Невидимый фронт войны на море. Морская радиоэлектронная разведка в первой половине ХХ века

В. Г. Кикнадзе, 2011

В монографии рассмотрен исторический опыт развития и боевого применения сил и средств морской радиоэлектронной разведки (разведки связи) в первой половине XX века – периода двух мировых войн и множества менее масштабных военных конфликтов. Исследование ранее закрытых документов и широкого круга других источников и литературы, с учетом эволюции военного дела и радиоразведки в России и за рубежом, позволило автору выявить тенденции, изменения перечня и содержания задач, решаемых отечественной морской РЭР, установить основные направления развития способов и методов ее ведения; определить место морской РЭР в разведывательном обеспечении флота и ее роль в решении отечественными флотами и группировками войск стоящих перед ними оперативных и стратегических задач. Учитывается опыт Русско-японской и Первой мировой войн, Гражданской войны и военной интервенции в России, вооруженных конфликтов у о. Хасан и в районе р. Халхин-Гол, Советско-финляндской, Великой Отечественной и Советско-японской войн. История зарубежной морской РЭР (Великобритании, Германии и США) представлена анализом ее места и роли в ходе Первой и Второй мировых войн, а также войны в Корее. При подготовке труда использованы материалы из фондов федеральных и ведомственных архивов, большая часть которых введена в научный оборот впервые. В приложениях систематизированы данные о деятельности сил и средств отечественной морской РЭР и о развитии этих средств, а также данные о влиянии результатов их боевого применения на эффективность разведки и решение оперативных задач. Не претендуя на исчерпанность и абсолютную объективность, автор выдвигает научные предположения, дает оценки, делает выводы, имеющие практическую значимость для специалистов в области военной разведки и военной истории и в наши дни. Данная книга представляет интерес и для обычных читателей, увлеченных изучением истории войн, военно-морского флота и военной разведки.

Глава 1

Предпосылки появления, развитие и боевое применение сил и средств морской РЭР в Российском Императорском флоте 1895–1917 гг.

Период конца XIX — начала XX века характерен стремительным развитием вооружения и военной техники, что явилось материальной основой развития военного искусства, оказывающего существенное влияние на ведение военных действий и войны в целом. В результате появления новых эффективных видов оружия и техники увеличивалась боеспособность вооруженных сил, что открывало возможности решения более сложных тактических, оперативных и стратегических задач, и таким образом влекло за собой изменения форм и способов вооруженной борьбы.

Особенно это заметно в развитии военно-морского искусства. Появление новых классов кораблей, таких как броненосные крейсера, эскадренные миноносцы, канонерские лодки, появление нового рода сил флота — подводных сил, а также увеличение дистанции применения оружия привело к расширению пространственного размаха вооруженной борьбы на море и к необходимости организации взаимодействия разнородных сил, а значит принципиального развития в управлении силами и, прежде всего, в средствах управления. Однако средства управления — это не только средства связи. Чтобы эффективно управлять надо знать о местонахождении противника, его действиях и намерениях, для чего и осуществляется ведение разведки.

Даже при беглом анализе истории военно-морского искусства легко заметить, что наблюдение и связь применялись на протяжении всей военной истории для управления боевыми силами, а развитие военно-морского искусства напрямую связано с возможностями средств наблюдения и связи. При этом значение связи, наблюдения и разведки в войне своеобразно, несопоставимо и несравнимо с другими видами оперативного (боевого) обеспечения, их силами и средствами. В военном деле связь непосредственно не воздействует на противника, она является средством управления войсками (силами); роль разведки аналогична роли науки, открывающей тайны. Полезный боевой эффект, создаваемый разведкой и связью, нельзя отделить от процесса боевой деятельности, нельзя представить какой-то долей в общем эффекте воздействия поражающих видов оружия. Разведка и связь сами по себе не могут выиграть сражение, но при плохой их организации могут стать причиной поражения^[69]. Вместе с тем «с развитием русского флота Служба связи его образовалась с большим опозданием. Только опыт Русско-японской войны показал ее необходимость. До этого периода развития русского флота у нас в России о морской Службе связи никто не имел никакого представления, хотя в других государствах, обладающих морем, служба связи существовала уже давно»^[70]. В аналогичном положении к началу XX века находилась и отечественная флотская разведка, в том числе радиоэлектронная.

1.1. Истоки отечественной радиоразведки 1895–1904 гг.

Революция в области управления силами флота произошла после изобретения радио в 1895 году служащим Морского ведомства России А.С. Поповым. Минные офицерские классы флота в Кронштадте, основанные в 1874 году, а также функционировавшая при них минная школа Балтийского флота были учебным заведением, готовивших квалифицированных специалистов минного дела, в котором электричество играло важную роль элемента подрыва. Здесь же в одном из лучших физических кабинетов России того времени велись теоретические и практические исследования в области электричества, магнетизма и электромагнетизма. Весной 1889 года преподаватель физики и электротехники Минных офицерских классов (в 1890–1900 гг. одновременно преподаватель Технического училища морского ведомства) Попов в Кронштадтском морском собрании, читая лекцию на тему «Новейшие исследования в отношении между световыми и электрическими явлениями», закончил ее следующими словами: «Человеческий организм не имеет еще такого органа чувств, который замечал бы электромагнитные волны в эфире. Если бы изобрести такой прибор, который заменил бы нам электромагнитное чувство, то его можно было бы применять и в передаче сигналов на расстоянии…»^[71]. При этом в Западной Европе некоторые известные ученые (Г. Герц, О. Лодж и др.) идею практического применения электромагнитных волн называли «бредовой», «дикой фантазией». В 1895 году Попов с помощью грозоотметчика обнаруживал грозу на расстоянии 30 км. Таким образом, первым практическим применением радио было применение его как средства обнаружения и наблюдения грозы, молнии, мощной электрической искры. Именно это событие и знаменует собой зарождение принципиально нового средства и метода установления энергетического контакта для связи и наблюдения, а позднее и для радиоразведки^[72].

Датой изобретения радио официально считается 25 апреля (7 мая) 1895 года. В этот день Попов выступил на заседании Физического отделения Русского физико-химического общества (РФХО) в Петербурге с докладом на тему «Об отношении металлических порошков к электрическим колебаниям»^[73] и продемонстрировал в действии работу сконструированной им приемной радиотелеграфной станции^[74]. Выступление он закончил следующими словами: «В заключение могу выразить надежду, что мой прибор при дальнейшем его усовершенствовании, может быть применен к передаче сигналов на расстояние при помощи быстрых электрических колебаний». В память об этом событии в нашей стране ежегодно 7 мая отмечается как «День радио. Праздник работников всех отраслей связи», а также «День специалиста радиотехнических служб ВМФ». И только через год после доклада Попова и опубликования статьи с описанием его приборов, итальянский инженер Гульермо Маркони в июне 1896 года сообщил об «открытии» им способа передачи сигналов без проводов. А в марте того же года на заседании РФХО Попов уже продемонстрировал пишущий прием двух слов «Генрих Герц», переданных беспроволочной телеграфией (азбукой Морзе) с расстояния 200–250 метров. Это был первый в истории человечества смысловой радиосигнал, переданный и принятый с помощью радио, первая демонстрация на практике нового средства установления и поддержания энергетического контакта, и технического средства общения людей^[75].

Внедрение беспроволочного телеграфа на корабли русского флота и его практическое применение первоначально только для связи начались сразу же вслед за изобретением радио. Уже весной 1897 года устанавливается опытная связь беспроволочным телеграфом на Кронштадтском рейде. В том же году появилось описание приборов Маркони, которые ничем по существу не отличались от аппаратов Попова^[76]. В 1897–1899 гг. при проведении под руководством Попова испытаний станций беспроволочного телеграфа, установленных на крейсере «Африка» и транспорте «Европа», была достигнута связь между ними на дальности около трех миль (5 км). Во время этих испытаний были не только проверены технические нововведения, но и сделано открытие, в дальнейшем заложившее теоретические основы радиоэлектронного противодействия. Когда крейсер «Лейтенант Ильин» выходил на прямую линию между крейсером «Африка» и транспортом «Европа» при большом расстоянии между ними, энергетический контакт между этими кораблями и прием сигналов их приборами беспроволочного телеграфа прекращались.

Из этих опытов Попов сделал следующий вывод: «В недалеком будущем, вероятно, все больше океанских судов будут иметь приборы для телеграфирования без проводов, чем значительно будут уменьшены шансы столкновения судов во время тумана, и тогда будет уместно снабжать такими же приборами и маяки вдобавок к их световым источникам»^[77]. В выводах отчета комиссии Главного морского штаба (ГМШ) об опытах по беспроволочному телеграфу в кампанию 1897 года Попов писал: «Применение источника электромагнитных волн на маяках в добавление к световому или звуковому сигналам может сделать видимыми маяки в тумане и в бурную погоду: прибор, обнаруживающий электромагнитную волну, звонком может предупреждать о близости маяка, а промежутки между звонками дадут возможность различать маяки. Направление маяка может быть приблизительно определено, пользуясь свойством мачт и снастей задерживать электромагнитную волну, так сказать, затенять ее»^[78]. Следовательно, на данном этапе беспроволочный телеграф рассматривался как средство связи, обеспечения безопасности на море, наблюдения и даже навигации.

В декабре 1899 года, когда броненосный океанский автономный крейсер «Генерал-адмирал Апраксин» наскочил на подводные камни в Финском заливе, близ о. Гогланд, оказавшись без экстренной связи с берегом, Попов предложил морскому ведомству использовать его изобретение для организации спасения на море. «Попытаться можно» — гласила резолюция управляющего Морским министерством вице-адмирала П.П. Тыртова. Под руководством Попова на о. Гогланд и на финском берегу, в г. Котка, спешно устанавливаются приемо-передающие радиостанции его системы. И в первый же день их работы, 6 февраля 1900 года они оказались практически востребованы: благодаря наличию радиосвязи с Гогландом удалось организовать быструю помощь группе рыбаков, унесенных оторвавшейся льдиной в море, и спасти жизни 27 человек^[79]. После спасения ледоколом «Ермак» броненосца С.О. Макаров послал Попову следующую приветственную телеграмму: «…Сердечно приветствую Вас с блестящим успехом Вашего изобретения. Открытие беспроволочного телеграфного сообщения от Котки до Готланда на расстояние 43 верст (45,8 км, что значительно превышало дальности радиопередач, достигнутые к тому времени в Англии и Германии. — В.К.) есть крупнейшая научная победа». В апреле 1900 года приказом № 278 по флоту Попову за практическое применение изобретенного им беспроволочного телеграфа и создание беспроволочной связи в направлении о. Гогланд-Котка была выражена благодарность и выделено денежное вознаграждение.

