Скиталец. Начало пути

Бэзил

Старшеклассник Данька, трус и слабак, каждую ночь переносится в мир пиратов. Он живет в двух мирах по воле Древних Богов. Он становится воином и матросом на корабле пиратов. Приключения в двух мирах. Бои, сокровища, верная дружба. Он находит родного отца. Его зачисляют в школу спецподразделения. Мать переживает за сына, но он верен клятве пирата. Он знакомится с жизнью парусного судна. Узнает много нового. Но это начало пути. Древние предназначили ему долгий путь борьбы и исканий.

Часть 5

Сеятель-Жнец стоит у окна в своей коморке. Во дворе госпиталя редкие прохожие. Больные, медперсонал, посетители. За спиной стул, белый казенный стол, ровные ряды шкафов. Сеятель сошьет две вселенные нитью перемещений. Сошьет иглой, которую нашел в стоге сена. Он выбрал эту иглу, и выбор не случаен. Только Вселенным не очень нравится, когда их тычут иголкой. Пытаются избавиться от этой иглы. Данька, ты думаешь, что все это случайность? Ты чуть не угодил в канализационный колодец, тебя чуть было не сбила машина. Другая Вселенная хотела погасить свечу твоей жизни, дунув ветром, что бы сбросить тебя с мачты. Ему, Жнецу-Сеятелю пришлось постараться. Он, владыка жизни и смерти, и никто не уйдет без его воли. Не уйдешь и ты, пока, Даня. Пока. Ты чужой своему и другому миру. Теперь чужой обоим мирам. Пришлось остановить тебя перед колодцем, пихнуть там на дороге. А в другой вселенной он, Сеятель-Жнец, в слепую использовал этого рыжего плотника. Удачная мысль. Другие Древние говорили, что, как только работа будет закончена, иглу надо сломать. Но Сеятель не хотел этого. Этот парень вызвал у него симпатию. Зачем разбрасываться хорошим инструментом. У Даньки есть какая-то искра, его нужно только поддержать. Из него получится хорошее орудие в руках Древних. Мастер — класс, что я дал тебе снял все преграды на пути твоего совершенствования. Все в твоих руках. Ты спал, а мирозданье тебя качало на своих руках. Не каждый смертный получил такие дары.

«Скиталец» вернулся в родной порт. Вон там берег. Матросы почему-то не спешили покинуть корабль. Они бесцельно бродили по палубе. Корабли мирно дремали на воде, обретя покой. Синь неба надежно лежала на стволах мачт. На этой синей сковороде запекался огромный желток солнца. Данька прошел на нос корабля, посмотреть на берег, который теперь считал родным. Вот там дома в полуденном мареве. Ему думалось, что здесь все родное для него. И это море и этот город. Сердцу не прикажешь. Хотя он и живет в двух мирах. Данька, прикрыв глаза ладонью, взглянул на светило и тихо сказал:

— Ну, что, электрическая лампочка моего ночника, вот возьму и выключу. — Рассмеялся.

Потом сказал:

— Жил-был я, помнится, что жил.

Он, действительно, жил когда-то. У него была обыкновенная жизнь. Спокойная, такая, как у всех. Но что-то круто изменилось. Кто виноват в том? Его жизнь совсем не такая, как прежде. Он стоит между двух миров, прямо как в том старом анекдоте. Когда на политинформации говорили: Советский народ одной ногой стоит в социализме, а другой — уже в коммунизме. Один из слушателей спросил: И долго мы будем стоять вот так, нарасшарагу. И долго он, Даня, будет стоять вот так, нарасшарагу между двумя мирами. Над этим можно бы посмеяться. Но почему-то смеяться не хотелось.

— В порт шел флот с выигрышным билетом.

Они пришли с таким выигрышным билетом. Трофейный корабль — такой билет.

Ночь без сна, окна без тепла.

