Книга памяти: Екатеринбург репрессированный 1917 – сер. 1980-х гг. Часть I. Научные исследования

В. М. Кириллов

Коллективная монография в жанре книги памяти. Совмещает в себе аналитические статьи известных ученых Урала по различным аспектам истории государственного террора на материале Екатеринбурга-Свердловска, проблемам реабилитации и увековечения памяти жертв политических репрессий с очерками о судьбах репрессированных, основанными на источниках личного происхождения.

Глава 4. Церковь и советский атеизм

4.1. Этапы репрессивной политики по отношению к церкви и верующим (А. В. Печерин)

С первых дней или даже часов Октябрьской революции пришедшие к власти политические силы проявили себя непримиримыми врагами Церкви. Достаточно сказать, что в принятом 26 октября одним из первых «Декрете о земле» объявлялось о национализации церковно-монастырских земель. Последующими постановлениями советской власти была аннулирована действенность церковного брака, ликвидирован институт духовников в вооруженных силах, упразднялись домовые церкви при государственных учреждениях и т. д.²¹⁵

Итог начальной фазе антицерковной политики советского правительства подвел принятый 20 января 1918 г. декрет «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» (тезисы которого были обнародованы еще в начале января), носивший в отношении церковных структур крайне дискриминационный характер.

В такой обстановке 19 января появилось послание патриарха Тихона, вошедшее в историю как «анафематствование большевиков». Заседавший в Москве Поместный собор не признавал ни одного постановления новой власти. Жесткое противостояние советского государства и Церкви стало неизбежным.

В условиях разгоревшейся вскоре в стране Гражданской войны (на начальном этапе сопровождавшейся красным террором в отношении противников новой власти — реальных или потенциальных) развернулись гонения на духовенство, которое на Урале пострадало больше, чем в каком-либо другом российском регионе²¹⁶.

Так, согласно данным, представленным Высшему Временному Церковному Управлению, только в период с 10 июня по 17 октября 1918 г. в пределах Екатеринбургской епархии были убиты разными способами 47 служителей культа, из них 3 протоиерея, 33 священника, 7 диаконов, 1 псаломщик, 1 просвирня и 2 монашествующих²¹⁷. По сообщениям Екатеринбургского епархиального совета, в это же время тюремному заключению подверглись 25 священников, скрывались от преследований около 50²¹⁸.

При этом следует отметить, что среди служителей церкви в самом Екатеринбурге погибших от рук красных в то время не оказалось, но это не значит, что положение духовенства здесь могло считаться благополучным. Так, еще 13 февраля пьяными матросами Северного революционного отряда в городе был зверски убит воспитанник Екатеринбургской семинарии Симеон Коровин²¹⁹.

По мере ухудшения положения на фронте, красными производились аресты заложников, в число которых попадали и представители духовенства. В Екатеринбурге среди таковых оказалось шесть протоиереев²²⁰. Один из них, настоятель Всехсвятской церкви на Михайловском кладбище Алексей Катагощин, в мае и июле 1918 г. дважды едва не погибший от рук красных, в дальнейшем ярко описал свои злоключения на страницах епархиальной прессы²²¹.

После ужасов Гражданской войны страну постигло еще одно бедствие. Летом 1921 г. невиданная засуха поразила ряд регионов, не обойдя стороной и Урал. В этих условиях советская власть, вместо того чтобы объединить все силы для борьбы с начавшимся голодом, решила воспользоваться моментом для того, чтобы нанести по своим идеологическим противникам сокрушительный удар. В стране началось повсеместное изъятие церковных ценностей, сопровождавшееся арестом тех представителей духовенства, которых хоть в какой-то степени можно было обвинить в сопротивлении властям.

Именно в этот период прошли первые суды над екатеринбургским духовенством. Для начала был арестован настоятель Свято-Духовской церкви протоиерей Александр Здравомыслов — за то, что собрание прихожан его храма осудило изъятие. Суд состоялся в сентябре 1922 г. Отец Александр получил три года заключения; правда, на свободу он вышел досрочно. 20—21 января 1923 г. в губернском ревтрибунале состоялся открытый процесс над главой епархии архиепископом Григорием (Яцковским) и ирбитским протоиереем Александром Анисимовым — отчасти на основании сфабрикованного дела о сопротивлении изъятию ценностей, отчасти за сотрудничество с Колчаком. В реальности же главной причиной ареста архиерея, по-видимому, стал его отказ признать созданное с подачи властей обновленческое Высшее Церковное Управление. В итоге Григория приговорили к трем годам и четырем месяцам тюремного заключения, Анисимова — к одному году²²².

Середина двадцатых годов для Урала и страны в целом характеризовалась заметным ослаблением репрессивной политики государства по отношению к Церкви. Отдельные авторы оценивают этот период с использованием понятия «религиозный нэп»²²³. Тем не менее, благоприятным для духовенства он мог считаться разве что в сравнении с последующей эпохой.

