Лучший приключенческий детектив

В. О. Ронин

Опасные авантюры и экзотические путешествия ожидают героев сборника «Лучший приключенческий детектив». На кону жизнь, так почему бы не сыграть в рулетку? Окунуться с головой в приключения вас приглашают Татьяна Дегтярева «Золотой конь», В.О. Ронин «Сокровища Буссенара» и Иван Аврамов «Игру начинает покойник».

Татьяна Дегтярёва

Золотой конь

Пролог

Грунтовка, откуда его мотоцикл только что выехал, как будто побывала под артобстрелом. Спина под жилеткой стала мокрой, пока он лавировал между ухабами и выбоинами, выхваченными из темноты светом треснутой фары. Проехав через мост над железнодорожными путями, мотоциклист свернул на асфальтовую дорогу, рассекающую лес на черные лохматые половины. Яркая луна выбралась из-за туч и осветила идеально-ровное дорожное полотно, плавно уходящее под горку.

— Клевый трек, — обрадованно пробормотал мотоциклист, стягивая шлем с головы. — Фу-ух! — Вытер пот со лба.

Июнь в этом году выдался необычайно душным, отчего привычная байкерская амуниция казалась жаркой и тяжеловесной. Он прибавил газу, желая вознаградить себя за предыдущие полчаса мучений. Мотоцикл бодро ревел, ветер обдувал разгоряченную голову и развеивал глупые опасения. «Гуляем дальше. Главное, свалить воврем…»

На дорогу перед колесом обрушилось что-то рогатое и черное. В следующее мгновение байкер вылетел из седла и, совершив полуоборот в воздухе, рухнул на асфальт вниз головой. Больше он не двигался.

Лучи двух фонариков проскакали по лежащему на обочине мотоциклу, картинно-вращающемуся переднему колесу и скрестились на темной луже, медленно расплывающейся под головой байкера.

— Закончились твои покатушки, — прокомментировал равнодушный голос. Огромная коряга с треском приземлилась в заросли на обочине. — Посмотри мотоцикл, а я здесь поищу.

— Ничего, — спустя пару минут прошипел сообщник.

— Вот уро-од! Где его наплешник?

— В кусты отлетел.

— Придется найти и там посмотреть. Вдруг…

Равнодушный подкинул в воздухе трофейный мобильник.

— Документы тоже забрал. В реке утоплю. Здесь его никто не знает, только кликуху.

— Похоронят как бомжа.

— Да, плевать. — Похороны совершенно не взволновали равнодушного.

— Куда он ее дел?

— Походу, той рыжей девке отдал.

— Мне ее совсем не жалко. Сама себе приговор подписала.

Глава первая,

в которой летает французская шляпа

— Спасибо, тетя. Не надо, тетя.

Алиса переминалась у двери в прихожей с мобильным телефоном в руке. Она поглядывала на себя в зеркало, но мысленно видела раскидистые пальмы, бирюзовые волны и шустрые стаи мальков на песчаной отмели.

— Ты меня слышишь? — голос тётки вернул ее с морского побережья в городскую квартиру. — Говорю, двадцать три тебе исполнилось, а никто толком не воспитывал. Твои родители…

Родители часто ездили на гастроли. Музыканты камерного оркестра — занятые люди. Раньше она подолгу оставалась с бабушкой, потом научилась жить самостоятельно. Но два года назад объявилась дальняя родственница, чья-то сводная сестра Софья Эдуардовна и замучила её, и разговорами, и воспитанием.

— Сегодня ночью был приступ, — пожаловалась Софья Эдуардовна.

Это ее любимая тема. О своем здоровье она может говорить бесконечно. Алиса взглянула на циферблат настенных часов: кривой нотный стан, сверкающий знак бемоль в центре, веселый трубач висит на часовой стрелке, а пляшущий саксофонист на минутной. Часы Алисе не нравились, но дарёному тетушкиному «коню» в зубы не смотрят и не обсуждают.

— Измерила давление и пришла в ужас!

Действительно, ужас: совсем не осталось времени. Чтобы освободить руки, Алиса прижала мобильник плечом к уху и занялась срочными сборами. Когда расчёска и помада упали в сумку, стрелка музыкальных часов угрожающе дернулась. Алиса подхватила с тумбы чёрный футляр. «Скрипку взяла. Ключи…где ключи?». Рассказ о здоровье был далек от финиша.

— Будьте здоровы, тетя. Мне выходить пора.

Алиса скользнула взглядом по отражению в зеркале и увидела чересчур высокую и слишком худую девицу, нерешительно топчущуюся на месте. Тёмно-серые глаза казались огромными на болезненно-бледном лице. «Три дня подождать. И тогда солнце-море, полосатые шезлонги, бархатные листочки мяты в коктейле…» Она автоматически опустила футляр на тумбочку, пригладила соломенного цвета волосы и одернула низ короткого жакета.

— Я к тебе обращаюсь! Сейчас Виктор заедет…

Тетя всегда делала ударение на букву О: ей казалось, что при такой постановке имя звучит шикарнее, и получался ВиктОр.

— Не надо Виктора! — с ударением на И бурно реагировала Алиса.

Ее громкое восклицание вызвало движение в зале: там тяжело вздохнули и заворочались. Послышалась недовольная возня, хриплое бормотанье. Алиса шагнула назад и, вытянув шею, посмотрела на диван: клетчатый плед бугрился и шёл волнами. Увы, не морскими. Впрочем, спустя полминуты возмущение утихло, вздохи перешли в сопенье.

–…бесчувственная! Бедным твоим родителям в старости стакан воды подать будет некому!

— Не надо им воды, — пробормотала бесчувственная.

— Это тебе ничего не надо! — припечатала тетка и отключила телефон.

Алиса задрала голову и уставилась на трубача с саксофонистом: девять часов двадцать восемь минут. Время! Следует выйти пораньше, чтобы перехватить теткиного сына на улице. Она подхватила скрипичный футляр, на цыпочках подошла к двери, распахнула её и столкнулась нос к носу с так называемым ВиктОром. Что ни говори, а смотреть на него было приятно: красивый, взрослый — двадцать девять лет — брюнет с аристократически-прямой линией носа и одухотворенным лицом.

— Тонко чувствующий музыкант! — отзывался о родственнике отец Алисы.

— Хорошо воспитанный молодой человек, — вклинивалась тетушка.

— Серьезный и ответственный, — соглашалась мама и прочила Виктора в женихи.

Алиса послушно кивала в ответ и радовалась предстоящему десятидневному туристическому туру с заездом на Итальянскую Ривьеру. Виктор должен был развлекать и оберегать родственницу-невесту.

Однако сейчас было не до моря.

— Я готова. — Она шагнула за порог и попыталась закрыть дверь квартиры. — Ноты в машине?

Если Виктора и ошеломил натиск Алисы, то лишь на пару секунд.

— Какие ноты?

Он слегка придержал дверь, и это оказалось достаточным, чтобы Алиса сдалась. Виктор наклонился, чтобы стряхнуть пылинку с безупречно выглаженных брюк.

— Надо поговорить. — Теперь он наступал, а она пятилась. — Вернёмся?

Не ожидая согласия, Виктор обогнул препятствие и вошёл в прихожую.

«Только не это!» — мысленно стонала Алиса, поглядывая на трубача и саксофониста. Те продолжали танцевать, абсолютно безучастные к переживаниям хозяйки.

— Тебе не составит труда подать мне стакан воды? — Надменная вежливость Виктора настораживала. — Конец июня, а так сухо и жарко…

— Воды! — раздался из зала хриплый стон.

Виктор поперхнулся декоративным предложением о погоде и, свернув английские церемонии, двинулся рысью на агонизирующий призыв. Алиса с обреченным видом закрыла входную дверь и, на правах хозяйки, отправилась в кухню за всеми требуемой водой, искренне сожалея, что не поставила в коридоре, в комнате, да что уж там, — в подъезде, по кулеру.

Пометавшись между кухонным столом и холодильником, она наполнила минералкой два высоких стакана. В первый, не задумываясь, добавила дольку лимона и колотый лед, содержимое второго радовало первозданной чистотой. Голубоватая жидкость картинно взрывалась сотнями бурлящих пузырьков, рекламно разбрызгивая влагу по безупречно-прозрачным стенкам. Алиса поставила оба стакана на поднос и с невозмутимостью вышколенной официантки отправилась на звуки разгорающегося скандала.

Даша Громова с закрытыми глазами сидела на диване, раскачиваясь из стороны в сторону в такт обрушаемых проклятий. Девица медленно просыпалась, со вкусом потягивалась и, не смущаясь, драпировала выдающиеся формы в чёрно-красный клетчатый плед.

Вчера, близко полуночи, жители тихой пятиэтажки были разбужены невообразимым треском и грохотом, которые издавал мощный мотоцикл. Нарушитель закона о тишине сгрузил у подъезда выводящую песенные рулады хулиганку и, поддав газу, скрылся в синеве летней ночи. В квартиру подруги Громова ввалилась счастливая и беззаботная. Обнимая обеими руками длинный брезентовый мешок, она рухнула на крякнувший от неожиданности диван и спустя мгновенье благополучно заснула.

Этот чехол-мешок, в котором бряцали блестящие трубки и что-то похожее на автомобильный руль, Алиса пристроила за диван, а нетранспортабельное тело оставила на прежнем месте, из добрых чувств одарив его подушкой и пледом.

Помня о том, что правильный братец и безалаберная подруга — это, по определению, лёд и пламень, она пыталась не допустить скандальную встречу, но все её усилия пошли прахом.

Даша встрепенулась, заслышав осторожные шаги из кухни. Сдунув с сонного глаза короткие рыжие кудряшки, она отвернула мутный взор от разгневанного обвинителя. Впрочем, как только добровольная официантка появилась в зале, Виктор моментально переключился на последнюю:

— Сколько тебе повторять, чтобы эту, — он нервно дернул подбородком в сторону позёвывающей Громовой, — я здесь больше не видел!

— Вода! — радостно промычала «эта».

— Дашу привезли… она приехала ночью. Не могла же я её выгнать! — воспротивилась Алиса, выдавая подруге стакан с лимоном и льдом. — Ты пить будешь? — обратилась она к родственнику.

— Я не намерен терпеть! — фальцетом отреагировал тот, небрежно подхватывая стакан и выбивая поднос из дрогнувших рук.

Подруги синхронно скривились, оценивая неблагозвучную встречу жести и паркета, а скандалист в запале поддал ногой лёгкий деревянный стул.

— Супер! — оценила выступление Громова. — Пианист не намерен терпеть.

— Я — не пианист! — возмутился Виктор и был остановлен ехидной улыбкой.

На некоторое время наступило затишье: Алиса поднимала поднос, передвигала стул, а противоборствующие стороны пили воду. Повеселевшая Громова первой возвратила пустой стакан, умильно сложив ладошки перед грудью.

— Шуйская, ты — ангел.

Пока Виктор бухтел в стакан, Даша поднялась с дивана, выпрямилась во все сто пятьдесят семь сантиметров и потуже замоталась в плед. Алиса восхищённо вздохнула: растрёпанная и неприбранная подружка всё одно была прекрасна: округлые белые плечи, высокая грудь и тонкая талия взывали к сравнению с древнегреческими мраморными скульптурами.

— Голова болит, — посетовала живая богиня и пошла кратчайшим путём в ванную, отчего на её пути воздвигся пианист. — Слушай, можно я пройду?

Она бесцеремонно отпихнула препятствие совершенным плечом и в три шага достигла цели.

— Алкоголичка! — не остался в долгу Виктор.

— Не кричи, — ласково попросила Громова. — Столько шума из-за тебя. Ребята, вы на море едете?

— А тебе какое дело? — пыхтел и подпрыгивал красавец-мужчина.

— Большое, — подмигнула богиня и скрылась в ванной комнате.

Виктор громыхнул стаканом о поднос, скривил одухотворённый лик и галопом унёсся в прихожую. Хлопнула входная дверь, звякнули хрусталики бра над зеркалом. Смирившись с поражением, Алиса переправила поднос и стаканы на кухню, откуда довольно скоро вернулась в прихожую. Подхватывая футляр, сумку и ключи, она громко информировала подругу:

— Дашунь, я — на репетицию! — запнулась, прислушиваясь к шуму воды и невразумительному ответу. — Между прочим, иду пешком из-за некоторых.

Плавным движением руки Софья Эдуардовна отодвинула бархатную занавесь и проникла в зал областной филармонии незамеченной. Сделав в темноте пару шагов, она прижала сумочку к груди и прикрыла в экзальтации глаза. Со сцены, где расположился камерный оркестр, звучала экспрессивная «Летняя гроза» гениального Антонио Вивальди. Божественная музыка вызвала бурю эмоций, слегка отразившихся на лице пылкой почитательницы.

Спрятав чувства под полями фантастически-прекрасной шляпы, Софья Эдуардовна «плыла» между рядами пустых кресел, воображая себя блоковской Незнакомкой. С самого начала всё внимание незнакомки приковал он, неистовый воитель, размахивающий дирижёрской палочкой на ярко-освещённой сцене.

Она замерла на миг, задохнувшись приступа неземного блаженства, как внезапно у неё за спиной раздались хриплые мужские голоса, сопровождаемые неблагозвучным тяжёлым топотом. В зале вспыхнул тусклый свет, и причастность к музыкальному таинству исчезло. Софья Эдуардовна испуганно присела на ближайшее кресло, обернувшись в сторону звукового безобразия. Путаясь в бордовых занавесях, громыхая вёдрами и поскрипывая выгнутой стремянкой, в респектабельный амфитеатр ввалились двое заляпанных побелкой рабочих.

— Занавеска, твою мать! — выругался впередиидущий и возложил конец стремянки себе на голову.

При этом помятое ведро задело спинку бархатного кресла и раздалось гулкое «бамс», откровенно резонирующее с общей музыкальной линией концерта. Дирижёр на сцене раздражённо мотнул головой, но продолжил репетицию оркестра.

Между тем, два гения от ремонта перемещались вглубь зала. Они с маниакальным упорством двигались в сторону Софьи Эдуардовны, что не на шутку обеспокоило тайную зрительницу. Она предусмотрительно пересела на соседнее кресло, но тут второй рабочий надумал повторить трюк со стремянкой и головой. Чрезвычайно занятый водружением свободного конца на макушку, он не заметил, как его ведущий напарник поскользнулся и вместе с грузом брякнулся на ступеньку.

Ножки стремянки с радостью вырвались из рук второго рабочего, воспарили в воздухе и в спонтанном полёте зацепили петлю огромного банта на шляпе Софьи Эдуардовны, сдёрнув французскую прелесть с головы обладательницы. Первый рабочий выпрямился, изо всех сил удерживая внезапно потяжелевшую стремянку. Шляпа и ножки описали безупречную дугу и рванули ввысь, приближая сценическую кульминацию. Софья Эдуардовна коршуном ринулась за шляпой.

Скрипичный концерт двигался к финалу. Шквал красочных звуков дополняли необычную для филармонии картину, в которой впечатляющих размеров белоснежная шляпа торжественно взмывала под потолок. Интеллигентного вида корпулентная дама увлечённо колотила ридикюлем разноцветного маляра, а он, прикрываясь ведром, позорно отступал, пока не споткнулся и не опал грязно-бурой кучей на пол.

Пёстрое шоу в амфитеатре заворожило музыкантов. По-гусиному вытянув шеи и затаив дыхание, они водили смычками по струнам на автомате. Развязка приближалась.

— Шляпа, твою мать! — обнаружил предмет раздора первый рабочий и выронил стремянку.

Адский грохот сотряс старую лепнину, развеселив оркестрантов и окончательно испортив творение неистового итальянца. Софья Эдуардовна поспешно бежала из зала, нахлобучивая на макушку отвоёванный убор. Великолепный французский бант развязался и красными атласными змеями парил за спиной взволнованной хозяйки.

Последняя нота затихла. Алиса опустила скрипку и в изнеможении откинулась на спинку стула. Исполнение «Летней грозы» вышло ужасным. Последние две минуты превратились в сущую пытку: смеяться — категорически нельзя, а сдержаться — невозможно. Виктор, понятное дело, ни о чём не догадывался. Он стоял спиной к залу и не видел комедии, которую учинила его преданно любящая мать. Ах, Софья Эдуардовна, умеете вы, и рассмешить, и напугать!

Как бы в такт её мыслям, дирижёр обернулся в сторону зала и в удивлении опустил палочку: посреди прохода валялись стремянка и вёдра, рядом ползало нечто бесформенное и заляпанное краской, а точная копия ползающего человека разумного заворачивала вслух:

–…стремянка, твою мать!

Здесь сквернослов сообразил, что музыка уже не играет. Он развернулся к оркестрантам, безмолвными истуканами замершими на сцене, и добавил необычайно-сдержанное:

— Антракт, господа! — Реакции от господ не последовало, после чего было выдано грубоватое уточнение. — Потому что ремонт.

