Свободные пьесы

Вадим Александрович Климов

Сборник современных пьес в традиционной манере. Пьеса «Просто так розочка» вошла в лонг-лист конкурса «Время драмы, 2015, зима», «Как заставить себя смеяться» стала лауреатом конкурса «Авторская сцена Алтая» II Всероссийского молодежного театрального фестиваля имени Валерия Золотухина, «За искусство (Конец цитаты)» вошла в список победителей Всероссийского конкурса драматургии «Действующие лица» 2017.

Заговор

Драма в 2-х действиях.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Слава — мужчина чуть старше средних лет. Доцент.

Миша — молодой человек около 30 лет.

Людмила — немолодая дама секретарь.

Дуня — женщина возраста доживания.

Арам — миловидный подросток примерно 17 лет.

Маша — высокая худая аспирантка, крашеная брюнетка.

Даша — невысокая полненькая аспирантка, крашеная блондинка.

Баян — мужчина с рыжей бородой.

Анжела — женщина среднего возраста.

Люций — мужчина среднего возраста.

ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ

(Большая гостиная, несколько стеклянных дверей, на сенах произведения искусств. Большой диван, несколько кресел, пара глубоких, одно кресло-качалка. Оттоманка, небольшой стол и три венских стула. Слава выходит в центр комнаты В комнате Миша, окна плотно зашторены.)

СЛАВА. Прекрасный туалет, изящный, аккуратный. Мне это кажется красивый туалет достижением культурного человека. Я далеко не первый, кто об этом говорит, какой-нибудь философ простых вещей уже писал о прелестях биде. А просвещенный монарх говорил о необходимости содержать в чистоте отхожие места. Я не хочу развивать эту туалетную тему, но когда заходишь в такой, как здесь, — становится приятно на душе, и вспоминаешь тот великий сортир, который стоит на большой дороге. Я ездил на литературный праздник к одному великому русскому писателю. Бог мой, вот откуда он черпал эти необыкновенные характеры! С их точным словом и пространными мыслями. Хотя никакой там пространности, там простота. А что вы на меня не смотрите, когда я с вами разговариваю? Я думаю, что вы меня не слышите.

МИША. Я не был.

СЛАВА. Что, ни разу? Я думал, вы не должны пропускать такое мероприятие. Это Мекка литераторов, они едут туда как лыжники в Красную Поляну или романисты в Ясную. В этом смысл поклонения литературе!

МИША. Некогда.

СЛАВА. Ах да, вы же обиделись. Вас хотели распнуть и заклеймить местные бумагомаратели и щелкоперы. Вы сказали, что ваше всё нам не всё. Как вы посмели или опять пьяны были? Все пьете и пьете, уже живот отпустили, и щеки надули. Вас так девушки перестанут любить.

МИША. Не перестанут.

СЛАВА. Вы сегодня немногословны, а нам еще часа полтора тут париться. Я надеюсь, все придут. Надо взбодриться, я бы предложил в фанты поиграть, но это такой бред позапрошлого века, все такие правильные, что самое веселое, что могут выдумать, — снять штаны и бегать. Так без штанов 200 лет и носимся кругами. Я бы выпил и закурил. Но меня за последнее время раз десять штрафовали за курение в неположенном месте. Делали обыски, искали алкоголь — думают, я дома храню не в сейфе, и дети могут увидеть, как я пью до 19 или после 21. Это ужасно некрасиво и оскорбляет чувство человека, а скрыть личные данные, преступление.

МИША. Все будет вовремя.

(В окно тихо стучат. Миша поворачивает голову. Слава подходит к портьерам и, прижимаясь к стене, выглядывает в окно.)

СЛАВА. Я забыл, два раза по три стука или три стука по два раза. Не видно никого, просто темный силуэт.

МИША. Подождем.

СЛАВА. Ладно. Пойду, открою. А пароль какой? Только не говори про Славянский шкаф, надоело уж.

МИША. Пароль 123456 и ответ.

СЛАВА. Помню 654321. Может открыть заднюю дверь, и вы там встанете на всякий случай, чтобы если бежать, не путаться с замком. А с другой стороны, если это они, то со двора засада. Мы же пока ничего не теряем, нас всего двое. Оружия у нас нет, запрещенных продуктов тоже, в устройстве фильтр установлен. Путь проверяют. У вас тест на наркотики с собой?

МИША. Жопа все это.

СЛАВА. Миша, это слово запретили в 13-м году. Не нагнетай, и так могут быть неприятности.

Стук в окно повторяется.

МИША. Открывай. Не бзди — есть такое русское слово.

В комнату, озираясь, входит немолодая дама в строгом костюме с шишкой волос на голове.

ЛЮДМИЛА. Ответ вы произнесли неверно. В конце точка. Вы — Слава, я так понимаю, а он — Миша. Сразу напомню: я не Люда, а Людмила, это моя привилегия. Вы Слава и Миша, и ни как более, упаси вас бог, да простят меня верующие, по батюшке меня назвать. Итак, я должна кое-что подготовить до прибытия основной группы. Вы это знаете. Мне необходимо уточнить некоторые важные моменты.

СЛАВА. Людмила, а спрашивать можно? Вы, конечно, уточняйте, записывайте, передавайте, но сначала скажите, как добрались? Может, присядете, а то сразу в карьер и шашку наголо. «Выдохните» — теперь это свежий лозунг эпохи.

ЛЮДМИЛА. Я выдохнуть успею. Сначала дело, а потом цветы. Добралась нормально, на повороте от станции к пруду стоял какой-то странного вида молодой человек, не то радикальный хипстер, не то олдовый хиппи, я не разглядела, сделала вид, что хочу в кустики. Извините. И он отвернулся. Все же воспитанная у нас молодежь. Камеры наблюдения по всему пути, номера у меня настоящие, не блестят, читаются отлично, так что вряд ли кто заподозрит. Дом, как я знаю, снят на женское имя, так всё хорошо. Загородная встреча разнополых пар.

МИША. Трахтибидох в одно слово с мягким знаком на конце.

ЛЮДМИЛА. Что вы имели в виду? Будьте внимательны, а то ваша репутация мизантропа и социопата и так настораживает, а вы еще и фиглярствуете. Внимательнее к людям и словам, вы не всегда понятно излагаете собственные мысли.

СЛАВА. Спокойствие, только спокойствие. Миша бурчит и ничего более, а вы постарайтесь выполнять свои обязанности. Что вы должны сделать: уточнить зафиксировать и передать, я правильно помню инструкцию? Его выход потом, а первую часть своего задания он выполнил. Всех дятлов изловил и в клетку посадил. Отдыхайте, Миша.

ЛЮДМИЛА. Приступим. Вы все приглашения разослали? Давайте сюда квитанции. Я пересчитаю квитки. Так, все. Распишитесь. Покажите мне, где стаканы, бумага, карандаши. Помните не ручки не перья, а карандаши.

СЛАВА. Вот карандаши и бумага. Вот отчет о затратах и доставке.

ЛЮДМИЛА. Отлично. Я доложу, что все готово, что вы выполнили первую часть задания, и мы готовы встречать остальных. Миша, после того как я всё проверила и убедилась, что все готово, мне было приказано передать вам вот эту бумагу. Возьмите.

МИША. (Поднимается с кресла, проходится по комнате, берет бумагу.) Мне расписаться?

ЛЮДМИЛА. Да. В этом бланке строгой отчетности. Идите, изучайте. А вы, Слава, помогите мне организовать места. Разложите бумагу и карандаши. Не забудьте строгалку. Сам Строгонов придет.

СЛАВА. Обязательно, придет как же без него, без него и собираться бессмысленно. Я восхищен его даром предвиденья и умением принимать неординарные решения. Он так точно может анализировать ситуацию, что без его таланта мы бы давно пропали. А так есть у нас, у человечества, Строганов — и мы еще можем надеяться. Такой человек. Я даже нисколько не иронизирую, как кто-нибудь мог подумать. Он всегда вызывал у меня уважение. Иногда я думаю, что он меня не замечает, но потом спрошу у друзей, и они мне растолкуют, что он так видит мир, а я в этом мире только часть какого ни будь слова, а не герой или второстепенный персонаж. Да персонажей у него нет, они все эмоции и я часть эмоции.

ЛЮДМИЛА. Это не ваша функция, обсуждать Строгонова, он вам не какой ни будь начинающий писатель. Миша не обижайтесь. Доктор жизнь записывает особым драматическим кодом. Миша, изучили документ?

МИША. Да.

ЛЮДМИЛА. Действуйте.

МИША. А еще чего?

ЛЮДМИЛА. Ну, хорошо, это не в моей компетенции, я все сделала, вы услышали меня, в смысле — прочитали документ, расписались, и с вас спрос. Я передам.

МИША. Передастка нашлась.

СЛАВА. Молчите, вы не в приемной. Давайте действовать, как вы сказали, по плану. Бумага стопками разложена, карандаши на месте, сверим часы и будем подавать сигналы.

ЛЮДМИЛА. Я с правой стороны четыре раза, вы слева два, и так шесть раз, спутники засекут, и у всех в навигаторах появится локация.

(Людмила достает две светящихся палочки, одну передает Славе, и они прячутся за шторы.)

МИША. (Выходит из комнаты и возвращается с клеткой, в которой сидят два белых голубя. Достает их.). Что они с вами, птицами мира, делают? Я бы вас просто съел. Шучу, я вас им не отдам, я вас лучше сам убью. Выпустить вас сейчас — это выше жестокости. Это больше мерзости. Зачем вы, белые твари небесные, знаки божественной воли его, знамения, нужны в мире крыс? Они вас заклюют. А не выпусти — вас принесут в жертву. Это выше моих сил. А почему выше? Кто знает, на что я способен, может сегодня я им всё и скажу, что должен сказать. А должен я это говорить или нет? Кому я должен? Вот вам, птичкам, я должен подарить свободу, но, где для вас свобода? Это, как попугая выпустить в сибирском лесу. Ого го какая, свобода! А чем она кончится, кто его сожрёт, или он медленно умрет от голода? Я должен сказать, потому что меня мучает. А почему меня мучает, почему я такой? Надо сидеть, писать. Птички идите в клетку.

(Из-за шторы выходит Слава.)

СЛАВА. Что, бредите или боитесь? Ваш выход сейчас. Помните, когда встретите первого, покажите ему, куда идти, а сами оставайтесь на месте и ждите второго. Можете курить, только на территории, за оградой не смейте, сработают датчики, завтра пришлют письмо счастья. Не обшаривайте их. Не знаю, кто будет первым, по плану женщина. Ступайте, мне надо поговорить с Людмилой.

(Людмила входит из-за шторы, поправляя костюм.)

ЛЮДМИЛА. Идите, и не надо трагедий, все правильно. Мы не сами выбрали этот путь, это обстоятельства. Вы хотели быть человеком — давайте стараться. Поймите. Миша, нельзя все время обижаться на мир, вы же часть этого говна, и никак по-другому быть не может.

МИША. Вы сказали «говна» — вот тебе на. Что теперь будет? Вы понимаете, когда расшифруют информацию, здесь всё опечатают? Это у меня нечего опечатывать и можно только решить меня права голоса, а у вас статус, вы понимаете, что говорите. Дятлов в округе я снял, но сканирование — его не отключить. Не пугайте меня, а то я по думаю, что не только вы такая, но и все. Куда я попал?

СЛАВА. Шагайте, Миша, и не переживайте. Давайте, двигайтесь. Людмила, позвольте предложить морс клюквенный. Есть малиновый и клубничный, но они приторные, а калиновый в самый раз, отрезвляет.

(Миша уходит.)

ЛЮДМИЛА. Вы сначала предложили клюквенный.

СЛАВА. Пусть клюквенный он тоже отрезвляет. Мне нужен ваш трезвый взгляд. Я посмотрел вам в глаза, и мне показалось, что вы способны на поступок, вы готовы его совершить, вам нужен повод, и этот повод вы ищете здесь. А я не хочу такого поступка, мне нужна длинная жизнь, чтобы довести дело до конца и рассказать всем, детям, внукам, что я сделал. Потому что все для них, а не для себя. Я готов принять лишения, готов немного терпеть, но что бы им было хорошо. Как представлю себе: сижу я на поляночке, в руках сачок для ловли бабочек, а кругом дети и внуки! Одни пропалывают морковь, другие стригут кусты, третьи копают червей — все заняты полезным и не нужным делом. Потому что морковь выдают на складе. Кусты дикие, и мы в лесу в 100 километрах от дома. А черви такие противные и мальчики пугают маленьких девочек. Люда. Простите, Людмила, как я вам благодарен за ваш искренний и честный взгляд!

ЛЮДМИЛА. Осторожнее в своих признаниях. Я почему согласилась на это? Потому что не могла больше терпеть и знать. Знаете, сколько я знаю. Я служила и при том, и при другом. Потом меня перевели в вышестоящий орган, и я работала там в секретариате при таких людях и таких делах, что потом меня опять отравили к этому, который сейчас. Доверяют, а как серьезно и дотошно проверяли! Только я об этом не знаю. Это, наверное, единственное чего я не знала. Как они проверяли меня, как проверяли его, который теперь. Я точно знаю, меня обо всем расспрашивали. И что вы думаете? Я понимала, что нужно говорить, и говорила, потому что не скажи я — и проверку не пройдет он, и я не пройду. И так все время. А когда началась работа с этим, как пошли к нему разные — я только записывать успевала. Сначала он мне показался суровым и молчаливым, а потом привыкла, а может — он привык, и стал говорить, улыбаться. Мне, кажется, мы, даже немного друзья. Но я свое место знаю, мне на него каждый день указывают. Я прихожу, привратник меня досмотрит, чтобы я чего лишнего не принесла, а когда ухожу — чтобы ничего не вынесла. Выносить ничего нельзя, закон. А то, что в открытом доступе для людей, — так и должно быть, такая инструкция. Мы открытая организация, для общего блага работаем. Ябольше скажу: мы для этого живем.