В это время власть активно занималась дезорганизацией церковных структур путем инициирования всевозможных расколов (обновленческого, григорианского и проч.). Против религии и духовенства была развязана настоящая информационная война — в газетах, журналах, радиопередачах, кинофильмах и т. д.

Одной из самых продолжительных репрессивных кампаний против представителей духовенства стало лишение их избирательных прав. Согласно инструкции «О выборах городских и сельских советов и о созыве съездов советов» от 13 октября 1925 г. (п. 14), избирательного права лишались служители религиозных культов всех вероисповеданий и толков, как то: монахи, послушники, священники, диаконы, псаломщики и т. д., независимо от того, получают ли они за исполнение этих обязанностей вознаграждение²²⁴.

В дальнейшем происходил рост числа лишенцев за счет добавления новых категорий, в т. ч. членов семей.

Таблица 1.1

Количество лишенных избирательных прав

по религиозному признаку в г. Свердловске*

* Составлено по: Список лишенных права голоса по г. Свердловску 1934—1935 г. ГАСО. Ф. Р-286. Оп. 3. Д. 442. Л. 1—46.

На рубеже двадцатых-тридцатых годов в стране был взят курс на радикальные социально-экономические преобразования, проводившиеся присущими большевикам методами. Одновременно развернулась тотальная антицерковная кампания, проводившаяся под лозунгом «Борьба с религией — борьба за социализм». В стране началось массовое закрытие церквей, пик которого пришелся на 1930 г. В Свердловске (без пригородов) тогда оказалось закрыто девять православных церквей из 11, при этом основные храмы центральной части города были тут же разрушены²²⁵. В это же время произошло и резкое усиление репрессий против представителей церкви.

Таблица 1.2

Количество осужденных «церковников»

по г. Свердловску²²⁶

* Составлено по авторской Базе данных репрессированного духовенства Урала.

Именно к 1930 г. относится первый смертный приговор, вынесенный свердловскому городскому духовенству. Высшую меру наказания при этом получил протодиакон Иоанно-Предтеченской церкви Василий Степанович Лушников, основная вина которого заключалась в скупке разменной серебряной монеты, которой у него в итоге было обнаружено на сумму в 150 рублей²²⁷. Пожалуй, при сколько-нибудь адекватном подходе к делу, в подобных действиях вообще нельзя было бы усмотреть состав преступления!

Если в двадцатые годы репрессиям по политическим обвинениям подвергались только представители духовенства, то отныне «компетентные органы» взялись и за мирян. Так, фигурантами одного из дел стали пять женщин с Уктуса (член церковного совета и четыре простых прихожанки), оказавших решительное противодействие попытке властей разгромить церковь. В итоге две из них получили по три года концлагеря, остальные — по году принудительных работ. Вероятно, приговор мог оказаться и куда более суровым, но в последний момент наиболее «тяжелые» пункты статей из обвинительного заключения оказались кем-то вычеркнуты, оставлена только антисоветская агитация²²⁸.

Новое усиление натиска на Церковь (после небольшой передышки, вызванной «головокружением от успехов») произошло в 1932 г., когда в стране было объявлено о начале «безбожной пятилетки». Правда, девять осужденных тогда свердловских «церковников» отделались лишь трехлетней ссылкой (главным образом — в Казахстан).

Очередной небольшой всплеск репрессий, произошедший в 1935 г. (кстати, нехарактерный для области в целом), вероятно, был связан с обострением внутриполитической ситуации в стране после убийства С. М. Кирова.

В данный период не ослабевал и административный нажим на Церковь. Для разорения общин с целью последующего закрытия церквей власти повсеместно применяли непомерно завышенное налогообложение.

Кульминацией репрессивной политики большевиков против Церкви стал Большой террор 1937—1938 гг., начавшийся после выхода приказа Народного комиссара внутренних дел СССР №00447 от 30 июля 1937 г.

Следует отметить, что эта беспрецедентная по своему размаху и жестокости кампания началась далеко не спонтанно; по крайней мере, постепенное нарастание гонений на церковь происходило на протяжении нескольких месяцев. Так, еще до начала массовых репрессий сокрушительный удар на Урале был нанесен по обновленцам (которые в былые времена пользовались широким покровительством со стороны властей). 26 мая 1937 г. арестовали обновленческого митрополита в Свердловской области Михаила Трубина, а вместе с ним 126 других представителей этой церкви, проживавших в Свердловске, Перми и других городах²²⁹. Приговоры им вынесли, однако, уже в период действия приказа №00447.