— По-опрошу освободить помещение! — стоя на четвереньках, выкрикнул второй комедиант и шарахнул кулаком по ведру.

Виктор скривился от вульгарного звука, уголки его губ презрительно дёрнулись вниз. Он провёл рукой по густым волосам и строго постучал дирижёрской палочкой по ближайшему пюпитру, обрывая смех и перешёптывания.

— Репетиция оркестра окончена. Встречаемся ровно через месяц, двадцать пятого июля. — Он обернулся к рабочим и добавил менее уверенно: — Надеюсь, они успеют к тому времени закончить ремонт.

Все разом поднялись и склонились над инструментами: шуршали ноты, стучали футляры, глухо щелкали застёжки. Музыканты заговорили между собой, смех становился всё громче, прозвучали первые «До свидания!» и «Приятного вам с женой отдыха!». Коллеги торопливо прощались.

Алиса подошла к Виктору, зажав в объятиях тёплый футляр.

— Вот и отпуск, — дипломатично констатировала она, переступая с ноги на ногу.

Её прямые волосы, собранные в толстую и короткую косу, были аккуратно зачёсаны назад. Полотняный, светло-голубой костюм идеально подходил для данного собрания: жакет свободного кроя и узкая юбка чуть выше колен являли образец приличия и скромности.

Родственник уставился на мисс прилежность в район замаскированной груди, недовольно сдвинул брови и с места в карьер закатил скандал:

— Как ты играла?! Гляди в партитуру, если нот не знаешь. С таким отношением к работе, к музыке в целом…

После «отношений» Алиса встревожилась. Подобные слова и пафос Виктор приберегал для плохих новостей. Для очень плохих новостей. Либо, как уже проверено, хотел чего-то от нее добиться. Его стычка с Дашей случилась совсем некстати. Послезавтра вечером они улетают на море, и портить двухнедельный отпуск в Италии — непозволительная роскошь. Капризный и слегка эгоистичный, он может дуться и два дня, и неделю, превращая совместное проживание в пытку.

Алиса отшатнулась, понимая, что надо любым способом избежать демонстрации чувств, тем более в присутствии коллег. Откровенно любопытствуя, последние перекладывали ноты, возились с папками, собираясь присутствовать при почти семейных разборках.

Не дослушав нотаций, она попятилась к лестнице, потом развернулась и побежала. Ступеньки предсмертно стонали и скрипели, буквально напрашиваясь на капитальный ремонт. Жаждущий высказаться Виктор шагнул следом.

— Жду на улице! — объявила Алиса, влетая лбом в бархатную занавесь.

Глава вторая,

в которой тромбонист не едет на Ривьеру

Алиса сидела в тени автобусной остановки, таращилась себе под ноги и вздыхала. Последняя неделя выдалась тяжёлой: отношения с родными и близкими людьми не складывались. Тетушка удвоила нажим и усилила нравоучения; Дашуня, как будто специально, провоцировала; Виктор каждый день искал и находил повод для скандала, а сама она превратилась в своеобразный буфер, который гасил внешние удары.

Она провела пальцем по руке. Синий свет, льющийся сквозь прозрачную пластиковую крышу, превращал ее в синеволосое неземное существо с мертвенно-голубым цветом кожи. Рядышком скособочился скрипичный футляр. Казалось, он тоже выглядит обеспокоенным и неуверенным, как и его искусственно посиневшая хозяйка. Жара и духота заполнили каждую точку, каждый уголок, не гнушаясь тенью домов и деревьев. С клумбы позади скамейки доносился пьянящий аромат вполне земной примулы, а на небе собирались грозовые тучи. Спустя пять минут налетел ветер, пригнул головки цветов к траве, и вокруг разом потемнело.

— Будет шквал, гроза, буря, — пророчествовала Алиса вслух, думая совершенно не о погоде.

Прошуршали шины. У обочины мягко притормозил чёрный «Шевроле». Дверца с тихим щелчком распахнулась, любезно приглашая в светлый салон. Алиса подхватилась со скамьи, всем видом выражая послушание и радость. Энергично простучала каблучками к машине.

— Куда едем? — спросила она, усаживаясь на переднем сидении. — Хорошо здесь, прохладно.

Виктор медленно повернул голову. Выражение его лица она охарактеризовала как скорбное: губы сжаты, лоб прорезали вертикальные морщины, взгляд недовольный и с прищуром. «Шевроле» выворачивал на главную дорогу, когда в небо полыхнула молния, следом зловеще пророкотало, и на город с его загрустившими от жары цветами и деревьями обрушился ливень, который Алиса мысленно окрестила тропическим. Следующий раскат грома заставил её закрыть глаза и вжаться в кресло. Она с детства опасалась гроз, предпочитая переживать их в безопасности: опустив жалюзи, выключив электроприборы, забравшись с головой под плед на диване.

Уехали они недалеко. Когда автомобиль притормозил возле аптеки, Алиса обеспокоилась. Ничего не объясняя, скорбный жених выскочил из машины и скрылся за зеркальными дверями. Отсутствовал он довольно долго: она успела еще пару раз зажмуриться, включить музыку, рассмотреть зонтики у прохожих, да и ливень успел закончиться. В омытом дождём небе весело засверкало яркое солнце. Вернувшийся Виктор кинул на заднее сидение пластиковый пакет с лекарствами и с чувством захлопнул дверь.

— Кому? — спросила Алиса, кивая на россыпь упаковок, картонными углами распирающими целлофан.

Виктор нервно схватился за руль, побарабанил пальцами по баранке и, глядя в лобовое стекло, глухо сообщил:

— У нас неприятность. — Горько мотнул головой. — Мама заболела.

— Чья? — искренне удивилась Алиса. По её мнению, обе мамы чувствовали себя превосходно.

— Моя! — оскорбился Виктор.

— Как? Когда заболела?

— Серьёзно, мы полагаем. — Страдалец соизволил взглянуть на опешившую Алису.

— Подожди, но на репетиции…

— Вчера и сегодня утром скорую вызывали.

Перед глазами Алисы объявилась белая шляпа, победным стягом реял красный бант, а на заднем плане металась приплясывающая Громова с коронным: «Ребята, вы на море едете?»

— Мы на море едем? — эхом повторила она и вызвала шквал эмоций.

— Я не могу бросить её в таком состоянии! — выкрикнул Виктор. — У моей матери давление сто восемьдесят на сто десять. Она была между жизнью и смертью. Врач сказал, — приступ может повториться. Ты это понимаешь?!

Алиса ничего не понимала. Какой-то час назад она видела, как пребывающая на смертном одре Софья Эдуардовна энергично околачивала сумочкой чей-то пятнистый зад, в бодром здравии отвоёвывая любимую шляпу.

— Как же билеты на самолет? — растерянно спросила она.

Праведный гнев охватил жениха. «Говорила мама! Холодная, бесчувственная!»

— Какая же ты! Придумай сама, что с ними делать. Выкинь, продай, реши проблему!

Он перегнулся через застывшую Алису и распахнул дверцу автомобиля.

— Извини, мне надо ехать. Дождь кончился. Дом твой отсюда в двух шагах.

На негнущихся ногах она вылезла из машины и каменным изваянием застыла во влажном песке на обочине. Ее судорожно сжатые пальцы вцепились в ручку футляра, ставшего неподъемным. Она видела, как Виктор выпрямился, по-спортивному размял шею и повеселел. Две морщинки между бровями исчезли, вернув высокому лбу прежнюю безмятежность.

Зелёный дворик старой пятиэтажки встретил запахом мокрой листвы и весёлым гомоном птиц. Все живое будто проснулось после ливня, с удовольствием стряхивая с себя крупные дождевые капли. Алиса искусно лавировала между лужами, пробираясь по залитой асфальтовой дорожке. Чтобы не забрызгать ценный футляр, она приподняла его на уровень груди и крепко обняла.

В пятнадцати метрах от её подъезда обнаружилась широкая и глубокая лужа. Алиса потопталась рядом с мутными краями, а после решительно взобралась на бордюр и сделала два шага вдоль неожиданно разлившегося моря. Коварные кусты встрепенулись от удовольствия, обрушив на ее спину щедрый запас дождевой воды.

— Ой-ёй!

Одна мокрая ветка царапнула по руке, другая с оттяжкой хлестнула по шее.

— Алиска идет, — известил юношеский басок.

Упомянутая Алиска неуклюже засеменила по бордюрчику. В какой-то момент она потеряла равновесие, замахала рукой, футляром и беззвучно прыгнула в воду.

— Плавает, — прокомментировал басок. — Чего? Сама посмотри.

Подняв драгоценный футляр над головой, по самую щиколотку в воде, Алиса застыла посреди лужи. У противоположного края искусственного водоема радостно переминался долговязый конопатый очкарик, тыкая закрытым зонтиков в сторону водоплавающей подруги. Рядом с конопатым возникла рука с сигаретой, которая принадлежала задумчивой Громовой. Подружка убрала с лица волнистую прядь, прищурила зеленоватые глаза и недовольно почесала кончик веснушчатого носа.

— Ты чего замерла, Шуйская? — спросила она, отбрасывая недокуренную сигарету в дырявый мусорный бачок.

Грубоватое поведение подруги остро диссонировали с обманчиво-хрупким видом.

— Хочешь простудиться и умереть? — Она покосилась на притоптывающего юнца. — Замри, пепс! — приказала и снова обратилась к купальщице. — Никто не заплачет. Вылезай!

Алиса закатила глаза: брат и сестра Громовы в своем репертуаре. Загребая туфлями воду — пропали бедные лодочки — она вылезла из лужи и поплелась к подъезду.

Сквозь угрюмые тучи прорвалось омытое дождём солнце. Его слепящие лучи рассыпались тысячами искр в мелких лужицах и осветили мокрую скамейку, по случаю разразившегося ливня, свободную от вездесущих бабушек.

Даша сидела на низкой кованой оградке, раздражённо выстукивая коричневым сапожком по железной стойке. Она всегда была такой: горящей энтузиазмом, нетерпеливой и яро-увлекающейся. Последним её увлечением стали нестерпимо сверкающие хромом мотоциклы, а так же их усато-бородатые владельцы. Соответственно жизнь родных и друзей Даши Громовой тоже круто изменилась. В обиход прочно вошел байкерский жаргон, шумные «прохваты» на мотоциклах и сама Громова в шокирующих кожаных нарядах.

Сегодня в дополнение к коротким сапогам и каштаново-рыжим кудрям шли ультракороткие джинсовые шорты, необъятная тельняшка, прикрывающая лишь одно плечо, кожаная жилетка с бахромой и фуражка морского офицера. Этот наряд вызывал особенный интерес у всех без исключения мужчин и ропот возмущения у бесцветных сорокалетних женщин.

— Куда…в таком виде? — поинтересовалась Алиса, определяя футляр на скамейку.

— Никуда! — с удовольствием огрызнулась подружка и с вызовом добавила. — Один пуляльщик…

— Чел без башки, — синхронно переводил рыжий брат.

–…на бритве заедет.

–…на мотоцикле прикатит.

— Набубенюсь вдрызг.

— Опять надерётся в задницу, дура.

— Нарываешься, крендель?

Сестрица соскочила с оградки и пошла грудью на врага. Умный юнец метнулся в сторону палисадника.

— Отчаянная ты, — дипломатично заметила Алиса. — Не желаешь сменить увлечение? Пить вредно.

— Она уже сменила, — пробубнил младший Громов и покрутил пальцем у виска. Потоптавшись, он достал из рюкзачка прозрачную жёлтую папку и определил её на мокрую скамейку.

— Присаживайся.

Алиса филигранно опустилась на оборудованное сиденье. Она стащила с ноги туфель, выливая из него остатки воды. Ухватила за носок, демонстративно помахала в воздухе.

— Послезавтра на море? — спросила подруга, пристально наблюдая за пируэтами туфли. Алиса застыла и отвела глаза.

— Не едем. У него…

Перехватило дыхание. Она схватилась за горло и надсадно закашляла. Громовы терпеливо пережидали приступ волнения.

–…Софья Эдуардовна заболела. Утверждает, что болезнь серьёзная, давление критическое, и он бы хотел провести последние часы с мамой.

Алиса вылила воду из другой туфли и, скривившись, засунула ноги во влажную обувь.

— Хм? Странно, — удивилась Даша. — У тромбониста мамочка помирает, а ты не сопереживаешь.

У Алисы имелось одно, непонятно каким образом обретенное качество. Она была патологически честна и всегда требовала, чтобы близкие люди говорили ей правду. Если спустя время узнавала, что кто-то солгал ей, любые отношения, будь то любовь или дружба, рушились без надежды на восстановление. Родственники и друзья, помня про этот порой обременительный пунктик, предпочитали в критические моменты промолчать или уклониться от ответа, но не лгать.

— Он — не тромбонист, а дирижёр, который врёт, — звенящим голосом отреагировала Алиса. — Или оба врут. Сегодня на репе…

–…репетиции, — автоматически перевел Эдик.

–…больная…

–…Софья Эдуардовна. — Младший Громов не знал отдыха.

–…да, на репетиции, сошлась врукопашную с рабочими. И победила.

— В бреду была тетка. В горячечном, — выдал версию Эдик.

Но Даша терпеть не могла заносчивого Виктора и его надменную мамашу, а потому с удовольствием резала правду:

— Ты уже второе лето со своим тромбонистом едешь на Ривьеру. И каждый раз за день-два до поездки случается затычка.

— Форс-мажор, — синхронист держал планку.

— Он — дирижёр, — поправила Алиса.

— Витёк еще не вырос. Его мама не пускает, — принял подачу Эдик и залихватски покрутил на пальце зонт. — Тридцатый годок мальчику пошел. Самое время уберечь от недостаточно талантливой…

–…недостаточно красивой и недостаточно утонченной девице, — согласилась Алиса.

— Да, тонкая ты! Просто задолбала Витькину мамочку этой ежегодной колбасней с морем. Отвали от тетки! — приказала Громова.

— Алиса, отстань от Софьи Эдуардовны!

«Недостаточно талантливой» стало тревожно. Конечно, дуэт Громовых имел солидный опыт в исполнении партий на два голоса, но очень коротких. Длительная солидарность, как фальшивая нота, резала слух. Даша явно что-то задумала: рука подруги непроизвольно тянулась за сигаретами. Эдик, в свою очередь, был слишком разговорчив и чем-то смущён.

— Курить вредно, — заявила Алиса и поднялась со скамейки, чтобы отобрать смертоносную пачку. Она ненавидела сюрпризы, а потому решилась на провокацию.

— Это ты у нас вредная, Шуйская! — Подружка возмутилась и спрятала сигареты за спину. — Руки, фу! Катаешься со своим оркестром по Европам, а у нас беда.

Извернувшись, она вытащила сигарету, но некурящая Шуйская оказалась ловчее: отобрала и добычу, и источник.

— Это ты у нас катаешься непонятно с кем, а я работаю до поздней ночи. Какая беда?

Она отступила к скамейке. Раздосадованная подружка мотнула головой в сторону Эдика.

— Вон беда стоит. Дедов «Москвич» продал. Если бы не продал…

Она сжала кулачок, однако он выглядел невнушительно. Присоединила к первому второй, и обеими погрозила «беде».

— За тысячу баксов, между прочим! — дискантом отозвался брат и неосмотрительно дёрнул рукой.

Шёлковый шнурок предательски сорвался с пальца и зонтик, описав великолепную петлю, улетел в сторону палисадника. Кусты вздрогнули, осыпая встопорщенную траву дождевыми каплями.

Алиса непонимающе уставилась на Громовых.

— Поздравляю! Вы теперь богатые, — осторожно заметила она.

Эдик сардонически захохотал и в приступе смеха неосмотрительно шлёпнулся на мокрую скамейку, с которой сразу же подскочил, выворачивая шею и разглядывая пятнистые шорты.

— Не, мы опять бедные. Дашка миноискатель купила, — заявил он, крутясь на месте, точно собака за хвостом.

— Что, простите? — не расслышала Алиса и обернулась к подруге.

— Миноискатель! — раздраженно проорал мальчишка, явно не удовлетворённый состоянием штанов. — Мины будем искать.

— Он шутит. — Контральто Дашиного голоса обрело шикарные грудные ноты. Чтобы усилить эффект, она изобразила лёгкую задумчивость. — Никаких мин. Будем искать Золотого коня Чингисхана…ну, или клады там всякие.

Приставила палец ко лбу, пронзила взглядом скамейку — настоящее буйство мыслей — и выдала фразу вечера:

— Ты едешь с нами.

Алиса сорвалась с места, пластиковая папка приземлилась в лужу.

— Я никуда не еду. Ни-ку-да! — по слогам информировала она, штурмуя ступеньки крыльца.

На последнем слоге беглянка споткнулась. От падения её спас облупленный дверной косяк, привычный к подобному рода тяжестям. Вцепившись в него, она преодолела сбитый порожек и скрылась в подъезде.

— Правая-левая? — невозмутимо поинтересовалась Даша.

