На дальних берегах. Книга первая. Тринадцатый год. Часть вторая

Вадим Барташ, 2022

В романе этом присутствует всё! И любовь, в том числе не разделённая, и война, и преданная и жертвенная дружба, и исполнение долга перед Отечеством, причём чего бы это не стоило! А всё потому, что этот роман про жизнь. И он про целую эпоху. Он про Россию начала XX века.

Глава вторая

Георгий Иннокентьевич вызвал Степана. Это был его бывший денщик. Ему было под шестьдесят лет, и свыше сорока из них он служил верой и правдой. Как и хозяин, он тоже вышел в отставку, но был ещё крепким стариканом. В доме полковника он теперь выполнял роль дворецкого и заодно следил за порядком. Ну а порядок у Соколовского-старшего по раз и навсегда заведённому правилу поддерживался идеальный. Как в доме, так и в саду.

Георгий Иннокентьевич велел Степану, чтобы тот показал гостям, где им размещаться. Николай им тоже помог с обустройством во флигеле и, когда вернулся в дом, натолкнулся на спускавшуюся со второго этажа невестку.

Анну, супругу брата, он не видел несколько лет. Она обрадовалась их встрече. Они обнялись и троекратно расцеловались.

— А ты нисколечко не изменилась! — сказал ей Николай.

— Ой-ля-ля, уж спасибо, родственничек!

— Ну, это не комплимент! Вот только причёска, по-моему, у тебя другая. Ты волосы отпустила…

Невестка была в красном платье, потому что предпочитала этот цвет. Она покрутилась перед деверем, разгладив складки на платье:

— Ты рассмотрел меня со всех сторон?

— О, да!

— И не пополнела?

— Ни на грамм!

Она окинула себя взглядом в напротив установленном зеркале:

— Да, согласна, я мало изменилась! — и Анна, кокетничая с деверем, заливисто рассмеялась.

— Как Варшава? — спросил её Николай.

— Как всегда Варшава прекрасна! Та-а-ак не хотелось оттуда уезжать, ты не представляешь, — Анна тут же переменилась в лице и вздохнула. — Ведь Варшава мне даже больше нравится, чем Санкт-Петербург! Это — мой город. Она мне близка по духу! Но твой брат — упрямец, и нас заставил. Вот и перебрались сюда. Всю мебель пришлось распродать. Отдала и мой любимый секретер. Ну ты, наверное, его помнишь. И всё из-за Соколовского! Только вещи девочек привезли и кое-какие мои. Продавали всё за сущие копейки…Так торопил он нас.

Ещё больше обрадовались Николаю дочки сводного брата: Полина, Стефания и Ева. Младшие дочки у Андрея родились уже в Привисленском крае, поэтому их назвали на польский манер. Самой старшей, Полине, исполнилось четырнадцать лет, Стефании — двенадцать, а Еве — одиннадцать.

— Ур-р-ра! Наш Коля приехал! — закричала самая бойкая Стефания.

— Коля, Коля! — подхватила Ева.

Старшая Полина сделала книксен, как учила её мама, и подала Николаю руку, которую он пожал. Младшие же девчушки облепили дядю. Они его обожали. Когда-то он был для них, как нянька.

У Анны были тонкие черты и вьющиеся волосы, и она отличалась очень нежной кожей, а ещё у неё были светло голубые глаза, и из-за этого она походила на полячку. А вот все её дочки пошли в папу: у них волосы тоже курчавились, но брови были выразительные, чётко очерченные, и в карих глазах, как у всех Соколовских, просматривался, скорее, кавказский генотип. Во всяком случае, в процентном отношении он был явно преобладающим.

— Коля, а ты покатаешь нас на лошадке, как это делал в Варшаве? — переспросила младшая племяшка.

— Ева, — оборвала её Анна, — не приставай к дяде! И здесь, в Самаре, нет таких маленьких лошадок.

— Ну почему, почему?! — захныкала Ева и сердито топнула ножкой. — А я очень хочу! Найдите!

— Потому что в Самаре нет зоопарка! И ты у меня пойдёшь в угол, если будешь себя и дальше так отвратительно вести!