Первым же свердловским «церковником», осужденным в рамках начавшейся кампании, оказался заштатный диакон Михаил Бирюков, обвинение в адрес которого выглядело на удивление «несолидно»: « […] В апреле месяце с. г. Бирюков М. И. в присутствии своих квартирохозяев […] вел антисоветскую пропаганду, направленную к дискредитации руководителей ВКП (б) и советского правительства, нанося по отношению их оскорбления»²³⁰. И только! Тем не менее, для расстрельного приговора (вынесенного 9 августа 1937 г.) этого оказалось достаточно²³¹.

Подобные эпизоды, отмечавшиеся в то время и в других местах, свидетельствуют о том, что выполнение поступившей к ним разнарядки сотрудники НКВД начали с отдельных лиц, на которых в то время у них имелся хоть какой-то компрометирующий материал. Но, разумеется, это оказалось лишь каплей в море. Сложившаяся ситуация уже очень скоро заставила чекистов полностью перестроить свою работу, перейдя к массовым арестам на основании одного лишь «социально чуждого происхождения»²³² (и т. п. мотиваций).

Подавляющее большинство «церковников», попавших в то время в жернова репрессивной системы, проходило по групповым делам, насчитывавшим 34, 37 и даже 88 фигурантов каждое. Заметим, что хотя речь в этих делах шла об организациях «церковников», реальную принадлежность к Православной Церкви большинства их фигурантов надо признать неочевидной (достаточно сказать, что среди них нередко встречаются старообрядцы, а также сектанты — евангелисты и проч.). Поэтому в наших подсчетах и при составлении Базы данных мы их не учитывали.

При этом в адрес подследственных выдвигались написанные «под копирку» обвинения, уже напрочь оторванные от всякой реальности.

— Контрреволюционная организация церковников в борьбе против ВКП (б) и советской власти своими задачами ставила:

1. Свержение советской власти, с тем, чтобы ликвидировать большевизм и учредить в России фашистскую диктатуру, по принципу диктатуры Гитлера в Германии.

2. Совершение террористических актов над руководителями ВКП (б) и советского правительства.

3. Организацию массовых диверсионных актов в промышленности, в сельском хозяйстве и на железнодорожном транспорте Советского Союза.

4. Создание мощных повстанческих кадров внутри СССР, на случай вооруженного восстания, намечаемого контрреволюционной организацией церковников, в момент вооруженного нападения на Советский Союз фашистских государств […]²³³.

Составлявших подобные, с позволения сказать, документы, ничуть не смущало даже то, что в них порой заявлялось, к примеру, о намерении организовать диверсии на Невьянском медеплавильном комбинате (которого никогда не существовало) или уничтожить путем поджога железнодорожные тоннели на линии Казань — Свердловск (в которых гореть было просто нечему)!²³⁴

И уж подавно никто не придал значения тому, что, скажем, по одному из дел осужденные оказались расстреляны 19 октября 1937 г., а обвинительное заключение (на основании которого, по идее, только и мог быть вынесен приговор) было составлено лишь в ноябре!²³⁵

Обращают на себя внимание крайне подробные показания, данные на следствии митрополитами — «сергиевцем» Петром (Савельевым) и «григорьевцем» Петром (Холмогорцевым). В том и в другом случаях они занимают по 60—80 листов, на которых едва ли не все подчиненное этим архиереям духовенство аттестуется в угодном для сотрудников НКВД духе²³⁶. И в то же самое время, другие архиереи — «сергиевец» Макарий (Звездов) и «обновленец» Михаил (Трубин) никаких признательных показаний так и не дали.

Приговоры обвиняемым выносились в соответствии с приказом №00447 — расстрел (более чем в 60% случаев) и 10 лет лагерей (8-летних сроков по свердловским «церковникам» не отмечено). При этом в августе и сентябре 1937 г. ВМН получали все обвиняемые поголовно, в октябре абсолютное преобладание (88%) имели приговоры к 10 годам ИТЛ, в начале ноября картина перевернулась: ВМН — 86%, в середине того же месяца всех стали приговаривать к 10 годам ИТЛ и, наконец, в феврале-мае 1938 г. вновь выносились исключительно расстрельные приговоры (хотя и в значительно меньшем количестве, чем полгода назад). Вероятно, это может быть объяснено тем, что сотрудники НКВД вначале постарались «закрыть лимит» по первой категории, далее принялись за вторую. Вскоре, однако, «плановые показатели» оказались пересмотрены в сторону увеличения, на места были спущены дополнительные цифры, после чего все началось по новой. И так повторялось неоднократно.

Последний приговор свердловским «церковникам» в рамках Большого террора был вынесен 13 мая 1938 г., хотя по стране в целом кампания после этого продолжалась еще полгода. Возможно, что, с одной стороны, в областном центре ее удалось закончить быстрей; с другой, представители духовенства и церковного актива попали под удар одними из первых и на завершающем этапе сотрудникам НКВД пришлось переключаться на иные категории «антисоветских элементов».

