Характерник. Книга первая. Юность

В. Б. Ли

Попаданец в юного воспитанника запорожского мага-характерника. Становление будущего атамана и чудотворца. Первые подвиги и успехи. Первая любовь.

Глава 3

Так за нашими разговорами и воспоминаниями казака о былых походах подошло время отплытия, по сигналу вымпелом с нашего корабля все суда стали отходить от причалов, вытягиваться в линию. К ним приставали корабли, ранее вышедшие в залив острова, впереди всех атаманская чайка. Шли на веслах, за каждым по два казака, я тоже греб на пару с дядькой Максимом. Он задавал ход гребка, я же вначале подстраивался под его движения, а потом освоился, мы стали работать в унисон. Общий ритм гребцам отбивал на литавре барабанщик, сидящий на носу лицом к нам, на корме расположился рулевой со своим веслом, бабайкой. Интересная особенность чайки, нос и корма у нее одинаковые, если надо плыть назад, то просто гребли в другую сторону, не разворачивая корабль, рулевые весла и спереди и сзади корабля.

Когда вышли на стремнину реки, сотник дал команду шабаш, убрать весла и поднять парус, ветер попутный. Несколько казаков споро взялись за фалы — канаты, подняли и закрепили парус. Он тут же надулся и быстро потянул нашу ладью вниз по течению, берега на глазах стали уходить назад. Вынули весло из уключины, положили вдоль борта, можно теперь отдохнуть. Не скажу, что устал, гребли всего ничего, минут двадцать. Как буду чувствовать после многочасовой гребли, даже представить страшно, а для казаков дело привычное, могут пройти десятки, даже сотни километров на веслах, если ветер встречный или безветрие, причем с немалой скоростью, по моим подсчетам примерно километров 15 в час. Выносливости и физической силе казаков могут позавидовать многие атлеты поздних времен. Они как на подбор, один крепче другого, я рядом как малый птенец.

Обедали здесь же, на своем месте, припасенным из дому продуктами, запили прохладным узваром. На ужин будем приставать к берегу с ночевой, объяснил мне дядько Максим, будет горячее, кулеш или уха. На мой вопрос, а как на море, тоже будем сходить на берег ночью, ветеран ответил: Тут как получится, если оторвемся от османов, да на пустынном берегу, то возможно. Но чаще приходится дневать и ночевать в море, чтобы потом внезапно для неприятеля напасть на его крепости и поселения.

Рассказал он и о боях с вражескими галерами и парусными кораблями, казаки стараются избегать прямого боя, пользуясь малозаметностью своих судов, подкрадываются поближе, со стороны солнца, а ночью берут на абордаж. Если же в открытом море враг замечает суда казаков, то они разлетаются в разные стороны, отрываются за счет большей скорости, чем у галер, а потом устраивают атаку сначала веремией — поочередными наскоками чаек, а потом, когда неприятель запутывается, откуда ждать нападения, штурмуют галеру одновременно несколькими чайками. С парусными судами, борта которых слишком высоки для нападающих казаков, да и скорость больше при хорошем ветре, стараются не связываться, больше урону, но их у османов немного, большинство кораблей галеры.

Вскоре после обеда меня призвал кошевой, расспросил, как я обустроился на судне, а потом велел перейти со своими мешками к нему, в атаманский отсек, перед мачтой, будет у него со мной долгий разговор, да и дело другое для меня, а не веслом махать. Вернулся к прежнему месту, объяснил дядьке веление атамана, поблагодарил за участие ко мне, забрал свои мешки из ларя и с добрым напутствием от ветерана перешел в атаманский закуток. Он собственно особо не отличается от остальной части судна, если не считать подобие стола перед лавкой и рундук под ней для ценных принадлежностей. Напротив скамейка для гостей, на ней с позволения атамана присаживаюсь, кладу мешки в такой же ларь, как и прежний, под ногами.