СЛАВА. Людмила, вы не заговариваетесь от работы? А то, может, нам вас поберечь, такая нагрузка?

ЛЮДМИЛА. Да что вы! Я скоро, как доработаю свой срок, так сразу поберегусь. А сейчас я себя чувствую такой необходимой обществу! Когда с тем, про которого теперь нельзя говорить, работала, он двигал проект оздоровления путем распространения и частичного запрещения. Я так предана была, так искренне взялась за дело. Я и теперь не жалею, наверное, все правильно было. Так и нужно, только я не поняла, когда он так все сделал, что теперь от этого так все пошло.

СЛАВА. Наверное, все в совокупности. Помните, тогда сказали «надо», и все ответили «есть», даже креститься стали в чаще, и время свое проклинали, а прошлое раскрасили в розовый цвет и забыли прошлые ошибки? Зачем нам прошлые ошибки? Посмотрите на этого, который теперь, он не помнит ошибок и всё повторяет. Пусть повторяет, а то наделает новых и кому исправлять? А так — некому. Я думаю, что это закономерность построения счастливого общества.

(Тихо открывается дверь и входит Дуня.)

ДУНЯ. А я вам говорю, не надо общество делать счастливым, надо отдельного человека сделать счастливым.

ЛЮДМИЛА. Здравствуйте, уважаемая.

СЛАВА. Здравствуйте, глубокоуважаемая.

ДУНЯ. Дуня, просто Дуня. Без бабы Дуни или тети Дуни, без этого вашего «уважаемая». Да, я глубоко пожилая, а с уважением потерпите, плиз. Окей? (Оглядывает комнату, подходит к стулу, двигает его. Идет к креслу, садится, примеряется, встает, идет на диван, присаживается с краю.) Я тут пристроюсь и ноги вытяну. Пешком шла, следы путала. Интересно по лесу ходить, слышно, как птицы поют и камеры поворачиваются, гул стоит. Шла по тропинке через усадьбу, видела, как в журавли летят. Думала, что нет их давно уже, в смысле, они не могут сами без направляющего и руководящего лететь. А вот погляди, не переделать природу, сами ровно летят на восток, как будто им там медом намазано. Нет бы на запад или на юг. Природа. Удивляюсь. Не смотрите так на меня. Как вас зовут, девушка?

ЛЮДМИЛА. Людмила. Я ответственная.

ДУНЯ. Людмила, вы еще молодая, не знаете той прелести возраста, когда его не надо выдумывать, ни прибавлять, ни убавлять. Все на лице написано: ты мудрая. Дожила до мудрости, а смирения нет. Не могу смириться с происходящим, но, кажется, смирилась с прошедшим. А вас как, молодой человек?

СЛАВА. Слава.

ДУНЯ. Слава, какое у вас поручение?

СЛАВА. Я не могу пока сказать. Есть правила и вы должны их знать. Правила ограничения информации для безопасности. И если вы помните, нужно обязательно пройти идентификацию. Вы должны ответить на несколько вопросов.

ДУНЯ. Слава, вы очевидно правы я по инструкции, как вы говорите, по правилам, должна ответить на некоторые вопросы. Но я давно решила, что никому ничего не должна. И если хочется услышать, что я думаю, то меня приглашают, я могу быть полезной. Моя репутация, а вы, наверное, об этом слышали, не требует, идентификации. Я так давно сопротивляюсь режиму, что все привыкли. Меня даже изолировать нельзя. Потому что уже поняли: изоляция это грубая провокация. Расслабьтесь и послушайте, о чем взрослый человек, умудренный, вам рассказывает. Я шла вдоль проселочной дороги, потом рощей. Такая простота в этой прогулке, столько спокойствия, в какой-то момент я подумала, ради всего этого они настраивают систему. Чтобы стало спокойно и просто, чтобы старушка гуляла вдоль поля и думала: «вот она, родина, так она и должна выглядеть» — в этом старушкино счастье. Ага, хер им. Счастье это когда ты знаешь что никто никому не угрожает. Мне уже ничего не угрожает, даже болезни, они уже со мной. А этой бабе угрожает многое. Молодость могут загубить, и раком поставить.

СЛАВА. Давно я такого не слышал.

ДУНЯ. Вы из творческого класса мальчишка. Телевизор не смотрите, от риторики правящего класса отвыкли. Помните только классическое «в сортире мочить». Нет, Славик, то давняя история, теперь все в удовольствие должно быть, то есть трахнут, унизят и высокомерно сохранят жизнь — новейшая стратегия. Они тебе добра желают.

ЛЮДМИЛА. Теперь понимаю, почему вас под круглосуточным наблюдением держат. Мы тут, как Миша сказал сканеры не смогли блокировать, но у нас есть немного времени, пока они не расшифровали.

ДУНЯ. Нехорошо. Хотелось полной иллюзии свободы. Орать лозунги, надавить на имена. Сказать — «пора реально их послать». Ну что, будем ограничивать себя. Милочка?

ЛЮДМИЛА. Пожалуйста, Людмила. Я настаиваю.

ДУНЯ. Простите меня, бабку старорежимную. Какое наблюдение, меня давно списали, в смысле создали мне имидж ненормальной, меня никто серьезно, кроме группы банкиров не воспринимает. Я для создания видимости толерантности в реестрах числюсь. Я от них пенсию получаю, не брезгую. Отношу в приют для кошек, покупаю наполнитель для туалета. Чтобы радостно было. Пусть киски сикают. Хорошо как! Нагулялась, намолчалась. Вы сильно не задумывайтесь о том, что я несу. У меня миссия.

СЛАВА. Как скажете. Людмила, а вы обладаете информацией о процессе, о регламенте? Я пока не понимаю всего целиком.

ЛЮДМИЛА. Вам всю картину не нужно представлять. Выполняйте свою задачу. Вам общество доверило.

СЛАВА. Я хотел разобраться, каким обществом. Как мне известно, мы собираемся первый раз. Значит, это не могло быть коллегиальным решением. Так каким обществом?

ЛЮДМИЛА. Тайным.

ДУНЯ. Я знаю, как заканчивают тайные общества. Обычно печально. Помню, в Баден Бадане, принимала я участие в одном съезде недовольных довольствием. Интересная компания, казалось, правильно устроена сеть осведомителей, легальные кружки по миру. Финансирование налажено, даже закон под это дело ратифицировали. А скажи я сегодня, кто там был в комиссиях и секциях — вы ужаснетесь. Сгинули все или на старости лет заседают в других собраниях и помалкивают. Одних купили, других продали.

ЛЮДМИЛА. Дуня не нагнетайте, все идет по плану, ваши воспоминания еще понадобятся на суде.

СЛАВА. На страшном суде. Что-то мне зябко от таких шуток.

ДУНЯ. Так не шути — и не шутИм будешь. Ладно, пупсики, пора сигнал подавать. Итак, второй сигнал — дым из трубы. Будем считать, я все проверила. Дала разрешение, поджигайте. Только проверьте, чтобы белый дым, а не черный. Идите, Слава, работайте, а вы, Людмила, встаньте у окна да поглядывайте. Эх, хорошо как, и легко на душе.

(Слава выходит.)

ЛЮДМИЛА. Это, от того, что вы с нами.

ДУНЯ. Ага, от того, что просто дурра, не сидится старушенции на месте. Хочется в центр внимания, а где он сегодня?

ЛЮДМИЛА. Вы считаете, что мы сейчас в самом центре событий, мы решаем? Да, мы ответственны за историю.

ДУНЯ. Ох, какая вы напыщенная и самовлюбленная. Центр это следственный изолятор, а нам до него еще четыре шага.

ЛЮДМИЛА. Каких еще четыре шага? Идет кто-то. Темно, не пойму пока.

ДУНЯ. Первый шаг это всем собраться. Второй шаг — предательство. Третий…

ЛЮДМИЛА. Какое предательство?

ДУНЯ. Обыкновенное предательство, историческое предательство. Такое предательство — броня просто, а не предательство. Такое, от которого мороз по коже, предательство от того, от которого не ждешь, от самого близкого и любимого. Встречайте, Людмила, гостя. Кто его знает, может это он.

ЛЮДМИЛА. Кто? Предатель?

ДУНЯ. Нет, председатель.

(Входит Арам).

АРАМ. Здравствуйте. Как обстоят дела? Все идет по плану, только по вашим лицам вижу: вы не любите друг друга. Заметно, что вы, как только встретились, сразу не полюбили друг друга. Вы, Дуня, могли бы её полюбить, да не решаетесь, вас сомнения одолевают всё время. Вы, Людмила, любите время и мужчин. Мужчин любите сильных, смелых, безрассудных. Не любите давать им время на размышления. Итак, к делу. Людмила, докладывайте по процессу. Можете звать меня Арам. Я подписывал инструкции и депеши от имени общества.

ЛЮДМИЛА. За прошедшее с моего прибытия время все идет по разработанному плану. Миша и Слава были на месте, все было подготовлено. Я проверила отчетность, бланки и квитанции. Дуня появилась сразу после сигнала, заминки не было. Миша находится на посту. Слава только что дал второй сигнал. Разрешите показать документ. Подписывать будете?

АРАМ. Я посмотрю документ, положите на стол. Ознакомлюсь и завизирую. А сейчас пригласите Славу, я должен на него посмотреть и дать следующие указания. Дуня, вы можете отдыхать. Но перед этим отчитайтесь, что видели по дороге.

ДУНЯ. Видела журавлей. Два механических соллекткара на другой стороне пруда. Роту солдат и взвод автоматчиков за кладбищем в овраге. Маскируются под продавцов искусственных цветов. Ничего не обычного, если не считать журавлей, которые патриархально летели на восток. Знаешь, Арам, я спинным мозгом чувствую засаду. А тут все спокойно, меня даже ревматизм отпустил, а он меня не подводит. К неприятностям всегда ломит.

АРАМ. Спасибо. Очень важно. Теперь Слава. Приглашайте.

ЛЮДМИЛА (Открыв дверь.) Слава, можете проходить, вас вызывают.

(Входит Слава.)

СЛАВА Спасибо, Людмила. Разрешите сказать?

АРАМ. Докладывайте.

СЛАВА. Доложить. По прибытию на место… на объект, мной была проведена работа по выданной мне инструкции, все пункты которой я выучил наизусть. Рассказывать?

АРАМ. Лишнее.

СЛАВА. Осмотрев дом… объект, я дал первый одиночный сигнал, Миша пришел в точно рассчитанное время. Миша мне знаком по его деятельности, лично мы не встречались.

АРАМ. Это мне известно. Как он вам?

СЛАВА. Миша интересный, злой, не разговорчив. Груб, порой чересчур. Мне кажется, он не понимает общей цели, но готов на действия. По моим наблюдениям, он в смятении, в глубокой депрессии. Ненависть к миру, самое главное — ему надо что-то сказать. Могу ошибаться, возможно, это личное дело, которое он ставит выше общественного. С таким настроением он может совершить промах.

АРАМ. Хорошо. Спасибо, я вас услышал. Нам необходима такая личная заинтересованность каждого. Слушайте меня сюда. Каждый на своем месте — это точно откалиброванный элемент механизма. Каждый из вас должен быть лично заинтересован, и это личное должно быть превыше общественного. Я дал вам распоряжения полгода назад, вы должны были подготовиться. Сегодня не то время, когда можно спорить, сегодня нужно исполнять. Вы, Слава, дали правильную оценку Мише. Мы возлагаем на него ответственный момент в акции. Можете идти. Людмила, объясните ему, что он должен делать.

ЛЮДМИЛА. Пункт три, приложение второе, исполнитель Слава. Выходите, приглашаете Мишу, остается и дожидаетесь следующего. Будьте предельно внимательны и осторожны. Не забудьте предупредить о мерах безопасности. Ваша задача — находиться, а это значит — не отлучаться, не отворачиваться и наблюдать. Вот вам устройство. Помните, оно запрещено. Если будут арестовывать — скажете, что вам подбросили. Не снимайте перчатки, не оставляйте следов, не плюйте на устройство, у них есть тест. Идите, караульте.

АРАМ. Дуня, а вы что скажете по поводу Миши? Чувствуете в нем реальную силу? Или он борющаяся душа?

ДУНЯ. А что мне его душа, мне его характер понять надо. Он, конечно, слаб, но в этом его сила. Помните, как все просто у творческих психопатов? Важно направить и объяснить, что как он должен жить. Сколько таких пошло по пути исполнителей! Как они прекрасны в своей вере! Или наоборот: они прекрасны, когда в состоянии аффекта бросаются, и в немощи своей, в своей наивности — они недосягаемы. Милые моему сердцу неуравновешенные поэты! Что я вам скажу, вы не помните, как умеют молодые женщины управляться с такими мужчинами, а я была молода. Ох, как я была права, когда говорила что не только красотки, любая женщина может править миром. Главное широко шагать и вовремя прятаться за спину мужчины.

АРАМ. Не стесняйтесь меня, говорите прямо. Опрокидываться на кровать и расставлять ноги. Это великая стратегия. А еще — вовремя избавляться от мужчин, отправлять их на бойню. Брутальные самцы любят убивать во имя! Вы считаете, он готов?

