Украина в водовороте внешнеполитических альтернатив. Исторический экскурс в 1917–1922 годы

В. Ф. Солдатенко, 2022

Революционная эпоха (1917-1922 гг.) стала для народа Украины подлинным «моментом истины» – выбора двух исторически взаимосвязанных перспектив: вектора общественно-политического развития, а также определения подобающего места и роли в окружающем мире, среди других общностей и социумов. Из множества потенциальных альтернатив в горниле сложнейших процессов выкристаллизовалась стратегия социалистического созидания и объединения с другими свободными народами в союз равноправных советских республик. В предлагаемом исследовании значительное внимание уделяется историографическому освоению различных аспектов реконструируемых явлений и событий. Для всех интересующихся отечественной историей. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

V. Первые заморозки — «погружение» в безысходность

Центральная Рада в целом реалистично оценивала расстановку сил и сущность доминантных тенденций. Понимая, что в идейном противостоянии она имеет все меньше шансов привлечь на свою сторону народные симпатии, собственно, уже проигрывает сражение за сражением, было принято решение резко изменить тактику. В преддверии созыва съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, от которого было абсолютно безосновательно ожидать поддержки, больше того — скорее всего, власть могла мирно (простым голосованием) перейти в руки Советов, Центральная Рада воспользовалась преимуществом своих воинских сил в Киеве. На стороне местного Совета и ВРК было вдвое меньше красногвардейцев. В этих условиях украинизированные части (около 16 тыс. человек) решили в пользу Центральной Рады спор между ней и большевиками, обезоружив в начале декабря красногвардейцев и их союзников-солдат и выслав их за пределы Украины.

Превентивный удар достиг цели. Сторонники большевиков, приняв на заседаниях различных организаций, на собраниях, митингах резолюции протеста, смогли провести 1 декабря лишь однодневную всеобщую политическую забастовку^[58]. Центральная Рада тем временем пыталась закрепить достигнутый успех. В первые дни декабря по ее приказу гайдамаки начали разгонять Советы рабочих и солдатских депутатов, арестовывать большевиков. Попытки разоружения красногвардейцев имели место в Екатеринославе, Луганске, Мариуполе, Николаеве и других городах. Принимались меры по украинизации Харьковского гарнизона. В Одессе в вооруженной схватке войск, верных Центральной Раде, с Красной гвардией погиб руководитель последней М. Кангун. В Полтаве, Конотопе, Ананьеве были распущены Советы. В Бердичев, Винницу, Здолбунов, Коростень, Казатин были введены верные Раде войска^[59]. Был разоружен ряд гарнизонов прифронтовой полосы, захвачены штабы армий Юго-Западного и Румынского фронтов, разогнаны Военно-революционные комитеты, другие организации. Обращает на себя внимание синхронность, скоординированность действий Центральной Рады, верных ей вооруженных частей в разных местах.

События рубежа ноября — декабря 1917 г. доказали военное превосходство Центральной Рады над ее главными соперниками. Одновременно они обнаружили и имеющиеся проблемы. Так, воины полков, принимавших участие в разоружении пробольшевистски настроенных частей, проявляли не только антибольшевистские, но и совершенно противоположные настроения. Прозвучали и симптоматические заявления, в частности в Киевском Совете рабочих депутатов, призывавшие солдат защищать своих собратьев-трудящихся, а не Центральную Раду^[60].

В целом же процессы украинизации армии, проблемы, которые при этом возникали, тенденции качественных изменений в армии, скоротечная диалектика изменения роли военной силы в политической жизни отразили, как в капле воды, довольно сложные события, происходившие в 1-м Украинском корпусе (в прошлом 34-м армейском корпусе) под командованием бывшего царского генерала П. П. Скоропадского.

Еще до октябрьского восстания российское командование, недовольное тем, что корпус расположился вблизи Киева, пытаясь удалить его от Центральной Рады, потребовало передислокации корпуса на фронт, на замену 6-му армейскому корпусу, который был определен для украинизации и превращен во 2-й Украинский корпус. Учитывая падение дисциплины и разложение, все больше охватывавшие и подчиненную ему часть, П. Скоропадский считал такое перемещение даже полезным. Да и Центральная Рада, похоже, перестала бы нервничать из-за соседства с подозрительным генералом, о котором начали распространяться слухи как о возможном кандидате в гетманы.