После завершения Большого террора, вопреки бытующему мнению, никакой перемены в отношении к религии и духовенству со стороны властей предержащих не наступило. В отношении немногих чудом оставшихся на свободе служителей церкви по-прежнему проводилась агрессивная политика, направленная на ущемление их прав. Так, летом 1940 г. все духовенство Свердловска и пригородов было вызвано в областную милицию, где снято с паспортного учета и предупреждено о необходимости покинуть город в течение 24 часов. Официальной причиной был назван квартирный кризис. Единственным городским священником, которого эта мера не коснулась, стал протоиерей Николай Адриановский²³⁷.

И хотя, как казалось, после этого подвергать репрессиям здесь было уже просто некого, сотрудники «компетентных органов» отыскали-таки еще двоих человек, «активного церковника» Н. В. Байнова и бывшую монахиню А. А. Зыкову (73-летнюю старушку), которых годом позже приговорили по 58-й статье к восьми и пяти годам лагерей соответственно²³⁸.

Незадолго до начала Великой Отечественной войны в Свердловске закрылась Всехсвятская церковь на Михайловском кладбище. После этого действующей оставалась одна-единственная церковь — Иоанно-Предтеченская (тоже кладбищенская), но и ее судьба выглядела предрешенной; достаточно сказать, что ее настоятель из-за непосильных налогов был вынужден оставить службу и уйти на гражданскую работу²³⁹. А ведь накануне революции в городе (с пригородами) насчитывалось более 40 православных храмов!

Всего за период активных гонений на Православие (1918—1941 гг.) в Екатеринбурге-Свердловске (включая территории, включенные в его состав в дальнейшем), по имеющимся на сегодня данным, подверглось репрессиям:

Итого 118 «церковников», в том числе 57 представителей духовенства, включая заштатное (из них расстреляно 49 и 27 соответственно)²⁴⁰.

На первый взгляд, приведенные цифры выглядят совсем не впечатляюще, однако надо учесть, что эти 57 человек составляют более 60% от общего количества священно-церковнослужителей, насчитывавшегося до революции по г. Екатеринбургу с пригородами²⁴¹. А ведь, как уже было отмечено, данные о численности репрессированных должны быть признаны заведомо заниженными!

Долгожданную перемену в отношении политического руководства страны к религии принесла лишь Великая Отечественная война. Однако даже в период, так сказать, наибольшего потепления, власть нет-нет да и возвращалась к привычным формам взаимоотношений с церковью.

Достаточно сказать, что первый после длительного перерыва глава епархии архиепископ Варлаам (Пикалов), прибывший в Свердловск в октябре 1943 г., спустя 10 месяцев был арестован, попал в лагеря (правда, на сей раз — по уголовной статье), где и погиб²⁴².

Другое дело, что подобные репрессии по своему размаху не шли ни в какое сравнение с теми, которые имели место в тридцатые годы. Однако же, и количество действующих храмов с тех пор сократилось многократно, как и численность состоявшего при них духовенства.

4.2. Социальный портрет репрессированных священнослужителей (А. В. Печерин)

К началу революционных потрясений 1917 г. Екатеринбургская епархия по количественным показателям достигла наивысшего расцвета за всю свою историю. Общее количество православного и старообрядческого населения в ее пределах составляло более полутора миллионов человек, при примерно 100 тысячах иноверцев. Количество приходов в 1917 г. равнялось 504 (465 православных и 39 единоверческих)²⁴³. Православного приходского духовенства в 1915 г. насчитывалось 1417 человек.

Являвшийся епархиальным центром Екатеринбург имел ряд особенностей, отличавших его от епархии в целом.

Таблица 2.1

Приходское духовенство в 1915 году*

* Составлено по: Отчет о состоянии Екатеринбургской епархии за 1915 г. РГИА. Ф. 796 Оп. 442. Д. 2699. Л. 36—38; Справочная книга Екатеринбургской епархии на 1915 год. Екатеринбург, 1915. С. 16—22, 31, 43—44. Здесь и далее диаконы указаны совместно с протодиаконами.

Таким образом, среди городского духовенства значительно большую долю занимали протоиереи и меньшую — священники, что можно объяснить наличием нескольких соборов (которым протоиереи полагались по штату) с одной стороны и лучшими возможностями для повышения по службе с другой. Также наблюдается преобладание диаконов над псаломщиками.

В целом, служить в крупных городах, по-видимому, во все времена было престижно. Так, описывая ситуацию на Среднем Урале в первой половине XIX века, историки нашего времени отмечают следующее: «Наиболее богатыми считались городские приходы. Особенно важным было то, что с духовенством городских церквей расплачивались деньгами [а не натуральной оплатой], а потому оно располагало довольно значительными наличными средствами»²⁴⁴. Очевидно, что к началу ХХ века картина поменялась не сильно. Следует отметить и заметно более высокий уровень образованности городских клириков в целом.