Николай прижал к себе Еву и прошептал ей:

— Успокойся. Я что-нибудь придумаю. Мама права, здесь нет маленьких лошадок, потому что в Самаре нет зоопарка. Но сюда периодически приезжает цирк-шапито, и у них обязательно найдутся пони. Так что покатаешься, я обещаю!

К Николаю подошла мама. Мария Фёдоровна всё не могла наглядеться на сына. Была бы её воля, она ни на секунду бы не отходила от него! Уж так она соскучилась по нему!

Мария Фёдоровна вновь прильнула к Николаю, погладила его, а он склонился над ней.

— Николушка, как же ты у меня исхудал! Что, вас там плохо кормят? — и Мария Фёдоровна провела ладонью по щеке сына.

— Совсем нет!

— А почему так скулы проступили… О-о-ох, а круги-то какие под глазами, Николушка! Страх божий! Отродясь у тебя их не было!

— Это из-за дороги.

— Притомился?

— А ещё недосыпал!

Появился Соколовский-старший.

Анна увела девочек в детскую, за ней вышла и Мария Фёдоровна, а Георгий Иннокентьевич, проводив их взглядом, произнёс:

— В столовой уже накрыли. Я думаю, ты голодный? Иди, поешь! И пусть гости подходят.

Степан пошёл их звать.

***

В столовой суетилась Фрося, супруга Степана и по совместительству кухарка. Для младшего сына хозяина и его друзей она приготовила грибной суп и картофельные драники. Георгий Иннокентьевич разрешил поставить графин со смородиновкой.

— Ну, как у тебя служба идёт? — спросил у сына полковник в отставке.

— Всё хорошо, отец! На днях вот получаю награду, и вроде бы пришёл уже приказ ещё на кое-что…

— Не темни, что ещё ожидаешь?

— Буду повышен в звании!

— Ну, это замечательно!

Георгий Иннокентьевич обрадованно крякнул и захотел задать уточняющие вопросы, но тут появились попутчики Николая.

Соколовский-старший пригласил их за стол.

Было видно, что Суриков и даже Чудинов немного волновались, и чтобы разрядить обстановку Георгий Иннокентьевич предложил им выпить. Как-то следовало начать разговор, и хозяин дома после первого тоста спросил:

— А вы же, господа, из того же города, в котором служит мой сын, как я понимаю?

Чудинов это подтвердил.

— А расскажите про этот город, господа, — продолжил полковник. — А то Николай не много про него пишет, а меня всё же любопытство разбирает о нём какие-то подробности узнать. Как-никак, а там у сына служба проходит. Третий год он в вашем Семипалатинске. Город ваш находится, я слышал, где-то далеко, почти что на самой границе с Китаем?

— Вы правы, Георгий Иннокентьевич, — ответил Соколовскому-старшему Чудинов. — Наша Семипалатинская область входит в состав Степного края и на крайнем юге граничит с Китаем. Отсюда для нас прямая выгода, потому как у нас с этим соседом ведётся оживлённая торговля. В Семипалатинске даже размещается с недавних пор китайское консульство.

— Ну, на-а-адо же?! Целое консульство?! А когда оно открылось?

— Это консульство открылось ещё при маньчжурах, десять лет назад. И большая часть китайских товаров — чай, лекарства, шёлк и фарфоровая посуда — поступают в Россию через Семипалатинскую таможню, и благодаря этим торговым связям наш город развивается. Плохо только то, что у нас до сих пор не построили железную дорогу. Но зато у нас имеется своя река… Иртыш. А это очень большая и судоходная река.

— Почти как Волга?

— Почти…

Выпили уже по второму разу, и Соколовский-старший продолжил расспрос:

— Кстати, а откуда такое название у вашего города? — спросил Соколовский-старший. — Мне прелюбопытно…

— Объясняется его название просто, — пояснил Чудинов. — Раньше на месте Семипалатинска, ещё до его основания, находился буддистский монастырь с семью бурханами или башенками, и когда в этих местах при Петре Первом появился отряд казаков во главе с майором Чередовым, то была заложена пограничная крепостица, которую назвали Семипалатной, ну а когда крепость разрослась и преобразовалась в город, то стала называться Семипалатинском. Через пять лет нашему городу будет уже двести лет!

