Модернизация и культура

В. Г. Федотова, 2015

В книге рассматриваются три исторически неодновременных пути модернизации – модернизация Запада, догоняющая Запад модернизация незападных стран и начавшийся в XXI веке новый процесс национальных модернизаций, опирающихся на собственные культуры различных стран. В центре внимания – модернизация российского общества сегодня, особенности которой – переход от прежде избранного пути догоняющей Запад модернизации к национальной модернизации, где собственная культура страны имеет значение. Изменение модернизационной стратегии произошло в связи с появлением глобализации, ставшей мегатрендом и переведшей прежний мегатренд модернизации на локальный уровень. Из-за влияния культур, которые отличаются между собой, сегодня в мире имеется множественная модернизация. Автор рассматривает российскую модернизацию в контексте российской культуры и обсуждает специфику модернизации различных сфер общества – экономическую, политическую и др., раскрывая практическое значение концепции национальной модернизации. Автор показывает, что модернизация означает стремление не к совершенному, но к современному обществу. Но сегодняшняя ситуация проблематизирует понятие модерна (современности).

Модернизация не имеет цели формирования совершенного общества. Ее цель — формирование общества современного.

В.Г. Федотова

© Федотова В.Г., 2015

© Ваншенкина Г.К., оформление, 2015

© Прогресс-Традиция, 2015

* * *

Предисловие

Совершенное общество и современное общество

В российской культуре идея совершенного общества занимает огромное место. Почти всякий проект, представляемый на обсуждение, обещает совершенство и бескомпромиссность в борьбе за него. Поэтому социализм, капитализм, демократия предстают как бескомпромиссные идеалы, не признающие поверки практикой в глазах их адептов. Модернизацию постигла сходная участь. В повседневном значении это слово характеризует изменения, улучшения. В практическом плане — это мягкое движение к позитивным изменениям. В теоретическом плане не отрицается способность модернизации к изменениям и улучшениям. Но не это интересует теории модернизации, а концептуально определенные пути развития — прежде всего движение общества не к совершенному, а к современному состоянию. Модернизационные теории сегодня исходят из признания отличия традиционных (воспроизводящих себя на основе традиции) и современных (инновационно развивающихся) обществ. Но сказать только это было бы недостаточно, поскольку модернизация создает эпоху современности — Новое время, — которое делится на ряд этапов, оределяющих инновационную динамику обществ, — первую, вторую и третью современность, о которых речь пойдет ниже.

Существенную роль для модернизации имеют различия западного и незападного регионов мира, ибо Запад вступил в модернизацию много раньше остального человечества, раньше России. Поэтому в предисловии мы попытаемся раскрыть различия незападного мира, включающего и Россию, и западный мир через дилемму «совершенство — современность».

Длительное время идея совершенного общества доминировала в социальной философии, представляя собой альтернативу существующим обществам и мысленные образцы совершенного общества.

Социальная инженерия

К. Поппер был, пожалуй, первым европейским философом, кто обратил особое внимание на социальные технологии как специальный предмет философско-методологических исследований. Работа К. Поппера «Открытое общество и его враги», давно ставшая классикой на Западе, была издана в России только в 1992 году, несмотря на то, что Поппер работал над ней с 1938 по 1943 год и опубликовал ее в Англии в 1945 году.

Дж. Броновский характеризует интеллектуальную обстановку в Европе, которая складывалась в 30-х годах, времени работы Поппером над этим трудом^[1]. Сегодня трудно поверить в то, что описывает Броновский, но согласно его свидетельству, в континентальной Европе того времени насилие процветало, частные армии вели снайперскую стрельбу на улицах английских городов, и все напыщенные фразы о личной свободе и гуманистических ценностях с каждым днем становились все более нереальными. В этой ситуации, как показывает Броновский, молодое поколение испытывало потребность в философии, которая могла бы прояснить выбор между добром и злом. Но распространенный в этот период позитивизм из-за своей безличности был для нее мало привлекательным, и даже более того — для большинства молодежи он представлялся бесчеловечным. Броновский пишет: «Мы хотели, чтобы философы занимались миром живых, и нас шокировало, что мы не могли дождаться ни одного знака от философов науки: ни одного сигнала, что философия и наука могут сказать о человеке больше, чем может сказать о нем один рациональный интеллект»^[2]. В этой ситуации многие обратились к марксистской философии, поскольку именно эта философия вдохновляла грандиозный социальный эксперимент в России, который многим левым западным интеллектуалам того времени казался успешным.