— Левая, — хмыкнул брат.

— Вот дерьмо! Чего встал? Дуй за ней!

Туфли противно хлюпали, откликаясь на каждый Алисин шаг. Высокий лестничный пролет сменились площадкой второго этажа. Дверь квартиры представлялась толстым щитом между тихой размеренной жизнью и головокружительной авантюрой. Алиса достала ключ, вставила в замочную скважину и повернула.

— Я тоже не хочу ехать! — выкрикнул снизу Эдик. — Но ты знаешь пустоголовую Дашку: она в одиночку потащится за богатством и, как пить дать, влипнет в историю. Хорошо, если живой вернётся.

Алиса нажала на ручку, сделав шаг в безопасную гавань прихожей. Потопталась на коврике, оценила чудесное спасение и вернулась на лестничную клетку. Как во сне вытащила ключ из двери и, нехотя, спустилась по лестнице. На первом этаже, возле самых ступенек, её поджидал взлохмаченный Эдик. Он переминался с ноги на ногу и отводил глаза.

В гробовом молчании они вышли из подъезда. В этот самый момент раззадоренная Громова показывала средний палец незнакомому мужчине в сером костюме, откровенно заглядевшемуся на чудо голоногое и полосатое. Последующее отступление костюма вышло феерическим: не разбирая дороги, он позорно убегал по лужам, сопровождаемый хриплыми воплями грядущего торжества:

— Да, мужик, тебя натурально вставляет! Беги, беги!

— И где искать его, Коня вашего золотого? — Алиса оборвала приступ веселья, встав столбом укора перед Дашей.

Та подумала и выдала расплывчатое местонахождение:

— На юге. Там леса, степи, озера всякие. Короче, готовься, подруга.

— Где, на юге? Как готовиться?

— Сапоги купи на низком каблуке или ботинки кожаные. Разноси их.

— Спасите наши души! — вполголоса пробормотала Алиса. — Летом разнашивать сапоги.

Желание вырваться из психиатрической клинике, куда её затащили по чужой милости, стало чрезвычайно острым. Обходятся же люди без друзей! И без лживых женихов. И без настойчивых родных. Если представить, что она — сирота. Одинокая, счастливая сирота.

— Ну, не будешь же ты на каблуках по лесу шастать! Рюкзак купи.

— Рюкзак. А чемода… нет? Я, знаешь, привыкла. Такой удобный чемодан на четырех колёсиках. Выходишь с ним из здания аэровокзала, берёшь такси и едешь жить… где мы жить будем?

Дашуня закатила глаза «какой аэровокзал, Шуйская?!»

— В палатке тё-ёмной и сырой, — пропела она замогильным голосом.

Алиса замахнулась скрипкой и отступила к подъезду.

— Которую, кстати, ты купишь, богатая наша подруга. Или нет, палатку я достану, а ты лучше купи нам спальные мешки. Три штуки.

— Я не могу жить в спальном мешке! — воспротивилась Алиса. «Зачем я поддалась на уговоры, — недоумевала она. — Манипулируют мною все, кому не лень. Надо сказать твердое нет, и проблемы исчезнут. Никаких сапог, мешков, рюкзаков. А как же Дашка? Пропадёт без меня в южных степях. Даже не верится, что какие-то полчаса назад я в Италию собиралась. Отель, песочек, цивилизация. Вместо этого палатки, лес и комары. За что такое горе?»

Драматическую ситуацию разрядило явление непропорционального мотоцикла. Сияющий чёрной краской и хромом самодельный «агрегат» торжественно подкатил к спорщицам. Усатый бородач в выгоревшей бандане добро улыбнулся своей Дашуне и предпочёл не заметить чужаков.

— Тетю-маму-папу предупреди, — приказала Громова подруге. — И бандуриста! — Она прижалась к плечу усача-бородача. — Колян, ты — супер! Пробойника видел?

Колян сурово мотнул головой, задрал вверх общипанную бороденку и для вящего антуража покрутил ручку газа. Невообразимый треск заглушил птичье пенье. Чувствительная Алиса сунула футляр под мышку и прикрыла уши ладонями.

— Шуйская, одолжи скрипку на вечер!

Даша потянула футляр на себя, но Алиса крепче обняла инструмент и отступила к подъезду.

— Не дам! — прокричала она. — Ты играть не умеешь!

Подружка постучала по лбу.

— С ума сошла? Зачем мне играть? Дай!

— Нет.

Если и Даша была огорчена, то внешне это не отразилось. Она уселась на мотоцикл и подтолкнула Коляна.

— Ботань помаленьку.

Тот, казалось, находился в другом измерении, с блаженным видом вслушиваясь в рёв мотоцикла. На балкон выползла заинтересованная соседка, из форточки третьего этажа высунули грозный кулак.

— Зачем тебе скрипка?! — спросила Алиса, подступая к подруге.

— Сфоткаться хочу, — перекричала треск Даша. — На байке!

Мотоцикл сорвался с места и впечатляюще форсировал не единожды промеренную лужу.

— Со скрипкой! — Впечатляющий веер брызг обрушился на обочины. — Без одежды! — И заключительным аккордом. — Голой!

Алиса поймала себя на том, что смеётся. Она разогнала дым рукой и обернулась к младшему Громову. Тот с сосредоточенным видом бродил по примятой траве палисадника, поддавая ногами воспрянувшие духом цветы. Сиреневые головки укоризненно покачивались, роняя с лепестков прозрачные капли.

— Ты не видела мой зонтик? — спросил брат голой фотомодели.

— Под тем кустом, чуть правее, — не задумываясь, ответила Алиса.

Эдик присел рядом с шиповником, прошуршал обёрткой от мороженого и вынырнул из травы с зонтиком в руке. Он сжал разлохматившегося друга ладонями, победно потрясая находкой над головой:

— Виктория! — Обрушил на себя порцию воды и поубавил восторг. — Как ты умудряешься всё видеть и помнить?!

Алиса не услышала вопрос, раздумывая над тем, как преподнести родителям историю с Золотым Конём. Куда она едет? Зачем? Важно обосновать поступок.

— Эдик, куда мы едем?

— Центральный Казахстан. Каркаралинский горно-лесной оазис. От Караганды всего двести километров.

— Куда-а? Это же другая страна и очень далеко.

— Италия — тоже другая страна, но не это важно. Представь себе пустыню, солончак, растрескавшуюся голую землю, а после, бац, — лес в три яруса. Нет никакой переходной зоны: каменистая пустыня и стена из корабельных сосен. Пишут, что очень красиво.

Его собеседница вяло отмахнулась от грядущей красоты.

— Прямо уж корабельные. Без меня никак не обойтись?

— Никак, — помотал кудрявой головушкой Эдик. — Ты единственная, кто не ржёт при слове миноискатель.

Они переглянулись и расхохотались.

Глава третья,

в которой палатка ставится на сухом пологом месте

Подперев рукой подбородок, Алиса сидела перед ноутбуком и смотрела на экран. Заголовок документа, который она так прилежно изучала, звучал прекрасно и тревожно: «Искусство выживать». Ниже шли длинные подзаголовки шрифтом мельче: «Искусство выживать в городских джунглях», «Выживание в жаркой пустыне», «Правила выживания в тропиках» и далее в подобном роде. Она пока находилась в начале пути, штудируя основные положения нового искусства.

«Чем вы благополучнее, богаче и красивее, тем больше внимания уделяйте своей безопасности», — гласил первый пункт. После чего шел второй бесхитростный совет: «Научитесь быть незаметными». Алиса подумала, что ей надо перекрасить волосы в болотный цвет, чтобы в полевых условиях никто не заметил такую красивую, богатую и благополучную девушку. И все же, волосы — это мелочь. Скажите, что делать с её ростом? Куда спрятать примечательные сто семьдесят восемь с половиной сантиметров? По долинам и взгорьям Казахского мелкосопочника будут бродить ярко-рыжий юноша в очках, миниатюрная грубиянка, упакованная в металл и кожу, и очень незаметная зелёная дылда.

— Пожалуй, останусь блондинкой, — пробормотала дылда.

«Не болтайте. Можно быть разговорчивым, но обходить рискованные темы». С этим пунктом советчик опоздал. Вчера ночью заботливой матери вздумалось позвонить из-за границы любимой дочери. Алиса уже спала, и снились ей изумрудного цвета экваториальные джунгли, до отказа наполненные всяческой живностью, а потому её ответы вышли красочными и невразумительными. Тем не менее, родительница выяснила, что кровинка через несколько дней отбывает в четырехъярусный лес, населенный белками, крокодилами и мартышками. Оказалось, что девочка всю жизнь мечтала побегать по поляне в спальном мешке, поплавать в кристально-чистом роднике и испить воды из незамутнённого ничьей жизнедеятельностью озера. После «жизнедеятельности» телефон пришлось отключить.

Пункты «Заводите друзей» и «Верьте в свою звезду» пролили бальзам на раненую душу чтицы, но следующая ложка дёгтя: «Рассчитывайте только на себя. Не ждите, что врач вас вылечит, а милиционер защитит» вогнали городскую жительницу в ступор. Дальше шли рассуждения на тему «…оставшись с матушкой-природой один на один, прежде всего, вооружитесь. Сделайте мощную палицу-дубинку и обтешите двухметровое копье». Она покосилась на сверкающий сталью электрошокер и перепрыгнула через страницу, на которой подробно объяснялось, как выстрогать дубину-защитницу, всенепременно утолщённую на конце.

Чуть позднее Алисино внимание привлекла безапелляционная строка: «Наибольшей бдительности требуют следующие индивидуумы: 1. Неудачники. 2. Молчуны. 3. Психопаты. 4. Курильщики. 5. Энтузиасты. 6. Принципиальные. 7. Дураки. 8. Особо услужливые». Она отогнала от себя неприятную мысль, что пятая категория характеризует Эдика, четвёртая и седьмая — ретивую подружку, а шестая и восьмая — её нерешительную персону. Да разве нормальный человек отправится в отпуск в лесные дебри?! Поколебавшись, решила, что энтузиаст, дура и принципиальная будут следить друг за другом поочередно. В таком опасном предприятии, как кладоискательство, никому нельзя доверять, даже себе.

Музыкальные переливы дверного звонка оборвали тревожные думы. Хотя лучше вот так лениво размышлять перед ноутбуком, чем впускать непрошеных гостей. Однако, как бы они попросились, если телефон был отключён ночью. И всё-таки она очень сомневалась, что потомки знаменитого Чингисхана прятали Золотого Коня в лесах Центрального Казахстана, если они вообще существовали эти легендарные кони.

Звонок перешел в грохот. Колотили в четыре руки и, если сложить два и два, добавить к итоговой сумме наглость, помноженную на ослиное упрямство, то в дверь к ней ломятся Громовы. Она подумала, что отсидеться взаперти, не выйдет. Эти «двое из ларца» будут день и ночь караулить под дверью.

Через минуту в квартиру, где царил натёртый дубовый паркет, стеклянные хрупкие безделушки и образцовый порядок, ворвались Эдик и Дашуня. Младшенький заволок в гостиную габаритный баул — Алиса едва успела отогнуть ковер — и оставил его посреди комнаты. Старшая Громова тянулась следом, чудом удерживая в руках распадающийся сноп занозистых палок.

— Шуйская, ты когда-нибудь видела настоящую палатку? — прозвучал с порога интересный вопрос.

— По телевизору видела.

Алиса кивнула в сторону плазменной панели и обернулась на тарахтенье и треск. Палки рассыпались на пороге комнаты, положив начало грядущему беспорядку. Освобождённый от ноши Эдик легко перешагнул через шалаш из дров:

— А, клево получилось, готовый очаг! Поджечь только осталось, — и удалился с ревизией на кухню.

— Увидишь наяву, — продолжала наступление Даша. — Сейчас будем ставить.

— Палатку? У меня в комнате?! — ужаснулась Алиса и попыталась передвинуть баул к входной двери. Первые полметра были освоены вполне прилично, дальнейшему продвижению помешали ноги подружки.

— Надо подготовиться, Шуйская. Ты не умеешь ставить, я не умею. Учиться будем.

— Угу, — согласился явившийся из кухни Эдик. Вооружённый половинкой батона и длинной цепью сосисок, он был готов отстаивать интересы семьи. — Там колья забивают. Двенадцать, нет, четырнадцать штук. Алиска, у тебя топор есть?

— Не надо забивать! — горячо запротестовала хозяйка квартиры, обдумывая способы выдворения гостей. — У меня паркет и, вообще, я никуда не еду.

— Почему? — не испугалась Даша.

Алиса искала вескую причину. Топор, колья и грядущий разгром — это не причины.

— Ты куришь, — заявила она, восстановив в памяти список неблагонадёжных индивидуумов, — и пьёшь.

— Редко, — не согласилась подружка. — По большим праздникам.

Чтобы окончательно избавиться от палатки, кольев и друзей, Алиса решилась на ультиматум.

— Я поеду, если ты пообещаешь не пить и не курить все десять дней поездки.

— Полторы недели? — удивилась Даша. — Да, легко! Хоть две. Всё одно хотела бросить. Красота важнее и здоровье туда же.

Алиса не нашла, что возразить.

— Так, уважаемые коллеги, хватит эмоций. Сейчас перекусим, кофе сварим и обмозгуем важное дело.

Даша шагнула к братцу и, хотя тот извернулся, она успела оторвать пару сосисок. — У, проглот! Шуйская, ты целых два дня в отпуске. Ужин приготовила? У тебя по квартире голодный студент шарится, здоровье полуфабрикатами портит.

— Не приготовила, — жаловался Эдик. — Я проверил. Книжки, наверное, читает. Но в холодильнике кое-что есть.

Даша осуждающе покачала головой и засучила рукава клетчатой рубахи.

— Духовною пищей мы сыты. Да, Шуйская?

Она переступила через колья, подтолкнула в спину Эдика, и эти двое отправились на кухню.

— Ешли бы! — с набитым ртом ябедничал Эдик. — Она швейшарский шыр, — он приостановил речь, справляясь с сосиской, — и сырокопчёную колбасу всухомятку молотит.

Спустя час квартира Алисы выглядела так, будто по ней пронёсся безумной силы смерч и разметал всё своем на пути. Торшер, кресла и два стула сгрудились в углу комнаты. Тюль и занавеси заброшены на подоконник. Два цветочных горшка с зелеными питомцами героически поддерживали друг друга на углу стола. Сдвинутый с привычного места диван, всем немалым весом сдерживал угловатую мебельную конструкцию, а полог криво свисающего белоснежного ковра подобно парусу венчал сие опасное геометрическое несовершенство.

Опустевший центр комнаты занимала развёрнутая брезентовая палатка советских времен. Верхняя часть брезента приподнималась, шевелилась и ругалась нежным женским контральто: внутри ползало мелкое крикливое существо. По свободному от палатки периметру валялись мешки, верёвки и поролоновые матрацы.

— Начиная от угловых растяжек, натягиваем пол палатки, — вслух прочитала Алиса и задумалась. Она пристроилась на диване с ноутбуком, откуда черпала сведения по установке палатки. — Красивое сочетание «угловая растяжка». Слушайте дальше. Когда пол натянут, устанавливают… у нас пол натянут?

— Пол лежит, и Дашка тоже, — глубокомысленно заявил Эдик, глядя на движение под брезентом. — Натягивают при помощи кольев. Может, книжки приспособим?

Он кивнул на книжные полки, забитые фолиантами внушительной толщины. Алиса пожала плечами. В любом случае, после нашествия потомственных татаро-монголов Громовых, квартира будет нуждаться в генеральной уборке.

Не дождавшись запрета, Эдик взялся за разграбление полок.

–…устанавливают опорные стойки, — продолжала инструктаж Алиса, — которые поддерживают конёк палатки. Для их установки в коньке сделаны два отверстия с люверсами. — Она запнулась и повторила с удовольствием. — Лю-юверсы. Мелодично звучит, да? — И опомнилась. — Где опорные стойки?

— Одна у меня, — раздался голос подружки, и палатка вздыбилась.

Задняя опорная стойка встала на законное место. Даша двинулась вперёд и, подперев «конёк» палатки головой, заняла место передней стойки. Яркий сноп света, подобно лучу прожектора, ударил в стену: Налобный фонарь излучал киловатты, килотонны, мегаватты света.

— Супермощный! — восхитилась Даша и приказала: — Эдик, стойку!

Брат послушно изобразил овчарку на задних лапах, после чего принялся бродить вокруг палатки в поисках второй опорной стойки.

— Долго я здесь светить буду? — рычала сестрица, изображая кариатиду, но тут в красивую голову пришла гениальная мысль. — Выключи люстру! — приказала она брату. — В лесу никакого света над палаткой не будет. Искать вещи придется с помощью фонарика.

Эдик выключил свет, потом снова включил.

— Тогда и мне нужен фонарик.

— Выключи, я сказала! Твой фонарик будем искать с помощью моего фонарика.