В ноябре корпус, оказавшись между Киевом и фронтом, заколебался, куда идти дальше: в Киев, где власть перешла к Центральной Раде, или на фронт — неизвестно с кем и ради чего воевать. Генеральный секретариат, несмотря на протесты П. Скоропадского, решил разъединить корпус: 1-ю дивизию со штабом корпуса отправить на фронт, а 2-ю — в Киев. Однако 1-я дивизия запротестовала и надолго «застряла» на станции Деражня. В конце ноября распространились слухи, что 2-й гвардейский корпус, ориентировавшийся на большевиков, оставил фронт и направляется в Киев для совершения там большевистского переворота.

Такие настроения у солдат 2-го гвардейского корпуса действительно существовали, а влиятельная большевичка Е. Бош, которая не раз проводила среди личного состава агитацию, пользовалась в нем большим авторитетом и знала о стремлениях военных, предлагала воспользоваться ситуацией и призвать корпус для охраны Всеукраинского съезда Советов. Но в связи с тем, что взгляды Е. Бош не разделяло большинство киевского комитета большевиков и ВРК, эти предложения были отклонены. Никакого приказа 2-й гвардейский корпус не получил и не знал, какова его ближайшая перспектива. При этом начали проявляться характерные для всей армии процессы разложения, хулиганства, мародерства, самовольного оставления частей и попыток захвата подвижного железнодорожного имущества для отъезда по домам, прежде всего, конечно, самым прямым и коротким путем — через Киев. Ни о каких планах захвата власти в Киеве не было известно. Даже позже, когда во второй половине декабря В. Антонов-Овсеенко планировал использовать потенциал корпуса для очистки Донбасса от калединцев, он намечал переброску войск в район боевых действий через Екатеринослав, а не через Киев^[61].

Реальные факты опровергают утверждения ряда авторов, будто большевики пытались в конце ноября — начале декабря 1917 г. с помощью 2-го гвардейского корпуса совершить вооруженный переворот, который был сорван усилиями 1-го Украинского корпуса^[62].

Единственную информацию о перемещении 2-го гвардейского корпуса в те дни сообщала газета «Нова Рада». 30 ноября 1917 г. под названием «Поход большевиков на Киев» она без ссылки на источник сообщила, что якобы по приказу начальника штаба верховного главнокомандующего России М. Бонч-Бруевича один из полков 2-го гвардейского корпуса должен двигаться на Киев, что делается без ведома и разрешения Генерального секретариата войсковых дел. Последний направил М. Бонч-Бруевичу протест по этому поводу, и генеральный секретарь войсковых дел С. Петлюра разослал в различные военные инстанции телеграмму о запрете проезда по территории Украины каких-либо частей без разрешения Генерального секретариата войсковых дел или его органов.

П. Скоропадский вместо приказа ехать на фронт отдал распоряжение об осаде обоими своими дивизиями железнодорожной линии Жмеринка — Казатин и Шепетовка — Казатин — Христиновка — Вапнярка, разоружил эшелоны 2-го гвардейского корпуса и некоторые другие большевизированные воинские части. Действия П. Скоропадского трактуются как его собственная инициатива с целью защиты Центральной Рады^[63]. Вывод Д. Дорошенко, что «этим был спасен Киев и вся Надднепрянская Украина от разгрома большевизированными солдатскими бандами»^[64], думается, является преувеличением, лишенным надежной фактологической основы.