Для России 1992 год — год издания книги Поппера, был временем серьезных социальных перемен, и пафос работы Поппера, направленный на критику всех форм недемократического правления и связанного с этим насилия над личностью, совпал у определенной части общества с идеями низвержения СССР как символа общества такого рода. Книга Поппера действительно написана в защиту гуманизма и свободы человека, в ней теоретически обосновано неприятие любых насильственных методов в социальной практике. В ней отстаивается право на творческое, критическое мышление и открытость для критики всех сторон политической, экономической и социальной жизни.

Вместе с тем, основная идея работы Поппера осталась в России незамеченной и невостребованной. Поппер обосновывал, что следует всячески избегать любых радикальных методов изменения сложившейся социальной системы, особенно в форме идеи ее переустройства в целом, осуществляемого в поисках совершенного общества, считая, что допустимы лишь методы постепенных социальных преобразований и улучшений. Запад и незападный мир резко отличаются в восприятии указанной антиномии постепенного и совершенного. Радикализм наших реформ никак не уступал место взвешенным принципам демократического переустройства или «социальной инженерии частных решений», ибо реформы воспринимались как ведущие к совершенному обществу в восприятии элиты, осуществлявшей их. Работа Поппера была в значительной мере интеллектуальным вызовом социальным экспериментам в Европе и в России, в том числе, будучи опубликована в России, вызовом тем процессам, которые происходят у нас после краха коммунизма.

Социальным контекстом работы Поппера стали тоталитаризм в Германии и недемократичные практики государств, которые были широко представлены не только в незападном мире, но и на Западе. Западный мир в период написания его труда находился под мощным интеллектуальным и идейным воздействием невиданного прежде социального эксперимента, проводимого в Советской России. Такой широкомасштабный социальный эксперимент впервые имел место в истории. Западные демократии представляли собой образцы обществ, сложившихся в ходе естественно-исторического процесса, который растянулся на сотни лет. Но XX век явил миру возможность значительных социальных экспериментов по построению «рукотворных» обществ «нового типа». Два основных подхода к построению совершенного общества — марксизм и неолиберализм российской элиты, использующий его как новую версию совершенного общества в противоположность марксизму, но с сохранение революционаризма его российской версии в лозунге 1990-х «Иного не дано!» Идейной основой социальных экспериментов были также и новые научные идеи, революционные утопии, художественные предвидения и новые направления в искусстве. Исключительно важную роль играли социально-философские концепции, в частности идеи К. Маркса и исторический материализм, неолиберализм как его альтернатива и антипод.

Свою работу «Открытое общество и его враги» К. Поппер направил против перехода к «обществам нового типа» путем революций и посредством социальных экспериментов как теоретически оправданного метода социальных преобразований. Он — рационалист и сторонник критических, но не революционных методов. Он — за изменения, более того, за необходимость постоянных социальных изменений, но все дело в выборе методов. В своей работе он предложил развернутый анализ «принципов демократического переустройства общества — принципов, которые я называю “социальной инженерией частичных решений” или, что то же самое, “технологией постепенных социальных преобразований” в противовес “утопической социальной инженерии…”»^[3]. Поппер был противником «историцизма», суть которого «состоит в том, чтобы обеспечивать нас долгосрочными историческими предсказаниями. Они (сторонники предсказаний. — Авт.) настаивают на том, что уже открыли законы истории. Множество социально-философских учений, придерживающихся подобных воззрений, я обозначил термином историцизм»^[4]. Задача теоретических общественных наук, по мнению Поппера, не в том, чтобы предсказывать будущее, относительно далекое по времени состояние общества, но в том, чтобы анализировать непреднамеренные последствия общественных действий, которые происходят постоянно. Историцизм же, напротив, наделяет теоретическое знание предсказательной силой в отношении будущих событий-состояний. Поппер первым поднял вопрос о «социальной инженерии» и о «социальных технологиях» на уровень проблемы научного познания и философии морали, связав их решение с проблемой природы научной истины, сущностью свободы человека в век торжества науки и научной рациональности.

