Эликсир

Булат Гайнеев, 2023

Необдуманные манипуляции ученых-волшебников Вириона и Киры привели к активации древнего артефакта. И теперь, чтобы избежать непредсказуемых последствий неизведанной силы, друзья вынуждены отправиться в полное опасных испытаний путешествие. Но им неведомо, что они могут оказаться инструментом могущественных сил, которые преследуют собственные цели. Только бескорыстие, искренность и преданность друг другу помогут участникам путешествия выполнить поставленные перед ними задачи.

Глава 3

— А вы знали, что завтрак — это самый важный прием пищи? — услышали мы очередной вопрос Хифа. — Пища, съеденная утром, легче усваивается. Лучше всего на завтрак, конечно же, яичница, ну или омлет — кому как нравится. Добавить к этому пару ломтиков чуть прожаренного белого хлеба, натертых чесноком, пару-тройку полосочек хрустящего бекона, немного овощей, но совсем немного — здесь главное не переборщить — и посыпать все это сверху доброй горстью свежей зелени. После такого завтрака и настроение лучше, и живется легче.

— Мы поняли, Хиф, ты голоден, завязывай, — сидя на холодном железном стуле и прислоняя голову к не менее холодной стене, сказал я.

Мы трое — Люксен, Хиф и я — ждали Киру у дверей Элнорина вот уже больше часа. И что можно столько обсуждать все это время?! Люксен управился в полчаса. Наша же с Хифом очередь была сразу за Кирой.

— И, конечно же, для большей бодрости запить сей гастрономический утренний шедевр чашечкой горячего ароматного черного кофе, — мечтательно и куда-то в потолок продолжал говорить Хиф, от скуки накинув свои черные лохматые кудри на сонное вытянутое лицо.

Хиф наконец замолк на секунду-другую, и мы остались в гробовой тишине, которую нарушило мелодичное урчание желудка Люксена, эхом раздавшееся по пустынным коридорам. Следом бархатистый и раскатистый смех заполнил эти же самые коридоры. Мы втроем хохотали и держались за свои судорожно сокращающиеся животы.

— Кажется, кто-то тоже пропустил самый важный прием пищи?! — заметил Хиф.

— Ты прав, но в этом я не особо привередлив, — все еще смеясь, сказал Люксен. — Как-то давно мне приходилось голодать неделями. И с трудом добытый черствый хлеб был вполне себе неплох. Не было разницы, черный он или белый и уж тем более есть ли на нем пучок свежей зелени, хотя, безусловно, с ним было бы сытнее, — его сверкающие глаза и сияющая клыкастая улыбка чуть потускнели.

— Тяжело было? — прерывая повисшую тишину, минуту спустя с полной серьезностью спросил Хиф.

— Тяжело… — немногословно ответил Люксен.

— Расскажешь? — спросил следом Хиф.

Люксен повеселел, опять улыбаясь и сверкая глазами, ответил:

— Когда-нибудь, под чашечку горячего ароматного черного кофе, обязательно, — под эти слова дверь в офис Элнорина отворилась и из нее вышла Кира.

Она вся сияла и излучала радость. По всей видимости, переговоры прошли более чем успешно.

— Следующий! — прозвенел ее голосок.

Я сидел дальше всех от двери и на словах Киры намеренно отвел взгляд, так что вскоре послышался скрип стульчика, с которого лениво и неспешно вставал Хиф. Мне хотелось еще немного посидеть и подумать. В тишине.

Хиф остановился в дверном проеме, обернулся и сказал:

— Или бекон можно заменить на пару сосисочек.

— Хиф, да иди уже! — почти привстал со своего места я.

Люксен подошел к нему и, положив руку на его плечо, успокоил:

— Артист, я обещаю, мы доделаем все дела здесь, и я угощу вас всех сытным обедом. Боюсь, что завтрак мы уже точно пропустили. Договорились?

Хиф замолк и затем, повернувшись ко мне и указывая на Люксена, выдал:

— Вот как надо уговаривать. Договорились, здоровяк, по рукам!

Хиф повернулся и пошел в офис Элнорина, и под звуки закрывающейся двери было слышно его еле различимое: «Артист, а что, неплохо звучит».

* * *

Мы сидели молча, но вопреки моим ожиданиям, оглушающая тишина была еще хуже, чем занудства Хифа. Периодическое «кап-кап-кап», доносящееся из вентиляции прямо надо мной, как по наковальне, било по моим ушам. Я не мог собрать все свое внимание и подумать о более важных на текущий момент вещах и хоть как-то подготовиться к предстоящему испытанию. Подумал, что смогу отвлечься и мысленно отправиться в любимое место — в библиотеку. Прочувствовать не пустую, как здесь, тишину, а насыщенную вековыми знаниями. Ощутить запах бумаги и чернил на ней, услышать еле слышное шарканье ног и шорох переворачиваемых страниц. Я стал представлять:

«Передо мной…кап…открываются двери…кап…библ…кап-кап…».

Боги, это невыносимо!

Решил, что лучшее, что я могу сейчас сделать — это поддаться текущим обстоятельствам, слушать доносящееся сверху монотонное капанье воды и представлять, как она собирается в небольшую лужицу, смачивая бетон. Гуляющий в вентиляции ветер доносил до меня этот характерный, по-своему вкусный запах мокрого бетона, который я с детства обожал. Мало-помалу однообразное капанье перестало раздражать и сделалось убаюкивающим ритмом метронома.

Звук открывающейся двери выдернул меня из сна, в который я и так не успел до конца провалиться, и заставил всех ожидающих дернуться на своих местах.