Данька не чувствовал, что ему хочется спать, только, где его ночь. Ночь без сна. Он засыпает и тут же переносится в другой мир. Вот она, его ночь без сна. И окна в этом мире не несут ему тепла. Ни одно окно не зажжется для него, не поманит своим светом. Но все равно, это родные окна, в которых он не найдет тепла. Данька думал, что как только они придут в родной порт матросы бросятся на берег, как было в школе, когда звонок зовет на перемену. Все ребята выбегают в коридор, бегают, прыгают, дерутся. Он вспомнил Маринку, рыжую девчонку, из шестого класса. Она бежит по корриду, машет своей сумкой, пытаясь догнать пацана, а тот убегает от нее, уворачивается и задорно смеется. Волосы, рыжие волосы Маринки, растрепаны, очки сбились на бок. Съехали, но она преследует своего обидчика. А если так. По улице этого города бежит Сол, а за ним рыжий Брайан, пытается догнать, что бы дать тому тумака. Они оба весело смеются. Обыкновенные мальчишки. Не больше. И все-таки эти мальчишки, он видел это, сражались и убивали, а потом выбрасывали трупы за борт. Кто они? Убийцы? Для него они не убийцы. Вместе с ними он прошел через шторм, плечом к плечу. Один из них, Брайан, спас ему жизнь. И заклеймить их словом убийцы он не может. Дэн начал складывать стихотворение.

Ты не убийца, ты — вольный пират.

В море нет равных по силе тебе.

Ты для меня единственный брат,

Нету родней на земле.

Я за тобой не числю вины,

Кровь ты в бою проливал.

Мы лишь эпохи этой сыны,

Где сатана правит бал.

Нет тебе места в аду и раю,

В волнах найдешь ты покой.

В воду морскую цветы я кладу

Ветер молебен пропой.

«Не дурно, — думал Данька. — Не Фет, не Есенин и не Байрон. Нет, я не Байрон, я — другой. Не обо мне ли это? Были на Руси прозорливые поэты. И в те далекие времена думали обо мне. Талант не спрячешь, в землю не зароешь, прорастет». Рассмеялся. Чудик, если русичка услышит такую крамолу, она тебя вышвырнет из класса. Анафеме предаст. Отлучит от своих уроков. Не может он харлея от барлея отличить. Нет, харлей — это крутой мотоцикл. Барлей? Не мог он ямба от хорея отличить. Кто ж их разберет. Не я один такой. Дэн пошел, что бы посмотреть, что делают остальные парни. Под ногами поскрипывали доски палубы. Вон сидят, играют в кости. По-маленькой. На корабле запрещены крупные ставки. Здесь запрещены драки и всякие стычки. И все чтят это правило свято. Здесь даже не ругаются матом. А есть ли мат в этом языке? А на каком языке я разговариваю? — Подумалось Даньке. На английском? На французском? На испанском? На каком языке я думаю? Вот задачка. Я же понимаю все и всех. Вон ребята стоят у борта. Интересно, о чем у них идет треп. Дэн подошел поближе. Один говорил:

— Нашему кораблю везет. Никогда не возвращаемся без добычи. И не какой ни будь. Ни мешки с кофе и табаком. Не бочки вина, а куш по круче.

— Нет, — возражал Эрл. — Тут дело не в корабле, а в капитане. Это у него свои дела с Удачей. Она прячется в его каюте.

Эрл посмотрел на юнгу:

— Дэн, ты, поди, видел эту девчонку. Она не вылезает из постели капитана. А? Расскажи.

Дэн покраснел.

— Э, ребята, покраснел. Точно, видел. Видел все их шашни. Расскажи.

— Нет, — говорил Данька — капитан свечу гасит, а в каюте темно.

Хочется выглядеть таким же взрослым, как другие ребята. Подобных вольных бесед он не вел. Не спрячешься от жизни, ее темных сторон.

Парни засмеялись. Эрл продолжал:

— Но тогда ты, может быть, слышал, что ни будь. Ну, что ты там слышал? Ну, поведай нам. Как капитан в постели называет свою девочку?

Лукавая девчонка в платье из шифона стоит в сторонке, улыбается. Золотятся на солнце ее волосы. Она любит шутки, пусть и другие подурачатся. Ничья жена, желанная любовница. Как любят ее молодые мужчины. Скольких прочили ей в мужья, скольких принимали за ее сыновей. Колыбель ее ребенка огласится плачем только для того, кто не теряет головы. Много жизней отдано за одну ночь с ней. Где он, кто скажет…. Кто сумеет найти слова, что очаруют ее. Девчонка смеется. Я не открою вам эти слова. Данька, а ты отыщешь их для меня? Я буду ждать! Ветер закружил ее и унес в небо. Данька поднял голову, увидел тающую в лучах солнца точку. Услышал? Она будет ждать, ждать его!

Парни снова смялись.

— Я сплю, как убитый, — сказал Данька. — Ничего не слышу.

