Институт. Повести и рассказы о любви

Вадим Андреев, 2021

На ваше обозрение предлагаю книгу о любви, о сложных отношениях между женщиной и мужчиной с точки зрения мужчины. Книга о самом сокровенном, даже интимном, с глубоким анализом сокровенного и интимного. Моя новая книга – совершенно новый для меня стиль и тема. Это не роман – это несколько повестей и рассказов о разных людях – мужчинах и женщинах – и их отношениях. С разных сторон и с разных точек зрения. Новый для меня мир человеческих межполовых отношений… Использованы коллажи и стихи автора. Содержит нецензурную брань.

Гонщица

— Привет, Гусар! Садись, подвезу, — голос раздался из красного «жигуля». Перегнувшись через пассажирское сиденье на меня смотрела студентка с соседнего старшего курса.

Гусар, Поющий Гусар, просто Поющий… Так звали меня на курсе во время учебы. Прозвище было не постоянным, и скорее использовалось больше за глаза, но оно оправдывало мое постоянное стремление дарить всем, — и в первую очередь девушкам и женщинам, — радость, удовольствие, спокойствие, уверенность и другие чувства, которые так нужны для нормальной жизни, для любви и дружбы. Я отдавал всего себя в общении, в стихах и прозе, всегда протягивал руку помощи всем нуждающимся, — и потому стал носителем такого странного прозвища. Мог прийти на занятия и беспричинно одарить всех девушек группы цветами, принесенными без всякой причины, такой же охапкой, — раздать, улыбнуться каждой, — а потом тайком наблюдать, как они посматривают на эти цветочки, лежащие рядом с тетрадями на учебных или лабораторных столах. Мог просто подложить кому-то в конспект лист со стихами или громко и без всякой причины на всю учебную аудиторию читать свои стихи или декламировать классиков.

А еще любил петь, напевать, мурлыкать тихонько «под нос» понравившиеся или пришедшие на ум мелодии, песни, арии и пр.

— Привет, Ленка! Да мне тут не далеко. Я пройдусь, воздухом подышу, — наслышан я про поездки по городу и за городом, когда она за рулем.

— Да не хмурься. Я сегодня добрая. И горючки мало. А я знаю, куда ты идешь. Так что садись, — пришлось сесть рядом с ней. Вообще-то она мировая девчонка, но только когда не за рулем. Покладистая, спокойная, усидчивая, даже тихая. Но когда она садится за руль, то в ней просыпается какой-то новый человек. Не зря говорят, что есть такое заболевание — Диссоциати́вное расстро́йство иденти́чности.

Диссоциати́вное расстро́йство иденти́чности (также используется диагноз расстройство множественной личности, имеет неофициальное название раздвоение личности) — психическое расстройство из группы диссоциативных расстройств, при котором идентичность человека не является целой и складывается впечатление, что в теле одного человека существует несколько разных личностей (или, в другой терминологии, эго-состояний или альтеров). При этом в определённые моменты в человеке происходит «переключение» — одна часть идентичности сменяет другую. Ну и т. д.

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Глаза загораются каким-то веселым огнем, наливаются какой-то уверенностью, силой, стремительностью. Движения, до того плавные и спокойные, становятся стремительные, быстрые, резкие. Голос меняется до неузнаваемости, — тоже как будто становится стремительный и властный. Не подчиниться такому голосу просто невозможно.

Я сел не потому, что подчинился ее властному голосу. Просто мне захотелось попробовать проверить одну свою собственную идею. Какую? Скажу позднее.

— Ну, привет в вашей хате, — улыбнулся я уже в машине, которая начала двигаться вперед по улице. И протянул ей по мужски руку, — она за рулем всегда любила так здороваться. — Ты хотела сказать «не бзди», а сказала « не хмурься». Но я тебя понял правильно?

— Правильно понял. Мне папа по морде дает, когда у меня при нем прорываются такие словечки. А поговорю несколько раз на этом языке, потом сама не замечаю, как они ко мне прилипают и вырываются сами собой. Даже при папе.

Папа — это особая статья у Ленки. Папа у нее заведует (или как там — командует?) всей милицией города и области. А мама — тоже особая. Судебно-медицинский эксперт. Тоже областного значения. Под этими начальниками все менты и все наши преподаватели «ходили». Потому Ленке всё сходило с рук. А «фокусничать» она умела и любила!

Машину подарили родители, чинили и заправляли родители, вытаскивали ее из дерьма и лечили тоже родители. Это только из кюветов и разломов ее вытаскивали сотрудники ГАИ, чтобы выслужиться перед родителями. Уж ее-то машина в городе была известна им всем! Ходят легенды, что иногда по приказу папочки по городу на нее объявляли план-перехват, чтобы ее поймать, но ни разу не поймали, — уходила такими переулками, которые даже гаишники не знали. Или разгонялась на дороге до такой скорости, что поймать ее можно было только взглядом, — да и то, прищурившись вслед. Или вот еще такое… Ну как гаишник на машине проедет между двумя стоящими машинами, где расстояние между ними только на мотоцикл хватает? А Ленка ставила свой «жигуль» на два колеса и пролетала, хотя иногда сдирала с этих машин зеркала и краску.