Сирко сразу разъяснил мои обязанности в походе как личного порученца, постоянно находиться при нем, при нужде буду помогать сечевским лекарям, они на каждом судне, на атаманской тоже, позже кошевой познакомит нас. Также буду учиться некоторым воинским премудростям, которые известны каждому казаку, а для меня в новинку. Кроме того, кошевой займется со мной особыми уроками по тем навыкам, которые с моим даром помогут казакам в походе. Конечно, мои способности пока еще в зачаточном состоянии, но и они могут быть кстати. Как только кошевой закончил вступительную речь, я тут же, не медля заверил в полном согласии постигать его науку, исполнять все задания с должным рвением. Не откладывая в долгий ящик, Сирко дал первый урок по морской навигации, показал карту прибрежных районов, велел выучить все поселения, крепости, реки и другие объекты от Днепровского лимана до Варны.

Внимательно рассматриваю карту, она рукописная, на латинице, кошевой назвал ее портоланом. Карта подробная, очертания моря, островов и побережья узнаваемые. Некоторые названия написаны свежими чернилами, по-видимому, дополнили недавно. Изображение более-менее четкое, можно различить без особых трудностей, напрягаю внимание и память, прохожу по-детально весь заданный район. Закрываю глаза, пытаюсь воспроизвести ее мысленно, в своем воображении. Что-то всплывает, но больше остается белым пятном. Открываю глаза, вновь изучаю карту, и так несколько раз, пока не создается цельная картина всего побережья, прихватил заодно Крым с Азовским морем.

Через пару часов возвращаю карту кошевому, на его вопрос, все ли запомнил, ответил утвердительно. Атаман решил проверить, стал задавать вопросы по различным объектам на карте, я почти сразу давал ответ, и так минут десять, Сирко даже увлекся, вопросы сыпались один за другим. После такого экзамена, вымотавшего нас обоих, он сдался, похвалил меня за выполненное задание. Я сам поразился своей памятью, раньше особо ею не отличался, по-видимому сказались мои занятия с психоэнергетикой, стимулировавшие в том числе интеллектуальные способности. Надо как-нибудь на досуге удостовериться в этом предположении, подобный прогресс будет кстати в последующих упражнениях, которыми собираюсь заниматься и в походе.

После первого урока кошевой познакомил меня с лекарем на судне, Яковом Самойловичем Пашко, лет пятидесяти, невысоким и кряжистым казаком, все еще состоящим в товариществе. Легче представить его с саблей и самопалом, штурмующим галеру османов, чем мирным лекарем, пользующим страждущих. Как выяснил позже, он, несмотря на свой уже довольно почтенный возраст, в атаках не отстает от молодых сотоварищей ни на корабле, ни на коне, боевой дух с годами не пропал. В перерывах между походами лекарит в Петровской слободе, неподалеку от Сечи. Здесь у него семья, взрослые дети, двое сыновей сейчас в нашем походном войске, только на других чайках. Талантами характерника не обладает, да таких одаренных среди лекарей считанные единицы, пользуется народными средствами при ранениях и болезнях, опыт у него преизрядный.

После знакомства мы перешли в закуток лекаря, тоже с двумя лавками, одна из них для больных, пока пустует. Присели напротив друг друга, Яков Самойлович стал расспрашивать о моих умениях в лечении, какими средствами пользуюсь, а также могу ли я лечить особыми способностями характерника. О моем наставнике высказался превосходными словами, творит чудеса, может с того света вернуть и вылечить безнадежных пострадавших, которым не могут помочь обычные лекари, включая самого Якова Самойловича. Если у меня будет даже малая толика таланта старого характерника, то и она может спасти нуждающихся в особом лечении. Отчасти разочаровал лекаря своим ответом, что пока нет, только учусь, но в скором будущем возможно, так сказал учитель. Показал из лекарского мешка снадобья, казак-медик внимательно их изучил, задал вопросы, на которые я в меру своего разумения постарался ответить.