Существенный скачок в увеличении дальности и оперативности использования беспроволочного телеграфа был вызван открытием возможности приема сигналов азбуки Морзе на слух с помощью телефонного аппарата. Попов в статье «Телеграфирование без проводов» так описал это открытие: «В течение минувшего лета (1900 г. — В.К.) в опытах, произведенных нами наряду с этим способом приема депеш, был испытан еще другой, основанный на особом отношении чувствительной трубки к слабым электрическим колебаниям. В одном из опытов между островами, окружающими Кронштадт, производившихся ассистентом Минного офицерского класса П.Н. Рыбкиным и заведующим Кронштадтским крепостным телеграфом капитаном Д.С. Троицким, оказалось, что снаряженные для опыта приборы не действовали. Не будучи уверенным в полной исправности их, попробовали включить в цепь вместо реле обыкновенный телефон, чтобы на слух узнать о замыкании цепи, и тотчас услышали, что каждый разряд на станции отправления вызывает слабый треск в телефоне; легко можно было принять на слух и саму депешу… Вообще же в телефон отчетливо слышно с какой частотой работает прерыватель отправительной станции. Таким образом, можно отличить отправительные станции друг от друга, если их прерыватели работают с различной скоростью»^[80].

С этого времени в области связи и наблюдения на флоте появились специалисты нового профиля — «слухачи», сыгравшие значительную роль в практическом развитии процесса обнаружения и приема радиосигналов. Уникальная способность человеческого уха различать тона и оттенки звуков, выделять нужный звук при наложении звуков один на другой позволила ставить и решать такие задачи связи между своими силами и наблюдения за силами противника, которые были бы просто немыслимы при приеме через реле с записью на телеграфную ленту. При этом автоматическая запись сигналов радиосвязи тоже имеет достоинства, широко применяясь для связи, наблюдения и разведки. В 1900 году ГМШ дал указание об организации телеграфной подготовки минных офицеров и телеграфистов рядового состава для кораблей, на которых устанавливались станции беспроволочного телеграфа. В подготовке этих специалистов в Минных офицерских классах, а также в выборе мест для станций на кораблях и на берегу, в их монтаже и настройке принимал непосредственное участие и Попов. Практическая подготовка проводилась на выделенных для этой цели двух станциях минного отряда Балтийского флота и десяти станциях эскадры Черноморского флота.

С 1899 года опыты по беспроволочному телеграфированию, проводимые Морским ведомством, были перенесены с Балтики на Черное море. В августе-сентябре 1899 года, июне, когда прибыл в Севастополь Попов^[81], и сентябре 1901 года проводились работы по организации телеграфирования на судах практической эскадры Черного моря. Благодаря участию в них Попова, эти исследования широко освещены в научной и исторической литературе. Причем по результатам применения беспроволочного телеграфирования во время сентябрьских маневров сухопутных войск и Черноморского флота 1901 года, признанных «великолепными», в отечественной прессе заговорили о возможности «установки аппарата системы Попова на всех больших военных кораблях»^[82]. Вместе с тем, помимо вышеназванных, на Черноморском флоте в течение зимы 1901/1902 годов по инициативе лейтенанта В.Н. Кедрина^[83] были организованы оригинальные опыты по беспроволочному телеграфированию с судами Русского общества пароходства и торговли, совершавшими еженедельные рейсы в Константинополь. Информация об этих опытах, дошедшая до Петербурга, вызвала большой интерес у Попова, обратившегося в Морской технический комитет (МТК) с ходатайством об откомандировании Кедрина в столицу для проведения необходимых консультаций и уточнения программы опытов. Отмечая возможность получения в ходе опытов Кедрина ценнейших результатов по осуществлению радиосвязи на предельные дальности, Попов постарался привлечь к ним внимание морского командования, указывая, что «очень желательно воспользоваться столь удобным случаем работы на дальние расстояния, к чему не часто представляются случаи на практической эскадре и в учебных отрядах»^[84]. К сожалению, эти опыты Кедрина не описаны, а зачастую даже и не упоминаются в специальной и исторической литературе^[85].

Необходимо отметить, что в это же время Попов активно сотрудничал в области развития радиосвязи и с Военным министерством. С 1898 по 1900 год он вместе со своим ближайшим помощником Рыбкиным обучил и дал необходимые практические навыки в радиотелеграфировании телеграфную роту (командир — капитан Д.С. Троицкий) Кронштадтского крепостного управления. В 1900 году Рыбкин и Троицкий уже самостоятельно провели успешные испытания работы переносных радиостанций, изготовленных по чертежам Попова, на льду вблизи Кронштадтских укреплений. В том же году, 6–8 августа, во время маневров Петербургского военного округа станции зарекомендовали себя как безотказное средство связи, а сам эксперимент признан Поповым «важным и многообещающим для военной полевой службы»^[86].

В первые годы внедрения беспроволочного телеграфа на флоте Кедрин вел активную разъяснительную и пропагандистскую работу. Перед флотской общественностью в Морском собрании Севастополя он выступал с докладами, посвященными состоянию и перспективам развития беспроволочной телеграфии в России и в других странах. Его авторитет как специалиста в области беспроволочного телеграфирования был уже в те годы очень высок.

В докладе МТК от 7 марта 1900 года на имя управляющего Морским министерством России было отмечено, что беспроволочный телеграф по своей дальности и быстроте передачи, а также вследствие своей полной независимости от света и атмосферных условий представляет большие удобства для сигнализации в море, а по своей беззвучности и невидимости он становится даже незаменимым в некоторых исключительных случаях.

В качестве одного из направлений развития беспроволочного телеграфа в докладе отмечалось о появившейся возможности определять направление телеграфирующей станции и хотя бы приблизительное расстояние, на котором она находится от принимающего телеграмму. Подобное предназначение беспроволочного телеграфа особенно заинтересовало ГМШ, в частности Главное управление кораблестроения и снабжения. На запущенном 15 (29) января 1902 года в Кронштадте на Электромеханическом заводе морского ведомства предусматривалось и производство комплектующих для «аппаратов телеграфирования без проводов системы Попова»^[87].

Главный командир Кронштадтского порта вице-адмирал Макаров непосредственно и энергично также способствовал развитию нового средства связи и наблюдения. В июне 1902 года в рапорте на имя управляющего Морским министерством он первым просил признать за Поповым приоритет в изобретении беспроволочного телеграфирования — радио. На этом же адмирал настаивал и в ходе встречи 1 (14) июля 1902 года в Петербурге с прибывшим на итальянском крейсере «Карл Альберт» Маркони, который «был крайне изумлен», узнав о первенстве Попова в деле беспроволочного радиотелеграфирования, и «выразил желание познакомиться с профессором Поповым»^[88]. 5 (18) июля состоялась беседа Маркони и Попова, пообещавшего приехать в Италию для совместной работы над усовершенствованием беспроволочного телеграфа^[89]. Макаров оказывал Попову поддержку в его теоретических исследованиях и большую помощь в практической работе по созданию станций беспроволочного телеграфа, установке их на кораблях и берегу, практическому применению беспроволочного телеграфа для сигналопроизводства. Имена этих людей стоят рядом в истории науки, флота, радиосвязи и радиоразведки. Оценив огромные возможности радиосвязи, Макаров начал разработку проекта организации беспроволочного телеграфирования на судах флота^[90], предлагая снабдить такими аппаратами все корабли, создать береговые станции радиосвязи, особенно на Дальнем Востоке, в первую очередь для связи Порт-Артура с Владивостоком^[91].

Вместе с тем, к этому времени (1900–1901 года), по сравнению с последними годами века XIX, когда по словам Попова в Германии и Франции не было ничего нового в области радиотехники и отечественные разработки от зарубежных не отставали, обстановка в этой области радикально изменилась: новаторская мысль в России стала отставать от иностранной. Причина крылась в отсутствии должной поддержки отрасли со стороны государства и интереса частного бизнеса. Недостаток средств и отсутствие необходимой базы по разработке и промышленному выпуску радиоаппаратуры препятствовали должному развитию радиодела. Попов вынужден был часть расходов на производство экспериментов покрывать из личного заработка. На его рапорте об отпуске средств Морской министр великий князь Алексей Александрович начертал: «На такую химеру средств отпускать не разрешаю». На продолжение опытов Попову была отпущена смехотворная сумма — 300 рублей, а проводил он их в дальнейшем с разрешения местного начальства, в тайне от министерства. В то же время в зарубежных странах выделялись значительные средства, к разработкам привлекались лучшие специалисты, для которых создавались лаборатории, развивались электротехнические заводы. Например, Маркони, пользовавшийся поддержкой крупных английских финансистов, уже в 1897 году организовал компанию беспроволочного телеграфа с капиталом эквивалентным 1,5 млн рублей. В итоге ссылки начальника Военной электротехнической школы (ВЭШ) генерал-майора Романова именно на успехи в освоении радиосвязи в русском флоте, причем когда о них заговорила уже вся зарубежная печать, а также в иностранных флотах и армиях (Франции, Англии, Германии, Швеции и Дании) склонили военный совет Главного военно-инженерного управления (ГВИУ) к принятию 20 декабря 1901 года решения о выделении необходимых средств на развитие беспроволочного телеграфа в военном деле. Однако дальше ссылки на флотский опыт развития радиотехники и полученных от его же специалистов первых знаний и навыков сотрудничество военного ведомства с морским не пошло: работы в ВЭШ велись изолированно от аналогичных на флоте; летом 1903 года ни один из ее сотрудников не привлекался к поездке представителя инженерного ведомства для ознакомления с внедрением радиотелеграфа на Балтийском флоте. В результате слабости кадров и научно-исследовательской базы обособленные попытки ВЭШ создать собственный тип военной полевой радиостанции оказались неудачными. Печальным последствием этого стало переключение Военного министерства исключительно на заказы иностранных фирм, прежде всего германской «Телефункен», обернувшееся к началу Русско-японской войны дороговизной и ненадежностью предлагавшихся к использованию станций, отсутствием гарантийных обязательств, а в итоге тем, что радиосвязь с требуемыми параметрами заработала на Дальнем Востоке лишь весной 1906 года^[92].

В 1902 году спохватилось и морское ведомство. С началом навигации предполагалось снабдить все военные суда «аппаратами для телеграфирования по способу профессора Попова»^[93], провести опыты «телеграфирования без проводов по способу профессора Попова» между Петербургом и Москвой, и Петербургом и Гельсингфорсом^[94], в июне радиотелеграфные аппараты были установлены на императорских яхтах «Штандарт» и «Полярная звезда»^[95]. При этом, не считая своим долгом заботиться о развитии отечественной радиотехники, в министерстве все же предпочли покупать необходимую аппаратуру за границей (в Германии и Англии)^[96].