Билась она на своей машине не раз, и не два. Говорят, что ребер целых у нее нет, один глаз только свет и тень различает. Там что-то со стопой было… Я не слушал, — думаю байки завистников. Потому что машину в восемнадцать-двадцать лет иметь тогда слишком мало кто мог. За то я слушал, что мотор у нее так усилен, что не взрывается только потому, что в специальном саркофаге спрятан. И бензин ей кислородом разводят на специальных заправках, делая из него ракетное топливо. — Много было в разных технических журналах тогда разных баек. Вот и плели всё что ни попадя. — Но шрамы на лице и руках были видны, не скроешь. А она и не скрывала.

— Мы с тобой всегда понимали друг друга правильно, — я еще раз по мужски протянул ей руку. — Вот только раз уж ты меня подобрала, то давай покатаемся. Не хочу я сегодня в анатомичку идти. Хрен с ним, тем Петей-Фокусом (наш преподаватель анатомии, — мой настоящий и ее прошлый), пусть ставит «пару». У меня их потом ему же и принимать после занятий.

— Смелый, да, стал? Это тебя Галка или Марина подучили? Они на Фокуса тоже зуб имеют, и никак ему забыть свои мучения не могут.

— Да надоело на мир смотреть из окна анатомички, — и мы оба рассмеялись. И Ленка процитировала:

Сижу за решеткой в темнице сырой.

Вскормленный в неволе орел молодой…

— Так что ли?

— Как-то так. Так покатаемся сегодня?

— Понимаешь, мне родители на этой неделе денежное довольствие уменьшили, а папенька на все заправки передал, чтобы меня без денег не заправляли, иначе он их просто закроет.

— А у меня еще часть стипендии осталось, — и я назвал сумму.

— Ну, тогда на самом деле гуляем, — обрадовалась она. — А куда поедем?

— А куда ты посоветуешь?

— Ты мне напоминаешь старый анекдот про женское общежитие.

— Какой?

Приходит мужик в женское общежитие. Вахтер его спрашивает: — Вы к кому? — А кого вы мне посоветуете?

Мы оба смеялись в голос, потому что на смех в закрытой машине не распространялись правила приличия. И каждый представлял себе под этот анекдот наше женское студенческое общежитие, только каждый со своих позиций. Анекдот, конечно, старый, но рассказанный к месту бодрит.

Потом мы наметили маршрут и поехали кататься. По городской дороге катились в пределах правил, чтобы сотрудники ГАИ не смотрели нам вслед, — хотя они и так провожают ее машину долгим взглядом. Ленка — девка красивая, и все это знают. А иметь таких тестя+тещу любой из них только мечтать мог. Мы договорились, что сегодня ездим медленно и разговариваем о том, что нас обоих волнует. Например о том, чего в стране нет совсем, — о сексе, конечно же. И потому уехали так далеко, чтобы нас никто не слышал.

Наш мирный разговор и обмен мнениями о разных моментах личной жизни просто и неожиданно прервал другой «жигуль», который обогнал Ленку. Этого она, конечно же простить не могла. Усиленный мотор взревел и этот красный болид начал набирать скорость. Я, конечно же, любил быструю езду, но это было тайной от моего сознания. Потому при наборе скорости частично стал реже дышать, а частично стал где-то внутри дрожать. Но после преодоления начинаешь сначала понимать, что от судьбы не уйдешь, а потом даже начал получать удовольствие.

Ленка догнала того «кренделя», что ее обогнал и пошла на обгон. Они почти притерлись друг к другу на дороге, когда она показала ему в окно свой длинный язык.

«Девка? За рулем? Обгоняет? Дразнит? Язык показывает мне? Сука! Ну, я щас, погоди!» — приблизительно вот так я перевел его выражение лица, — ну, из того, что успел увидеть. Даже за закрытыми окнами я услышал «взрев» его мотора.

Словом, гонка стартовала. Не знаю, горели у меня глаза или нет, но глазами Ленки можно было освещать дорогу в полной темноте. А дорога, изначально прямая, стала сначала делать разворот вправо, а потом по каким-то ухабам скакать и вилять в разные стороны. На столь специфическом покрытии противник догнал молодую гонщицу и по какой-то второстепенной тропе обошел ее. Значит противник местный житель, раз так хорошо знает эту местность. Значит мы трясемся и теряем сцепление и рессоры на основной дороге, а он нырнул где-то на ответвление за деревом и гонит теперь параллельно нам, не по дороге, а во «вытоптанной» местными машинами простой тропе вдоль поля.