Тут в разговор вступил Сол:

— Убитый? Я видел убитого. Мы, когда там на испанце дрались, Дэн здесь стоял. Как скала стоял. На страже стоял. Никого не пропустит. Явно охранял каюту капитана. Что б никто не увидел эту девчонку, Удачу. Она, парни, такая, в теле, в форме. Ее бы ухватить. А он стоит и никого не пускает. А на наш корабль пробрался испанец. Вот такой, — Сол показывал руками ширину плеч этого испанца. — Настоящий великан, а Дэн ни с места. Скала скалой. Испанец схватил шпагу двумя руками и, как копьем, собрался проткнуть нашего юнгу. Разбежался.

Кто-то из парней спросил:

— Копьем? А, своим копьем, ты не перепутал? Не шпагой? Копье у испанца какое, покажи!

Матросы опять смеялись.

— Да, ну вас. Я что, шпагу от чего другого не отличу? А если вам хочется полюбоваться на испанское копье, то и любуйтесь. Без меня.

Опять всеобщий смех.

— Разбежался? — смеется Эрл. — Проткнуть нашего Дэна?

— Ну, конечно, проткнуть, — продолжал выдумывать Сол. — Он так прицелился…

— Да легче в игольное ушко попасть, чем в эту худобу, — сказал один из матросов.

— Вот я о том и говорю, — продолжал Сол. — Как тут попадешь! Разбежался, значит, испанец, и мимо. А Дэн как ему в ухо своим могучим кулаком. Испанец на палубу бряк. Ножками дрыг. Дрыг и подох.

Матросы опять дружно смеялись. Данька посмотрел на свою руку, сжал пальцы в кулак. Да, кулачишко, конечно, не очень, не солидный. И спрятал руку за спину. Парни снова смеялись. Сол спросил:

— Ты чего кулак спрятал за спину?

— Я боюсь. Он у меня иногда сам по себе, меня не слушает. Возьмет и как трахнет тебя по лбу, и Сол на палубу бух, ножками дрыг и — все.

Сол любил посмеяться над другими, но ему не нравилось, когда смеются над ним. А ребята смеялись. Это вывело его из себя.

— Ты меня кулаком? Ты — доходяга. Меня, Сола? Да что б я ножками дрыг?

И Сол начал наступать на Дэна.

— Да из тебя моряк, как… как из монашки — епископ. Никогда не получится.

Тут за спиной Дэна раздался голос Брайана.

— А ты, что не веришь нашему капитану? Капитан сказал, что сделает из него настоящего матроса.

Сол немного поостыл.

— Капитан, он может. В капитана я верю. Только вот что этот станет матросом? Да никогда.

— Давай поспорим, — предложил Брайан, — на две монеты. А? Слабо?

Сол не хотел отступать. Не любил он этого.

— А что? Давай. — Окинул всех гордым взглядом. Спорить он любил. Проигрывал, но спорил.

— По рукам. — Ответил спорщику Брайан. Протянул руку.

— По рукам. — Пари заключили.

— Ребята, свидетелями будете. Рассудите нас потом.

— Давай, Брайан, гони монеты. Я уверен, что из него не получится настоящий матрос. Я найду, куда потратить их. — Пусть знают все, в победе он уверен. И Сола мог бы получиться игрок на рисковом биржевом рынке. Уверенность в голосе, обаятельная улыбка, левая рука в кармане, а правая вот-вот потянется за выигрышем.

— Ты вначале выиграй, Сол, — Брайан подмигнул остальным парням. — Не честно получать монеты вперед. Выиграешь, тогда и получишь. Только, я думаю, тебе придется расстаться со своими денежками. Ладно, Дэн, пойдем, а то они так и будут здесь зубоскалить.

Брайан увел Даньку от этой веселой компании. Когда они отошли, Брайан сказал:

— Ты не обижайся на ребят. Они не со зла. — Тряхнул рыжими волосами, обернулся к юнге.

— Да я знаю, знаю. Они нормальные ребята. Настоящие друзья, и не обижаюсь на них, — сказал Дэн. — А почему, Брайан, никто не спешит на берег?

— Это очень просто. — Плотник лениво шагает рядом с юнгой. Жара, и некуда спешить. — Все ждут, когда боцман, старпом и капитан разделят добычу. Выдадут всем, вот тогда и пойдут, что бы спустить эти деньги на берегу.