ДУНЯ. Мне нечего считать. Мой тайный счет на островах опять арестовали. Я сказала то, что сказала. Решать вам и старшим товарищам.

(Входит Миша.)

МИША. Привет.

АРАМ. Молчи. Твое настроение мне нравится. Когда мужчина молчит — он сосредоточен и точен. Смотрю на тебя и радуюсь. Давай сядем, я не могу с тобой говорить стоя. Ты давно толкаешься на передовой. Это Люда, ты ее знаешь, а это Дуня. Не говори ей «баба Дуня», она терпеть этого не может. Не потому, уже в возрасте, ей не нравится словосочетание «баба Дуня». Она из ранних феминисток. Мне самому не просто говорить этой прекрасной старушке «Дуня». Но куда деваться, она женщина, а просьба женщины даже для меня законное требование. Как там, на посту, все нормально?

МИША. А что нормального?

АРАМ. Я Арам, я писал тебе.

МИША. Ага, Арам. Ну.

АРАМ. Что ты такой напряженный? Сейчас все соберутся — поговорим и разойдемся. Ты хотел участвовать. Предлагал идеи. Идеи твои правильные, многое учтено, некоторые приняты. Не парься. Все идет по плану.

МИША. А моя судьба захотела на покой. Я обещал ей не участвовать в военной игре.

АРАМ. Там всё будет бесплатно, там всё будет в кайф? Там, наверное, вообще не надо будет умирать? Никто не собирается умирать.

МИША. Нормально все.

АРАМ. Короче, чтобы сразу было понятно. Хочешь — страдай, хочешь — живи со своими депрессняками. Это твоя жизнь, твои тараканы. У меня своих хватает, когда мне скажут, как я обязан поступать, что нужно жить по правилам… А эти дебилы с позитивом! В говне, но с позитивом, — они учат меня жизни. Пусть не лезут. Я к тебе не лезу, живи, как хочешь. Сегодня ты пришел — и спасибо, ты решил нам помочь, хорошо, ты сам, ни кто тебе не диктовал. А что правил много и Людмила всех достала, тебя не касается.

МИША. Мне пофиг.

АРАМ. И я говорю пофиг она со своими правилами. У тебя своя жизнь, тебе жить её по твоим правилам. Сегодня важный день, надо подождать остальных. А ты пьешь.

МИША. Не пью теперь.

АРАМ. Ладно, а то у меня немного есть.

ДУНЯ. А я пью.

АРАМ. Людмила! Рюмку и стакан чаю. (Мише.) Может, чай будешь?

МИША. Я бы лимонаду.

АРАМ. Людмила! Стакан лимонаду Мише!

ЛЮДМИЛА. Все готово. Пожалуйста. Вам чай. Вот лимонад. И вы пейте на здоровье.

ДУНЯ. Вот спасибо, голубушка.

АРАМ. Слышали? Идут. Впустите.

(Входят Маша и Даша.)

МАША. Мы вовремя?

ДАША. Ничего не перепутали?

АРАМ. Люда, вызовите Славу. (Обращаясь к Маше и Даше.) Подойдите ближе. Вы все перепутали, вы пришли не вовремя, не дождались сигнала. Как вы прошли?

МАША. Нас подвезли.

ДАША. По дороге встретили машину, парни сказали, что могут подвезти, но только не с парадной аллеи, а с огородов. Там мы перелезли через ограду и зашли. Поэтому и раньше пришли. А что, не удобно? Вы бы предупредили, что нужно точно.

МАША. Не смотрите на меня так. Не пучь глазки, паренек. Тебе же сказали: раньше сядешь — быстрее выйдешь. Давайте к делу: мы принесли, что вы просили. Согласились участвовать в этом мероприятии. Хотя я вам отвечала, что мне не нравится ваша конспирация. Дело есть дело, мы вам услугу — вы нам гонорар.

ДАША. Маш. Попроще будь, а то мне кажется, мы как проститутки. Вы кто? Нам Арам нужен.

ЛЮДМИЛА. Это Арам.

МАША. Хорошо. Арамчик, что молчишь? Есть что сказать или будем в гляделки играть? И мы при всех будем говорить или один на один?

ДАША. А и правда, дело конфиденциальное, я бы сказала — секретное. А тут, я вижу, семейная обстановка. Все в сборе: мама, бабушка и хорошо сохранившийся папаша.

МАША. Я устала говорить в пустоту. Алё?

АРАМ. Садитесь и помолчите. Эта информация не для меня, вы опередили того, кто должен ее принять и рассчитаться. Ждите. Молча.

МАША. Ого, как? Ладушки.

ДАША. Подождем.

(Оглядывается и садится рядом с Мишей.)

МАША. Я постою.

ДАША. (Обращаясь к Мише.) Мне кажется, мы встречались, но я не помню, может, в университете или на собрании. Точно! На литературном вечере памяти того поэта, которого нельзя было читать. Простите, не помню, как вас зовут.

МИША. Нас не знакомили.

ДАША. Вы выступали. Вас объявляли.

МИША. Миша.

ДАША. Даша.

(В дверь стучат.)

АРАМ. Впустите.

(Входит Слава.)

СЛАВА. Вызывали?

АРАМ. Что там?

СДАВА. Все в порядке. Сигнал подан. Ответ получен. Жду.

АРАМ. А эти как прошли?

СЛАВА. Кто?

АРАМ. Эти.

СЛАВА. Я не видел. Могу предположить, например, что через сад. А что?

АРАМ. Умный.

СЛАВА. Простите?

АРАМ. Идите.

СЛАВА. Как скажете.

(Слава выходит.)

МАША. (Обращается к Дуне.) А вы его бабушка?

ДУНЯ. Что ты я, Дуня. В гости зашла. Передохнуть. Гуляла в окрестностях, в моем возрасте гулять полезно, но утомительно. А что, хороший мальчик. Хочешь познакомиться?

МАША. Вроде познакомились.

ДУНЯ. Не кипешуй. Он не плохой. Немного суровый, пойми, такая ответственность в юные годы! Это надо взвалить на себя. Сколько людей за ним!

МАША. Молодой лидер.

ЛЮДМИЛА. Вы будете его обсуждать вслух?

МАША. Нет, шептаться будем или нам в туалет выходить носик попудрить.

ЛЮДМИЛА. Вас просили помолчать.

ДАША. А вы ему кто?

МИША. Дед пихто.

ДАША. Смешно. Угостите даму лимонадом.

МИША. Спросите её.

ДАША. А вы не можете этого сделать? Вы напряжены, у вас что-то случилось? Я могу помочь.

МИША. Спасибо.

ДАША. Спасибо, да или спасибо, нет?

МИША. Нет.

ДАША. Что нет? «Нет» — я уже не смогу вам помочь или «нет» — вы сами справитесь?

МИША. «Нет» — у меня все хорошо.

ДАША. Ну, слава богам. А вы каким молитесь?

МИША. Единому.

ДАША. Видите. Молитесь, значит, надеетесь или помощи просите, может даже не за себя, а за кого-то. Значит, вы человек добрый, отзывчивый и понимаете, что вам помощь нужна. Боги не всё могут, вернее всё, но им иногда некогда. В смысле, очередь не доходит. Приходится людей просить. Я могу помочь, вы только попросите. Когда молитесь, как бога называете?

МИША. Бог.

АРАМ. Слушай её, Миша. Она сейчас все тебе расскажет и богу молиться научит, и по-своему жить заставит.

ДАША. Как это — заставлю? Я никого заставлять не хочу и учить не буду. Я же спрашиваю. Помочь хочу. Может, богу не досуг.

АРАМ. Богу все досуг, Он за шесть дней мир сотворил, а потом почил. Каким же образом Он почил в день, который не сотворил? Или каким образом сотворил его после шести дней, когда в шестой день закончил все дела творения, и в седьмой не сотворил уже ничего, а почил от дел Своих? Или, возможно, Бог сотворил только один день, все же прочие были лишь его повторением, почему и не было нужды творить день седьмой, который был лишь седьмым повторением первого дня? Действительно, свет, о котором написано: «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет» — этот свет Бог отделил от тьмы и назвал его днем, а тьму назвал ночью. Именно тогда Бог и сотворил тот «день один», повторение которого Писание называет вторым днем, далее — третьим, и так вплоть до шестого, в который Он закончил все дела Свои; седьмое повторение этого первоначально сотворенного света и получило название седьмого дня, в который Бог почил. Отсюда, седьмой день не есть какое-либо новое творение, а то самое, седьмой раз повторяющееся творение, которое создано было, когда Бог свет назвал днем, а тьму — ночью. И чем ты можешь помочь богу?

ДАША. Я не богу хочу помочь, а человеку. Ему — помощь нужна.

АРАМ. Помогайте.

МАША. Начитанный. (Цитирует.) «Великое светило! К чему свелось бы твое счастье, если б не было у тебя тех, кому ты светишь! В течение десяти лет поднималось ты к моей пещере: ты пресытилось бы своим светом и этой дорогою, если б не было меня, моего орла и моей змеи. Но мы каждое утро поджидали тебя, принимали от тебя преизбыток твой и благословляли тебя. Взгляни! Я пресытился своей мудростью, как пчела, собравшая слишком много меду; мне нужны руки, простертые ко мне. Я хотел бы одарять и наделять до тех пор, пока мудрые среди людей не стали бы опять радоваться безумству своему, а бедные — богатству своему».

ДУНЯ. Ты это к чему, внучка?

МАША. Да так, к слову пришлось.

ДУНЯ. Умница. У меня с памятью уже не то. Помню, конечно, как все кругом должно быть. Но иной раз думаю: а может, не помню, а только думаю, что помню? Знаешь, ложные воспоминания. Сначала я долго жила и говорила всем, что я дочь Мата Хари. Чтобы лишнего не спрашивали. А потом придумала, что бедная Маргарета Зелле — моя бабушка. История стала запутанной! Бабка — дочь короля Эдуарда VII и индийской княжны. Моя мать, Гертруда, яко бы умерла от сифилиса, на самом деле её выкрала спецслужба. Я уже здесь родилась. Я так поверила в эту мной придуманную историю, что однажды пришла в школу, в которой по легенде училась, и стала спрашивать, где моя первая учительница.

МАША. Трезвой?

ДУНЯ. Да, абсолютно. Так поверила за много лет жизни под прикрытием, что страшно стало, а нет ли у меня сифилиса? Не бойся, это вообще вранье. У папы не было сифилиса. Их с братом служанка отравила. Да шучу. Я потом много лет себя в порядок приводила. Всем правду рассказывала, вот и стала такой.

МАША. А вы кто?

ДУНЯ. Некоторые называют Прада-матка, но это не литературно. Какая я матка. Детей у меня нет. Матка по-русски — нечто генитальное. За правду все с ума посходили. Просят иногда проконсультировать, как быть, где врать, где правду сказать. Я когда начинаю прибаутками говорить — меня саму воротит. Старушка веселушка.

МАША. Даже смешно. А что вы употребляете?

ДУНЯ. Это он налил. Арам, угости девушку, она тебе еще пригодится.

ДАША. Маш, и мне пять капель в лимонад. Мы пока не спешим.

МАША. Не спешим. Мы по делу, а дело ждет и терпит. Да, молодой человек? Это я не тебе, мальчик, а Мише. Вы ухаживайте за моей подругой, чтобы ей нескучно было.

ЛЮДМИЛА. Вот, возьмите.

МАША. Да вы побольше лейте, чтобы лишний раз не ходить, и Дуне подлейте. За успех нашего безнадежного предприятия друзья!

МИША. Спасибо.

АРАМ. Я бы поостерегся говорить о безнадежности. У нас четкий план. Я не намерен действовать как ребенок. Никакого экспромта. Экспромт приводит к террору, а террор это крайняя форма панического страха. Террора не будет, будет тотальное следование плану. Наша задача — подготовка. Мы должны сегодня все вовремя делать и быть дисциплинированными. Вот вам пример.

МАША. Учит или наставляет?

ДУНЯ. Выступает, это нормально.

АРАМ. Пример простой. Вам было сказано, и вы приняли эти условия, быть вовремя. Вы пришли раньше. Это могло нарушить всю цепь. Теперь вы мешаете подготовке, я еще не знаю, как это отразится на дальнейшем. Теперь я вынужден думать и принимать решения, исходя из изменившейся обстановки. Дуня, как думаешь, кто их привез?

ДУНЯ. Всякое может быть. И спецслужбы родные, и рыбаки, и фермеры.

АРАМ. Уже три варианта. И каждый вариант несет свое продолжение событий. Не будем углубляться и фантазировать. Необходимо принять решение. Какое решение? В пункте 12 точка три сказано: вы приносите информацию после того, как будет выполнен пункт 12 точка два. Теперь все иначе. В этом пункте сказано, что гость будет точно во столько, и между вами — столько времени. В этот отрезок времени каждому необходимо выполнить свое задание. Вас, женщины тут не должно быть. Поэтому пейте и выходите в туалет. Это единственное правильное решение.

МАША. В смысле — «единственное правильное»?

ДАША. Все остальные не правильные. Он нас за дур держит.

ЛЮДМИЛА. Вас ни кто не держит, вы сами приняли приглашение, пора в вашем возрасте отвечать за решения и контролировать поступки. Никто вас не принуждал, но вы толкаете нас на такое, с позволения сказать, решение проблемы.

МИША. Что за проблемы?

ЛЮДМИЛА. Проблема неисполнения договора и самовольного изменения утвержденного плана. Так что берите стаканы, марш в туалет.

МАША. А можно на кухню?

ЛЮДМИЛА. Арам, можно им на кухню?