За развитием событий в Украине, перерастанием борьбы в Гражданскую войну пристально следили в Петрограде. По-прежнему считая, что край остается частью России, не обращая особого внимания на усилия Центральной Рады относительно государственного самоопределения УНР, здесь рассматривали ситуацию в Украине сквозь призму процесса развития социалистической революции, установления советской власти. То есть события в Украине воспринимались и оценивались как внутренние, внутрироссийские. Видимо, не зря в 14 случаях из 15, когда на заседаниях СНК слушались вопросы об Украине (речь идет о ноябре — декабре 1917 г.), докладчиком или автором, которому поручалась подготовка документов, был нарком по делам национальностей России И. Сталин и только однажды — нарком иностранных дел Л. Троцкий. Для В. Ленина И. Сталин стал неоспоримым авторитетом в украинских проблемах, а для правительства — скорее наркомом или же ведущим “специалистом” по установлению власти Советов на местах, чем наркомом по делам национальностей»^[65].

3 декабря 1917 г. на заседании СНК после очередного обсуждения вопроса о Центральной Раде была создана комиссия для разработки проекта манифеста к украинскому народу и ультиматума Раде. Документ готовился главным образом В. Лениным, в составлении и редактировании текста участвовали Л. Троцкий (им были сформулированы ультимативные требования) и И. Сталин^[66].

4 декабря СНК обнародовал Манифест к украинскому народу с ультимативными требованиями к Украинской раде. Манифест признавал право всех народов, в том числе украинского, на национальную независимость: «…Мы, Совет Народных Комиссаров, признаем народную Украинскую республику, ее право совершенно отделиться от России или вступить в договор с Российской республикой о федеративных и тому подобных взаимоотношениях между ними.

Все, что касается национальных прав и национальной независимости украинского народа, признается нами, Советом Народных Комиссаров, тотчас же, без ограничений и безусловно»^[67].

Отметим, что В. Ленин вовсе не случайно не употребляет официального названия тогдашнего государственного образования — «Украинская Народная Республика», а расчетливо, умышленно говорит о «народной Украинской республике», которую, как видно из дальнейших положений документа, Центральная Рада не могла представлять. Речь шла о признании «национальных прав и национальной независимости украинского народа». Что касается Центральной Рады, то Совнарком вполне определенно заявлял: «Мы обвиняем Раду в том, что, прикрываясь национальными фразами, она ведет двусмысленную буржуазную политику, которая давно уже выражается в непризнании Радой Советов и советской власти на Украине… Эта двусмысленная политика, лишающая нас возможности признать Раду как полномочного представителя трудящихся и эксплуатированных масс Украинской республики, довела Раду в самое последнее время до шагов, означающих уничтожение всякой возможности соглашения»^[68]. СНК выдвигал Центральной Раде ультимативные требования: отказаться от дезорганизации фронта и пропуска контрреволюционных частей на Дон, Урал, в другие места, прекратить разоружение советских красногвардейских частей, а также способствовать борьбе против кадетско-калединского мятежа. В случае неполучения удовлетворительного ответа в течение двух суток Совнарком обещал считать Раду «в состоянии открытой войны против советской власти в России и на Украине»^[69]. Таким образом, Манифест не дает никакого основания трактовать его как признание Центральной Рады и УНР, что между тем неоднократно пытались доказать некоторые историки.

Возможно, здесь сыграло роль и истолкование проблемы И. Сталиным — народным комиссаром по делам национальностей. 12 декабря 1917 г. в «Ответе товарищам украинцам в тылу и на фронте» он заявил: «Говорят, что конфликт возник по вопросу об Украинской республике, что Совет Народных Комиссаров не признает Украинской Республики. Верно ли это? Нет, неверно. Совет Народных Комиссаров официально признал Украинскую республику в “ультиматуме” и “ответе Петроградскому украинскому штабу”»^[70]. И хотя дальше И. Сталин утверждал, что СНК может признать только такую республику, в которой хозяином будет народ, правящие круги которой не будут вести контрреволюционную политику, слова о признании существующей Украинской республики он написал. В. Ленин проявлял в этом вопросе большую осмотрительность и даже щепетильность, поскольку 5 декабря 1917 г. СНК поставил перед главковерхом Н. В. Крыленко задачу «организации борьбы и боевых действий с Радой»^[71], тем более что Центральная Рада в тот же день дала отрицательный ответ на ультиматум. В документе, в частности, говорилось: «Украинская демократия в лице украинских советов солдатских, рабочих и крестьянских депутатов, которые организовались в законодательном органе — Центральной Раде — и в правительстве ее — Генеральном секретариате, вполне удовлетворена как составом этих органов, так и воплощением в жизнь ее воли.

