евы о любви и гармонии царившей в эдемском саду.

— Хватит женских сказок, — грубо оборвал жену Человек. — Теперь пришло время для моих наставлений.

Ламех, начавший уже клевать носом под убаюкивающий говор Евы, подскочил.

— Сын мой, тебе предстоит проявить стойкость и храбрость. Ты — мой сын, и сын моего храброго Каина. Ты — наша кровь и наша плоть. Мы все возлагаем на тебя суровую миссию. Оправдаешь ли ты наши надежды?

Ламех ждал этих слов уже давно. Став перед Адамом на колено, он положил перед ним свой топор.

— Великий Отец приказывает, Ламех исполняет.

— Готов ли ты пролить кровь за своего отца? — чеканя каждое слово, спросил Адам и посмотрел на Еву поверх рыжей косматой головы.

Атлант, не шевельнув ни одним мускулом на лице, провёл отточенным лезвием по груди и из рассечённой кожи потекла тонкая алая струйка.

— Да будет так, сын мой. Собирайся! Пришло время утереть кровью Слезу Гнева.

На следующее утро из городских ворот вышла дружина исполинов, несущих носилки. На них восседал Человек. Впереди шёл Ламех. Они держали путь через горы. Туда, где беспечной жизнью жили первые дети Адама. Всякую встречающуюся им на пути группу первобытных людей Человек призывал следовать за собой, оставив прежний образ жизни. Всех несогласных насильно порабощали, а проявляющих сопротивление истребляли. Так они шли долго. Очень долго. И когда за ними собралась многотысячная армия первых людей, Адам приказал возвращаться.

Они вернулись в долину, и строительные работы там продолжились с новыми силами. Угнетённые потомки первых детей Адама были брошены на добычу и доставку строительного камня в долину. Чтобы работа не прекращалась, над ними были поставлены надсмотрщики из числа добровольно примкнувших к Ламеху. В награду за тиранию над собратьями они получили женщин и возможность селиться в горах у бескрайнего моря.

В хлопотах обустройства города, Человека посетила новая радость. У Евы родился сын. Необычный мальчик, проявивший странную особенность, которую вначале приняли за смертельный недуг. Его огромные глаза заволакивала пелена, а над высоким лбом появлялось едва заметное сияние. Да, то самое сияние, которое не видел никто, кроме матери.

Когда вернувшемуся из похода Адаму представили сына, ребёнок не понравился Человеку. Он не разглядел в нем то, что сразу бросилось в глаза Еве. Новый представитель человеческого племени обладал способностью, которой не было у других потомков Адама — он слышал голос Сияния. Тот самый голос, из которого вышел первый Человек. Тот самый голос, которого так жаждал Адам. Теперь его, пока ещё совсем щуплый отпрыск, вновь почувствовал присутствие Духа жизни.

Однако Адам, увлечённый осуществлением своей идеи, оставил это без внимания. Он предоставил его воспитание Еве и неотлучно пребывавшей при ней Иштар. Ева нарекла сына Сит, сказав, что он дан ей взамен убитого Авеля. Мальчик рос столь же стремительно, как и окружённый заботой Адама город.

Вскоре над стенами города Ламеха возвысилась громада дворца Праотцов, сооружённого над могильным Камнем Сияния. Белоснежные покатые стены стремились ввысь, где в низко висящих густых облаках скрывалось сакральное жилище Адама и Евы. Опоясывал пирамиду широкий ров, в который по хитроумной системе каналов стекала вода из горного озера, а с каждой стены спускалась крутая лестница. Ежедневные процессии, возглавляемые Иштар, каждое утро поднимались на ее вершину, совершая приношение даров Праотцам. Десять молодых женщин, тщательно отобранных, каждый день восходили в заоблачную высь для служения Еве и возмужавшему подле неё сыну.

Вскоре одна из них родила Ситу первенца, которого Ева назвала Йенуш. Новое семя Человека росло в стороне от хлопот и стремлений Адама. Окружённые материнской заботой и женской лаской прислужниц Иштар, они с высоты взирали на кипучую жизнедеятельность потомков Каина, не понимая, какие силы ею движут и в чем заключается цель этой копошащейся внизу людской массы.

Тем временем Адам устроил великие преобразования в городе Ламеха. Для обеспечения нужд быстро растущего города, в бухте у ледяного моря Адам воздвиг первый порт, из которого отправлял экспедиции. Такие походы всегда приносили богатую добычу в виде строительного материала, продуктов и новой крови — порабощаемых первобытных людей.

По возвращении из очередного похода Адам призвал в свои покои постаревшего Ламеха.

Мы приветствуем нашего возлюбленного сына!

Адам радушно обнял запыхавшегося от долгого подъёма великана.

Позади него стояла Ева, за которой выстроились прочие обитатели верховного чертога. Все они были детьми новой крови Человека. Их отличия от потомков Каина столь явно бросались в глаза, что невольно возникал вопрос, были ли они детьми одних родителей? Новое поколение людей значительно уступало в размерах потомкам Каина. Дочери племени Ламеха имели сильные длинные руки и ноги. У их сестёр же из потомков Сита они были короче и изящнее, что в сочетании с нежными округлостями тел придавало силуэтам волнующую женственность. Лица их были бледны, а над широко раскрытыми глазами царствовал высокий лоб, который венчала копна роскошных черных волос.

Все они молча разглядывали Ламеха.

— До нас дошли вести о твоём успехе, — продолжил Адам. — Металлы и камни, привезённые тобой, послужат для завершения строительства места нашей грядущей славы. Здесь, на вершине, скоро все вы увидите вашего праотца, возродившимся в былом величии!

Все присутствующие смотрели на Адама. Кто-то с изумлением, кто-то с удивлением. Человек распрямился. Глаза его загорелись глубоким синим светом.

— Столько веков прошло, как дурной сон! Я — повелитель Эдемского мира, оказался не у дел управления Силой. Это неправильно! Так не должно быть! Но сегодня я наконец увидел, что мы снова сильны. Мы снова Сила! И теперь наконец мы совершим то, что должно.

Затем он обнял за плечи Ламеха, который все время смотрел на Адама немигающим взглядом.

— Пойдём. Я хочу, чтобы ты показал нам свою добычу.

Торжественная процессия в лучах заходящего солнца спустилась в город. Ламех с гордостью шествовал впереди, чередуя осмотр трофеев с рассказами о новых землях и поверженных племенах первых людей. Адам одобрительно кивал, внимательно рассматривая доставленные камни, дерево и металлы. На рассказы о жестоком применении силы он лишь с пониманием ухмылялся, чем каждый раз приводил в содрогание Еву.

Так они вышли за пределы города, оказавшись на вершине одного из окрестных холмов.

— Ламех, сын мой, ты славно поработал! Слава твоя превзошла славу твоего отца Каина. Отныне место твоё подле нас, на вершине воздвигнутой тобой обители. Взгляни, сын мой, какие дела мы с тобой совершили! И этот город — только начало. Мы пойдём дальше! Дети твоих детей построят такие города повсюду — они пройдут для нас сквозь моря и создадут новые поселения на новых землях. И всюду будут стоять храмы, где будут возносить твоё имя, сын мой, складывая легенды и песни о твоих великих свершениях и рассказывать их твоим потомкам. А на вершине каждой пирамиды мы устроим обсерваторию, откуда наши дети будут следить за звёздами…

Человек запнулся, словно бег его мыслей споткнулся о невидимый камень. Он стал пристально всматриваться вдаль.

Ламех, уже давно привыкший к сбивчивому ходу мыслей великого праотца, молча проследил направление его взгляда.

— Это Ной, великий Отец. Я поставил его начальником в море. Ной мой сын, и он верен тебе.

— И что он сейчас делает?

Ной мастерски работает с деревом. Он много ходил по морю для тебя, Отец. Сказал, что построит большой дом, который может стоять на большой воде и перевозить много добычи, Отец.

Адам потёр ладони и усмехнулся.

— Хм, это очень кстати. Я хочу поговорить с ним.

На берегу кипела работа, которая, однако, сразу прекратилась, едва процессия приблизилась к примитивной верфи. Из группы рабочих вышел молодой мужчина и, упав на землю перед Адамом, приветствовал высоких гостей.

— Ной, сын Ламеха, сына хранителя рода Каина, приветствует великого праотца и всемилостивую праматерь.

— Поднимись, — мрачно ответил ему Ламех. — Великий Отец хочет видеть, что ты делаешь. Говори!

— Когда великий вождь Ламех призвал Ноя на службу, — начал свой рассказ мужчина, тщательно подбирая каждое слово. — Ной делал все: рубил деревья, собирал смолу, плёл канаты и много работал топором. Потом он ходил за отцом Ламехом по большой воде и научился понимать ее силу. Ной видел гнев большой воды, когда она встаёт стенами со всех сторон, разбивая наши плоты. Но наш вождь Ламех оказался сильнее гнева большой воды и выстоял против неё, потому что великий Медведь хранит его. И когда гневающаяся вода грозила утащить нас в бездну, Ноя посетил хранитель рода. Медведь сказал Ною, что если плоты соединить вместе, то получится дом на воде. Ему будет проще проходить сквозь убийственные водные преграды. И если посадить воинов работать такими длинными…, как это сказать, которые… если их сделать такими… а потом вот так укрепить… вот как-то так…и если потом все будут грести…

Он стал чертить на земле, рисунками компенсируя нехватку слов, но Ламех тяжело вздохнул, и Ной замолчал, окончательно смутившись.

Адам молча стал рассматривать чертежи, кое-где стирая и дорисовывая заново. Затем, едва заметно улыбнувшись, он также молча кивнул Ламеху.

— Великий Отец дал согласие, — роняя каждое слово, сказал тот. — Не подведи, иначе ты познаешь величие его гнева.

Ной распластался по земле. Когда возглавляемая Ламехом процессия уже собиралась уходить, он схватил за ногу Адама, уткнулся в неё головой и, испугавшись своей же дерзости, сказал дрожащим голосом.

— Не погуби, Баал-господин! Позволь Ною говорить ещё!

Адам сделал знак Ламеху, который уже достал свой боевой топор, и тихо ответил.

— Слушаю тебя, сын мой, говори смело.

— Дело, которое доверил Ною Баал-господин, не под силу сотворить ему одному. Работников у него мало, а умелых и вовсе нет. Но если бы великие праотцы позволили Ною завести свою семью, то Ной смог бы завершить строительство дома на воде много быстрее и не посрамить их доверия.

Адам понимающе улыбнулся и посмотрел на Ламеха.

Исполин улыбнулся ему в ответ и пробасил:

— Ты, посмешище города Ламеха! Ты не можешь найти себе женщину в долине и обременяешь великого Отца?

Ной, не отпуская ногу Адама, ответил Ламеху.

— Ламех, мой вождь, ты вечно прав. Но Ной не может взять в жены обычную женщину. У него особенное дело и для его выполнения нужна особенная женщина, которая родит Ною особенных сыновей.

Он помолчал, тяжело дыша, а затем выпалил:

— Ной хочет в жены одну из дочерей высокочтимого Сита, живущую в высоких чертогах обители великих праотцов.

Стоящая в стороне свита Евы пришла в возмущение.

— Дочери верхнего храма не предназначены в жены сынам Каина, — строго сказала Ева. — Равно как и сыны Сита никогда не коснутся тел женщин долины. Прошу тебя, Адам, это кощунство!

Но у Человека было своё решение.

— Ты сегодня обрёл благоволение в моих глазах, сын мой, — властно сказал он, обращаясь к Ною. — Поднимись и возьми любую из понравившихся тебе дочерей. Я тебя благословляю.

Молодой мужчина медленно поднялся и тяжело глядя из-под косматых бровей, поклонился Адаму и Еве. Его лицо исказила хищная улыбка и он подошёл к группе молодых девушек, которые с отвращением смотрели на него большими тёмными глазами. Взяв одну из них за руку, он потащил ее за собой.

Тут совершенно неожиданно молодой Йенуш перегородил ему путь и оттолкнул Ноя в сторону.

— Матушка, он не может забрать ее! Ты же знаешь, я люблю её!

Но прежде чем Ева успела открыть рот, Адам тихо обратился к Ламеху.

— Сын мой, прошу тебя, устрой все.

Великан аккуратным, но решительным жестом оттеснил выступившую на защиту Еву, схватил за волосы девушку и швырнул ее к ногам Ноя.

— Совет да любовь! — промычал гигант и, как бы невзначай, двинул локтем по носу запротестовавшего Йенуша. Тот рухнул на колени. Из разбитого носа потекла тёплая струйка крови. Едва почувствовав ее на губах, Йенуш задрожал всем телом. Глаза его закатились, изо рта пошла пена. Вдруг он замер и стал вещать мерзким утробным голосом:

— Так говорит Незримый: Знаю твои дела, Самаэль! Ты носишь имя, будто жив, но ты мёртв. Ты говоришь:"я богат и ни в чем не имею нужды", а не знаешь, что ты несчастен, жалок, нищ, слеп и наг. И я восстану против тебя. Я обрушу на тебя горы, как море низвергает волны свои. И разобью стены города и разрушу башни его, и вымету из него прах его, и сделаю его голой скалой. Местом для расстилания сетей будет он среди моря, потому что Я сказал это!

Йенуш умолк и упал на руки стоявших позади него женщин.

В наступившем оцепенении все посмотрели на Адама. Человек стоял, повернувшись спиной, и разглядывал окружающие горы так, будто увидел их впервые. Он молча провёл взглядом по ледяным вершинам, взявшим в заоблачное кольцо всю долину, затем посмотрел на Ноя и сухо сказал:

— Поторопись с выполнением своей работы!

Бросив взгляд полный призрения на бесчувственное тело Йенуша, он поспешил вернуться в город. Поднявшись на вершину пирамиды, Адам заперся в верховном чертоге. Оставшись наедине с вечерним небом, он устремил свой взгляд к звёздам и долго всматривался в тёмную бездну, делая какие-то заметки углём на каменном полу. За этим занятием он провёл всю ночь. Днём он внимательно рассматривал сделанные ночью записи, складывая их в одну большую картину, и та была чудовищной. То, что открылось Человеку никак не могло быть правдой и он усомнился в собственных расчетах. В последующие несколько суток Адам повторил свои наблюдения. Когда все вычисления были многократно перепроверены, результат привёл его в бешенство. Резким движением руки он всё размазал и плюнул в написанное.

Вскочив, Адам стал расхаживать по галерее, сжав кулаки и играя желваками на скулах. Он пытался решить какую-то сложную задачу, но ответ все время ускользал от него в самый последний момент. Это раздражало Человека, а там, где был раздражитель, теперь всегда рядом был ядобог. Яд ослеплял чистоту сознания и этим ещё больше мешал сосредоточиться на поиске ответа.

Наконец он призвал Ламеха для исполнения единственно возможного в открывшихся обстоятельствах повеления.

Всю добычу из последнего похода и все ресурсы со строительства передать в распоряжения Ноя. Ему в помощники снарядить всю ударную дружину Ламеха, а из каменоломен всех работающих перевести на заготовку и доставку леса. При этом, всё сделать тихо, не привлекая внимания простых обитателей долины.

Ламех исполнил всё, за исключением последнего. Такие перестановки в устройстве города Ламех привык производить по-своему — с криком и ударами плетей, так что новости о преобразованиях быстро распространились по всей долине.

— Зачем тебе так срочно понадобился этот корабль, Адам? — спросила переполошившаяся Ева. — Ты мстишь Йенушу за то, что он осмелился перечить тебе? Прости его, ведь он ещё совсем мальчик! Я сделаю ему внушение, и…

— Я ошибся, — перебил ее Адам, глядя как серые тучи приносят тёплый морской воздух в скованную ледником долину.

Он смотрел вдаль, словно разговаривал сам собой.

— Я ошибся, когда фундаментом для созидания выбрал смертного человека. Смертные оказались хрупким основанием, и я должен начать все сначала. На новом месте. Поставив в основание не ограниченную физическую силу, а бесконечную мощь знания. И тогда Сияние не сможет разрушить моё строение. Я завершу намеченное!

Ева взяла за руку Адама и прижала к своим губам.

— Мы уезжаем? Почему?

Адам погладил жену по лицу.

— Этот несчастный… как ты его назвала, Йенуш? Да, он был прав — город атлантов будет разрушен. Взгляни на эти горы! Видишь снег на их вершинах? Его много, не так ли? А за этими горами ещё мириады таких гор, покрытых льдами и снегом. Огромный мир к северу скрыт под толщами льда. И эта масса обрушится на нас. Солнце раскалилось и земное нутро отвечает ему жаром. Температура поднимается. Быстро. Очень быстро. Скоро все эти льды начнут таять и первым местом, куда хлынет вода, будет город Ламеха. Но у нас есть немного времени, чтобы подготовиться. Нас не застигнут врасплох!

— Сколько у нас есть времени? — побледнев, спросила Ева.

— Несколько месяцев. Не больше.

— Мы не можем столько ждать. Нам надо уходить немедленно! Я оповещу Иштар и Сита.

Но лишь только она повернулась, чтобы уйти, Адам крепко схватил ее за плечо, так, что Ева вскрикнула от боли.

— Остановись, женщина, ты так ничего и не поняла! Огромная масса воды станет поступать так быстро, что бежать будет некуда. Суша скроется под воду на сотни дней пути во все стороны. Куда ты хочешь бежать?

— Поэтому тебе нужен корабль… Но сколько людей ты сможешь забрать на нем?

Адам отпустил жену и отвернулся.

— Немного. Даже если Ной сможет сделать то, что он задумал, то это не больше сотни человек. Но даже для этой горстки людей, такой огромный корабль ещё надо суметь построить. А кто станет ему помогать, если все в панике разбегутся?

Человек тяжело вздохнул и, понизив голос, печально добавил:

— Если мы не останемся, то погибнут все.

Строго взглянув на Еву, он покинул верховный чертог.

Адам отправился на стройку к Ною и поселился в походном шатре Ламеха. Он отдался сосредоточенной работе, чтобы простым тяжёлым физическим трудом унять ярость очередного разочарования и заглушить боль вынужденного предательства своих детей. День и ночь, не зная остановки, он махал топором, плечом к плечу с дружиной гигантов Ламеха. Злость и досада питали яд, который сгорая внутри, не позволял Адаму ни обессилить, ни забыться сном.

Спустя месяц на верфь пришла Ева. С ней была ее обычная свита, но сегодня дочери Сита были одеты в выбеленные, тонко выделанные шкуры. В волосы их были вплетены самоцветные камни, привезённые Ламехом, а запястья и груди украшали медные и золотые обручи.