— А город ваш не очень-то большой? — переспросил Соколовский-старший.

— Думаю, раз в пять поменьше Самары будет, — ответил Чудинов. — И в основном он деревянный. Но сейчас Семипалатинск разрастается, появляются и в нём новые красивые здания, кое-какие предприятия, мельница, механические мастерские, купечество у нас сильное, так что Семипалатинск я считаю перспективным городом, и его уже не назовёшь какой-нибудь захолустной и забытой богом дырой.

— Значит, жить в нём можно?

— Вполне. И можно заниматься своим делом. Я вот держу кондитерскую, у меня так же несколько магазинов на центральной улице. И Алексей, почти что мой родственник, тоже при деле.

— Да, я тоже состою в купеческом сословии! — кивнул головой Суриков. — Только я живу не в Семипалатинске, а в Павлодаре.

— А это, что за место?

— Это соседний город, он уездный и лежит на полпути между Семипалатинском и Омском. И также находится на среднем Иртыше, на его правом берегу.

Хозяин дома ещё порасспросил гостей, но недолго, потому что увидел, что они не очень бодрые. Тогда он предложил им отдохнуть, а дальнейшее общение перенести на вечер, когда будет устроен уже праздничный ужин.

***

Старший сын Георгия Иннокентьевича, приезжая в родительский дом, любил не только гулять по набережной Волги и по некоторым живописным улочкам Самары, но и дышать свежим воздухом в саду у отца, которым тот занимался лично. А ещё ему нравилось сидеть в плетёном кресле на веранде, и если поблизости не бегали дети, то тогда он позволял себе выкуривать утреннюю сигару и затем пил кофе.

Вот и сейчас он погулял по саду и, поднявшись на веранду, уселся в плетёное кресло и закурил свою сигару.

Николай тоже вышел на веранду и разместился напротив.

— Будешь? — Андрей пододвинул к Николаю коробку с сигарами.

Младший брат открыл её и достал одну из них, надрезал конец сигары и помял её в руках. Андрей передал зажигалку. Николай закурил.

Андрей недолго молчал. Пустив пару колечек дыма, он спросил:

— Как служится?

— Да всё как надо у меня…

— Слышал, что ты теперь не просто поручик, а состоишь негласно в составе Отдельного Корпуса Пограничной Стражи (как я уже ранее пояснял, в Российской империи это было особое подразделение, занимавшееся не только охраной государственных границ, но и исполнявшее функции как разведки, так и контрразведки — прим. авт.). Мне отец об этом обмолвился. Совсем недавно.

— Отцу я только слегка намекнул про мою настоящую службу.

— Ну, то, что про это нельзя распространяться, я понимаю, можешь меня не предупреждать. Ну, между нами… Ты ведь занимаешься Китаем?

Николай только через некоторое время кивнул головой.

— Э-э-эх, Китай, Ки-и-итай… Для меня совершенно неизвестная и непонятная страна. И как дела там обстоят?

— Да сказать откровенно…

— Говори.

— Неважно.

— Что, совсем уже там плохо?

— Если в общих чертах, то после свержения Цинского императорского правительства эту страну постоянно трясёт, и она не выходит из кризиса. Она уже буквально разваливается на глазах. И искры от пожара, который не один год полыхает в ней, долетают уже и до нас. Ну а ты понимаешь, Андрей, что и в России, к сожалению, не всё так однозначно. У нас вполне хватает своих смутьянов и ниспровергателей законности и порядка! Всяких безбашенных нигилистов!