— Как спустить? — Спросил Данька. Пустая трата денег ему не понятна. У них с мамой их было мало. И заработать их можно не легким трудом.

— Очень просто. Кто-то пойдет в таверну, напьется. А кто-то пойдет в квартал красных фонарей.

— А что это? — Заинтересовался Дэн. — Квартал красных фонарей?

Брайан как-то странно посмотрел на юнгу. С малых лет мальчишки и девчонки знают о таких места. Многим и ходить далеко не надо. Женщины, оставшись без поддержки мужчины, приводят подвыпивших мужиков домой. За грязной рваной занавеской продают утехи любви. За сходную плату продают дочерей. Страх голодной смерти. Дэн, ты не видел голодный взгляд женщин и детей. Жадные в своем бессилии руки, готовые схватить любую корку хлеба.

— Ну, это квартал, где доступные девки. — Брайан смотрит в сторону берега. Печальный взгляд.

— А что? Здесь есть такие? — Удивился Дэн. Ему еще хотелось верить в город мечты.

— А куда они денутся? В каждом порту есть. Для них это единственный способ заработать. Выжить. Продать свою молодость и тело, пока не поздно.

— Так это что, путаны? — Спрашивал юнга.

— Да, кажется, так испанцы называют их.

— Ты, Брайан, то же пойдешь в таверну? Или в квартал красных фонарей?

— Нет, не пойду. Я прижимистый. — Брайан рассмеялся. Смеялся над своей прижимистостью и над робкой мечтой, о которой никому раньше не говорил. — Хочу скопить денег. У моего отца была большая семья и много нас, детей. Вот и я хотел бы. Накоплю денег, куплю дом. Заведу жену. Детей нарожаю, что б в старости было для чего жить.

— А другие, почему не копят? — Слова друга были такими простыми и понятными.

— Зачем? Большинство из нас не думают о будущем. Ты сам посуди. Убьют в бою. Волной смоет. Найдешь свою могилу на дне моря. А если повезет… Только, как это сказать, повезет. Доживешь до седых волос. Ну, и что? Стоять на паперти, мокнуть под дождем, а потом сдохнуть в какой-нибудь канаве. Такая у нас судьба.

— Горькая судьба, — отозвался Дэн.

— Да, ты не жалей ни нас, не себя. Мы сами выбрали такую дорогу. — Бесшабашный матрос, веселый рыжий чертяка. Ты любишь напевать веселые песенки. Но плачет твой радостный смех.

— Может быть, не вы выбрали дорогу. Это судьба, случай?

— Дэн, не говори глупостей. Ни при чем здесь судьба или случай. Дорогу выбираем мы, люди. — Брайан облокотился на релинг, смотрел на воду за бортом.

— А почему, действительно, не завести жену, детей? — Данька стоял сбоку от плотника. Красивый профиль, сильная фигура. Девчонки таких любят.

— Юнга, а кому мы нужны? Мы, перекати-поле. Пираты. Сегодня есть, завтра — нет. Дело обычное. Для нас… Для нас существует только квартал красных фонарей. Или вон, бродят там на причале женщины.

— А что, разве они здесь не за тем, что бы купить рыбу подешевле? — Данька искренне верил, что сюда женщины приходят, что бы не на базаре купить, а здесь. Здесь подешевле.

— Ну, может кто-то и приходит купить рыбку подешевле. Но большинство идет сюда, поймать рыбу пожирнее. Пока матрос еще не потратил свои денежки. Помочь ему их промотать. Если повезет, матрос напьется, и украсть у него деньги.

— Как украсть?

— Дело обычное. Почему бы не обворовать пьяного.

Данька не мог этого понять.

— Ну, ладно, Дэн. Займись своими делами.

Брайан ушел, а Дэн направился в каюту капитана.

В каюте он устроился на сундуке и думал о новых товарищах. Он ничего о них не знает. За каждым из них стоит жизнь, судьба. Тяжелая судьба. Они выручали его, спасали его, даже не спрашивая, кто он и откуда. Может быть, потому, что сами не хотели говорить о себе. Их судьбы, наварное, более тяжелые, чем его. Совсем другие. Этим ребятам тяжелее, чем ему, который стоит нарасшарагу между двумя мирами. Или и они стоят между двумя мирами, между светом и тьмой? Потом Данька отбросил все эти мысли и решил подурачиться. Он подошел к столу, сел в кресло капитана, принял важный вид. Развернул карту, заметил на столе трубку. Сделал вид, что курит и важно произнес:

— Юнга, сбегай на камбуз, принеси обед.