Под вечер пристали к левому берегу ниже зимовника (хутора) рыбаков. Казаки на носу и корме стравили на дно два якоря, другие перебросили на сушу сходни. На берег сошли почти все казаки, намаялись за день плавания в тесном судне, где лишний раз не встанешь со своей лавки, чтобы не помешать другим, только по нужде. После того, как немного размялись, стали собирать сухие плавники, камыш для костра, кашевары пристроились готовить на ужин кулеш и саломаху из обычного походного рациона — сухарей, копченого мяса, вареного пшена, ячменной муки. Кто-то из казаков принялся ловить рыбу вершами и сетью, я тоже решил присоединиться к ним. Уговорил лекаря и вместе его сетью выловили за пол-часа два десятка карпов и тараней, несколько окуней. Часть рыбы почистил для ухи, поставил вариться в котелке, другую пожарил на костре.

Окуней только выпотрошил, посолил, добавил мятных трав, прямо с чешуей завернул в листы лопуха и закопал в горячие угли, сверху разжег небольшой костер. Готовится в собственном «соку», мое фирменное блюдо, увидел на каникулах, как старый рыбак подобным образом пек сазанов. Позже сам не раз готовил печеную рыбу, моим родным пришлась по вкусу, после каждой рыбалки баловал их. Подождал, пока окуни пропеклись, раскопал из углей, угостил горячим, с пылу-жару, деликатесом атамана, лекаря и дядьку Максима. Они сначала с опаской развернули лист с отставшей чешуей, осторожно попробовали, а потом с видимым мне удовольствием поели тающую во рту нежную и сочную мякоть рыбы. После похвал заказали на следующей ночевке повторить понравившееся им угощение, а кошевой велел научить кашеваров готовить его.

Ночью спал, как и другие казаки, на берегу на голой земле, завернувшись в кобеняку. Под утро немного продрог, согрелся у костра, разведенным дежурным казаком, попил горячего узвара, позавтракал оставшейся со вчерашнего ужина ухой. После, когда весь флот чаек отплыл на веслах от берега и продолжил путь к низовьям, приступили с кошевым к новым занятиям, на сей раз он поведал о воинской тактике казаков в морских боях, при штурме крепостей, применяемых ими хитростях и уловках, показал, насколько это возможно в стесненных условиях судна, некоторые приемы владения оружием как в открытом бою, так и при абордаже вражеской галеры. Но и при этом еще раз напомнил, что во время боя я должен быть неотлучно рядом с ним, поперед батьки в пекло не лез, хватит на мой век ратных подвигов.

Затем перешли к специальным упражнениям, Сирко проверил мои способности по видению энергетического поля, остался ими доволен. Потом объяснил как можно управлять им, концентрировать в нужной точке, применять в особых ситуациях. На моих глазах продемонстрировал подобное оперирование энергией, собрал ее в сгусток на кончике указательного пальца, а потом направил на щепку, та вначале задымила, а потом загорелась ярким пламенем. Вот это да, настоящий пирокинез! Я считал его мистикой и выдумкой всяких околонаучных парапсихологов и экстрасенсов, запудривающих наше воображение своими фокусами. А здесь вижу воочию его в действии, даже потрогал горящую щепку. Обжегся, но убедился в реальности этого феномена. Всем рассказам и легендам о характерниках я верил отчасти, в чем то меня убедил наставник, но все же в большей мере испытывал сомнения в их правдивости. Вот теперь одним из них стало меньше, думаю, надо самому освоить такую способность.

Получив от кошевого задание поработать с концентрацией энергии, почти весь день бился над этой задачей, с перерывом на обед и другие нужды. Разбивал на промежуточные этапы, дробил их еще на микростадии, но безуспешно, ни один лучик в видимом поле даже не пошевелился. К концу дня просто вымотался от психического и эмоционального напряжения, как будто все это время греб веслами. Нет, думаю, надо приостановиться в своих потугах, осмыслить, что же я делаю не так. Уверен, у меня получится, нужно только понять природу влияния на свое энергетическое поле, что происходит с ним под волевым или подсознательным воздействием. Стоп, а ведь именно подсознательный уровень мною не использовался, шел чисто логическим путем, целенаправленными мыслительными усилиями. Все, на сегодня хватит, утром обдумаю, на свежую голову.