В сентябре 1902 года Попов, поняв что остается без государственной поддержки, был вынужден прекратить работы по усовершенствованию радиотелеграфа, предложив послать заведующего телеграфной мастерской Кронштадтского порта Е.Л. Коринфского для установки станций беспроволочного телеграфа на кораблях эскадры Балтийского флота, отправлявшейся на Тихий океан. В этом же году «станции телеграфа без проводов» Кронштадтской мастерской были установлены на броненосце «Петропавловск», крейсере «Варяг», еще на одном броненосце и восьми крейсерах. Работа станции крейсера «Варяг» во время испытаний безошибочно принималась на расстоянии 200 км.

В начале 1903 года Попов вместе со своим учеником Кедриным привлекались к работе объединенной комиссии Минного отдела МТК и Учебного отдела Морского Генерального штаба (МГШ) по выработке «проекта мероприятий для правильной постановки беспроволочного телеграфирования во флоте». Летом того же года, при формировании делегации от России для поездки на Международную конференцию по радиотелеграфному делу в Берлин, кандидатура Кедрина была включена в качестве представителя от морского ведомства (вместе с капитаном 1 ранга И.И. Залевским)^[97].

Однако время было упущено и в июне 1903 года Макаров, очевидно, после общения с Поповым, вернувшимся из Берлина, писал в ГМШ о развитии радиотехники в отечественном флоте уже в следующих тонах: «… Надо сознаться, что мы, инициаторы этого дела, теперь сильно в нем отстали и благодаря той скудной обстановке, в которой дело находится, я не думаю, что когда-нибудь догоним иностранцев. Надо или широко организовать у себя разработку этого вопроса, приставив к нему наиболее талантливых людей, или приобрести от Маркони его патент…». Контр-адмирал З.П. Рожественский, бывший в то время начальником ГМШ, ответил на это следующей казенно-чиновничьей резолюцией: «Профессору Попову, по-видимому, ни в чем не отказывали и если дело не идет вперед, то нельзя ждать больших успехов, не допустив свободной конкуренции…». Эта резолюция по существу предрешила печальную судьбу радиодела в России. Пользуясь неумением и нежеланием правительства развивать отечественную радиотехнику, а также используя продажность чиновников, иностранные фирмы быстро захватывают русский рынок и становятся основными поставщиками радиотехнического оборудования для русского флота, армии и почтового ведомства^[98].

В июле 1903 года приказом управляющего Морским министерством все дела по беспроволочному телеграфированию были сосредоточены у главного инспектора минного дела, который имел специального помощника по заведованию этим новым видом техники. В 1903 году семь станций конструкции Попова, изготовленных в Кронштадтской мастерской, было установлены на кораблях Балтийского флота, по три отправили на корабли Черноморского и Тихоокеанского флотов; береговые станции установили на Золотой горе в Порт-Артуре и на Высокой горе во Владивостоке. В начале 1904 года на должность заведующего беспроволочным телеграфом был назначен капитан 2 ранга А.А. Реммерт, впоследствии руководивший радиотелеграфным делом на флоте до конца Первой мировой войны.

Таким образом, беспроволочный телеграф как новый вид наблюдения и связи к 1904 году технически воплотился в передающих и приемных береговых и корабельных станциях русского Военно-морского флота. Организационно-техническое руководство беспроволочным телеграфом шло по линии минных офицеров. Была начата подготовка специалистов рядового и младшего командного состава по техническому обслуживанию и практическому использованию станций беспроволочного телеграфа для связи и наблюдения; отечественная производственно-техническая база в этой области отсутствовала^[99].

Как свидетельствуют документы, возможность распространения военного противоборства в области радиосвязи находилась в поле зрения высшего военно-морского руководства России с первых шагов практического использования радиосвязи в отечественном Военно-морском флоте. Например, в докладе МТК в январе 1902 года отмечалось, что «телеграфирование без проводов обладает тем недостатком, что телеграмма может быть уловлена на всякую постороннюю станцию и, следовательно, прочтена, и кроме того, передаваемая телеграмма может быть перебита и перепутана посторонним источником электричества. Это несовершенство приборов приобретает особую важность во время войны, когда телеграмма может быть перехвачена неприятелем или спутана и искажена им во время получения на нашем корабле»^[100]. Данное открытие положило начало работ по внедрению на флоте одного из наиболее эффективных видов разведки — радиоразведки.

При этом возможности радиоперехвата в первую очередь стали учитываться в практической деятельности как аргумент в пользу обеспечения защиты собственных каналов радиосвязи. Так, при разработке проекта радиосообщения между Россией и Болгарией в 1903 году первоначальный вариант размещения русской радиостанции в Одессе был по рекомендации Попова пересмотрен в пользу Севастополя именно по причине большей развед — и помехозащищенности радионаправления Варна — Севастополь в случае возникновения военного противоборства с Румынией. Попов, обосновывая свою позицию, в частности писал: «Так как предполагаемый радиотелеграф будет служить и для обмена между правительствами обеих стран, то нужно иметь в виду, что при соединении Варны с Одессой между ними будет лежать румынская территория, и по свойству беспроволочного телеграфа нельзя защититься от подслушивания какою-либо промежуточной станцией, если она поставит себе такую задачу. Линия Варна-Севастополь лежит в стороне от Румынии, и при больших расстояниях такое подслушивание потребует более дорогих сооружений и вообще менее вероятно. В военное время, в случае враждебных отношений с Румынией, правильное сообщение между станциями может быть прекращено посредством посылки электромагнитных волн с промежуточных между Одессой и Варной пунктов. Вследствие большей отдаленности линии Варна-Севастополь такая помеха делается почти невозможной»^[101]. В акте «Комиссии о производстве опытов телеграфирования без проводов по способу А.С. Попова на Черном море» впервые появляется идея применения криптографии в радиосвязи для защиты передаваемой информации^[102].

В 1903 году возможности радиоразведки стали учитываться и в деятельности Военно-морского флота. Так, в «Своде военно-морских сигналов», введенном в действие в январе 1904 года, предусмотрен сигнал, обозначающий, что «неприятель производит сигнализацию телеграфом без проводов»^[103]. Следовательно, накануне Русско-японской войны 1904–1905 гг. в отечественном Военно-морском флоте появилась возможность добывать информацию о противнике посредством перехвата сообщений в каналах его радиосвязи. К этому времени идеи радиоразведки уже витали в воздухе Англии и Германии: в 1901 году успешное ведение радиоразведки было зафиксировано в ходе маневров английского флота; в 1904 году о доступности для противника отправляемых радиосвязью депеш высказывался немецкий радиотехник Г. Арко^[104]. Однако как все новое, от момента рождения до его целевого применения отечественной радиоразведке необходимо было пройти этап, связанный с подтверждением предполагаемой ее целесообразности посредством первых шагов, падений и подъемов. При этом лучшим полигоном и испытанием для средств вооруженной борьбы являются военные действия.

В целом период 1895–1904 годов явился технической и теоретической основой этапа зарождения радиоразведки отечественного ВМФ, характеризовавшийся наличием первых фактов перехвата сообщений иностранных радиостанций и попыток их организованного фиксирования, появлением первых специалистов по приему радиосообщений на слух и проектов по их подготовке. Радиосвязь — первопричина радиоразведки; чем интенсивнее она внедрялась в военном деле, тем эффективнее до определенной степени становилась радиоразведка. Одним из факторов, обусловливающим эффективность радио-разведки, является степень защиты информации, обеспечиваемая техническими и организационными мероприятиями. Появление на вооружении отечественного ВМФ средств радиоразведки в конечном итоге повлияло на организацию мер по защите собственной радиосвязи, а в дальнейшем и на появление нового вида вооруженного противоборства — радиоэлектронной борьбы. Внедрение радио и элементов радиоразведки в отечественном ВМФ на тот момент не носило системного характера и в большей степени обусловливалось энтузиазмом единичного числа людей. Отсутствие необходимой государственной поддержки новой отрасли в России способствовало проявлению в 1900-е годы первых признаков ее отставания в области радиоэлектроники от других государств.

1.2. Боевое применение сил и средств радиоразведки в русско-японской войне 1904–1905 гг.

«Русский флот… не знал ровно ничего о действиях неприятельского флота; японский флот на нас нападал всегда внезапно…»^[105]

Организация и деятельность военной разведки России в период войны против Японии 1904–1905 гг. относится к одной из малоизвестных страниц истории XX столетия, выходя далеко за рамки узко специальной проблематики. Это обстоятельство связано как с традиционной непопулярностью дальневосточного конфликта в общественном сознании россиян, стремившихся поскорее забыть горькие уроки проигранной войны, так и с закрытостью до последнего времени важнейших источников, породившей множества бездоказательных версий и просто поверхностных суждений. В результате, несмотря на кажущееся обилие литературы по истории Русско-японской войны, включая работы публицистического жанра и просто биллетристику, даже специалисту довольно трудно составить адекватное представление о месте и роли отечественной разведки в Русско-японской войне^[106].

В тех немногих изданиях, которые вышли в свет по горячим следам дальневосточных событий начала XX века и были посвящены русской военной разведке, действовавшей против Японии, она оценивалась преимущественно негативно, хотя и упоминались отдельные ее достижения^[107]. Во-первых, отсутствие в распоряжении современников и даже участников военных действий необходимых документальных источников, а во-вторых — отсутствие исторической перспективы не позволили им всесторонне и объективно оценить разведывательную деятельность русской армии и флота на Дальнем Востоке в 1904–1905 годах. Впоследствии, сначала события Первой мировой, а затем и Гражданской войн заслонили опыт и уроки Русско-японской войны. Определенную роль в стремлении царского правительства забыть горькие итоги недавнего прошлого, видимо, сыграло дипломатическое сближение России и Японии после Портсмута, кульминацией которого стало соглашение о союзе 1916 года. В дальнейшем наиболее глубокая оценка деятельности русской военной разведки на Дальнем Востоке была дана в двух крупных исследованиях, имевших не только научный, но и прикладной характер. Речь идет о книге профессора Николаевской академии Генерального штаба генерала П.Ф. Рябикова, а также о работе К.К. Звонарева, занимавшего высокие должности в разведывательном управлении РККА на протяжении 1920–1930 годов^[108]. В 1930-1970-е годы данная тема либо вообще оставалась вне поле зрения историков, либо освещалась крайне скупо^[109], хотя выдержки из одной такой работы уместно привести. П. Мягков в статье о военно-морской агентурной разведке в годы Первой мировой войны так охарактеризовал организацию разведывательной деятельности русский армии и флота в войне 1904–1905 годов: «…в этой войне русский Генеральный штаб фактически не сумел организовать агентурной разведки против Японии. Русская армия и флот того времени не знали Японии, не знали ее армии. Больше того, в высших военных и военно-морских кругах России существовало ложное представление о легкости победы над японцами. Это имело место и перед войной, и в начале ее… Главнокомандующий русскими войсками генерал А.Н. Куропаткин… слабость японской армии в первую очередь видел “в отсутствии религиозного чувства”, так как “в военных школах никакого религиозного образования и воспитания не дают, храмов при школах не имеется, будущие офицеры всевышнему не молятся ни в горе, ни в радостях”… Одним словом, командующий армией блуждал в потемках, не имея никакого представления о фактических силах и возможностях противника. Точно также обстояло дело и в отношении русского флота. Неведение, окончившееся разгромом русской эскадры, произошло в обстановке полного отсутствия агентурных сведений о силах и намерениях противника»^[110]. Практически отсутствовал анализ данной проблемы и в первых западных исследованиях, хотя позже, с введением в научный оборот новых источников (главным образом дневников и мемуаров участников событий), общие оценки боевых возможностей и организации русской разведки в исследованиях зарубежных авторов становились более взвешенными^[111]. Наиболее целостно эволюция военной разведки России в начале XX века была представлена в работе современного американского историка Б. Меннинга, а ее деятельность в Русско-японской войне в статье нидерландского исследователя Д.Ш. Ван дер Ойе^[112].

