Колумбия – любовь моя

Брюс Федоров, 2017

Прочтя очередную приключенческую книгу, порой задумываешься, а бывает ли так в жизни на самом деле? Или всё, что написал автор, есть не более, чем плод его воспалённого воображения? Ну, а если бывает? Если есть такие судьбы, которые вмещают в себя события, которых хватило бы на сто других судеб? Тогда как?

Глава вторая

Антону нравился этот остров и его скромные и малозаметные обитатели. В кругу этих людей ему было спокойно и хорошо. Он говорил им то, что думал, и с удовольствием выслушивал их незатейливые рассказы о своей жизни, в которых было мало слов, но много искренности и простоты. Их нравы и образ жизни казались Бекетову лишенными всякой искусственности, и он воспринимал их как выражение природного естества.

Чтобы как-то отблагодарить аборигенов за их приветливое и доброе отношение к себе, он всегда стремился поделиться с ними частью продуктов из супермаркета, которые прихватывал с материка в те дни, когда намеревался посетить это чудесное место своего уединения. Однако больше всего у рыбаков ценилось топливо, которыми они заправляли лодочные моторы перед выходом в море, которому поклонялись как кормилице.

Понимая, какое значение имеет для них даже одна бочка бензина, Антон дал распоряжение Маноло, своему поверенному из числа костеньос, местных жителей тихоокеанской полосы Колумбии, в обязанности которого входила задача присматривать за домом и обеспечивать его снабжение всем необходимым, периодически доставлять на остров такую бочку и передавать ее в дар островитянам.

Поселенцы спокойно отнеслись к вторжению в их мир незваного белого чужака. Он их не трогал и не вмешивался в привычный распорядок жизни, и они платили ему взаимностью и не докучали излишним вниманием. Только неугомонные шоколадного цвета ребятишки иногда выскакивали из-под зеленого опахала пальмовой рощицы, окружавшей дом Антона, и таращили на него, как на диковинку, свои черные, как бусинки, глазенки. За свое неуемное любопытство и кривляющиеся смешные рожицы они всегда могли рассчитывать на небольшое, но такое приятное вознаграждение и с удовольствием уплетали цветную пастилу и другие фруктовые сладости, которые Антон всегда вручал им в руки лично при каждом их появлении. Все в этом изолированном от цивилизации уголке земли дышало первозданной чистотой.

В этом месте, запрятанном в заповедных тайниках тропического пояса планеты, блистало радостное солнце, гуляющий над бескрайними водными просторами вольный ветер наполнял легкие влажным и теплым воздухом, заставляя загорелое обнаженное тело нежиться в его ласковых объятиях.

Величавый Тихий океан, в отличие от вздорной, набитой ураганами красавицы — Карибского моря, в основном предпочитал задумчиво дремать, не слишком донимая поселившихся на крохотном островке суши людей. Но иногда, видимо, раздражаясь на своевольство забывшегося в своих проказах человечества, неожиданно пробуждался и показывал свой грозный характер. И тогда он неудержимо начинал бушевать, разбрасывая гроздья своей ярости по всем странам и континентам. В эти моменты люди и звери в панике замирали перед его необоримым могуществом и в страхе прятались от его гнева, распихивая свои хрупкие тела по горным пещерам, за стекляшками бетонных строений и в глубине бездонных вод.

На метеостанциях датчики, контролирующие погоду, срывались в бешенный ритм, регистрируя все новые экстремальные значения. На околоземных орбитах электронными хороводами носились космические аппараты, транслируя в исследовательские центры петабайты информации, взрывая серое вещество в головах умудренных опытом научных мужей, заставляя их делать поспешные и некорректные заключения. Уж пусть лучше он сам утихомирится и укротит свой грозный нрав.