Таблица 2.2

Уровень образованности духовенства в 1915 году*

* Составлено по: Отчет о состоянии Екатеринбургской епархии за 1915 г. РГИА. Ф. 796 Оп. 442. Д. 2699. Л. 36—38; Справочная книга Екатеринбургской епархии на 1915 год. Екатеринбург, 1915. С. 16—22, 31, 43—44.

Образовательный уровень духовенства напрямую влиял на размер получаемого им дохода. Так, в Екатеринбурге к 1917 г. имелось 10 учебных заведений Оренбургского учебного округа, в которых преподавателями Закона Божьего (и исполняющими должности таковых) числилось 15 священников. 14 из них одновременно состояли в городских приходах, получая жалование и по церковной службе. На размер годового преподавательского жалования влияли: должность, статус учебного заведения, стаж работы, количество преподаваемых часов. В учебных заведениях Екатеринбурга жалование для священников колебалось от 140 до 4130 руб. в год (см. табл. 2.3), в то время как их средний оклад на приходах епархии, согласно «Справочной книжке Екатеринбургской епархии», составлял 300 руб.

Таблица 2.3

Размеры окладов клириков-преподавателей

г. Екатеринбурга за 1915 год*

* Источник: Оренбургский учебный округ. Памятная книга на 1915 год. Уфа, 1915. С. 207—245.

Как правило, городские священнослужители дополнительно занимали и различные административные должности, которые также могли приносить весьма неплохой доход.

После прихода к власти большевиков ситуация изменилась самым кардинальным образом.

В 1917—1918 гг. вышло сразу несколько декретов советской власти, которые подорвали экономическое положение духовенства и резко понизили его социальный статус. В первую очередь это были декреты о земле и об отделении церкви от государства и школы от церкви.

Декрет «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» ударил, прежде всего, по священнослужителям, работавшим преподавателями в учебных заведениях. Теперь они подлежали увольнению, а также выселению из казенных квартир. Всем остальным клирикам (и служащим духовного ведомства) прекратилась выплата казенного жалования.

Кроме того, до революции клирики на приходах жили или в собственных или церковных домах или на съемных квартирах. Следствием декрета об отделении церкви от государства стало изъятие всех церковных домов для государственных учреждений. Собственные дома в дальнейшем, как правило, либо также изымались у владельцев, либо (в лучшем случае) к последним подселяли дополнительных жильцов.

Окончательное занятие Урала Красной армией в 1919 г. привело к массовому бегству населения вместе с отступавшими колчаковцами в Сибирь и на Дальний Восток. Масштаб «исхода» духовенства еще недостаточно исследован. По оценке, проведенной исследователем Гражданской войны на Урале А. М. Кручининым, накануне занятия г. Екатеринбурга красными, город покинула почти треть жителей: 26 тыс. из 83 тыс. (без учета населения пригородов, включенных в состав города позднее). Из 200 врачей осталось только 10; ушли почти все преподаватели горного университета и гимназий, большая часть музыкантов, артистов, деятелей театра; богатые и состоятельные люди²⁴⁵. Среди беженцев было немало и представителей духовенства. В дальнейшем некоторые из них вернулись; остальные либо умерли во время скитаний, либо перебрались в Китай, либо осели на территории Сибири.

Одним из тех, кто активно поддерживал белое движение, был известный в Екатеринбурге протоиерей Екатерининского собора Иоанн Сторожев — последний, кто совершил для царской семьи богослужение в особняке Ипатьева за два с половиной дня до ее убийства. Назначенный благочинным военного духовенства всех полковых частей Уральской области, он впоследствии эмигрировал с белой армией в Харбин²⁴⁶. Священник Симеоновской церкви-школы в Екатеринбурге Александр Лукин, который был откомандирован в распоряжение военного ведомства еще в 1916 году, будучи уже полковым священником в белой армии, в конечном итоге также оказался в Маньчжурии²⁴⁷.

Дабы заполнить вакуум, образовавшийся после ухода многих представителей духовенства с Колчаком, епархиальное начальство спешно и в большом количестве принялось рукополагать в священнический сан диаконов, псаломщиков, а также лиц, прежде вообще не состоявших на церковной службе (в основном из крестьян и мещан). Произведенный автором анализ клировых ведомостей за начало двадцатых годов по ряду приходов показывает, что уровень образования последних обычно ограничивался двухклассными школами Министерства народного просвещения, земскими школами, учительскими школами и учительскими семинариями, редко гимназиями. Родом их деятельности до вхождения в состав клира было по преимуществу преподавание. Удельный вес священнослужителей с семинарским образованием резко сократился.