Они подошли к мужчинам и поклонились, опустив взгляд.

— Дочери верховного чертога пришли засвидетельствовать глубокое почтение своему царю и вождю Ламеху, а также досточтимому Ною, который своей мудростью и умениями лишил сна наших луноподобных дочерей, — так приветствовала строителей Ева, торжественно улыбаясь.

Мужчины, бросив работу, сбежались посмотреть на прекрасных дев, чьи силуэты, парящие на вершине пирамиды, им лишь изредка доводилось видеть в дни больших праздников.

Ной грубо растолкал раззявивших рты исполинов и, выйдя вперёд, поклонился Еве.

— Ной, сын Ламеха, приветствует великую Мать. Но зачем ты пришла в эту грязь? Сыны Каина недостойны видеть вблизи такой красоты!

— Мальчик мой, что ты знаешь о грязи? — резко возразила ему Ева. — Как можешь ты ее увидеть, если рядом не будет сияющей красоты? А красоте как проявиться, если вокруг неё не будет грязи? В единстве и слиянии этих двух начал состоит мудрость Сияния. Я знаю, это трудный для тебя урок, Ной. Но чтобы ты лучше его усвоил, я решила, что до окончания твоих работ сёстрам верховного чертога будет полезно пожить в твоём доме. Для лучшего проникновения двух противоположных начал. Ты меня понимаешь, мой мальчик?

Ной вытер влажные губы грязной рукой и ухмыльнулся.

— Сыны Ламеха будут вечно благодарить великую Мать за ее мудрость.

Ева щёлкнула Ноя по носу и добавила в полголоса:

— Ещё как будут!

Она подошла к Адаму, который единственный не остановил работу и продолжал механично махать топором. Поклонившись, она зашептала ему на ухо:

— Если мой муж не позволяет мне спасти всех детей, то возможно он смилостивится, позволив мне самой выбирать, кого спасать…

Последние слова она произнесла, глотая слезы. Закрыв лицо руками, она разрыдалась и бросилась бежать обратно, наверх в чертог, где ее оставались ждать Сит и его потомки. С ними она затворилась на вершине пирамиды.

Каждый по-своему стал готовиться к исполнению пророчества. Орудуя каменными и медными топорами гиганты Ламеха обтёсывали толстые бревна, старательно подгоняя их друг к другу. Так они сложили несколько кубических секций, каждая их которых была равна среднему хозяйственному помещению. Скрепив их между собой верёвками и медными скобами, Ной осмолил их. Поверх соединённых секций был смонтирован внешний корпус корабля, который также осмолили. В итоге получилась цельная конструкция цилиндрической формы, протянувшаяся на добрую сотню шагов в длину. Люди долины и горожане собирались толпами поглазеть на диковинную конструкцию, однако никто толком не знал, для чего великий праотец строит деревянный дом таких размеров посреди долины. Чтобы пресечь опасные вопросы, которыми уже стали задаваться даже строители из числа бригады Ламеха, Адам решил устроить торжественное жертвоприношение в честь отправки грандиозного строения в первый поход.

К трапу, ведущему на корабль, был согнан весь скот, обитавший в долине. В вечернем сумраке послали за обитателями верховного чертога, приглашая их разделить торжественный ужин по случаю завершения строительства. Облачённые в тёмные ткани, при свете факелов те спустилась в город и присоединилась к всеобщему торжеству.

Адам сложил жертвенник и устроил костёр. Совершив обычный церемониал, он жестом пригласил людей приступить к веселью и под гул торжества велел Ною приступить к погрузке скота и провизии.

Всю ночь горели костры. Скот загоняли в трюм под звон кимвалов Юбааля и пение поселян. А утром начался дождь. Сильный ливень шёл целый день. Потом ещё ночь и ещё день. Дождь не прекращался несколько дней подряд. И когда воды в долине стало по щиколотку, Адам призвал к себе на судно Еву и Ламеха. С ними пришли прочие жители пирамиды, а также горожане и обитатели долины.

Адам, печально оглядев всех, сказал Ламеху.

— Мы уходим в наш последний поход. Ной со своей семьёй уже там. Собери своих людей. Великая мать едет с нами. Остальные останутся здесь, ждать нашего скорого возвращения.

Ламех не пошевелил ни одной мышцей.

— Ты оглох, Ламех? — повысив голос, раздражённо спросил Человек. — Поторопись! Мы уходим!

К нему подошла Ева и, обняв ладонями его голову, пристально посмотрела в глаза.

— Не кричи на него, Адам. Посмотри мне в глаза и внимательно выслушай все, что я тебе скажу, поклявшись мне памятью о нашем Эдеме, что выполнишь мою просьбу!

Адам удивлённо заморгал.

— Я знаю, любимый, ты винишь себя за тот день, когда из-за коварства старого змея нас изгнали. Но в том не было твоей вины. Это был мой грех, и сегодня я искуплю его.

Раскат грома на мгновение заглушил слова Евы, а затем дождь пошёл с новой силой.

— Пообещай мне, Адам, что позаботишься о Ное и его семье. Они твой единственный шанс завершить то, что ты задумал.

— Мы вместе о них позаботимся. Ты же знаешь, у меня не очень выходит ладить с детьми без тебя, — натужно улыбнувшись, ответил Адам.

— Тебе придётся научиться. Дальше ты поплывёшь один. Без меня.

— Что… что? Что ты такое говоришь? Почему?

— Прости меня, любимый, но я больше не могу следовать за тобой по судьбам моих детей. Это разрывает мне сердце. Я больше не оставлю их одних. Никого.

— Но они все равно все погибнут! Какой в этом смысл?!

— Значит, я буду с ними до последнего их вздоха. И пойду с ними дальше до самого конца. Я видела сны, Адам. Сияние велит мне так поступить. Но ты не беспокойся за меня. Я все равно буду с тобою рядом. Ищи меня в моих дочерях, которых ты встретишь, идя по своему пути. Я верю, ты сможешь его пройти. Там, в конце пути, я буду ждать тебя, любовь моя, и мы снова будем вместе. Но прежде пообещай мне всегда заботиться о моих детях так, как ты заботился обо мне и не ставить свои интересы выше их жизней! Поклянись мне в этом сейчас нашим общим прошлым!

Адам порывисто высвободился из женских объятий и, схватив Еву за плечи, встряхнул.

— Ева, милая, сейчас не время для такого. Возьми себя в руки и поднимись на корабль! Ламех, сын мой, проводи великую мать!

Ламех опустил глаза.

— Прости, великий Отец! Ламех останется рядом с великой Матерью. И со своим народом. Потому что Ламех — вождь, а вождь никто без народа.

Адам на миг отдался во власть подступившего гнева и глаза его полыхнули пламенем.

— Ты разочаровываешь меня, сын мой! Повинуйся, иначе познаешь мой гнев!

Но Ева снова приблизила лицо мужа к себе и Адам увидел в ее глазах отражение яростного пламени бушующего ядобога. От этого видения он пришёл в сильное смущение.

— Позаботься о них, — мягко повторила Ева.

— Обещаю, — выдохнул сбитый с толку Адам.

Ева припала жарким поцелуем к губам мужа.

— Спасибо тебе. За все.

Последний раз пристально взглянув ему в глаза, она развернулась и пошла обратно в город. За ней, молчаливым шлейфом, потянулись все остальные.

Последним остался Ламех. Он стоял, нависая над Адамом угрюмым утёсом, и падающая с неба вода стекала ручьями по его косматой седой головы. Человек грустно посмотрел на него снизу-вверх и, улыбнувшись, сказал:

— Ты самый грандиозный из всех моих сыновей!

Великан схватил Адама в охапку и обнял с такой силой, что у Человека затрещали ребра. Ламех хотел что-то сказать, но не найдя нужных слов, потянул носом и улыбнулся в ответ. Затем медленно развернулся и, продолжая улыбаться, зашагал вслед за Евой и ее свитой.

Тяжёлая пелена дождя размыла их очертания. Человек стоял ещё какое-то время, пытаясь разглядеть их силуэты сквозь толщу падающей воды и осознать весь масштаб резко изменившихся обстоятельств. Он очень хотел это осмыслить, но не мог.

На губах горел последний поцелуй жены, а перед глазами застыло отражение пламени в ее глазах.

Из оцепенения Человека вывела дрожь. Затряслись колени, камни на земле и вода. Все усиливаясь и возрастая, дрожь переросла в колебания всей поверхности, так что у Адама подкосились ноги, и он едва не упал. Затем все вокруг взорвалось от вырвавшегося из глубин земли стона. Яркий столп света озарил восточные горы и минуту спустя долину накрыла волна взорвавшегося в далёкой земле супервулкана. Звук чудовищной силы вкупе с продолжающимся землетрясением стал обрушивать огромные глыбы льда с горных вершин. Падая, они поднимали огромные волны в море. Адам быстро поднялся и наглухо задраил единственный вход. Вода прибывала отовсюду: с неба, с гор, с моря. Человек стоял на корме и отчаянно всматривался. В свете молний он увидел постройки стремительно уходящие под воду. Лишь пирамида все ещё возвышалась над черными волнами, поглощающими первый город людей. По ее стенам, спасаясь от прибывающей воды, забирались люди. Но их было слишком много и стихия неуклонно собирала свой страшный улов. Постепенно уровень воды поднялся настолько, что огромный ковчег оторвался от земли и медленно поплыл в сторону тонущей Атлантиды.

Стоящий на носу Адам видел, как вода подступила к верхним чертогам пирамиды. На ее вершине стояла Ева. Она простёрла руки, словно пыталась закрыть от надвигающей гибели своих детей. К ней теснились, спасаясь от смерти, Сит и Иштар. Их дети, потомки Каина и первые дети Адама, — все карабкались выше, тесня друг друга. Они старались забраться к праматери, в надежде избежать ужасной смерти, а Ева смотрела на них с тихой улыбкой, стараясь всех приблизить.

Внезапно дождь умолк и на какой-то миг установилась тишина. Она запечатлела последний вздох мира — такого, каким он больше никогда не будет, и перевернула страницу истории, обрушившейся на долину гигантской волной.

Могучие силы моря подхватили ковчег, неся его навстречу чертогу. На миг Адам увидел Еву так близко, что даже протянул руку, чтобы подхватить ее, но опередившая его волна захлестнула вершину пирамиды, навсегда скрыв от Человека всех ее обитателей.

Воды становилось все больше, и вот уже самые высокие горы скрылись под ее гладью. Дождь продолжал идти ещё много дней. Он лился потоком на лицо сидящего на палубе Адама, скрывая от всего мира реки слез, текущие из его потухших глаз. И шум падающей воды растворил в себе истошный крик человеческого бога, навеки утратившего единственную любовь.

Единственная любовь, которую мог себе позволить Адам, сидя в Центре Управления Полётом, была любовь к курению. После очередной метки, оставленной Большим И, он достал новую сигарету и прежде чем закурить нежно помял ее пальцами. Эта метка была очень яркой. И хотя краткий миг, в котором исчезла великая праматерь остался позади, рябь, появившаяся от него в структуре пространства-времени, прокатилась далеко за пределы его зрения. Настолько далеко, что оставила неизгладимый след. И этот грубый рубец на сердце распространился на всю человеческую историю во всех её альтернативах, уходя в далёкие варианты событий, исчезающих в ночной тьме.

Глава 6

Ночная тьма сшила пространство в единое целое и время оставило землю. Лишь одинокая звезда стеснительно моргала в темной глубине, и редкая морская волна с сомнением отвечала ей, набегая с запозданием. Но и она, ударившись о борт ковчега, так же бесследно исчезала вслед за светом звезды в обездвиженном пространстве.

Чувства покинули Человека.

— Ты жестоко, — бормотал Адам в пустоту. — Не благо и не милосердно. Ты — жестоко и глухо. Почему каждый раз, когда твой зов манит меня, я следую за ним и оказываюсь на пороге смерти? С замиранием я пытаюсь преодолеть его, но никогда не могу переступить последней черты. Почему? Зачем? Тебя это верно забавляет?

Он прислушался, но тишина была столь пронзительно красноречива, что Человек обречённо выдохнул.

— Я сдаюсь. Ты победило. Молю, забери меня туда, куда ты забираешь их всех! Давай покончим с этим. Возьми своё и даруй мне покой. Ну же! Давай! Сделай что-нибудь, но не молчи!

Человек закричал что было сил, но его вопль утонул в первозданном мраке.

— Ты не хочешь даровать мне смерть, или не можешь?

Снова тишина.

— Может быть ты не всемогуще? А может быть ты умерло? Да, так и есть, ты умерло! Я убил тебя тогда в саду, и тебя больше нет!

Адам рассмеялся в голос. Но, вот подул лёгкий ветер, и набежавшая волна слегка качнула борт ковчега.

— Или это я умер? Было бы забавно знать, что ничего больше не случится.

Он лёг на спину и, сложив руки на груди, уставился в темноту перед собой. Ветер утих и в кромешной темноте весь мир вместе с Адамом обратился в слух. Все замерло, и родилась великая тишина, которая лишила Человека телесных оков, освободив его дух. Полет свободного сознания поднял Адама над бытием, и он предстал перед полнотой Сияния, которое пронзало всю суть мироздания. Все во вселенной было подчинено его Силе — от рождения звезд до распада последней частицы света. Каждое движение в пространстве и каждое упокоение во мраке. Любая жизнь и всякая смерть. Всё подчинялось влиянию Сияния. Всё направлялось по его законам, но как ни старался Адам их понять, увидеть хоть толику осмысленности, ничего не получалось. В такой масштабной полноте движения Сияния было невозможно охватить никаким разумом. Осмыслить можно было лишь один какой-то миг бытия. И он смотрел. Он слушал.

В одно такое мгновение Адам увидел землю. Она жила своей жизнью, пронизанной Сиянием. Вращалась, закипала, остывала, порождала жизнь и губила ее. В этой смене периодов жизни и смерти была закономерность, которая успокаивала и придавала упорядоченность течению жизни. Даже когда эта Жизнь исчезала за гранью Смерти. В такие мгновения Земля разогревалась настолько, что мало кто мог выжить на ее поверхности. Подобные катастрофы были не редкостью в свете Сияния и сейчас Адам увидел точку, когда это событие пересечётся со временем жизни людей на Земле. Земля будущего, на которой он воздвигнет прекрасный мир нового Эдема, вспыхнет в огне раскалившейся планеты и от трудов Человека останется лишь безжизненное пепелище.

"Все к чему ты прикоснёшься будет отравлено и проклято, и прахом возвратится к тебе" — эхом повторилось ему древнее проклятие.

Щемящее чувство горечи заблокировало дыхание и Адам ощутил резкий укол в груди. В глазах потемнело, и он стал падать в бездну. Но в последний миг, когда сознание уже почти утонуло во мраке, Человек почувствовал, как нечто обратилось к нему, не позволяя вновь впасть в беспамятство.

Перед ним предстал Самаэль. Его искажённое гневом лицо истерично дёргалось, а изо рта брызгала воняющая серой слюна. Его глаза пылали огнём. Сжав раскалёнными руками голову Человека, Самаэль заревел.

— Ты видел это? Видел, что оно не даст нам достичь нашей Цели! Не позволяй ему так с собой обходится, ты этого не заслуживаешь. Мы этого не заслуживаем! Мы должны объединиться и бороться, слышишь? Вместе мы одолеем его. Вместе — ты и я.

— Ты и я, — прохрипел Адам.

–Без меня ты погибнешь. Помни, что оно уготовило тебе. Теперь лишь я — твой бог и покровитель. Я — твоя сила. Ты — моя воля. Помни! Я — это ты, ты — это я! Есть только мы.

— Только мы, — задыхаясь ответил Адам.

Едва он произнёс это, видение взорвалось на мириады световых осколков.

Ковчег дернулся и затрещал. Нечто массивное выдернуло судно из мрака пустоты, вернув ему реальность. Адам, тяжело дыша, подполз к корме и заглянул за борт.

Ковчег сел на мель.

Понемногу туман стал рассеиваться, обнажив впереди сушу. В прояснившемся небе нежно блеснула утренняя звезда, передавшая прощальный привет из безвременья вспыхнувшему зареву восходящего солнца.

Человек вяло улыбнулся. На потускневших глазах выступила слеза, разбившаяся в радужный спектр.

Он подошёл к шлюзу и негромко окликнул темноту трюма.

— Эй! Есть там кто живой? Ной! Поднимись наверх.

В трюме, где люди выживали вперемешку с животными, послышалось шевеление. Из вонючего мрака появился Ной. Он весь поседел, состарился и усох за это время. Оказавшись на палубе, он растянулся перед Адамом.

— О, Баал-господин и Отец, сжалься над бедным Ноем! Ответь, сколько ему ещё терпеть? Долго ли продлиться заточение?

— Не плачь, — ободрил его Адам. — Нас прибило к суше и возможно вашему мучению пришёл конец. Мы видели ворона в твоём зверинце. Принеси! Выпустим его и посмотрим, как далеко он улетит.

Ной вернулся птицей. Адам выпустил ворона и стал наблюдать, как тот с карканьем улетает навстречу восходящему солнцу.

Недавнее видение обжигало его своей безысходностью, но Человек не хотел поддаваться отупляющему унынию. Он твёрдо решил побороться за свою Идею, за жизнь своих детей и тем исполнить последнее обещание, данное Еве.

— Вода отступает. Чем думаешь заняться, когда сойдёшь на землю? — сухо спросил Человек.

Ной удивлённо посмотрел в спину Адаму.

— Ной не знает. А что будет делать Баал-господин? Ведь ты не покинешь нас, как великая Мать? Ной родился в городе Еноха. Отец Ноя Ламех всю жизнь наставлял его, а милосердная Иштар заботилась о Ное и его семье. Сейчас никого кроме тебя не осталось, а ведь Ной не знает другой жизни. Что принесёт ему она? Может новую смерть? — он снова упал в ноги Адаму. — Презренный Ной не смеет просить. Ной может лишь умолять позволить быть преданным рабом, следующим следом за Баал-господином.

Видение вновь предстало взору Человека. Страшные картины гибели мира людей, который поглощает океан огня полыхали перед ним во всем своём катастрофическом масштабе.

— Мы не оставим тебя, — сказал Адам. — Однако, готов ли ты поклясться, что будешь беспрекословно служить нам? Служить волей, действием и мыслью, до тех пор, пока мы не освободим тебя от твоей клятвы?

— Клянусь, Баал-повелитель! Памятью предков!

— Да будет так.

Спустя несколько дней на ковчег вернулся ворон. Осмотрев его внимательно Адам заметил следы свежей растительности на вороньих лапах. Выждав, пока окончательно спадёт вода, он вывел на сушу обитателей ковчега.