Открытие недоступных ранее документов федеральных архивов в начале 1990-х годов вызвало всплеск исследовательской активности отечественных историков. Наиболее информативные работы по истории русской разведки вообще и ее деятельности в 1904–1905 годах были написаны И.В. Деревянко, М. Алексеевым, И.Н. Кравцевым, Е.Ю. Сергеевым^[113]. Отдельным сторонам разведывательной деятельности накануне войны посвятила статьи и кандидатскую диссертацию Е.В. Добычина, исследовав донесения и аналитические записки офицеров Генерального штаба^[114]. Весомый вклад в изучение развития разведки внесли авторы первого тома «Очерков истории российской внешней разведки» и первой книги «Очерков истории российской военной разведки»^[115]. Однако во всех вышеприведенных трудах радио-разведка Военно-морского флота лишь упоминается, а в трудах по истории связи и радиоразведки отечественного Военно-морского флота^[116], несмотря на приводимые исторические примеры радиоразведывательной деятельности в период Русско-японской войны, критический анализ состояния и боевого применения сил и средств радиоразведки не приводится.

Вместе с тем, первая попытка, позволившая перенести идеи перехвата сеанса связи радиостанций противника в плоскость разведывательного обеспечения военных действий, была сделана именно в Русско-японской войне 1904–1905 годов. Вице-адмирал Макаров, вступив 24 февраля 1904 года в командование флотом Тихого океана, 7 (20) марта издал исторический приказ № 27 (приложение № 1), который явился первым официальным документом в области радиоразведки и определил дату ее рождения. Значение данного приказа в части практической постановки радиоразведки в русском флоте оказалось огромно.

В результате в короткий срок почти на всех кораблях и судах Тихоокеанской эскадры, оснащенных радиостанциями, было организовано совмещенное в свободное от связи время несение вахт разведки — радионаблюдение. Кроме того, под Порт-Артуром, к решению этой задачи привлекалась береговая радиостанция, расположенная в районе Золотой горы. Однако усилия по спешному использованию кораблей, оснащенных средствами радиосвязи, в интересах разведки ожидаемого эффекта не дали. Обусловлено это было целым рядом факторов, в частности отсутствием подготовленных специалистов. Практически на всех кораблях, за редким исключением, радиоаппаратура обслуживалась нижними чинами, не имевшими подготовки и навыков в области беспроволочной телеграфии. В результате с 8 мая 1904 года вахты радионаблюдения были оставлены только на флагманском корабле эскадры броненосце «Цесаревич» и на береговой станции. Кроме того, поскольку передающая радиостанция броненосца «Цесаревич» находилась в немедленной готовности к постановке радиопомех, то в период их постановки задачи радионаблюдения возлагались только на береговую радиостанцию Золотой горы.

Координацию разведывательной деятельности на море в ходе военных действий на Дальнем Востоке осуществлял первоначально штаб Наместника, а с прибытием в Порт-Артур вице-адмирала Макарова — образованный им штаб. К сожалению, план первоочередных мероприятий, составленный флотоводцем после ознакомления с положением дел, не был выполнен полностью. Причиной явилась внезапная гибель Макарова на флагманском броненосце «Петропавловск», подорвавшемся на минах 31 марта (12 апреля) 1904 года. Служебные рапорты Макарова на имя адмирала Е.И. Алексеева свидетельствуют о том, что он предполагал постепенно расширять радиус действия эскадры по мере завершения ремонта судов, поврежденных в результате внезапной атаки противника в ночь на 27 января (9 февраля) 1904 года. Для разведки прибрежных вод и затруднения высадки японского десанта Макаровым намечалось организовать патрулирование крейсерами из Порт-Артура и Владивостока акваторий Желтого и Японского морей, а также Корейского пролива^[117].

Основной проблемой, с которой столкнулись русские военные разведчики, как на суше, так и на море, помимо скудности и недостаточной точности сведений о противнике, стала нехватка времени. Требовалось в кратчайшие сроки развернуть штабы всех уровней, укомплектовать их компетентными лицами, распределить между ними обязанности и сферы внимания, наладить взаимодействие. При этом не стоит забывать, что обстановка на театре войны осложнялась.

Однако, несмотря на множество недостатков русской военной разведки, а также на преимущества, которыми обладали военные разведчики Японии, отечественным разведчикам, как свидетельствуют источники, все же удалось постепенно создать необходимые структуры и наладить взаимодействие на стратегическом, оперативном и тактическом уровнях. Причем эффективность работы российской военной разведки в ходе военных действий возрастала^[118].

Первые успехи радионаблюдения за противником показали, что в условиях недостатка сил и средств для ведения корабельной разведки командование флота приобрело важный канал освещения обстановки на театре военных действий. При этом ведение радионаблюдения против японского флота представляло весьма непростую задачу, поскольку в Японии для составления радиограмм использовалась телеграфная азбука, отличная от принятой в большинстве стран мира азбуки Морзе. Ситуацию осложняло отсутствие подготовленных лингвистов, которых можно было бы привлечь к обработке материалов радиоперехвата. Однако командование Тихоокеанского флота сумело подобрать нескольких переводчиков из числа студентов Восточного института во Владивостоке. Так, в результате работы капитана 1 ранга Б.И. Доливо-Добровольского (офицера штаба Тихоокеанского флота, а в последующем старшего флаг-офицера в штабе Владивостокского отряда крейсеров) переводчиками перехватываемых радиограмм при штабе эскадры в Порт-Артуре состоял студент 4-го курса Восточного института Е. Лебедев, а на Владивостокском отряде крейсеров — студент 2-го курса А. Занковский. Конечно, их уровень подготовки был далек от совершенства, но свой посильный вклад в добывание и обработку радиоразведывательных материалов и заблаговременное представление разведывательных сведений командованию они внесли.

Практические дистанции уверенной связи судовыми радиостанциями в 1904–1905 годах, как правило, не превышали 70 миль при приеме «на ленту» и 100 миль при приеме «на телефон». Поэтому даже сам факт обнаружения в эфире японского телеграфирования представлял безусловную ценность для командования, указывая на появление кораблей противника в пределах указанного радиуса.

В большинстве военно-исторической литературы, к сожалению, отсутствуют примеры ведения радиоразведки в ходе Русско-японской войны, хотя ее роль в отдельных эпизодах оказалась весьма значительной. Например, в конце первой декады апреля 1904 года японское командование приняло решение о проведении под Порт-Артуром очередной заградительной операции. Однако корабельным радистам удалось перехватить и дешифровать радиограммы, из которых удалось предположить возможные планы японского флота, о чем уже 9 апреля морской походный штаб известил штаб крепости Порт-Артур. Предположения о плане японского командования были подтверждены в ночь на 15 апреля, когда радиотелеграфистами эскадренного броненосца «Полтава» была перехвачена очередная радиограмма японского командования. В результате принятых командованием Тихоокеанского флота мер по усилению обороны главной базы операция японцев, состоявшаяся в ночь на 20 апреля 1904 года, закончилась неудачей.

Весьма поучительным явилось третье крейсерство Владивостокского отряда крейсеров под командованием контр-адмирала К.П. Иессена (10–15 апреля 1904 года). Уже в самом начале похода, утром 11 апреля, крейсера в условиях низкой видимости, при густом тумане, по данным радиоперехвата телеграфистов крейсера «Громобой», обнаружили японскую эскадру вице-адмирала Камимуры, специально выделенную для действий против Владивостокского отряда. Тихоокеанцы вовремя изменили курс и, почти вплотную, разошлись с японской эскадрой, избежав столкновения с превосходящим противником.

Позднее контр-адмирал Иессен в рапорте на имя Наместника е.и.в., касаясь этого эпизода, докладывал:

«В 10 часов в счислимой широте 41 град. 24 мин и долготе 131 град. 10 мин по мегафону с “Громобоя” передали, что на приемном аппарате беспроволочного телеграфа получен был ряд знаков, схожих с японской азбукой, объявленной в секретном приказе покойного командующего флотом Тихого океана, и согласно перевода их, сделанного плавающим на отряде в качестве переводчика японского языка студента Восточного института Занковского, они означают приблизительно следующее: “Густой туман препятствует передвижению, и передача сигналов затруднительна”. Принимая во внимание, что радиус действия аппаратов, находящихся на судах вверенного мне отряда ограничивается maximum 25 милями, я предполагаю, что в это время проходила эскадра адмирала Камимуры в каком-нибудь месте площади круга, обозначенного на приложенной карте. Поэтому приказал развести пары во всех котлах и судам держаться вплотную».

В отличие от японской эскадры, отряд Иессена, соблюдая радиомолчание, сумел сохранить скрытность и успешно вышел на коммуникации противника, где потопил три японских судна. Одно из них — войсковой транспорт «Кинсю Мару», который перевозил 9-ю роту 37-го японского пехотного полка. Кроме того, в ходе боевых действий Владивостокского отряда крейсеров на японских коммуникациях среди захваченных русскими моряками судовых документов оказался морской телеграфный код. Данный документ позволил понять порядок составления радиограмм японскими телеграфистами, упростив в дальнейшем обработку добываемых радиоразведывательных материалов.

