Опыты психоанализа Клио

В. Н. Болоцких

Авторы предпринимают опыты объяснения причин исторического беспамятства в России. Поднимают вопросы, которые Россия, от отдельно взятого гражданина до общества в целом, давно должна поставить, осознать и начать решать: откуда пошла земля Русская, куда идёт и на чём спотыкается. Иначе будем наступать на одни и те же грабли. И вместо решения конкретных и перезревших проблем умиляться своей выдуманной историей, пугать мир своим непредсказуемым прошлым, безрадостным настоящим и непонятным будущим.

Опыт 1. Американская «ностальгия» по великому прошлому. Сага-фэнтези Дж. Р. Мартина «Песнь льда и пламени» (Игра престолов)

Цикл романов Дж. Мартина, ставший известным благодаря киносериалу «Игра престолов» в последнее время приобрёл поистине «культовый характер» у российской молодёжи, а, следовательно, стал социокультурным явлением, превзойдя по популярности книги Толкиена и поставленные по ним фильмы. Однако, в отличие от Толкиена, черпавшего вдохновение в кельтских и англосаксонских сказаниях, что совершенно естественно для фэнтези как жанра литературы, Мартин пытается опираться на реальную историю Британии и сопредельных с ней страна в эпоху позднего средневековья, облекая её в фантастическую форму. Жанр фэнтези даёт значительный простор воображению писателя. Историческая канва расцвечивается фантастическими персонажами и событиями: великанами, драконами, магами, лютоволками, ледяной стеной и т. д. Хотя за всем этим угадывается история Британии: пикты — «дети леса», андалы и ройнары — англосаксы и юты, «Железнорождённые» — норманны, Эйегон «Завоеватель» — читай Вильгельм, покоривший Британию, а его драконы — метафора драккаров викингов, Валирия — Рим. Узнать об этом можно только по аналогии, догадываясь по отдельным деталям: дороги, пересекающие Европу, вал Адриана — Стена, отрезавшая римскую Британию от Севера острова. За культом семи богов прячется христианская церковь с её монахами и священниками. За вольными городами — итальянские города-республики: Венеция (Браавос), Генуя, Флоренция, Милан, Падуя и др. За наёмными отрядами — кондотьеры, за рабовладельческими городами — страны Леванта. В феодальных междоусобицах Вестероса прозрачно прочитывается война Алой и Белой роз, за Старками и Ланистерами — Йорки и Ланкастеры с перестановкой. За Баратеонами — Плантагенеты. Читатель, не сведущий в средневековой истории, может и не увидеть этот исторический контекст. Однако, несмотря на достоверное описание феодального быта и нравов эта история превращается Мартином в миф. И за этим мифом чувствуется ностальгия американского писателя по богатому историческому прошлому, которым обделена история современных США. Не считая войны за независимость, покорения «дикого Запада» и войны Севера против Юга и вспомнить особо нечего. Писатель обращается к англосаксонским историческим корням и истории Европы и Британии, насыщенной событиями, тем самым компенсируя эту ностальгию по истории. Средневековье предстаёт не «тёмными веками», полными жестокости, фанатизма и прикрытого религиозным ханжеством насилия, как например у Стругацких в «Трудно быть богом», а героическим и романтическим временем, воспетым рыцарскими балладами и легендами. Сказывается характерная не только для Голливуда тенденция к романтизации, а, следовательно, и к оправданию агрессии и войн.

Аналогично обошелся с историей другой американский писатель — фантаст Г. Гаррисон в цикле «Молот и крест», в котором история эпохи викингов не только выворачивается наизнанку, но и всячески романтизируется. Американцам, по-видимому, хочется предстать наследниками имперского Рима (о чем свидетельствует огромное количество фильмов «фабрики грёз»), но и пиратов-мореплавателей, скандинавов-викингов. Об этом также говорит обилие фильмов, вполне фантастических, хотя и использующих часто реальные исторические сюжеты. Не хочется вспоминать об испанских конкистадорах, уничтоживших древние цивилизации Америки, зато Дрейк, Флинт и Морган: корсары, грабившие испанцев, оказываются героями.

Так, исподволь, американцам внушается миф о великом прошлом, об избранности Богом. Невольно вспоминается арийский миф гитлеровской Германии, в котором фигурировало героическое прошлое древних германцев.

Только вместо подлинной истории получается сплошное фэнтези. Не стоит удивляться после этого, что в трудах профессиональных англо-американских историков решающую роль во второй мировой войне играют США и Великобритания. Для наших молодых людей всё это остается за кадром. Они смотрят красивые сказки и верят в них. Мы далеки от мысли, что Дж. Мартин осознанно и намеренно исказил историю, подменяя её мифом. Как и любой писатель (а в особенности в жанре фантастической литературы) он имел право на вольную трактовку фактов. Тем не менее, широкая публика судит об истории не по достоверным, но скучным монографиям, а по мифам в красивой упаковке. Возможно, кто-то из читателей заинтересуется и обратит внимание на подлинный исторический подтекст романов Мартина и хотя бы для себя восстановит истину.

Мифы имеют огромную силу, поскольку воздействуют на тех, кто их воспринимает на архетипическом, бессознательном уровне. И именно они часто определяют ментальность поколений. Для этого не обязательно использовать официальную идеологию. Достаточно сказки. А миф об избранном народе, расе или классе — один из самых сильных. Можно много писать о том, как в «Игре престолов» всплывают отголоски мифа об избранности. Дейенерис Таргариен освобождает рабов, а Станнис Баратеон и Джон Сноу — «одичалых», «вольный народ» (читай шотландских горцев, негров или индейцев). А если горят костры, то это происки «красных жрецов» (в культе которых можно усмотреть аналогию с зороастрийским иранским культом «огнепоклонников»). Если творятся жестокости — то это дело рук отдельных садистов Болтонов, которых непременно карают. Добро в американском его понимании, с могучими кулаками, обязательно побеждает зло.

Когда подлинные гуманисты, например А. и Б. Стругацкие, пишут о средневековье в виде фантастической метафоры, они пытаются предупредить о его возможном воссоздании в виде фашизма или религиозного мракобесия, а не эстетизируют это жуткое время. Время инквизиции, опустошительных войн, чумы и торжества права сильного. Мартин тоже пишет об этом и, порой, достаточно реалистично, но это не роман — предупреждение (в стиле О. Хаксли и Дж. Оруэлла), а Сага о героях. Конечно, в средние века был и рыцарский кодекс чести и величавость готики, но для избранных, а вот чума для всех. И никакие учёные мейстеры не могли от неё избавить. Хотя симпатии Мартина, верящего в торжество науки, безусловно на их стороне, а не фанатиков клерикалов, вроде «воробьёв» (читай нищенствующих монахов-доминиканцев). Он опять же как истинный американец верит в конечное торжество науки и технического прогресса. Но сила на стороне драконов. А романы буквально перенасыщены любимыми голливудскими темами: агрессией и сексом. И ницшеанской «волей к власти». В подлинной «войне роз» победили не герои, а те, кто этой «волей к власти» руководствовался, без всякого кодекса чести — Тюдоры (в романах на них похож лорд П. Бэйлиш — воплощение коварства и вероломства). В итоге английское дворянство было почти полностью уничтожено и наступило торжество денежных мешков — нового класса буржуа.