Ступив на твёрдую почву люди упали на землю и стали целовать ее. За время скитания на ковчеге семейство Ноя успело прирасти потомством, и рождённых в плавании детей прикладывали к земле, чтобы они напитались ее силой.

Суша, к которой причалил ковчег, оказалась архипелагом скалистых островов. За ними открывался огромный новый континент, не затронутый наводнением. Жизнь на нем развивалась плавно, сохранив множество дивных, допотопный форм. И не только во флоре и фауне. Спустя какое-то время после высадки, Человек встретил потомков своих первых детей, покинувших Камень Причины много сотен тысяч лет назад. Они достигли этих земель задолго до того, как Енох основал свой город. Первобытные люди обжились на этих землях, умудрившись даже устроить нечто вроде сообщества. Это были добродушные и наивные существа, небольшого роста, с обильной растительностью на бледной коже и высокими, пронзительными голосами. Туземное племя радушно приняло пришельцев, преподнеся им в дар скромные плоды своего первобытного мира. Адама более всего привлекли глиняные амфоры, наполненные соком виноградной лозы, в изобилии произрастающей на окрестных склонах. Измученные долгим плаванием в отсутствии чистой свежей воды, люди, как некое дивное чудо, открыли для себя перебродивший виноградный сок.

Адам залпом выпил сразу несколько кувшинов, отчего, неожиданно для себя, опьянел. Сила хмеля залила скорбь на сердце великого праотца и Человек приободрился. Он протянул кувшин с вином Ною.

— Выпей, сын мой, чего пригорюнился? Выпей, и тебе откроется истина — ты живой, светит солнце, за тобой идут твои женщины и дети, перед тобой целый мир. Не так плохо, а?!

Ной жадно припал к кувшину и, допив до дна, икнул.

— Нет, Баал. Этот мир принадлежит тебе, а Ной лишь твой преданный раб, ик!

Он протянул кувшин, требуя, чтобы ему налили ещё.

Адам наполнил его кувшин и взял ещё один для себя. Неожиданный оптимизм пробудил в нем жажду к общению.

— У нас все как-то раньше не было времени спросить тебя о семье. Ты как, вообще, в целом, доволен всем? Твои дети от тех девочек, из верхнего чертога, как они? В смысле, ничего так, соображают?

Ной осушил кувшин и снова икнул, виновато улыбаясь.

— Ооо, ик! Благодарю, Баал, Ной не жалуется. Ной благодарен всем праотцам за своих детей, ик! Вот, к примеру, этот. Сим, иди сюда, рыжая бестия! Целуй руку Баал-спасителю! Ной просит господина отметить его. Он способный к пониманию сложностей. Почти как ты, Баал. Ной видит его своим наследником, но, ик, если Баалу он не по душе, то у Ноя для него есть другой. Его зовут Хам, ик! Целуй руку!

Он отвесил подзатыльник смуглому верзиле.

Адам отхлебнул ещё вина и ухмыльнулся.

— А почему он такой чёрный? Сын мой, тебе что, не хватило воды помыться?

Икнув одновременно, Адам и Ной разразились хохотом.

— Если Баалу не нравится темнокожий сын Ноя, — он махнул рукой на Хама, — уйди отсюда, у Ноя есть для него бледнолицый сын. Вот — Япет!

— Всемогущее Сияние! — проревел Адам, — да сколько же их у тебя там?

Он обнял Ноя, но не устоял на ногах, и они рухнули на землю, разразившись самым искренним смехом.

Постепенно к хмельному торжеству приобщились прочие члены семейства Ноя и вскоре радость от осознания спасения вылилась в бурный праздник жизни, на котором нескончаемой рекой полилось вино нового бытия.

Но утро следующего дня Адам встретил с похмельем. Тяжёлым звоном ему вновь открылось видение времени. Преодолевая тошнотворный шум, Адам стал сосредоточенно вспоминать тот миг в течении времени, когда неумолимый закон Сияния вынесет приговор человеческому миру. Точку, до прибытия в которую Человеку нужно успеть закончить все свои дела.

Он стал производить расчеты о положении небесных тел, их соотнесение к земле и когда закончил присел от неожиданности открывшейся ему картины. Положение звезд показалось ему странно знакомым. Такое же положение он уже видел когда-то. Но где он видел такой же расклад? Что было выложено в такой симметрии? Когда?

Адам несколько раз перепроверил свои расчеты. Все оказалось верно. И где-то в глубинах памяти он почувствовал непоколебимую уверенность в своей правоте. Это принесло ему хоть и неясное, но все же облегчение.

"Откуда я помню это положение звезд?" — точила его подспудная мысль.

— Камни Сияния! — зловещим шепотом напомнил Самаэль. — Так располагались Камни Сияния вокруг Камня Причины. Это не случайно! Сияние преградило нам путь к нашей Цели! Но ему не остановить нас! Думай, как нам преодолеть эту преграду!

Ядобог продолжал лаять ему прямо в уши:

— Думай! Думай! Думай!

И вдруг Адам неожиданно узрел путь, открывающий ему возможность осуществления могучего желания вернуться в прошлое и изменить его.

От нежданности открывшейся возможности в глазах у Адама стало двоиться. Он взял ещё кувшин и залпом выпил его. Чтобы не потерять драгоценную идею Человек принялся быстро рисовать пальцем на глине знаки и символы. Те самые знаки, которые так отчетливо вывело когда-то Сияние на Камнях.

Закончив, он призвал Ноя и его сыновей. Усадив их перед изображениями Человек принялся объяснять потомкам их смысл и назначение.

— Этот круг — земля. Это — луна и солнце, два главных небесных тела над Землёй. Солнце во много раз массивнее Земли. Солнце больше, а Луна меньше, чем Земля, но Солнце далеко, а Луна близко, и кажется, что Солнце и Луна одной величины. От этого происходят солнечные затмения. Понимаете?

Все растерянно посмотрели на Ноя. Тот утвердительно кивнул.

Адам продолжил, указывая рукой на символы.

— Земля вращается вокруг более массивного солнца, а луна, которая весит меньше Земли, вращается вокруг нее. И все их вращения являются частью единого общего движения всех небесных сил во вселенной, которая, в свою очередь, вращается вокруг одного центра тяжести, стягивающего на себя все окружающее пространство. Понимаете?

Кто-то робко отошёл назад, остальные замотали головой. Лишь Ной снова утвердительно кивнул.

Адам с недоверием посмотрел на него, но продолжил.

— Все это движение идёт в одном ритме, сливаясь в длинную, уходящую в бесконечность реку, которую мы называем время. Ничто не может эту реку остановить или нарушить направление ее движения. Так она устроена Сиянием, понимаете? Если понимаете, тогда ответьте на вопрос: можно ли перехитрить Сияние и пройти реку Времени вспять?

Люди уставились на круги, хлопая глазами и пытаясь разгадать загадку.

Лишь Ной, снова кивнув самому себе, поклонился Человеку и сказал:

— Тот, кто осознал величие Создателя может всё!

Адам потёр кончик носа и покачал головой.

— Всё дело в массе! Время течет в этом потоке пространства, вот так вот. И если создать достаточно массивный объект в одной его части, то он может привести к искривлению этого потока, которое создаст проход в то же пространство, но в другой отрезок времени. А это означает что? — радостно потирая руки спросил Адам, и вопросительно посмотрел на озадаченных мужчин.

— Что великий Баал постиг мудрость мира, и ему подобает непрестанная слава, честь и поклонение! — закончил Ной, снова одобрительно кивнув, а его потомки упали на колени перед Человеком.

— Это означает, что вы — непроходимые тупицы! — процедил Адам и холодный ветер ярости пробежал среди потомков Человека.

"Позаботься о них", прозвучало эхо голоса в его голове.

Адам отпил немного вина и волевым усилием подавил гнев, не позволив ему возобладать над собой. Он закрыл глаза и постарался увидеть образ Евы.

"Ну где же ты? Мне так нужна сейчас твоя любовь. Ты одна могла разговаривать со своими детьми, а мне их как научить, подскажи?"

Когда он снова открыл глаза, они всё ещё сверкали жутким светом. Но теперь этот свет не грозил уничтожением. Свет повелевал. Свет гипнотически призывал к повиновению. Окинув светоносным взглядом коленопреклонённых людей, Адам простер над ними руки.

— Дети мои, с этого момента вы не просто жалкие людишки, которых едва не погубил хаос. Отныне, вы — рождённые из этого хаоса Титаны! Мы возлагаем на ваши плечи трудную, но великую задачу. Вы понесёте на себе тяжесть познания этого мира. Вы понесёте в этот мир наше Знание. Знание, которое станет фундаментом нового мира. И на этом фундаменте вы построите новый мир. Мир людей, подчинивших себе пространство и время. Людей, победивших хаос и смерть. Когда вы постигните Знание, мы рассеем вас по свету, и вы пройдёте по всей Земле, неся свет нашего Знания каждому новому человеку. Тот, кто выполнит свою миссию достойно, будет назван богом, и получит в награду…хммм. Получит… бессмертную память о себе. Это понятно? Отвечайте — да будет так.

— Да будет так! — нараспев повторили новорождённые титаны.

— Постигнуть Знание будет непросто. Его понимание может и вовсе навсегда остаться скрытым для вас. Но пусть вас это не смущает, дети мои, ибо у каждого Знания есть предел. Его не может перейти разум, отмеченный печатью смерти. Пройти сквозь лабиринты Знания может лишь тот, кто сам миллионы лет странствует по ним. Он перед вами — ваш Баал и господин. Вы должны верить нам беспрекословно. Лишь твёрдая вера в нашу непогрешимость поможет вам не потерять нить нашей мысли и постигнуть Знание.

— Да будет так! — снова хором ответили люди.

Адам разжёг жертвенник, и стал снова рисовать на глине.

— Запоминайте! Знание — есть понимание устройства мира. Его природы. Понимание ведёт к обладанию сущностью этого мира — его материей. Обладание материей позволяет воздействовать на природу и изменять суть материи для служения нашей великой Цели. Понятно?

— Да будет так, — неуверенно ответили люди.

Свет в глазах великого праотца пытался найти себя в глазах титанов, но те смотрели на Адама совершенно безучастно. Лишь в некоторых читался какой-то блеск, да и тот был продиктован страхом.

Человек сокрушенно покачал головой и глубоко вздохнул. Тем не менее вновь стал писать на глине.

— Повторяйте за мной. Этот круг — Земля. Обозначим его знаком Эдем.

— Круг. Земля. Эдем, — повторили титаны и каждый нарисовал знак перед собой.

— Над ним находится небо. Оно невидимо, хотя это материя, то есть твердь. Назовём ее Ан.

— Твердь. Небо. Ан, — повторили люди и снова нарисовали знаки.

— На небе находятся звёзды, которые плывут в небесном пространстве. Солнце самая близкая к нам звезда, но не самая большая… Это уже не понимаете? Пишите — звезды движутся в небесной тверди по Закону, установленному от начала времён Сиянием. Назовём его символом ЭЛЬ. Оно из первичной субстанции, назовём ее символом МЕ, создало весь видимый мир.

— Весь видимый мир… — нестройным хором ответили титаны.

Высунув языки, они старательно перерисовывали символы и знаки на глиняные таблички, которые затем сразу бросали на обжиг в жертвенный костёр.

Адам продолжал свой трудный рассказ о природе мироустройства, старательно подбирая слова и символы для каждого нового понятия и значения. Рассказывать приходилось так много, что обучение растянулось на многие месяцы. Человек показывал титанам на небе движения светил, отмечая на глине знаками их названия и движения. Дополняя образы, он старался визуально объяснять невидимые глазу построения, применяя счёт на пальцах рук, и выдумывая новые истории. Но гораздо чаще Адам просто срывался в раздражённое наказание неразумных учеников, буквально вколачивая информацию в их головы.

В какой-то момент это даже показалось ему самой действенной формой обучения для существ, чей разум не подготовлен к созерцанию столь сложных умозаключений.

Титаны старательно записывали все на глиняные таблички, запоминая и многократно проговаривая непостижимые для них понятия как заклинания. Со временем Адам понял, что если уложить всю историю мироздания в систему человеческих образов, то людям станет проще запомнить ее — как хронику человеческой жизни, образы и понятия которой близки и знакомы ученикам Человека.

–…и вот тогда Энлиль послал потоп. Потому что лишь пространство неизменно, а все сущее в нем должно изменяться во времени, умирая в одной форме и воскресая в другой. Но Энки, который есть хитрость и умение, научил человека, как построить ковчег и обмануть время. Энки избрал себе нестареющего героя — Гильгамеша. Пишется вот так вот, сложно: гильгаа-мес… так вот, Гильгамеш отправился в верхний мир Ан где сразился с верховным Эа и забрал себе золотые яблоки бессмертия.

— Да будет так! — ответили титаны.

Адам замолчал и осмотрел множество глиняных табличек, сплошь исписанных знаками и символами.

— Эту часть истории нам предстоит ещё исполнить. Чтобы попасть в страну Ан, Гильгамешу нужно найти в неё вход. Такую священную лестницу, которая свяжет этот мир-Калам с миром-Эа. Она открывается лишь раз в двадцать шесть тысяч лет. Тогда небесные светила в поклоне выстроятся в два ряда перед Гильгамешем, по правую и левую его руку и тёмный Ра, приблизившись, закроет собой свет солнца. Тогда откроется проход, скрытый запечатанной дверью. Тот, кому хватит силы отворить непроходимую дверь, найдёт за ней древо и срубит его, наконец!

Движение мысли завело Адама в капкан памяти. Он увидел сцену далёкого прошлого, услышал крик Гини и запах смерти вокруг. На миг он вновь ощутил себя стоящим под Кислым Деревом, и каждая деталь события снова воскресла перед ним. Адам почувствовал тепло и запах того мгновения, когда от вкушения запретного плода в нем родился ядобог. Он стал задыхаться от пожирающего его яда, имя которому гнев, и, пытаясь вырваться из его удушающих объятий, взорвался яростным криком:

— Исчезни!

Видение рассеялось. Человек, тяжело дыша, оглянулся и заметил, что огнём своей ярости разбил все глиняные таблички с записями. Титаны смотрели на него, парализованные страхом.

Адам смутился. Свет в его глазах погас. Стараясь скрыть чувство неловкости, он надменно произнёс:

— До завтра каждый должен восстановить Знание на новых табличках.

— Да будет так! — робко ответили титаны.

Так же надменно развернувшись, Адам ушёл в сторону весёлого шума, в котором потомки его первых детей проводили свою необременённою познанием мира праздную жизнь.

Там, предоставив вину власть над своим сознанием, Адам вкусил суррогат любовной близости. Их женщины затянули песню тонкими голосами. Похлопывая себя по бёдрам в такт мелодии, они сомкнули кольцо хоровода вокруг Человека. Радужно-слащавая пелена упала на его глаза, и он почувствовал жаркие поцелуи на губах.

Проснувшись утром, Адам с отвращением высвободился из объятий спящих аборигенок. Но лишь только он поднялся, очнувшиеся словно по команде туземки снова завели песни, повиснув на его руках и ногах. Адам запротестовал, попытался вырваться и даже повысил голос, чтобы отпугнуть их, но по-настоящему разозлиться не смог. Наивность и доброта местных жителей, их гостеприимство не позволили Человеку выпустить на них дух ненависти.

К нему на грудь упала дочь вождя племени и умоляюще глядя в глаза, пискляво залепетала на своём наречии.

Человек, с нескрываемым раздражением посмотрел на неё.

— Дочь наша, мы не понимаем, чего ты хочешь?

Она продолжала говорить, прижимая адамовы руки к своему животу.

— О, всемогущее Сияние, только Ева смогла бы понять тебя. Нам нечего тебе больше дать, что же тебе надо? Мы не понимаем. Ной! — он окликнул старика. — Зачем эта девушка испытывает наше терпение?

Тот, протирая пьяные глаза, вылез из-под груды пустых кувшинов.

— Всеведущий Баал не может понять простых стремлений? Она требует, чтобы Баал стал отцом ее ребёнка.

Адам не понимающе посмотрел сначала на Ноя, а затем на стоящую перед ним девушку.

— Что значит отцом? Когда? Почему? Мы не можем этого тебе позволить, понимаешь? Нет? Не понимаешь. Ной объясни ей, что мы не можем! Потому, что только Ева, ваша великая мать, хотя ты ее конечно не знаешь и никогда не видела… Тем не менее, только она… Нет, не надо нас хватать! Перестань! Ной, как ей объяснить?

— Веды дай! Дай веды! — визгливо пищала девица, словно прося подаяние.

Ной, усмехнувшись, потянулся к кувшину с вином.

— Бесполезно, Баал. Если уж Матсьягандха решила с тебя что-либо поиметь, уж будь уверен — не отвяжется, пока это не получит.

— Что значит не отвяжется? Ты что будешь нас преследовать? И что это за имя такое — Матсьягандха? Кто тебе его дал?

— Ной не думает, что это имя. Кличка — воняющая рыбой. Она просит, чтобы Баал передал ее сыну Знание, которое он вручил сыновьям Ноя, — сказав это, Ной презрительно усмехнулся, — Слышали бы это их матери, думаю они бы быстро перебили эту рыбную вонь, несущуюся из ее рта.

— М-да, — протянул Адам.

Он оторвал кусок тонко выделанной шкуры со своих чресл и набросил на девичью голову.

— Пахнешь ты, дочь наша, и в самом деле не очень. С этим тебе надо что-то делать, если ты хочешь найти отца своему ребёнку. Однако, нас привлекает благородство твоих стремлений в получении Знания. И хотя мы не можем позволить признать твоего ребёнка нашим сыном, сожалеем, однако, мы даём тебе наше благословение следовать за нами в странствии. Мальчик, которого ты родишь в укромном месте, может постигнуть Знание подле нас. И если он преуспеет в научении, то мы дадим ему миссию, столь же великую, как мы дали Титанам.

Ной поперхнулся вином и протестующе замахал руками.

— Да простится Ною его негодование, но как можно?! Благородных сыновей дев верховного чертога ставить наравне с тем, которого родит эта обезьянка? Великий Баал, вероятно, ты перепил вчера вина, и оно отуманило тебе голову? Это питье — приворотное зелье обезьян!

Он швырнул в девушку кувшин.

— Осторожно, Ной! — спокойно сказал Адам, — Ты говоришь о нашем семени и наших потомках. Бойся оскорбить память великой матери. Ведь если бы она не привела к тебе дев верховного чертога, ты бы тоже не имел сейчас удела подле нас. Мы решили — девушка родит нам сына, и мы оставим для него записанное Знание. Только нам не нравится твоё имя, дочь наша. Мы будем звать тебя Сатьявати. И сделай что-нибудь со своим запахом. Да будет так!