Антон любил этот остров. Любил не потому, что кто-то рассказал ему о нем или посоветовал побывать на его желтых песчаных пляжах. Он любил этот уголок земного рая еще и потому, что самостоятельно открыл его. Можно сказать, натолкнулся на него совершенно случайно, когда безотчетно носился по волнам, обкатывая свою новую, с иголочки, только что купленную моторную яхту класса «Predator». Это была его любимица, по-настоящему дорогое существо, которым он не уставал восторгаться и потому придумал для него вызывающее имя «Хищник», которое, в общем-то, являлось прямым переводом с английского. Элегантная, с плавными красивыми обводами, модным укороченным флайбриджем, со стремительным спортивным характером, который поддерживался двумя мощными моторами, она не плыла, а летела, едва касаясь поверхности морской стихии. Особенно хорошо было сидеть за рулем на открытой верхней палубе. Тогда ветер наваливался всей своей вихрастой грудью, стремясь сбросить вниз, в закрученные винтами белопенные буруны, ну а если не удавалось, то принимался яростно лохматить волосы и закидывать голову и руки гроздьями соленых брызг, которые было так приятно слизывать с мокрых губ. Это был вызов самому себе и дикой необузданной силе природы, которую если нельзя было одолеть, то можно хотя бы попытаться сравняться с ней в бесстрашной отваге.

Люди с континента так и не смогли точно подсказать ему, как же называется этот остров. Кто-то, порывшись в глубинах памяти, неуверенно заявил, что слышал в детстве название «Сан-Кристобаль», другой, не согласившись, настаивал на том, что на этом месте находится всего лишь выступающая из океана скальная гряда с плоской, будто срезанной ножом вершиной, и больше ничего. Старики поговаривали, что в далекие времена капитаны испанских каравелл, нагруженных по самую палубу золотом, серебром и драгоценными камнями из сокровищниц захваченной ими империи инков, прокладывали маршруты своего пути до благодатных берегов Панамы таким образом, чтобы обойти это гибельное место.

Ходили слухи, что немало гордых океанских парусников и славных моряков нашли свой страшный конец в этих водах, натолкнувшись на скрытые под водой коралловые щупальца, протянувшиеся от угрюмых утесов далеко в море. Обитатели самого острова вообще никак его не называли, потому как не видели в этом никакой нужды.

Удовлетворившись услышанными рассказами, Антон посчитал, что вправе сам придумать для него подобающее имя, и с легким сердцем внес в мореходную карту недостающую пометку — остров Buena Suerte (остров Счастливой Судьбы).

«Почему бы не устроить здесь себе некое убежище? — спросил он себя, когда впервые ступил на эти, как показалось с первого взгляда, необжитые берега. — Чем не подходящее место для личного уединения, чтобы никто не мог донимать меня надоедливыми звонками, визитами, встречами? Здесь есть все, что надо для обретения внутреннего спокойствия: песок, пальмы, голубая лагуна и много солнца, ветра, и самое главное — уходящий за горизонт океан».

Маленькая деревушка, населенная немногочисленными и всегда чем-то напуганными рыбаками-аборигенами, не могла служить помехой для создания комфортной атмосферы отдыха и полного релакса. Ни тревог, ни печали. Только небо и звезды по ночам.

Лишь инженер-строитель из подрядной фирмы, взявшейся за возведение на острове небольшого шале, все не мог успокоиться и регулярно приговаривал:

— Ну объясните мне, сеньор Антонио, зачем вам дом на этой куче песка и камней? Нет, конечно, вы не подумайте чего плохого. Мы сделаем все, что вы посчитаете нужным. И дом, и причал для вашей великолепной яхты мы построим в лучшем виде с использованием самых передовых технологий. У вас будет умный дом, оснащенный солнечными батареями и резервной мобильной электростанцией. Пробурим скважину для самой чистой в этих краях питьевой воды. Поставим спутниковое телевидение и интернет. Нет, нет, не подумайте, что я чем-то хочу обидеть вас. Упаси бог. Но поверьте мне, что за такие деньги вы можете легко приобрести чудесный коттедж с эксклюзивной архитектурой в одном из элитарных частных компаундов, расположенных в пляжной зоне, но вдоль континентального побережья, а не здесь, в этом заброшенном краю, где обитают лишь примитивные существа, более похожие на животных, чем на людей. Ни аэродрома, ни современной клиники. Одним словом, никакой цивилизации.