— Вечно ты всё усложняешь! — возмутился послушный брат. — Не хочешь жить просто.

Эдик щёлкнул выключателем. Алиса не обращала внимания на игру света. Она сидела с ногами на диване и снова штудировала «Искусство выживания». Сейчас она дошла до пункта «Будьте индивидуалистом!» Ее уверяли, что надо развивать в себе вкус к противоречию и не бояться выглядеть белой вороной. «Один из способов себя угробить — жить как все». Этот странный вывод укрепил её в намерении отправиться с друзьями за фантомным Конем.

В дверь позвонили. Алиса поморщилась: ну, и кто это? Нехотя отставила ноутбук, поднялась с дивана. Обогнув палатку по периметру, перебравшись через колья, она вышла в прихожую.

— Ирод! Куда ты стойку дел? — разорялась вслед кариатида.

Алиса включила бра в прихожей.

— Не тряси головой! — требовал ирод. — Замри. Свети мне под ноги, а не в глаза.

Назад гостеприимная хозяйка вернулась не одна.

— Звоню. Ты телефон отключила, — примирительно рокотал гость. — В темноте сидишь. Не заболела? Я тебе орхидею принёс.

На ладони у Виктора лежала изысканная сиреневая коробочка, а лицо просто источало участие и доброту. Впрочем, благодушие мгновенно испарилось, а улыбка превратилась в гримасу, когда он вошел в разорённую комнату.

— Э-эу, — отшатнулся он.

Алиса ловко пробралась между мешками, перепрыгнула через матрац и забралась на диван. Ее тянуло к ноутбуку и «правилам выживания в лесу», а жених с хитроумной мамой и гламурной орхидеей не вписывался в полевую, суровую жизнь.

Виктор неосмотрительно шагнул следом за невестой, и его ноги увязли в каких-то острых палках. Он попытался освободиться, но окончательно развалил хрупкую конструкцию потенциального очага. Грохот и треск сопровождали его неловкие движения.

— Осторожнее! — не удержался от упрёка Эдик.

— Что это?! — ужаснулся пойманный жених, выдёргивая правую ногу и одновременно указывая на палатку.

Даша, которая до последнего момента копошилась под брезентовым пологом, задрала голову, чтобы рассмотреть мятущегося в гневе гостя. Луч фонарика ослепил Виктора, и он заслонил ладонью глаза. Вторая рука прижимала к груди коробку с орхидеей.

— Это я, — вежливо объяснила Даша. — Палатку держу.

Заслышав голос Громовой, ошарашенный Виктор отпрянул к стене. В попытке бежать, он наступил на опорную стойку, которая немедленно проявила свой неустойчивый нрав и пришла в движение вместе с его ногой. Грохот, тарахтенье палок и негодующий вопль сопровождали воистину чаплиновское падение. Причём каждый взмах гостя сопровождалось мощным лучом Дашиного прожектора.

В свете своих интересов Эдик заметил лишь вторую стойку, которую он так долго разыскивал. Он двинулся к пострадавшему, выдернул из-под его ноги коварную палку и радостно выкрикнул:

— Нашёл!

Не помня себя от счастья, студент махал деревянной стойкой над головой Виктора, отчего тот инстинктивно загородился орхидеей и гневно засучил ногами.

— Выключите этот идиотский фонарь! — требовал он из укрытия. — И включите нормальный свет, вы, ненормальные!

Дашу озадачили истерические нотки в голосе гостя, и она послушно щёлкнула кнопочкой на фонаре. Эдик нащупал пальцами выключатель люстры, предусмотрительно отодвинувшись от скандалиста подальше. Вспыхнул верхний свет, осветив разгром в комнате и монументально спокойную хозяйку квартиры. Она не проронила ни слова, с задумчивым видом уставившись в распахнутый ноутбук.

Виктор поднялся с пола, отцепил от светлых брюк кусок коричневой бечевки и с чувством швырнул ее Эдику. В крайне раздражённом состоянии он отправился на разбирательство к Алисе.

— Что здесь происходит? — грозно возмутился он, нависая над диваном столпом порядка и нравственности.

— Учимся ставить палатку, — равнодушно пояснила Шуйская, — на сухом, пологом месте.

— И разжигать костер. — Даша потрясла спичечным коробком в знак солидарности. Виктор перевел взгляд на кучу раскатившихся кольев и застыл в недоумении. Спустя пару секунд встрепенулся и дёрнул Алису за плечо:

— Та-ак. Мне надо с тобой поговорить. Ты меня слышишь?!

Она посмотрела на него с отсутствующим видом.

— Иди за мной к машине!

Громовы переглянулись. Сестрица подмигнула брату, состроила рожу и включила налобный фонарик. Зигзагообразный пробег гостя сопровождал сноп света и глухие проклятия. Молчаливая Алиса, не расставаясь с ноутбуком, следовала шаг в шаг за женихом. На выходе он обернулся к ненавистным захватчикам:

— Сумасшедший дом!

Алиса в это время изучала «Искусство выживания на войне». Сообразно теме, в голове у нее звучал военный марш Франца Шуберта, и она не сумела вовремя затормозить, отчего жених получил ноутбуком в спину и обрёл ускорение. Он споткнулся об очередную палку и, падая, схватился за настенные часы.

Как и всей её прошлой жизни, часам пришёл конец. Виктор стоял на четвереньках, мёртво вцепившись в знак бемоль, стрелки разлетелись по углам, а саксофонист и трубач приземлились ближе к входной двери, где продолжили извиваться в творческом экстазе.

Глава четвертая,

в которой Даша закапывает Коня в казахскую землю

На площадке второго этажа стояла тишь, чистота и благолепие. С подоконника свешивались фиолетово-зелёные веточки традесканции, пламенела пышная герань, влажный бетонный пол еще не просох от недавней уборки. За дверями соседней квартиры слышался умиротворяющий звук телевизора. Виктор с чувством прихлопнул дверь и обратил на Алису возмущённый взгляд.

— Ты мне можешь это объяснить? — гневно спросил он, прикрывая ладонью глазок.

Алиса привалилась спиной к косяку и отвела взгляд от экрана.

— Могу, — кивнула она. — Мы втроём отправляемся в долгий туристический поход. Сейчас проверяем нашу боеспособность, — уставилась в ноутбук.

— Какой поход?! Опомнись! — задохнулся Виктор. — Когда ты поймёшь, что эти двое не могут быть твоими друзьями! Средоточие примитива, глупости и бездарности! — выплюнул он.

— Эдик примитивный, Дашуня глупая, а я, должно быть, бездарная.

— С ума сошла? Я про них говорю! А тебя я люблю.

Он взял паузу, чтобы до объекта дошло признание. Объект щурился и таращился на экран.

Пылко влюбленный ударил кулаком в дверь.

— Что надо? — поинтересовалась из-за двери глупая Громова, и Виктор взбеленился.

Он пресек Дашкину попытку прорваться в подъезд, потянув ручку двери на себя. Подружка не сдавалась, призывая на помощь брата. Алиса с удивлением наблюдала яростную борьбу, где каждый хотел одержать победу над её дверью. И над ней. Жалобно скрипели ручки, пыхтели заклятые враги.

— Прекратите! — Алиса с трудом оторвала жениха от двери и запихнула в квартиру ликующую подругу. — Дашунь, иди в комнату. Я сейчас вернусь.

Она плотно прикрыла дверь и грустно посмотрела на жениха.

— Зачем ты звонил моим родителям? Настроил их против меня. Они требуют, чтобы я вместо Италии ехала в местный пансионат «Елочка». Это подло и нечестно!

Последние слова она выкрикнула хриплым шепотом. От огорчения перехватило голос и на глаза навернулись слёзы. Виктор, напротив, успокоился. Перед ним стояла прежняя слабая, сговорчивая Алиса. Бунт на корабле подавлен, осталось уладить мелочи. Он слегка приобнял ее за плечи и принялся терпеливо увещевать:

— Ссора пустяковая.

— Не пустяковая!

— Эти два дня я думал только о тебе. Отпуск проходит. Купил нам горящие путёвки в пансионат.

Он уткнулся лицом в гладкие волосы, глянул из-за плеча в ноутбук и прочитал:

— Искусство выживания. Что за бред? Я думал, партитуру разбираешь.

— Совсем не бред. А как же Софья Эдуардовна?

Виктор с улыбкой захлопнул ноутбук и аккуратно поставил на блестящую крышку коробочку с белой орхидеей.

— Изысканная, правда? — Подождал, пока невеста послушно кивнет, и продолжил, — Наша мама едет с нами.

Алиса неинтеллигентно фыркнула и рванулась вперёд, высвобождаясь из удушающих объятий.

— С нами? Нет! — Она развернулась, в глазах плескалось недоверие вперемежку с ужасом. — Как в прошлом году?!

Прошлый июль она вспоминала с внутренней дрожью. Требовательная, капризная и болезненно-мнительная Софья Эдуардовна превратила две недели её отпуска в «подай-принеси, закрой окно, открой окно». В начале третьей недели Алиса сбежала с каторги, оставив мать и сына в тесном семейном кругу. В прошлый раз их отношения спасло клятвенное обещание Виктора «…следующий отпуск мы проведем где-нибудь в Италии, вдвоем. Ривьера тебя устроит?». Алиса дала себя уговорить.

— Но тебе понравилось тогда, — мягко уговаривал жених. — Ты сама говорила, что было неплохо. Ты врала?

— После слова «неплохо» шло длинное уточнение. Не перекручивай мои слова, оправдывая свою ложь. Италию и Ривьеру предложил ты, а я согласилась ждать. Ты не оправдал моих ожиданий.

Ее голос обрел необычную силу. Жених сдвинул брови и покосился на противоположную дверь. Любопытная соседка, несомненно, подслушивает.

— Счастливого вам пути!

Она толкнула дверь с намерением оставить его в подъезде, и Виктор схватился за ноутбук.

— Шутишь? Как это счастливого пути? А ты?

Алиса пошла на таран, бесцеремонно отодвинув настойчивого жениха плечом.

— Я тоже улетаю через два дня.

— С этими, что ли? — Он презрительно кивнул в сторону двери.

— Да, с ними. Они, по крайней мере, говорят правду, а не врут в глаза, как некоторые. — Она сунула Виктору орхидею. — Купил он путевки в хороший пансионат. Когда вы это с мамой решили? Три месяца назад, четыре, полгода? А мне про Венецию и Флоренцию рассказывал, как мы вдвоем…

Она запнулась. Судя по бесстрастному выражению, он ничуть не раскаивался в обмане. Его волновало совершенно другое:

— Твои родители знают о предстоящем вояже с друзьями детства?

Красавцу-жениху было не до сантиментов. Сейчас он сколачивал мощную бригаду единомышленников, которая должна подавить сопротивление противника и победить. Вот как она умудрилась встречаться два года с мужчиной и совершенно его не знать?!

Алиса сокрушенно покачала головой, отметив злые глаза, сдвинутые брови и плотно сжатые, тонкие губы. Она зашла в квартиру и прильнула к глазку с обратной стороны. Виктор поставил коробку с орхидеей на коврик под дверью и полез в карман за телефоном. Взглядом выхватил пылинку на брюках, раздраженно отряхнулся и, приложив к уху мобильник, лениво пошел вниз по ступенькам.

Когда Алиса вернулась в комнату, то обнаружила там уныло обвисшую палатку, кривые стопки книг на растяжках, бесцельно слоняющегося Эдика и воинственную подружку.

— Ушел твой вампир? — недобро поинтересовалась Громова, помахивая остро заточенным колышком.

— Он не вампир, — привычно затянула Алиса, — он…

–…дирижёр, — согласилась Даша. — И чеснок в коробке, кровопийца, унёс.

Алиса вяло махнула рукой в сторону порога, где ее дожидалась орхидея.

— Так мы едем за Конем? — наступала подруга. — Я мануал принесла.

— Что? — не поняла Алиса и оглянулась на Эдика.

Студент явно утомился, разыскивая стойку. Он не торопился выдавать синхронный перевод, а пристраивался вздремнуть на диване.

— Карту сокровищ, не мной нарисованную. — Даша сунула измятую и потрепанную бумажку подруге.

— Так ты не шутила?

— Я серьёзна как никогда, Шуйская. Деньги нужны вот как! — Громова провела ребром по шее. — Братец мечтает о новом компе. Мне байк починить. Шафт, пистоны — всё ни к черту!

Алиса не знала, что такое шафт и пистон, но догадалась связать их с мотоциклами. Она присела на диван, вгляделась в карту сокровищ и повела пальцем:

— Лес, речка или ручей, оз. Зеркальная падь, оз. Шайтанколь. — Растерянно перечитала по слогам. — Шай-тан-коль. Какое название нехорошее. Шайтан — это черт, а коль — озеро, Чертовое озеро получается. Что за… Даш, мы куда-то не туда едем!

Алиса выронила листок, и он мягко спланировал на лицо задремавшего Эдика. Студент встрепенулся, на ощупь отыскал под подушкой очки и водрузил их на нос.

— Хотела поплескаться в тёплом итальянском море, а вместо этого страшный Шайтанколь. Со мною что-то не так.

— Согласен, — промычал Эдик, переворачивая лист и рассматривая геодезические загогулины. — Название стрёмное.

Алиса присела рядом с младшим Громовым, ткнула пальцем в многочисленные холмики, напоминающие горы.

— Ты говорила — лес, а тут — горы.

— Сопки, — небрежно бросила Даша и добавила поспешно. — Мелкосопочник вокруг…гм, нашего горнолесного оазиса. Но мы в горы не пойдём.

— Хорошо, что не пойдём. У меня от высоты голова кружится. Где ты взяла эту карту?

— Один пилот подогнал. Безбашенный перец! Не боялся ни бога, ни черта! Мы вообще-то вместе за сокровищами собирались, поэтому отжигали на его железяке. Чуть не гробанулись, люстру даже разбили!

Она раскраснелась, увлёкшись чудесными воспоминаниями, но скучная Шуйская не оценила выкрутасов безголового перца и его недалёкой подруги.

— По-русски, пожалуйста.

Даша презрительно скривилась:

— А я по-каковски? Мы с одним хорошим парнем пиво-чай пили, гуляли на мотоцикле, звезданулись красиво, фару на агрегате разбомбили. Короче, неважно. Ребята говорят, что ночью кто-то позвонил Пробойнику на базу, он отъехал на полчасика и пропал. На звонки не отвечает, мобила вообще отключена, — обеспокоенно пнула пустой чехол из-под палатки. — Может, звонили с военкомата, а там загребли Пробойника в армию?

Тупая Шуйская непонимающе мотала головой. Фары, железяки и военкомат ни на шаг не приблизили её к пониманию ситуации.

— Убил бы гада! — проворчал Эдик, свешивая ноги с дивана. — Подогнал лохушке металлоискатель, левую карту и благополучно слинял с косарём.

Даша потянулась к брату, чтобы отвесить подзатыльник, но студент отгородился подушкой.

— Странная история, — высказалась Алиса. — Хотелось бы услышать подробности.

— Она не помнит этих подробностей, как и фамилию-имя замечательного перца. Кличка Пробойник сама за себя говорит. Я её два дня допрашивал. — Эдик со вздохом уставился на карту. — Кресты какие-то пьяные, набок заваливаются. Говоришь, там наши сокровища лежат? Под одним крестом — голова коня, под другим — копыта.

Даша радостно закивала. Алиса закрыла глаза, откинулась на спинку дивана и забормотала:

— В огороде, на реке Алатырь, в конце средней гряды — выход. В том выходе три осьмины золота, ружьё, образа жемчужные, да посуда серебряная.

— Бредишь? — влезла в речитатив подружка.

— Сказку сегодня читала. Написана для глупых кладоискателей.

— А мы умные. У нас есть металлоискатель, карта и ты, Шуйская. Ты всегда всё находишь.

— Если оно там лежит, — добавил Эдик.

Алиса открыла глаза и взялась за ноутбук. Она вошла в Интернет. Вбила фразу «Золотой конь» в поисковик.

— Кофе хочу, — заявила Даша, потягиваясь. — Вся надежда на тебя, Шуйская. Ищи наводки, информацию. Иначе, дура я, если последние деньги вбухала в проклятую железяку.

Эдик отбросил подушку и сорвался вслед за сестрой. На кухне громко звенела посуда, щедро лилась вода, бурлил и щёлкал электрочайник, а пытливая Алиса выбирала статьи, читала легенды, задумчиво смотрела на экран и хмурилась.

«…После того, как хан Батый разорил русские княжества, он вернулся в низовья Волги и с помощью искусных мастеров построил посреди степей столицу золотоордынского ханства — Сарай-Бату. Это был прекрасный город с мечетями, фонтанами и тенистыми садами. Всю дань, собранную за год, хан Батый приказал обратить в золото, и из этого золота отлить двух коней. Отливал коня колокольных дел мастер, захваченный в плен в Киеве. Потом Батый решил, что две одинаковые конные статуи по бокам ворот будут смотреться лучше. Мастер изготовил второго золотого скакуна, точную копию первого. Золотых лошадей с горящими рубиновыми глазами поставили у главных ворот Сарай-Бату, после чего киевского мастера убили, чтобы не смог повторить свой шедевр.