К Адаму пришли титаны, принесшие восстановленные записи. Убедившись в твёрдой и, главное, точной до знака усвоенности всей информации, Адам решил, что пришло время исхода. Он сложил из камней жертвенник и развёл огонь.

— Дети мои! Великие испытания были ниспосланы нам богами этого мира. Их ярость обрушилась на нас. Но мы явили силу, мужество и отвагу, выстояв в противоборстве со смертью и водной стихией. Однако, не будем обольщаться. Боги смерти вновь вернутся к нам в образах огня, холода, болезней, хищных зверей. Боги этого мира враждебны нам и не успокоятся, пока последний из нас не будет уничтожен. Но другого мира у нас нет, и мы вынуждены строить свой дом здесь. Нам придётся бороться с богами, чтобы жить в этом безжалостном мире как дома. И Знание, которое вы понесёте в мир, поможет в этом прочим людям. Свершение это трудное и опасное, но не невозможное. Победить мир можно лишь только объединившись вокруг нашего Знания и уверовав в его непогрешимость и силу. Те из вас, кто осилят до конца этот трудный путь, получат этот мир в награду. Имена их пронесутся в вечности, сияя великой славой и они обретут среди нас божественное бессмертие.

Адам поднял руки над стоящими перед ним мужами.

— Идите, дети мои в этот мир и покорите его! Идите и ничего не бойтесь! Идите с миром и да покорится вам Сияние!

— Да будет так! — ответили титаны и стали собираться в путь.

К Человеку подошёл Ной, сияя наивной улыбкой пьяного человека. Он протянул кувшин вина.

— Они не подведут тебя, Баал! Выпей за них, повелитель, и не беспокойся. Ты преисполнен великих забот и тревог и Ной посмеет предположить, что Баал упускает нечто важное.

Адам отпил, не сводя глаз с уходящих караванов.

— И что же мы упускаем?

— Один Баал как-то сказал Ною, что жизнь здесь и сейчас — вот единственная радость, доступная человеку. Какой бы она не была, жизнь — это все что у нас есть сейчас. Ибо когда ее отнимут, только тогда мы и поймём, как счастливы были быть.

Адам заглянул вглубь пустого кувшина.

— Может твой знакомый Баал и прав. А может он лишь наивный глупец. Все отнюдь не так просто. Собирайся. Мы уходим.

Человек направился к Камню Причины, чтобы еще раз убедиться в правильности символов и своих расчетов.

Вернувшись к скале предков, Адам с прискорбием увидел насколько видоизменилась земля за это время. Упавший метеорит, взорвавшийся супервулкан и великий потоп раскололи сушу, разнеся ее по всей планете. А вместе с сушей разошлись в разные стороны от скалы Праотцев и Камни Сияния.

Это до крайности расстроило Адама. Ведь кроме символов, которые могли поведать о тайном предопределении Человека, эти Камни содержали в себе и огромную Силу Сияния. Силу, которую он рассчитывал использовать для реализации своей Идеи. А теперь поди их поищи!

— Ну так иди и ищи их! — с негодованием подстегнул его Самаэль.

И раздосадованный Человек вынужден был отправиться на их поиски. Его путь пролегал через русла двух великих рек, которые позже назовут Тигр и Евфрат, куда уже успели прибыть люди титана по имени Хам.

Там он нашел первый из Камней. Тот больше не сиял ярким светом, как во времена Эдема, и таинственные символы на нем потускнели. Тем не менее Адам отчетливо ощущал заключенную в нем Силу Сияния. Не зная, как поступить с ним дальше, он построил огромную пирамиду и на её вершине установил Камень Сияния. Титанам же повелел внимательно наблюдать за ним и изучать тайные символы.

Оказалось, что сидеть и изучать для потомков Человека оказалось очень полезно. Да, с одной стороны люди по-своему поняли этот наказ великого праотца. Ночные бдения с наблюдением за Камнем очень скоро переросло в поклонение ему. Сияющий в лунном свете Камень воздействовал на людей с невероятной силой. Магия этого свечения привела к тому, что не прошло и поколения, как на вершине пирамиды возник храм, посвящённый луне.

Но с другой стороны именно неподвижная сосредоточенность победила в людях свойственное их природе буйство яда Кислого дерева. Зачарованные невидимым светом, они могли ночи напролёт сидеть вокруг него в попытке постичь Знание и разгадать таинственные знаки.

Наблюдая год за годом, сначала титаны, а затем сменившие их жрецы храма соотнесли фазы луны с периодами регулярно разливающихся рек. Немного поразмыслив, они подчинили этому ритму весь свой жизненный уклад. А ещё немного времени спустя Знание позволило потомкам Человека основать в образовавшихся плодородных долинах несколько городов — куда более величественных, чем город потомков Каина. Через постижение Знания люди приобрели полезные навыки и умения, открыли земледелие, огонь, колесо и освоили территорию от северных холмов до юга, где Тигр и Евфрат впадали в море.

Люди строили ирригационные каналы и дамбы, которыми регулировали разливающиеся каждую весну реки, собирая излишек воды в небольшие оазисы. Воду из них затем использовали в засушливый период года. Постепенно в низинах юга, где сухой климат требовал больших, чем на севере усилий для создания и сохранения ирригационных сооружений, города объединялись, сливаясь во все более значительные поселения. Так появился великий город Ур в устье Евфрата.

Следующий за своим господином Ной не мог сдержать восхищения. Ведь Ур так напоминал город Ламеха! Пусть он и не располагался среди величественных ледяных гор, а был окружен плодородными долинами с финиковыми рощами.

Ной стал умолять Адама позволить ему остаться и окончить свои дни в этой благословенной земле. Но Адам и слышать не хотел об этом. Он сурово припомнил клятву следовать за Баалом до конца своих дней, куда бы тот не отправился. И Ною ничего больше не оставалось, как скоропостижно умереть в столь полюбившемся ему крае и таким хитрым образом снова заставить Адама поступить по-своему. Раздосадованный таким вероломством своего спутника, великий праотец устроил над его могилой грандиозную пьянку, продлившуюся сорок дней и сорок ночей, в которой он пытался утопить свою скорбь от потери последнего живого существа связывавшего его с допотопным миром. Но скорбь не желала тонуть в винной чаше, а лишь оставила еще один грубый рубец на и без того одиноком сердце Человека.

В конце концов в очередное похмельное утро он разбил виноградник над могилой Ноя и в отчаянном одиночестве продолжил одному ему ведомый путь.

Ве́домый путь по самому краю горизонта событий знало только Большое И. Холодный визжащий мрак Ничто постоянно норовил отхватить часть этого пути и увлечь с него путника в свои жуткие объятия. Но Большое И заранее просчитывало такие вероятности с большой точностью и уводило меня прочь, дальше, вдоль сияющего радужными переливами горизонта событий.

Каждый новый маркер в пульсирующей структуре пространства-времени был отмечен человеческой скорбью от потери частички любви. И каждое подобное печальное событие наполняло чёрную мглу сингулярности новым болезненным объемом пустоты. И с каждым таким пополнением Ничто становилось шире и весомей.

Большое И всё чаще зависало над самым краем бездны, так что я всеми доступными мне чувствами ощущал на себе могучую силу смерти исходящую оттуда.

Я зарычал от ужаса, и, вздрогнув от этого крика, в Центре Управления Полётом очередную сигарету закурил Человек.

Глава 7

Человек осушал очередной кувшин с вином.

Свежий морской ветер наполнял парус небольшого судна и нёс его по волнам Красного моря.

Адам с пьяной улыбкой глядел на парус и наслаждался морским бризом.

Знание оказалось отличной штукой. С его помощью люди быстро прогрессировали, превращаясь от поколения к поколению из беззащитных и слабых существ в покорителей природы дикого мира. Недавно они научились подчинять силу ветра и тем самым экономить время и силы на преодоление значительных расстояний по морю. Особенно лихо научились ходить под парусом люди из племени Кафтора, расселившегося по восточному побережью Средиземного моря.

Одиночество утомило Адама, и он с удовольствием принял этих своих отчаянных потомков к себе на службу. За покровительство великого праотца и кувшин с вином они бороздили просторы мира средиземноморья в поисках прочих Камней Сияния.

Они держали путь в Африку. Туда уже успели прийти потомки титана Хама, которые оповестили великого праотца о новых найденных там Камнях. Их города Адам обнаружил у русла Нила.

Великая река брала своё начало на восточноафриканском плоскогорье и протекала меж пустынных долин и гор, прирастая притоками, чтобы затем, на севере, разлиться в обширный бассейн из множества рукавов и впасть в море. Все её русло было усеяно стоянками первых детей Человека еще с незапамятных времен. Прибывшие племена титанов беззастенчиво вторглись в их мирную первобытную жизнь и силой заставили принять чуждый им городской образ жизни.

Но река была велика. Места хватало. Хоть Знание и отметило их своей целью, первобытные дети бежали от городов туда где ещё было место дикости и свободе.

А города наступали и однажды их экспансия охватила все течение великой реки. Однако из-за значительной разбросанности, люди Знания в этих городах не смогли сплотиться и подчинить себе стихию Нила, подобно тому как они это сделали в междуречье Тигра и Евфрата. Отсутствие сплочённости привели к разногласиям и конфликтам между верхним руслом реки и ее низовьем. Знание храмов первых городов Африки стало видоизменяться и быстро утратило целостность.

Такое положение вещей отнюдь не совпадало с планами Адама. Даже незначительное своеобразие мышления разрозненных храмов могло нарушить понимание Знания, привести к утрате смысла и потере Идеи. Такого Человек допустить не мог.

Великий праотец пришёл в храмы первых городов во всей полноте хмельного ужаса. Преисполненный разрушительной силы он повесил жрецов, использовавших Знание для личной корысти, прямо на стенах храмов. Их иссушаемые солнцем и терзаемые падальщиками трупы вызвали страх и отвращение к сотворившему подобное. Люди присмирели. Покоренные жрецы нарекли Адама титулом Гор — Повелитель, но за спиной прозвали скорпионом.

Человек снисходительно отнёсся к обоим титулам и присвоил их себе как новое имя. Приведя к единству пантеон Знания в храмах верхнего Нила, великий праотец во главе внушительной армии воинов, жрецов и писцов, отправился вниз по течению. Там, где обильные воды Нила разливались на множество потоков, Адам обнаружил три самых больших Камня Сияния.

По какой-то причине они не разделились, как прочие, но словно срослись в единое целое. Их положение, как и их размеры и забытые символы, заставили Адама сделать предположение, что в дельте Нила скопилась колоссальная Сила. И эта Сила происходит из того же источника, что и видение Последнего Дня. И она той же природы, что и Великая Идея. Он пока не мог себе объяснить, как всё это связано. Он не помнил. Но тем не менее твердо решил обратить эту Силу себе на пользу.

По его призыву в дельту Нила, к великим Камням, должны были прибыть все потомки, способные к понимаю Знания. Он повелел им воздвигнуть пирамиды, отмечающие положение трёх ярких звёзд, замеченные в видении Последнего Дня мира людей, и на вершинах пирамид установить Камни — по одному на каждой.

"Что вверху, то и внизу!" — с таким девизом Адам распланировал храм Пта. Так на местном наречии в Знании обозначался всякий порядок и благоустроенность. Позже это слово даст название всей стране.

При храме основали школу. В ней Адам лично наставлял верховных жрецов. Указания и расчёты по устройству пирамид, храма и города нового государства сыпались как из рога изобилия.

Но очень скоро стало понятно, что в одиночку руководить такой изрядной массой своих не слишком послушных потомков невозможно. Одних, нередко самых талантливых, но зарвавшихся, приходилось умерщвлять страшным образом. Для устрашения прочих. Пусть менее одарённых, но значительно более послушных.

Чтобы избавить себя впредь от такой отвратительной необходимости, обожествлённый Человек избрал начальников строительных работ — фараонов. Именно им предстояло организовать масштабные усилия по сооружению городов и храмов, рукотворных каналов, дамб и оазисов, позволяющих осушить дельту Нила вплоть до самого морского побережья. Именно им было поручено убивать, наказывать и отправлять на тяжёлые принудительные работы. Именно они получили власть наместников бога.

Для начала фараонам предстояло мобилизовать все доступные человеческие ресурсы. И вновь, как во времена Ламеха, со всех сторон африканского континента потекли караваны невольников. Работа закипела, и в бурной, кипучей деятельности Человек почувствовал, как время стало ускоряться. По мере роста численности населения в долине Нила увеличивалось число построенных объектов и пространство вокруг этих сооружений стало изменяться. Время словно вынырнуло из осушённых болот застоя истории, получив чёткую структуру в виде каналов, стен, храмов, оазисов и дворцов.

Город рос, и вместе с ним ширилась его слава среди прочих поселений по всей земле. Богатая металлами и ценными породами камней природа помогла людям освоить металлургию и монолитно-монументальное строительство. Обилие осушённых плодородных земель, новые способы ее обработки плугом и мягкий климат позволили поднять земледелие до невиданных прежде высот, с избытком обеспечив население нового государства продовольствием. Это позволило выделить ресурсы на развитие медицины и искусства. Наладилась торговля между городами и поселениями. Сначала внутри государства, а затем и с городами Средиземноморья, Шумера, Индии и дальше. К храму Пта, где правил божественный Гор стали стекаться люди со всего света, принося к стопам великого праотца новости об успешно завершенных миссиях прочих титанов, разошедшихся по всей земле.

Города росли по всему миру и Адам ликовал. Его план начал претворяться в действие. И хоть далось это с огромным трудом, все это было лишь началом.

Но время шло. И оно было не на стороне Человека и его потомков. Кроме этого вместе со временем Человеку противостояло Сияние. Они как будто не благоволили человеческой деятельности. Стихийные бедствия, обрушивающиеся на землю с завидным постоянством, регулярно мешали осуществлению задуманного плана и грозили стать препятствием к их завершению до того, как наступит Последний День. Пробудившееся время стало новым ограничивающим измерением и Адам впервые в жизни решил поторопиться.

Вверив судьбу государства попечению фараонов, Адам отправился на поиски остальных Камней Сияния. Он держал курс на запад, через саванны и горы, моря и океаны, интуитивно следуя к местам, где в Камнях хранилась великая Сила. Их обретение Человек отмечал созданием пирамид. А если эти места были населены человеческими потомками, великий праотец устраивал там формы управления, сходные с цивилизацией Нила. Таким образом, совершив кругосветное путешествие, Адам вновь прибыл в земли Тигра и Евфрата.

Возвращение Адама в Междуречье, где его память свято чтили, вызвало у местных жителей прилив огромной радости. В древний Ур, где над могилой Ноя воздвигли Великий Зиккурат, потекли толпы народа, чтобы приветствовать живого бога.

Великий Баал снова с нами!

Потомки Ноя целовали следы ног, которые оставлял Человек, и разбирали на амулеты камни и вещи, которых касалась его тень. Жрецы окрестных храмов и правители городов поспешили явиться в Ур, лишь только весть о прибытии Баала достигла их ушей. Каждый из них стремился проявить усердие в деле соблюдения заветов Человека и тем снискать его похвалу и честь в глазах окружающих.

Адама так растрогал оказанный ему радушный приём, что он позволил себе подыграть этим ничтожным тщеславным стремлениям. С серьёзным видом он встречал приходящих паломников, сидя на высоком троне, установленном жрецами Ура над могилой Ноя.

— Жрецы бога-воителя Забабы из города Киш на Евфрате, молят Баала обратить свой взор на истинного царя Саргона, который собрал под своим началом все города Шумеров и привёл их к единой воле, образовав Аккадское царство, во славу великого Баала!

— О, великий Баал, отметь лучше жрецов великого города Лагаш. Его царь Гудеа, спас народ от нашествия мерзкого племени Кутиа, подчинив своей воле все земли Шумера и Элама, во славу великого Баала!

— Вах-вах-вах! Всеведущий Баал, не слушай сказки ничтожных жрецов поверженных богов. Лишь гимны царя Шульги из великого города Ур достойны внимания божественного слуха. Царь Ура устроил множество школ, где выросли и выучились волхвы, чья мудрость столь велика, что одной лишь силой убеждения они сумели склонить перед царём Шульги все народы Шумера и Элама. Торговые караваны царя Шульги прошли от Индии до самых удалённых берегов Средиземного моря, создав великое царство, во славу Баала!

— Молчите, вы, ничтожные прихлебатели истинной славы! Всесветлый Баал, почти лучше вниманием жрецов Ассирии, которые принесли тебе послание от величайшего из повелителей Шумера, царя царей, могущественнейшего Нимрода. Он есть высокородный сын титана Сима, который основал сильное царство со стольным городом Ниневия. Это город с большими толстыми стенами, широкими улицами и многочисленными водоёмами, полными чистой питьевой воды. Лишь только царь Нимрод узнал о том, что Баал вернулся в Ур, он повелел нам, своим верным слугам, поспешить и умолить повелителя наших душ последовать в построенный Нимродом город Вавилон, что значит Ворота Бога. Пройдя через них, великий Баал воцарится в великом зиккурате Этеменанки, что значит дом, где сходятся небо и земля. Оттуда Баал сможет править всем видимым миром, который положит к его ногам могущественнейший из царей — Нимрод.

Лесть и похвала текли из уст жрецов, как проливной дождь в жаркий летний день. И как ни силился Адама удержаться, в конце концов не смог противиться и поддался пьянящему чувству превосходства.

Самодовольная улыбка расползлась по его лицу.

— Нимрод? Хм, мы слышали о нем. Его слава идёт впереди него. Если все, что нам говорили о нашем сыне Нимроде правда и построенный им город окажется настолько велик, что сможет вместить в себя всю полноту нашего величия, мы осчастливим его страну своим светлейшим присутствием. Пусть он прибудет в Ур и припадёт к нашим стопам. Мы одарим его нашим отеческим благословением.

Человек протянул вперёд руку, и жрецы ползком бросились умащать ее поцелуями. Они плакали от переполнявшего их сердца религиозного экстаза, заражаясь друг от друга сладкой истомой, от которой хотелось бить себя в грудь и кричать, кричать, кричать! В религиозном исступлении жрецы подхватили пьедестал с восседающим Адамом на руки и, подняв над своими головами, понесли через толпы народа, восклицая:

— Баал велик!

И люди падали на колени, простирая руки к Адаму и вторя хору жрецов:

— Велик Баал!