АРАМ. Можно.

ДАША. Миша, вы еще не уходите?

МИША. Нет.

МАША. (Дуне.) Бабушка вы тоже тут еще?

ДУНЯ. Тут деточка, тут.

(Маша и Даша уходят на кухню. Открывается дверь, входит Слава.)

СЛАВА. Ушли, все спокойно?

АРАМ. Да.

СЛАВА. Проходите, пожалуйста.

(Входит Боян.)

БОЯН. Здравствуйте. Ситуация вышла из-под контроля. Арам, вы не справились, ваша карта бита. Я не задаюсь вопросом, как это получилось. Не я должен решать, что с этим делать, это ваша роль. Дуня и Людмила, всё, что от них требовалось, сделали. Людмила, вы мне расскажете, как всё было. Дуня, поправишь её, если она что-то упустит. Арам, не переживай, малыш. Миша, не хотите сесть поближе?

МИША. Не хочу.

БОЯН. А вы, Слава?

СЛАВА. Да, я присяду. Но могу и пешком постоять.

БОЯН. Людмила, как было?

ЛЮДМИЛА. Они шли по своему маршруту. Время движения — 27 минут. Должны были подойти со стороны аллеи, ближе фонтана. Но в районе перекрестка встретили автомобиль, в котором находились двое неизвестных, предложили их подвезти. Но подвезли не со стороны парадного подъезда, а со стороны сада. Исходя из реплики про огороды, Дуня предположила, что это были местные рыбаки или фермеры. Было предположение, что спецслужбы, но только местные называют эту сторону огородами, это известно из предварительных отчетов. Время их прибытия я зафиксировала. Время, которое они были, с нами контролировал уважаемый Арам. Все разговоры записаны, я могу их сейчас проанализировать. Устройство у Славы? В настоящий момент они изолированы, мы можем их слышать.

СЛАВА. Заберите. Мне не надо.

ЛЮДМИЛА. Включить трансляцию?

АРАМ. Включайте. Необходима информация, чтобы принять решение. Сейчас самый важный момент: мы продолжаем операцию или переходим к дополнениям нашего плана. Это моя ответственность.

БОЯН. Это твоя ответственность.

СЛАВА. Простите, но не кажется ли присутствующим, что это вмешательство в личную жизнь? Я так понимаю, мы тут как раз и собрались, чтобы поговорить, нет — решить, как быть, чтобы наша личная жизнь оставалась нашей личной жизнью. Миша, что вы скажете?

МИША. Ничего.

ЛЮДМИЛА. Слава, мы не будем спорить. Да, цель наша — это личное счастье в свободном обществе.

ДУНЯ. Или личная свобода в счастливом обществе.

ЛЮДМИЛА. Извините, ошиблась, спасибо. Слава, мы определились с целью, наши методы просты.

СЛАВА. Я понял. Если для дела надо — то пусть, конечно.

АРАМ. Обсудили, я жду.

ЛЮДМИЛА. Пожалуйста, готово.

(Включает трансляцию. Голоса Даши и Маши из кухни.)

ДАША. Пошел он к черту. Представляешь, я говорю, не хочу в клуб, там не поговорить.

МАША. Ага, ты ему намекаешь: пойдем, поговорим.

ДАША. Я ему почти прямым текстом говорю: голова болит, не хочу, пойдем, погуляем. Тебя, говорю, дома нет — скучно одной.

МАША. Не, так они не понимают. Я из библиотеки шла, всю дорогу думала о Раскольникове: вот за что, за что он эту шлюху, Соню полюбил или пожалел? А потом она его? Зашла в кофе, сижу, грущу, так мне их жалко стало, его посадили из-за старухи. Напротив парни сели, вроде нормальные. Слышу, говорят про ньютоны на метры, разгон за секунды. О чем они так серьезно могут говорить, о каких разгонах, когда мир рушится, любви нет? Они нас не понимают.

ДАША. Ты курицу будешь? Тогда я белое мясо возьму. Подай огурец. Я так есть хочу в последнее время, что мне страшно за себя. Ты видела эту новую зав кафедры, помнишь ее?

МАША. Угу, когда я поступала, она была такая стройняшка, правда, уродина, как можно жить уродкой? Ты вспомни, с кем она ходила, сын прокурора. Вкусное пирожное.

ДАША. Как ее разнесло! Надо за собой следить. Хочешь мороженое? Я так много ем, тебя не напрягает?

МАША. Нисколько, я тоже поесть люблю. А может, ты беременна?

ДАША. Надо подумать, прежде чем отвечать. Если беременна, это не плохо, я же женщина, но мама с папой спросят — от кого? Это можно посчитать, я приличная, и всех помню. Я не слишком умничаю? Ты дура, Маш, я не беременная пока.

МАША. Не нервничай, это не зачет по истории международной журналистики. Где Сульфульмулюкова, Кара-Мурзу и Бовина надо цитировать. Беременна или нет — жизнь покажет. Подай мне банку варенья.

ДАША. И корзину печенья. Все же они с другой планеты, и это эксперимент над человечеством. Я ему говорю, по телефону, что весь вечер свободна, а он: давай, прям у клуба встретимся. Мне эти клубы совсем не нравятся, ни поесть, ни выпить. Шумно.

МАША. Да ты точно беременна.

ДАША. Тебе что, больше поговорить не о чем? Коллайдер наладить не могут, графен получили, Яблоко упало под китайцев, а у тебя одни мысли — поесть и беременна. Ты кефир будешь или в сумку поставим в библиотеку возьмем, позавтракаем?

БОЯН. Все спокойно. Выключайте. Дорогой Арам, принимай решение.

(Выключает трансляцию.)

АРАМ. Будем выводить из операции. Людмила, напомните, что там у нас в плане. Смотрите в приложении.

ЛЮДМИЛА. Подождите.

ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ

(Те же, там же.)

СЛАВА. Кто там?

ЛЮДМИЛА. Где?

СЛАВА. Не слышали? Там в окно видно было, кто-то ходит.

ДУНЯ. Вы у окна стоите, вам виднее. Кто может сюда зайти, в такую даль. С другой стороны, всякий сброд по лесам бродит, в землянках живет, от цивилизации прячется. Вышли посмотреть, кто тут собрался или за гвоздями пришли, их в заборе набито, как колючая проволока.

МИША. Красиво намекаете.

ДУНЯ. К слову пришлось. Я когда мимо шла, чуть юбкой не зацепилась.

АРАМ. Необходимо проверить. Отвлеклись, и начались непредвиденные события. Идите вдвоем и проверьте, кто там. Людмила, второй выход.

СЛАВА. Что проверить?

АРАМ. Идите, вокруг дома посмотрите, кто там может быть.

МИША. И что?

СЛАВА. Да, и что делать, если там кто-то есть?

АРАМ. Не ставь мне вопросы. Выполняй.

(Входит Даша.)

ДАША. Тут кто-то ходит вокруг дома. Маша послала сказать, она там смотрит на них.

АРАМ. Кто? Сколько?

ДАША. Кажется, двое. Машка двух видела. Мужики, наверное. Что делать?

МАША. (Входит.) Они туда пошли, к саду.

АРАМ. Выполняйте.

СЛАВА. Ага, а задача какая: посмотреть или поймать? Допросить, а может ликвидировать? Что там у вас по плану, в инструкциях? Кто эти инструкции составлял?

ЛЮДМИЛА. Вы же и составляли. Каждый имел возможность ознакомиться с общими вопросами и представить соображения к их реализации. Каждый внес свои предложения, и на их основе комитет составил план, который я отредактировала и отправила каждому часть, в которой прописаны его действия. Всего плана по нашему плану не должен был видеть никто.

МИША. И даже он?

ЛЮДМИЛА. Кто, Арам?

МИША. Боян.

АРАМ. Миша! Если вы помните, в инструкции четко сказано, что задавать вопросы о статусе члена группы не имеет право ни один член группы.

СЛАВА. То есть я, мы и девчонки не имеем права спросить, зачем он здесь и какая его задача и что он знает? Вот Дуня не скрывает, для чего пришла.

МАША. Совершенно в дырочку, он пришел последним, за ним хвост, а нас на кухню. Еще, наверное, подслушивали.

ДАША. Нас что ли подслушивали? Блин, я разоткровенничалась, есть хотелось.

МАША. Не бери в голову, ну послушали. Пусть хоть подсматривают, нам скрывать нечего.

ДАША. Мы девушки честные.

ДУНЯ. Вот она, истина.

МИША. И что он молчит?

ЛЮДМИЛА. Миша, я вам объяснила: имеет право, такое же, как и вы. Мы же вам вопросы не задаем о вашей социальной ориентации. Мы знаем только то, что вы согласились на определенные действия в рамках принятого плана.

АРАМ. Повторю. Общего руководства нет и не может быть. Концепция разделения ответственности, принятая на прошлой встрече предыдущей группы, утверждена. В ее рамках разработан план действия нынешний группы. Проведя сегодняшнее мероприятие, мы должны были… Вы знаете, что мы должны.

СЛАВА. Может, посмотрим, кто там ходит? Я хочу напомнить, что, собравшись, каждый из нас нарушил несколько законов. Во-первых, мы вышли из-под непрерывного наблюдения, выключив устройства, отключив дятлов, в смысле — передатчики слежения за территорией. Все не оставили записи в личных дневниках и не поставили отметки в навигаторах. Только за это нас можно привлечь. А я в свое время, уклонился от принудительного проживания в казармах, тогда это называлось отсрочкой. Диссертацию писал, теперь это приравнивается к нарушению гражданского кодекса. Меня из академии могут выгнать, уже прислали уведомление о невозможности занимать руководящий пост.

АРАМ. Не переживайте. Из академии вас могут выгнать за то, что вы не подписали обращение в поддержку строительства спортивно паркового комплекса развития культуры.

СЛАВА. Откуда вы знаете?

МИША. Следят.

ЛЮДМИЛА. Может, еще напитков?

АРАМ. Позже, сейчас необходимо собрать информацию, кто там в саду.

ДАША. Маш, может, посмотрим?

МАША. Без вопросов, пошли.

МИША. Я с вами.

СЛАВА. А я останусь. Мне можно остаться?

АРАМ. Извольте. Маша, Миша и Даша

ДУНЯ. Какой слог! Людмила, несите напитки, коль пошла такая пьянка. И дверь за ними прикройте, по ногам тянет сквозняком.

БОЯН. Вот и разобрались.

ДУНЯ. Ссут молодые люди, жить хочется, привыкли к достатку и грехам.

ЛЮДМИЛА. Выбирайте выражения.

ДУНЯ. Если я буду выбирать выражения, получится лажа. Кураж пропадет и ложь попрет. Ссут, конечно, и никак иначе. Скажи я «бздят» — не то будет. «Бздят» — уже серьезно боятся. А они — трусят в трусы.

СЛАВА. Тут, кстати, такой туалет ухоженный. Мрамор, бронза, зеркала.

АРАМ. Это к делу не относится. Сейчас лучше помолчать, пока не поступит новая информация.

БОЯН. Давайте пить чай. Людмила, мне, пожалуйста, подайте чайку. Без сахара и лимона. Затягивается наше мероприятие. Я уже должен был все сделать. Мы бы приступили к реализации первого приложения.

АРАМ. Мы предвидели, в плане прописано, что в таком случае делать. Пейте чай, пожалуйста, и не волнуйтесь: все под контролем.

БОЯН. Надеюсь. Дуня, расскажи что думаешь, сможет следующая группа продвинуться если мы сегодня не до конца выполним поставленную задачу?

ДУНЯ. Сам что думаешь? Или так, просто время тянешь? Сейчас девочки придут — и начнем. Арам, а ты почему у них не забрал информацию? Пока не выяснят, кто там, боишься её в руки брать?

АРАМ. Я не боюсь, я не имею права до выяснения чрезвычайных обстоятельств, в которые они нас поставили, ознакомиться с этой информацией. Только после того, как я с ней ознакомлюсь, удостоверившись в надежности курьера, — буду действовать далее.

СЛАВА. А если кто выпадает из цепочки намеченного плана, и в приложениях и замечаниях, нет пункта, прописывающего наши действия, — кто принимает решение? Арам?

ЛЮДМИЛА. Да, обязанность принимать некоторые чрезвычайные решения возложена на Арама. Но только в рамках данного события. Напомню вам, что у каждого были все правила, и вы должны их знать.

СЛАВА. Я прочитал, но был так занят, что выучил только то, что касается лично моих действий, а общие пункты только просмотрел.

БОЯН. Слава, не принимайте так близко к сердцу все, что происходит. Относитесь к этому, как к загородной поездке с девочками. Тем более девочки есть. Вы бывали когда-нибудь с друзьями на даче? Когда вы не хозяин и сначала стесняетесь, а потом поддаетесь общему настроению и раскрепощаетесь, и вам легко в компании, вы с ней сливаетесь и способны на общее веселье и маленькие глупости? Отпустите себя.

СЛАВА. Легко вам говорить, вы понимаете ситуацию, а мне многое не ясно и непонятно дальнейшее.

БОЯН. Что не понятного, сейчас девочки все выяснят, придут, Арам посмотрит информацию. Скажет мне. Я сделаю свое дело. И все.

СЛАВА. А я?

АРАМ. Вы получите инструкции, отдельные инструкции, и будете действовать согласно плану. Сколько можно об этом говорить. Если вы забыли свои действия, то Людмила вам напомнит.

ЛЮДМИЛА. Напомнить?

СЛАВА. Да нет, я свое помню, мне вообще интересно.