В целом для приходского духовенства после Гражданской войны стало характерно значительное снижение образовательного уровня и профессиональных навыков. В кратчайшие сроки произошло фактическое разрушение той социальной группы, которая существовала до революции, и формирование нового духовенства, значительно отличавшегося по своему социокультурному портрету от прежнего.

При этом значительный приток в послереволюционные годы новых людей не привел к «омоложению» духовенства. Категория рукоположенных в священный сан в возрасте от 40 до 50 лет в 1919 г. из исключения стала нормой. В последующие годы тенденция к рукоположению немолодых ставленников сохранялась. В годы тотальной нехватки духовенства епископат был обеспокоен, прежде всего, не поиском «пассионариев», а «затыканием дыр» на конкретных приходах.

Все это (хотя и в несколько смягченной форме) было вполне свойственно и для духовенства г. Екатеринбурга (переименованного в 1924 г. в Свердловск). Отметим, что характерная для того времени нехватка источников, содержащих биографические сведения о духовенстве, делает исследование этого вопроса непростым. Наиболее репрезентативной здесь может считаться выборка, составленная на основании анкет из следственных дел периода Большого террора (когда репрессиям подверглось подавляющее большинство городского духовенства), которая была дополнена известными сведениями о клириках, избежавших ареста.

Таблица 2.4

Сравнительные характеристики духовенства

Екатеринбурга-Свердловска за 1915 и 1937 гг.*

Составлено по: Справочная книга Екатеринбургской епархии на 1915 год. Екатеринбург, 1915. С. 16—22, 31, 43—44; Авторская База данных репрессированного духовенства Урала.

Таким образом, за два десятка послереволюционных лет произошло резкое снижение образовательного уровня городского духовенства и его существенное «постарение». При этом почти на три четверти сократилась его общая численность (в частности, осталось лишь пятеро клириков, служивших в городе с дореволюционных времен), а такая группа, как псаломщики, здесь исчезла полностью. Последнее произошло, прежде всего, из-за сокращения клириков на приходах, ввиду ухудшения экономического положения последних. Кроме того, в результате массового закрытия церквей появилось большое количество «лишних» священников, которые стали выполнять, в том числе, и причетнические обязанности.

Отметим, однако, что сокращения численности архиереев в этот период не только не произошло, но, по причине образования нескольких церковных юрисдикций, она даже увеличилась. Так, если до революции в городе был лишь один архиерей — епископ Серафим (Голубятников), то к 1937 г. здесь их стало трое — «сергиевский» архиепископ Петр (Савельев), «обновленческий» митрополит Михаил (Трубин) и «григорианский» митрополит Петр (Холмогорцев)²⁴⁸.

Для характеристики повседневной жизни духовенства в двадцатые-тридцатые годы рассмотрим его доходы и жилищные условия.

Для сравнительного анализа денежных доходов духовенства нами были использованы данные епархиального справочника 1915 г. (фактически относящиеся к 1913 г.) и нескольких найденных в Центральном государственном архиве Удмуртской республики клировых ведомостей по Свердловской епархии за 1930—1931 гг. Ввиду совершенно разного уровня цен в первом и втором случаях ниже приведена сравнительная таблица цен на некоторые продукты для того и другого периода.

Таблица 2.5

Сравнительная таблица доходов духовенства

за 1913 и 1930—1931 гг.*

* Источник: Справочная книжка Екатеринбургской епархии на 1915 год. Екатеринбург, 1915; ЦГА УР. Ф. 245. Оп. 5. Д. 169, 172, 173. ** Пересчитано исходя из указанной суммы доходов за неполный год.

Таблица 2.6

Сравнительная таблица цен на основные

продукты питания

* Источник: Терешкова М. Цены 1913 года в современных рублях [Электронный ресурс] // Красное место. URL: http://www.krasplace.ru/ceny-1913-goda-v-sovremennyx-rublyax (дата обращения: 05.11.2018); Курукин И., Никулина Е. Повседневная жизнь русского кабака от Ивана Грозного до Бориса Ельцина. М.: Молодая гвардия, 2007; Справочник отпускных и розничных цен по г. Москве (1937 г., август).

Таким образом, если общие доходы причтов в 1930—1931 гг. в цифровом выражении представляли собой величины, более или менее соразмерные с 1913 г., то покупательная способность рубля при этом снизилась по меньшей мере в несколько раз, в зависимости от вида товара.

К сожалению, не удалось найти подобные данные по основным церквям Свердловска, где размер доходов, очевидно, был выше. Следует, однако, иметь в виду, что власть повсеместно проводила политику разорения духовенства, путем обложения его непомерными налогами. Отмечались случаи, когда налоги, начислявшиеся на доходы «служителей культа», превышали сами эти доходы.