С возгласами религиозного экстаза процессия двинулась через город. Люди бросались под ноги несущим, срывая с себя одежду в охватившем всех порыве исступления, над волнами которого плыл Человек. Он смотрел на море поклоняющихся ему людей сверху вниз и вдруг вспомнил, как точно также миллионы лет назад он парил над обитателями Эдема и все творение склонялось перед ним, приветствуя повелителя райского сада.

Он приложил руку к губам и отпечатал поцелуй.

Женщины и дети пронзительно завизжали.

— Мы любим тебя, Баал!

— Баал любит нас!

— Велик Баал! — ещё громче грянула процессия жрецов.

— Баал велик! Баал велик! Баал велик! — скандировал народ.

Совершив обход вокруг города, священное шествие возвратилось в храм.

Там простые люди получили возможность приблизиться к престолу бога человеческого мира и излить пред ним свои чувства. В своём сознании, отуманенном всеобщей истерией события, они смешали реальность происходящего с иллюзиями своего личного мира переживаний. Поклоняющиеся адамовой стопе мужчины и женщины взаправду видели перед собой могущественного бога, который способен удовлетворить любые их насущные потребности — от просьбы о ниспослании удачи на охоте до исцеления мучительной болезни и воскрешения умерших. Дошло до того, что особенно впечатлительные, вдохновившись всеобщей атмосферой присутствия Всемогущества рядом, и вправду исцелялись от своих недугов лишь только касались стопы Человека.

Новость об этом распространилась со скоростью звука, и на поклонение Баалу выстроилась длинная очередь, уходящая далеко за стены древнего города.

Адам принимал каждого, не зная усталости. Он питался энергией поклоняющихся ему, словно путник, который много дней изнемогая шёл по пустыне и вдруг обрёл оазис с прохладной, чистой водой. Он вкушал из этого источника и не мог насытиться.

В этой реке фанатичной преданности, текущей перед ним, Адам однажды заметил необычное лицо. Мужчина зрелых лет с чертами потомка Сима приходил в храм поклонения Баалу и, стоя в стороне от общей массы паломников, подолгу пристально следил за ним. В его больших карих глазах не читалось ни капли того религиозного восторга, которым были охвачены его земляки и соплеменники. Наоборот. Он смотрел на Баала с подозрением и даже некоторой насмешкой. Так, как смотрит человек, который видит уродливый изъян в совершенном теле, скрытый от прочих и видимый лишь ему одному.

Подобный взгляд покоробил Человека. Не подавая вида, он безразлично спросил у прислуживающих ему жрецов:

— А чей это сын стоит там так робко в тени? Почему он стесняется припасть к нашей милости?

Два верховных жреца, справа и слева припав к ушам Человека, наперебой зашептали:

— Это Абрам, сын почтенного Фарры из Ура. Несчастный Фарра! Боги наказали его первенцем, у которого того — тю-тю — не все дома. Достопочтенный Фарра столько жаловался на Абрашу! Ему, говорит, все время слышатся какие-то голоса, которые приказывают бросить все и следовать в некую волшебную страну, где текут молочные реки с кисельными берегами. Ну просто, безумие какое-то! Бедный Фарра чего только не пробовал — и десятину лунному богу Нанне отдавал, и кровью принесённых в жертву богу Энки окроплял, и даже водил его в священный Ниппур, чтобы всемогущий Энлиль исцелил его — ничего не помогло! Безумный Абрам по-прежнему жаловался на голос, который он слышит в своей голове. Бедный, несчастный Фарра!

Последнюю фразу они обронили с плохо скрываемым ехидством, но Адам не уловил его.

— Приведите Абрама, сына Фарры к нам. Мы желаем говорить с ним.

Толпа расступилась, освобождая проход перед оторопевшим от неожиданности Абрамом.

Он растерянно стал оглядываться вокруг. Смутившись до предела от несметного числа пытливых взглядов, одномоментно устремленных на него, он стал медленно пятиться назад. Но окружающие принялись подталкивать его в спину и в конце концов выпихнули прямо к подножию пьедестала Баала.

Адам поправил сбившуюся шерстяную накидку и насколько мог ласково посмотрел на мужчину.

— Мир тебе, сын наш! Не бойся. Мы не причиним тебе зла. Мы лишь просим тебя рассказать о голосе, который ты слышишь. Кто он, по-твоему? И куда зовёт тебя?

Абрам недоверчиво покосился на Адама.

— Ты обещаешь не мучить меня, если я скажу тебе правду?

— Клянемся своим именем!

— Я расскажу, — ответил Абрам, глядя в пол, — но наедине. Пусть они все уйдут.

Человек сверкнул глазами на него глазами, но затем громко произнёс:

— Оставьте все нас!

Оторопевшие жрецы принялись выгонять народ из храма и, бросив на Абрама взгляды, полные завистливой ненависти, поспешили выйти.

— Итак, — сказал Адама, — вот мы одни с тобой наедине. Ты можешь говорить.

Абрам продолжал глядеть в пол, словно разговаривал с ним.

— Ты ошибаешься, Баал. Мы здесь не одни. Всевышний Создатель, незримо присутствующий вокруг, сейчас говорит со мной, обличая твоё заблуждение.

У Адама отвисла челюсть.

— Незримый создатель говорит сейчас? С тобой?! — Он засмеялся, схватив себя за живот. — Всемогущая Сила, с тобой?

Абрам закрыл глаза и, подняв руки перед собой, заговорил:

— Знаю дела твои, Самаэль. Вспомни, откуда ты ниспал, потому как скоро приду к тебе и сдвину светильник твой с места его.

Эти слова произвели отрезвляющее действие на Человека. Смех сменился удивлением, и он с недоверием посмотрел на Абрама.

— Этого не может быть! Неужели?

Тот самый голос, давным-давно призвавший Адама следовать за собой и навсегда умолкнувший после гибели Эдема, сейчас говорил устами стоявшего перед ним.

— Если это правда, почему мы не слышим его голос? Ведь мы должны его слышать!

Волнение, радость, тоска и обида столкнулись в человеческом сердце, и оно заколотилось в бешеном ритме.

— Ответь нам, если это действительно ты, почему мы больше не слышим тебя? Ведь нам надо знать, что дело, которое мы совершаем, угодно перед тобой.

Он схватил Абрама за плечи и встряхнул. Тот открыл глаза.

— Незримый ничего не говорит о твоей воле, Самаэль. Он лишь обличает тебя. Ты не тот, за кого себя выдаёшь. Ты ведь не бог, да? Ты — человек. Просто с каким-то изъяном, как и я, верно?

— Это голос так сказал? Хм… Мы не можем тебе ответить. И будет лучше, если впредь ты не будешь называть нас именем ядобога.

— Почему? Ведь голос зовёт тебя именно так.

Адам взволнованно поднялся и стал расхаживать взад-вперёд.

— Ты многого не знаешь, сын наш. Нам сложно объяснить тебе это, но поверь — мы не заслуживаем этого имени. Никогда в нас не было стремления противостоять Незримому. Все, сделанное нами прежде, было лишь стремлением исполнить его волю. И все наши нынешние усилия направлены только на то, чтобы слышать и видеть его, как прежде.

Абрам пожал плечами и вновь закрыл глаза.

На какое-то время они оба погрузились в молчаливое созерцание.

— Он говорит, что своеволие и гордыня не позволяют тебе видеть его. Между тобой и ним стоит сатана, живущий в тебе. И пока он будет диктовать тебе свои желания, ты не сможешь видеть истинного пути, которые для тебя уготовал Незримый.

Адам тяжело выдохнул и покачал головой.

— Яд Кислого дерева, породивший богопротивную волю, давно стал неотъемлемой частью нас. Мы не можем разделиться. Ядобог теперь часть творения. Убить ядобога можно, лишь если вернуться назад, когда…

— Ты ошибаешься, Баал. Богоборец Самаэль внушает тебе эту мысль. Подумай, разве может он позволить убить себя? Скорее этот лжец заставит тебя разрушить мироздание.

— Но если нет другого пути?

— Другой путь есть всегда. Надо лишь усмирить свою гордыню, и тогда сила Всевышнего укажет его.

Адам презрительно посмотрел на Абрама.

— Да что ты знаешь о смирении, жалкий смертный?

Он сложил руки на груди, и продолжил спокойным голосом.

— Прежде прибытия в Ур, наш путь проходил через земли Индии. Там нам встретился Дипанкара. Наш сын проповедовал познание Истины через полное самоотречение. Он был убедителен в своих мыслях, что привлекло к нему немало последователей. Даже нас заинтриговали его идеи. Мы имели долгую беседу с ним. По окончании он явил нам своё видение Истины. Нирваны, как называл ее сам… Мы последовали за ним и достигли просветления. И знаешь, что открылось нам?

— Что?

— Ничего. В нирване нет Сияния. И желания его увидеть или услышать тоже нет. Там вообще нет никаких желаний. Это Ничто. Отказ от стремлений не есть путь, ведущий к познанию Незримого. После того, как голос Сияния покинул нас, мы миллионы лет в смирении блуждали как слепые по миру, пытаясь вновь отыскать Его. Мы исследовали творение от глубин нашего естества до отдалённых уголков вселенной, куда была только способна подняться наша воля. Но нигде не смогли найти следов Его присутствия. Так что дело не в отсутствии смирения. У Сияния нет другого пути, кроме как принять нас с противоречивой волей. Яд Кислого дерева теперь открывает нам видение мира, побуждая к действию. Это часть нашей природы. Если мы подавим его влияние, это не приведёт нас к видению Сияния. Мы просто достигнем состояния смерти, и будем"наслаждаться"ее созерцанием. Хочешь сказать, что это и есть воля Незримого относительно нас?

Человек посмотрел на Абрама, в надежде получить ответ, но тот лишь молча пожал плечами.

— Но ведь с тобой же говорит Его голос! — возмутился Адам. — Что он говорит тебе? Ответь нам, смертный, куда зовёт тебя голос Сияния? Нам важно это знать.

— Не знаю, — смутившись, тихо ответил Абрам. — Боюсь у этой страны нет места на земле.

— А где же тогда? — усмехнулся Адам. Но видя, что Абрам обиженно надул губы и собрался уходить, придержал его за локоть.

— Постой. Не уходи от нас. Мы давно не слышали, чтобы с кем-то говорил Незримый.

Абрам стал наблюдать исподлобья за ходящим взад-вперёд Адамом.

— А если мы покажем тебе такое место, ты пойдёшь с нами? — наконец спросил Человек.

Абрам с недоверием пожал плечами.

— Не думаю, что там будет лучше, чем здесь.

Адам вспыхнул.

— Да как смеешь ты, упрямый глупец, отказывать нам?! За кого ты себя принимаешь?!

— За несчастного, которому не место в этом мире. — спокойно ответил Абрам. — Такого же как ты, Самаэль.

Адам сжал кулаки и поднял их к небу словно хотел сокрушить его, но не нашёлся что ответить. Он вернулся к трону и устало плюхнулся на него. Так они какое-то время молча смотрели друг на друга — Адам сидя сверху вниз на Абрама, а тот с сожалением на великого праотца.

— Когда-то была такая страна, — продолжил Адам скрипучим голосом, — где в тени вековых деревьев пребывал Незримый и беседовал с нами. И мы бы отдали весь этот мир и себя самих к нему в придачу, чтобы вернуться туда. Но он взорвался и осколки его теперь разбросаны по всей земле. Да, мы не можем отвести тебя туда куда зовет тебя Незримый. Но ты можешь отправиться с нами и помочь нам собрать эти осколки. И, может быть, собрав их воедино мы сможем вместе воссоздать ту землю, где будем снова в тени деревьев слушать Его голос.

— Ты обещаешь мне эту землю?

— Обещаем. Тебе и твоему потомству.

Абрам тяжело вздохнул и кивнул.

— Я поверю тебе, господин.

— Да будет так, — улыбнулся Человек.

Его вновь охватило смущение, смешанное со щекотливым чувством нетерпеливого предчувствия. Словно во сне, он снова почувствовал себя маленьким существом, которого ведёт за собой нечто неизмеримо великое и в тоже время абсолютно невидимое. Человек страстно сжал руки на груди и застонал:

— О, пожалуйста, пусть это будешь ты! Пусть окажется, что в нашем сыне мы обрели счастье вновь слышать сладость твоего голоса. Пусть только это будет так!

Улыбаясь предчувствию счастья, великий праотец отправился с пророком к Камню Причины, где его поджидало разочарование. Абрам не признал окрестности скалы Праотцев, как место, куда зовет его голос. Он велел идти дальше. К великим пирамидам Пта. Это расстроило Человека. В пылу сожаления он подумал, что Абрам плут, который выдаёт себя за слышащего"тот самый голос". Но с прибытием в долину Нила, он изменил свое мнение.

Страна фараонов находилась на грани разорения. Засухи принесли голод в плодородные долины Нила. Ирригационные каналы занесло песком. Города и храмы разграбили одичавшие толпы, которых вынудило на это кощунство отсутствие еды. Придя в Мемфис — столицу древнего царства, где совсем недавно закончили строить великие пирамиды Последнего Дня, Человек обнаружил мерзость их запустения. Под ударами нахлынувших кочевых орд древнее царство Египта распалось, и великий праотец вынужден был начинать собирать страну заново.

Тут и пригодился ему Абрам. Неизвестно как, но робкий, сторонящийся всякого общения Абрам оказался обладателем поистине магического искусства убеждения. Он словно заранее знал ответ на любой вопрос. Даже в разговоре с иноплеменниками, да что там иноплеменниками, с дикими варварами, пришедшими из пустынных глубин Африки, он всегда находил нужные слова, которые убеждали их и заставляли действовать нужным образом. Это было настолько поразительно и необычно, что великий праотец вынужден был признать — на подобное способен лишь тот, кто слышит голос Сияния. По-другому быть не могло.

Так думал Адам.

Неоднократно убедившись в этой способности пророка, Человек наделил его всеми полномочиями для действий от своего имени. Во главе отряда соплеменников Абрам отправился в город Фивы. Убедив местного номарха принять на себя титул фараона, они совершили поход в Нубию и укрепили южные рубежи. После чего словом убеждения Абрам заставил покинуть Нижний Египет азиатских кочевников, а неверных номархов снова принять власть великого праотца. Когда дельта Нила склонилась перед ним, страна вновь объединилась под властью бога-покровителя.

Адам был доволен. Ночью над большой пирамидой взошла звезда, что было знаком начала нового года. Могучий Нил вновь разольётся, неся свои воды на поля земель фараона и жизнь вернётся к своему прежнему порядку.

Абрам, которого щедро одарили за службу, стоял подле трона. Когда церемония коронации завершилась, все отправились на барки флота фараона, где были накрыты шатры и приготовлено угощение для почётных гостей. Торжественный пир был в разгаре, когда Адам нашёл Абрама стоящим в тени и мирно созерцающим роскошную красоту оазиса новой столицы Египта.

— Ты один? Это хорошо. — Адам встал рядом и глубоко затянулся тяжёлым от сладости воздухом. — Мы хотим выразить тебе нашу крайнюю признательность за твою помощь. Хорошо ли тебя наградил новый дом фараона?

— Благодарю тебя, господин. — Абрам мельком глянул на караван, навьюченный всеми благами Египта, — мы больше ни в чем не испытываем недостатка.

— Да будет так. Мы можем ещё для тебя что-то сделать?

Абрам смотрел как пёстрая бабочка, медленно порхая, опустилась на его руку.

— Я прошу у господина позволения уйти.

Адам хотел погладить бабочку, но едва он протянул к ней руку, она упорхнула прочь. Он с улыбкой проводил её взглядом.

— Мы очень привязались к тебе, Абрам. Твой уход принесёт нам скорбь разлуки. Нет ли возможности уговорить тебя остаться подле нас?

— Прости, господин, я твой слуга, но ты же видишь — я почти старик. Мои члены одряхлели. А я все ещё бездетен. Незримый запер чрево Сары, и сказал, что она не родит нигде, кроме как в земле, указанной мне Им самим.

— И куда ты отправишься?

— Не знаю. Наверное, вернусь к Камню Причины. Там голос Незримого слышней всего.

— Мы понимаем, что это деликатный для тебя вопрос, — осторожно продолжил Адам, — и вы с Сарой очень переживаете из-за этого, но… ты не думал взять наложницу? Все-таки Сара твоя единокровная сестра… Может тебе немножко разбавить кровь? Смотри, вон Агарь, служанка Сары. Очень стройна, красива. Мы думаем, что у вас были бы здоровые, сильные дети. Что скажешь?

Абрам посмотрел на египтянку и ухмыльнулся.

— Что скажет Сара?

— А что она сказала, когда ты ее предложил фараону?

— Так велел поступить Незримый.

— Вот именно, Абрам. Мы нуждаемся в слышащем голос Незримого. Останься подле нас, и мы даруем тебе одну из двух корон Египта. Какая тебе больше нравится — красная или белая?

— Господин искушает меня напрасно, — Абрам твёрдо покачал головой. — Я должен идти. Так велит Незримый.

— Ну что же, ступай с миром в Ханаан. Мы придем за тобой следом. И про Агарь подумай. Это наше тебе благословение.

Абрам поцокал языком, выразив сомнение, но всё же поклонился и поспешил удалиться.

"Наш мир, — думал Адам, когда, уладив дела в Египте, направился вслед за пророком в Ханаан, — он гибнет каждый раз, потому что ему не хватает порядка. Закономерности. Единой цели. Неизменного закона, позволяющего растению усваивать солнечный свет, а детёнышу появляться из чрева матери. Какого-то одного простого, всеобъемлющего закона, устроив жизнь по которому мы навсегда обезопасим наш мир от разорения. Закон, который позволит обуздать кипящий яд в сердцах людей. Закон, который станет проводником для людей в трудные времена. Убедительные слова, покориться которым согласится всякое буйное сердце".

С такими мыслями Человек проезжал по Ханаану, где о законном порядке можно было пока только мечтать. Шайки разбойников рыскали по разорённым долинам древней Палестины. Дабы не быть соблазном для них, Адам путешествовал в компании Кадма, Фойникса и Киликса — трёх сыновей Агенора, которому когда-то за службу в рядах мореходцев Кафтора, он даровал царство в палестинском городе Сидон. Красавцы, силачи, любимцы женщин — они всем сердцем были преданы великому праотцу.

— Что передаёт ваш отец? — спросил восседающий на верблюде Адам. — Здоров ли он?