ДУНЯ. Слава, не стоит сейчас все знать, сейчас нужно пить чай и ждать. Можете слушать и даже говорить. Думать не надо.

ЛЮДМИЛА. Будешь много знать — скоро состаришься.

ДУНЯ. Видишь, она знает законы природы. Как-то я пила чай с одним знатоком природы, он жил долго и знал много. Бывало, выйдет на крышу дома, в котором жил, сядет в кресло, возьмет бинокль и смотрит на город и горы. С одной стороны у него был город, а с другой горы. Он все сравнивал и не мог понять, почему так красиво и умно все устроено. Говорил о гармонии и о том, что человек часть природы и живет по законам гармонии и строит свои города, как горы, — такой же хаос. Ему нравилось смотреть, как люди живут прямолинейно в этом хаосе, и как горы живут — как камни срываются, как деревья карабкаются. Странный был старикашка. Говорил, что в юности летал в космос. Знал много, иногда собирал молодежь вокруг, рассказывал им о том мире, в котором есть причина жить. Давно его не видела. Загадочный мужчина.

БОЯН. Поучительно.

(Входят Маша и Миша.)

МАША. Только спокойно, мы их привели.

ЛЮДМИЛА. Сюда?

МИША. Ну да.

АРАМ. Заходите.

(В комнату входят Анжела и Люций за ними Даша.)

АРАМ. Здравствуйте. Что вам угодно?

АНЖЕЛА. А вам?

МАША. Мы пригласили их чаю выпить. Людмила угостите.

АРАМ. Присаживайтесь. Сахар, лимон?

АНЖЕЛА. Спасибо, и сахар, и лимон. Два стакана, пожалуйста.

АРАМ. Устали?

АНЖЕЛА. Да нет, не устали. Пригласили девушки, неудобно было оказывать, сегодня редко кто в гости завет, а у вас сразу видно — большая компания. Вы любите бывать за городом? Когда то это было популярно — выезжать на природу, жить за городом. Простите за прямой вопрос: вы не боитесь?

ДУНЯ. Ну вот, даже не знакомый человек с первого взгляда видит, что вы все ссыте. Нет, душечка. Как вас зовут, если не секрет?

АНЖЕЛА. А каким секретом может быть имя? Анжела я.

ДУНЯ. Анжела, главное, вы не бойтесь. Да, компашка странная, это не сложно заметить: и страх, и напряженность от некоторых такая, что пахнет уже неприятно.

СЛАВА. Какая навязчивая сегодня за тема! Взрослые образованные люди, а юмор клозетный.

МИША. Сам начал.

ДУНЯ. Ах, вот кто начал. Анжела, не бойтесь, они вас больше боятся.

ЛЮЦИЙ. В том и проблема, что боятся. Со страха, в панике, могут и дел натворить.

АРАМ. Что вы хотите этим сказать?

ЛЮЦИЙ. Вы не поняли или не слышали?

МАША. Время идет, ваше решение, Арам. А то нам пора.

БОЯН. Да пора решать.

АРАМ. Хорошо.

МИША. А я бы подождал.

СЛАВА. У меня есть предложение. Мы с Мишей с самого начала — можно ли перекусить? А то девушки были на кухне. Может поедим?

ЛЮДМИЛА. Я могу предложить бутерброды.

ДАША. А чей вообще холодильник?

МАША. Да, простите, чей он? Мы без спроса напали на него.

ДАША. Ничего?

ЛЮДМИЛА. Ничего.

ДАША. Ну, слава богу. Ребята, хотите, я приготовлю что-нибудь? Я вообще не люблю готовить, но понимаете, кушать надо. А может быть, мне не хочется, я же все время одна.

МАША. Почему одна?

ДАША. В смысле, сначала мама готовила, а потом я одна стала жить, и о ком заботиться? О своем желудке я пока не сильно забочусь. Мне времени жалко. Так готовить бутерброды?

ЛЮДМИЛА. Идите уже.

АРАМ. Миша, помогите ей.

МИША. Не хочу.

СЛАВА. Тогда я, разрешите?

АРАМ. Пожалуйста.

БОЯН. Поужинаем.

МАША. (Люцию.) А вас как зовут?

ЛЮЦИЙ. Вам обязательно знать или можно соврать? У нас с Анжелой разное мнение по этому вопросу.

МАША. Что, имя неблагозвучное? Типа Дуриман?

ЛЮЦИЙ. Имя как раз звучное, но зачем вам его знать? Просто для обращения? В связи с этим все время думаю об одной истории. Был у меня знакомый, он в некоторых обстоятельствах предлагал звать себя Эй. Это нормально: Эй, ты! Он был парнем, озабоченным своим одиночеством, и любил ставить себя в неловкие ситуации. Развлекался. И «Эй» ему подходило.

МАША. Что значит развлекался?

ЛЮЦИЙ. То и значит. Считал, что необычные, не прогнозируемые, не просчитанные ситуации это интересно, потому что все основное время он был увлечен работой, а работа была скучной и монотонной. Он в банке перекладывал бумаги, за это получал деньги.

МАША. И чем кончилось?

ЛЮЦИЙ. Не кончалось. Думаю, он и сейчас может развлекаться.

ДУНЯ. (Бояну.) Вот слышишь, борода? Люди развлекаются.

БОЯН. Бывает, конечно, интересно — развлекаться. Я бы предпочел ничего не делать, чем развлекаться.

МАША. Я имела в виду другие развлечения. Он же мужчина. Наверное, и женщины иногда развлекаются.

ЛЮДМИЛА. Я так и знала!

БОЯН. Не стоит так убиваться. Вы еще, Людмила, скажите: «ах, эта молодежь! Мы в свое время не такие были!» Да таким же были и за гаражами в пятом классе картинки с сиськами рассматривали.

ЛЮДМИЛА. Что?!Как вы смеете?

АРАМ. Позвольте!

МИША. Во-во.

БОЯН. Да пошли вы в жопу, как говорит Дуня, со своими «позвольте» и «как вы смеете». Что мне не сметь? Если я смею сюда придти — что мне, лицемеров не позволено остановить? Суть слова, суть мысли «не греши» — в мыслях не ври. Мы сюда Дуню позвали, а вы как курица, крыльями хлопаете.

ЛЮЦИЙ. Вы Дуня?

ДУНЯ. Дуня, милый.

АНЖЕЛА. Я тебе говорила, что она еще на родине и не станет уходить.

ДУНЯ. Куда я пойду? Кому я там нужна? Оттуда меня не слышно.

ЛЮЦИЙ. Не думал, что тебя увижу.

МИША. И что теперь?

БОЯН. Арам, вас спрашивают, что теперь.

АРАМ. Это он вообще спрашивает, я могу и промолчать.

БОЯН. Можешь и помолчать, но тебе надо действовать.

МИША. Сначала было сказано поедим.

(Входят Даша и Слава).

ДАША. Бутерброды, пожалуйста. Чай, лимонад

ДУНЯ. А во фляжке осталось?

БОЯН. Осталось, Арам?

АРАМ. Да.

ДУНЯ. Так не тяни.

СЛАВА. Приятного аппетита. И к чему вы, Арам, пришли? Мы будем продолжать или, как написано в инструкции, прекратим?

ЛЮДМИЛА. Слава! Тут же посторонние.

СЛАВА. Что теперь — выгнать их? Они, простите, как в старом кино — свидетели. Они не участники и не члены. Значит, что с ними делать?

МАША. А давайте их усыпим.

ДАША. Смешно.

АНЖЕЛА. Я догадываюсь, что мы вам помешали, но мы не собирались заходить, вы сами предложили. И теперь при нас говорите загадками, это мне кажется неудобным. Вам, может быть, все равно. Правила приличия сегодня странные, неписаный свод этических законов никто не помнит, а новые появляются стремительно, вчера не прилично был говорить о присутствующем в третьем лице, а сегодня уже норма. Так что вам от нас надо?

АРАМ. Это сложный вопрос. Я не могу решить, что нам от вас надо.

ДУНЯ. Арам! Нам от них ничего не надо. Если только ты им не расскажешь, зачем мы тут собрались, и не предложишь принять определенные правила.

МАША. А усыпить было бы проще.

СЛАВА. Да было бы проще всех усыпить. Сегодня уснули, завтра по очереди проснулись и разошлись, при этом хорошо бы ничего не помнить. У меня такое впечатление, что Арам тянет время. И я боюсь: нас уже много, мы тут давно, и возможно, что некоторые из нас не те, за кого себя выдают.

ЛЮДМИЛА. Еще чаю?

БОЯН. Подождите, Людмила. Слава, у вас паранойя, не стоит ее транслировать. Лучше помолчите пару минут.

СЛАВА. А не затыкайте мне рот. Пусть у меня паранойя, я имею права задавать вопросы в рамках правил. И вот у меня вопросы. Сколько времени надо? Нарушения или не нарушения? Мы действуем или не действуем?

ЛЮДМИЛА. Регламент расписан и утвержден.

АРАМ. Он прав, я решил. Людмила, проводи гостей на кухню.

ЛЮЦИЙ. Что это значит?

БОЯН. Он имеет в виду, не могли бы вы пройти на кухню и побыть там совсем немного, пока вас не пригласят?

ЛЮЦИЙ. Не мог бы. Если вам надо, мы просто уйдем. Не на кухню, а совсем.

АРАМ. Этого я не могу вам позволить

ЛЮЦИЙ. Что значит — вы и что значит — позволить? Вы это кто? И позволения мне не требуется.

АРАМ. Вы ставите меня в тупик.

АНЖЕЛА. Люций, не опережай их способность реагировать.

МИША. Кто Люций? Вы Люций? Он Люций! Конец.

ДУНЯ. А ты не догадался что ли? Только доперло, она Анжела, он Люций?

МАША. Это они? До меня тоже только дошло.

СЛАВА. Да неудобно получилось, извините.

БОЯН. Арам прав, он не может позволить, у него нет ни полномочий, ни возможности.

АНЖЕЛА. У вас есть.

БОЯН. У меня есть, но это не мое право.

ДУНЯ. У него все есть, но нет права. Это так смешно выговаривать «нет права». А у кого оно есть? Кто дал право ему или ей? Какое право есть у Арама? У него есть разрешение от нас сегодня решать некоторые вопросы по ходу мероприятия. Так, Людмила не смотри на меня больше, а то я бредить начинаю. Какое право у кого есть? У всех есть право быть человеком, молчать или говорить, и это ваше право перед вами. Остальное — против чего вы все. Это понятно или тупите?

СЛАВА. Я даже не знаю, что сказать.

БОЯН. Об этом я вам и говорил: помолчите, если не знаете.

СЛАВА. Я не молчать хочу, а знать.

МИША. Так думай.

АРАМ. Я все решил. Маша, Даша, давайте. Баян, слушайте.

ДАША. Как скажете, ваше решение. Тысяча тридцать, четыреста двадцать. Двести четырнадцать, сорок пять. Ноль тридцать восемь, два. Сорок пять тысяч семьсот сорок. Десять, сто тридцать четыре. Девять, сто восемьдесят, тридцать шесть. Шесть тысяч тридцать, семь. Сто сорок тысяч семьсот сорок шесть!

МАША. Теперь я. 93 на 62 и на 98.

АРАМ. Понятно, подождите, мне надо подумать.

МИША. 565068, как индекс моего почтового отделения.

СЛАВА. Ты что, умножал?

МИША. Вычитал.

ДУНЯ. А что, хороша кобылка, плодовитая может быть. При таком росте это вполне хорошие параметры.

МАША. Да это не мои, это цифры.

ДАША. Вот повезло, мне столько запоминать надо было, а ей только какие-то параметры. А к тебе не подходят?

МАША. Я в талии толще, ну и грудь.

ЛЮЦИЙ. Теперь достаточно для принятия вашего решения, мы можем идти?

БОЯН. Посидите, куда вам спешить?

АНЖЕЛА. Мы, наверное, вас затрудняем. А это неудобное ощущение — быть помехой. Мы пойдем.

МАША. А давайте вместе пойдем.

ДАША. Если вы не возражаете, мы с вами пойдем и приводим вас, нам пора. Мы свою миссию выполнили. Да?

БОЯН. Да. Только вы должны задержаться. Переданная вами информация вынуждает меня сказать, что мы не сможем провести мероприятие по генеральному плану и будем действовать по-другому.

ЛЮДМИЛА. По какому другому? Уточните, приложение один или два? Вы не имеете права!

ДУНЯ. Вот опять они за права. Людмилочка, вы спокойнее ему напомните, какие у него права в рамках вашего правила.

ЛЮДМИЛА. Я не могу, он не говорит результ. А я его и не имею права знать.

АРАМ. Тогда почему возмущаетесь? Может, он действует по инструкции, полученной после принятия информации. Я знаю, от кого он должен был получить информацию, а что она содержит, не знаю, теперь ему решать.

СЛАВА. Мне кажется, у него большие полномочия. А я предупреждал, что полномочия должны быть равными. Нельзя наделять одного такими полномочиями.

ДУНЯ. Славик ты все путаешь, у него нет полномочий, мы наделили его обязанностями принять информацию и принять решение. Вот он и принимает, а вы трясетесь.

СЛАВА. Не трясусь, а переживаю за дело.

ДУНЯ. А что нам делать?

МАША. Может, потанцуем мальчики?

АНЖЕЛА. Мы пойдем.

ДУНЯ. Да оставайтесь. Расскажете, как живется в лесу. Что нового.

АНЖЕЛА. Медведи проснулись.