— Ты последний, — услышал я радостный голос Хифа, обращенный ко мне.

Прошло минут пятнадцать, не больше, или мне так показалось. Как бы то ни было, я молча встал и прошел в открытую дверь под легкое пританцовывание выходящего Хифа и под его же напутственное похлопывание меня по спине.

Дверь закрылась, и передо мной предстал все тот же пустынный кабинет размером в пол-этажа с небольшим возвышением в треть этой комнаты, к которому вели две невысокие ступеньки. Ближе к окнам, за узким, но длинным столом, величественно сидел Элнорин, ожидая меня.

— Проходи, Вирион, присаживайся, — указал он на стул напротив себя.

Говорил он вежливо, приветливо и негромко, однако слышал я его отчетливо, будто он находился в метре от меня, а не на другом конце комнаты. Сегодня здесь не было ни лиан, ни деревьев, так что мне не пришлось плутать по иллюзорным джунглям.

— Итак, чего ты хочешь? В чем твоя просьба? — перешел он сразу к делу.

— Если честно, я так и не смог к чему-то прийти и что-то выбрать, — досадовал я. — Понимаете, с детства я любил четкость и определенность во всем. И как только начал заниматься наукой или во всяком случае тем, что считал наукой на тот момент, у меня зародилось стремление к познанию неизвестного. Это как постоянный зуд, который не проходит, как бы сильно ты не чесал. Как неутолимый голод, который преследует изо дня в день. Никому не понять этого. Вернее, не думаю, что кому-то удастся понять меня больше, чем моему учителю. Но теперь его, то есть ее, к сожалению, уже нет. Я всегда был одиночкой, и это меня вполне устраивало, — на долю секунды мне показалось, что на последних словах на искореженном лице Элнорина проявилась легкая улыбка. — Видите ли, — постарался сосредоточиться я, — у меня всегда был план, и я всегда знал, что мне необходимо делать. Каждый день, каждый год я шел к своей цели, зная, куда меня ведет выбранный путь. Но все, что происходит в эти дни… Я не привык так. Я не успеваю определить, к чему может привести тот или иной выбор. Все перевернулось вверх дном, и мне никак не удается адаптироваться.

Это была долгая, нудная предыстория без всякого ответа на исходный вопрос. Наверняка, Элнорину не было необходимости все это знать, но он и бровью не повел, не проявил какого-то недовольства и раздражения. Я выдохнул, заканчивая свою неожиданную речь и не зная, что еще могу сказать.

— Я понимаю тебя больше, чем ты можешь себе представить, — первые слова Элнорина заставили меня слегка приподнять голову и встретиться с ним взглядом. — И при этом я даже завидую тебе. Ты говоришь, что всегда знал, чего ты хочешь и что тебе несет каждый выбранный путь. Это значит, ты жил беззаботной жизнью. Я же был лишен такой привилегии. И отчасти поэтому мы — те, кто мы есть. До определенного момента я жил в тотальной неопределенности и не мог похвастаться тем, что знаю, что принесет мне завтрашний день. Сказать по правде, я не знал, будет ли вообще этот самый завтрашний день. Но боги услышали меня и предоставили выбор. Выбор остаться рабом обстоятельств, либо освободиться от оков и начать новую жизнь. Да, неопределенную, но новую. Ты боишься неизвестности, и это нормально. В отличие от тебя, мне было легче принять свой выбор: тяжело было представить что-то хуже бездействия в тот момент. Но нельзя принять решение за кого-то. Лукаво списывать ответственность за это на другого. Ты и только ты вправе решать, как ты проживешь эту жизнь. Но на самом деле, ты уже выбрал свой путь и сделал ты это вчера. Сегодня же ты сокрушаешься лишь тому, что поступил по неподготовленному тобой плану. Мой тебе совет: прими то, что уже сделано, и больше не возвращайся к этому, иначе с каждым днем это будет сильнее и сильнее поглощать тебя. Единственное, что тебе нужно сделать сегодня — это выбрать то, что облегчит принятый путь. Поэтому, я спрошу тебя еще раз: чего ты хочешь? Как мне помочь тебе? — он говорил это с отцовской уверенностью и твердостью, но при этом с теплой материнской заботой.

— Я всегда горел желанием познать и изучить что-то новое, — повторился я. — И это единственное, что до сих пор остается постоянным в моей жизни. Я слышал, что в Эликсире есть скрытое от большинства место, некая тайная библиотека, в которую попадают наиболее ценные и редкие книги и свитки. Знаю, что я не вхож в это место, но как вы думаете, возможно ли обеспечить нам четверым туда доступ? Вероятно, именно там мы найдем информацию, которая нам поможет и облегчит поиск этого древнего артефакта?

— Да, такое место у нас действительно есть. Это отличная идея, Вирион! Но ты уверен в своем решении? Это именно то, что ты хочешь?

— Думаю, что да, — все еще с большим сомнением говорил я, однако ничего лучше я придумать не смог.

— Что же, будь по-твоему. С этого дня вам предоставлен доступ в нашу библиотеку, а вместе с этим и доступ ко всем текстам, книгам и свиткам, когда-либо найденным в шахтах Эликсира и за его пределами. Будь аккуратен и осторожен с той информацией, которая тебе откроется, ибо львиная доля того, что ты там увидишь, не зря сокрыта за семью замками. Многие недооценивают силу знания, но попав не в те руки, оно может творить ужасные вещи, — его взгляд ненадолго стал суровым и отрешенным. — Раз мы обо всем договорились, — он взмахнул рукой, и дверь отворилась, — входите, все вы.

Конец ознакомительного фрагмента.