Что касается низкого уровня обеспеченности жильем городского населения, то он являлся для тех лет вполне обыденным, и положение духовенства в этом плане ничем не отличалось в лучшую сторону. Так, правящий архиерей Екатеринбургской епархии, а с середины двадцатых годов глава «григорианского» раскола Григорий Яцковский, имевший в своем распоряжении до 1918 г. огромный архиерейский дом с множеством обслуживающего персонала, домовой церковью, надворными постройками и т. д., в 1932 г. проживал в одном из помещений Иоанно-Предтеченской церкви, жилой площадью 10 кв. м. Вместе с ним в других помещениях церкви проживало еще четыре человека. При этом размер жилой площади архиерея продолжал оставаться самым большим среди городского духовенства, превышая средний уровень более чем в два раза.

На основании переписи домовладений г. Свердловска нами была составлена выборка, показывающая уровень жилищных условий духовенства на начало 1930-х гг.

Таблица 2.7

Уровень жизни духовенства, согласно результатам

переписи домовладений г. Свердловска

за 1932 год

* Источник: ГАСО. Ф. Р-286. Оп. 1. Д. 179. Л. 2—2 об.; Д. 206. Л. 12—12 об.; Д. 264. Л. 12—12 об.; Д. 283. Л. 12—12 об.; Д. 295. Л. 4—4 об.; Д. 313. Л. 4—4 об.; Д. 480. Л. 4—4 об.; Д. 517. Л. 33—33 об.; Д. 532. Л. 31—31 об.

Как явствует из материалов переписи, средний размер жилой площади на одного члена семьи клирика составлял менее пяти квадратных метров. Если среди «служителей культа» и оставались владельцы собственных домов, то в результате подселения к ним дополнительных жильцов они были поставлены в равное с квартиросъемщиками положение. Для сравнения укажем, что в 1934 г. средняя жилая площадь на одного человека в поселке ВИЗ составляла 5,6 кв. м.²⁴⁹

Вернемся к вопросу о численности городского духовенства. В 1915 г. в Екатеринбурге (включая населенные пункты, вошедшие в его состав в дальнейшем) насчитывалось 93 приходских клирика (см. табл. 2.1).

Согласно спискам лишенных избирательных прав за 1924—1925 гг., количество духовенства Свердловска составляло тогда 58 священнослужителей (35 священников и 23 диакона) и 10 псаломщиков. Согласно данным Всесоюзной переписи, в 1926 г. в Свердловске проживало 55 священнослужителей и 11 псаломщиков, из которых одна женщина²⁵⁰. Кстати говоря, появление женщин-псаломщиц стало одной из наиболее серьезных перемен, происшедших в церковной практике в послереволюционный период. Но для крупных городов это являлось скорее исключением.

Согласно списку граждан, лишенных избирательных прав, к 1935 г. в Свердловске проживало около 30 священно-церковнослужителей²⁵¹, в т. ч. 3 епископа, 26 священников и диаконов (из них четыре значились как «бывшие»), 1 псаломщик. Отметим, что эти цифры неплохо согласуются со сводными данными на 1937 год, представленными в таблице 2.5²⁵².

Таким образом, с 1926 по 1935 гг. духовенство в г. Свердловске сократилось на 44 человека: часть их была репрессирована, убыль остальных связана с оставлением служения в церкви, в связи с уходом за штат или снятием сана (из-за закрытия приходов), переводами на другие места, смертью по естественным причинам. После этого, в 1935 г., в Свердловске было репрессировано 6 клириков, а во время Большого террора 1937—1938 гг. — еще 32 священнослужителя (включая архиереев, протоиереев, священников, диаконов), что составляло подавляющее большинство проживавшего тогда в городе духовенства²⁵³.

Общая динамика изменения численности свердловского духовенства отражена на рис. 1.

Таким образом, Большой террор привел к практическому исчезновению городского духовенства как социальной группы, а последующие принятые властями меры довели дело до логического завершения — в 1941 г. в Свердловске не осталось ни одного служащего клирика Православной Церкви.

Великая Отечественная война заставила власть серьезно пересмотреть свою внутреннюю политику. Тотальная антирелигиозная кампания вскоре была свернута, а в 1943 г. руководство большевистской партии и советского государства и вовсе решило «повернуться лицом» к церкви и верующим. В результате начался медленный численный рост свердловского духовенства: в 1942 г. оно состояло из двух человек, в 1945-м — из восьми, не считая архиерея²⁵⁴. В 1953 г. на городских приходах служило уже 5 протоиереев, 4 священника и 4 диакона²⁵⁵.

Рис. 1 — Изменение численности священнослужителей г. Свердловска

Дальнейшему увеличению численности духовенства препятствовало то, что в городе в то время действовало всего две церкви, открытия новых не происходило. А после того, как в 1961 г., в ходе «хрущевских» гонений на религию, осталась лишь одна из них (кладбищенская Иоанно-Предтеченская), процесс и вовсе оказался заморожен на три десятилетия. Подлинное возрождение церковной жизни в городе (и по стране в целом) стало осуществляться лишь с конца восьмидесятых годов, в результате начавшихся в обществе коренных перемен.