Критика утопических концепций совершенного общества

Свой развернутый ответ на вопрос о методах переустройства общества Поппер представил не только в работе «Открытое общество и его враги», но и частично в более ранней работе «Нищета историцизма»^[5]. Свой метод он противопоставляет «утопическому подходу» или «утопической инженерии», смысл которых, согласно Попперу, состоит в предшествовании конкретным целям общего идеального политического проекта общества.

Важным моментом любой реформы обычно является «уточнение политических планов и намерений», т. е. целей, в том числе и политических целей, а затем осуществляется управление как нахождение способов их осуществления. Поппер же считает утопичным исходить из конечной цели и идеального проекта общества и только после этого начинать «анализ наилучших способов и средств воплощения этого проекта… наметить план практических действий. Все это — необходимые предварительные условия особой (утопической, по мнению Поппера. — Авт.) рациональной политики и особенно социальной инженерии. Вот что в общих чертах представляет собой методологический подход, который я называю утопической инженерией»^[6]. Согласно Попперу, утопический подход предполагает наличие своеобразного «чертежа-замысла» или хотя бы «эскиза» идеального, совершенного общества в целом, некую его общую модель. Откуда может появиться идеальный проект? Сразу возникает предположение, что он может стать результатом разработок и проекций, основанных на научно обоснованных моделях. Но не только наука может дать такой проект. Критика Поппера по большому счету направлена на такие проекты будущего, которые он называет «пророчествами», в основе которых лежат достаточно общие воззрения философского или социально-философского плана. Он подробно останавливается на учении Платона, Маркса и марксистском подходе к объяснению исторических событий. На примере их критики он пытается проложить границу между научностью и ненаучностью в вопросах социальной практики. Усилия Поппера были направлены на то, чтобы обосновать методологически конкретные технологии переустройства и усовершенствования обществ, всегда востребованные, но разные во все времена, а в рассматриваемое им время как такие, которые допускают и поддерживают гуманизм и свободу личности. Общество представляется ему подобным социальному организму, форма существования которого есть процесс непрерывной адаптации к внутренним и внешним изменениям. Поэтому Поппер выступает за непрерывное переустройство общественной жизни, но он против идеи осуществления любого варианта идеального, совершенного общества, какой бы смысл ни вкладывался в это понятие — научный, этический или эстетический. Его разум против самой идеи «совершенства» как цели политического или социального действия.

С нашей точки зрения, когда общество имеет идею, воспринимаемую как цель своего будущего, оно может знать, куда направить свои технологии. И эта цель не обязательно утопическая, если даже считать, что у Маркса она была таковой. Маркс — философ, строивший планы принципиально другого, нового общества, а Поппер хотел бы лишь немного улучшить существующее западное общество. И его улучшения направлены на то, чтобы сделать общество более современным, лучшим, но не совершенным, как это присуще логике преобразований в незападных странах.

Одна из причин неприятия «утопического подхода» Поппером состоит в том, что для реализации идеального, совершенного общества обычно требуется сильная централизованная власть или авторитарное правление.