Тем временем пришла пора второй ночевки, по указу атамана сотник на нашей чайке дал команду приставать к берегу, за нами и другие корабли, началась знакомая мне суматоха с причаливанием и высадкой на берег. Не теряя времени, Яков Самойлович приготовил сеть и позвал меня на лов рыбы, за ним и дядька Максим с молодым казаком тоже собрал свой невод, разохотились наши ветераны на печеную рыбку. Наловили уйму, пудов десять, вместе принялись потрошить, тут еще подошли кашеваря с других судок. Даже образовалось столпотворение из них, каждый старался подойти поближе, пока наш сотник не навел порядок, оставил десятерых, остальных отправил к своим командам.

Я принялся заправлять выпотрошенную рыбу пряностями и травкой, базиликом и тимьяном, собранным тут же, на берегу, они перебивают запах тины и придают мятный вкус, завернул, как прежде, в листья лопухов. Все свои действия я громко объяснял, по ходу отвечал на вопросы, в нужное время извлек из углей готовую рыбу, которая тут же пошла нарасхват. Заложил в угли оставшуюся часть, уже спокойно поели ее с кашеварами-учениками, обсудили вкус и некоторые вопросы по заправке и печению, пока не пришли заждавшиеся своих поваров казаки. Урок получился полезным и приятным, как высказались, уходя, мои практиканты, довольные новым приобретением в своем меню.

Наутро, после отправления флота в путь, продолжил свои эксперименты с психоэнергетикой, проверил некоторые идеи, пришедшие на ум перед сном. И вот, когда я в очередной раз вошел в транс, отвлекся от всех мыслей, просто пожелал оторваться от земли и взлететь, почувствовал необычайную легкость, как во сне, оторвался от лавки и воспарил. От неожиданного ощущения растерялся, настрой сбился, чувствительно упал определенным местом на сиденье. Сижу ошалело, не веря происшедшему, напротив атаман тоже вытаращил на меня глаза, даже трубка выпала из его губ. Целую минуту между нами стояла тишина, пока атаман не пришел в себя, сняв шапку и поглаживая озадаченно свой чуб, не проговорил: Ну, джура, ну, юнак, огорошил ты меня! Вознесся, аки ангел, в небеса! Так и улетел бы, ищи-свищи тебя!

Да, сам такого эффекта, левитации, не ожидал, надо аккуратнее быть со своими желаниями, так можно угодить в какой-нибудь переплет! Но все же доволен, у меня получилось, пусть и не совсем то, чего хотел. Надо обязательно продолжить свои опыты, конечно, с некоторыми предосторожностями. Отвечаю Сирко: Вот, Иван Дмитриевич, по Вашему заданию стараюсь, работаю с энергией.

— Да, вижу я, как ты работаешь, — озабоченно проговорил кошевой, — как же я мог тебе задать то, что сам не могу! Да, с тобой надо держать ухо востро, что ты еще натворишь — уму не постижимо. Решим так, если надумаешь еще что-то учудить, то непременно скажи мне, а я присмотрю, от худа предостерегу. Понятно, джура?

Согласно киваю головой, а потом продолжаю: Хорошо, Иван Дмитриевич, обязательно расскажу. Хочу продолжить опыт с энергией, как Вы показали, если получится, то попробовать зажечь огонек.

Так и быть, пробуй, — согласился кошевой, — но полегонечко, а то у тебя сила немеренная, можешь и кораблик сжечь!

Опять согласно киваю и приступаю к упражнению. Обдумываю происшедшее событие, мое предположение о подсознательном характере воздействий подтвердилось, теперь надо научиться вызывать такое состояние и способности уже осмысленно, по своей воле. Вновь вхожу в транс, стараюсь почувствовать концентрацию энергии в определенной точке, после нескольких попыток стало что-то подобное происходить. Открыл глаза, взял в одну руку тоненькую щепочку, палец другой руки направил на нее, внутренне напрягся, представляю, как жар идет от пальца. Проходит минута-другая, результата нет. Опять ухожу в транс и уже в нем повторяю опыт — щепка мгновенно сгорает, у меня получилось!

