Там, где ты нужен

Брюс Кэмерон, 2019

Добрый пес Бейли спешит на помощь новой семье. В ней каждый переживает проблемы по-своему и не торопится делиться с родными своими трудностями. Пес изменит их жизни и напомнит, как важно не забывать о тех, кто всегда рядом. Несмотря ни на что. Ведь именно для этого и нужны друзья.

Глава четвертая

Девочка с черными волосами взяла Лейси, чтобы показать двум взрослым — своим родителям, как я решил. Я в основном пытался мельком увидеть Лейси на руках у девочки. Почему-то ситуация представлялась мне иной, более угрожающей, чем обычно, когда Ава брала одного из нас. Лейси тоже была в отчаянии: когда ее опустили на землю, она, не обращая внимания на темноволосую девочку, побежала прямо к нашей клетке и сунула нос сквозь решетку, чтобы коснуться моего.

— Лейси! — окликнула девочка, подводя своих родителей и снова подхватывая мою Лейси.

Новый Мужчина со своим семейством возвращались, и я увидел, как он напрягся при виде родителей девочки. Мальчик с любопытством смотрел на Нового Мужчину.

— Здравствуйте, — сказал мужчина с темными волосами. Новый Мужчина отреагировал странно — он проигнорировал Темноволосого Мужчину и присел на корточки, чтобы вытащить меня из клетки, тем самым давая мне надежду, что я смогу быть с Лейси.

— Здравствуйте, — ответила пожилая женщина Темноволосому. — Вы тоже берете щенка?

— Я беру Лейси, — пропела черноволосая девочка.

Я решил, что это были две разные семьи — черноволосая девочка и ее родители и Новый Мужчина, мальчик и пожилая женщина, которая вряд ли была мамой мальчика. Хотя обе семьи были человеческими, пахли они немного по-разному.

Новый Мужчина поднял меня и отвернулся от Темноволосого.

— Мама, ты идешь? — спросил он, пройдя несколько шагов. Новый Мужчина нес меня, и я чувствовал в его руках странную напряженность.

— Была рада пообщаться, — сказала семье Темноволосого пожилая женщина (которую Новый Мужчина назвал «мамой») и поспешила вслед за нами. Она хмуро смотрела на Нового Мужчину, а тот ждал, пока она нас догонит.

— Что, скажи пожалуйста, это было? — тихо спросила мама. — Я никогда не видела тебя таким грубым.

Прижатый к груди Нового Мужчины, я не видел Лейси и едва различал ее запах. Я заерзал, и он успокоительно похлопал меня.

— А ты не знаешь? — ответил Новый Мужчина. — Это один из робофермеров, которые хотят нас разорить.

Мальчик побежал вниз к машине. В ней сидел другой мальчик, помладше, который улыбался мне.

— Подождите!

К нам со всех ног неслась маленькая Ава, и Новый Мужчина обернулся.

— Я хочу попрощаться с Бейли!

Меня опустили, и я оказался нос к носу с Авой.

— Я люблю тебя, Бейли. Ты такой хороший щенок! Мы не можем оставить себе всех спасенных собак, потому что тогда приюту придет конец, поэтому нам придется проститься, но я буду всегда тебя помнить. Я надеюсь, однажды мы встретимся снова! — Она поцеловала меня в нос, и я, услышав свое имя — Бейли, — завилял хвостиком.

Затем я очутился в машине. Почему? Что происходит? И что случилось с Лейси? Младший мальчик взял меня к себе. Он очень походил на старшего мальчика — у него были такие же темные волосы и светлые глаза и такой же запах хлеба с маслом. Я так взволновался, что заскулил.

— Не переживай, парнишка, все в порядке, — прошептал младший мальчик. Мне было страшно, но он так ласково потерся об мою морду своим лицом, что я восторженно лизнул его в щеку.

Все погрузились в машину.

— Можно я поведу? — спросил старший мальчик.

— В этом случае мы рискуем не дожить до конца поездки, — заметил младший мальчик.

— Тебе нельзя, Грант, садиться за руль, когда мы едем всей семьей, — сказал Новый Мужчина.

— Тогда почему права называются ученическими, если не дают права учиться? — пожаловался старший мальчик.

Машина тронулась с места.

— Что у тебя за тёрки с тем азиатом? — спросил он.

Новый Мужчина покачал головой.

— Это неправильная постановка вопроса. То, что он азиат, тут ни при чем.

— Что случилось? — поинтересовался державший меня мальчик.