Свою идею переустройства общества Поппер называет «постепенной, последовательной или поэтапной инженерией». Он пишет: «Этот подход мне представляется методологически безупречным. Применяющий его политик может как иметь, так и не иметь перед своим мысленным взором план общества, он может надеяться, а может и нет, что человечество однажды воплотит в жизнь идеальное общество и достигнет на земле счастья и совершенства. Однако он будет осознавать, что если человечество и способно достичь совершенства, то это произойдет еще очень не скоро… Поэтому приверженец поэтапной инженерии будет разрабатывать методы поиска наиболее тяжелых, нестерпимых социальных бед, чтобы бороться с ними, а не искать величайшее конечное благо, стремясь воплотить его в жизнь»^[7]. Принципиальное различие между «утопическим подходом» и «методом поэтапной инженерии» состоит в том, как оценивается состояние общества, которое инженерно перестраивается. Метод поэтапной инженерии исходит из предположения, что достигнутое состояние в целом неплохое, но улучшить его всегда желательно, особенно если удается обнаружить «наиболее тяжелые, нестерпимые социальные беды, чтобы бороться с ними»^[8]. Разве можно оспорить, что люди станут чуть более счастливыми, а государство чуть более привлекательным, если тяжелые и нестерпимые беды окажутся предметом пристального внимания со стороны многих членов общества и постепенно исчезнут после целенаправленных поэтапных изменений?! В противоположность этому, по мнению Поппера, «утопический подход» исходит из идеи, что по каким-то причинам или в результате исторически сложившихся обстоятельств открывается возможность искать величайшее конечное благо, совершенство, стремясь воплотить его в жизнь. Западному обществу, в особенности британскому, попперовская социальная технология вполне адекватна. Но это потому, что на заре перехода к современности Запад уже сформулировал «большие идеи» инноваций, модернизации, свободы, равенства и братства, а не-Запад жил в системе традиционных ценностей, различных в разных культурах, но нигде не содержащих этих новых идей.

Другое различие между утопическим подходом и методом поэтапной инженерии, по мнению Поппера, состоит в том, что утопический подход направлен на проекты, которые имеют глобальный характер и относятся к широкомасштабной социальной инженерии. «Напротив, проекты, предлагаемые поэтапной инженерией, относительно просты. Эти проекты затрагивают, как правило, какое-либо одно социальное учреждение — например, здравоохранение, обеспечение занятости… или систему образования»^[9]. Это допускает частичность и поэтапность модернизационных действий тогда, когда современность уже достигнута, имеется ответственный индивид и базовые принципы устоялись. Но в незападных обществах такие улучшения не могут быть оторваны от еще не сформированных «больших идей», особенно в условиях отказа от тех, которые были приняты прежде, без того, чтобы модернизационные изменения не только производили частичные преобразования, но и давали представление о горизонтах. Это представление формируется не столько наукой, сколько философией, публичным социальным знанием, функционирующими в публичном социальном пространстве и укореняющимися в публичном пространстве.

Важной особенностью подхода Поппера к изучению социальных трансформаций является то, что он опирается на методологию науки, а именно на установку, суть которой в том, что теоретическое знание не позволяет нам делать предсказания относительно будущего положения вещей. На наш взгляд, позволяет, становясь публичным социальным знанием, ориентированным на социальное конструирование реальности. Согласно Попперу, поскольку потенциально каждая теория имеет бесконечное количество следствий, нельзя сказать, какое из них реализуется в действительности: «методологически оправданна» может быть лишь критика выдвигаемых предположений или гипотез, а затем их последующее исключение и выдвижение новых гипотез и т. д.

Задача «пошаговой инженерии» Поппера направлена на то, чтобы приблизить людей к состоянию более полной свободы и счастья. Но счастье и свободу, по его мнению, нельзя обрести в далеком будущем, в специально созданном «совершенном обществе». Это нечто такое, что можно только накопить и приумножить в постоянном процессе «ликвидации поправимых зол». Таков в представлении Поппера социальный прогресс. Такова в его видении задача модернизации, во многом совпадающая с обыденным значением этого слова — усовершенствование, улучшение. Такая задача безусловно имеется. Но модернизация Запада провела его через пятьсот лет принципиальных ценностных, культурных, политических, социальных изменений, содержащих «большие идеи», прежде чем можно было приступить к методически организованной малой социальной инженерии. Думается, что не-Запад и Россия как его часть (неЗапад, но Европа), отказавшись от части своих «больших идей», не могут не обрести их, чтобы производить частичную модернизацию. Сейчас же, на наш взгляд, у частичной модернизации нет этого горизонта будущего. И более того, она охватывает лишь немногие задачи, касаясь по преимуществу технологий, отдельных улучшений, но не общества в целом.