Еще больший успех мог ожидать наше командование в деле разведки после того, как на японском транспорте «Хагинура Мару» была обнаружена шифрованная телеграмма с полным исходным текстом. Ее анализ мог позволить определить принцип шифрования японских радиограмм и в дальнейшем, некоторое время, дешифровать перехватываемые радиограммы. Однако из-за отсутствия в отряде специалистов-криптоаналитиков телеграмма была переправлена в Г[орт-Артур, а затем в Санкт-Г[етербург, где ее следы теряются.

Учитывая текущие результаты и опыт боевого применения радиосредств в целях разведки, по инициативе заведующего беспроволочным телеграфированием капитана 2 ранга Реммерта в октябре 1904 года минный отдел МТК вышел с предложением о введении во флоте специальности «телеграфист» и об организации в минной школе Балтийского флота особого класса «для обучения теории и практике беспроволочного телеграфа». Обучаться в нем должны были матросы, служившие ранее на береговом телеграфе. При этом одновременно с докладом управляющему Морским министерством был представлен пакет документов-проектов, в том числе: «Положение о телеграфистах Морского ведомства», «Положение о классе для телеграфистов», «Программа класса телеграфистов по беспроволочному телеграфированию». В докладе указывалось, что «обучение телеграфированию во флоте в том виде, как оно теперь поставлено, дает неудовлетворительные результаты»^[119].

Все эти проекты были взяты за основу, несколько доработаны и в мае 1905 года «Положение о телеграфистах Морского ведомства» и «Правила о подготовлении нижних чинов к званию телеграфистов» были одобрены Адмиралтейств-советом. 13 июня последовало их высочайшее утверждение. Началась подготовка рядового и младшего командного состава по техническому обслуживанию и практическому использованию станций беспроволочного телеграфа для связи и радионаблюдения. Однако на данном этапе существенного влияния на повышение эффективности боевого использования радиосредств это не оказало. В августе 1905 года все броненосцы и крейсеры 2-й Тихоокеанской эскадры для работы на радиостанциях по-прежнему доукомплектовывались не телеграфистами, а одним минным квартирмейстером и двумя минерами сверх установленного штата, полагавшегося для установки радиоаппаратуры. С этой же целью на миноносцы добавили по два минера^[120]. Учитывая этот недостаток, во время стоянки в Либаве на эскадре из нижних чинов были организованы две группы для изучения беспроволочного телеграфирования. Но с выходом кораблей в море для межтеатрового перехода занятия в группах были прерваны. Теоретически длительный переход эскадры позволял организовать подготовку радиоспециалистов, но для этого нужны были подготовленные и имеющие опыт работы с радиоаппаратурой офицеры, а таковых не оказалось. Возможно, сказалось и негативное отношение к радиосвязи З.П. Рожественского, назначенного командующим эскадрой, его пренебрежение всем тем, чем занимались Макаров и Попов.

Некоторые уроки в организации радиоразведки, в том числе подготовке для нее кадров, позволяет извлечь деятельность 2-й Тихоокеанской эскадры. Например, при подходе к Цусимскому проливу телеграфисты кораблей эскадры стали обнаруживать оживленные переговоры японского флота. Однако они не умели переписывать телеграфные сочетания точек и тире, фиксировавшиеся на ленте аппарата Морзе, знаками японской азбуки, которыми передавался текст. Не готовы были они принимать эти знаки и на слух. Таким образом, незнание языка объекта разведки не позволило установить эффективное наблюдение за его радиопередачами и извлечь из них сведения о силах, местонахождении и намерениях противника, необходимые для оценки обстановки при выработке замысла на бой.

Не менее поучительный урок русские моряки 2-й Тихоокеанской эскадры получили 13 мая 1905 года, когда японский крейсер «Идзуми» обнаружил перед входом в Цусимский пролив русскую эскадру и в течение часа передавал телеграфом своему командованию сведения о численности русской эскадры, ее местонахождении, курсе и строе. Командир крейсера «Урал», на котором имелся мощный искровой передатчик, по обнаружению переговоров японских кораблей обратился к командующему эскадрой адмиралу Рожественскому за разрешением создать помехи радиообмену японцев. Однако последний не сумел понять значения инициативы командира крейсера и той пользы, которую можно было бы извлечь из мощного передатчика «Урала», и не дал разрешения на создание помех японцам. «Не мешайте японцам телеграфировать», — ответил адмирал^[121].

В качестве примера мер японцев по противодействию русской радио-разведке необходимо отметить деятельность японского Главного штаба, который сознавал, что недостаточно организовать разведку, но еще необходимо затруднить таковую противнику. Как свидетельствуют источники, в дополнение к мерам по защите информации в прессе у японцев на протяжении всей кампании было запрещено кому бы то ни было посылать телеграммы личного характера телеграфом. Закрытость японских источников разведывательной информации (прессы, радиограмм и т. д.) осложнялась незнанием восточных языков подавляющим большинством русских офицеров-разведчиков. Ситуация изменилась к лучшему только после привлечения гражданских лиц в качестве переводчиков. Ими были как русские студенты Восточного института, так и иностранные подданные^[122].

В целом первый опыт боевого применения сил и средств радиоразведки (радионаблюдения^[123]) в Русско-японской войне 1904–1905 гг. показал высокую значимость зарождавшегося нового вида морской разведки. Однако, как часто бывает в истории нашего государства, этот опыт долгое время оставался недостаточно востребованным, а соответственно, не получавшим должного развития. Между тем, опыт Русско-японской войны позволил выявить следующие недостатки зарождавшейся отечественной морской РЭР:

— отсутствие специализированных технических средств разведки;

— отсутствие специально подготовленного и назначенного только для ведения радиоразведки личного состава;

— отсутствие необходимого количества специалистов, владеющих иностранными языками разведываемого противника;

— отсутствие специалистов-криптоаналитиков при подразделениях радио-разведки;

— отсутствие специально выделенных и приспособленных кораблей для ведения радиоразведки в боевых условиях;

— ведение разведки простейшими способами РЭР (поиска и дальнометрии) носило пассивный характер, направленный лишь на своевременное вскрытие наличия в определенном радиусе кораблей противника, не позволяя получать информацию об интересующих объектах разведки, их местонахождении, деятельности и намерениях.

В Русско-японской войне получили развитие следующие формы применения сил и средств радиоразведки: на 1-й Тихоокеанской эскадре — ведение радионаблюдения в целях обеспечения безопасности сил флота, находящихся в базе, путем установления постоянной вахты радионаблюдения на одном из назначенных кораблей и береговой радиостанции; на 2-й Тихоокеанской эскадре — ведение радионаблюдения на переходе морем, а также в условиях морского боя на боевых кораблях; при штабе Тихоокеанского флота и на кораблях Владивостокского отряда — радиоперехват и обработка разведывательных материалов с привлечением гражданских специалистов, владеющих иностранным языком, с целью не только установления факта наличия вблизи кораблей противника, но и выявления его дальнейших намерений. Кроме того, примеры вышеприведенных случаев с захватом документов по организации радиосвязи и шифрованию на судах противника, получили широкое распространение в последующих войнах, когда разведки флотов различных государств использовали такой прием при нахождении в тупиковых ситуациях с дешифрованием радиограмм противника.

Вышеприведенные результаты боевого применения сил и средств морской РЭР должны были способствовать скорейшему их развитию — образованию новой структуры, предназначенной для решения только задач радиоразведки с учетом положительного опыта и недостатков боевого применения в Русско-японской войне. Такими подразделениями должны были стать береговые части радиоразведки флота и корабли радиоэлектронной разведки. Однако первая береговая часть радиоразведки флота была организована только спустя 10 лет после войны, и лишь спустя 45 лет приступили к ведению РЭР разведывательные корабли. Кроме того, опыт войны должен был повлиять на скорейшее развитие системы подготовки кадров морской РЭР, разработку и серийное производство технических средств РЭР.

Таким образом, именно в Русско-японской войне 1904–1905 гг. впервые нашли применение простейшие этапы (функции) радиоразведки: поиск радиопередач противника и определение его нахождения на определенной дистанции по мощности передаваемых радиосигналов (осуществляя радионаблюдение), а также эпизодический перехват и дешифрование радиограмм. Радиоразведывательная деятельность флота сыграла положительную роль в ходе военных действий на море, однако могла оказаться еще более значимой. Этому препятствовали как указанные выше недостатки, так и не всегда полное и грамотное использование в штабах и на кораблях добытых радиоразведывательных сведений.

В части касающейся организации взаимодействия оборонявших Порт-Артур сухопутных и морских сил необходимо отметить, что проведение разведывательных мероприятий оборонявшимися затруднялось конфликтами и трениями, которые возникли, с одной стороны, между генералами — начальниками сухопутных войск и фортификационной зоны, а с другой — между ними и адмиралами Тихоокеанского флота. В результате каждый из командиров самостоятельно собирал и анализировал сведения о противнике. Дополнительные трудности с получением объективной информации высшим командованием объяснялись постоянной конкуренцией и разобщенностью штабов различного уровня, каждый из которых стремился «щегольнуть друг перед другом богатством добываемых сведений»^[124] в ущерб их достоверности.

Говоря о практической значимости опыта боевого применения сил и средств радиоразведки (радионаблюдения) в Русско-японской войне заслуживает внимания следующее. Во-первых, война и первые случаи боевого применения сил и средств радиоразведки явились важной вехой на пути зарождения отечественной морской РЭР, формирования нового вида разведки. Во-вторых, значительную роль в обеспечении деятельности флота новым видом разведывательных сведений и организации информационного противоборства сыграл личностный фактор: пример максимального использования новых достижений науки и техники в военном деле продемонстрировал адмирал С.О. Макаров; напротив, пренебрежение использованием имеющихся средств, упущения в подготовке специалистов-операторов показал З.П. Рожественский, не позволив проявиться радиоразведке в полной мере и окончательно зарекомендовать себя надежным видом разведки. В-третьих, в очередной раз подтвердилась тенденция ускоренного развития новых средств вооруженной борьбы в ходе военных действий. В-четвертых, опыт войны продемонстрировал необходимость координации разведывательной деятельности на приморских направлениях, общее руководство которой должно осуществляться органами управления, территориально приближенными к действующим силам и их штабам.

1.3. Развитие радиоразведки в 1905–1914 гг.

Первый опыт боевого применения радиоразведки (радионаблюдения) в Русско-японской войне 1904–1905 гг., наряду с откровенным провалом агентурной разведки, показал высокую значимость новой формы борьбы и средства разведывательного обеспечения действий флота. Учет этого опыта в области разведывательного обеспечения должен был способствовать переходу от радионаблюдения непосредственно к радиоразведке^[125] и скорейшему образованию нового элемента системы разведки, предназначенного целиком лишь для решения задач морской радиоразведки. Однако гибель С.О. Макарова и смерть А.С. Попова 12 января 1906 года сказалась на сроках и направленности развития отечественной радиоэлектроники в целом и радио-разведки в частности.