Примечания

215

Митрофанов Г., прот. История Русской Православной Церкви: 1900—1927. СПб., 2002. С. 122—126.

216

Нечаев М. Г. Церковь на Урале в период великих потрясений: 1917—1922. Пермь, 2004. С. 222.

217

Булавин М. В. Взаимоотношения государственной власти и Православной Церкви в России в 1917—1927 гг. (на примере Урала): дис.… канд. ист. наук. Екатеринбург, 2000. С. 48.

218

Лавринов В., прот. Екатеринбургская епархия. События. Люди. Храмы. Екатеринбург, 2001. С. 29.

219

Там же. С. 28.

220

Там же. С. 29.

221

Катагощин А., прот. В лапах большевиков // Известия Екатеринбургской церкви. 1918. №14, 1—15 авг. С. 251—256.

222

Лавринов В., прот. Екатеринбургская епархия… С. 37.

223

Курляндский И. А. Сталин, власть, религия (религиозный и церковный факторы во внутренней политике советского государства в 1922—1953 гг.). М., 2011.

224

Цит. по: Об утверждении инструкции о выборах городских и сельских Советов и о созыве Съезда Советов. URL: https://www.rusempire.ru/sssr/osnovnye-pravovye-akty-sssr/607-ob-utverzhdenii-instruktsii-o-vyborakh-gorodskikh-i-selskikh-sovetov-i-o-sozyve-s-ezda-sovetov.html (дата обращения: 12.02.2020).

225

Лавринов В., прот. Екатеринбургская епархия… С. 59.

226

Включая ВИЗ, Уктус, Нижне-Исетск, Елизавет, Шарташ, Пышму. В таблице не учтены лица, осужденные районными народными судами, а также получившие условное наказание.

227

ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 53596. Л. 15—16, 18.

228

ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 15785. Л. 108—111.

229

Нечаев М. Г. Из истории Пермской епархии // Храмы Пермского края. Историко-краеведческое издание. Фотоальбом. Пермь, 2010. С. 27.

230

ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 62313. Л. 16.

231

Там же. Л. 18.

232

Лавринов В., прот. Екатеринбургская епархия… С. 70.

233

ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 14923. Л. 427.

234

ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 24176. Л. 382.

235

Там же. Л. 399, 422—425; Репрессированные владыки Свердловской епархии. URL: http://alexlib.ru/obshchestvo/duhovnoe-pole/repressirovannye-vladyki-sverdlovskoj-eparhii/ (дата обращения: 13.02.2020).

236

ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 24176. Л. 9—71, 80—162.

237

Лавринов В., прот. Временный Высший Церковный Совет и его роль в истории Русской Православной Церкви (1925—1945). Екатеринбург, 2018. С. 147.

238

ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 57328. Л. 235—239.

239

Лавринов В., прот. Екатеринбургская епархия… С. 74.

240

Составлено по авторской Базе данных репрессированного духовенства Урала.

241

Подсчитано по: Справочная книжка Екатеринбургской епархии на 1915 год. Екатеринбург, 1915.

242

Лавринов В., прот. Екатеринбургская епархия… С. 132.

243

Лавринов В., прот. Екатеринбургская епархия… С. 21—22.

244

Мангилева А. В. Духовное сословие на Урале в первой половине XIX в. (на примере Пермской епархии). Екатеринбург, 1998. С. 172.

245

Кручинин А. М. Белый Екатеринбург (1918—1919): армия и власть. Екатеринбург, 2018. С. 289—290.

246

Известия Екатеринбургской Церкви. 1918. №14. С. 259—260.

247

Из епархиальной жизни // Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1916. №28. Отд. неофиц. С. 231; Демаков И. Н. Русская Православная Церковь в Маньчжурии: страницы истории // Православие на Урале: связь времен: материалы IV межрегион. науч.-практ. конф. Екатеринбург, 2015. С. 65.

248

Лавринов В., прот. Екатеринбургская епархия… С. 154, 161.

249

Лыжин С. М. Принципы формирования структуры жилищного фонда крупнейшего города (на примере Екатеринбурга) // Академический вестник УралНИИпроект РААСН. 2009. №2. С. 79.

250

Лавринов В., прот. Екатеринбургская епархия… С. 51.

251

Не включены старообрядцы.

252

Список лишенных права голоса по г. Свердловску 1934—1935 г. ГАСО. Ф. Р-286. Оп. 3. Д. 442. Л. 1—46.

253

Авторская база данных репрессированного духовенства Урала.

254

По данным, предоставленным протоиереем В. Лавриновым.

255

ГАСО. Ф. Р-2788. Оп. 1. Д. 73. Л. 2—3об.