Золотые кони поражали воображение каждого, кто их видел. Вот что написал об этом в своём отчёте посол французского короля Людовика Святого Виллем Рубрук: «Ещё издалека мы увидели сверкание у ворот и решили, что в городе начался пожар. Подъехав ближе, поняли, что это сияют в лучах восходящего солнца две золотые статуи коней в натуральную величину.

После того как Батый умер и власть перешла к его брату Берке, тот перенёс коней, символ богатства и могущества Золотой Орды, в свой город Сарай-Берке. Более сотни лет украшали золотые скакуны главные ворота двух сильнейших золотоордынских городов. В 1380 году скончался хан Мамай и в его могилу положили одного из коней — «Мамай сторожит золотого коня». Говорят, могила находится на одном из холмов близ Ахтубы.

Где же другой конь? Легенды гласят, что отряд неизвестных воинов совершил дерзкий набег на Сарай-Берке и выкрал оставшегося Золотого коня. Преследуемые золотоордынцами, воины утопили золотой трофей в озере, где он и лежит по сегодняшний день, охраняемый сильными руническими заклинаниями».

В комнату вошла Даша с чашкой кофе в руках и, глядя под ноги, осторожно пробралась к дивану.

— Что вычитала? — кротко поинтересовалась она.

Алиса забрала чашку из рук подруги.

— Ваши Золотые кони — легендарные сокровища, точное местонахождение которых неизвестно никому.

— Поищем. Про Казахстан совсем ничего?

— Почему? К тысяча двести двадцать четвертому году Казахстан прочно вошел в империю Чингисхана. Сегодня утром читала легенду о многотысячном войске монголо-татар, обнаружившим в пустыне дремучий лес.

— Вот видишь! — возликовала Даша.

— Чингисхан — дедушка Батыя. При нем кони еще не были отлиты.

— Не путай меня, Шуйская! Мне все равно, чьего коня искать: внука или его деда. Эти монголо-татары и их враги шлялись по Казахстану уйму веков. Те и другие вполне могли прикопать статую под Карагандой.

— Где-где? В Караганде! — пропел Эдик. — Еще километров двести двадцать до места пиликать.

— У меня карта есть, а на ней три крестика, прямо указывающие на клады. Я хочу стать их владелицей.

— Утаить найденное — прямое нарушение закона, — упрямилась Алиса.

— О-хо! Нарушение закона я беру на себя, а ты будешь невиноватая. Откажись от сокровищ прямо сейчас. Хочешь, оформим дарственную в письменном виде?

Эдик взялся быть миротворцем:

— Местные турагентства наперебой зазывают в Каркаралинский природный парк, коротко — Каркаралы. Утверждают, что места там красивые и романтичные. — Он кивнул в сторону Алисы. — Будем наслаждаться живописными видами. И побегаем для твоего, — отвесил поклон сестрице, — удовольствия с миноискателем.

Последнее слово вызвало внезапное волнение у потенциальной хозяйки сокровищ.

— Где он? Я должна была его привезти, — обернулась к Алисе. — Тогда ночью.

— Привезла, — успокоила ее Шуйская. — Мешок с трубками за диваном.

Она полезла за диван и вытянула за ручку брезентовый сумку.

— Целая! — умилилась подружка. — Это не трубки, а секции штанги! — просветила она присутствующих. — Видите, запомнила! Там еще подлокотник жёлтенький, катушка и куча всякой мелкой фигни.

— Инструкция есть? — сурово спросил Эдик, заглядывая в сумку.

— Должна быть, — не очень уверено ответила Дашуня. — Кстати, этот металлоискатель зовут Аськой. Ее надо собрать и обучить.

— Кого обучить? — удивился Эдик, вытряхивая на обвисшую палатку запчасти из мешка.

— Аську. Настроить, чтобы она отличала золотые колечки от пивных крышек. Инструкция выпала! — обрадовалась Даша явлению помятой книжицы. — Давай, Эдик, ты же технарь. Пробойник говорил, что там все суперски написано.

Эдик полистал инструкцию, поправил очки и вслух прочитал первое, что его заинтересовало:

— Металлодетектор GARRET АСЕ 250. Вот как правильно он называется. Предназначен для тех, кто хочет освоить для себя новое увлечение, приобщиться к увлекательному миру металлопоиска. Доступно пишут.

Эдик присел на диван и углубился в изучение техники. Алиса зомбировано таращилась в компьютер. Кофе, позабытый на краю стола, остыл и подернулся тонкой плёнкой.

Распределив обязанности, Даша успокоилась. Она слегка переживала, что из-за какой-нибудь досадной мелочи, вроде Алискиных принципов или тошного тромбониста, жизненно важная поездка может сорваться, и останется она бедная.

— Шуйская, у тебя деньги есть?

— Есть. Прямо сейчас дать?

— Угу. У меня совсем швах. Я миноискатель купила.

Все трое одновременно тяжко выдохнули.

Глава пятая,

в которой кладоискателей ведёт потомок Сусанина

Разболтанный ПАЗик вздрогнул старым железом, притормаживая на пустынной остановке. Весь долгий четырехчасовой путь автобус двигался невообразимыми рывками, вызывая у пассажиров тошноту и уйму замечаний насчет профессиональных способностей водителя. Эдик вполголоса ругался, Алиса стойко держалась за сиденье, а Дашуня за Алису.

— С похмелья, — прочувствовала ситуацию молодуха напротив. — Мой Санёк, когда после работы выпьет с мужиками лишнего, наутро так же грузовик водит.

Автобус со скрежетом остановился. Погнутые двери лихорадочно задрожали и разъехались, выпуская из душного салона троицу кладоискателей.

Первой на разбитый, поросший клочками травы, асфальт выпрыгнула суровая Громова. В зеркальных очках, чёрной майке-боксерке, пятнистых штанах и крепких ботинках-берцах она выглядела суперменшей из крутого боевика. Для полного сходства с Рэмбо ей не хватало автомата на груди и спички в зубах. Следом за Дашей спустилась Алиса. На фоне яркой подруги она выглядела бледной поганкой. Её неброская серо-голубая куртка, самые обычные джинсы и довольно большие для девушки кроссовки не добавляли значимости, а высокий рост и светлые волосы вызывали у семидесяти процентов мужчин желание самоутвердиться, что выражалось в кривых ухмылках и сериях анекдотов про блондинку.

— Задолбали! — рычала Дашуня, и любители анекдотов замолкали и съеживались, уменьшаясь в росте и самомнении.

Пока защитница вытаптывала пырей на безлюдной остановке, Алиса тянула рюкзаки со ступенек. Последним из салона выпрыгнул Эдик. Выглядел он замечательно: зеленая бейсболка козырьком набок, широченные штаны, в которые мог поместиться еще один Эдик, и удобная куртка в духе милитари. Ясное дело, что сестрица-свободный дизайнер приложила талантливую руку к наряду братишки. Вот только очки не вписывались в придуманный образ, заставляя сомневаться в крутости хозяина.

Даша копалась в рюкзаке, когда прогудев на прощание, автобус неожиданно резво сорвался с места. Алиса проводила глазами его запыленные габариты и обнаружила с противоположной стороны дороги еще одного персонажа.

На трухлявом брёвнышке, в сиротливом одиночестве, сгорбился невысокий мужичок лет сорока. Маленькая кепка и огромная ветровка делали их хозяина приземистым, а невыразительные мелкие черты загорелого лица прекрасно вписывались в цвета наземного ландшафта. На общем фоне хозяин кепки и ветровки выглядел незаметным. У ног «незаметного» валялся видавший виды полупустой рюкзак.

Мужичок пробежался оценивающим взглядом по персоналиям и багажу вновь прибывших и, не вставая с брёвнышка, задал вопрос:

— Молодёжь, я вас ожидаю?

Эдик, который стоял к нему спиной, резко обернулся, поправил на носу очки и, близоруко сощурившись, всмотрелся в мужчину.

— Девочки, это наш гид, — признал он с недоверчивым смешком.

Даша, сидя на корточках, с удивлением рассматривала гида.

— Тот самый? Граф? На фотке, что болталась в сети, перец выглядел суперменом.

Алиса со вздохом приподняла и уронила плотно набитый рюкзак. Поход, можно сказать, не начинался, а она уже намаялась с этим угловатым неудобным багажом.

— Раз типаж на Графа не тянет, зовите человечка Графином, — вполголоса предложила она.

Эдик насмешливо хмыкнул, одобряя новое прозвище. Даша нахлобучила добытую из рюкзака пятнистую бейсболку, и прикрикнула на зевающего Графина:

— Эй, дядя, в какую сторону пойдём: туда или туда? — Она ткнула пальцем в направление гида и в противоположную сторону.

Графин подергал головой, нехотя поднялся с бревна, нацепил лямку рюкзака на левое плечо и направился к группе зубастых туристов.

— Эх, молодёжь, молодёжь! Иду.

Алиса и Дашуня изучали расслабленную походку проводника.

— Мда, облом, несимпатишный. Как считаешь, Шуйская?

— Проводника положено слушаться. Теперь он для нас бог и царь.

— Сколько годочков царю?

— Сорок три. — Графин приближался. — Сорок шесть.

— Окунуть бы его в молодильный кипяток. На Графа купились.

— И на фотографию двадцатилетней давности.

Между тем Графин уже топтался рядом. Росточком он оказался значительно ниже Алисы и Эдика, зато на целых пять сантиметров возвышался над Громовой.

— Евграф Силантьич, — представился персонаж и протянул руку Эдику.

Не слишком церемонясь, Даша перехватила и крепко пожала протянутую длань.

— Дарья Петровна. С вами что-то не так.

Графин выдернул руку и с некоторой опаской взглянул на бойкую Дарью Петровну. Без слов было ясно, кто здесь главный, а кто подчиненный. Эта рыжая в десантном прикиде всем даст прикурить.

Вперёд выдвинулся младший Громов с протянутой рукой.

— Эдик. Мы вас с трудом признали. На фотографии вы слегка другой.

— Выше и моложе, — суровая Громова резала правду-матку. Дружба с честной Шуйской не прошла бесследно. — Пришло время сменить юзерпик.

Она протянула Графину пачку купюр.

— Аванс. Как договаривались. Все денежные дела решать со мной. А спонсор нашего предприятия Алиса Шуйская.

— Алиса, — представилась Шуйская. — Очень приятно.

Графин без подобострастия покосился на бледно-голубого спонсора и спрятал рублевую наличность во внутренний карман необъятной ветровки. Честно заработанные деньги грели душу. Впрочем, всем остальным было не до радостей Евграфа Силантьича, они деловито натягивали рюкзаки.

Проводник поправил кургузую кепку и решительно возглавил туристическую группу. Следом за ним шагал Эдик, к рюкзаку которого был приторочен футляр с металлоискателем. Далее по ранжиру выступала энергичная Дашуня:

— Мы же не будем идти молча?

Алиса и ее шарообразный рюкзак выступали замыкающими.

— Предлагаешь песни петь? — пробормотала она, приноравливаясь к тяжести. Рюкзак подпрыгнул у неё на спине.

— Расскажи что-нибудь, Графи… — Громова благоразумно свернула окончание.

— Вы идете по древней земле, где живут потомки казаков и казахов, — с готовностью затянул проводник, бодро ступая по знакомой тропинке. — Одно из красивейших заповедных мест. Вы читали легенды о нашем крае?

Он обернулся и удовольствовался энергичным отрицанием Эдика.

— Прекрасная девушка-казашка гуляла по степи и обронила каркару — драгоценный головной убор, украшенный дорогими камнями и высокими перьями. Камни рассыпались по земле. Изумруды превратились в густые леса. Бриллианты обернулись прозрачными озерами. Рубины выросли горными массивами. Перья улетели в небо и обернулись прекрасными белыми птицами. И на месте девичьей потери родился удивительный край — Каркаралы. Восхитительный зеленый оазис посреди бесконечных степей Сары-Арки.

Он снова обернулся и показал Эдику большой палец.

— Край дремучих лесов, глубоких озер и чистейших родников. Здесь чувствуешь себя так, словно попал в волшебную сказку. Необыкновенной красоты земля! А воздух?! Вдохните этот воздух!

Все по команде вдохнули волшебный воздух. Алиса поперхнулась и закашлялась.

— Конечно, то озеро, — плёл словеса Графин, — куда мы сейчас направляемся, не пользуется большой популярностью у господ туристов. Однако…

— Мы, оказывается, господа туристы! — пропыхтела Даша. Тяжесть за спиной мешала ей присоединиться к правящему классу.

Алиса отвлеклась от созерцания щебенки под ногами:

— Пользуемся уважением. Деньги творят чудеса, — и тут же споткнулась о камень. — Ай! Мне показалось, или мы идём в гору?

Спустя час с четвертью Алиса поняла, что напрасно она ввязалась в походную авантюру: живописные виды не радовали, мышцы ног болели, спину давила неподъемная тяжесть, и каждые три минуты она поправляла врезающиеся в плечи лямки рюкзака. Где была её голова? Что ей стоило просто остаться дома? Не нужно ничего: ни моря с оглядкой на перепады настроения жениха, ни пансионата с капризной Софьей Эдуардовной, ни сказочного заповедника с друзьями. Она просто хотела отдохнуть от города, от работы, от чужой власти и критики, а получила лютую каторгу.

Алиса задрала голову и сморгнула слёзы, обиженно посопела и обратила внимание, что кроны берез и сосен расступились. Вокруг посветлело: растянутая цепочка туристов пересекала полянку. Мужчины почти прошли её и были готовы скрыться среди молоденькой хвойной поросли.

— Неправильно всё это! — бросила она в спину Даше.

— Что? — не расслышала та. Красная и растрёпанная Громова, с приличным грузом за спиной, тоже не поспевала за темпом бравых мужчин.

— Да, проводник наш липовый. Не знает правил поведения в походе. Первое правило гласит «Не разделяться!» — Она мотнула головой в сторону исчезнувшей парочки.

— Что ещё делаем не так?

Даша привыкла, что Шуйская — неиссякаемый источник знаний. Она знает правила поведения в полёте, в плавательном бассейне, на ипподроме, а значит и в походе.

— Мы бежим, а надо идти медленно. И где наш законный малый привал?

Громова резко остановилась.

— Есть и большой? Что же ты молчишь? Сейчас организуем.

Она сложила ладони рупором и прокричала:

— Малый привал! — После чего ловко освободилась от тяжести на спине. — Счастье есть.

Оказалось, что устоять на месте с неожиданно потяжелевшим рюкзаком очень трудно. Алиса стояла и покачивалась: рюкзак перевешивал. Она неуклюже попятилась, с треском вламываясь в кусты.

— Ты куда, Шуйская? Сначала рюкзак сними, а после убегай по делам.

Даша нырнула следом в кусты, вытолкала подругу на поляну и помогла освободиться от груза. Алиса без сил плюхнулась в траву.

— Дальше поползу. Его, — указала подбородком на рюкзак, — покачу перед собой.

Длинноногий Эдик и тренированный Графин возвратились на полянку. Оба выглядели свеженькими и ничуть не уставшими.

— Тяжело идти в таком быстром темпе, — не глядя на проводника, посетовала Алиса. У нее сложилось нелицеприятное мнение об этом прохиндее.

— Графинчик, мы куда-то торопимся? — Даша вытянулась на траве и с наслаждением закрыла глаза.

Графин задрал голову вверх, задумчиво изучая небо.

— Вдруг ливень, — неопределённо ответил он.

Погода и правда менялась. От яркого солнца и безбрежной сини осталось одно воспоминание: рваные тучи угрожали слиться в сплошную мрачную пелену, из которой всенепременно изольется холодная пакость. Ничего хорошего для господ туристов.

Алиса стащила с ноги кроссовок, потом носок. Изучила большой палец на ноге, после чего достала из кармана куртки пластырь и залепила будущий волдырь.

— По карте до озера километров десять, — заметил Эдик. — Успеем до дождя.

Графин глубокомысленно покивал и закурил:

— По прямой, да, — глубоко затянулся и замолчал, радуясь тревоге, которая отразилась в глазах Шуйской.

— А мы — по кривой? — Она хорошо помнила второе правило в походе, которое убеждало «Не молчать и не геройствовать!»

— Заболочено, — продолжал радовать своей краткостью Графин. — Придётся обходить по верху.

Он с удовольствием наблюдал, как белобрысая стропилина впадает в панику.

— Не надо по верху, — воспротивилась Алиса и оглянулась на Громову. Подруга хмурилась, но не протестовала.

Проводник окончательно развеселился. В его маленьких глазках светилось явное злорадство.

— Это вам, девоньки, не на шпильках по городу выступать. В поход пошли…

— В поход мы пошли, Графинчик, — перебила его Даша, — чтобы здоровья набраться, а не последнее потерять. Давай ты не будешь бежать вприпрыжку и волочь нас туда, где ходить опасно.