Можно по-разному относиться к концепции социальных изменений и технологий Поппера. Но при этом, как мы показали выше, всегда желательно иметь в виду исторический и интеллектуальный контексты, в котором она вызрела и создавалась. Приведем, в целях иллюстрации, только одно соображение, которое принадлежит английскому общественному и государственному деятелю Э. Бойлю. Он находит весьма слабым понимание целей общественного развития, которое мы находим у Поппера: если нет возможности создать чисто институциональным способом условия для счастья всех граждан, то кто нам мешает думать над тем, как увеличить возможность счастья. Помимо борьбы с поправимым злом усилия можно направить на усовершенствование экономики, которая может увеличивать свободу граждан. «А задача нашей политики в области образования? Когда мы говорим о том, чтобы дать возможность каждому индивиду раскрыть свои способности, или о том, чтобы предоставить всем детям “равные возможности для повышения количества измеряемого уровня интеллекта”, мы ведь, конечно, мыслим в терминах задач, далеко выходящих за рамки “борьбы… против самых животрепещущих общественных зол”»^[10]. Бойль относится к Попперу с уважением и почтением. «Таким образом, хотя я всей душой поддерживаю взгляды Поппера на средства достижения общественного прогресса, сам я предпочел бы несколько больше амбиций в отношении целей. И я не сомневаюсь, что в демократическом обществе цели социальной и экономической политики нужно не только обсуждать, но и строго анализировать»^[11].

Подход Поппера к проблеме социального обустройства общества содержит определенные выводы:

— социальная организация общества не может быть подвергнута тотальным преобразованиям, основанием которых выступают социально-философские теории или иные «передовые» теории, на основе которых предлагаются «проекты совершенных обществ». В XX веке макросоциальные теории, выступившие с «пророческими» предсказаниями, доказали свою несостоятельность в качестве факторов принципиального и глобального переустройства общества;

— с методологической точки зрения акцент должен быть сделан не на предсказании, а на критике и опровержении разумных и частных предположений, но не на рассмотрении бесконечных следствий из некой теории. Поппер назвал это холизмом и утопизмом. На практике этот подход, по его убеждению, всегда приводил к насилию над личностью и дискредитировал свободу человека;

— Поппер предъявляет к методам радикального переустройства общества, помимо всего прочего, важное для него в интеллектуальном плане обвинение в иррационализме;

— Поппер отвергал перспективу отмирания государства в трудах К. Маркса и признавал только “чисто формальную свободу”, т. е. демократию, или право народа оценивать и отстранять свое правительство, которое представлялось ему единственно известным нам механизмом, с помощью которого мы можем пытаться защитить себя от злоупотребления политической силой;

— Поппер считал, что «догму, согласно которой экономическая власть является корнем всех зол, следует отвергнуть. Ее место должно занять понимание опасностей, исходящих от любой формы бесконтрольной власти».

Концепция Поппера направлена на оправдание обществ западной демократии, которую можно только совершенствовать, опираясь на предложенные им принципы «социальной инженерии частных решений», но нельзя радикально изменить. Если следовать Попперу, любые идеи и проекты общества иной природы, в которых человек освобожден от вещной зависимости и устремлен к вечным ценностям, уходя от рыночно-демократических, утопичны по своей сути.

Критика утопических концепций социальной инженерии

Можно привести некоторые наши возражения Попперу:

— Поппер упускает из виду ту особенность западных демократий, что и они имеют тот самый «утопический», с его точки зрения, фундамент, который был заложен столетия назад Ренессансом, Реформацией и Просвещением, трудами философов и буржуазными революциями. Маркс же формировал подобный фундамент для обществ нового типа, которые вопреки его теории возникли не в странах развитого капитализма, а в странах второго и третьего эшелонов развития. И в них без фундаментальных предпосылок социальная инженерия нередко скатывалась к варварским формам.

Сегодня Россия резко оборвала попытку социалистического опыта, перешла формально к рыночно-демократическому обществу, не построив идейного фундамента этого перехода и воспринятого обществом в терминах свободы обогащения, а не цивилизационного рынка, свободы собраний и высказываний, не гражданского участия в принятии решений для улучшения общества — постепенной социальной инженерии. Социальная инженерия находится в руках власти. Поэтому уподобление нашего общества западному преждевременно.