Первым шагом к созданию структурно обособленного радиоразведывательного элемента системы морской разведки послужило Высочайшее утверждение Постановления Совета Государственной обороны 4 марта 1907 года, которым предусматривалось развертывание сети береговых наблюдательных постов и станций^[126] на побережье Балтийского моря и на островах в шхерах Финского и Ботнического заливов «как органов разведывательной службы флота». Их назначением являлось наблюдение «за действиями неприятеля на море и поддержание связи с берегом наших судов»^[127]. Но происходило это все же в рамках более широких организационных мероприятий по созданию на флоте Службы связи, которой ставились следующие задачи: «наблюдение за движением всех военных судов в море, а в военное время, также за всеми коммерческими, шлюпками, воздухом и прочим, быстрая передача наблюдаемого в центр; связь с берегом и между отдельными группами судов и кораблей посредством Службы связи; как второстепенное задание — метеорологические записи»^[128]. Как видно, план перехода от наблюдения к разведке все же на тот момент еще не прослеживается. Служба связи становится лишь «глазами и ушами флота», а чтобы обеспечить функцию разведывательной службы («знать») необходимы и другие «органы».

В один день с утверждением вышеуказанного постановления состоялось Высочайшее назначение лейтенанта В.Н. Кедрина вторым флагманским минным офицером штаба командующего практическим отрядом судов Черного моря. С этого момента он получил возможность полностью сосредоточиться на занятиях радиоделом в соответствии с функциональными обязанностями. За сравнительно короткий срок ему удалось добиться больших успехов. В приказе морского министра вице-адмирала С.А. Воеводского № 152 от 17 июня 1908 года говорилось:

«Временное заведование радиотелеграфной частью в Черноморском флоте было поручено капитан-лейтенанту Кедрину. Несмотря на недостаток в людях и средствах, сопряженных с быстро развивающимся во флоте радиотелеграфным делом, капитан-лейтенант Кедрин с неослабевающей энергией довел вверенную ему часть до отличного состояния. Он сумел внушить личному составу станций любовь и живой интерес к специальности, развил сноровку обходиться с малыми средствами и пользоваться радиотелеграфными слуховыми аппаратами в такой широкой мере, что с помощью них нижние чины определяют с достаточным приближением расстояния между взаимно переговаривающимися судами и береговыми станциями. За такую постановку и состояние дела, отвечающие боевой готовности части, я считаю приятным для себя долгом выразить мою благодарность капитан-лейтенанту Кедрину… и всем нижним чинам радиотелеграфной специальности в Черноморском флоте»^[129].

Не менее интенсивно эта работа развернулась и на Балтийском море. В течение года велась разработка проекта будущей системы береговых наблюдательных постов и станций, размещение заказов на аппаратуру и решение хозяйственных вопросов. 15 мая 1908 года разработанное с участием капитана 2 ранга Н.Н. Апостоли «Положение о береговых наблюдательных постах и радиостанциях» было представлено на утверждение государственных органов.

Как одному из наиболее подготовленных офицеров развертывание наблюдательных постов и береговых радиостанций на Черноморском флоте 5 июня 1908 года было поручено Кедрину. После тщательного осмотра побережья Черного моря 21 августа 1908 года рапортом на имя начальника Морских сил Черного моря контр-адмирала И.Ф. Бострема он доложил свои соображения. Предлагалось развернуть 8 постоянных наблюдательных постов — Одесса, Очаков, Тарханкут, Феолент, Меганом, Кыз-Аул, Кодош, Поти и 8 береговых радиостанций — Севастополь, Одесса, Карадж, Судак, Керчь, Туапсе, Поти, Батум. Все посты и станции предполагалось включить в состав двух районов: Северного — от Одессы до м. Меганом и Восточного — от Керчи до Батума. Центральную станцию планировалось иметь в Севастополе, к ней должны были подходить линии проводной телеграфной и телефонной связи от остальных станций и постов. Одновременно Кедриным была подана заявка на личный состав и представлена смета расходов на проведение строительных и технических работ, закупку необходимого оборудования^[130].

В 1908 году в России создается «Российское общество Беспроволочных Телеграфов и Телефонов» (РОБТиТ), ставшее фактически филиалом компании Маркони, которому к этому времени уже удалось «устроить беспроволочный телеграф между Англией и Америкой»^[131].

С 22 февраля по 25 марта 1909 года в инспекционной поездке по Крымскому и Кавказскому побережью находился представитель ГМШ капитан 1 ранга П.В. Римский-Корсаков. В отчете он писал: «В Севастополе капитан 2 ранга В.Н. Кедрин знакомил меня с оборудованием радиостанций, организацией дела связи и наблюдения… Обзор организации наблюдательной службы и Службы связи в Черном море показывает, что… все стремления и силы направлены к осуществлению невозможно простейшей связи всех точек моря и побережья с начальником Морских сил и между собою… Когда связь будет обеспечена, то наблюдение образуется легко»⁶⁴.

Необходимо обратить внимание, что именно этот принцип — «когда связь будет обеспечена, то наблюдение образуется легко», положенный в основу организации наблюдательной службы и Службы связи на Черноморском флоте, предопределил кардинальное отличие между Балтийским и Черноморским флотами в балансе задач связи и разведки, о чем будет сказано ниже. Безусловно, разведывательное обеспечение невозможно без надежной и постоянной связи, но и одно «обеспечение связью», так же не гарантирует «легкой организации наблюдения», и тем более — разведывательного обеспечения.

Далее в отчете Римский-Корсаков, в том числе и о балансе задач связи и разведки, писал: «В Балтийском море замечается увлечение организацией службы наблюдения в ущерб Службы связи, хотя и здесь признается, что без прочной связи обойтись нельзя. Но в Балтике связь, которую, может, по местным условиям выполнить труднее, чем в Черном море, осуществляется применением нескольких средств (воздушная проводка, подводный кабель, оптическая сигнализация и т. д.), каждое из которых не обладает желательными качествами, а лучшее средство радиотелеграф игнорируется, тогда как в Черном море сразу взялись именно за наилучшее средство (радиотелеграф), которое и стремятся усовершенствовать всякими способами. На все остальное смотрят как на средства вспомогательные…

Не будучи специалистом радиотелеграфа, я не буду пытаться сравнивать состояние радиотелеграфного дела в Балтике и Черном море, а могу лишь констатировать факты:

1. В то время как на Балтике существует прием радиотелеграмм исключительно на ленту, в Черном море все телеграммы всеми радиотелеграфистами всегда принимаются на слух, телефоном, и этот способ настолько там укоренился, что телеграфисты, присылаемые туда из минного класса, в самое короткое время (2–3 недели) переучиваются принимать на слух и в дальнейшем отказываются принимать на ленту, “так как, — говорят они, — на слух вернее можно разобрать, кто именно и чем телеграфирует”…

2. В Черном море зарегистрированы переговоры некоторых иностранных станций, определена национальность и определены приближенные места их расположения. При мне получена телеграмма от какой-то новой станции, по-видимому, на турецком языке, что дало повод думать, что радиостанции появились и в Турции, где раньше их не было. Я не слышал, чтобы в Балтике было установлено подобное наблюдение за радиостанциями наших соседей — Германии, Швеции и даже Финляндии.

3. В то время как на Балтике одновременные переговоры нескольких радиостанций мешают друг другу и именно вследствие этого на радиотелеграф смотрят как на второстепенное средство для переговоров, в Черном море этого нет, и суда беспрепятственно переговариваются между собою, в то время как Севастополь говорит с Одессой. В этом вопросе играет особенную роль система переговоров, применяемая там, система, так называемая у них линией переговоров. Система эта указывает точно, какие радиостанции с какими должны переговариваться, так что каждый вахтенный телеграфист точно знает, какие переговоры из тех, которые он слышит, его касаются и какие не касаются.

4. Обучение учеников-телеграфистов ведется в Черном море просто и скоро, месяца 3, и, несмотря на это, люди оказываются вполне хорошо подготовленными и знающими свое дело.

Удачное применение радиотелеграфа к переговорам привело к тому, что, во-первых, в Черном море на всю береговую линию более чем в 1200 миль приходится всего 8 радиостанций, тогда как в Балтике на один Финский залив имеется их тоже 8, и во-вторых, в Черном море делаются попытки с применением не только перевозных радиостанций, но даже и переносных, переносимых с (антенной) сетью 2 человеками. Последние станции меня особенно заинтересовали, так как они чрезвычайно упростят снабжение летучих постов переговорными средствами и переговоры на близкой дистанции (до 3–5 миль) упростятся. Две опытные станции, которые я видел в Севастополе, несмотря на выделку собственными средствами, все-таки действовали, и я слышал точки и черточки на расстоянии около 3 верст.

Вышеперечисленных примеров достаточно, чтобы сказать с уверенностью, что в вопросе о применении радиотелеграфа к делу связи между Балтийским и Черным морями существует принципиальное различие. Одно из двух: или Балтийское море по своим географическим и другим условиям действительно не позволяет применить систему Черного моря, либо в Черном море в радиотелеграфном деле ушли значительно вперед против Балтийского. Вопрос этот необходимо выяснить, ибо если в Черном море ушли вперед и стоят на верной дороге в разрешении вопроса о наилучших средствах связи, то намечающийся многомиллионный расход на оборудование наблюдательной службы в Балтийском море ничем не может быть оправдан…»^[132].

Выписка из отчета капитана 1 ранга Римского-Корсакова была представлена морскому министру вице-адмиралу Воеводскому. В препроводительной к документу начальник МГШ контр-адмирал А.А. Эбергард написал: «Из этого отчета видно, что организация радиотелеграфирования в Черном море поставлена значительно лучше, чем в Балтийском…»^[133]. Несомненно, это была высокая, но вместе с тем, вполне заслуженная оценка деятельности Кедрина.

Учитывая это, летом 1909 года временно исполняющий должность начальника наблюдательных постов и станций Черного моря капитан 2 ранга Кедрин был откомандирован на две недели на Балтику для «ознакомления с организацией радиотелеграфирования и доклада». Возможно, в этот момент он знакомится с И.И. Ренгартеном^[134], который исследовав звучащие^[135] радиостанции фирмы «Телефункен» образца 1909 года, выпустил их описание и выступил с докладом в Учебном минном отряде и Минном отделе Главного управления кораблестроения о необходимости «наконец отрешиться от зависимости получения радиостанций от иностранцев, организовав их собственное производство». Существенным в докладе Ренгартена было и предложение переделать имевшиеся в то время искровые радиостанции образца 1907 года под звучащие, что по его расчетам экономило государству около 8000 руб. на каждую радиостанцию, количество которых на судах флота достигало сотни^[136].