— Привалы через каждые пятьдесят минут, — внесла свою лепту Алиса, вытряхивая камушек из второго кроссовка.

Графин отшвырнул тлеющую сигарету и сплюнул. Подмигнул Эдику, как сообщнику и вполголоса спросил, кивая на Алису.

— Учится-работает ваша цаца?

— Она скрипачка в камерном оркестре.

— Скрипачка?! — возрадовался Графин. — То-то я гляжу пальчики беленькие, холеные.

Он радостно подскочил.

— Отдохнули? Подъем!

Эдик и Даша одновременно поднялись и потянули на себя рюкзаки. Алиса поспешно втискивала ноги в обувь. Она поднялась с травы последней и с помощью Эдика взгромоздила на спину проклятый рюкзак.

Графин к тому моменту уже находился на краю поляны. Он вознамерился дать понюхать пороху этой городской фифе.

— Евграф Силантьич, — окликнула его Алиса, — я могу одолжить вам груз, чтобы вы не бежали так быстро.

Она подёргала за лямки рюкзак и шагнула с места, по пути затоптав тлеющую сигарету Графина. В новой цепочке Эдик выступал замыкающим. Даша шла второй, став рычаще-сдерживающим фактором для слишком ретивого проводника.

«Этот Дантов ад не закончится никогда». — Алиса заправила за ухо выбившуюся прядь и покосилась на беспросветно-серое небо. Левая нога соскользнула с камушка, проехалась по гладкой щебенке и остановилась в десяти сантиметрах от обрыва.

Будучи неподготовленной к длинным переходам, она смертельно устала. Груз чугуном давил на плечи, кроссовки натирали ноги, и весь путь они, как специально, шли в гору. К этому обстоятельству подсоединилось новое несчастье: каменистая дорожка, по которой они поднимались, неожиданно сузилась и превратилась в тропинку. С одной стороны ее подпирала неровная, отвесная скала, с другой — поросший редкой травой, крутой обрыв. Сверху наблюдались кроны сосен: они тёмно-зелёной шапкой поднимались из обрыва, и угрожающе скрипели, шелестели и шумели.

Громова оборачивалась всё чаще, переживая за неестественно бледную Шуйскую. Последние двадцать метров та три раза спотыкалась, с шумом раскидывая камни, а минуту назад подруга вцепилась обеими руками в скалу.

Графин тоже оглянулся, чтобы выдать с интонацией массовика-затейника:

— Господа туристы, смотрим под ноги и мотаем на ус. Глубина пропасти сорок пять метров. Падать не советую! Живым оттуда никто не возвращался.

Он радостно хохотнул. Алиса же, услышав про метры, остановилась, позеленела и сползла бочком по скале.

— Я дальше не пойду, — глухо выдавила она, уткнувшись лицом в колени. — Голова кружится.

Даша тоже остановилась. Она сбросила с плеч рюкзак и, разминая руками плечи, заглянула вниз. Обвела равнодушным взглядом волнистые верхушки сосен и поморщилась.

— Другого пути нет? — спросила она у проводника.

Тот стоял на краю пропасти и демонстративно любовался дикими красотами.

— Шуйская панически боится высоты, — монотонно разъясняла она, чувствуя, что и её пофигизму приходит конец. Бог и царь явно нарывался на скандал.

— Зачем потащилась в горы? — презрительно бросил Графин.

— В горы она не тащилась. — Даша окинула взглядом проводника и обратилась к Эдику. — Придумай что-нибудь, пока я…ты его нанимал.

Графин отступил от края и суетливо постучал по карманам. Быть проводником у избалованных горожанок — сплошное мучение. Так и знал, что начнутся истерики.

Эдик склонился над Алисой, помогая снять рюкзак. Она с трудом поднимала руки, вконец перепуганная высотой.

— Обвяжем верёвкой, подстрахуем. Пусть двигается по стеночке.

— Возись с такой. — Графин открыл рот для следующей хлёсткой фразы и едва не был сбит рюкзаком Алисы, который Громова ткнула ему в грудь.

— Держи, Сусанин. Четвёртый час шарахаемся по лесу.

Она вернулась к своему рюкзаку и достала из него верёвку. Обвязала себя, потом Алису, кинула свободный конец Эдику.

— Лёгонький маршрут! — подал голос обиженный Графин. — Тут дети бегают…

–…и бабки, и козлы горные. Ты рюкзак неси. Может, быстрее к озеру выведешь, — фыркнула Даша. — Шуйская, водички?

Алиса помотала головой, выпрямляясь на дрожащих ногах.

— Специально завел, — пробурчала она. — У меня предчувствие, что дальше хуже будет.

Подобно американскому сэндвичу, обложенный двумя рюкзаками, недовольный Графин выступал первым. Туристическая троица следовала за вредным проводником шаг в шаг. А тропинка между тем сузилась до катастрофических размеров.

Теперь Алиса двигалась исключительно боком и приставными шагами, перебирая руками скалу. В одном месте несчастной пришлось ползти на четвереньках, разогнуться после которых оказалось ей не под силу. Она так и застыла на карачках, с закрытыми глазами. К горлу подкатил тугой ком, мутило.

— Алиска, вставай! Ещё чуть-чуть.

— Н-не могу, б-боюсь.

Даша с ненавистью вгляделась в сгорбленную спину проводника и скомандовала:

— Открой глаза, Шуйская! Встань! Иди, я сказала! — и когда та на полусогнутых дрожащих ногах преодолела опасный участок, очень цветисто выругалась сквозь зубы. — Детский маршрут, твою мать, сайгак, ты, казахский!

— Не читала про таких, — всхлипнула подруга.

Тропинка неожиданно расширилась и превратилась в безопасную пыльную дорожку. Напуганная Алиса по-прежнему двигалась вдоль скалы, не доверяя неверному счастью. Потом и скала закончилась, сменившись густым кустарником, а страшная пропасть свернула и убежала в сторону.

Графин остановился первым. Его не смутило, что свободный пятачок был маленьким и каменистым. Он зафыркал точно тюлень, сбросил оба рюкзака на землю, сдернул кепку с головы и присел на выступ скалы. Редкие волосёнки тёмными дорожками прилипли к мокрому лбу. Алиса присела чуть поодаль: ей до сих пор не верилось, что осталась жива. Этот переход будет сниться в ночных кошмарах: узкая тропинка, зигзагом поднимающаяся вверх, скала-пропасть и шорох осыпающейся щебёнки под ногами.

Подошла усталая подружка, развязала верёвку у неё на поясе и ободряюще похлопала по спине.

— Ты — молоток!

Пока она сматывала верёвку и доставала бутыль с водой, Эдик вытянул из рюкзака дорожную карту и принялся за изучение.

— Вот остановка, где мы успешно выгрузились, а вот Зеркальная падь, до которой никак не дойдем. — Он сорвал бейсболку, взлохматив рыжую шевелюру.

Даша тоже заинтересовалась крученой дорогой:

— Графинчик, — ласково начала она, — ты зачем нас в горы потащил? Дорога к озеру пряма как стрела.

— А мы петляли по горам, — согласился Эдик. — Далеко-о в стороне.

Проводник ухмыльнулся, и Алиса бессильно обозвала его плюгавым. Не осталось сил ненавидеть его по-настоящему. Взгляды плюгавого и Шуйской встретились.

— Проверка на выносливость, — ощерился добрый проводник. — Тест на… надо же было узнать, кто чего стоит.

— Не придавят…многие знания?

Графин беспокойно задвигался:

— Про тебя и так всё понятно. Девка-беда, неженка, белоручка и нытик. Никчемная. — Пока Алиса примеряла к себе нелестные характеристики, проводник обратился к Эдику. — Поход без трудностей — это не поход. По таким живописным местам провёл. Лучше бы спасибо сказали!

— Спасибо! — кисло ответствовали Громовы.

Благодарственный молебен испортила свирепая Шуйская.

— Самоуверенный осёл! — припечатала она и выдернула свой рюкзак из-под спины проводника. Осёл взмахнул в воздухе копытами и повалился спиной на камни. Тлеющий пепел от сигареты, которую он залихватски держал в зубах, припорошил самодовольную физиономию.

Даша насмешливо хмыкнула, глядя на переполошившегося проводника, спасающего красоту морды-лица. Она подала Алисе бутылку с водой.

— Пей, злючка. Графин не знал про твою фобию, но приложила ты его по делу. Выпросил.

— Девчонки, тут и, правда, рулёзно, — восхитился Эдик. — Сюда бы комп!

— На мотоциклах бы подъехать, байкерский чай замутить.

Алиса пила воду и озиралась, не в состоянии успокоиться. Едва она сошла с автобуса, как сразу нашла врага. Или враг её нашёл. Сколько их еще будет? В свете угасающего дня даже обычный лес казался ей неприветливым и угрожающим.

— Графин отведет нас к озеру и всё? Потом мы с ним попрощаемся?

— Дальше сами, — успокоила подружку Громова. — Карта есть. Ориентироваться мы умеем. Зачем нам свидетели?

Алиса оценила двусмысленность вопроса:

— Можно пристрелить?

— Шуйская, ты слишком кровожадная. Выплатим зарплату, и пусть дядя уходит.

— Пусть. Лишь бы не маячил рядом.

Эдик по-прежнему таращился в карту, не желая становиться жертвой опасных экспериментов. Бедной Алиске уже перепало.

— Где мы? — спросил он у Графина. — Сколько километров до озера?

— Час обычным темпом, — пробурчал тот, тыкая пальцем в карту и посматривая на угрюмое небо. — Встаем, господа хорошие, надо добраться затемно.

Господа с большой неохотой натягивали на плечи рюкзаки: Эдик морщился, Алиса приглушенно охала, Даша охарактеризовала свое физическое состояние забористыми словосочетаниями, самое приличное из которых звучало как «убиться веником».

Поздним вечером усталая четверка медленно приближалась к озеру. Грязно-серое небо низко нависло над лесом, а он никак не желал кончаться. Деревья обступали путешественников враждебной толпой без надежды на выход и спасение. Где-то над головой испуганно вскрикнула ночная птица, и Алиса отшатнулась, когда чёрная тень коснулась её лица мягким крылом. Она резко остановилась и прерывисто выдохнула свой страх.

Это маленькое происшествие стала сигналом для Громовой. Она бесшумно нажала на кнопочку, и не её лбу белой звездой вспыхнул фонарь. Его необузданная яркость привела в трепет Графина, отчего он стал скромно держаться за спиной владелицы божественного огня, не рискуя ослепнуть под всепроникающим лучом. За Графином плелась Алиса, хромающая на обе ноги. Почётный эскорт замыкал Эдик, каждые пятнадцать минут сверяющий путь с дорожной картой.

Графин внезапно оживился, тыча пальцем в далёкую полоску воды, замелькавшую бликами из-за деревьев.

— Дошли, слава господи. Думал, никогда не доберемся с этим несчастьем!

Он перевел обвиняющий перст на запыленную и молчаливую Шуйскую. Графин мастерски изводил Алису, а у той не осталось сил сопротивляться. Последние полчаса она провела в тягостных размышлениях, что, несмотря на разницу в воспитании и социальном положении, Графин и Софья Эдуардовна — две половинки единого целого, прекрасно дополняющие друг друга. Монстр о двух головах. Вряд ли имело значение, куда ехать: в пансионат или в лесную глушь: ненавистный мучитель оказывался рядом.

Глава шестая,

в которой «встретились два одиночества, разожгли на поляне костёр»

Лес расступился, и они вышли на заросшую высокой травой, овальную поляну. Алиса огляделась: за спиной топорщились листвой неразличимые березы, по сторонам и ближе к берегу сгибался пышный ивняк, а чуть дальше масляной гладью поблескивала пресловутая Зеркальная падь.

Громова провела лучом по лохматым кустам, преграждающим путь к озеру, и обернулась к брату.

— Хорошее место, — одобрила она, слепя прожектором Эдика.

— Здесь будет наш кемпинг? — спросила Алиса, вовремя прикрыв глаза ладонью.

— Кемпинг! — фыркнул Графин. — Вот нерусская! Разобьём лагерь, палатки поставим. — Его серый силуэт растворялся в густых сумерках. — Лучше места не найдёте. Кострище обустроенное, — заявил он, — и хворост прикрыт от дождя. Молодец!

Алисе не хотелось задумываться, отчего хворост — молодец.

— Даш, выключи фонарик! — попросила она.

Громова нажала на кнопочку: все с облегчением выдохнули. Обволакивающая синева примирила противоборствующие стороны, накладывая табу на жалобы и обвинения. Графин с энтузиазмом топтался возле кострища, с громким треском ломая и складывая ветки. Оранжевый язычок пламени мелькнул в воздухе, послужив сигналом к действию. Алиса сняла со спины рюкзак, пристроила его возле сучковатой колоды и неуклюже похромала к озеру.

— Гляну, — бросила она.

Появилось неотвязное желание сбросить кроссовки и опустить уставшие ноги в холодную воду. Хоть на пять минут!

— За кустами — склон. Не свались! — предупредил Графин, отворачиваясь от клубов серого дыма. — Все-таки, сыроваты дровишки! А других нет.

Алиса просеменила мимо ссутулившегося Эдика, прошла вдоль стены кустарника и направилась к узкой тропке, затянутой молодой ивовой порослью. По дороге она вытащила из кармана фонарик и направила луч света себе под ноги. Медленный спуск завершился полной викторией.

Темнота окончательно окутала озеро. Алиса сидела на корточках, прислушиваясь к умиротворяющему плеску и шороху, бездумно освещая фонариком чёрную воду. Когда она принялась развязывать шнурки на кроссовках, над ухом противно зажужжал комар. Купальщица досадливо отмахнулась, потом сдула другого комара с носа, прибила третьего на щеке и как-то раздумала ходить босиком по воде. Руки она ободрала, ноги натерла, плечи — не разогнуть. Сейчас еще местные вампиры дружным коллективом навалятся, и удовольствие от похода переполнит чашу ее терпения. Как бы не забиться от счастья в истерике.

Тихо простонав, выпрямила колени, охнув, разогнулась и со старческой грацией отступила от кромки воды. Слабо потопала, отрясая мокрый песок, и сморщилась от боли. Завтра она сможет только ползать. Очень осторожно развернулась. Автоматически чиркнула светом фонарика вверх по склону и застыла на месте. Тонкий луч выхватил из темноты изуверских размеров топор, который сжимала чёрная-пречёрная рука.

Алиса испуганно дёрнула фонариком и осветила вторую руку в перчатке. Затянутые в кожу пальцы угрожающе сжались в огромный кулак. Луч фонаря понёсся вверх и, проскакав по огромной бесформенной глыбе, остановился на страшном капюшоне пришельца, где вместо лица фигурировал мрачный провал. Вконец деморализованная Алиса коротко вскрикнула и попятилась. Кроссовки зачерпнули озерную воду, неожиданным образом исполнив последнее желание.

Холодная ванна для ног привела в чувство. Размахивая фонарем, она выскочила на берег и бросилась прочь от безликой фигуры. Предательский луч фонаря снова упёрся во что-то потустороннее: широкий блестящий плащ, разметавшиеся длинные волосы и мертвенно-белое лицо.

Контроль над разумом был потерян. Пронзительный мажорный ряд, который она издала, парализовал всю нечисть, веками обитающую на дне старого озера. Особо впечатлительные твари сдохли сразу, а те, что покрепче, закопались в ил.

Оборвав руладу хрипом, гроза нечистой силы выронила фонарик и рванула к склону с вздыбившимся ивняком. В темноте натолкнулась ещё на кого-то. Этот кто-то был восхитительно тёплый, пах одеколоном «Босс» и носил жизнеутверждающее полосатое кашне. Три фактора в сумме успокоили Шуйскую, и она уткнулась носом в полосатый шарфик, при контакте оказавшимся махровым полотенцем.

Лучи пяти фонариков практически одновременно пересеклись на обнявшейся парочке. Позже Даша клялась, что ей вовеки не забыть романтическую сцену у озера. Алиска голубым кулем висит на шее у ошарашенного парня. Удивлению пепса не было предела, но он сдержался. Не послал, как положено, а был готов добровольно отдать маньячке предмет личной гигиены, лишь бы она его им не задушила.

— Что за траблы, Филимон? — подала голос мертвенная девица в блестящем плаще.

Дашин прожектор осветил вопрошающую с ног до головы, не оставив места догадкам и предположениям. Девица тянула лет на девятнадцать, была высока, стройна и красива. Трагическая подводка глаз, синие губы и чёрные волосы выдавали принадлежность озёрной гурии к партии готов.

Алиса отцепилась от полотенца и зажмурилась. По телу пронеслась жаркая волна, накрыла щеки, уши, лоб. Пылая ярко-красной физиономией, Шуйская стояла в пересечении лучей фонариков, от стыда потеряв дар речи.