В это время, ему показалось, что услышал шаги за дверью. Карту быстро свернул. Трубку положил на место и выскочил из-за стола. А если войдет капитан? Вот позор. Как ему объяснить все это. Его дурачество. Но шаги только показались. Это ребята там, на палубе, вдруг засуетись. Данька забрался на свой сундук. Сел. Повезло, это не капитан. Что там за суета на палубе, думал Дэн. А, так они зарплату получают. В кассу торопятся. Здесь же нет банковских карт. Все наличными. Причем, неучтенкой. Черный нал. Здесь нет отчислений в пенсионный фонд, соцстрах. Здесь и налоговой нет. Вот поэтому они и помирают в канаве. Пенсий нет. Зарегистрировали бы свое предприятие. Данька представил, что на борту их корабля надпись не просто « Скиталец», а общество с ограниченной ответственностью «Скиталец». Лицензия номер 23786. Лицензия на разбой. Вот, за столом сидит не капитан, а директор общества. Старпом — это главбух. Входит и говорит:

— Свен, у меня опять дебит с кредитом не сходится. На носу квартальная отчетность. И налог на разбой мы показали маленький. А ты еще не хочешь показать налог на добавленные корабли. Вот придет ОБЭП, мало нам не покажется.

— Колин, мне что, тебя учить? Отстегнуть надо, кому положено.

Эти мысли прервал приход капитана. Свен прошел к своему столу, сел в кресло.

— Завтра, Дэн, пойдем на берег. Я тоже пойду. Наверно, соскучился по земле. А юнга?

— Немного, капитан. Соскучился, конечно. — Данька обрадовался. Ему хотелось пройти по улицам города. Не только твердая земля под ногами манила его. Снова вглядываться в лица горожан, кожей чувствовать тепло городских домов, слушать музыку улицы.

— Ну, вот, побродишь. А мать у тебя далеко живет? — Свен думал о доле мальчишки, разлучившей его с единственно родным человеком.

— Далеко, капитан. — Он сам не представлял сколько миров отделяют его от мамы. Тоска и печаль звезд стоит между ними.

— Тогда так, не много по твердой земле пройдешь…

Капитан достал кошель с деньгами, положил его на стол.

— Это тебе, Дэн. Что б не скучно был в городе. — Не болтаться же парнишке жалким изгоем на улице.

Данька не сдвинулся с места. В каюте повисла тишина, Капитан спросил:

— Что не хочешь брать кровавые деньги? — спросил не осуждая. С легкой горечью.

Данька спрыгнул со своего места, подошел к столу, взял деньги.

— Капитан, я просто думал, что не заслужил так много.

— Заслужил, юнга, заслужил. Ты работал наравне со всеми. Вот и получи. Часть добычи твоя. А откуда эти деньги, какая разница. Нон алет, как говорится. Деньги не пахнут. Удача нашего корабля зависит от каждого, кто топчет палубу. Так что от тебя то же.

— Спасибо, капитан, — Данька вернулся на свое место, положил деньги на крышку сундука. Капитан подумал: парень, похоже, не жадный. Даже не пересчитал, сколько там монет. Хороший парень. Если бы у меня был такой парнишка. Нет, не надо. Не надо, — твердил себе капитан и прошептал:

— Только не об этом.

Данька промолчал потому, что не понял, что имел в виду капитан. Капитан Свен думал

— Как несправедливы боги. Какое право они имеют так поступить со мной! Лишить всего. Отнять все. Будь они прокляты, эти боги. Кем бы они не были. Если бы у него, у Свена, был такой пацан, да он бы за это отдал все свои деньги и этот корабль, ушел бы куда-нибудь, куда глаза глядят.

Утром они сели в лодку. Гребцы весело взмахнули веслами, и берег шагнул им навстречу. Лодка шла мимо других кораблей, а Дэн думал, другие корабли не в какое сравнение не идут со «Скитальцем». Ему повезло попасть на этот корабль. На других судах нет такого юнги, как он. Им со «Скитальцем» здорово повезло — встретить друг друга.