БОЯН. Давайте не переживать, не спорить и не спешить. Куда вы пойдете, выпейте чаю, поговорите с нами, что нам еще остается в этом мире. Дела делать, бегом бегать — сколько можно суетиться и пытаться устроится получше? Вы зачем ушли в лес, Люций? Как простого обывателя, утомила цивилизация? Или от мира, от его несовершенства отошли? А может, там другой мир, так вы поделитесь с паствой. Не могу понять отшельников, индивидуализм, не прикрытый эгоизм. Я с богом говорю, а вы, мирская мелочь лезете. Так, да? Я вас уважаю не за то, что вы сбежали, а за то, что про вас молва идет. А говорят о вас, как о спасителе. Так от чего нас спасать надо? Я думаю — от лжи и страха, а вы как считаете?

ЛЮЦИЙ. Молва это все. Человек говорящий, но не договаривающийся. Я думаю, а вы делаете. И не спрашивайте меня, я же не ответчик.

АРАМ. Служитель? Чему вы служите, кому вы служите? Люди верят вам, ждут от вас слов, человечеству поддержка нужна. Какие-то ориентиры, чтобы двигаться. Все хотят светлого будущего.

МИША. Скажи — царствия небесного.

АРАМ. Нет, не царствия, а света в будущем.

СЛАВА. Началось. А тебе, Арам, зачем будущее? Оно тебя-то как трогает? Что ты в этом будущем хочешь? Я хочу большую зарплату и дела интересного. Меня будущее не сильно тревожит, только с точки зрения жизни моих детей, но откуда мне знать, какие у них будут запросы. Вот, например, его или ее мама с папой хотели светлого будущего и работали, дома строили, откладывали на черный день…

ДАША. Я про этот черный день чаще думаю, чем про светлое будущее.

СЛАВА. Черный день точно есть, и вера в светлое будущее — есть. А что сейчас?

МАША. Серые будни.

СЛАВА. Каждый день серые. Я радуюсь небу, солнцу, но это не люди, сотворили, это царствие небесное. Люди, до меня столько натворили…

ДУНЯ. Говна.

СЛАВА. Что?

ДУНЯ. Напомнила что ты тоже человек, который ешь, в туалет ходишь, кошку живой рыбой кормишь, по утрам детей птиц ешь. Не отделяйся от людей.

СЛАВА. Да, я человек.

МИША. И как звучит?

СЛАВА. Мерзко.

ДАША. Что вы, мальчики! Не расстраивайтесь. Еще Кант говорил «Во всех суждениях, в которых мыслится отношение субъекта к предикату (я имею в виду только утвердительные суждения, так как вслед за ними применить сказанное к отрицательным суждениям нетрудно), это отношение может быть двояким. Или предикат В принадлежит субъекту А как нечто содержащееся (в скрытом виде) в этом понятии А, или же В целиком находится вне понятия А, хотя и связано с ним. В первом случае я называю суждение аналитическим, а во втором — синтетическим». Так, да?

МАША. Ага, Кант. «Разум есть способность создавать принципы. Утверждения чистой психологии содержат в себе не эмпирические предикаты о душе, а такие предикаты, которые, если они имеются, должны определять предмет сам по себе, независимо от опыта, стало быть, чистым разумом».

ЛЮДМИЛА. А это стенографировать?

АРАМ. Да.

СЛАВА. Что, вы все фиксируете?

АРАМ. Конечно это же документ. И ни каких фантазий.

СЛАВА. Все согласны?

ДУНЯ. Слава, какая разница, Людмила запишет или через неделю это будет доступно всем, только поищи? Что вы так много думаете о себе, про вас никому ничего не надо знать. Я же не знаю, Слава ты, или Мирослав, или Ярослав, или еще кого слав. Но те, кому нужно — они узнают. Арам в три минуты выяснит, кто ты и сколько за тобой долгов.

СЛАВА. Каких долгов? Нет у меня долгов, прошу не впутывать меня в те обстоятельства, в которые я не хочу попадать.

МАША. Не сикотите, как Дуня говорит. Зачем мы собрались — мир рушить?

ДАША. Я тебе говорила, что это не простое собрание, есть в этом странность. Это не загородная поездка на дачу. А ты квест, поиграем, доиграемся сейчас.

МАША. Я не дура, понимаю, что мы не на пикник приехали, а по совершенно секретному и важному делу. Только скучно.

АНЖЕЛА. Скучно это странное слово. Жить скучно не бывает, каждая минута такая прелесть! Вы посмотрите на этого, на этого, на меня — вы про нас ничего не знаете. А если поговорите с нами, так и скука пройдет. Скука это от нежелания мириться.

ДАША. С кем мириться, я не ссорилась, ни с кем? Я вообще бесконфликтная. Мне интереса в жизни недостает. Маня все время чем-то интересуется, то девочками, то мальчиками, то музыкой, то философией. А я какая-то безынтересная, мне интересны дома.

АНЖЕЛА. Мириться это в мире жить. А дома как тебя интересуют?

ДАША. Вот в нашем городе идешь мимо дома и точно знаешь, какие в нем типовые квартиры, а в старинном городе стоишь у входа, смотришь на дом, никогда не угадаешь, какие в нем квартиры. Интересно представлять.

МИША. А на солнце можешь смотреть?

ДАША. Нет, не интересно, тупо. Закат, например, светит красным из-за тучи, это каждый день бывает. И восход не люблю, рано вставать надо. Не нравится мне земная красота.

АНЖЕЛА. А какая тебе нравится красота?

МАША. Молчи, Даш. Вы ее лучше не спрашивайте, она про красоту неземную может долго говорить, ее это цепляет. В двух словах. Есть первый вопрос о красоте неземной — кто ее видел? И второе — все, что вне земли видели, видели люди. Соответственно, это уже представление о земной красоте. Ясно? Даш, извини.

ДАША. Нормально. Пусть думают, что хотят.

БОЯН. А голубей кормили?

ЛЮЦИЙ. О, вы так далеко зашли? Анжел, у них голуби, это так здорово! Я уже и не думал, что кто-то на такое способен.

АРАМ. Что вы радуетесь? У нас всё серьезно, мы готовились, а не сидели в кустах с женщиной.

АНЖЕЛА. А с кем он должен был сидеть в кустах — один или с группой товарищей?

АРАМ. С товарищами, с друзьями. Надеюсь, вы еще помните, что это такое? С учениками — ведь вы учитель? Мы… хорошо, я, всегда — понимаете? — всегда думал, что вы — это символ, суть жизни, и ради этого я страдал от несправедливости.

ДУНЯ. Послушайте его, он страдал! Я сейчас буду смеяться на всю улицу, как говорила покойная моя подельница Соня. Страдал — это когда ногти сдирают и волосы на жопе выжигают. А ты в тепле и сытости, в отдельной спальне с 13 лет страдал сексуальными фантазиями и отсутствием карманных наличных, потому картой за проституток не заплатишь. Все твои страдания это желание быть неограниченно свободным. В детстве варенье жрать когда захочешь, сейчас водку покупать, когда вздумается. А сейчас за абстрактную свободу страдаешь, потому что хочется, а её нет.

БОЯН. Дуня не троль его, за этой примитивностью большая дыра, в которой росток свободы. Его нужно правильно вырастить. Если культивировать, если старательно взращивать, то свобода даст корни и ростки. Не дави. Голубей кормили?

МИША. Кормили.

СЛАВА. Я не договорил про детей. Мне жена говорит: надо детей выучить на юристов, надо сейчас думать, деньги откладывать. Вы знаете, сколько стоит учиться в университете всего 1 месяц? Ровно моя месячная заработная плата. А у меня две дочки, и сын. Я всё сына хотел после двух дочерей. Кто мне внушил, что род только через мальчиков передается? А зачем их учить, меня учили и что? Теперь я учитель, но не ученый, что я могу? Хожу на работу как секретарша, например, в отделе кадров, она тупая не думает, но больше получает.

ЛЮДМИЛА. Я должна вмешаться. Как это, секретарша не думает? Это ты думаешь, что она не думает, у нее тоже проблемы. Вы считаете, что секретарши это молодухи, какая дискриминация! Я столько лет была секретарем, я столько знаю и умею, а меня на титястую малолетку в короткой юбке меняют! Мне стыдно: приходишь в приемную солидного учреждения, а там у секретарши юбка такая, что кобуру видно.

ДУНЯ. Какой прекрасный старый сленг.

СЛАВА. Простите, я не подумал. Я о другом, о том, что труд этот — он не равный и бесполезный, и как мне отвечать за детей, если они вырастут и не станут отвечать за меня? Дети за родителей не отвечают. А родители за детей отвечают? Давайте матерей и отцов сажать в тюрьму вместе с их детьми ворами и убийцами! Не буду я отвечать! Кормить буду, отвечать не буду. За себя отвечу.

МАША. Мы поняли. Не хотите отвечать — не отвечайте, тогда менять придется не только систему, но и мировоззрение.

АНЖЕЛА. Сказать им сейчас, Люц?

ЛЮЦИЙ. Как хочешь.

АРАМ. Что вы знаете? Что вы хотите сказать?

АНЖЕЛА. Я не хочу сейчас говорить, потому и спрашиваю.

АРАМ. Зачем спрашиваете? Я не понимаю вашего поведения, когда мне не ясны цели собеседника, возникают сложности.

БОЯН. Арам, снимите напряжение. Попрыгайте, побегайте. Человек не хочет говорить, но понимает, что надо сказать, поэтому у своего близкого спрашивает, сейчас или не сейчас. Что в этом такого? Если это угрожает вашей жизни, хочет она или нет, давно бы сказала. Подождите, возможно лопните от любопытства, а мы посмотрим.

ДУНЯ. Он лопнет от злости, а Славик разорвется от противоречий. Вот девчонкам хорошо, они сольются в экстазе. Вы вместе спите или с мужчинами?

МАША. Спим вместе, а секс с мужчинами.

ДУНЯ. Вот как гармонично. Людмила, вам пора собираться, сейчас будет конец.

АРАМ. Как конец? Баян еще не сказал, будем делать или нет! Миша ждет. Миша, вы готовы?

МИША. Всегда готов.

АРАМ. Скажете, что не передумаете.

МИША. Он же еще не сказал — да.

ЛЮЦИЙ. А может не сейчас?

БОЯН. А когда, если не сейчас? Опять отложить, опять собирать группу, снова все согласовывать, и пройдет 30 лет, пока все подготовим, и сменятся поколения, и система укрепится, и в самой системе исчезнут ограничения. Этого ждать? Люций, вы знаете, система это все, все — это система, и даже разрушение системы есть система разрушения. Так что сегодня, потому что до следующего раза я не доживу, а мне хочется в этом поучаствовать.

ЛЮЦИЙ. Тогда говори, Анжела.

АНЖЕЛА. Я хотела сказать, что он готов, но не знает об этом и будет долго думать, зачем это. Его не предупредили. Только знаки, только символы и намеки.

ЛЮЦИЙ. Это не системная акция.

БОЯН. И хорошо. Я об этом даже не думал, но это хорошо.

АРАМ. А я не понимаю, как не предупредили.

МАША. Мы этот вариант просчитывали, и он не имеет решения. Мы не смогли предложить сценарий.

ДАША. Понимаете, там дальше всё про любовь.

МИША. Любовь? Так не договаривались!

БОЯН. Не договаривались, но это не значит, что вы откажетесь.

ДУНЯ. Миш, что ты теряешь? Твое дело важное, но не сложное.

СЛАВА. А мне что делать в таком случае?

ДУНЯ. Как что? На что сдался — то и делать. Славить. Слава, во веки веков быть его нуждою… Слава, это же так нужно! Или ты про другое хотел спросить? Ты будешь вечно, это так символично.

МАША. А мы?

АРАМ. А вы идите. Людмила, передайте им документы, пусть выносят. Потом по плану, все помнят очередность?

ДАША. Хорошо, как скажете. Давайте ваши документы, мы спрячем их в пустыне человеческого равнодушья. Как это поэтично. Миша, надеюсь, мы увидимся.

МИША. Не увидимся.

ДАША. Почему? Жаль. Может когда-нибудь.

МАША. Трудно было пообещать девушке. Явился бы потом. Все — радость человеку, ожидание чуда. Я знаю, что так не хорошо, но ты должен понимать, как с женщинами говорить. Кто с нами?

ЛЮДМИЛА. Сейчас я все приберу и буду готова. Слава, и вы собирайтесь. Выйдете посмотрите, все ли спокойно, нет ли кого вокруг.

СЛАВА. А может, по одному будем расходиться?

АРАМ. Теперь чего скрывать?

СЛАВА. Ну как, традиция: все должно быть в тайне.

БОЯН. Теперь, кроме нас, никто ничего не узнает, если Миша не откажется.

МИША. Что еще?

ЛЮЦИЙ. А вы, правда, сможете?

АРАМ. Хватит его терзать.

ЛЮЦИЙ. Про таких, как вы, говорят, что поступок это реакция на что-то. На что вы так среагировали, что согласны на такой поступок? Видно, что это отчаянье, недосказанность. Может, вам сказать надо? Перед тем как…

МИША. Надо, но не буду.

АНЖЕЛА. Скажите, вам легче станет.

БОЯН. Перестаньте Анжела, вы знаете, что он скажет.

АНЖЕЛА. Знаю, и что ему надо сказать, а не мне услышать. Мы ему не нужны, ему говорить надо. Он и писал для этого, напишет, как выговорится, — и легче.

БОЯН. А что легче?

АНЖЕЛА. Жизнь.