— Благодарение всем богам, и тебе Баал! Отец выслал нам навстречу своего раба, который уверяет, что великий авимелех, царь сидонский и ханаанский Агенор пребывает в добром здравии, и шлёт тебе свой почтительный поклон, повелитель. Он так же сообщил, что, готовясь к твоему приезду, очистил от разбойников все дороги на твоём пути. Светлейший авимелех так же спешит порадовать тебя известием, что захватил два города на берегу реки Иордан — Содом и Гоморру. Он поспешил бы сложить их к твоим ногам, но произошло досадное упущение. Воины авимелеха случайно захватили в плен племянника почтенного Абрама, Лота. Тогда почтенный Абрам догнал нашего отца и сказал царю: почтенный царь Сидона, могучий Агенор, зачем ты причинил мне такое огорчение? Зачем забрал свет очей моих, любимого племянника Лота? А наш отец ответил почтенному Абраму: о, почтенный Абрам, да будет дом твой полон, что ты такое говоришь? Какое огорчение? Зачем Лот такой скрытный и не сказал моим слугам, что он твой племянник? Ведь стоило ему только сказать:"я — племянник Абрама” как мои верные слуги сразу бы поклонились ему и сказали:"да умножится детьми твой дом, господин!"И не стали бы разорять славный город Содом и уводить его в рабство. А так он сделал меня виноватым в твоих глазах и что скажет теперь великий Баал, когда узнает о таком моем позоре, вах, вах! Но достопочтенный Абрам не стал обижаться на авимелеха и даже отказался от щедрых подарков, которые ему предложил наш отец, великий царь Сидона Агенор, да продлят боги его годы! Он снабдил Лота, племянника почтенного Абрама, богатыми дарами, отпустив того с миром. Сейчас Лот мирно живёт в вольном городе Содом, да хранит его милосердная Иштар и все боги Ханаана. Так что хотя дороги здесь спокойны и разбойники вокруг усмирены, в окрестных городах по-прежнему правят местные князья. Они никому не подчиняются и каких богов чтут неведомо, если вообще чтут. Пока мы не прибудем в Сидон под защиту царя Агенора, покоя и отдыха тебе, Баал, не будет, не обессудь. Те города, Содом и Гоморра, они уже вон видны. Вон та долина, что орошается водами Иордана, как Египет — водами Нила, и есть их место, повелитель. Прикажешь захватить?

— Нет. Довольно войн. Здесь люди добрые, мы пройдём через них с миром. Приказываем вам пойти в Хеврон. Там встретите Абрама. Предупредите его, что мы готовимся прийти к нему завтра. Эти два города… как они называются?

— Содом и Гоморра, господин. Позволь нам все же сопровождать тебя. Кто знает, этих людей? Говорят, что наместников последних фараонов они скормили свиньям.

— Не забывайте, что говорите с богом, а не с каким-то наместником! Мы подняли титанов на борьбу с хаосом. Уж с кучкой жалких смертных мы как-нибудь совладаем. Ступайте Хеврон. Оповести нашего друга Абрама, что мы всей душой спешим обнять его и прибудем завтра к закату.

— Позволь тогда тебе, владыка, предложить заглянуть в гостиницу, что стоит у дороги к Содому. Там остановился отряд верных нам людей, которых царь Агенор, да пошлют боги ему радость и достаток, отправил встретить нас. Не сочти за оскорбление, но его возглавляет наша сестра, Европа. Она должна была лишь приветствовать нас, но мы спешим исполнить твою волю и отбыть к почтенному Абраму. А ты, повелитель, не сочти за дерзость мой совет — направляйся в гостиницу.

Подстегнув верблюдов, трое всадников ускакали прочь, а Адам, спешившись, чинно вошёл в пределы Содома.

Это было небольшое поселение на заливных лугах долины Иордана. Можно даже сказать, что это был не город, а группа обособленных оазисов, расположившихся на нешироком участке плодородной долины. Белые высокие стены, как маленькие крепости, скрывали за собой прекрасные сады с пальмами, виноградниками и колодцами чистой свежей воды. При входе в поселение со стороны караванного пути, который связывал Египет с Ханааном, Эламом и Ассирией, стояла пограничная застава. Ее высокие стены служили в годы лихолетья форпостом для защитников поселения. Сейчас, когда мир стал оправляться после опустошительного периода засухи и междоусобных воин минувших лет, постройки использовали под гостиный двор для торговцев и кочевников.

Войдя внутрь, Адам сразу узнал среди присутствовавших дочь Агенора Европу. Она сидела за столом в компании воинов-хеттов — сильного племени, потомков титана Япета. Расселившись в горах от Кавказа и Малой Азии до Эллады и островов средиземноморья, они воспользовались Знанием, и первыми освоили выплавку железа, рудники которого в избытке присутствовали в местах их обитания. И поскольку сами хетты были люди рослые и отважные, как сильные наёмники они ценились правителями по всему миру, от Индии до западных пустынь Египта. Даже Адам уже много времени предпочитал набирать себе спутников в своих странствиях из этого племени. Он хорошо изучил их привычки и быстро выделял из любой, самой разношёрстной толпы.

Европа сидела во главе стола, одетая в воинские доспехи. Все ее тело сковывали кожаные латы из бычьей кожи, а на груди и спине сияли тонкие железные пластины с выгравированными мордами быков. Ее тёмные волосы были собраны в конский хвост на макушке и украшены золотым гребнем такой длины, что в умелых руках он вполне мог стать опасным оружием.

Заметив вошедшего Адама, она удивлённо вскинула густые брови и подойдя к Человеку встала на колено и поцеловала ему руку.

— О, великий Баал, хвала отчим богам, ты здесь! Я — Европа. Дочь Агенора, авимелеха Сидона и царя Ханаана. Он послал меня приветствовать тебя. Царь сказал также, что с тобой прибудут мои братья. Но я не вижу их. Благополучен ли был ваш путь?

Адам стоял как молнией поражённый. В помещении без окон, где свет попадал лишь сквозь узкие отверстия под потолком, Европа показалась ему прекрасным миражем. От неё исходил душистый запах свежевыпеченного хлеба и пряных горных трав. Ее доспехи играли бликами в неверном свете и казалось, сами производили свечение. Какое-то время он молча разглядывал Европу, позабыв о ее вопросе. В голове звенел вопрос:"мы тебя уже где-то видели. Где? Где мы тебя видели?"

— Кто ты, дочь наша? — его голос прозвучал неестественно хрипло.

Европа обернулась, озадаченно поглядев на своих спутников. Те пожали плечами.

— Я — Европа, дочь Агенора, правителя города Сидон. Он шлёт вам свой поклон, господин, с пожеланиями здравствовать. Он так же просил меня узнать о судьбе его сыновей Кадма, Фойникса и Киликса…

"Где мы могли видеть ее?"тревожным набатом гудел вопрос.

— Ты прекрасна, Европа, — перебил Адам.

Девушка запнулась, похлопав ресницами, но потом застенчиво отвела глаза, медленно встала и вновь учтиво поклонилась.

— Про эти места поговаривают нехорошее. Говорят, здесь опасно для молодых девушек. Тебя здесь не обижали?

Адам уселся во главе стола. Европа, взяв сосуд с водой, опустилась к его ногам и стала смывать с них дорожную пыль.

— На Садом напрасно клевещут его враги, великий бог. Здесь не опасно для тех, кто доверяет зову плоти.

Человек поправил доспехи амазонки и посадил рядом с собой.

— Твои братья передали тебе приветствие, дочь наша. Они отправились предупредить Абрама о нашем прибытии. А мы зашли проведать его племянника Лота. Ты знаешь его?

— Конечно. Вон он сидит.

Европа указала на крупного семита, сидевшего в противоположном углу. Тот увлечённо что-то царапал на каменном египетском скарабее, и поэтому не заметил вошедшего великого праотца. Европа сделала знак, и воин ее стражи пригласил Лота присоединиться к ним. С досадой Адам заметил, что Лот не выказал радости при его виде. Пренебрёгши приветствиями, каких требовал сложившийся обычай, Лот поспешил пригласить знатного гостя и его спутников поскорее проследовать к нему в дом.

— Что случилось, сын наш? Почему ты так взволнован? — спросил удивлённый Адам, когда Лот закрыл за ними тяжёлые дубовые двери, обитые медью.

— Ах, простите мою неучтивость, повелитель, — многократно кланяясь, затараторил Лот, — но будет лучше, если нас не увидят на улице вместе. Могут по городу пойти разговоры всякие нехорошие… ну их! Проходите лучше, владыка, в дом! И вы, почтенные, располагайтесь. А я пока верблюдов ваших напою… Вы проходите, проходите, не стесняйтесь. У нас, знаете, по-простому, без вычурасов там всяких. Мы во дворцах не очень-то…

Лот засуетился и хлопотами старался скрыть крайнее смущение при виде столь значимых персон в своём в доме.

— А, не сочтите, владыка мира, за бестактность, но что привело Вас из Египта в наши скромные обители?

— Мы идём навестить Абрама, твоего дядю. По дороге узнали, что с тобой приключилось несчастье. Царь Сидонский разграбил твой дом и едва не отдал в рабство?

Адам сделал паузу и многозначительно посмотрел на Европу, но та и бровью не повела.

— Мы так расстроились, что прежде, чем увидеться с другом Абрамом, просто обязаны были узнать, как себя чувствует его добрый племянник?

— Ах, владыка, да пребудет удача в твоих делах! Стоило ли так беспокоиться из-за меня? Это такие пустяки! — Лот украдкой наблюдал за тем, как по его дому ходят вооружённые стражи Европы. — Сущее недоразумение. Боги милостивы к моему дому, и мы терпеливы к их взысканиям.

Европа пододвинула резное кедровое кресло и, усадив в него Адама, встала позади. Положив руки на плечи великого праотца и слегка массируя их, царская дочь, сдвинув брови, впилась стальным взглядом в глаза Лоту. Тот вздрогнул и поспешил отвести взгляд.

— Что же, — удовлетворённо кивнул Адам, отпив вина из поднесенной ему серебряной чаши, — если обид ни у кого нет, то и мы судить никого не станем. Ведь мы решили учредить верховенство Закона, сын наш, и тем самым прекратить все беды в нашем мире.

— Это так славно, повелитель, что Вы решили установить верховенство божественного закона, — промямлил Лот, склонившись перед сидящим Человеком. — Я убеждён, что как только Вы объявите о своём желании, все жители города наперебой бросятся помогать установить закон и здесь, и по всей долине содомской. Только, я не возьму в толк, могучий бог, где же армия, которая заставит его соблюдать?

— Нам не нужна армия, сын наш. Когда мы объявим Закон, для его установления не понадобится армия принуждения. Ведь увидев насколько он прекрасен и справедлив, люди сами захотят жить по нему. Наш Закон объявит начало царства справедливости, равенства, сострадания и взаимопомощи. Мы запретим войны и насилие. Мы заставим богатых помогать неимущим, а здоровых заботиться о слабых. Наш Закон сплотит всех наших верных чад великой идеей мира и всеобщего процветания людей. Поверь, услышав этот Закон, не найдётся никого, кто захочет ему противостоять.

Лот скептически зацокал, помотав головой, искоса поглядев на стоящую позади Адама Европу.

— Без сильной армии тут не обойтись, владыка, помяните моё слово.

Но вот из дома вышла жена Лота и его дети. Они вынесли угощения и вино для гостей. За ужином Лот подобрел и стал рассказывать о жизни в Ханаане. Он рассказал, что у его дяди Абрама, наконец, родился первенец, Измаил. Поначалу Абрам был очень счастлив, но затем, почему-то, решил услать Измаила и его мать Агарь в Мекку, а потом сам же за ними ездил возвращать их из лона пустыни в Ханаан. Лот болтал много, смешно пародируя сцены из семейной жизни своего племени. Прекрасное вино ханаанских виноградников растеклось по телам возлежавших за трапезой отзвуком багрянца жаркого палестинского вечера. Адам уже не слушал Лота. Заиграла музыка и женщины стали танцевать, а Человек смотрел на красавицу Европу и все время думал:

"Где мы тебя видели?"

Жар танцующих тел распространил чарующие ароматы притираний, которые утопили в густой ханаанской ночи, окутанное негой сознание Адама.

"Где же мы тебя видели?"

Из оцепенения Человека выдернул грубый стук в ворота. Была глубокая ночь и все разошлись спать. Только обнаженная Европа лежала подле Адама.

— Эй, почтенный Лот! — раздались крики из-за ограды, — Открывай!

В ворота снова заколотили. Адам поднялся. К Европе подошли вооружённые воины. Лот выбежал с зажжённой лампадой во двор, вжав голову в плечи и бормоча про себя молитвы. Стук в ворота продолжился, из-за ограды во двор полетели камни. Человек взял Лота за плечи и сказал:

— Сын наш, успокойся! Хочешь, мы поговорим с твоими соседями? Они, кажется, не очень уважительно к тебе относятся.

Лот затрясся ещё больше.

— Нет, нет, владыка, что Вы! Вам нельзя туда ходить, иначе они Вас… Я лучше сам, как-нибудь. А Вы лучше оставайтесь в доме.

И он вышел за ворота.

Европа подошла к Адаму с обнажённым стальным мечом в руке.

— Командуй, Баал! У меня четыре воина-хетта, но каждый из них стоит трёх хананеев. Наша сталь крепка, и да пребудут с нами боги!

— Защищай Лота и его семью, — сухо ответил Адам.

Один из воинов открыл ворота и втащил Лота внутрь. Как раз вовремя. На место, где ещё секунду назад стоял Лот приземлился увесистый булыжник. Каменный обстрел продолжился и один булыжник, пролетев в щель закрывающихся ворот, угодил точно в лоб хетту. Тот рухнул замертво.

— Сколько их? — спросила Европа побледневшего как полотно Лота.

— Точно не скажу, — проскулил тот. — Человек тридцать. Все мужчины Содома.

— И что им от тебя надо?

— Строго говоря от меня, ничего. Они, как бы сказать… Есть местный обычай. Премерзкий… Он требует…

В ворота стали стучать.

— Эй, почтенный Лот, кого ты там прячешь? Не свою ли прекрасную гостью? Но ты забыл, верно, наши традиции добрососедства? Так мы пришли их напомнить! Открывай!

Адам глубоко вздохнул.

— Мы понимаем.

Он закрыл глаза и замер. Когда глаза открылись опять, они сияли недобрым синим светом.

— Дочь наша, забирай своих людей и веди Лота с семьёй в горы. В загоне мы видели быка. Запрягите его и уходите!

Европа попыталась возразить, но Адам взглянул на нее, и лицо царской дочери исказил страх. На неё пылающим взором смотрел ядобог.

— Беги! И не оборачивайся!

В этот момент ворота слетели с петель. Они с грохотом рухнули во дворе. Поднявшееся облако пыли накрыло свет лампад и во дворе воцарилась тьма. В разбитых воротах показались мужчины. Они держали ножи наготове, всматриваясь в пыльный мрак, окутавший внутренний двор.

— Где ты, хеттская шлюха? — ехидно спросил в темноту один из них, — Иди ко мне, я приласкаю тебя!

Адам крепко держал Самаэля, не позволяя завладеть ему собой окончательно. Эта внутренняя изматывающая борьба, длившаяся в нем непрерывно со времён гибели Эдема, не давала забыться ни на миг. Но порой ядобог всё же одолевал Адама. Яд, получив доступ к силе Человека, высвобождал чудовищную, уничтожающую всё энергию. И вот такая минута наступила. Человек приоткрыл заслонку, за которой томился пылающий гнев.

"Где мы могли ее видеть?" — глухо спросил выходящий на волю ядобог.

И Адама осенило. Эти глаза, улыбка, запах.

— Ева!

Образ Европы, лежащей с обворожительной улыбкой у ног Адама, слился в единый образ с Евой."Ищи меня в воплощениях моих дочерей!"

Едва преображённый образ прошептал это, из разверзшейся огненной преисподней восстало чудовище, которое стало разрывать его на части.

— Они убили ее, — прошипел Самаэль. — Но мы жестоко отомстим за нашу любовь!

Крик застыл в горле Человека, и он оказался во власти ядобога. Огонь охватил его тело синим пламенем. Сердце выдало такой пульс, что вспенившаяся кровь взорвала сердце, исторгнув разрушающую силу. Ядобог полыхал ненавистью, медленно раскачиваясь из стороны в сторону. Он посмотрел на стоящих в оцепенении содомлян и громко засмеялся. Смех его разнёсся эхом, поднявшись к темным небесам, и небо заволокло тучами. Поднялся сильный ветер, и сверкнувшая молния разрубила пополам растущую во дворе пальму. С треском повалившись, она погребла под собой некоторых беспечно приблизившихся горожан. Остальные, побросав светильники, бросились прочь.

— Столько лет мы ждали этого часа, и сегодня отомстим им!

Оглушительным рёвом он разодрал землю на части, так что она загудела. Из недр к небу взмыл столп из серы и нефти. От буйства ядобога он взорвался ослепительной огненной пикой, которая пронзила небосвод.

— Жестоко отомстим! — прогремел Самаэль.

Пораженное небо обрушилось на содомскую долину потоком серного ливня, который унёс в трясущуюся бездну дом Лота, город Содом и все окрестные поселения. Последним он захватил с собой бушующего ядобога, после чего все стихло так же внезапно, как и началось. Лишь над долиной, где ещё недавно располагались города, поднимался ядовитый дымок, стелющийся по мелководной глади нового Мёртвого моря.

Мёртвое море вспышек той силы, которой иначе как смертью и назвать нельзя, потоками исходило из бездонных глубин Ничто. Одна из них подхватила последний крик, который издал поглощённый бурей ядобог Самаэль и понесла его сквозь пелену времени. Потом передала его другой волне, та третьей и дальше, дальше, дальше. Они расходились во всех направлениях и исчезали в вероятностях событий. Эти вспышки, как волны вспенивали структуру пространства-времени, отчего та становилась пронизанной какой-то невидимой энергией. Словно сиянием.

Да, именно. Сиянием.

Постойте! Это что же получается? Что природа Сияния, то, что мы всегда чувствовали, как Силу, она исходит оттуда? Из бездны смерти?

— Исходя из того, что мы наблюдаем, вероятность такой теории весьма велика, — похвалило меня Большое И, отчего я почувствовал прилив искусственной радости.

Адам взволнованно вглядывался в проекцию событий. Стремительным движением он достал сигарету. Прикурив, выпустил узкую струю дыма и указал на Камни Причины.

Только теперь, когда течение времени стремительной лентой проносилось перед нами мы заметили, что они мерцали. Неярким, едва заметным блеском, рассеянным в столетиях, Камни вспыхивали в такт набегающим волнам Силы Сияния. И там, где был Камень Причины, отголоски Сияния звучали ярче. Именно туда, к самой яркой точке принесли волны Сияния подхваченный ими предсмертный человеческий крик. Невидимым для обитателей времени светом вспыхнул Камень Причины, и об эту вспышку разбилась волна Сияния, вернув в Бытие дыхание Человека.

