Николай Бенуа. Из Петербурга в Милан с театром в сердце

В. Л. Новикова-Нава, 2021

Представлена история жизни одного из самых интересных персонажей театрального мира XX столетия – Николая Александровича Бенуа (1901-1988), чья жизнь связала две прекрасные страны: Италию и Россию. Талантливый художник и сценограф, он на протяжении многих лет был директором постановочной части легендарного миланского театра Ла Скала. К 30-летию со дня смерти в Италии вышла первая посвященная ему монография искусствоведа Влады Новиковой-Нава, а к 120-летию со дня рождения для русскоязычного читателя издается дополненный авторский вариант на русском языке. В книге собраны уникальные материалы, фотографии, редкие архивные документы, а также свидетельства современников, раскрывающие личность одного из представителей знаменитой семьи Бенуа. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Часть первая

В россии

Глава 1

Семейная династия

Родители

Николай Александрович Бенуа родился 2 мая 1901 г. (по старому стилю 19 апреля) в сорока километрах от столицы Российской империи, в Ораниенбауме (с 1948 г. город носит новое имя — Ломоносов). Владельцами Ораниенбаумского дворцового комплекса были и Меншиков, и императрица Екатерина II, а последним его дореволюционным хозяином стало семейство герцогов Мекленбург-Стрелицких, проводивших летние месяцы в своем имении.

Будущие родители Николая Александровича, Александр Николаевич Бенуа и Анна Карловна Кинд, выбрали Ораниенбаум за его патриархальность, желая в тишине и покое провести там свой первый летний отпуск в качестве молодоженов. И хотя в воспоминаниях Александр Николаевич называл его «убогий и глухо провинциальный»^[14], семья Бенуа неоднократно возвращалась на лето в Ораниенбаум или неподалеку от него на дачу в Мартышкино.

Они поженились 29 июня 1894 г., обвенчавшись в католическом храме св. Екатерины на Невском проспекте, после довольно длительного периода помолвки. Нежные и трогательные отношения молодой пары прерывались то вмешательством родственников, то болезнью самой невесты. История любви этой пары необычна. Александр познакомился с будущей супругой в 1876 г. на свадьбе своего старшего брата Альберта (в семье — Альбера), взявшего в жены старшую сестру Анны, Марию. Тогда Александру было шесть, а Анне — восемь лет. Затем отец Анны, Карл Иванович, стал давать семилетнему Шуре уроки игры на фортепьяно, всегда ставя ему в пример свою дочь. А однажды на даче в Кушелевке одиннадцатилетний Шура увидел, как «у большого тройного (венецианского) окна […] сидела спиной к свету девочка (то была Атя), занятая чтением вслух […]. Книга была толстая и русская […]^[15].

Летом 1883 г. Александр и Анна оказались соседями по даче в Бобыльске, где часто играли вместе и даже собрались построить лодку, чтобы уплыть на ней по Неве до Волги, а там — и в далекие страны^[16]. В отроческом возрасте возникли первые признаки нежных чувств, и зарождающаяся любовь заставляла их постоянно искать встречи друг с другом. Александр запомнил один прекрасный день весной 1885 г., когда давно знакомая девушка стала для него словно ожившим образом прекрасной балерины Вирджинии Дзукки^[17].

В течение нескольких лет влюбленные по разным причинам то прерывали, то возобновляли свои отношения. Когда брат Альберт расстался со своей женой Марией, родители Кинд и особенно Мария делали всё возможное, чтобы разлучить Александра и Анну. Сама мысль снова породниться через младших детей была невыносима обоим семействам. Но всё же любовь победила, и «Ромео и Джульетта» девятнадцатого столетия смогли преодолеть сопротивление и создать поистине крепкий союз на все последующие годы. Нерушимости этого союза завидовали многочисленные друзья семьи. Александр Николаевич Бенуа всю жизнь хранил нежность и любовь к своей Анне, или «Ате», как он ласково ее называл в домашнем кругу. Анна же создала уютное семейное гнездышко, постепенно превратившееся в модный петербургский салон.

Уклад дома Бенуа стал примером другим семействам: на него ссылались и равнялись. Хорошая и заботливая жена, двумя годами старше Александра, «Атя» умела благоприятно и умиротворяюще влиять на мужа, иногда подверженного беспричинным вспышкам гнева. Она стала чудесной матерью, воспитавшей в троих детях тонкий и изящный вкус, пылкую любовь к музыке, живописи и литературе. Хозяйка из «Ати» тоже получилась отменная: она содержала дом в идеальном порядке, несмотря на постоянный поток визитеров и родственников.