Антон отмалчивался и лишь изредка снисходительно поглядывал на расторопного, но все же излишне суетливого инженера, хотя неплохого в общем парня. Ну что он может сказать ему? То, что на этом острове он надеется обрести, пусть даже на короткое время, ощущение полной свободы? Никто не будет докучать ему своим присутствием и неуместными и такими надоедливыми разговорами на ничего не значащие темы. Разве это не прекрасно — почувствовать себя, пусть даже на мгновение, неотъемлемой частью этого вечного мироздания? Приехать сюда одному, скинуть с себя смешную цивильную одежду и вместе с ней целый ворох невидимых оков, которые опутывают его изо дня в день и опустошают его физически и эмоционально.

Он даст роздых своему утомленному мозгу, занятому ежечасными размышлениями о сохранении бизнеса, в котором порхают и кружатся неутомимые случайные люди и людишки, которым от него постоянно что-то надо, а ему от них. И такие же женщины с горящим взором, облизывающие свои пересохшие от нетерпения губы и озабоченные мыслью о том, как бы поскорее оказаться в его объятиях и залезть поглубже к нему карман.

Может ли знать этот говорливый колумбиец, что ничего нет лучше на земле, чем нестись на полных парах на аквабайке, выворачивая рукоятью максимальную скорость, или, подхватив длинную гавайскую доску, с разбега броситься в шипящий от жары и соли океан и выгребать руками навстречу вскипающим на отмелях волнам, чтобы, выбрав одну из них, самую высокую и длинную, взобраться на ее вихрастый гребень и, вскочив на своего пенополиуретанового коня, стремительно заскользить вниз, ловко огибая водяные ухабы и косогоры?

И вот тогда, если повезет и получится, со всего разбега ворваться в ревущую, составленную из мириад капель вихревую трубу и скрыться в ней, прочерчивая ладонями ее податливые своды и разглядывая через ее изумрудную крышу голубое небо и блистающее в зените солнце. В такие моменты восторг рвется наружу из раздвинутой груди, и с души смывается черная краска бытия, а острое и перченое, как разжеванный зубами зеленый перец чили, ощущение того, что я живу, смотрю и дышу, воспринимается каждой клеточкой напряженного тела, и восторг судорожными спазмами сжимает горло.

И тогда, только тогда возникает чувство безмерного счастья.

Нет, он не будет рассказывать этому любопытному парню о том, что там, за северной окраиной острова, между хищно раздвинутыми скальными клыками кипят, упираясь в каменистое морское дно, гигантские водовороты и, наталкиваясь на них, разворачиваются в сторону океана могучие океанские течения, гоня перед собой огромные водяные валы. Там и только там можно подбросить вверх на удачу монету судьбы — чет-нечет, жить-умереть. Там бурлит коловращение жизни. Там нет места лжи, обману и угодничеству. Только там одна царствует украшенная венцом из светоносных изумрудов чистая и ясная, как горный кристалл, истина — кто чего стОит на этом белом свете. Туда нет прохода слабакам и нытикам, приспособленцам и предателям. Там, за пиршественным столом славы, риска и подвига сидят и вздымают вверх заздравные кубки самые смелые и отчаянные, честные и отважные.

«Это мое сокровенное, не предназначенное для внешнего потребления, — думал Антон, с улыбкой поглядывая на смутившегося инженера. — Почему бы мне не назвать мое жилище как-нибудь поромантичней. Скажем, „Хижина русского Робинзона“ или, как вариант — „Дом, который построил себе Тони“. Простенько, но со вкусом».