Кедрин в свою очередь по результатам поездки высказал ряд рекомендаций по улучшению организации связи на Балтийском театре^[137]. Например, предлагалось уменьшить число радиостанций, расположенных в пределах Финского залива, а оставшимся — ограничить излучаемую энергию до минимально необходимой. Предложено было разработать схему связи и специальную инструкцию для переговоров по радиотелеграфу. Для увеличения дальности радиопереговоров Кедрин рекомендовал перейти от приема телеграмм «на ленту» к приему «на слух». Наконец, он рекомендовал по примеру Черноморского флота «производить наблюдение сношений между иностранными станциями», т. е. организовать ведение радиоразведки.

Все его предложения были доложены морскому министру и 3 июля 1909 года рекомендованы последним к реализации на Морских силах Балтийского моря, что свидетельствовало о большом авторитете Кедрина в самых высоких кругах Морского министерства. Поэтому, когда в конце 1909 года произошло юридическое оформление Службы связи в русском флоте, лучшей кандидатуры к назначению ее руководителем на Черном море не было^[138].

Результатом же доклада Ренгартена стала организация производства на радиотелеграфном заводе морского ведомства в Галерной гавани радиостанций, разработка чертежей которых была произведена по его работам и эскизам. Тип этих радиостанций получил наименование «Учебно-минного отряда», хотя мог получить наименование «И.И. Ренгартена». Этого не случилось, так как характерной особенностью Ивана Ивановича была чрезвычайная скромность наряду с крайней требовательностью к себе. После этого заказа завод стал развиваться, а во время празднования годовщины его основания, на котором в числе приглашенных лиц был и Ренгартен, рабочие справедливо отметили его заслуги коллективной благодарностью^[139].

Лишь спустя полтора года после утверждения Постановления о развертывании системы береговых наблюдательных постов и станций (БНПиС), 23 ноября 1909 года был подписан приказ № 310 по Морскому ведомству, который вводил в действие «Положение о береговых наблюдательных постах и станциях Морского ведомства». Следующим приказом — № 311 от того же числа — в штабах командующих морскими силами введены должности начальников служб связи, на которых возлагались обязанности по поддержанию БНПиС в боевой готовности, их материальному снабжению и укомплектованию личным составом. Почти одновременно с юридическим оформлением Службы связи состоялось назначение ее первых трех начальников на флотах Балтийского (Н.Н. Апостоли) и Черного (В.Н. Кедрин) морей и Тихого океана (В.З. Лукин). Это были опытные офицеры, квалифицированные специалисты военно-морского дела. Но только один из них — Кедрин стоял у самых истоков применения беспроволочного телеграфирования на судах военного флота, перехвата радиосообщений береговых и корабельных станций флотов иностранных государств, был учеником Попова. Вместе с тем, несмотря на то, что новыми приказами и инструкциями предписывались «собирание и передача сведений» ведение радиоразведки еще не стало основным назначением БНПиС.

В этот период появляются и первые элементы новых способов радиоразведки — технического анализа и технического распознавания объектов, добывающих разведывательную информацию, анализируя технические параметры (признаки) радиосредств и передаваемых сигналов противника. База данных о таких параметрах позволяла идентифицировать радиопередатчик, а по возможности и его носителя; иногда даже определяя местоположение объекта разведки. Уже в 1909 году на Черноморском флоте был организован систематический сбор разведывательных признаков радиосредств и радиосигналов флотов иностранных государств. Перед началом Первой мировой войны аналогичная деятельность стала регулярной и на Балтийском флоте^[140].

В момент образования Службы связи на Балтийском море в нее входили две группы береговых наблюдательных постов и станций, объединенные в Южный и Северный районы с центральными телефонно-телеграфными станциями в Гельсингфорсе (Хельсинки, Финляндия) и Ревеле (Таллин, Эстония), а штатная численность составляла 5 офицеров и около 200 рядовых.

В конце 1911 года идея адмирала Макарова о создании специальных средств для ведения радиоразведки нашла отражение в работе открытого в 1910 году в Петербурге Радиотелеграфного депо морского ведомства, где начали разработку приемника, предназначенного для разведывательных целей. В это же время начинается и специализация личного состава для ведения радиоразведки из числа наиболее опытных радистов.

На Черном море в 1911 году планы внедрения радиоразведки и РЭБ на флоте также получили дальнейшее развитие. Для выработки конкретных мер по совершенствованию организации связи на основании рапорта Кедрина приказом командующего Морскими силами Черного моря от 26 ноября 1911 года № 35 была создана специальная комиссия. На одном из ее заседаний обсуждались вопросы защиты радиосвязи от помех. В частности, комиссией предлагалось все длины волн в целях маскировки условно обозначать буквами русского алфавита от «а» до «щ»^[141]. Необходимо отметить, что это предложение, имеющее особое значение для передачи добытых радиоразведывательных данных, прозвучавшее еще в 1911 году, так и не было своевременно учтено в организации специальной деятельности радиоразведки отечественного ВМФ. В дальнейшем это недостаток неоднократно вскрывался как в ходе Первой мировой войны, так и Великой Отечественной войны.

Внимания и уважения заслуживает труд личного состава наблюдательных постов. Радиотелеграфист или телефонист редко имел минуту покоя, их здоровье изводилось оторванностью от нормальных человеку условий жизни. Они по восемь месяцев находились на таких постах, как, например, на о. Стеншер, где «нет почти никакой растительности, нет людей и никаких животных, кроме чаек; остров состоит весь из гранитных камней и песка с могилами похороненных моряков с когда-то разбитых иностранных парусных судов; в осенние месяцы — ночи темные, кроме черной ревущей воды с пеной и неба — ничего не видно и не слышно, только изредка слабо виднеется вдали огонек проходящих мимо судов. Ближайший берег находится на расстоянии 48-ми верст от острова». Служебными и жилыми помещениями для личного состава постов (от 7 до 25 человек на каждом) становились маячные бани или другие постройки при маяке, иногда — просто палатки, в лучшем случае — избы крестьян. Во многом отшельнические условия существования связистов-наблюдателей объяснились требованиями скрытности. Такая тенденция сохранялась до 1912 года, когда было признано, что «прятать посты совершенно бесцельно, так как неприятельские шпионы все равно через местных жителей могут выведать, где находится пост Службы связи; да и свои же корабли с трудом замечали такие посты»^[142]

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

69

Радиоразведка Военно-Морского флота. Краткая история. 1895–1945 / Под ред. Ю.П. Квятковского. М. 1990, с. 9.

70

Мурниэк Х.М. Морская служба связи дореволюционного времени // МС. 1922. № 8–9, с. 129.

71

Головин Г.И. А. С. Попов — изобретатель радио. М. 1945, с. 48.

72

Радиоразведка Военно-Морского флота, с. 8.

73

Мишенков С. «Учитывая выдающийся вклад А.С. Попова в развитие радио…» // Радио. 2009. № 5, с. 5. Выписку из Протокола заседания см.: Из истории изобретения и начального периода развития радиосвязи. Сб. документов и материалов. СПб., 2008.

74

http://www.tvmuseum.ra/catalog.asp?ob_no=3 5&page= 1.

75

См.: Попов А.С. Прибор для обнаружения и регистрации электрических колебаний // Журнал РФХО. Ч. физ. Вып. 1. Отд. 1, 1896; http://www.tvmuseum.ru/catalog.asp?ob_no=35&page=l.

76

http://www.tvmuseum.ru/catalog.asp?ob_no=35&page=l.

77

Радовский М.И. Александр Степанович Попов. М.; Л. 1963, с. 162.

78

Там же, с. 166.

79

http://www.tvmuseum.ru/catalog.asp?ob_no=35&page=l.

80

Изобретение радио А.С. Поповым. М.-Л. 1945, с. 165, 166.

81

«Новое Время», 28 мая (10 июня) 1901 г.

82

«Новости Дня», 11 (24) сентября 1901 г.

83

Кедрин Вячеслав Никанорович (29Л1Л869, Санкт-Петербург — 24.5Л951, Санта-Барбара, США). Окончил математический факультет С.-Петербургского Императорского университета (1892), Минный офицерский класс (1898), Краткие артиллерийские курсы (1902). С 17.12.1892 вольноопределяющийся юнкер 29-го ФЭ ЕКВ герцога Альфреда Кобургского. Мичман (1894). 1895–1897 на различных должностях в 33-м и 29-м ФЭ. Лейтенант (1898). 1892–1906 минный офицер на кораблях Черноморского флота. В 1904 осуществлял установку станций беспроволочного телеграфа на миноносцах 2-й Тихоокеанской эскадры; в Барлине и Вене участвует в испытаниях 750-км телеграфной станции, изготовленной фирмой «Телефункен» по заказу Морского министерства. В 1905 участвовал в испытаниях на Черном море станций системы «Слаби-Арко», поставляемых фирмой «Сименс и Гальске» для 2-й Тихоокеанской эскадры. С февраля 1906 преподаватель класса беспроволочных телеграфистов при севастопольской Минной школе. С марта 1907 второй флагманский минный офицер штаба ЧФ и с декабря 1907 исполнял обязанности заведующего радиотелеграфной станцией в Севастополе. С 1908 руководил развертыванием наблюдательных постов и береговых радиостанций «как органов разведывательной Службы флота» на Черном море. С 1910 начальник Службы связи ЧФ. Капитан 1 ранга (1913). В сентябре 1917 освобожден от должности по личной просьбе. 1919–1920 начальник Службы связи Тихого океана. Эмигрирует в Америку. Награжден орденами Св. Анны 2-й ст. (1913) с мечами к нему (1916), Св. Станислава 2-й ст. (1910), Св. Владимира 4-й ст. (1910), французским орденом Почетного легиона (1909), турецким орденом Меджедие 4-й ст. (1897).

84

Попов А.С. Сб. документов. К 50-летию изобретения радио. Л. 1945, с. 204.

85

Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Очерки о связистах российского флота / Под ред. Ю.М. Кононова. СПб. 1998, с. 93–94.

86

Алексеев ТВ. Рожденная в горниле Русско-японской войны. Радиосвязь в русской армии // ВИЖ. 2009. № 5, с. 52; См. также: Архив военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (Архив ВИМАИВиВС), ф. Юр, on. 1, д. 74, л. 2, 7, 12, 13.

87

«Новое Время», 17 (30) января 1902 г.

88

«Новости Дня», 2 (15) июля 1902 г.

89

«Новости Дня», 6 (19) июля 1902 г.

90

«Новости Дня», 30 июля (12 августа) 1902 г.