— Ладно, — подытоживает Сирко, — справился, молодец. Вот тебе еще задание, смотри за мной.

Смотрю в оба глаза, пытаюсь догадаться, что он надумал. Минуту ничего не происходило, а потом он внезапно исчез, закрываю глаза, вновь открываю — нет его! И только когда подключил видение поля, заметил зыбкую тень на месте, где сидел атаман. Еще через минуту он появился воочию, сидит на своем месте, смотрит на меня и улыбается. А после проговорил: Понял, что я сделал?

Недоуменно пожимаю плечами, отвечаю: Нет. Только в видении на Вашем месте тень.

— Это я навел морок, — объяснил кошевой, — обычный человек ничего не увидит, только то, что я покажу — рощу или густую траву с крапивой, куда он не полезет, проедет мимо. Надо знать заговор, с ним задумать то, что хочешь показать, самому поверить в оморочку и она сама прийдет. Можно еще помутить разум омороченного, он будет делать то, что ты хочешь, зачаровать или запутать ему дорогу. А теперь слушай внимательно и запоминай.

Он принялся шептать мне на ухо свой заговор:

«Напади на тебя сон да морок,

ни по одиночке, а все сорок!!!

Глаза твои отвожу,

сознание твоё путаю,

в чёрную паутину кутаю!!!

Как мухи да комары к паутине

крепенько прилипают,

так мои слова-дела-взгляды

твою волю усыпляют!!!

Спи твой ум, разум твой засыпай.

Как земля впитывает воду,

так и ты мою волю исполняй!

Навались на тебя морока

с каждой стороны и с любого бока!

Пропади, ясный разум твой, на один час земной!

Путаю, кутаю, кручу,

делай так, как я хочу!!!

На очи твои — слепота,

на руки-ноги твои — онемение,

на волю твою — моё любое повеление!!!

Как на лик твой подую,

так сразу тебя и расколдую!

Братья-черти, путы мои накиньте, набросьте, наложите,

его волю моей воле подчините!

Очи твои в тумане, а ум-разум твой — в дурмане!!!

Очи твои в тумане, а ум-разум твой — в дурмане!!!

Очи твои в тумане, а ум-разум твой — в дурмане!!!

Гой».

Понимаю, что это набор слов, можно выговаривать любые, главное, что ты сам вкладываешь в них, но все равно становится жутко, сплошная чертовщина и негатив. Да, добрым словом всю эту галиматью не назовешь, но похоже, сам Сирко верит в силу заговора. В успокоение атамана старательно запоминаю весь текст, даже интонацию, с которой произносит, после по его требованию повторяю слово в слово. По уже изученному методу представляю необходимое действие в энергетическом поле, перевожу на подсознательный уровень, направляю свой посыл без всякого заговора на кошевого, расслаблено выкуривашего свою трубку, жду, когда он обратит на меня внимание. Подчиняясь моей команде, он поворачивается ко мне, ищет, озирается вокруг, через минуту снимаю свой морок, Сирко видит меня. Он опять пораженно восклицает: Ну, джура, ну удалец, на лету что вытворяет! Не успел трубку выкурить, а он уже морочит, меня обвел, заставил поверить!

Тем временем наш флот приблизился к крепостям крымских татар — Ислам-Кермен и Газы-Кермен, стоящим по обе стороны Днепра перед самым его устьем, а также еще одной крепостью между ними — Джан-Кермен на острове Тавань. Здесь через весь Днепр протянуты цепи, перекрывая запорожским чайкам путь к морю, только оставлены неширокие ворота возле острова для прохода своих судов, но и они остаются под контролем крепостной артиллерии. Казаки не один раз осаживали эти крепости, разрушали, враг вновь восстанавливал, используя их как против флота запорожцев, так и как плацдарм для своих набегов на Русь и Речь Посполитою. Такие сведения мне сообщил сам кошевой после того, как по его указанию весь флот пристал к правому берегу в километрах пяти выше татарских крепостей.

