Врата бога. Ашшур в гневе. Часть вторая

Вадим Барташ, 2021

Одной из основных сюжетных линий исторического романа «Врата бога» является любовь. И прежде всего любовь между лидийской поэтессой Аматтеей и халдейским князем Набуэлем, по прозвищу Красавчик. Много препятствий пришлось преодолеть влюблённым, чтобы быть вместе.

Глава вторая

Наступила середина месяца Дуузу (июнь, июль). В общем-то это считалось самым неблагоприятным временем года. Даже для Вавилонии в это время наступала необычная жара. В полдень, когда солнце находилось в зените, всё живое вымирало. Люди и животные изнывали от нестерпимого пекла, и где могли искали спасительную тень.

Набу-ката-цабат с самого утра почувствовал недомогание, но отлёживаться было некогда.

— Э-эх-хех-хех… Опять невыносимая жарища? — спросил визирь своего старого слугу.

Этот слуга был хотя и в возрасте, но сколько себя помнил визирь, он прислуживал ему и его семье, поэтому между ними уже давно сложились близкие отношения, и я бы даже сказал, что они были приятельские.

— С самого утра жара немилосердна, господин… — ответил сириец.

— Всю неделю не спадает, — посетовал Набу-ката-цабат. — Наверное из-за этого и болит голова? И за что прогневались боги?

— Может переждёшь эту жару, господин? Никуда бы сегодня до вечера не выезжал.

— Не получится, дружище.

— Почему?

— А-а-а! Всё-таки придётся ехать…

— Дела?

— Ну, да.

— Такие уж неотложные?

— Да! Пойми, дела есть дела!

— Хорошо. Тогда какой оденешь плащ? — уточнился слуга у Набу-ката-цабата, когда того умыли и облачили в льняное платье рабыни.

— Пожалуй одену индийский, дружище… Он хотя и тёмный, но тонкий. И с окантовкой по низу из золотой нити. Я сегодня еду к царю, — ответил визирь.

Раб принёс этот плащ и накинул его на Набу-ката-цабата, приколов его к левому плечу брошью, сделанной в виде скарабея. Визирь придирчиво осмотрел себя в бронзовом зеркале, поправил бороду и, оставшись довольным увиденным, переспросил сирийца:

— Колесницу приготовили?

— Твои любимые несийцы уже запряжены в неё, — ответил слуга. — Колесница готова.

— А опахальщик?

— Он в колеснице. Возничий тоже там. Оба уже ждут тебя, господин.

***

Визиря не зря за глаза называли Лисом, и эта кличка ему лучше всего подходила. Она к нему приклеилась на мертво, и её он заслужил оправдано. Как способный актёр, визирь пытался выглядеть простачком и своим в доску, но если присмотреться к нему повнимательнее, то становилось понятно, что он совсем был не из таких. Он всегда отличался изворотливостью и ему присуще было коварство. А ещё он был крайне расчётлив. И Шамаш-шум-укин для этого актёра являлся не столько близким родственником, сколько орудием в его руках, с помощью которого визирь собирался заполучить господство над Вавилонией.

Набу-ката-цабат понимал, что если бы он попытался самостоятельно стать царём, то у него тут же обнаружилось бы с добрый десяток конкурентов, не менее знатных чем он и имевших не меньшие права на трон, а вот у его зятя по факту были неоспоримые преимущества перед всеми остальными возможными претендентами.

Шамаш-шум-укин принадлежал к роду Великих царей, к самим Саргонидам, и при этом матерью его являлась всё-таки знатная вавилонянка. Так что тут для Набу-ката-цабата, после того как он выдал замуж за Шамаша дочь, вариант оказывался совершенно беспроигрышным, и надо было только действовать.

Чем визирь и воспользовался…

***

Набу-ката-цабат спустился во двор своего дома. Впрочем, это был скорее не дом, а я бы назвал его дворцом. Он считался одним из самых больших и богатых частных домов в Вавилоне. Занимал он целых два квартала, был в четырёх уровнях и внутри него располагались помимо различных хозяйственных пристроек два бассейна для омовений и уютный сад с экзотическими растениями и деревьями. А ещё здесь же находился зверинец, в котором содержались ручные павлины, газели и антилопы.