ДУНЯ. И эта туда же. Какая жизнь? Почему она тяжелая? Что, он мешки в рудниках урановых таскает? От чего тяжело? От того, что его никто не слышит? Пусть точнее и выразительнее говорит, в его случае — пишет. А мы его на что толкаем? Толкаем, толкаем. Мы тут собрались и видим: молодой, с не окрепшей психикой человек готов на подвиг. А мы в его используем как орудие. Сейчас он для нас это сделает. Для нас, конечно. Это наша прихоть, наша мысль, что так будет лучше. Девкам вон вообще начихать, им скучно, они из любопытства. Этот молодой человек еще не дорос, а если попадет в систему правильно, будет её защищать. Ему надо быть, просто быть и все, и он согласен даже на небытие, но только как организатор. Эта случайная парочка уйдет вовремя, их время не настанет, потому что они миф. Их исход случился давно, система не принимает их в расчет, а если их нет в системе — значит, они не могут быть. Это даже школьник знает. Изучайте научную фантастику.

БОЯН. Хорошо говоришь, Дунь, а сама что?

ДУНЯ. Я тут останусь, куда я денусь. Помнишь, я тебе про ложь говорила? Можно так завраться, что сам поверишь в свою ложь. Не просто забудешь или запутаешься, а поверишь. Мне искать нечего, я тут поживу. А ты иди, пожалуйста.

БОЯН. Пойду, мне надо много успеть. Миша, она не помешает?

ДУНЯ. Не помешаю. Я в туалет отойду. Слава, там уютно?

СЛАВА. Необыкновенно уютно и спокойно, я сразу заметил.

ДУНЯ. Вот и место покоя. Идите уже не тяните.

МАША. (В сторону Даши.) Иди поцелуй его.

ДАША. (Подходит к Мише.) Можно, я тебя обниму? Ты такой здоровский. Хороший, я бы на тебя всю жизнь смотрела, ты прям светишься весь, это же какое понимание сверхчеловечности. Я понимаю, мы не увидимся, у нас ничего не будет, а я бы могла для тебя. Спасибо. Ты такая радость для меня. Я буду тебя помнить, я тебя нарисую. Я плачу, но это не от жалости, это от другого.

МАША. (Оттаскивает Дашу.) Не плачь, это не надолго. (Обнимает Мишу.) Прощай, ты такой славный, ты ей нравишься, и я бы могла быть с вами, но ничего не поделаешь, ты решил. Я по правде горжусь тобой, я раньше, оказывается, ничем не гордилась, а теперь знаю, что такое гордость. Вот ты — моя гордость. Будешь всегда таким. Ты правда, хороший. Я вижу. Ну, пока. Пошли, Дашка, поплачем о нем.

ЛЮДМИЛА. (Протягивая руку.) Всего доброго. Хотя о чем это я. Вы, Миша сильный, на такое не каждый способен, Я много сильных видела, но вы еще молодой, и уже так много решили сделать. Может, что кому передать? Я могу. Почитаю ваши книги обязательно, я обещаю. Спасибо вам от меня и от всех, кто поддерживает нас. От лица тех, кто верит, кто сам не смог, но хотел. А такие есть, и мы не одни. Когда мы готовили, когда акция столько лет, и я, и все кругом — мы так благодарны и хотели бы, что бы вы в этот…

АРАМ. Людмила. Закругляйтесь.

ЛЮДМИЛА. Всего вам, спасибо вам. Как могла. Жаль, без цветов, упустила. Извините, пожалуйста.

АРАМ. Достаточно. Миша, мы на «ты», помнишь? Ты все понимаешь, все знаешь, твой поступок для меня непостижимая смелость и достоинство. Такие, как ты, это пример жизни, пример всем, а мне — на все времена, такая высота. Я всегда буду помнить и знать, что у меня есть такой друг, и ни когда не скажу «был». Ты в моем сердце, ты для меня ориентир. Верю тебе. Давай, будь до конца.

МИША. Как скажешь.

СЛАВА. Да, я присоединяюсь к сказанному ранее. Арам и предыдущие товарищи, всё правильно сказали, ты ориентир, гордость, и друг, и цель. Ты будешь много значить для будущих поколений, я, и моя семья, а это главное чтобы семья и все понимали, что не напрасно. Столько времени, столько трудов и столько людей для всего этого, что ты. А я во всем этом тоже принимал участие, и, конечно, мне трудно так сразу расстаться, ведь я, можно сказать, привел тебя и мы тут были первыми и значит, я больше значу для тебя и ты для меня. Хотя ты для всех, ты за всех, и это важно. Пока, спасибо. Буду помнить.

БОЯН. Анжела, Люций, вы скажете?

АНЖЕЛА. Попозже, сам сначала.

БОЯН. Миша, по-простому сказать, послал бы ты всех нас и остался один. Одиночество это ты и никак по-другому, не спорь с собой. Вот в чем проблема — спорить с собой. Это же не целостно. Только представь — спорить с собой. Сомневаться в необходимости действия поступка — это я понимаю, понимаю, когда взвешено, когда анализируется ситуация и принимается решение. Но когда в споре с собой, что уже абсурд, приводится аргумент «я так хочу» — кто я? Тот первый, тот второй, третий — ты со сколькими собой споришь? Если вы все сидите вокруг тебя и спорите с самим собой, мне это кажется неразумным. Разум, вот к чему я призываю, и в первую очередь тебя. Мне все равно, почему ты решился на такой подвиг. Ты орудие, ты инструмент, необходимый в деле, и это не мое дело, это общее дело. Это как корабль плывет, чтобы понятнее: есть капитан, есть моторист, есть кок и штурман, каждый что-то делает. Я в этом деле тоже что-то делаю, и где-то есть капитан. Только не думай, что я капитан, а ты моторист. Ты сегодня вообще затычка, которую выдернут — и все сольется. Или наполнится, это кому как удобно. Действуй и не спорь с собой. Пока, я пошел.

АНЖЕЛА. Вот сколько всего сказал, а главного не произнес. Не произнес своей клятвы, нет у него верности.

ЛЮЦИЙ. Зато уверенность есть.

АНЖЕЛА. У всех что-то есть: гордость, уверенность, даже преданность могла быть, а любовь где? Любовь, которая двигает людьми, их странными поступками? Еще в детстве читала про любовь и думала: зачем сейчас он бежит за ней, зачем прыгает с обрыва, когда можно прийти завтра с цветами, со свежей головой, нарядным, с улыбкой и сказать эти простые слова — я тебя люблю? Миша, я вас люблю. Люблю, и все.

ДУНЯ. А удовольствие от секса получаешь с другим.

АНЖЕЛА. А причем тут любовь? Дуня я и тебя люблю и Люция люблю, и вас всех люблю. Выглядит это странно: чуть тронутая умом тетка всем говорит про любовь. Я отделяю любовь общую, как чувство благородное, от любви плотской. Тебе, Миша, предстоит сделать такое, что может нас изменить. Я бы хотела изменить в первую очередь любовь, чтобы она была чувством радости, а не желанием. Делай, Миша, то, на что способен. Ты один на это способен, никто другой из тех, кто здесь, на такое не пошел. За это люблю тебя еще больше. Я полюбила тебя, как только увидела, а узнав, на что ты решился, — полюбила еще больше. Живи с любовью.

ДУНЯ. Любовь. Когда об этом так много говорили, то мало делали.

АНЖЕЛА. Это потому, что не знали, что любовь — это просто любовь, а не право обладания. Вот и растворилась, забылась любовь.

ДУНЯ. И что, если ее возродить, то все будет хорошо или по-прежнему? А как ты хочешь ее возродить, в каком виде?

АНЖЕЛА. В настоящем, в истинном.

ДУНЯ. И опять будет воина.

ЛЮЦИЙ. Опять будет война. Воина не кончится, пока не кончатся люди. Если у него все получится, то войны не будет. Любви не будет. Нас не будет. Всех не будет. Останется мир сам по себе.

БОЯН. На это и надежда. Ну, пошли.

(Все выходят, остаются Дуня и Миша.)

ДУНЯ. Может вернуть кого-нибудь? Ты вообще как после всей этой церемонии прощания с героем? Не порвало от значимости задуманного? Ты подожди героически надрываться, я еще чаю выпью, посмотрю в окно на мир или тебе не терпится?

МИША. Я не спешу.

ДУНЯ. Вот и славно, трам-пам-пам. Я, было, подумала, что весь этот балаган на тебя сильно подействовал, и ты сейчас рванешь. А поспешишь — можешь и напортачить, хотя, как я понимаю, дело не хитрое, просто страшно. Самоубийца, например, только за себя безответственный. Он ответственность на других переносит. Кто-то должен ответить за самоубийцу, вдруг его довели, вдруг не сам? Знаешь, самоубийц по закону не кремируют? Чтобы, если сомнения возникнут, — откопать и проверить. У нас совсем другая история, да?

МИША. Другая.

ДУНЯ. Вот и посиди, а я поговорю, старая клуша. Так по-старушески побурчу, расскажу тебе, как молоды мы были, как верили, а некоторые любили. За любовь пусть Анжела отвечает, а мне всегда интересно было, как люди врут. Смотрит в глаза — и врет, и так уверенно это делает, какой там народный артист! Врет так, что это не игра, не искусство — это вера в собственное вранье. Я говорила, что завиралась, сама верила. А ты не врешь сейчас. А какая разница: врешь, не врешь, все уже решено. Или ты им соврал, что решено? Они сейчас идут и думают: а если он соврал? И зачем с ним эта старая перечница осталась? Что она ему сейчас наговорит? А если скажет то, что не надо? Каждый думает, что не надо тебе говорить, что ты можешь передумать. Они не верят тебе. Я поспорить могу, кто-нибудь вернется, даже догадываюсь, кто. Но я не пущу. Ты думаешь, зачем я тут осталась? Ага, чтобы не пущать.

МИША. Почему?

ДУНЯ. А вот и сомнения в вопросе. Потому что, Мишаня. Потому что ты или ищешь, как отказаться, или ждешь чего-то. А чего ты ждешь, что тебе надо, я могу только догадываться. Смотрю на тебя и вижу: в смятенье юная душа. О какой душе я говорю? Нет ее, все это придумали недалекие людишки, чтобы оправдать проблемы с психикой. Спроси тебя о боге — и ты начнешь молотить всякую библейскую ерунду, а спроси тебя о себе — и ты начнешь изворачиваться и рассказывать, что ты о себе думаешь. Что ты скажешь богу, когда окажешься перед ним? Большинство говорят: прости, Господи. За что прости? Значит, грешил, гневил? Так получай, а не выпрашивай милостыню, что ты все время у него просишь. Ты по образу и подобию или ты неполноценная модель? То есть, он тебя сотворил, но всеми функциями не наделил, вот он какой коварный? Как так? Человек равен создателю. Я бы сказала: давай я буду богом. По идее, мы с тобой к этому и стремимся. Если все получится, то бога не будет. Нет людей — нет бога.

МИША. Пусть будет так.

ДУНЯ. Мы еще посмотрим, будет, не будет. Тебя одного оставить я не помешаю? Голубей подать?

МИША. Не знаю. Сам возьму.

(Ставит на стол клетку с двумя голубями.)

ДУНЯ. Как в сказке. Символы надо иметь, и знать, как ими пользоваться. Мне даже не приятно на это смотреть. Как представлю, так воротит, а ведь не брезгливая — и жёпки подтирала, и блевотину убирала, и реки кровищи видела. А сейчас представлю, как ты это будешь делать, — и противно. Может, от того, что понимаю: больше ничего не будет.

МИША. Страх.

ДУНЯ. Нет, не страх, а тошнота, как от нечистот. Пойду я в туалет. А ты решай, сейчас или еще потянешь.

(Уходит.)

МИША. Голубки. Придумали, надо так. Не приятно. Почему нельзя, например, чашку грохнуть? Это же просто — бабах и кранты. Нет, надо живое собственными руками. Ритуал хренов.

СЛАВА. Миш, это я, Слава, я тут через окно лезу, не бойся. Я подумал, может, тебе поддержка нужна, ну что я буду идти и ждать, лучше уж посидеть, с тобой. А Дуня где?

МИША. В туалете.

СЛАВА. Ага, пусть сидит. Ушла, что бы не мешать, что ли? Я не помешаю, я поддержать хотел, вдруг сомнения какие, или она на тебя набросится, кто ее знает. Мне кажется, она из ума выжила. Давай я, если что, помогу. Что делать?

МИША. Она знала, что вы вернетесь. И не смогла остановить. Все кончено, ничего не получится. Надо было раньше говорить.

СЛАВА. Как не получится? Надо до конца, мы все только об этом и мечтали, как ты, раз — и все. Я вернулся помочь.

(Входит Дуня.)

ДУНЯ. Первый всё же проник. Не успела я. Иди отсюда, давай. Вали.

СЛАВА. А что это я? Ты тоже давай вали. Давай закроем его снаружи и все, пусть делает.

ДУНЯ. Давай закроем и будем ждать, да? Ты мне рассказывай, что помогать пришел. Ты хочешь примазаться. Пойми, не будет ничего людского, не к чему примазываться будет, ни к смерти, ни к жизни. Так что иди, смотри в поле, найди звезды или луну. Можешь ждать восход или закат — вот они будут, а тебя нет в этом мире.

СЛАВА. А если другие вернутся, ты их тоже выгонишь или кого-то оставишь? Этого Арама или Баяна, они же главные?

ДУНЯ. Не пущу, даже девок не пущу для прощального минета.

СЛАВА. А почему ты? Давай я. Ты иди, тебе надо, какая разница: ты, я или кто другой?

ДУНЯ. Вот именно, какая разница? Только он может это сделать и никто другой.