Центральной Радой недовольны великорусские элементы черносотенного, кадетского и большевистского направлений, которые, вероятно, больше хотели бы другой национальный состав Рады. Но Генеральный секретариат предоставляет полную возможность указанным элементам покинуть территорию Украины и выехать в Великороссию, где их национальное чувство будет удовлетворено.

С этой целью украинские солдаты обезоружили анархически настроенных великорусских солдат, которые плели заговоры против власти украинского народа и грозились внести в жизнь Украины кровавую братоубийственную войну, анархию и всю ту распущенность, которая царит на территории народных комиссаров»^[72].

Не согласившись, по сути, ни с одной из высказанных претензий СНК, Центральная Рада их решительно отвергала. «…На территории Украинской Народной Республики, — говорилось в послании, подписанном В. Винниченко и А. Шульгиным, — власть принадлежит демократии Украины. Всякие покушения вооруженной силой на эту власть будут подавляться такой же силой»^[73].

В тот же день Центральная Рада направила и пространную телеграмму в ставку главковерха (за подписью В. Винниченко, С. Петлюры и генерального писаря И. Мирного), в которой опротестовывалось право российской стороны «грубо покушаться» на навязывание «своих форм политического устройства самоопределившегося государства… Генеральный секретариат предлагает иные методы нежели те, которые употребляются Советом Народных Комиссаров, а именно: добровольное соглашение всех областей и народов… на следующих условиях: 1) правительство должно быть однородно социалистическим от большевиков до народных социалистов; 2) должно быть федералистическим… только такое правительство правосильно решать вопросы мира всей России»^[74].

Очевидно, к тому моменту, опираясь на дивизии «украинизованного» войска, Рада считала свое положение непоколебимым. Она развернула интенсивную кампанию, в ходе которой доказывала, что появление Манифеста — это объявление войны Украине, представляла свою борьбу против Советов в Украине и в России как войну между Украиной и Россией, между двумя народами. 5 декабря 1917 г. В. Винниченко говорил о Манифесте: «Объявление нас “буржуями” — средство борьбы неукраинцев с украинцами. Борьба, которую теперь ведут с нами большевики, борьба национальная… Не Генеральный секретариат, а Совет Народных Комиссаров затеял братоубийственную войну. Но тот, кто поднял меч, от меча и погибнет…»^[75] Обращает на себя внимание и аргументация, к которой прибегнул М. Грушевский, анализируя ситуацию, связанную с появлением Манифеста. Утверждая, что на Украину надвигается вражеское войско, он дальше отмечал: «Оно (войско. — В. С.) уже вступило на украинскую землю и получило приказ: во чтобы то ни стало пробиться к центру нашего государства. Отправляют это войско на нас те же так называемые народные комиссары, которые лицемерно кричат везде и всюду о своей любви к миру. Заключив перемирие на всех фронтах, народные комиссары объявили войну нам…»^[76]

Стоит отметить, что в такой атмосфере немалая часть местных большевиков проявила растерянность, о чем свидетельствует и Областной (краевой) съезд РСДРП(б) в Киеве 3–5 декабря 1917 г. Оказавшись после вооруженных акций Рады 28 ноября — 3 декабря практически беззащитными и опасаясь, что массы могут поколебаться и снова склониться к Центральной Раде, они выражали тревогу за возможное развитие событий как неблагоприятное для себя в военной и политической перспективах^[77]. Вместе с тем работа съезда еще раз показала неготовность местных большевиков к войне, о которой каждый день неугомонно твердили в прессе.

5 декабря 1917 г. СНК рассмотрел ответ Центральной Рады на ультимативные требования и, признав его неудовлетворительным, решил «считать Раду в состоянии войны с нами». Комиссии в составе В. Ленина, Л. Троцкого, И. Сталина было поручено предпринять активные меры к установлению отношений со Ставкой и издать от имени Совета Народных Комиссаров два воззвания — к украинскому народу и солдатам^[78].