— Папа вел себя странно, — объяснил старший мальчик.

— Он был груб, — вставила мама.

Новый Мужчина вздохнул.

— Мы ничего не имеем против китайских американцев. Проблема в том, как они работают. Они скупают фермы и заменяют рабочих на беспилотные комбайны. Они сбивают цены, так что мы едва сводим концы с концами. А рабочие, которые привыкли приносить домой приличную зарплату, не могут прокормить свои семьи.

— Я понял, извини, — пробормотал старший мальчик, отводя взгляд.

— Папа не на тебя сердится, Грант. На ситуацию, — многозначительно сказала мама. — Так ведь, Чейз?

Новый Мужчина хмыкнул. Младший мальчик держал меня на спинке, щекотал и позволял мне кусать его пальцы.

— Я назову его Купер! — объявил он.

— Тупая кличка, — заметил старший мальчик.

— Хватит, Грант, — сказал Новый Мужчина.

Старшего мальчика звали Грант. Это, в числе прочего, я уяснил в течение следующих нескольких дней. Его звали Грант, а младшего мальчика — Берк. Женщина в основном была бабушкой, поэтому я перестал мысленно называть ее мамой. Новый Мужчина оказался орешком покрепче — с ним была путаница. Он называл бабушку мамой, и она его — Чейзом, а мальчики называли его папой, и это сбивало с толку, потому что так звала папу Сэма Ава. Для собачьего ума это было слишком, поэтому я решил считать Нового Мужчину папой Чейзом. Выходит, все мужчины — папы?

А меня все звали Купер. С Лейси я был Бейли, а теперь я — Купер — был без нее. Мне нравилось жить среди людей, которые меня любили, но часть меня все время ждала появления Лейси. Думая о ней, я чувствовал странный голод даже после того, как основательно поужинал. Меня переполняла постоянная ноющая боль.

Когда Берк не лежал в кровати, он сидел в кресле, которое быстро перемещалось по дому при помощи двух колес. Иногда кто-нибудь из домочадцев, стоя за спинкой каталки, толкал ее. Берк хотел, чтобы я сидел у него на коленях, и я выяснил, что иначе ему действительно никак меня не поймать, как ни наклоняйся и ни пытайся схватить. Он учил меня взбираться на низкую мягкую табуретку и прыгать с нее к нему на колени.

— Ап, Купер! — кричал он, хлопая себя по бокам и смеясь, когда я выполнял команду. Как только я оказывался на кресле, Берк обнимал меня, а я облизывал ему лицо, испытывая при этом такую же любовь, как когда держал в пасти лапу Лейси.

— Если Купер — собака Берка, почему я должен заниматься его туалетом? — однажды спросил Грант.

— А ты как считаешь? — ответил папа.

Несколько раз в день Грант выводил меня на улицу, иногда очень поспешно, если я выказывал намерение присесть в доме. Он угощал меня вкусностями.

— Со мной не соскучишься, вот увидишь. Берк говорит, ты рабочая собака, но когда ты станешь старше, я буду брать тебя на прогулки и бросать тебе мячик. Вот увидишь, — шептал мне Грант, давая вкусняшку. Я любил Гранта.

Гранта и папы Чейза иногда не было дома, а бабушка и Берк были всегда.

— Я в школу, — обычно говорил Грант, выбегая за дверь.

Следом, как правило, слышалось: «Пора на работу» или что-то в этом духе от папы Чейза, всегда с одинаковой интонацией, и после этого дома оставались только бабушка и Берк.

— Давай-ка начнем с французского, — говорила бабушка в ответ на громкие стоны Берка. Я катался на спинке, или прыгал на игрушку, или носился по комнате — старался показать, что есть масса других увлекательных дел помимо их обычных занятий, когда они молча глядели в мерцающий предмет без запаха, производили пальцами тихие щелкающие звуки и вообще игнорировали тот факт, что в доме есть собака. Они даже не проверяли, куда я пошел, когда я вылезал через собачью дверцу и сбегал по пандусу, чтобы обнюхать и пометить территорию.

Я задавался вопросом, где же Лейси. Я не понимал, почему я решил, что мы всегда будем вместе, а потом какая-то черноволосая девчонка унесла ее от меня.

Постепенно мне стало ясно, что, хотя я жил со всей семьей, перед Берком у меня была особая ответственность. Он кормил меня — ставил миску с едой на полку, до которой он мог дотянуться из кресла, а я к ней подбирался, вскарабкавшись на деревянный ящик. Я спал на кровати Берка в маленькой комнате внизу — у бабушки тоже была комната внизу, только больше, а Грант и папа Чейз жили наверху.