Они высадились на том же месте, откуда отошли в первый раз. Его первый морской круг завершен. Туристы и паломники, а сюда будут съезжаться многие языки, будут стоять здесь и благоговейно смотреть на это место. Нет, громоздкого монумента он не желает. Его скромность — притча во языцех. Небольшой алтарь с отпечатком его ступни. И это не для него, а для паломников. Куда им иначе возлагать цветы. Такую уступку славе Даня может позволить. Каждый год скромный праздник — «День сошествия на берег». Не большой оркестр. Парад пиратов. В бухте построение кораблей. Вечером народное гуляние и фейерверк. Все на уровне, но скромно. Вам не хочется славы, известности? Не лукавьте. От сих приятных мыслей Даньку отвлек капитан.

— Я жду тебя здесь. На этом месте, когда там, на башне будет три часа. Погуляй по городу. В таверну не заходи. Узнаю, посажу в трюм на хлеб и воду. — Свен сдвинул брови. Гроза морей. Что тебе в этом мальчишке? Зуд воспитателя.

— Нет, капитан. Я не стану заходить в таверну.

— Хорошо, юнга, — и Свен ушел.

Даня смотрел в след капитану. Как идет. Роскошная шляпа. Темно-бордовая рубашка с кружевами и шелковой вышивкой на груди. Шпага с боку. Без очков видно, кто идет. Гордость флота. У него, у Дэна, другого капитана быть не может. И что это там идет? Одет прилично. Под капитана косит. Бородищу-то распустил! С таким небритым в море? Еще один. Ноги колесом. Пузо через ремень свешивается. На боку зубочистка болтается. Этим до «Скитальца», как до Китая босиком. Так, куда ему пойти? Пора решать.

Порт жил своей обычной жизнью. Матросы, грузчики, купцы. С рассветом оживает все вокруг. Две женщины, утомленные портовой жизнью бредут неспешно. Раньше Даня не обратил бы внимания. Разговор с Брайаном открыл ему глаза. Путаны. Путана, путана, путана, тебя как рыбу к пиву подают. Эти свою рыбу уже выловили, вчера. Огни отелей так заманчиво горят. Такие ли яркие огни таверн. Он не презирал этих женщин. Жалел.

Что без толку стоять. Вам предстоит завоевать столицу мира! Не Москва, конечно, и не Париж, учитесь завоевывать малые города. Юный гасконец то же отправлялся на завоевание столицы. Ядро? То, что чуть не сразило его, Даньку? Не знак ли это судьбы? Вперед!

Он шел по центральной улице, по мостовой. Город для него немного утратил очарование новизны. Дома вокруг казались столь же приветливыми, как в первый раз. Распахнутые настежь окна. Стены, дышащие теплом. Прохожие заняты своими делами. Дамы в роскошных платьях величаво плывут над мостовой. Вот две женщины средних лет стоят и беседуют. Обсуждают наряды или общих знакомых. Служанки с корзинами. Прогромыхала тележка с рыбой. Величавая неторопливость этого города настраивает на особый ритм. Данька пытается подстроиться под него. Чем занять себя? Зайду на рынок, подумал он. А если купить маме подарок? Какой-нибудь. Конечно, купит. Только, как он захватит это с собой, в свой мир? Получится ли? Вот пятно от руки Свена, оно появилось здесь, а потом и там, в его мире. Может, у него это и с маленькими сувенирами получится. Спрятать под рубашку на ночь. Мысль показалась вполне осуществимой. Он уверенно зашагал в сторону рыночной площади. Дэн чувствовал себя уверенно. Он был, как бы местным жителем. Ведь он юнга на «Скитальце» и в его кошельке звенят монеты. Он богач в этом мире. Надо решить, куда он будет складывать покупки? Там, в его мире, ему предложили бы полиэтиленовый пакет на кассе. А здесь? Он заметил продавца корзин. Выход найден.

— Бери, бери. Выбирай любую, — предлагал торговец корзин, бочонков и глиняной посуды.

— Я сейчас выберу, подожди, — раньше бы он схватил первое, что подвернется под руку, только бы продавец отвязался. Он не умел покупать, смущался. Стеснительность покинула его.

Оглядывал не большую корзинку с крышкой. Вертел в руках. Красивая.

— Я вот эту возьму.

— Да, господин, — согласился продавец, и странное дело, не сал навязывать другие товары. Раньше, чувствуя его неловкость, Дане навязали ненужный хлам. Сейчас в нем проснулись силы отбиться от навязчивых продавцов.

Конец ознакомительного фрагмента.