Следовательно, в официальных документах, поступающих из обоих лагерей, оказавшихся в противоборстве, состояние отношений характеризовалось именно как война, война между советской Россией и Украинской Народной Республикой. Однако в действительности ситуация оказалась значительно сложнее.

Предпринятые Центральной Радой репрессии, безусловно, усилили ее позиции в Киеве, однако не могли предотвратить подготовку съезда Советов даже в организационном плане (делегаты уже съезжались). Но, что не менее важно, продолжение силовых акций против Советов, которые приобретали все большую популярность, могло обернуться негативным эффектом против руководства УНР.

Убедившись, что Всеукраинский съезд Советов, вопреки противодействию Центральной Рады, все равно будет созван, лидеры УНР в конце ноября изменили тактику. Они публично начали доказывать, что съезд, созванный по нормам представительства оргкомитета, который создал областной Совет рабочих и солдатских депутатов, не будет отражать настроений украинского народа, не станет его настоящим волеизъявлением. Поэтому Центральная Рада считала себя обязанной принять участие в организации форума и повлиять на процесс формирования его состава. ЦК Крестьянского союза без ведома оргкомитета призвал крестьян отправить как можно больше представителей для участия в съезде. В столицу прибыли более 2 тыс. таких посланцев от близких к Киеву уездов, которые без труда захватили помещение мандатной комиссии и выписали всем своим сторонникам мандаты делегатов съезда, растворив в собственной массе прибывших в Киев по инициативе оргкомитета.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

58

Известия стачечного комитета (Киев). 1917. 2 дек.; Киевская мысль. 1917. 1 дек. (утр. вып.).

59

Великая Октябрьская социалистическая революция и победа Советской власти на Украине, февраль 1917 г. — февраль 1918 г. Хроника важнейших историко-партийных и революционных событий в двух ч. Ч. 2. Большевики во главе трудящихся в период борьбы за установление Советской власти на Украине, октябрь 1917 г. — февраль 1918 г. С. 379–441.

60

1917 год на Киевщине. Хроника событий. С. 417.

61

Антонов-Овсеенко В. А. Записки о гражданской войне: в 4 т. Т. І. М., 1924. С. 29–50.

62

Дорошенко Д. Історія України. 1917–1923 рр. Т. І. Доба Центральної Ради. Ужгород, 1932. С. 377.

63

Там же; Скоропадський П. Спогади. Кінець 1917 — грудень 1918. К.; Філадельфія, 1995. С. 92–93.

64

Дорошенко Д. Історія України. 1917–1923 рр. Т. ІІ. Українська Гетьманська Держава. Ужгород, 1930. С. 26–27.

65

Подробно об отношении руководящего ядра СНК к украинским проблемам см: Солдатенко В. Ф. До конфлікту Раднаркому Росії з Центральною Радою (особистісний зріз) // Події і особистості революційної доби. К., 2003. С. 75–108; Он же. До історії українсько-російських взаємин 1917 — на початку 1918 рр. // Пам’ять століть. 2003. № 6. С. 52–80.

66

Ленин В. И. Манифест к украинскому народу с ультимативными требованиями к Украинской раде // Полн. собр. соч. Т. 35. М., 1969. С. 143–145; 467–468.

67

Там же. С. 143.

68

Там же. С. 144.

69

Там же. С. 145.

70

Сталин И. В. Ответ товарищам украинцам в тылу и на фронт // Соч. В 30 т. М., 1947. Т. 4. С. 10–11.

71

Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 19. Оп. 1 Д. 19. Л. 3 об.; История Новороссии. С. 445.

72

Українська Центральна Рада. Документи і матеріали. Т. 1. 4 березня — 9 грудня 1917 р. С. 512–513.

73

Там же. С. 513.

74

Цит. по: История Новороссии. С. 445.

75

Киевская мысль. 1917. 6 дек.

76

Там же.

77

Летопись революции. 1926. № 4. С. 83–85.

78

Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. В 12 т. М., 1974. Т. V. С. 111; РГАСПИ. Ф. 19, Оп. 1, Д. 19, Л. 1 об. — 3 об.