— широко известна концепция нескольких волн демократии С. Хантингтона и других авторов. Согласно этой концепции, первая волна демократии началась в США в начале XIX века и продолжалась до окончания Первой мировой войны. Идея Лиги Наций В. Вильсона консолидировала западные демократии. Первый откат происходит с 1922 по 1942 год и характеризует сдвиг от демократии к традиционному авторитаризму или к новому идеологическому массовому тоталитаризму. Вторая волна демократии поднялась, по его мнению, c 1943 года, активизировавшего наступление на фашизм, и продолжалась до 1962 года вследствие оккупации западными союзниками стран Европы после Второй мировой войны, вызвавшей распространение демократии в основных европейских странах, за исключением стран, находящихся под советским влиянием. Начало конца западной колониальной политики принесло элементы демократии и в бывшие колонии. Поражение фашизма способствовало появлению демократий в Европе (в Германии, Италии и пр.), а также в ряде деколонизированных стран. Второй откат — 1958–1975 годы — произошел в Латинской Америке и постколониальной Африке., где усилился авторитаризм. Третья волна связана с посткоммунистической модернизацией^[12]. По мнению Хантингтона, политическая стабильность достигается при наличии адекватной институционализации, обеспечивающей консолидацию. Вместе с тем он подчеркивал, что в странах новой демократии трудно провести четкие разделительные линии между высокоорганизованными политическими структурами и дезорганизованной политикой, между участием и неучастием масс в политике^[13]. Поппер более упрощенно видит этот контекст как контекст последовательной социально-инженерной деятельности, улучшающей общества, хотя в бушующем мире это трудно осуществимо. Борьба с фашизмом и коммунизмом создавала упрощенную бессубъектную версию социальной инженерии. Обнаруживается все же ведущее место деятельности политиков по выработке стратегических целей, а менеджмента и управления — по нахождению средств достижения этой цели. Ведь идея демократии, все более превращаемая на Западе в мерило хорошего или совершенного общества, вполне адекватна по структуре идее социализма Маркса, создающей новый, совершенный мир.

— Поппер выступал против утопического подхода в любой форме, но при этом он совсем упустил из виду, что демократические общества Запада как раз и представляли собой реализованный историей вариант «утопического капитализма». В XVIII и XIX веках западные общества трансформировались в капиталистические. Это был великий эксперимент или «великая трансформация» (К. Поланьи). Инициатором и «движущей силой» в этом эксперименте выступали правительства, расширяющие границы рыночных отношений до пределов всего общества. В результате реакция общества в виде бунтов, забастовок, стачек и революций установила к концу XIX века определенную конфигурацию между структурами рынка, демократической организацией общества в основном в форме парламентской демократии и местом правительств в функционировании социально-государственного механизма. То есть социальный эксперимент в западном мире все-таки имел место, невиданный прежде подъем Запада стал его результатом. Этот же эксперимент в теоретическом плане дал понимание, что общества могут быть устроены в каком-то смысле лучше, чем те, что «реализовались» в действительности. Утописты, социальные теоретики, писатели и философы предложили множество моделей «идеальных» обществ. Создание проекта «нового совершенного» общества нельзя представить и без писателей, поэтов и художников. Особенно роль художественной элиты заметна на примере социальных катаклизмов в России на рубеже XIX и XX веков. Культурная революция свершилась прежде в умах, и только поэтому стала возможна революция партии большевиков. Следовательно, культуру Поппер также отнес бы к разновидностям идеологий. Но главная идея — демократия. В работе Герберта Уэльса «Россия во мгле» описывается его встреча с большевиками, особенно с Л. Каменевым и Г. Зиновьевым, которые все события в мире видели как классовые отношения. Так, многовековой англо-ирландский конфликт они трактовали в терминах классовой борьбы, хотя это был религиозный конфликт — укрепление протестантизма за счет подавления католицизма (в течение сотни лет в Англии действовал закон о смертной казни за укрывательство католических священников). Зиновьев заявил Уэльсу в сентябре 1920 года, что сейчас в Ирландии идет гражданская война, Уэльс ответил: «По существу, да». Тогда Зиновьев спросил: «Кого Вы считаете представителем пролетариата — шинфейнеров или ульстерцев?» Зиновьев долго бился, пытаясь уложить положение в Ирландии в формулы классовой борьбы. Это было чрезвычайным упрощением реальных событий, навязчивой идеей, идеологическим клише. Это не означает, что теория классовой борьбы не верна. Но означает, что она не является отмычкой для объяснения всех вопросов. Защита демократии западными учеными часто носит сходный характер: все события трактуются с позиций демократии. В некоторой мере демократия у Поппера становится рамкой постепенной социально-инженерной деятельности, хотя может осуществляться и в недемократических странах. Поскольку, по мнению Поппера, проект нового, в чем-то более совершенного общества не может быть реализован в принципе, то существующие страны западной демократии путем «пошаговой инженерии» могут быть улучшены устранением очевидных для всех зол и в каком-то смысле уже являются «совершенными»