СЛАВА. Он не избранный какой-нибудь, он такой же, как я.

ДУНЯ. В принципе, да, только тебе никто не доверит, ты будешь трагедию ломать, а он раз — и все. Так задумывалось. Но, чувствую, опять не получится. Ты уже припёрся, щас еще кто-нибудь придет и скажет: я не все сказал, я хочу. Вот это «хочу» человека и губит. Мы все время хотим то так, то этак. Решили, что больше не быть желаниям, потому что они единоличные. Человек для себя хочет, даже здоровье близким желает, что бы самому не беспокоиться. Ты видел хоть одну дуру, которая скажет: милый, давай я тебя покалечу и буду за тобой ухаживать? Ага, нет, дорогой, живи, а если со мной что случится, — ты будешь за мной ухаживать. Так что покончим сегодня с человеческим эгоизмом. Уходи.

СЛАВА. Ладно, я уйду, и ты уходи, ты можешь снаружи караулить.

ДУНЯ. Еще чего, в эти последние мгновения я, как дура сторожиха, буду вокруг дома ходить и в свисток свистеть. Чтобы идиот какой спросил, как пройти в библиотеку. Я на диване подожду.

(Голос за дверью.)

МАША. Куда ты ломишься, Даш, не надо. Ты пойми, ему одному надо быть.

(Входит Даша.)

ДАША. Это тебе кажется, а я сердцем чувствую, что ему нужна моя поддержка в такой момент. Надо глаза видеть, глаза того, кто любит, я сейчас поняла, что любовь не заменить. Не называй это привязанностью — как я могла за пять минут привязаться, я полюбила. Он же такой беззащитный.

(Входит Маша.)

МАША. Скажи еще «котик».

ДАША. Нет, не котик. Он открытый, совершенно беззащитный, и они взвалили на него это, потому что он не смог отказаться.

ДУНЯ. Вот и девочки пришли. Славик, можешь уже и не уходить.

МАША. И как ты будешь его защищать, от кого? Ты скажешь, что не надо, не делай, они тебя используют, и пойдем, милый со мной жить, детей рожать и пальма у моря? Ты кончай, а то я разорву тебя, как клизму.

ДУНЯ. Маша, девочка, не стой на пути, они возродили любовь. Стоило Анжеле сказать это слово, как оно пробудило желание. Она убьет, даже не спросит: а дорогой ты меня любишь? Хватит того, что она его любит. Интересно, что он ответит.

ДАША. Мне не нужен его ответ, мне надо быть рядом.

МАША. Потом, однажды ты скажешь ему: ты не замечаешь меня, я для тебя никто.

ДАША. Такого не будет.

ДУНЯ. Будет, это со всеми бабами случается. Маш, ставь чай, сейчас остальные подойдут. Пусть эта влюбленная сидит у его ног. Бедный, бедный Миша.

ДАША. Да, он бедный, но сильный, он все равно сможет.

СЛАВА. Сможет, мы поможем. Жаль Строганов не пришел, он бы помог.

ДУНЯ. Мне уйти захотелось, не могу смотреть на этот психоз. Уже ничего не будет, он не станет. Все, конец.

ДАША. Почему конец? Еще все впереди

ДУНЯ. Это у тебя впереди, а тут конец. Вечером он напьется, утром будет страдать, а потом обвинит тебя в том, что ты не дала ему сделать в жизни самое главное, ты во всем виновата. А по пьянке он будет тебя бить. Маш, мне можешь чай не делать. Пошла я.

МАША. Я бы тоже пошла, но мне, надо подождать. Может, одумается, и я ее заберу.

СЛАВА. Нет, не конец, сейчас мы все сделаем. Нам никто не помешает.

ДУНЯ. Дурак ты, Слава, он один должен был, в этом суть идеи. Пока, пойду я.

СЛАВА. Иди, мы сами справимся.

ДАША. Да, можете идти, в принципе, вы тут и не нужны были. Все были нужны: Слава открыл дом, мы принесли информацию, Баян расшифровал, Арам организовал, даже Люда документы вела, а ты зачем?

ДУНЯ. А я в дырочку подглядывала.

(Входит Людмила.)

ЛЮДМИЛА. Меня послали проверить. Так и предполагали, что кто-то вернется и все пойдет не по плану. Было решение, всем сказано. Теперь я должна доложить.

ДУНЯ. Докладывай, но делу не поможешь.

ЛЮДМИЛА. Он придет и разберется. Так положено.

СЛАВА. Смотрю я на эту ситуацию и думаю, не правильно я выгляжу, каким-то истериком и психопатом. Я на самом деле другой — спокойный, рассудительный. Меня за это жена хвалит, и на работе ценят, говорят, вы такой степенный и внимательный. Что я так разволновался, веду себя как абитуриент. Что может произойти, если даже пошло не так? Какая разница, процесс запущен, мы можем опять все уйти, если надо делать одному, или выйти на кухню, спрятаться в туалете. Не понимаю, в чем проблема. Даша, вы выйдете со мной, и Маша тоже? Людмила, если все выйдут, то все еще можно сделать, процесс обратим или мы что-то нарушили? Думаю, ни чего мы не нарушили, и во времени не ограничены. Нигде не говорилось, что точно во столько должно произойти. Мы могли дольше пить чай, а потом разойтись. Надо остановится и подумать, а не пороть горячку. Я поддался панике. Может, от того, что захотелось все сохранить, ведь столько было затрачено сил? Я когда вышел, подумал: а жалко мне или не жалко? Что я жалею? Работу? Семью?

МАША. Слав, а ты работаешь, чтобы семью содержать или семьей живешь, чтобы работать? Если бы не было у тебя семьи, ты бы так же много работал? А если бы не было работы — ты бы женился, детей завел? Я сейчас думаю: что хочет мужчина в такой ответственный момент? У тебя сейчас ответственный момент? Хочешь все дела сразу доделать или с семьей побыть, обнять детей, поцеловать жену или что еще? Ты столько говорил про семью, она тебе зачем? Сексуальные потребности, социальная ответственность? Ты бы смог сейчас со мной пойти? Понимаешь, я думаю, что тебе надо со мной пойти, мне надо помочь. Я тоже думала, когда вышли, у Дашки перемкнуло, говорить с ней невозможно. Я думала, что сейчас так хочу, чтобы рядом был мужчина, и о тебе подумала. Если вернуться, думаю, подождать — придет. А потом думаю: если вот так просто предложить отойти в спальню, — то испугается. Я, конечно, могу вздыхать как заправская актриса. Поводить грудью, чтобы заметил, короче, могу, затеять это блядство. Но смысл, когда все кончается? Не проще договориться? Ты привлекателен, я чертовски привлекательна, в другое время такого не скажу, даже пьяная, а сейчас просто далось. Пошли, Слав. Пусть они поговорят.

ЛЮДМИЛА. Что это вы?

МАША. Люд, а Люд, что ты кипятишься? Подожди, придет кто-нибудь. А не придет — иди сама, мы разберемся теперь. Слава сказал, поможет, он мужчина ответственный.

(Входит Арам.)

АРАМ. Все пошло наперекосяк. Как только нет центрального руководства, начинается инициатива, и она все губит. Человеческий фактор, как говорят умники. Все было бы на земле хорошо, если бы не человеческий фактор. С чем боролись, на то и напоролись. Как решить этот вопрос, вы не способны мыслить, вы начали чувствовать, и желания победили. Я могу вам приказать, но не мой это метод. Глупо, столько готовились — похоть и жалость, разрушили такую комбинацию. Я знаю, что делать. Как вариант — ничего не делать. Мне хорошо, я уже нашел себя и у меня большое будущее, что скрывать, за меня все решили родители. Большой кабинет, отличная компания. Я смотрю на мир из окна автомобиля, мой мир деловой квартал. Я нотариус, я всегда нужен. Я даже разориться не могу, потому что все заверено, у меня нет денег, это ваши деньги, я узаконил ваш мир. Я вижу всю эту возню человеческую и хотел избавить вас от этой мелочи, но вы, люди, такие ничтожные в своих желаниях и страхах. Как я быстро отделился от вас! Потому что так и есть: я отдельный, мне не нужен мир, он ваш, вы его построен таким страшным. Людмила, уничтожайте документы, уходим. Мне жалко, не пойму почему, но жалко. Жалко хорошо спланированное дело, которое не получилось. Я с вами как спортсмен, который тренировался, вышел на старт и проиграл. Такая глупость. Я могу вам сказать: у вас есть индивидуальная возможность изменить мир. Вычеркнуть себя. А вот и Баян. Что скажешь?

БОЯН. Ничего не надо говорить. Я сидел на лавке, и мимо прошла Дуня, стало понятно, захотелось посмотреть, как вы тут дерете кто за что. Только подошел — слышу, ты говоришь, а все молчат. Что кому надо, еще не понял.

ЛЮДМИЛА. Мне ничего не надо, я устала, я сегодня столько делала, была готова, и как выдрессированная мартышка — приносила, уносила. Что происходит, спрашиваете? Не справились, мир хотели исправить, а у девочки любовь проснулась. Все время так, у одной зачешется — и накроется всё. Почему они не могут потерпеть? С чего она решила что нужна ему? Он сказал тебе?

БОЯН. Значит Даша. Жаль, что мы ликвидируем предателей. Сжечь после прочтения и нет проблем. Какая прелесть эти влюбленные женщины, ткни ее сейчас палкой, она и не заметит, а кинь в него камень — разорвет в клочья. Где рассудок? Даша, мы не нужны, мы совсем никому не нужны никогда, все могут без нас, только мы не можем без них. Мы освобождаем мир от себя, а не себя от мира. Зачем тебе его жалеть? Ты сейчас нас слушаешь, насупилась, готова защищаться, но от кого? Если хочешь ему помочь, его уже не надо защищать.

ДАША. А вы думаете, так просто это сделать? Он столько дней был один, думал об этом, нес в себе, его разрывало. Ему, может, одно слово и надо сказать. Он почему молчит? Потому что боится. Боится, что начнет говорить — и не решится. Оставьте нас в покое. Слав, идите, помогите Маше.

СЛАВА. Знаете, я сам решу, кому помогать. Маша не перебивайте меня, и не торопите, я хочу сказать. Вы решили, что так надо, я согласен с вами — так надо, мы собрались, зная, что пора заканчивать и не мучится. Мир устал от человека, я воспринимал мир только через свое человеческое желание, и когда окончательно понял, что человек лишний, — согласился. Сейчас вы правы во всем, идите отсюда, дайте ему, мы сами разберемся.

МИША. А почему их два?

АРАМ. Что?

МИША. Почему голубя два?

БОЯН. Эта мистика. Один — символ, ты, допустим, можешь разобрать, кто из них символ: голубка или голубь. То есть, если голубь гибнет, то она от тоски умрет, но сначала может оставить яйцо. А если она гибнет, и он от тоски погибает, от того, что не сможет продолжить род. Это мифология, только ее никто не рассматривал до конца, а мы вынуждены были просчитывать все варианты.

МИША. А если это два голубя или две голубки? Ты умеешь их различать?

БОЯН. Не умею.

АРАМ. И что из этого? Это не имеет смысла, это ритуал. Он сложный, во многом не понятный непосвященным, но это сработает, только нужно сделать. Даша, мы должны уйти.

ДАША. Наверное, надо. Ты понимаешь — надо, оставить тебя одного, надо перешагнуть через это. А я уже много поняла, я поняла, что мы созданы друг для друга, что наш мир это дом на берегу, что дети бегают, лодка качается на волнах.

МАША. Ты поливаешь газон, а ты стираешь простыни, на которых спали туристы. Даша, иди, подожди нас.

БОЯН. Надо уходить. Даша, вы с нами.

ЛЮДМИЛА. А эти как?

СЛАВА. Мы тоже идем. Пойдем, Маша.

ДАША. Как грустно.

(Уходят. Миша остался один. В руках у него голуби.)

МИША. Сказать сейчас? Или молча? Интересно, а как долго все будет кончаться?

(Входят Анжела и Люций.)

ЛЮЦИЙ. Мир просто устроен: выключи свет — и мира не станет. Только выключи для всех.

АНЖЕЛА. Не пугай его. Миша, не бойтесь, мы не стали далеко уходить и видели, как все вернулись. Нам от вас ничего не надо, это наш дом. Мы иногда приходим, вспоминаем, как думали, как решили уйти. Думали уйдем из мира, и он нас не достанет. Хотелось быть вдвоем.

ЛЮЦИЙ. Понимаешь нас? Мы бы хотели сейчас, когда все так рядом, когда немного осталось, и не надо будет мучиться, избегать, прятаться, стараться, чтобы тебя не трогали… в это счастливый день остаться дома. Мы тоже люди и привыкли к нему. Ты бы не мог предупредить, чтобы мы подготовились?

МИША. Ваш дом. И у вас есть дом. У всех что-то есть, всем что-то жалко, все тратили время, старались, жертвовали. Даже этот Арам жертва. Все жертвы, все его жертвы.

АНЖЕЛА. Ты про кого?

МИША. Про мир. Я могу, вы собрались, я чувствую есть во всём моя ответственность надо сказать: зачем вы на земле? Вы, со своими болячками? У всех есть желание. Я потакаю вашим желаниям. Живите и мучайтесь. Даже эти голуби которых я украл в цирке не выживут без меня. Оставайтесь людьми, это такая гадость. Даже заговор пропукали. Летите, голуби, летите. (Уходит.)

АНЖЕЛА. Вот, свет мой, и конец. Гаси лампадку.

ЛЮЦИЙ. Да, ангел мой.

Конец.