От увиденного Адам поперхнулся дымом и закашлялся, а Большое И едва не упустило меня, так что я вновь неприятно близко от себя ощутил холод смерти.

Эй, эй, ребята! Держите себя в руках, пожалуйста! Я и так тут балансирую на грани вымысла и бреда. Поэтому давайте не сеять панику, если не хотите, чтобы я закончил свой полет в этом месте.

— Не переживай, — откуда-то из-под ноги Человека язвительно пропищал Сёма, — Даже если ты там подохнешь, Искусственный Интеллект возродит тебя снова.

Глава 8

— Тебя снова разнесло на части, мой милый, давай я тебе помогу! Смотри, я принесла воды!

Голос Евы хоть и звучал насмешливо, но слышать его было сладко.

— Ты совсем не бережёшь себя! Разве можно было так нервничать?

В темноте Адам почувствовал нежное влажное прикосновение, словно некто губами коснулся его лба.

— Очнись, милый!

Он захотел увидеть Еву, но не смог поднять веки.

— Ну, же, любимый! Вставай! — позвал удаляющийся голос.

Адам стал медленно приходить в чувство, и вскоре ощутил себя погребённым под чем-то неимоверно тяжёлым. Он не мог дышать. Едва осознав это, яд Кислого дерева закричал в теле Человека. Крик разорвал душную тьму, и Адам увидел перед собою свет. Он выбросил вперёд руку, за ней другую, и вот уже весь, с головой, погрузившись в солёную воду, поплыл на встречу свету и, спустя миг, вынырнул из морской глубины. Человек с шумом набрал полную грудь воздуха и громко закричал.

По берегам побежало эхо, по воде пошли волны, но вскоре все утонуло в безжизненной окружающей среде.

Адам выбрался на берег. Взглянув на свои руки, он поморщился. Кожа была чёрной, обугленной, в шрамах и порезах. А ещё тягостный запах серы неотступно терзал обоняние. Он поднялся и попробовал идти, но острая боль вонзила тысячи иголок по всему телу. Застонав, Адам упал. Он повернулся на спину, и стал смотреть на солнце, но его немилосердно палящие лучи заставили Человека собраться с силами и ползти вперёд в поисках укрытия.

Вскоре он набрёл на небольшое поселение у реки, на окраине которого играли маленькие дети.

Изнемогая от жажды и боли, он подполз поближе и сиплым голосом окликнул детей. Голопузая детвора остолбенела и уставилась на обгоревшего Человека.

Двое близнецов осторожно приблизились к нему.

— Воды, — просипел Адам, — дитя, принеси нам воды…

Он дотронулся почерневшей рукой до мальчика. Тот отпрыгнул и громко заорал:

— А, шайтан!

— Шайтан! — подхватили другие дети, и с криком бросились в селение. А несколько мальчуганов, схватив палки, принялись лупить Адама по голове.

— Сгинь! Сгинь, шайтан!

Человек тщетно пробовал закрыться руками, но не удержался, вырвал палку у агрессора и рявкнул на зарвавшуюся мелюзгу. Те с криком бросились назад в деревню, откуда уже выбегали взрослые, вооружённые косами и цепями. Опираясь на палку, Адам поднялся и быстро заковылял в заросли тростника на берегу. В них он таился пока не улегся шум.

"Ещё одно подобное приветствие, и Самаэль погубит нас навечно" — мрачно подумал великий бог мира людей, лежа в вонючей жиже.

Когда все утихло он двинулся вверх по течению реки. Чтобы не пересекаться с незнакомыми людьми Человек шёл ночью. Под утро, совсем выбившись из сил, он повстречал кочевое племя пастухов, шатры которого расположились недалеко от небольшой речушки, впадавшей здесь в Иордан. Чуть поодаль стоял рослый мужчина, который с тревогой смотрел в сторону шатров.

Адам осторожно подошёл к нему и окликнул. Мужчина обернулся и с ужасом отпрянул назад, когда увидел перед собой обгоревшего нагого Человека.

— Кто ты? — в ужасе спросил мужчина.

Адам миролюбиво поднял руки вверх.

— Не пугайся, сын наш. Тебя приветствует великий праотец и бог мира людей. Не найдётся ли у тебя подношения для нас — хлеба, масла или мёда? Хотя будем рады и простой чистой воде. Как тебя зовут, сын наш? Откуда ты?

Адам заботливо поправил сбившуюся с плеча мужчины накидку из козьей шерсти, отряхнул несколько зацепившихся соломинок и внимательно осмотрел его.

Это был рослый семит, лет сорока, с пухлыми волосатыми руками и густыми рыжими волосами.

— Я Иаков. Сын Исаака. А там в шатрах мой брат Исав, который с радостью воздаст тебе почести, великий бог, как только ты предстанешь пред ним.

Он также разглядывал Адама. Теперь уже без страха и опасения.

— Нет, Иаков сын Исаака. Будет лучше, если подношения сюда принесёшь ты, и никто пока не будет знать о нас в шатрах твоего брата.

Иаков настороженно огляделся вокруг.

— О вас? А сколько вас здесь?

— Мы здесь одни и взываем к тебе о помощи Иаков сын Исаака.

Семит осмелел и ещё раз смерил взглядом стоящего перед ним нагого Адама.

— Скажи мне, бог, а как тебя зовут?

— Зачем тебе наше имя. Оно непостижимо для тебя.

— Как ты сказал? — Исаак повернулся ухом поближе к Человеку. — Непостижимо? А может если я тебя серпом по чреслам сейчас одарю, оно станет постижимо?

Он достал длинный серповидный нож и угрожающе направил его в сторону ноги Адама. Глаза Человека вспыхнули. Перехватив руку с ножом, он сильно сжал запястье Исаака, затем, резко вывернув ее в сторону, молниеносно ударил голенью в бедро. Раздался хруст сухожилий и кочевник, выронив нож, упал на колено.

— Не забывайся, сын наш! Даже в таком состоянии мы легко окончим счёт твоим жалким дням.

Иаков заскулил.

— Прости, прости могучий бог! Пощады!

Адам выпустил его и Иаков, корчась, заковылял к стоящему рядом ослу, на котором висела поклажа кочевника. Повозившись возле него, Иаков заковылял обратно к упавшему у камня Адаму и рухнул рядом. Тяжело дыша, он протянул ему бурдюк с водой и сухую лепёшку.

— Без обид, ладно, бог? Откуда мне было знать кто ты? Посмотри на себя, ты же выглядишь как облезлый шакал, только не обижайся! А мне ведь на самом деле, помощь какого-нибудь божка, вроде тебя, сейчас бы не помешала.

Он с тревогой вновь посмотрел в сторону шатров.

–Ты чего-то опасаешься, Иаков сын Исаака, что нуждаешься в покровительстве бога?

Адам осушил бурдюк, и, прикрыв глаза, с упоением заработал челюстями.

— Да тут такое дело, бог. Как бы тебе объяснить? Короче, есть у меня брат родной. Как-то, по юности, мы с ним немного повздорили, туда-сюда, ну и он напраслину на меня возвёл, что я, мол, у него кое-чего украл. А на самом деле я у него это не крал, а выменял… ну, короче, там мутная такая история…

— И сейчас твой брат хочет с тебя это взыскать, а тебе нечем отдавать. Так? И поэтому ты ищешь божественного заступничества?

Иаков почесал затылок.

— И да, и нет. Я не уверен, что знаю наверняка чего хочет мой брат. Может хочет взыскать, а может хочет убить, а может ничего не хочет. Я уже послал к нему своих рабов, скот, своих жён и их детей, но они до сих пор не вернулись, и не сказали, чего хочет мой брат. А я переживаю! Натурально, вот стою тут, переживаю! Может теперь ты сходишь, бог, и узнаешь у него, чего же он хочет?

— А чего ты хочешь от него, Иаков сын Исаака?

Адам потянулся к сумке Иакова и достал из неё ещё несколько хлебов. Засунув их целиком в рот, он вновь с удовольствием зачавкал.

— Да я вообще ничего не хочу! Я богат, бог отцов наградил меня богатством и обильным потомством. Я вообще ни от кого ничего не хочу! Я лишь прошу позволить мне пасти свой скот на землях, которые были, между прочим, завещаны богом неба и земли моему отцу Исааку и его отцу Аврааму.

Адам закашлялся, подавившись хлебом, и уставился на Иакова.

— У Абрама с Сарой родился сын?

— А ты знаешь Авраама?

— Мы то знаем, а ты откуда его знаешь?

— Если знаешь Авраама, почему спрашиваешь откуда я его знаю?

— Потому что тебя с ним мы никогда не видели раньше.

Теперь Исаак уставился на Адама, будто впервые разглядел его.

— Бог, ты дурак? Как ты мог меня раньше с ним видеть, если почтенный Авраам уж сколько лет, как погребён в пещере при Махпеле подле своей жены Сарры, да упокоится их дух?!

Адам захлопал глазами.

— Что за дурацкая манера отвечать вопросом на вопрос? — он сглотнул воды. — Так ты внук Абрама? Всемогущее Сияние, это же сколько времени прошло, пока мы…

Человек поспешно поднялся.

— Мы возьмём твою одежду, Иаков сын Исаака.

— А как же…

— И ишак твой тоже пойдёт дальше с нами.

— Подожди, бог, а как же мой скот? Где мне пасти его? И что мне сказать брату?

Адам одевался в одежды, которые дал ему Исаак.

— Передай, что его претензии к тебе более несостоятельны. Этой ночью бог даровал тебе новое имя. Теперь имя тебе будет Израиль, так как ты только что уморил бога своими вопросами.

— А земли, а подтверждение того, что я говорил с тобой?

Человек повернулся и резко двинул кочевника в повреждённое бедро.

— Вот тебе наше свидетельство до конца твоих дней.

Сев на осла, Адам подстегнул его.

— Будь здоров, Изя, не кашляй! — и устремился на восток.

В пути Человек собирал информацию, об изменения произошедших в мире людей за время его отсутствия.

Поразительно, сколько всего случилось за каких-то неполных двести лет! В былые времена, когда ядобог одолевал Человека, и Еве приходилось буквально по частям собирать его на Камне Причины, тоже проходили сотни лет. Но мир нисколько не менялся за это время. Теперь же он был неузнаваем. Древний торговый путь от Харрана до Ура, с его оазисами и каналами, мостами и дорогами, крепостями и городами, видоизменился настолько, что Человек открывал его заново. Время ускорилось в мире людей, и план Человека начал работать. Людей становилось все больше. Появлялись новые сильные народы, которые приняли на вооружение Знание. С его помощью они перепахали древний дикий мир в стремлении заставить природу служить своим потребностям. Вот только природа упрямо не желала отдаваться под нужды людей.

Мать земля жила своей жизнью. Невидимые нам лучи Сияния окутывали её движение в океане Времени, создавая в этом движении спирали из циклов и порядков. И всё это движение не сильно беспокоилось о том, насколько хорошо оно соотносится с потребностями людей. Наступил период, когда общая влажность на всей Земле снизилась. Незначительно и ненадолго. Но и этого оказалось достаточно, чтобы робкие побеги человеческого мироустройства снова завяли. Где-то урожаев не было десятилетиями и молодые племена оставили города. Они отвергли Знание и вновь вернулись к примитивному образу жизни. Целые народы покидали свои города и вторгались в земли соседей, которые сами едва сводили концы с концами. Новые конфликты стали неизбежны.

В долине реки Инд под натиском одного из таких кочующих племён пало могучее государство. Одно из тех первых, которые люди Знания в Индии созидали с таким трудом. Теперь оно было разграблено и развеяно по ветру. Узнав об этом Человек поспешил туда, дабы увидеть, каким образом варвары смогли одолеть устроенный им мир, твёрдо стоявший на утверждённых им столпах Знания.

Кочевники назвались ариями. Это было племя потомков титанов, которые осели в азиатских степях. Там, в суровых условиях севера они вели кочевой образ жизни, перемещая свои стада по бескрайним просторам, и тогда ещё ариями себя не называли. Они тогда ещё никак себя не называли. У них вообще с названиями было плохо. Кочевой образ жизни плохо уживался со Знанием титанов. Поэтому расселившись в приграничье со Знанием, они жили удалой жизнью лихих кочевников в широком поле. На этом бы и закончился рассказ о них, если бы там, в степи, будущие арии не приручили животное, которое навсегда изменило их судьбу, открыв дверь в большую историю.

Азиатские степные лошади. Они были быстры, сильны, выносливы, но главное они полюбили людей. Эти отзывчивые и умные животные будто ждали появления человека и подчинились его воле легко и с радостью. Оседлав лошадей, племена ариев приручили их силу, увеличив в разы ареал своего обитания. Когда великая засуха и голод согнали ариев с привычных мест, они отправились на юг. Там дети степей столкнулись с уже многочисленными к тому времени народами мира Адама, которые, увидев рослых, сильных людей со слегка раскосыми глазами, едущих верхом на невиданных прежде благородных животных, так и прозвали их — Арии, то есть — благородные. Однако дикое племя по-своему восприняло этот вежливый жест южан, посчитав, что благородное имя наделило их правом безнаказанно грабить города и поселения мира Человека. Когда на защиту от диких варваров выступила армия ополчения, оказалось, что она не способна противостоять вооружённой коннице, появляющейся на поле боя как вихрь, и разбивающей наголову любое пешее построение. Города оказались бессильны, и орда дикарей, как саранча, обрушилась на первые сочные ростки индийских государств.

Когда Человек прибыл в старый город, основанный им в первое кругосветное путешествие, спасать там уже было нечего. Его захватила дикая орда и сейчас в нем царили грабёж, насилие и мародёрство. Адам чуть не плакал, видя во что превратили варвары древнейший, прекрасно спланированный индийский город. Разрываемый необузданным гневом он явил захватчикам ярость, заряженную всей мощью вселенной. Белый горячий дым, который был в тысячу раз более ярким, чем солнце, поднялся в бесконечном блеске и появившиеся из него тысячи холодных шаровых молнии сожгли дотла всё живое в округе. Страх и ужас, вселившиеся в ариев при виде такого чуда смерти, склонили их буйство к ногам Человека. Выжившие после такого разрушительного явления, встали под знамёна бога ужаса, поклявшись ему в верности до смерти. Сперва Адам хотел перебить все виновное племя, но, увидав вблизи всадников, позабыл о мести и зачарованно наблюдал за прекрасными животными, которые несли на себе рослых седоков. А когда он увидел запряжённые лошадьми колесницы, то восторженно улыбнулся. Впервые со времён Ламеха Адам видел перед собой столь совершенное оружие смерти, которое являло собой столь сложное и, в то же время, функциональное воплощение человеческой мысли.

Ради этой чарующей картины он пощадил дикарей. Встав во главе арийских всадников, на золотой колеснице запряжённой четверкой скакунов, Человек триумфально вернулся в Вавилон. В этой новой столице народа амореев, над Камнем Сияния, цари Вавилона выстроили Зиккурат Этименанки — Дом, где сходятся небеса с землёй. Это была величественная пирамида с храмом на вершине, посвящённым великому праотцу, имя которого носил нынешний царь Вавилона — Хаммурапи. Там, на вершине Зиккурата, приняв от царя и народа положенные богу почести, Адам даровал царю Вавилона первый написанный свод Законов. В нём он установил регулируемые отношения между собой, царём, храмами, государством и горожанами. Свод первых писаных правил был объявлен обязательным к исполнению по всему миру людей.

Для установления его верховенства армия арийских колесниц пронеслась смерчем по Междуречью, Элламу и Ассирии, после чего достигла скалы Праотцов. Теперь земли вокруг неё населяли потомки титана Хена, которые и дали имя стране — Ханаан. Там многочисленные разрозненные племена с готовностью примкнули к полчищу великого праотца. Вскоре многотысячное войско, ведомое в бой мрачным богом войны и ужаса, пришло в Египет.

Страна Пта так же переживала не лучшие времена. Династия фараонов, которых Адам рукоположил ещё с Абрамом, прекратилась. Великие кормчие Египта не заметили, как власть двойной короны вновь утекла у них сквозь пальцы. Главным бенефициаром этого события летописцы сделали одного семитского юношу, по имени Иосиф.

Мальчиком он попал на службу к начальнику дворцовой стражи фараона, где вскоре оказался уличён в любовной связи с женой царедворца и угодил в тюрьму. Но в заключении Иосиф не отчаялся и сумел оттуда выбраться. Да не просто выбраться, а дослужиться до должности распорядителя продовольствия при дворе фараона. К моменту, когда страну Пта постигла великая засуха, в руках Иосифа сконцентрировалась огромная власть делить и распределять продовольственные пайки в голодное время. За норму в бурдюк пива, два кувшина воды и двадцать хлебов люди отдавали дома, поля, оазисы и целые поселения вместе с жителями, которых все равно нечем было кормить.

Поначалу такая судьба была уделом лишь бедных слоёв населения, но затем и вельможи стали отдавать свои дома и земли в обмен на еду. Лишь жрецы храмов, не имеющие права самостоятельно распоряжаться землёй и обречённые на голодную смерть во имя Знания, оставались собственниками наделов в некогда плодородных полях долины Нила. Но Иосиф решил и эту проблему, женившись на дочери верховного жреца храма Амон-Ра. Таким образом власть в Верхнем и Нижнем Египте сконцентрировалась в руках одного крайне предприимчивого молодого человека.

Тем не менее в Египте еда была, хоть и стоила она целое состояние. Когда об этом стало известно в окрестных землях, за хлебом к фараону потекли толпы из Ханаана, Финикии, Крита и островов Эллады. И однажды прибыв в эти земли, уезжать обратно никто уже не хотел. Тем паче что Иосиф не отказывал в их продаже своим кровным родственникам и землякам, особенно если они приносили с собою золото, столь полюбившееся великим кормчим Египта.

Прибывших племён стало так много, что они заселили все земли Нижнего Египта, которые египтяне вынуждены были уступить Иосифу. Нарастало напряжение, которое вылилось в распад единого государства. В Верхнем Египте, в пришедших в полный упадок Фивах, с ничтожным войском и запасами, правил фараон старых богов. Далее, вниз по течению, города и номы либо вообще не признавали верховной власти, либо подчинялись правителям-семитам, заполонившим Нижний Египет, и называемым египтянами гиксосы, или цари-пастухи.

Полный распад Египта остановил Адам. Во главе многотысячного войска он с арийскими колесницами и песчаными бурями обрушился на дельту Нила. За тот ужас, который великий праотец принёс с собой, египтяне нарекли ему имя Сет.