Берк учил меня выполнять команды. «Ко мне». «Сидеть». «Ждать». «Лежать».

Тяжелее всего было «Ждать».

Конечно, все в доме меня любили и играли со мной, но у меня была четкая уверенность в том, что Берку я нужен. Мы проводили много времени вместе. Понимание собственной нужности было исключительным и создавало между нами связь столь же прочную, как привязанность, которую я испытывал к Лейси. Иногда я смотрел на него и не мог поверить в то, что у меня был собственный мальчик. Я любил всех, но Берк за очень короткий срок стал средоточием моего мира, моей целью.

Место, где мы жили, называлось «ферма». Там были сарай и загон, где старая коза по кличке Джуди рассеянно жевала траву, но никогда не срыгивала. Я иногда подходил к загону, и мы со старой козой Джуди смотрели друг на друга. Я метил ограду, но коза ни разу не понюхала — даже из вежливости. Я не понимал, для чего нужна старая коза. Бабушка подолгу разговаривала с ней, но козы такие же неважные собеседники, как и собаки. Джуди не приглашали в дом, поэтому я решил, что я — любимец. Мне разрешали бегать по ферме, однако чувство долга перед моим мальчиком не позволяло мне убегать дальше большого пруда с плавающими в нем бесполезными утками. Мне просто было важно всегда знать, где он находится.

«Ко мне». «Сидеть». «Ждать». «Лежать». У меня была работа, и поэтому я был счастлив.

Еще у меня был ящик с игрушками. Когда выдавалась скучная минутка, я залезал в него и доставал мячик или другой предмет — в основном они были резиновые, потому что тряпочные я рвал и съедал. Единственная вещь в ящике, которая меня не привлекала, — это подарок Гранта.

— Вот силиконовая косточка, пусть жует — полезно для зубов, — посоветовал Грант Берку и принялся тыкать в меня этой безвкусной, жесткой, ничем не пахнущей штукой.

— Возьми косточку! Хочешь косточку? — Грант тряс ее передо мной, а я из жалости к нему изображал интерес.

Вскоре мне уже не требовался деревянный ящик, чтобы добраться до миски с едой.

— Теперь ты, Купер, большой пес, — заявил Берк. Я решил, что «большой пес» — то же самое, что «хороший пес».

Но, возможно, я ошибался, потому что примерно в то же время, когда мой мальчик начал говорить «большой пес», он начал разговаривать так, точно ожидал от меня в ответ чего-то сложнее, чем «Сидеть!» или даже «Ждать!».

— Давай-ка потренируемся, Купер, — каждый день говорил Берк, и я знал, что пришла пора напряженно вслушиваться в череду запутанных команд.

На дверце того, что, как я выяснил, называлось «холодильником», висела веревочная петля. Берк потряхивал ею.

— Открой! — говорил он и тряс до тех пор, пока я не брал петлю в пасть. Игриво рыча, я тянул назад, дверца, покачиваясь на петлях, поддавалась, и в потоках холодного воздуха плыли восхитительные запахи еды. Берк давал мне вкусняшку! «Открой!» означало «потяни за веревку и получи вкусняшку».

«Брось!» Это было очень сложно, потому что начиналось с вкусняшки, которая лежала под тяжелой перчаткой на диване. Перчатку я помнил с тех пор, как Грант с Берком перебрасывались мячом во дворе — эту игру я любил, потому что, когда один из мальчиков промахивался, я прыгал на мяч, и тогда он был мой.

Берк держал куриную вкусняшку под перчаткой и сидел себе как ни в чем не бывало, хотя мы оба знали, где курочка. Наконец, решив проявить инициативу, я подходил с намерением убрать перчатку.

— Брось! — рявкал он, чем совершенно сбивал меня с толку. Что все это значит? Я пялился на перчатку, пускал слюни и снова подступал к ней.

— Брось! Фу! Брось!

Фу? А зачем тогда нужны куриные вкусняшки?

— Брось! — снова командовал он, на этот раз давая мне другое угощение, пахнущее печенкой. Я предпочитал курочку, но когда такой бред творится, надо брать, что дают, решал я и соглашался на печенку.