Интересно, как собираются казаки пройти этот заслон, наверное, у них есть какие-то способы, проверенные за многие годы противоборства с османами и татарами. Вскоре увидел своими глазами приготовления к штурму, часть казаков с топорами поднялась на высокий берег, принялась рубить деревья в небольшой роще, другие стали перетаскивать и загружать их на корабли, привязывать к комлю тяжелые камни. До самой темноты простояли у берега, костры не разжигали, поели холодную саламаху с копченостями. Наступившая ночь не особо порадовала казаков, редкие облака почти не закрывали месяц, благо хоть, что сейчас новолуние. По негромкой команде старшин и сотников отчалили от берега, вышли на середину реки и направились к татарским крепостям. Где-то за пару километров до них встали на якоря, спустили на воду часть приготовленных бревен и они поплыли по течению с приподнятой над водой верхушкой.

Минут через пятнадцать услышали канонаду береговой артиллерии, по-видимому, наши бревна дошли до цепи и хорошо там нашумели, их в темноте можно принять за мачты наших чаек, вот татарские канониры и открыли огонь. Минут через десять залпы стихли, по команде старших сбросили следующую партию бревен, дождались новой стрельбы пушек, подбросили еще дровишек для артиллерийского огня. Так продолжалось около двух часов, пока на очередной сброс не дождались ответа татар, после по команде кошевого подняли якоря, казаки сели за весла и наш корабль стремительно понесся вниз, за нами точно вслед тронулась соседняя чайка, за нею другие. Стоящий на носу атаман сам давал команду рулевому, направляя судно в видимую только ему точку. Минут через пять, прошедших в тревожном ожидании, у меня от волнения даже колени задрожали, увидели в лунном свете очертания крепостей, потом едва заметную провисающую цепь и створ ворот.

При нашем приближении со стен укреплений раздались крики охраны, затем суматошные залпы из мушкетов. Вражеская артиллерия молчала, по-видимому, израсходовала на бревна весь боеприпас. Мы не отвечали, да и бесполезно, расстояние слишком большое, враги это тоже поняли, прекратили стрельбу. Почти в полной тишине как тени проскочили через ворота, сопровождаемые криками стражи на стенах, очевидно, что не приветственными. Через пару километров убрали весла, пошли по течению, не хватало напороться в темноте на свои бревна. Так дошли до устья, здесь река разветвляется на несколько протоков, вошли в один из них и пристали к заросшему камышом острову на ночевку. Первое препятствие на нашем пути прошли успешно, без какого-либо урона кораблям и людских потерь.

Я только сейчас смог расслабиться после нервного напряжения последних часов, да и у других казаков, судя по взбудораженному состоянию, громким разговорам и смеху, тоже хватило беспокойств в этом переходе. Хотя считается, что шальным запорожцам сам черт не страшен, но жизнь мила каждому, радуются обошедшей стороной напастью. Спать легли не скоро, сидели у костра и вспоминали подробности хитроумной, хорошо продуманной, но все же рискованной операции, в любой момент что-то могло пойти не так. Татары тоже хитростью не обделены, способы устроить засаду, заманив казаков кажущейся доступностью прохода. Но о возможных страхах не говорили, смеялись над бессильной злобой оставшихся на стене супостатов, бесплодной тратой зарядов ихними канонирами на наши бревна.

Наутро встали поздно, отсыпались после бессонной ночи, поели наскоро приготовленную кашу и отправились дальше по выбранной протоке. В устье Днепр разливается в ширину на несколько километров, в пойме многочисленные плавни — заросшие камышом и осокой плавучие островки, найти здесь нужную дорожку непростая задача. Но видно, что казакам эти места хорошо знакомы, уверенно идут проторенными путями. На ночь пристали к большому острову, опять наловили рыбы, я с помощниками принялся готовить полюбившийся товариществу печенный деликатес, так же поступили и в командах других чаек, чьи повара освоили новый продукт. В следующий день предстоит выйти в лиман, там слишком вероятна встреча с вражеским флотом, вот казаки и решили потешить души напоследок, а уж вкусная пища немалая для них отрада.