Впереди стояли какие-то грузовые автомобили. При приближении выяснилось, что там ведутся дорожные работы. Следующая часть трассы оказалась не просто перекопана, а приведена этими работами в нерабочее состояние. Ленка делает разгон почти до самых грузовиков и с разворота летит над бровкой в сторону обгоняющего нас и торжествующего противника. Мне казалось, что таран был неизбежен прямо в воздухе. Но, как настоящий пилот, Ленка понимала, что если у нее в настоящее время нет сцепления с землей, то противник должен принять удар из воздуха или уступить ей дорогу. Разогнаться и проехать вперед он уже не мог, не успевал. При торможении его самого бы понесло юзом и он бы таранил нас сам на земле или на подлете к земле. У него оставался только один путь, — резкий разворот в сторону дороги на грузовики или в поле. Он выбрал в поле. На такой скорости передние колеса застряли во вспаханном грунте и перевернули бешено мчащуюся машину через нос прямо на крышу.

Долететь до ставшего «на крышу» соперника мы не смогли и тяжело приземлились на уступленной им дороге. Удар о землю был очень сильный. Но машина каким-то чудом и стараниями пилота устояла и не перевернулась. Из перевернутой машины уже вылазил ее оглушенный водитель, а от грузовиков бежали несколько человек с палками или ломами. Не знаю, помогать этими палками они собирались или учить пилота выигравшего автомобиля уму-разуму…

— Ленка, гони, — заорал я, и машина с небольшой пробуксовкой стала разгоняться прочь от места, где только что летала, приземлилась и стала причиной аварии.

В заднее стекло успел удариться ком земли. Это вылезший водитель срывал злобу как мог. Но удар был скользящий, потому никакого вреда не принес. Да и сухой ком рассыпался в мелкие «брызги», — правда, часть попала в салон.

Гонка продолжилась, но уже без преследования. Нам надо было уйти подальше от места аварии. Во-первых, чтобы нам просто элементарно не «накостыляли», а во-вторых, чтобы ГАИ не нашло нас недалеко. Ну, не правильно запомнил тот водитель номер, — мы-то тут при чем. Мы катались совсем в другом месте. Но у нас обоих глаза были частично залеплены стекающим потом и теми «брызгами» земли. Почти не видя дороги, я старался протереть глаза себе и ей и командовал повороты, как натуральный штурман на автогонках.

Мы по большой дуге объехали место происшествия и засели в какой-то лесопосадке.

— Ты психованная, — очень эмоционально стал доказывать я ей.

— Ты, видел? Ты видел? Мы летели, как истребитель! Как таранящий истребитель! Жаль, что у меня пулеметов не былом, — блин, помешанная на скорости! — Ты видел, как я его…

— Мы живы, Ленка! — крикнул я

Она чуть не выскочила из машины, но я прижал ее к сиденью и впился в губы поцелуем.

Она обхватила меня и тоже страстно впилась мне в губы. Мы долго раскачивались около руля, пока девушка не сообразила откинуть спинки сидений и мы не упали вместе назад. Словно бешеные стали срывать с себя и друг с друга одежду, не на долго отрываясь от поцелуев. В какой-то момент с силой соединились и продолжили целоваться, уже совершая быстрые фрикции. Раз-раз-раз… И еще… И еще… Адреналин требовал выхода энергии и огня, и мы гасили его в диком и скоростном сексе. Взрывы в нашем паху были столь сильны, что я думал, что нас просто отбросит друг от друга, и будет хорошо, если не повредит потолок. Но мы так сильно держались, обняв друг друга, что не рассоединились. Выстрел из меня, — она дико закричала. Еще выстрел в ее нутро, — она снова кричит победно и счастливо. Пулеметная очередь, как мне показалось, вызвала дикий и протяжный совместный наш крик.

Мы не теряли сознания. После такого окончания гонки просто лежали в машине. Она на спине на сиденье, а я придавил ее всем своим весом к этому сиденью. Я поднял голову и увидел очень счастливые глаза Ленки.

— Ты как? — спросил я ее.

— Я счастлива! Я победила! Пусть эта гонка не была никакого значения, но я всё равно победила. И я летала!!! А ты как?

— И я счастлив. И потому, что ты победила, — вместе победили! И потому что рад оказаться твоим штурманом.

Мы снова начали целоваться. Потом вылезли из машины и постарались хоть как-то стереть и отряхнуть с себя налипшую землю.

В город мы вернулись в сумерках. Всю дорогу с восторгом обсуждали каждое мгновение прошедшей гонки. Расставаться не хотелось, и мы еще до самой темноты целовались в машине.

— Я заеду за тобой завтра. Я знаю теперь, где ты живешь, — она долго держала меня за руку, когда я уже почти вышел со своего пассажирского сиденья.

— Я буду ждать. Приезжай… Только аккуратно приезжай.

Уже дома я подумал, что был прав в своих рассуждениях. И моя идея была как раз в том, что после таких сильных ощущений, она сама захочет секса, и половой контакт скорее всего состоится сам собой без длительных уговоров и подготовки. Потому и спровоцировал ее на эту поездку…

Хотя, ощущения и у меня остались до сих пор такие сильные, что хотелось… Впрочем, это уже другая история.