Во дворе уже была приготовлена колесница. Рабы помогли визирю взобраться на неё. Затем они открыли тяжёлые дубовые ворота и Набу-ката-цабат, в сопровождении десяти конных телохранителей, выехал на главный вавилонский проспект, на так называемый проспект Процессий, и направился по нему в сторону Летнего дворца.

***

Визирь знал, как воздействовать на окружающих, в этом он поднаторел и уже был непревзойдённым докой, а его зять хотя и являлся по рождению принцем, да ещё самых что ни на есть голубых кровей, однако от всех остальных людей на самом-то деле мало чем отличался, так что его не сложно было обратить в свою веру.

И вот уже пятнадцать лет Набу-ката-цабат не один плёл свою паутину. Теперь уже Шамаш полагал, что это именно у него возникла идея восстать против Ашшурбанапала, а визирь подобное заблуждение не оспаривал и мнение это только поддерживал.

Какая разница, кто всё это высказал первым?

Главное добиться задуманного!

***

Визирю где-то через полгода должно было исполниться шестьдесят пять, однако в характере его до сих пор проявлялось и мальчишество. Так он любил шикнуть и выделиться перед окружающими, и поэтому в его колесницу была впряжена четвёрка великолепнейших жеребцов белой масти (подобных ни у кого не было в Вавилонии, и даже у его зятя). Они назывались несийскими, и их визирь получил из Мидии, где этих коней выращивали в одной уединённой и очень труднодоступной долине. За них он отдал целое состояние.

Колесница визиря выехала через ворота Сина из города и направилась через предместье Хабан на север, в сторону Летнего дворца.

До него пришлось ехать больше полутора часов. Но вот на горизонте выросли башни этого огромного и роскошного дворцового комплекса, занимавшего самый северный угол столицы Мира. Он был настолько обширный, что это скорее считался город внутри города…

Колесница визиря прогрохотала по брусчатке и въехала в открытые ворота Летнего дворца, которые назывались воротами Лугальгирры. По бокам этих ворот находились их молчаливые охранники шедду, внушительные крылатые быки с человеческими лицами.

Cтража приветствовала визиря.

Рослые воины это делали всегда поднятием своих длинных копий.

Набу-ката-цабат соскочил на землю и прошёл прямиком в покои Шамаш-шум-укина.

***

Вавилонский царь только что встал. Он стоял у края террасы и о чём-то задумался. Визирь приблизился и деликатно закашлялся, но Шамаш не сразу оторвался от размышлений. Тогда визирь, немного переждав, о себе дал знать громче.

Вавилонский царь очнулся и обернулся всем корпусом.

— А-а-а, это ты! — произнёс Шамаш. — Ну что у тебя?

— Генерал Набунацир послезавтра будет в Вавилоне, — ответил зятю визирь.

— Хорошая новость. Правильно, что его отозвали с Юга!

Визирь закивал головой:

— Всё верно! Другой кандидатуры я не вижу.

— Да, да! Это так!

— Только Набунациру можно доверить нашу главную армию. Никто больше не справится.

— У нас всё готово к выступлению? — уточнился Шамаш.

— Почти…

— Нам медлить нельзя! — заметил Вавилонский царь.

— Я это понимаю, — ответил визирь.

— Хорошо, что ты это понимаешь. Ну а что всё-таки не готово? Поясни…

— Кони не все подготовлены. И не все колесницы приведены в порядок.

— Сколько не готовых колесниц?

— Ещё сорок из них следует отремонтировать.

— Ну хорошо, а сколько готовых?

— Триста восемьдесят пять.

— Из-за сорока задерживаться не будем.

Визирь не посчитал нужным это решение оспаривать.

***

После того, как Набу-ката-цабат переговорил с царём по всем текущим делам, он прошёл на женскую половину Летнего дворца, чтобы повидаться с дочерью, в очередной раз беременной, и с её многочисленным выводком. Поиграв с младшими внуками и пообщавшись со старшими, он остался с Эушмиш наедине, и она вновь осыпала отца упрёками.

— Отец, — обратилась Эушмиш к Набу-ката-цабату, — зачем ты втянул Шамаша в эти игры? Неужели ты не понимаешь, чем закончится ваше противостояние, ваш бунт?

— Это не бунт!

— Ну, допустим, а что это тогда?

— Что?.. — визирь не нашёл слов, чтобы ответить.