В их доме устраивались замечательные домашние концерты и спектакли, воспоминания о которых участники хранили всю жизнь, записывали и пересказывали при любом удобном случае. Художник Николай Сомов, однокашник Александра Бенуа по гимназии и единомышленник, входивший в творческое объединение «Мир искусства», в своих дневниках вспоминает один из таких вечеров в доме Бенуа, куда он прибыл с другом Дмитрием Философовым:

«19 янв[аря], пятница ⁄ 6 янв[аря]. [1923 г.] После 10-ти с А[нютой] и Димой пошли к Бенуа. Там нас нарядили в халаты, платки, Диме вымазали лицо жженой пробкой, все были в костюмах, и мы пошли в кв [артиру] Коки^[18] [Николая Бенуа. — В.Н.-Н.]. Начались танцы: сам Шура в смешных шароварах, цилиндре и в фантастических] орденах [танцевал] польку. Тата Серебрякова — сочиненную Бушеном польку. Бушей сам тоже очень искусно танцев [ал]. Русскую — Гагарины, брат и сестра. Потом об[щая] кадриль. Я не танцевал, а смотрел. Потом чай в кв [артире] Шуры. Всем примеряли листы с нарисованными небольшими] фигурами (амур, Ева, Людовик XIV на лошади, сатир, Наполеон и т. д.) с прорезями для живых лиц. Было очень неожиданно и забавно. После чая мол [одой] Гагарин пел, аккомп[анируя] себе на гитаре. Потом у Коки опять танцевали. Разошлись около 2-х ч[асов] ночи. Было очень много красивых: Гагарин, Юра, Кока, его жена, симпатичная Гагарина и др [у-гие]. А я себя чувствовал таким старым, уродливым, и мне было чрезвычайно грустно весь вечер…»^[19].

Дом на ул. Глинки 15, Санкт-Петербург, 2018

Быть вхожим в дом Бенуа считал за честь любой интеллигентный и образованный петербуржец, а вот утрата благосклонности хозяйки становилась суровым наказанием. Мстислав Добужинский так описывал значимость ее фигуры: «Бенуа был нашим общим центром, и уюту его дома очень помогала его жена, Анна Карловна, женщина на редкость милого и веселого характера, которую все без исключения любили. Всюду, куда переезжали Бенуа (за петербургское время они переменили три квартиры), создавалась та же теплая патриархальность»^[20].

Коллеги и друзья мужа восхищались нестандартной красотой Анны Кинд, наперебой приглашая ее позировать для портретов. Иногда она соглашалась, но не каждый раз оставалась довольна. Также и супруг считал сложной задачей передать, не исказив, изящную прелесть своей любимой жены. Портреты Анны писали Константин Сомов, Валентин Серов и Мстислав Добужинский, да и сам супруг не раз делал зарисовки и портреты.

Но, пожалуй, самым удачным стал портрет Леона Бакста, друга и вечного соперника Бенуа по театральной сценографии. Бакст сумел ухватить ускользающую натуру модели, передать изысканность ее фигуры и лица с легким вызовом вздернутого носика. На замечательной картине «Ужин», капризная красотка, одетая по французской моде, — Анна Карловна Бенуа, в девичестве Кинд. Известный своей пылкостью суждений критик Владимир Стасов, обожавший Репина и ненавидящий всю «школу» А. Бенуа, в 1902 г. так описал свое впечатление об этом портрете: «Сидит у стола кошка в дамском платье, ее мордочка в виде круглой тарелки, в каком-то рогатом головном уборе, тощие лапы в дамских рукавах протянуты к столу, но она сама смотрит в сторону, словно поставленные перед нею блюда не по вкусу, а ей надо стащить что-нибудь другое на стороне, талия ее, весь склад и фигура — кошачьи, такие же противные, как у английского ломаки и урода Бердслея. Невыносимая вещь!»^[21] Стасов, впрочем, не любил всех художников, близких к А. Бенуа, называя их декадентами. Особо ему претили Сомов, Врубель и Бакст — работы последнего он называл ужасными. В разгромной статье «Две декадентские выставки», опубликованной 19 и 25 апреля 1903 г. в номерах 106 и 112 издания «Новости и биржевая газета», где упоминается вышеописанный портрет Анны Кинд-Бенуа, достается и супругу: про Александра Бенуа-художника сказано, что тот «понятия не имеет о строении человеческого тела» и что у него «полное отсутствие чувства колорита». Но на то они и критики, чтобы критиковать, особенно всё новое и необычное.

«Вы представить себе не можете, как обрушилась печать и публика на мою несчастную “Даму” с апельсинами! Ужас! Ругань неимоверная […], а публика на выставке просто беснуется!» — написал испуганно Бакст своей невесте Любе Гриценко^[22].