91

Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А.. Ук. соч., с. 95–96.

92

Алексеев ТВ. Ук. соч., с. 52–56; http://www.tvmuseum.ra/catalog.asp?ob_no=35&page=l; См. также: Архив ВИМАИВиВС, ф. Юр, on. 1, д. 74, 84, 104; ф. 49, on. 1, д. 23.

93

«Московский листок», 18 (31) марта 1902 г.

94

«Московский листок», 21 марта (3 апреля) 1902 г.

95

«Новости Дня», 21 мая (3 июня) 1902 г.

96

http://www.tvmuseum.ra/catalog.asp?ob_no=35&page=l.

97

Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А.. Ук. соч., с. 95–96.

98

http://www.tvmuseum.ru/catalog.asp?ob_no=35&page=l.

99

Радиоразведка Военно-Морского флота, с. 9–13.

100

Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Ук. соч., с. 34; Российский государственный архив Военно-морского флота (ΡΓΑ ВМФ), ф. 417, on. 1, д. 2298, л. 183.

101

Попов А.С. Сб. документов. К 50-летию изобретения радио, с. 211–212; Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Ук. соч., с. 34–35;

102

Мишенков С. Ук. соч., с. 5.

103

Свод военно-морских сигналов. Двухфлажная сигнальная книга. Походные, эволюционные и боевые сигналы. СПб. 1903, с. 763. См. также: Фёдоров В.М. Военно-морская разведка. История и современность. М. 2008, с. 15.

104

Фёдоров В.М. Ук. соч., с. 15; Известия по минному делу. 1904. Вып. 14, с. 159.

105

Мурниэк Х.М. Ук. соч., с. 129.

106

Сергеев Е.Ю. Военная разведка России в борьбе с Японией (1904–1905 гг.) // ОИ. 2004. № 3, с. 78.

107

См.: Азиатикус. Разведка во время русско-японской войны // Русско-японская война в наблюдениях и суждениях иностранцев. СПб. 1907. Вып. XII; Верцинский Э.А. Усиленная разведка частей 1-го Сибирского корпуса (в долине реки Сидалихэ). СПб., 1907; Грулев М. В штабах и на полях Дальнего Востока. СПб., 1908; Буняковский В.В. Служба безопасности войск. Охранение и разведывание по опыту и с примерами из русско-японской войны 1904–1905 гг. М., 1909; Изместьев П.И. О нашей тайной разведке в минувшую кампанию. Варшава, 1910; Клембовский В.Н. Тайные разведки. Изд. 2. СПб., 1911.

108

Рябиков П.Ф. Разведывательная служба в мирное и военное время. Томск, 1919. Ч. 1–2; Звонарев К.К. Агентурная разведка. Кн. 1–2. М., 1929–1931. (Изд. 2-е. Кн. 1–2. М., 2003).

109

См., например: Левицкий Н.А. Русско-японская война 1904–1905 гг. М., 1938; Сорокин А.И. Русско-японская война 1904–1905 гг. М., 1956; История русско-японской войны 1904–1905 гг. / Под ред. П.И. Ростунова. М., 1977.

110

Мягков 77. О русской военно-морской агентурной службе в период мировой войны // МС. 1937. № 12, с. 95–96.

111

См., например: Westwood J.N. Russia against Japan, 1904–1905. A New Look at the Russo-Japanese War. London, 1986; Connaughton R.M. The War of the Rising Sun and Thumbling Bear: A Military History of the Russo-Japanese War, 1904–1905. London; New York, 1988; Инабэ Ч. Из истории разведки в годы русско-японской войны (1904–1905). Международная телеграфная связь и перехват противника // ОИ. 1994. № 4–5, с. 222–227.

112

Menning В. Bayonets Before Bullets. The Russian Imperial Army, 1861–1914. Bloomington, 1992; Schimmelpenninck van der Oye D. Russian Military Intelligence on the Manchurian Front, 1904 — 05 // Intelligence and National Security. London. January. 1996. V. XI. № 1.

113

Деревянко И.В. Русская агентурная разведка в 1902–1905 гг. // ВИЖ. 1989. № 5; Алексеев М. Военная разведка России от Рюрика до Николая II. Т. 1. М., 1998; Кравцев И.Н. Тайные службы империи. М., 1999; Сергеев Е.Ю. Военная разведка России в борьбе с Японией (1904–1905 гг.) // ОИ. 2004. № з.

114

Добычина Е.В. Разведка России о японском военном влиянии в Китае на рубеже XIX–XX вв. (1898–1901) // ВИ. 1999. № 10; Ее же. Русская агентурная разведка на Дальнем Востоке в 1895–1897 гг. // ОИ. 2000. № 4; Ее же. Внешняя разведка России на Дальнем Востоке (1895–1904). Дисс… к.и.н. М., 2003.

115

Очерки истории российской внешней разведки // Под ред. Е.М. Примакова. Т. 1. М., 1996; Колпакиди А.И., Прохоров Д.П. Империя ГРУ. Очерки истории российской военной разведки. Кн. 1. М., 2000.

116

См., например: Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Ук. соч.; Радиоразведка Военно-Морского флота; Фёдоров В.М. Ук. соч.

117

Золотарев В.А., Козлов И.А. Русско-японская война 1904–1905 гг. Борьба на море. М. 1990, с. 97–98; Сергеев Е.Ю. Русская разведка в начале войны с Японией 1904–1905 годов // ННИ. 2005. № 1, с. 63.

118

Сергеев Е.Ю. Русская разведка в начале войны с Японией 1904–1905 годов, с. 63–66.

119

РГА ВМФ, ф. 417, on. 1, д. 871, л. 386–391.

120

Сборник приказов и циркуляров по 2-й эскадре флота Тихого океана за 1904 и 1905 год. Владивосток. 1905, с. 106.

121

Радиоразведка Военно-Морского флота, с. 16–17.

122

Сергеев Е.Ю. Русская разведка в начале войны с Японией 1904–1905 годов, с. 73.

123

Радионаблюдение — соответствует лишь первому этапу и функции РЭР — добыванию сведений о противнике, а также простейшим способам РЭР — поиску и дальнометрии. Радиоразведка включает более широкий спектр функций и способов РЭР.

124

Изместьев П.И. О нашей тайной разведке в минувшую кампанию. Варшава. 1910, с. 11; Сергеев Е.Ю. Русская разведка в начале войны с Японией 1904–1905 годов, с. 79.

125

Суть деятельности радиоразведчика и смысл перехода от радионаблюдения к радиоразведке составляют: контроль радиосвязи противника, добывание и сбор радиоразведывательных материалов (радиограмм, радиоданных, пеленгов, сведений об особенностях работы и т. п.), их всестороннее изучение, группирование, анализ, проверка, оценка и обобщение с целью вскрыть разведывательную обстановку, определить замыслы противника (обработка) для последующего распределения.

126

Наблюдательно-передаточных пунктов, промежуточных передаточных станций, юзо — и радиостанций. Каждый пост снабжался шлюпками или моторными катерами для сообщения с судами и ближайшими крупнейшими населенными пунктами. См.: Мурниэк Х.М. Ук. соч., с. 130.

127

Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала МА. Ук. соч., с. 102–103; ΡΓΑ ВМФ, ф. 610, on. 1, д. 5, л. 3.

128

Мурниэк Х.М. Ук. соч., с. 129–130.

129

Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Ук. соч., с. 103; МС. 1908. № 8. с. 21–22.

130

РГА ВМФ, ф. 610, on. 1, д. 1, л. 12–19; Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Ук. соч., с. 104–106.

131

«Русский голос», 11 (24) октября 1907 г.; http://www.tvmuseum.m/catalog.asp?ob_no=35&page=l.

132

РГА ВМФ, ф. 610, оп. 1, д. 1, л. 12–9; Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Ук. соч., с. 104–06.

133

ΡΓΑ ВМФ, ф. 418, on. 1, д. 233, л. 221.

134

Ренгартен Иван Иванович (1883–1920). Капитан 1 ранга (28.07.1917). Окончил Морской кадетский корпус (1904). Служил на эск. броненосце «Полтава» во время Русско-японской войны. Отличился при обороне Порт-Артура. Ранен пулей в локоть правой руки и осколком снаряда в правый висок (9.08.1904, по другим данным, ранение осколком — в грудь). Японский плен. Вернулся из плена 21.01.1906. По окончании с отличием Минного офицерского класса служил в Учебном минном отряде Балтийского моря для специализации в области радиотелеграфирования (1907–1912). С 1912 г. — офицер штаба Балтийского флота: 2-й флагманский минный офицер (радиотелеграфный офицер) (1912–1917), помощник флаг-капитана по оперативной части, начальник разведывательного отделения, флаг-капитан по оперативной части (1917). Уволен со службы (30.04.1918). По предложению Н.Л. Кладо преподавал в Морской академии на кафедрах Истории морской войны и Службы Генерального штаба, был редактором оперативного отдела Морской исторической комиссии (1918–1920). Одновременно преподавал в радиотелеграфном классе Соединенных классов Курсов командного состава флота. Автор «Очерков по тактике минного дела», учебника «Радиотелеграфное дело», рукописей для курсов военно-морского отдела Академии, истории войны на Балтийском театре. Неоднократно выбирался в члены судов чести, единогласно был избран в Исполнительный комитет Гельсингфорского Совета депутатов I созыва. Автор иллюстраций «Морской транспорт всех времен и народов» в журнале «Балтийский морской транспорт», эскизов к финскому народному эпосу «Калевала». Умер от сыпного тифа.

135

Независимо от характера источника первичной энергии радиостанции разделялись на: искровые — отправители которых работали относительно редкими или, по крайней мере, нерегулярными разрядами (искрами), вызывающими в приемниках (телефонах) треск или шум; звучащие — отправители которых работают регулярными разрядами музыкальной частоты, вызывающими в приемниках (телефонах) звук музыкального тона определенной высоты; незатухающие — отправители которых излучают в пространство непрерывный поток электромагнитных волн равной амплитуды, требующий для своего обнаружения в приемниках особых приспособлений. См.: Ренгартен И.И. О радиосвязи в военном флоте // МС. 1920. № 1–3, с. 39–40.

136

Карпов Д. И.И. Ренгартен. Некролог // МС. 1920. № 1–3, с. 1–2.

137

РГА ВМФ, ф. 418, он. 1, д. 233, л. 221.

138

Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Ук. соч., с. 102–106.

139

Карпов Д. Ук. соч., с. 2.

140

Палий А.И., Куприянов А.И. Очерки истории радиоэлектронной борьбы. М. 2006, с. 10.

141

РГА ВМФ, ф. 610, on. 1, д. 47, л. 23.

142

Мурниэк Х.М. Ук. соч., с. 131.