— В аргументации Поппера демократия помогает защититься от институтов бесконтрольной власти, если противопоставить им институты, действующие в интересах большинства граждан. Его предложение в следующем: «Вся долгосрочная политика — особенно всякая демократическая политика — должна разрабатываться в рамках безличных институтов. В частности, проблема контроля за правителями и проверки их власти является главным образом институциональной проблемой — проблемой проектирования институтов для контроля за тем, чтобы плохие правители не сделали слишком много вреда»^[14]. В этом же духе: «Мы должны защищаться от усиления власти правителей. Мы должны защищаться от лиц и от их произвола. Институты одного типа могут предоставить безграничную власть тому или иному лицу, но институты другого типа могут отнимать ее этого лица»^[15]. В этих рассуждениях прослеживается западная идея недоверия к власти, которое реализовано в системах западной демократии. Напротив, в восточной традиции, например в Китае, действует принцип доверия к правителю, подготовленному для осуществления своей миссии. Концепция Поппера, следовательно, не может претендовать на универсальность. Это особенно очевидно в условиях современного глобализирующегося мира, в котором наблюдается большое разнообразие политических и экономических систем организации обществ. Но с другой стороны, он убежден в том, что в современных ему либеральных обществах Запада идея действительной свободы реализована наиболее разумно через принцип последовательного развития формальной свободы. Однако происходит ли это в действительности — дискуссионный вопрос. В обществах рыночной экономики, как показывают исследования, в частности и по использованию социальных технологий в целях модификации и воздействия на поведение свободных граждан, человек далеко не свободен.

— Термин «утопия» часто используется и совсем не в попперовском смысле. Французский политический мыслитель П. Розанваллон убедительно показывает весь процесс возникновения рыночных обществ, идущий от становления утопии общества как рынка, которая получила название либерализм, до ее воплощения в реальных государствах. Он пишет: «Будучи помещенной в этот общий контекст, утопия рыночного общества предстает неотделимой от двух других утопий. Первая — утопия господства права, которое могло бы послужить еще одним субститутом политическому порядку, основанному на конфликте и переговорах. Эта утопия есть естественное дополнение утопии регулирования, лежащей в основе современного понятия рынка. Вторая утопия — антропологическая: согласно ей, моральный и социальный универсум состоит из абсолютных индивидов, совершенно автономных и суверенных хозяев своей жизни»^[16]. И, добавим индивидов автономных и ответственных, чего уже нет в массовых обществах. Это — серьезная критика Поппера.

— Кто же является субъектом поэтапной социально-инженерной деятельности? Гражданское общество не состоит из «социальных инженеров». Тут можно покритиковать Поппера за то, что, отвергая глобальный политический проект, он делает политику центром социальной системы, не отвечая на вопрос: а кто же, как не власть и не преданные власти люди, станет носителем социально-инженерных преобразований? Ответа на этот вопрос у Поппера нет.