Философ Василий Розанов о героине того же портрета Бакста написал иное: «Стильная декадентка fin de siecle^[23], черно-белая, тонкая, как горностай, с таинственной улыбкой, а 1а Джиоконда, кушает апельсины»^[24].

Леон Бакст. Ужин (А. К. Бенуа), 1902 г. (фрагмент).

Грация и легкость в Анне Карловне сочетались с рациональной домовитостью и умением крепко держать бразды правления семьи — здесь, видимо, сказывалась наследственность — немецкие корни. Отец Анны, Карл фон Кинд, сын иммигрантов из Саксонии, был дирижером оркестра Императорского театра, а значит, знал толк также и в управлении.

Бенуа были законодателями во многих аспектах домашнего быта, даже, говоря сегодняшним языком, — в дизайне интерьеров. Чего только стоит введенный в моду в Петербурге термин «блё Бенуа» (bleu Benois), обозначавший глубокий оттенок синего цвета. Как вспоминал Александр, еще в просторной столовой его родителей стены украшали «ярко-синими “дамаскированными”» обоями. Прочность этих обоев была такова, что они простояли без переклейки с 1848 г. и до самого оставления нашей квартиры в 1899 году»^[25]. Этот «блё Бенуа» стал тенденцией в дореволюционном петербургском обществе, а для Александра Бенуа он превратился в некую визитку их дома: во всех последующих квартирах хотя бы одна из комнат становилась синей^[26].

Собор св. Николая Чудотворца и Богоявления

Дом Бенуа был огромен, по европейским меркам его смело можно было назвать «палаццо». Правда, жила в нем не только семья Александра Бенуа, но и семьи немалочисленных родственников. Дом в Петербурге на Никольской улице, 15 (совр. улица Глинки) на углу с Екатерингофским проспектом, 37–41 (совр. пр. Римского-Корсакова) приобрел ещё дед Александра в конце XVIII в., изначально он имел только три этажа. Родители Александра Бенуа проживали в доме с 1832 года. А в 1988 г. на фасаде, обращенном на улицу Глинки, была установлена мемориальная доска с текстом: «В этом доме с 1808 по 1958 год жили представители семей Бенуа, Лансере, Серебряковых, давших миру выдающихся архитекторов, художников, скульпторов и историков искусства».

После женитьбы Александр Бенуа с молодой женой поселился отдельно. Поменяв несколько квартир, он вернулся в этот «семейный дом» в 1918 г. Вход в квартиру Александра находился с левого торца здания. Окна квартиры смотрели на «Морской» собор св. Николая Чудотворца и Богоявления с прекрасным прилегающим парком, где установлен памятник экипажу погибшего в Цусимском сражении броненосца «Александр III». Будучи католиками, на воскресную службу члены семьи отправлялись в более дальнюю церковь св. Екатерины Александрийской на Невском проспекте, имевшей католический приход. Теперь храм св. Екатерины считается одним из самых старинных католических в России: его возведение, в дереве, начал в середине XVIII в. итало-швейцарский архитектор Пьетро Трезини, а закончил, в камне, к 1782 г. итальянец Антонио Ринальди.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

14

Бенуа А. Н. Мои воспоминания. Т. 1. М.: Наука, 1990. С. 23.

15

Там же. С. 524.

16

Там же. С. 526.

17

Там же.

18

Она находилась на той же лестничной клетке, что и квартира А. Н. Бенуа. — Прим. П. Голубева, редактора публикации дневников К. Сомова.

19

Сомов К. А. Дневник 1917–1923. М.: Дм. Сечин, 2017. С. 714.

20

Добужинский М. В. Воспоминания. М.: Наука, 1987. С. 214.

21

Стасов В. В. Две декадентские выставки. Соч. в 3-х тт. Т. 3. Живопись, скульптура. музыка. М.: Искусство, 1952; см. http://az.lib.rU/s/stasow_w_w/text_1903_dve_dekadentskie_ vystavki.shtml (датаобр. 15.05.2021).

22

Бакст Л. Моя душа открыта: В 2-х т. Т. 2. М.: 2012. С. 48.

23

«Конец века» (фр.) — обозначение характерных явлений рубежа XIX–XX вв. в европейской культуре (индивидуализм, отказ от общественной жизни и общепринятых моральных норм и т. д.).

24

Розанов В. В. Среди художников. Итальянские впечатления. М.: Республика, 1994. С. 214.

25

Бенуа А. Н. Мои воспоминания… Т. 1. С. 191.

26

Современная художница Марина Вяткина одну из своих живописных работ так и назвала «Bleu Benois»: изображение спирали, внутри золотой благодаря использованию золотой потали, а по краям — синей. Эту абстрактную работу она посвятила образам дягилевских балетов.