После нескольких повторений «Брось!» я решил выждать, и он дал мне еще печенки. В этом не было никакого смысла, но раз все заканчивалось вкусняшкой, то я не возражал. Я стал жульничать и отворачивался от перчатки, как только он говорил «Брось!» Вкусняшка! Затем кусочек лежал под перчаткой на полу, и Берк уже больше не держал его. Я прикинул, что могу запросто сбросить перчатку и слопать курочку, но когда он сказал «Брось!», я помимо своей воли отвернулся от перчатки.

Вкусняшка! Наконец я сообразил, что всякий раз, когда мой мальчик говорит «Брось!», нужно игнорировать то, что привлекает мое внимание, и сосредотачиваться на его руке, которая была гораздо более надежным источником удовольствий.

Но самым главным были не лакомые кусочки, а любовь, исходящая от Берка, когда он говорил: «Купер — хороший пес». Для него я был готов на все. Берк любил меня, а я любил Берка.

Команда «Тяни!» получалась легко — к шлейке была привязана веревка, другой конец которой крепился к креслу, и я просто шел вперед. Но у «Тяни!» были варианты, на усвоение которых ушло много времени и много вкусняшек.

— Смотри сюда, — сказал Берк Гранту. — Так, Купер, тяни вправо! — Это означало рывок в одну сторону. — Тяни влево! — Это означало рывок в другую сторону. Это была тяжелая собачья работа, но похвала Берка плюс курочка от Берка того стоили.

— И к чему это? — спросил Грант.

— К тому, что, если я увязну в снегу, Купер сможет меня вытащить.

— Ты что, собираешься ездить по снегу? Это глупо, — возразил Грант.

— Не по глубокому, но, сам знаешь, иногда даже по расчищенному трудно катиться.

— Чему еще ты его научил?

— Вот какой замечательной штуке. — Кряхтя, Берк приподнялся с кресла, перевалился на диван, а затем, раскинув руки, скатился на пол. Я напряженно следил за тем, как он ползет на руках в середину комнаты.

— Итак! Купер? Рядом! — Я сразу подошел к моему мальчику. Он потянулся и обеими руками ухватился за мою шлейку.

— Помогай! — Он держался за меня одной рукой и отталкивался другой, когда я медленно тащил его по полу к креслу. — Рядом! — снова приказал Берк. Я стоял совершенно неподвижно, удерживая его, пока он забирался в кресло. — Видел? Купер может посадить меня в кресло.

— Класс! Покажи еще раз! — сказал Грант.

Хотя мне только что удалось посадить его в кресло, Берк вывалился из него еще раз. Я не понимал, что с ним происходит в последнее время, потому что стоило нам выучить «Помогай!», как он почти перестал в нем держаться.

На этот раз, когда Берк позвал меня, Грант поднял кресло и перетащил его на кухню, которая находилась на другом конце комнаты.

— Зачем ты это сделал? — осведомился Берк.

Грант засмеялся.

— Слушай, Грант, привези его обратно.

— Посмотрим, сможет ли Купер с этим справиться. Как говорит папа, легкая задача — не задача.

— Думаешь, мне это пойдет на пользу?

— Или, возможно, собаке.

Берк на мгновение замолчал.

— Ладно, Купер. Помогай!

Я не знал, что делать. Как делать «Помогай!», когда кресла не было?

Берк потянул меня за шлейку и развернул в сторону кухни.

— Помогай, Купер!

Я нерешительно шагнул вперед.

— Да! — похвалил Берк. — Хороший пес!

Он хотел, чтобы я потащил его на кухню? Это было другое «Помогай!», чем то, которое мы делали прежде, больше похожее на «Тяни влево!». Но я вспомнил, как «Брось!» трансформировалось из «не смей есть то, что лежит под перчаткой» в «игнорируй то, что лежит на полу, даже если оно вкусно пахнет». Возможно, «тренировки» означают, что все в моей жизни будет постоянно меняться.

Я направился в сторону кухни.

— Ну что, убедился? Он сообразил!

Грант ждал на кухне, скрестив руки на груди. Когда мы добрались туда, Берк запыхался.

— Хороший пес, Купер!

Вкусняшка!

Грант поднял кресло.

— А как насчет этого?

Он отнес кресло в гостиную и поднялся с ним по лестнице.

— Сюда он сможет тебя втащить? — насмешливо поинтересовался Грант.

Берк лежал на полу. Он казался грустным. Я непонимающе ткнулся в него носом.

— Ладно, Купер, — наконец прошептал он. Что-то, похожее на гнев, выдавило из него печаль. — Давай сделаем это.