— Похоже, я напугал девушку, — ответил невидимый Филимон, и Дашин прожектор переместился на ответчика. — Вот печалька.

Луч света выхватил из темноты мощную фигуру в плаще с капюшоном. Лицо прикрыто мелкой черной сеткой. Товарищ повозился, стаскивая капюшон с головы. На суд людской объявился коротко стриженый молодчик с чуть кривоватым носом и приятным широкоскулым лицом.

— Космос! — восхитилась Громова. — Алиска, не бойся. Местные кадры такие крутые, что запросто гуляют по озеру с топором.

Алиса переводила взгляд с одного персонажа на другого, а после отступила от благоухающего одеколоном спасителя и увидела очень высокого широкоплечего парня, несколько озадаченного её глупой выходкой. Светлые волосы парня топорщились густым ежиком, причем брови казались намного темнее волос.

— Вас Алисой зовут? — обратился он к ней и улыбнулся. На правой щеке появилась симпатичная ямочка.

— Красивое имя, — согласился хозяин топора. — Я — Филимонов или просто Филимон.

Алиса кивнула. Лимит эмоций, слов и криков был превышен ею сегодня в несколько раз. Она твердо решила, что молчание украшает женщину и, прохладная сдержанность решит некоторые проблемы.

— У меня тоже красивое имя, — влезла Громова. Она решила не отдавать подружке качка с топором. Плохие парни с топорами — вполне в ее вкусе. — Меня Дашей нарекли, друзья Дашуней зовут.

Графину надоело стоять в стороне, и он вмешался в процедуру представления:

— Может, вернёмся к костру и там раззнакомимся? А то наша Алиса еще что-нибудь вообразит в темноте. — Он заметил, как одобрительно кивнула черноволосая девица.

— У меня ее крик до сих пор в ушах звенит, — заявила та и покосилась на пылающую румянцем Шуйскую.

Враги множились, сбивались в стаи и пугали слаженностью выступлений.

— Да, ладно, Крис! — не поверил Филимон. — С чего это ты стала такой нервной?

Все пришли в движение. Графин, как настоящий проводник, пошёл первым. Даша потянулась следом, каждую минуту оглядываясь на душку Филимона. Её пристальное внимание заставляло последнего отворачиваться, заслоняясь от яростного прожектора, и Даша отложила на время изучение любопытного объекта.

Эдик догнал Филимонова и протянул ему руку.

— Эдик. Давно тут?

— Два с половиной часа, как приехали, — ответил парень, пожимая руку. — Наши палатки на соседней поляне.

Алиса обнаружила, что всё это время она держала светловолосого парня за руку. Честь ему и хвала, он не стал отбирать у неё ладонь, а повёл за собой вверх по тропинке. Припадая на обе ноги, она брела за спасителем и глубоко страдала: кроссовки хлюпали с неприличным звуком, она вела себя как истеричка, комары путались в волосах и с жужжанием лезли в глаза. Ко всему прочему, надо было устанавливать палатку и спать в ней целую ночь!

Короткую процессию замыкала брюнетка Крис. Она тоже вооружилась фонариком. Жёлтый луч уткнулся в спину Алисы, прочертил прямую линию, осветив растрепанные светлые волосы, а после извилистым путем опустился вниз, оценив рост и параметры этой бледной поганки.

В деревянной колоде, что покоилась в центре поляны, торчал огромный топор Филимона, а его колоритный хозяин подбрасывал ветки в угасающий костер. Наконец, огонь ярко разгорелся, осветив поляну с примятой травой, небольшую кучу хвороста и копошащихся туристов, рядом с вывернутыми рюкзаками. Даша сняла со лба фонарик и поправила волосы и взялась за осаду Филимона.

— Ваш костер не потухнет? — заботливо осведомилась она, кивая на кустарник, сквозь который проблескивали едва заметные оранжевые сполохи.

— Разожжём. Будем на ты?

— Будем! Давай!

Филимон не удержался и засмеялся в ответ. Он потянулся к брезентовому мешку, который пылкая девица страстно прижимала к груди.

— Помочь? — Чуть склонился и шагнул вперед. Даша ринулась навстречу.

Два одиночества встретились, столкнулись головами и…разбежались. Громова прикрывала лоб, а Филимон зубы, причем чехол с палаткой странным чудом оказалась в левой руке последнего.

Шуйская улыбнулась, покосившись на поглупевшую физиономию подруги, и вытащила из рюкзака полиэтиленовый пакет с вещами. Краем глаза она видела, как большой и маленькая сошлись во втором раунде. Раздался женский возглас, смех и глухие мужские извинения.

Алиса опустилась на колоду рядом с топором, вознамерившись стянуть мокрые кроссовки. Она возилась с насмерть затянутыми шнурками и шепотом причитала. Сегодня даже кроссовки решили испортить ей жизнь.

Парень-спаситель присел рядышком. Если первому приятному впечатлению он был обязан одеколону и полотенцу, то вторым замечательным открытием оказался его рост, который колебался в районе ста девяноста сантиметров. Это привело Алису в прекрасное настроение.

— Меня зовут Данила, для друзей — Даня.

— Алиса. Чем занимаешься, Даня?

— Я — студент, этим летом подрабатываю проводником. Вон привёз ваших соседей по лагерю. Давай развяжу.

Он как-то быстро справился с мокрыми шнурками, за что Алиса была ему безмерно благодарна. Второй раз выручает.

— Натёрла, — констатировал спаситель.

Глядя на оторванные пластыри и волдыри, она заставила себя улыбнуться.

— Немного. Больше устала с непривычки.

— Бедненькая, — из темноты шагнула готическая девица и швырнула в огонь толстую корявую палку. Столб искр взметнулся в небо, заставив Алису и Данилу отпрянуть в разные стороны.

— Племянница, веди себя прилично, — спокойный голос Филимона притушил эмоции. — Мы — родственники, — объяснил он коротко.

Конфликт не имел продолжения, потому что к чужой родственнице подступил младший Громов. Вдохновленный любовными перспективами, он пригладил рыжие вихры и затеял знакомство.

— Меня зовут Эдик. А тебя как?

— Никак! — отрезала эмоциональная племянница и пошла к берёзке, под которой курил Графин.

Алиса прищурилась: размытые силуэты и красная точка в темноте. Поодаль Даша и Филимон раскатывали в траве палатку, причём эти двое действовали столь слаженно, что, казалось, они давным-давно работают в связке.

–…решили не напрягаться. Отдохнули в Караганде, проехали с ветерком двести с лишком кэмэ, отметились в Каркаралинской управе и сюда. Пока палатки поставили…

— На чём с ветерком ехали? — Громова разогнулась и с недоверием уставилась на рассказчика.

К Филимону подступил Эдик с колышками.

— Как зовут вашу племянницу?

— Кристина, — ответил тот, аккуратно расправляя палатку, и обернулся к Даше. — На мотоцикле ехали, — и снова к Эдику. — Девица с вывертами. Вроде неглупая, но упрямая. В июне вместо того, чтобы сдавать сессию в университете, связалась с готтами и ушла в отрыв. Теперь переэкзаменовка осенью, иначе…, — махнул рукой.

— На мотоцикле, — повторила Даша ошеломлённо и захлебнулась эмоциями. — Этого быть не может! Ты — байкер? Твою мать! Что за агрегат?

Алиса оглянулась на вопли взволнованной подруги.

— Сузуки.

Откровенная радость слегка удивил Филимона, но он сосредоточил внимание на палаточных растяжках.

Даша поднялась с колен и принялась с воодушевлением отбирать колья у брата. Тот сопротивлялся, не желая потворствовать новому увлечению сестрицы.

— Японец, представляешь?! — с придыханием шептала та. — У меня башня съезжает. Сузуки в лесу!

Отобрав колья, покачалась с ними в обнимку, повернула бейсболку козырьком назад и сделала признание:

— Я тебя люблю, Филимон. Крепко.

Крепко любимый ухмыльнулся и направился к колоде, из которой без усилия выдернул такой необходимый топор. Небрежно перекинул из левой руки в правую — «не иначе, отрезвить обухом дурочку хочет» — и вернулся к палатке. Надеясь достучаться до разума сестры, Эдик ткнул пальцем ей в лоб и неудачно попал в свежую шишку. Даша зашипела от боли и, возжаждав мести, танком двинулась на братца.

— В своем репертуаре, — попенял он ей. — Алиска скоро под колодой уснет, а у тебя с башней непорядок. И хватает же энергии!

Эдик выдернул колышек из рук сестры, из рюкзака достал маленький топорик и стал забивать в землю угловую растяжку. Оболваненная Даша пометалась между братом и Филимоном, а потом приняла решение и взялась подавать колышки новому избраннику.

Графин докурил сигарету и отправил окурок щелчком в костёр.

— Ловко ставите. — Он прошелся рядом. — Молодцы. А царевна пускай отдыхает. Главное, чтобы не мешалась под ногами.

Кристина намеренно громко засмеялась, разворачиваясь к Алисе. Однако ей совершенно не понравилось то, что она увидела. Данила сидел на колоде рядом с белобрысой немочью, поднося поочередно пачку салфеток, кружку, бутылку с водой.

— Чтоб ты захлебнулась! — прошипела девица и отлетела в темноту.

Проходивший мимо Филимон нечаянно задел племянницу рукой.

Между тем, пол у палатки был надёжно закреплен. Эдик приподнял обеими руками брезентовый верх, а Даша, нацепив на лоб прожектор, нырнула внутрь с двумя опорами. Сначала она установила заднюю, потом появилась из палатки и вставила в распорку переднюю стойку.

— Алиска у нас и, правда, царских кровей, — неожиданно заявила она. — И фамилия у нее не абы какая, а Шуйская. Прапрабабка Алиски — я её хорошо помню — умерла, когда мы учились во втором классе, и было ей лет сто. Может, больше. Аделаида Шуйская — так звали прапрабабку — была воспитанницей Смольного института, танцевала на балах с кадетами и водила дружбу с великими княжнами. Эдик, не тупи, забивай колышек! Это я к чему? — Она нахмурила лоб и почесала шишку. — Великосветского потомка следует беречь и охранять…как памятник архитектуры.

Графин развел руками, тем самым признавая право Шуйской являться памятником архитектуры.

— Сидела бы дома, — не выдержала Кристина. — Зачем сюда?

Громова с прищуром рассматривала девчонку. Пока мужчины забивали колышки, она подошла к Кристине и очень душевно попросила:

— Хорош психовать, подруга? Сейчас палатки поставим, чайку попьём, — покосилась на Алису, — байкерского и подружимся по-соседски навек.

Глава седьмая,

в которой наступает утро раннее и доброе

Утро наступающего дня трудно было назвать добрым. Алиса проснулась четверть часа назад и поняла, что смертельно больна. Еще подумалось, что агонию она бы предпочитала пережить в одиночестве, а не в соседстве с довольно посапывающей Громовой. Умереть мечталось в тихом, живописном уголке, под цветущей, сладко пахнущей черемухой или липой. Слева, пусть будет для умиротворения души, альпийская горка, а справа — белый лилейник.

Но, чтобы отыскать это райское место, надо, прежде всего, подняться, а она ни ног согнуть не может, ни плеч развернуть. И поясницу чудовищно ломит. Еще неплохо бы перед смертью умыться и зубы почистить. Вчера она даже не ужинала — сил не было. Как только мужчины поставили палатку, она нырнула внутрь. Разложила спальный мешок Громовой, потом — свой и это последнее, что помнит. Да, еще снился сон, больше смахивающий на кошмар, и лучше не вспоминать, как она всю ночь летела вниз, пробивая головой пышные сосновые кроны.

Алиса завозилась, расстегнула спальный мешок и, вытаращив глаза, согнулась в пояснице. Собрав остатки сил, воззвав к мужеству, принялась растирать ноющие руки и плечи.

— Куда меня понесло? Зачем? — бормотала она, не находя смысла в своих поступках.

Понятно, что последние годы была не жизнь, а мука, и она взбунтовалась против опеки тетки и родителей, абсолютно подавивших ее волю. Но с какого перепуга она поддалась на уговоры друзей? Тоже ещё тех манипуляторов.

— Господи боже, никому доверять нельзя! — пожаловалась она создателю, упираясь взглядом в брезентовый потолок.

Громова недовольно завозилась в спальном мешке, и Алиса решила быть сдержаннее в чувствах.

— Схожу на озеро, — поделилась она планами со спящей подружкой. — Поплаваю в качестве лечебной терапии.

Стараясь не шелестеть пакетами, достала из рюкзака купальник и медленно переоделась. Потом отыскала сумочку с туалетными принадлежностями. Выбираясь из палатки, мельком отметила, что беспечная Громова не удосужилась на ночь завязать полог. Так и спали, уповая на везение и добрых людей.

Снаружи ее встретила утренняя идиллия: звонкоголосое щебетанье птиц, прохладный ветер, обдувающий плечи, ласковые солнечные лучи, безоблачное небо, и вода…

— И вода как зеркало.

Перебирая пальцами узкие ивовые листочки, она медленно спустилась по склону к озеру и тихо рассмеялась. Все плохое случилось вчера. И этот день ушел, исчез, как расходящиеся круги на воде.

Алиса растёрлась полотенцем и обвязала его вокруг талии. Пока медленно расчесывала волосы — пятьдесят обязательных взмахов щеткой, — бездумно разглядывала чёрно-коричневые потемневшие мостки, метра на три выдающиеся в озеро из зарослей осоки. Вчера ночью она их не заметила.

Нацепив шлёпки, Алиса прошлась до мостков и обнаружила с обратной стороны тёмно-зелёную резиновую лодку, крепко привязанную к деревянной свае.

— Как спалось? — поинтересовался позади нее голос Филимона.

Алиса вздрогнула, схватилась за шею и покраснела от досады. Второй день вести себя точно нервная барышня, это слишком. Она обернулась к вежливому соседу.

— Спасибо, хорошо, — и вопреки убеждению, добавила. — Доброе утро.

Ее собеседник улыбнулся в ответ, но взгляд его остался выжидающим.

— Доброе. Я с утра тоже добрый, без топора.

Алиса открыла рот и закрыла, сообразив, что у неё проблема не только с нервами, но и с шутками. Каждый раз, когда Филимон приближался к ней на небезопасное расстояние, хотелось бежать без оглядки.

Сосед подвигал плечами — за спиной подпрыгнул небольшой рюкзак — и обошёл немое препятствие. В правой руке он держал два спиннинга, а в левой — сетчатый садок для рыбы. Алиса отметила поношенные резиновые сапоги и черную футболку, спереди которой красовалась алая эмблема «SUZUKI». Байкер-рыбак повернулся к ней спиной: из-под короткого рукава футболки виднелась татуировка, изображающая зеленоватый мотоцикл и смерть с косой.

Меж тем Филимон спустился в лодку, устроив на воде внушительную рябь, и пока Алиса наблюдала за игрой воды, позади раздался заключительная фраза-аккорд и женский смех:

–…ботаник навернулся в темноте! Ха-ха-ха!

По склону спускались Данила с вёслами в руке и Кристина в ультракоротких, драных шортах. Волосы она закрутила, спрятав блестящий узел под бейсболку.

Завидев Алису, девица умолка, оглядывая замотанную в полотенце, бледнокожую соперницу.

— Привет! Рано проснулась. — Данила весело салютовал вёслами.

«Проснувшуюся» смущали прилипшие к шее мокрые волосы, незагорелое тело, и неэстетичные пластыри на ногах.

— Привет. На рыбалку? — спросила она, поправляя полотенце.

— Угу. Покатаемся заодно.

— Интересное занятие.

Данила стоял рядом, с удовольствием оглядывая слегка позолоченную солнцем водную гладь. Следующая его фраза, прозвучавшая тоном ниже, заставила Алису насторожиться.

— Искать сокровища — тоже интересное занятие. Вчера ваш металлоискатель опробовали.

Алиса забыла про пластыри и сползающее полотенце. Она недоверчиво сдвинула брови, не в силах скрыть удивление:

— Как…опробовали?

— Пройти можно? — недовольный голос Кристины прозвучал за ее спиной.

Алиса невольно вздрогнула и отшатнулась в краю мостков. Данила последовал за ней, стремясь ввести в курс дела:

— Он так оглушительно реагирует на золото. Включает сирену и подмигивает.

Алиса покачала головой, слишком пристально рассматривая противоположный берег. На той стороне ветви ивы склонялись прямо в воду, касаясь листьями камыша и осоки.

— Что ж, наш успех не останется для вас незамеченным.

Кристина надоело делить внимание проводника:

— Помоги мне, Данька! — капризно требовала она.

Тот привычно бросился на зов и, при его поддержке, девица забралась в лодку, однако руку так и не отпустила, заставив её обладателя спуститься следом. Веревку отвязали, и лодка плавно отчалила: на весла сел сияющий солнечной улыбкой Филимон.