Модернизация как изменение общества в целом, не являющееся поиском совершенного общества

Итак, в полемике между идеей «совершенного общества» и поэтапно инженерно меняющегося в лучшую сторону общества победителей нет. Сочетание общих идей и применение социальной инженерии при решении вопроса о ее субъекте дает больший шанс демократии, экономический прогресс, гражданское общество, эффективность преобразований, если говорить о России.

Интерес к Попперу обусловлен широко распространившимися сейчас социальными технологиями, на которые возлагаются большие надежды. Распространение этого мы видим и в концепции частичных модернизаций, возобладавших в России. Дело доходит до того, что, если некоторые учреждения и институты не производят услуг, они признаются нерентабельными. В этом корень реформирования Российской академии наук и недоверия к фундаментальному знанию.

В ответ на это стоит заметить, что наибольшие проблемы могут лежать в сфере ценностей, в разрыве поколений, в криминализации, в росте агрессии. Эти проблемы возникают как раз в большей мере из-за отсутствия целей и идеалов общества, из-за отсутствия пути в современность. Их технологические преодоления не могут быть подобны инженерным. В работе В.Г. Федотовой «Хорошее общество» показано на основе концепции П. Бергера и Т. Лукмана значение диагностики проблем и феноменологических процедур работы с сознанием, получивщих название «социальное конструирование реальности»^[17]. Эти процедуры разработаны ими в феноменологической социологии: хабитуализация (опривычнивание), типизация (разделение объектов на классы, разделение плохого и хорошего), институционализация (воплощение идей в общество), легитимация (передача следующим поколениям)^[18]. Феноменологические процедуры нельзя назвать инженерными, поскольку они обеспечивают работу с ценностями и когнитивными факторами, с культурой, но они создают реальные возможности преобразования общества. В этом отношении можно также указать на российский суррогат использования термина «модернизация» в качестве идеологемы, которая теряет смысл из-за ее формального, корыстного или некомпетентного употребления людьми, которые не изучили ни одной истории модерниации ни в одной стране, ни одной ее теории, просто конъюнктурно переименовали свой лексикон, в который прежде входили такие слова, как «изменения», «преобразования», «развитие» и пр.

Сегодняшним способом совмещения целей, идеалов общества, направленных преобразований, социальной поэтапной инженерии и технического развития одновременно является модернизация как процесс осовременивания общества в целом, которое включает создание благоприятных инноваций и инновационное развитие всего общества, способствующее его преобразованию и преображению.

Модернизация — это стремление не к совершенному обществу, которое действительно является утопией, а к современному обществу. Современное общество не совершенно, но его главные идеи почти те же, что у Поппера: свободный и ответственный индивид, демократия, идеи будущего страны и улучшение особо острых проблемных ситуаций способом конкретной социально-технологической деятельности и другими методами. В сегодняшней российской практике модернизация рассматривается преимущественно как технико-технологический процесс, оставляя за бортом целостность этого процесса, его направленность на изменение всех сфер.

Предлагаемая работа и посвящена модернизации как целостному преобразованию общества.

В.А. Колпаков, В.Г. Федотова

Примечания

1

См.: Броновский Дж. Гуманизм и рост знания // Эволюционная эпистемология и логика социальных наук: Карл Поппер и его критики / Общ. ред.: В.Н. Садовского. — М.,2000. С. 52–56.

2

Там же. С. 55.

3

Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 1: Чары Платона., М., 1992. С. 30.

4

Там же. С. 32.

5

Поппер К. Нищета историцизма. М., 1993.

6

Поппер К. Открытое общество… Т. 1. С. 199–200.

7

Там же. С. 200.

8

Там же.

9

Там же. С. 201.

10

Там же. С. 354.

11

Там же. С. 355.

12

См.: Хантингтон С. Третья волна демократизации в конце XX века. М., 2003. С. 26–37.

13

Huntington S. Political Order in Changing Societies. New Haven; L., 1968. P. 78.

14

Поппер К. Открытое общество… Т. 2. С. 153.

15

Там же. С. 153.

16

Поппер К. Открытое общество… Т. 2. С. 32.

17

Федотова В.Г. Хорошее общество. М., 2005.

18

См.: Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М., 1995.