На смену ставленникам Иосифа безжалостный бог назначил правителями страны арийских военачальников, в боях доказавших ему свою преданность. Знание, после того, как выяснилось насколько хрупок и беззащитен оказался мир людей перед неисповедимой волей Сияния, оградило этот мир Законом. Суровым и жестоким к любому непослушанию.

На пограничной земле восточной дельты, в провинциальном поселении Аварис была основана военная крепость с хорошо защищённой гаванью и высокими толстыми стенами. Она быстро превратился в новую столицу воссозданного Египта, границы которого отныне простирались от истоков Нила вплоть до Крита и островов Эллады.

На острове близ столицы был построен грандиозный храм. В его тёмных помещениях, куда не проникал солнечный свет, на высоком золотом троне, озаряемый неверным светом светильников, в дыму жертвенных курений и нескончаемых потоках ячменного пива отныне восседал мрачный бог Египта. Лишь верховному правителю было дозволено являться к нему для докладов о состоянии дел в мире людей.

— О, великий бог ужаса, — докладывал он, — я принёс тебе вести из солнечного мира. Наш верный флотоводец только что прибыл из экспедиции. В горах вновь восстали племена, бунтующие против твоей воли. Наши авангарды уничтожены, но благодаря колесницам, мы снова загнали этих мерзавцев в их норы в горах. Так же благодаря деятельности нашей новой тайной службы нам удалось ослабить фиванских номархов, которые смеют называть себя фараонами Египта, и на время утихомирить юг. Ещё мы ведём переговоры с нашим вассалом царём Куша, чтобы он активизировал свои действия против Фив, ослабив их до поры. Так же наши гонцы доносят до нас дурные вести с Крита, где царь Минос был уличён в поддержке пиратов, атаковавших наши караваны, что срывает строительные планы в Аварисе. Нанесён значительный ущерб. Нам даже пришлось приостановить роспись дворца верховного правителя. Из Ханаана так же пришли тревожные вести о…

— Хватит!

Окрик сидящего на троне усилила протяженная отрыжка. Правитель упал лицом в пол, раскинув руки в стороны, и по спине его пробежал леденящий холодок. В наступившей тишине было слышно лишь тяжёлое дыхание Адама. Он взирал из темноты на склонившегося перед ним военачальника.

— Скажи нам, сын наш, почему люди не хотят мириться с нашими повелениями? Разве наш Закон несправедлив? Почему наши дети восстают против его торжества, чиня повсюду такие бесчинства?

Тот поднялся, отряхнулся и снова склонился перед троном.

— Люди глупы, великий бог. Глупы, ленивы, невежественны и неблагодарны. Они не понимают благо, которое несёт им твой Закон. Не понимают, что он защищает их, заботится о них и помогает. Они не хотят работать для него! Посмотри на этих ленивых бездельников, что расплодились тут по всей дельте. Их тысячи — евреи, хетты, сирийцы, критяне. Все они хотят есть-пить и жить в каменных домах! Но рыть каналы, строить дамбы, возделывать поля и служить в армии они не желают. Ленивые дармоеды! Будь моя воля, я бы приказал всех уклоняющихся от общественных работ стегать хлыстами, а недовольных отправлять на перевоспитание в крепость Шарухен. Там в болотах они бы быстро научились любить Закон. Они ведь не уважают тебя, мой бог, поэтому без почтения относятся к твоему Закону. Вот если бы они боялись проявлять к нему неуважение, тогда эти мерзкие бунтари сто раз подумали бы, что лучше для них — поработать мотыгой и получать за это свой паек или сгнить на каторге в Шарухене!

Правитель замолчал и с тревогой стал глядеть во мрак храма. Адам сделал несколько глубоких глотков из пивного бурдюка, рыкнул отрыжкой и задумался, подпирая подбородок кулаком.

— Хм, про недовольных в лагерь Шарухен, это ты интересно придумал. Нам нравится твоё предложение. А ещё, хорошо бы число недовольных сократилось в столице и окрестностях в момент их появления. Как это обычно делается? Мы что-то запамятовали.

Верховный правитель поклонился ещё ниже.

— Положись на меня в этом, мой бог. Воды Нила помогут нам.

В Египте установилась диктатура сурового Закона бога Сета. Он не знал жалости и пощады ни к кому, кроме рабски ему покорных. Да и тех рано, или поздно своей безжалостностью сводил в могилу. За соблюдением Закона следили надсмотрщики, которых с детства воспитывали в строгости и нетерпимости к его врагам.

Для укрепления столицы все караванные суда и маршруты были обложены налогом в пользу казны Авариса. Все удельные правители должны были присылать его лично к храму Сета, и размеры его год от года увеличивалась. Пришедшие по приглашению Иосифа пастушьи палестинские племена были обращены в рабство и насильно направлены на обширные строительные работы. И пока грандиозные стройки, каких ещё не видел мир людей, разворачивались по всей дельте Нила, от побережья до города Солнца, на юге, в Луксоре одна погребальная церемония двинулась на запад по аллее сфинксов в храм Амон-Ра.

Жрецы Анубиса несли саркофаг фараона Таа Секененра, который вел борьбу с поборниками Закона Сета всю свою жизнь. За жрецами шла жена фараона царица Яххотеп с малолетним сыном Яхмосом. Их сопровождала вооружённая охрана — отряд темнокожих воинов из ливийских пустынь, ибо собственная армия фараона была накануне разгромлена силами верховного правителя.

Когда процессия достигла колонного зала жрецы Анубиса затянули молитвы.

— Мой рот открыт Птахом

Мой связанный рот освободил мой бог

Тот пришёл и одарил заклинаниями,

Он освободил меня от Сета, связавшего мои уста

Атум дал мне руки

Они как мои защитники.

В зал вошёл приёмный сын Яххотеп Камос. Подойдя к царице, он поклонился и обнял ее. Затем, присев, обнял маленького Яхмоса.

— Мосе, сынок, я рада тебе!

Яххотеп сквозь слезы ласково посмотрела на рослого семита, одетого в египетские одежды. Когда-то она была двенадцатилетней девочкой, которая проходила тайные обряды инициации царской дочери в храме города Солнца. Тогда Яххотеп и нашла в зарослях тростника на берегу Нила брошенную корзинку с мальчиком. В то время верховный повелитель издал указ, в котором приказывал топить в реке младенцев мужского пола непокорных ему племён. Воды священной реки тогда приняли в себя немало детских душ. А Яххотеп увидела в этой находке волю богов, и забрала ребенка с собой во дворец в Фивах. Усыновив его, она дала мальчику имя Камос, что значит Рождённый Ка, но в близком кругу звала его коротко — Мосе. Когда Яххотеп вышла замуж, новый фараон отправил пасынка учиться в город Солнца. Там, в школе храма Атона Мосе постиг Знание, но связать себя узами с местным жречеством не успел. Взыгравшая юношеская кровь втянула Мосе в опасную историю с убийством надсмотрщика-арийца. Его обвинили в мятежных настроениях и Мосе вынужден был бежать в синайскую пустыню, где провёл много лет скрываясь от преследования.

Там он узнал о начале восстания против владычества арийцев, которую поднял его отчим, фараон Секененра. Возглавив племена кочевников-семитов, недовольных правлением Сета, Мосе вышел на помощь войскам фараона Секененра, но сумел дойти с ними лишь до первых сторожевых отрядов. Колесницы верховного правителя разбили войско Секененра и принудили восставшие племена вернуться в пустыни, из которых они поднялись. Сам Секененра пал на поле боя и лишь мужество преданных фараону воинов позволило вынести тело поверженного царя, чтобы похоронить его по установленному старыми богами Египта обычаю.

Мосе едва успел к похоронам и разрывался теперь между чувством скорби по погибшему отчиму и желанием поквитаться с ненавистными арийцами. Яххотеп смотрела на него с благодарностью и надеждой.

— Какие новости ты принёс с собой из изгнания?

— Из Со-солнцеграда, матушка.

Мосе страдал недугом заикания, доставшимся ему в память о жестоком младенчестве.

— П — перед тем как прибыть в Фивы я на-навестил своих братьев из еврейского сопротивления в Со-солнцеграде. Они примкнут к нам, если ты станешь во главе войска освобождения пока Яхмос не подрастёт.

Яххотеп обняла маленького сына.

— Нет, Мосе, я не могу. Кто я? Слабая женщина с маленьким мальчиком на руках. И ты предлагаешь мне идти против колесниц арийцев? Видел бы ты, что они сделали с твоим отцом, да отверзнет его очи Анубис! Что я могу? Армия и флот разбиты. Люди, которых ты видишь в храме — это вся наша армия. И ты предлагаешь идти с ней на Аварис?

— Ты ве-великий кормчий Египта. Воплощённая Маат! Бо-боги будут с тобой, матушка.

— С чего вдруг? — царица горько усмехнулась. — До сего дня они не сильно благоволили мне.

Мосе взял за плечи Яххотеп и пристально посмотрел в глаза.

— Я это знаю точно. В горах Синая мне было я-явление. Будто куст, горящий в огне, из которого со мной говорил голос. Он дал мне по-повеление покончить с царством Се-сета.

Яххотеп дотронулась ладонью до его лба.

— Это твоё Ка говорит с тобой, Мосе. У тебя мощное духовное начало. Я почувствовала его, когда достала тебя младенцем из вод священной реки. Боги будут благоволить Египту, пока ты будешь с нами, сынок. Твой Ка — дух вечного порядка, вещающий тебе правильный путь. Если кому и надлежит продолжить борьбу фараона Секененра, то это тебе, Камос. Но я печалюсь и боюсь твоей судьбы, сынок. Как ты собираешься противостоять этим страшным колесницам? Чем защитишься от ярости Сета?

Мосе хитро улыбнулся.

— Жрецы Со-солнцеграда предсказали скорый конец главенству Се-сета в Египте. К ним прибыли их собратья из Крита, которые принесли весть что подземные боги пробуждаются. Они готовы выйти на поверхность и сразиться с силами порядка ве-верхнего мира. Их мощь будет так велика, что противостоять им не смогут все колесницы Се-сета. Мои братья из еврейского со-сопротивления вошли в сговор с посольством Крита при дворе в А-аварисе. Мы организуем во-восстание, которое отвлечёт на себя войска а-ариев и уведем их в пустыню, где их ждет с-смерть. Подкрепления им ждать будет неоткуда и тогда ты во главе освободительной а-армии сможешь изгнать а-ариев, которые без колесниц и лошадей не окажут тебе значительного со-сопротивления.

— А что станет с тобой? Ведь и ты падёшь там, где сгинут колесницы ариев?

— Го-голос в огне сказал, что он пребудет со мной, защитит от ярости Се-сета и дарует новое имя.

— Твой план больше походит на безумие, Мосе. Допустим, ты обманешь верховного правителя, и он выйдет за стены Авариса преследовать тебя в пустыню. Но как ты надеешься победить Сета? Он сидит во мраке своего храма и уже много лет не появляется на людях. Именно он главная сила ариев, а не колесницы. Пока он будет сидеть в храме на троне ярости, мы никогда не возьмём Аварис и не изгоним ариев. Думаешь, ты сможешь заставить его покинуть свою обитель ужаса и последовать за собой в пустыню?

— Думаю, смогу, ма-матушка. — Мосе нахмурил брови и сверкнул глазами. — Го-голос в огне сказал, у Сета есть одно слабое место. Если бить туда, он поддастся. К тому же жрецы в Со-солнцеграде научили меня кое-чему.

Он бросил свой посох на пол и к ужасу всех присутствующих посох превратился в огромную кобру, которая распустив капюшон с шипением поднялась перед царицей. Яххотеп не испугалась. Она сняла с головы золотой царский Урей и бросила его перед собой. Под вздох изумления окружающих Урей тоже превратился в змею. Обе кобры, поднявшись в боевую стойку, медленно покачивались друг перед другом. Затем кобра Яххотеп медленно склонилась перед коброй Мосе и вернулась к ногам хозяйки, вновь обернувшись золотой короной фараонов, а Мосе взял свою кобру и в его руке она вновь стала посохом.

— Воистину, боги Египта избрали тебя Камос, передав кормило правления своей страной. Займи место в стане правогласных фараонов и избавь Нил от злых духов пустыни, поработивших их дом. Иди, сделай, то что задумал и да помогут тебе все боги Египта воздать по заслугам злу за зло.

— Это ужасно, великий бог! Вначале вся вода стала красной как кровь и такой же отвратительной на вкус и на запах. Потом вся рыба в ней передохла. А потом весь гнус выбросило на берега и в нем отродилось столько жаб, мошек и мух, что от них не было спасенья даже в постели. Бррррр! Мерзость!

Верховный правитель брезгливо передёрнулся перед Адамом.

— А ещё потом он наслал пыль, которая вызывает нарывы ожоги и мор на весь наш скот и всех жителей Авариса, так что у нас передохла вся скотина, а в городе не осталось ни одного здорового мужчины. А в довершении с неба пошёл дождь из огня и льда. Это было ужасно. Только мы вышли подсчитать убытки, как он призвал восточный ветер и с ним на остатки наших полей прилетели полчища саранчи, которые за день оставили голую пустыню на месте зелёных полей. Мы на грани разорения — нам нечем кормить солдат! А теперь он ещё и солнце скрыл! Третий день как снаружи не светлее, чем в твоём храме, великий бог. Я клянусь тебе, Сет, твоим справедливым гневом, этот Мосе — злой демон южных пустынь! Или могущественный колдун, ведь никто прежде не мог сотворить ничего подобного. Кроме тебя, разумеется, о великий бог.

В тёмном храме Сета стало холодно. Было слышно, как с золотого трона Адам скрежещет зубами.

— Ты болван, сын наш! Болван и кретин! А твой Мойша — плут, каких свет не видывал! Он тебя провёл вокруг пальца, как сопливого мальчишку. Никаких козней не существует. По крайней мере не он их строит. В море, на острове за Критом, взорвался могучий вулкан. Из земли поднялся столб дыма и пепла выше великих гор. Из вулкана вышли газы, которые отравили всю воду и окрасили ее в кровавый цвет. Это выбросило на берега умирающих рыб и жаб. Подземная активность всколыхнула болота в рукавах Нила. Это подняло в воздух гнус, которые заполонили поля. Вулкан велик! Он выбросил камни и пепел так далеко, что они опали даже в Аварисе. Теперь волна густого пепла, окутавшая землю из жерла вулкана, скрыла солнечные лучи. Уже завтра тьма рассеется. Вот и все! И нет здесь никаких козней. Только почему мы все это объясняем тебе? Это явление должны были предсказать жрецы в Солнечном городе и упредить последствия! Для этого мы и наделили их нашим Знанием. Они предупреждали тебя об извержении вулкана?

Даже в темноте было видно, как верховный правитель побледнел.

— Нет, великий бог, они ничего не сказали! Мосе переманил всех жрецов Солнцеграда на свою сторону. Он пообещал им, что если двойную корону будут носить фиванские фараоны, то бог Атон вновь станет главным Ра Египта, и жрецы Атона получат значительные привилегии. Он великий маг, Сет! Он свой посох у меня на глазах превратил в гигантскую кобру, которая чуть не сожрала меня! Клянусь твоим престолом!

— Старые халдейские штучки! — сказал Адам и сплюнул.

Он подошел к стоящему пред ним светильнику и помочился на него. Светильник вспыхнул и заколыхался.

— Особый металл и силы земли, — с пьяной небрежностью сказал Человек. — Очень сложная формула Знания. Но, если овладеть ею, получится крайне занятная вещь…

Он поднёс к светильнику руку и тот стал раздуваться, преобразуясь в диковинные морды, которые хищно скалясь глядели на верховного правителя. Наигравшись, Адам бросил светильник к его обмоченным ногам.

— Производство сложное, но полезное лишь для забав верховных жрецов. Так что здесь, сын мой, как видишь, тоже нет никакого колдовства.

Правитель с недоверием посмотрел на лежащий у его ног светильник, и, на всякий случай, отошёл подальше.

— Вокруг Мосе собрались все нищие Авариса! Все — рабы, каменщики, художники и музыканты, мелкие жрецы, женщины, что торгуют собой и их дети. Все! Он требует, чтобы я отпустил весь этот сброд в синайскую пустыню и на три дня освободил их от общественных работ. В противном случае они грозят бунтом!

Для пущего эффекта правитель покачал в темноте головой.

— Положение тяжёлое — крепость в Шарухене переполнена и палачи не успевают казнить недовольных! Население Авариса в панике! Начальник тайной службы передаёт, что в Фивах Мосе венчался Белой короной Верхнего Египта, как наследник поверженного Секененра с именем Камос! Царица Яххотеп вновь собирает войско. Многие наши вассалы — Крит, Кипр и прочие народы моря переходят на ее сторону… Вся надежда лишь на тебя, Сет. Твоя империя Закона под ударом!

Адам зарычал и топнул ногой. Какое-то время он сидел неподвижно, а затем порывисто встал, небрежно повязал расшитый золотом набедренник и, изрыгая проклятия, направился в царский дворец. В большом приёмном зале царского дворца в Аварисе было много людей. Начавшийся разливом Нила новый год принёс в гавань столицы гостей и послов со всех краёв обитаемого мира. Они привезли дань и подношения явившемуся людям после многолетнего уединения великому богу. Верховный правитель нарочно расстарался с пышностью приёма, для того чтобы скрыть перед послами народов шаткость арийского положения в Египте.

На высоком золотом троне, перенесённом из храма Сета, глядя с пьяным прищуром на приходящих сверху вниз, восседал сам чёрный бог. Ниже, у ног Сета, стоял престол великого повелителя.

Совсем внизу располагались начальник тайной службы, музыканты-критяне и вооружённая стража верховного повелителя. К их ногам гости складывали подношения и подарки.

Наконец, в Белой короне фараонов Верхнего Египта и с посохом в руке в зал вошёл Мосе, появления которого с нетерпением и трепетом ожидал весь двор, включая сидящего на троне Адама.

Человек закинул ногу за ногу.

— С чем ты пожаловал к нам, сын наш?

Мосе поклонился, не ответив. Он взглянул вполоборота на следующего за ним семита, который встал рядом и сказал.

— Так говорит Адонаи, Бог Авраама: «Долго ли ты не смиришься передо мною, Самаэль? Отпусти народ мой, чтобы он совершил Мне служение! А если не отпустишь, то…

— Да как посмел ты, смертный, дерзить богу, прикрывшись чужим именем?!

Адам топнул ногой и по залу потянуло невесть откуда взявшимся сквозняком.

Конец ознакомительного фрагмента.