— А вот я…я бы это назвала всё-таки бунтом… или мятежом! — упрямо повторила Эушмиш.

Визиря упрёки Эушмиш раздражали, и он вспылил:

— Ты — женщина! И ты многого не можешь понять! — безапелляционно ответил он дочери.

— Тщеславие и тебя, и Шамаша погубит! Вы всех нас погубите, отец!

— Молчи, дочь! — совсем уж впал в раздражение визирь. Подспудно Набу-ката-цабат понимал, что дочь в чём-то и права, но как ей объяснить, что если ни к чему не стремиться, то можно потерять и то, что уже имеешь. Нельзя было бесконечно уповать на милость Ашшурбанапала. В конце концов тот мог сместить Шамаша и оставить его ни с чем, как бы сводный брат не старался угодить своему более удачливому царственному родственнику. Тем более Ашшурбанапалу постоянно наговаривали на брата разные злопыхатели, что тот что-то замышляет. Не-ет, на самом-то деле выхода не было иного! Только следовало стать совершенно независимыми от Ниневии. И только тогда можно будет смотреть с уверенностью в будущее.

А также выстраивать долгосрочные планы.

В этом визирь был уверен.

***

Шамаш ясно осознавал, что для него сейчас ничего важнее не могло быть чем его армия, и поэтому уделял ей первостепенное внимание. Многие оружейные мастерские в Вавилоне и в других городах работали от зари и до позднего вечера, и даже не прекращали работу по праздникам. Ковались ими мечи и кинжалы, делались наконечники для копий и стрел, а ещё производилось и другое оружие. И всё равно оружия не хватало и его приходилось закупать на стороне. Его привозили из Элама и Мидии, и даже из отдалённого Египта. Сформировано было уже шесть корпусов, но только два из них были экипированы и обучены так, как и следует, а остальные ещё необходимо было подтянуть до приемлемого уровня.

А всего у Шамаша было теперь до девяноста пяти тысяч своих воинов и двадцать пять тысяч выставили союзники-южане.

***

Двадцать пять тысяч воинов вавилонскому царю пришлось оставить для осады Ура и Урука, ещё столько же необходимо было выделить для удержания важнейших городских центров, таких как Ниппур, Сиппар, Борсиппа, Кута и других, и только семьдесят тысяч он смог предоставить Набунациру, что бы тот с ними выступил навстречу карлику и его стотысячной армии. При этом Шамаш потребовал от Набунацира, что бы его генерал дал бой ассирийцам на северной границе Вавилонии и не позволил бы армии карлика продвинуться в глубь вавилонской территории.

Шамаш надеялся, как можно большую часть Вавилонии удержать в своих руках.

Однако у Набунацира было меньше воинов, чем у карлика, и воины у него были гораздо менее подготовлены, чем ассирийцы. Так что в такой не очень выгодной для вавилонян ситуации у них был только один единственный шанс рассчитывать на успех, это дать бой, заняв более выгодную исходную позицию.

И такой более-менее выгодной позицией могли стать холмы к северу от Куты, но предвидя это карлик подошёл к ним первым.

***

Вавилония имела многотысячелетнюю историю, намного более древнюю, чем история соседней Ассирии, и это не могло не сказаться на самосознании вавилонян. Нынешние жители Вавилонии себя считали в какой-то степени потомками шумеров (а на самом деле они являлись не только потомками шумеров, но и в последующем смешавшихся с ними нескольких волн семитских переселенцев, таких как аккадцев, амореев и арамеев, и позже всех пришедших в эту страну касситов), и поэтому после объявления себя независимым правителем Шамаш-шум-укин первым же своим указом объявил шумерский язык государственным, на котором отныне будут издаваться все правительственные постановления.

Новоаккадский язык, на котором в то время говорили в Вавилонии, был близок ассирийскому (ассирийский считался северным диалектом аккадского,), и поэтому вавилонские патриоты в пику ассирийцам старались изучать древний язык их страны, давно уже вышедший из употребления и на котором проводились только религиозные обряды в храмах, да ещё показывая свою эрудицию говорили и писали на нём отдельные учёные и интеллектуалы (ну а последних тогда даже в Вавилонии можно было пересчитать по пальцам).