Алиса помахала рыбакам и, спустившись с мостков в траву, отыскала сумочку с туалетными принадлежностями. Пока она встречала и провожала соседей, какой-то шустрый жучок взобрался на коробку с зубной пастой. Судя по тому, как гость держался за картон, шестиногий надумал основать здесь колонию. Пришлось сильно дунуть на первопроходца, возвращая назад в исконные травяные угодья.

Взбираясь по косогору к палаткам, она размышляла о том, что ей уже нравится жить в лесу: места здесь фантастически красивы, воздух — она с удовольствием вздохнула полной грудью — свежий и вкусный, да и люди встречаются приятные. Перед глазами возник улыбчивый Даня.

Её робкое перемирие с обстоятельствами разрушил Графин. Облачённый в полосатую майку и пятнистые штаны, образчик похмельного десантника сидел на колоде возле очага и рассеянно почесывал лысоватую макушку. Кострище, куда он упорно пялился, выглядело так, будто в нем резвилась свинья из басни Крылова, по нетрезвости перепутавшая дуб с очагом. Интересно, что эти шестеро творили здесь сегодня ночью? И противный Графин никуда не ушёл. Даже и не собирается.

— Здрасьте вам! — огорчилась она вполголоса. — Доброе утро! — подошла ближе и прищурилась на проводника. Напрасно мечтать о том, что это чудное явление природы, воссияв напоследок, бесследно растворится в сиреневой дымке.

— Было доброе, — пробурчало явление. — Вот сижу, думаю, кто бы чайком напоил.

И Графин возвёл глаза к сосновым верхушкам, вероятно возмечтав, что господь прольёт кипяток с небес. Алиса тоже покосилась на безоблачную синеву и, проникнувшись сложностью задачи, предложила простой выход:

— Надо разжечь костер и подвесить чайник. Сейчас вещи отнесу, сделаю. — Она махнула сумочкой на палатку.

— Ты?! — возликовал Графин, напяливая на прилизанные волосёнки голубой берет. — Лучше я сам!

Он радостно хлопнул себя по выпяченной худосочной груди, прошелся по карманам штанов, после чего призадумался.

— Етить-теретить, зажигалку там оставил! — Он ткнул в сторону соседского кемпинга и решительно поднялся с колоды. Чувствовалось, что десантник готов к марш-броску.

Алиса даже не задумалась о том, куда так энергично двинулся Графин. Она залезла в палатку и через пару минут появилась оттуда без сумки и полотенца, но зато с газетой и зажигалкой. По ходу движения к кострищу, подхватила с земли брошенную кем-то сапёрную лопатку. Присев на корточки возле разорённого очага, Алиса вернула на место разбросанные камни, при помощи лопаты вбила в землю сбитые рогульки, раздвинула угли и выкопала ямку. Сложила туда рваную газету и мелкие веточки, а поверх растопки соорудила миниатюрный шалаш из толстых веток. Подвесив на перекладину полный чайник, что несколько озадачило её, она подожгла безупречное, с точки зрения архитектуры, сооружение из хвороста.

Понаблюдав за огнем и, по ходу дела, облагородив место бивака, — собрала мусор, сложила разбросанные вещи, — Алиса удалилась в палатку. Не успела она там скрыться, как на поляне объявился несколько мрачный Графин. Зажигалку он так и не нашел, а оттого ему пришлось позаимствовать спички в рюкзаке у родственника, которым приходился ему Данила. Взглянув на поляну, голубой берет выронил спичечный коробок. На месте милого сердцу походного бардака царила пугающая для русского глаза чинная европейская картина: аккуратная поляна, безупречно выложенный очаг, средний высоты костёр и чайник, болтающийся на перекладине ровно по центру.

— Царевна ш-шизанутая! — перепугалась отважная десантура, сворачивая к палатке Эдика. — Етить-теретить, колоду и ту передвинула! — Надо поговорить с рыжим об этой, а то дождешься… приключений.

Царевна не догадывалась о душевных терзаниях Графина. Вернувшись в палатку, она увидела Дашу, сидящую с закрытыми глазами в спальном мешке. Взъерошенная подружка обнимала бутылку с минеральной водой и раскачивалась в такт музыке, наслаждаясь чем-то бравурным и сложным, уханьем отбойного молотка доносящимся из наушников.

Алиса подёргала спальный мешок меломанки, и та распахнула глаза. Обнаружив заинтересованную Шуйскую, она выдернула один наушник и категорически заявила:

— Филимон — угарный парень, а его Сузуки — это тебе не какой-то убитый дристамет! Откинь полог.

Она подождала, пока Шуйская справится с заданием, полюбовалась изумрудным кусочком поляны, после чего занялась хозяйством. Отбросив в сторону плеер с наушниками, она выдернула из-за спины рюкзак, перевернула его вверх тормашками и вытряхнула на колени кучу малу скомканных вещей.

— Твой классный парень смахивает на бандита. Шрамы на голове, татуировка и взгляд у него нехороший. Что ты ищешь?

Подружка оторвалась от вороха тряпок:

— Когда это ты его наколку разглядела? — подозрительно спросила она.

— Полчаса назад. Когда они на рыбалку уезжали.

— Все?

— Все, кроме Графина. Ты ему заплатила?

Дождалась кивка Дашуни.

— Бродит, словно наказание, возле наших палаток и, похоже, покидать нас не собирается.

Рюкзак Громовой опустел, а его хозяйка подустала раскидывать вещи. Она приложилась к бутылке с водой и нахмурилась. Алиса, по привычке, стала наводить порядок.

— Можешь сказать, что искала?

Она свернула Дашины джинсы и сунула их в пустой рюкзак. Взялась складывать свитер. Подружка раздражённо помотала головой, — Шуйская мешала думу думать, — не в силах терпеть, выхватила свитер из рук аккуратистки и отшвырнула в сторону.

— Если бы я знала, что здесь встречаются такие крутые пепсы…

На брезентовое крыло набежала тень, и палатка содрогнулась: кто-то споткнулся о боковую растяжку.

— Блин! — послышался голос Эдика. — Тук-тук. Можно?

Даша продолжала мечтать:

–…была бы я на мотоцикле, он бы на меня по-другому смотрел.

К девицам заглянул сочувствующий Эдик с предложением:

— Надень браслеты с шипами и кожаные трусы с бахромой. Он будет сражен.

— Думаешь? — сомневалась сестра.

Эдик опустился на четвереньки и проворно влез в палатку, где зачарованно уставился на кучу скомканной одежды. Цветная гора впечатляла.

— Сама увидишь. Рухнет к ногам. Девочки, где моя бритва?

Алиса распихивала вещи по рюкзакам. Услышав слова Эдика, она оторопело взглянула на вопрошающего.

Бриться Эдик не любил, а лучше сказать — ненавидел. Будучи дома, он искренне радовался, что в лесу «можно ходить небритым» и всем надоел со своей будущей бородой до пупа.

— Вчера кому-то было пофиг: бритый он или небритый, — хохотнула сестрица. — Из-за Криски суетишься? Зря. Ты для неё — чума и ботан.

— Сама перед Филькой ковриком стелешься, — не остался в долгу Эдик.

— Не перед Филькой, а Филимоном. Еще раз услышу, по тыкве дам.

Алиса с некоторым недоумением наблюдала за перебранкой Громовых.

— Вы, право, оба за сутки поглупели! Объясните мне, что это была за ночная прогулка с металлоискателем? Нашим поискам необходима широкая реклама?

Брат с сестрой замолкли и переглянулись:

— Вышло случайно, — проблеял Эдик и вдохновился придумкой. — Он сам вывалился из чехла.

Он живо представил, как вываливаются штанги, если, конечно, предварительно расстегнуть и очень хорошо потрясти. А что? Очень может быть.

— Сам, — подтвердила Громова и приложила бутылку к щеке.

— Угу, — поверила Алиса.

— Пришлось демонстрировать.

— И аудитория благодарная: хлеба вы к тому моменту уже получили, не хватало зрелищ. Не врите! Попробую угадать, кому из вас первому пришла в голову мысль похвастаться.

— Я всего лишь смоделировал ситуацию: как могло быть, — признался Эдик.

Даша откинулась на спину и вытаращилась в брезентовый потолок.

— Хочу стать его чёлкой! — заявила она.

— Кем? — не поняла Алиса и уставилась на спутанные кудри подруги.

— Девушкой его.

— Понятно, «Аську» демонстрировала ты. — Она обернулась к Эдику. — Ты кем хочешь стать?

— Я?! — изумился брат будущей чёлки и встревожился.

Ему очень не понравилось, что Алиса перестала складывать вещи, сжала губы и прищурилась.

— Кладоискателем! — выпалил он и добавил мудрое. — Дашунь, оставайся на хозяйстве. Бельё там вари, щи стирай, а мы быстренько пробежимся по периметру, коня поищем.

— Ищите, — равнодушно отозвалась Громова.

Её совсем не интересовала грядущая стирка и готовка, зато волновал вечный вопрос:

— Он тебе утром про меня ничего не говорил? — пристала она к Шуйской.

Алиса мотнула головой, доставая из рюкзака пленочный фотоаппарат.

— Мастодонт, — оценил Эдик. — Как он дожил до наших цифровых времен? У тебя, наверняка, и пленка запасная есть.

Хозяйка мастодонта даже не улыбнулась. Она натянула на плечи ветровку, повесила на плечо фотоаппарат, подхватила термос и вылезла из палатки. Эдик пихнул Дашу в бок: та недовольно вытаращилась на обидчика.

— О, безумная сестра, храни наш очаг!

«Безумная» приподнялась и швырнула в брата свитером. Снаряд вылетел из палатки, расправился в полёте малиновым парашютом, мягко спланировав в траву. Младший Громов по-мефистофельски хохотнул на прощание, что совершенно не вязалось с образом тихого очкарика. Покрутив пальцем у виска, Громова сунула наушник плеера в ухо, закрыла глаза и задёргала головой в унисон с исторгаемыми воплями.

Когда полностью экипированные кладоискатели подошли к костру, Графин чаёвничал. Сырокопченая колбаса, свежие огурчики, сыр и хлеб, нарезанные в щедром количестве, примирили проводника с действительностью. Тем более что походная сервировка уничтожила стерильный порядок, наведённый непредсказуемой Шуйской.

— Идёте по клад, значит, — покосился на металлоискатель Графин и приложился к кружке. — А сестрица твоя что ж? — Вопрос адресовался Эдику.

— Дашку сокровища не интересуют. Ушла в нирвану, — расплывчато пояснил тот, поглядывая на роскошный завтрак Графина.

Алиса не участвовала в разговоре. Она заливала в термос кипяток и сооружала симпатичные бутерброды. Спрятав пакет в рюкзак, она подтолкнула голодного коллегу:

— Кофе попьём позже. Всего хорошего, Евграф Силантьич!

— Всего… — недоумённо протянул Графин, который не мог примириться с превращением царевны в главнокомандующего. Он пока не знал, что в ситуациях, подобных сегодняшней, Алиса всегда брала командование на себя.

Глава восьмая,

в которой Шуйская дирижирует оркестром

Сложно было объяснить, откуда возле озера взялся такой гигантский камень. Подобных валунов нигде больше не наблюдалось: мелкая галька и песок — всего в изобилии, но вот крупных камней не было.

Кладоискатели расположились на импровизированном валуне-диване, пили кофе и смотрели в карту.

— Это здесь! — Эдик ткнул в крестик. — Видишь, и камень этот нарисован. Я еще тогда думал, что за фигня?! Слушай, день и в самом деле суперский. Особенно после завтрака!

Он допил кофе и, отставив в сторону кружку, до хруста потянулся. Ловко соскочил с камня, деловито нацепил наушники и подхватил металлоискатель.

— Пробежимся, камрад?

Воодушевление Эдика передалась Алисе. Она тоже оставила кружку, сняла чехол с фотоаппарата и навела объектив на горящего энтузиазмом искателя.

— Скажи «сыр» для потомков.

Эдик подмигнул и загадочно улыбнулся.

— За удачу и находки! Повтори мантру.

— За нахо-одки, — послушно протянула Алиса и несколько раз щелкнула затвором фотоаппарата.

В третьем по счёту кадре Эдик сорвал с носа очки, согнул ногу и залихватски упёрся ботинком в валун. В следующем кадре Громов стоял на камне и потрясал «Аською» над головой. Его распирало от гордости: не у каждого студента имелся в доме металлоискатель, не каждый с рюкзаком за плечами рискнул лезть в горы, а уж про карту сокровищ никто и не мечтает.

— Сейчас пойду с клюшкою, ты красиво фоткни.

«Как вернемся, выложу селфи в сеть. Народ помрет от зависти».

Ровно через три минуты после начала поисков металлоискатель робко запищал.

— Есть! — завопил Эдик и необычайно высоко подпрыгнул в воздухе. Одна нога ударилась об другую снизу вверх: сам собой вышел недурственный кабриоль.

— Так быстро? — удивилась Алиса, не слишком веря в успех предприятия.

Их парочка всего на два метра отошла от камня.

Эдик схватил саперную лопатку и энергично вонзил в траву. Ямка была выкопана в считанные секунды. Потом копали яму. Земля была просмотрена, перебрана, просеяна, но кроме щебёнки, песка и корешков травы там не было ничего.

— Порожняк, — разочарованно стонал Эдик.

Он мечтал поскорее закончить с изысканиями и вернуться в лагерь. Вдруг Кристина вернулась с рыбалки, а он возле камня окопы роет. Насупившись, Эдик выронил лопату, нацепил на голову наушники и с досадой ухватился за штангу металлоискателя.

— Яма будешь закапывать? — крикнула в спину Алиса. Спина предпочла не услышать глупых вопросов, она спешно обследовала участок.

Начинающая, но правильная кладоискательница подхватила лопатку и забросала яму землёй. Едва она разогнулась, «Аська» снова подала голос. На этот раз Эдик не стал упражняться в балетных прыжках. Молча забрал у Алисы лопатку и в несколько приёмов выкопал солидную кучу камней, которые яростно пищали при приближении к ним катушки металлоискателя.

— Горячие камни, — пояснила Алиса. — В них много металла, вот и пищат. На всякий случай я пробежалась по форумам копателей.

— Вчера «Аська» пищала на золото. Дашка закопала кольцо, и она как завизжит. — Он задумчиво почесал пальцем лоб и выдал. — Надо убрать чувствительность прибора.

— Плотнее обмотай шнур вокруг штанги. — Эдик с удивлением воззрился на советчицу. — Из-за этого может идти ложный сигнал. И не надо смотреть на меня так! Я на форуме читала.

Неопытный копарь повозился с металлоискателем, для порядка проверил шнур.

— Готово. Пошли.

Алиса закопала очередную ямку, повесила на шею фотоаппарат и машинально сорвала светло-зеленое соцветие дудника. Он-то и послужил родоначальником букета. Скоро ему в компанию добавилась голубой колокольчик, пушистая белая кисть и бледно-розовый зонтик неизвестного растения. Она настолько увлеклась цветами, что забыла про цель похода. Солнце поднялось над лесом, заливая узкую лужайку теплом и светом. День обещал быть жарким. Металлоискатель отчего-то замолчал, как будто исчерпав на горячие камни весь звуковой запас.

Спустя два часа Эдик мирно дремал на траве возле камня. Его голову прикрывал лохматый венок, в котором сплелись в тесной дружбе жёлтые цветы зверобоя, фиолетовая синюха и розовые головки клевера. Алиса держалась неподалеку от спящего, прочесывая металлоискателем кусочек берега, тупым мыском входящий в озеро. Привыкнув доводить дела до конца, она упорно утюжила маленький земляной пятачок, оставленный ею напоследок, как самый неперспективный. Впрочем, уже сейчас можно было сказать, что Золотой Конь с сопровождением возле означенного камня ничего не закапывали.

Алиса распрямила спину и вытерла мокрый лоб: всего половина одиннадцатого утра, а духота нестерпимая. В полдень их ожидает адское пекло.

Слева, из зарослей осоки, бесшумно выплыла резиновая лодка, в которой сидели трое рыбаков. Алиса сняла наушники, аккуратно пристроила их на камне, обернулась и прищурилась, — вода нестерпимо искрила на солнце, — разглядывая нежданных гостей. Грозный Филимон выглядел заскучавшим, распаренная Кристина — раздражённой, а сидящий на веслах Даня — невозмутимым. Он-то и направил нос лодки к ее берегу.

Алиса открыла рот, чтобы задать вопрос, но Данила опередил:

— Как успехи? — прокричал он.

— Никак. — Она прислонила металлоискатель к бессловесному валуну и пошла навстречу гостям. — Эдику надоело копать землю, и он обозвал место выбитым. Мне кажется, что он слегка расстроился, но потом сплёл из моего букета венок и уснул в нем.

— Зато ты никак не успокоишься, — фыркнула Кристина, со злорадством рассматривая покрасневший нос соперницы. Глупая дылда, плюс сто пятьсот, обгорела, но пока не догадывается об этом.

Конец ознакомительного фрагмента.