Андрей вздохнул:

— Тут ты прав, Николай. Я вообще считаю, что ближайшие несколько лет будут и для России, и для остального мира критическими. Если в Европе разразится большая война, то мир после неё станет неузнаваемым! Причём, боюсь, что изменения, которые произойдут, многих не обрадуют, и, может быть, они приведут целые страны к необратимой катастрофе. У меня насчёт этого нехорошее предчувствие. Я вот, в отличии от тебя, постоянно нахожусь на крайнем западе империи и скажу тебе, брат, что там, в Привисленском крае, на берегах Вислы и Немана, в воздухе уже ощущается запах пороха. Я же не зря перевёз сюда своих! Гражданские не в полной мере понимают, что происходит, а некоторые так вообще считают, что ничего не будет, и, как страусы, прячут голову в песок. Ну, мол авось и пронесёт. Но я почти уверен… что на этот раз… Нет, никого не пронесёт.

— Ты полагаешь, что большая война в Европе неизбежна?

Андрей замешкался и не успел ответить на этот вопрос, так как на веранде появилась его супруга. Она, окинув взглядом мужа и его младшего брата, капризным тоном произнесла:

— Мальчики, вы опять ведёте скучные разговоры о политике? И как она вам не надоедает?!

Андрей показал мимикой лица, что следует сменить тему и, поцеловав протянутую ему Анной руку, произнёс:

— Дорогая, мы как раз говорили не о политике…

— А о чём же тогда? О женщинах?! — и после этого Анна заливисто рассмеялась. — Не поверю тебе, Соколовский!

— Ну, да, мы говорили, как раз о женщинах.

— Ой-ля-ля! Это что-то новенькое!

Андрей привстал и проводил супругу до соседнего кресла. После того, как она в него уселась, вернулся в своё.

Анна вытащила папиросу и, вставив её в мундштук, с помощью Николая закурила. Муж её ругал за то, что она курила, но Анна его не слушалась. Живя долгое время в польской части Российской империи, она многое переняла из местных обычаев. А в Европе женщины всё больше эмансипировались. Особенно это касалось женщин молодого и среднего возраста, образованных и проживавших в больших и средних городах.

Андрей продолжил:

— Точнее, мы говорили не о женщинах вообще, а конкретно об одной из них.

— И кто же удостоился этой чести? Не я ли?

— Не ты, дорогая.

— Ты меня тогда интригуешь, Соколовский! А ну признавайся, о ком вы тут сплетничали? Да ещё и за моей спиной! У тебя появилась любовница, Андрэ?

— Мы говорили о невесте Николая…

***

У Анны при этих словах поднялись вверх брови и широко распахнулись до этого ехидно прищуренные глаза:

— О ко-о-ом?!

— Ты не расслышала?

Анна обратилась к Николаю:

— Вы меня тут не разыгрываете, случаем?

— Нисколечко.

Андрей добавил:

— Николай её привёз из Омска.

— А что, ближе красавицы он не нашёл?

— Так она сама родом из Самары, — пояснил супруг Анны, — только сейчас живёт в Омске. Они давние знакомые. Ты про неё слышала, я уверен. Это бывшая жена Костика Олейничева…

— Это тот, который погиб недавно в Болгарии?

— Да.

— Значит, вдова? Хотелось бы посмотреть на эту вдовушку! Ну и какие нынче они?! Судя по запросам Николая, она должна быть, по меньшей мере, неординарной и привлекательной! Ну и я думаю не дура! Хотя один раз он уже связывался с актрисулькой рыжей, сущей вертихвосткой и полной пустышкой!

— Может, сегодня вечером я вас с ней познакомлю, — заключил Николай.

— Ты, что, надумал её уже сюда привести?! — Анна испытующе посмотрела на Николая.

— Он приведёт! — ответил за младшего брата Андрей.

А Николай после этого добавил:

— Только у меня просьба, Анна.

— Какая?

— Пока что мы с Надей договорились никого не оповещать о том, что между нами происходит. Мы не хотим об этом говорить даже нашим родителям.

***

Как же замечательно после дороги принять ванну! И особенно, если она такая, какую завели в новых хоромах Гриднёвых.

Таисия Евграфовна ещё до приезда дочери распорядилась всё надлежащим образом подготовить. Надя, только переступив порог родительского дома, тут же отправилась с себя смывать дорожную пыль.