Впрочем, возрождение одного древнего языка и придания ему популярности было явно недостаточно, чтобы разорвать отношения между Вавилонией и империей. Уже много десятилетий Вавилония входила на правах автономной области в состав Ассирийского государства, и теперь, когда Шамаш-шум-укин объявил себя независимым правителем, необходимо было обосновать этот шаг ещё чем-то.

И тогда стали вспоминать всё то, что разделяло, а не объединяло два народа. Причём надо заметить, что это были два народа всё-таки близкородственные.

***

Конечно же заговорили и о разрушителе столицы Мира, о неистовом Великом царе Синаххерибе, и о всяческих притеснениях вавилонян со стороны ассирийцев, ну ещё и о том, что в Ниневию уходила не малая толика их богатства в виде пошлин и налогов. Шамашу и его людям необходимо было как можно сильнее настроить соотечественников против центральных властей и это им вполне удалось сделать за сравнительно короткий промежуток времени.

Вавилоняне уже вскоре в явном большинстве своём стали поддерживать разрыв с Ассирией и готовы были с оружием в руках защищать провозглашённую ими независимость.

***

Ассирийская армия растянулась на несколько фарсахов и с птичьего полёта представлялась гигантским удавом, ощетинившимся копьями. Казалось нет такой силы в мире, которая могла бы противостоять этой армии.

Впереди её двигались несколько полков скифских и киммерийских наёмников, разведывавших дорогу, за ними тремя колонами шли полки тяжёлой пехоты, потом отряды лучников и пельтастов, сапёры, а далее двигался обоз. И замыкали этот гигантский живой организм ещё полки тяжёлой пехоты, колесницы и основная часть конницы. За один дневной переход армия преодолевала где-то полтора-два фарсаха, но карлик её торопил. На очередном привале в шатёр командующего вошёл начальник разведки, ассирийский сотник Тиглат-ариб.

— Что случилось? — спросил его Мардук-апла-иддин, в это время рассматривавший донесения многочисленных агентов, находившихся в Вавилонии. Они сообщали о настроениях, царивших в среде восставших.

— Мы подходим к Дияле. За ней, на её левом берегу, находится Шаппазу… Это уже вавилонский город, — ответил начальник разведки.

Карлика эта новость обрадовала.

***

Мардук-апла-иддину ничего не давалось даром и жизнь его научила никогда не поддаваться эмоциям. Так что он совершенно не случайно своим волевым решением отстранил от командования нескольких ассирийских генералов. Ему ни в коем случае нельзя было допускать в своём окружении явной или скрытой оппозиции. Перед началом военных действий следовало сплотить вокруг себя армию и что бы все её подразделения чётко и беспрекословно выполняли его приказы.

Следующим шагом необходимо было навязать противнику свою тактику ведения войны. Карлик был уверен, что Шамаш захочет встретиться с его армией на поле боя, и для этого выберет удобную позицию, которая будет располагаться как можно дальше от стен Вавилона. Такой позицией могла стать лишь одна местность — это холмистая возвышенность к северу от Куты, и Мардук-апла-иддин поспешил её занять. Он выслал туда усиленный передовой отряд и успел это сделать в первые же дни. Ну а затем его армия переправилась через Диялу и пересекла вавилонскую границу. И тем самым он спутал планы бунтовщиков на начальном этапе кампании.

Находившаяся уже на марше армия вавилонян остановилась на пол пути к холмам у Куты, и генерал Набунацир вынужденно отдал приказ к отступлению.

***

А у опоздания Набунацира была веская причине. Всё это было из-за великана.

Набунациру пришлось осаждать города Урской области. И потому он принял решение об отходе по собственной инициативе, чем вызвал настоящую бурю гнева со стороны царя и визиря, но в отличии от них он разбирался в военном деле намного лучше и понимал, в какое ставит себя положение. Не зря его считали наиболее опытным военачальником среди вавилонян, и он теперь задумал дать бой ассирийцам уже неподалеку от своей столицы.

Да, ему пришлось для этого сдать противнику весь север страны, но за то он сохранил армию и если в предстоящем генеральном сражении вавилоняне проиграют Мардук-апла-иддину, то это не будет смертельно, так как они смогут укрыться за неприступными укреплениями столицы Мира.

Другого выхода Набунацир не видел.

И с его доводами Шамашу и его тестю пришлось согласиться.