Ванная находилась на третьем этаже. Её делали по проекту Нади. Отделана она была мрамором, и всё в ней спроектировали рационально. Саму ванну привезли аж из Германии — она была настолько большой, что в ней могли свободно поместиться три человека. При покупке продавец заломил за неё нешуточную цену, объяснив, что эта ванна когда-то находилась во дворце самого курфюрста Саксонии! Ну и, конечно же, в этой ванной всё было сделано с налётом роскоши, так как Надя теперь могла себе это позволить. Даже краны здесь, как и в омских апартаментах Нади, установили бронзовые, и они настолько были к её приезду начищены, что слепили глаза.

Почти с час Надя нежилась в тёплой ароматизированной воде, пока к дочери не заявилась мама. Таисия Евграфовна не могла дождаться Надю и принесла ей расчёски.

— Доченька, ты что так долго? — произнесла Таисия Евграфовна. — У меня уже всё готово! Стынет же! Я сама для тебя всё готовила!

— Мама, прости, — Надя блаженно вытянула ноги и потянулась. — О-ох, как же я соскучилась по тёплой воде! Столько дней ехали в поезде — ни душ принять, ни себя привести в порядок не получалось. А ко мне должны прийти…

Надя осеклась. Пока что она ничего не хотела говорить родителям, она считала, что это преждевременно. Но маму не проведёшь! Таисия Евграфовна с первого взгляда поняла, что у дочери кто-то появился, и поэтому сейчас без обиняков спросила:

— Надюша, ты хотя и вдова, что ж, судьба у тебя такая, но ведь ты молода и не век же тебе вдовствовать. Поэтому не бойся, я тебя пойму. Мы с отцом не осудим, если ты сойдёшься ещё с кем-нибудь. Главное, чтобы это был хороший человек. Ты ведь у нас с отцом одна, а нам, знаешь ли, нам внучата нужны. Мы их ждём. О-оч-чень! И надеемся на тебя!

Таисия Евграфовна немного помялась и, не вытерпев, наконец переспросила:

— А ты, случаем, не Соколовского-младшего ожидаешь?

Таисия Евграфовна никому из близких не хотела признаваться, но ей, по-видимому, оставалось жить недолго. Она чувствовала, что какая-то болезнь подтачивала её организм, у неё всё меньше было сил, и поэтому она очень переживала за дочь. Тем более, Надя у неё была ребёнком единственным. Таисия Евграфовна трижды рожала, но выжила у неё только Надя.

Надя на это ничего не сказала, а только попросила маму потереть ей спину вехоткой, и чтобы маме это было делать удобно, она повернулась к ней спиной.

«Какая же она у меня красавица! — невольно залюбовалась дочерью Таисия Евграфовна. — Молодая! А кожа — ну просто какой-то шёлк! Стройная, ладно сложена. Груди — как у девочки, такие соблазнительные! И шея у неё длинная, точёная! А ножки?! Ножки — прямо загляденье! У меня в молодости подобной фигурки не было. Да с неё только картины писать! За такой должны обязательно бегать мужики. Ну и что, что она вдова? У неё ещё всё впереди! Долго вдовствовать она не должна!» — с удовлетворением отметила про себя мама Нади.

***

Когда Таисия Евграфовна справилась с порученной ей задачей и, отложив вехотку, закончила тереть спину дочери, Надя встала и обернула себя в полотенце:

— Мама, я пойду, хочу принять ещё душ!

— Надюша, так ты не ответила…

— Да, мамуля, я жду его…

— Соколовского-младшего?

— Да, его.

— У вас с ним всё по-настоящему?

— У меня — да!

— А у него? — с тревогой переспросила мама Нади.

— Мамуля, главное я по серьёзному настроена! И значит у нас с ним всё сложится! У нас будет с ним всё хорошо! Ты только не беспокойся! Я ведь знаю, что делать! И будут у вас внуки! Обязательно! Обещаю! Нарожаю их я вам! Да ещё и не одного!

— Ну, дай-то бог, дай-то бог, — произнесла Таисия Евграфовна и вышла из ванной.

Ну а Надя после этого разговора пошла принимать холодный душ. Она с нетерпением ждала своего Николя.