Цветок мака

Бронислава Вонсович, 2021

Трудно устоять перед котиком, особенно если котик – наследный принц Гарма. Очень большой чёрный котик, ведь Эвальд – из потомственной семьи оборотней-пантер. Красивый, избалованный, безответственный – разве может быть хуже выбор для серьёзной девушки, привыкшей уважать других за дела и умения? Но что если Эвальд сумеет измениться ради любимой?

Глава 8

Эвальд

Что мне не зря хотелось, чтобы девушка сняла свой артефакт, я понял сразу, когда увидел ее без морока. Да это просто преступление — прятать такое личико от других! Нельзя сказать, чтобы оно было полностью безупречно: несколько удлиненный овал напомнил мне почему-то Шарлотту, жену моего младшего брата, восхищения внешностью которой я с ним не разделял. От орков нашей спутнице достались удивительные, чуть приподнятые к вискам глаза, сложная объемная прическа из многочисленных переплетений косичек и легкая смуглота кожи, которая казалась нежной, как лепесток полевого цветка. Я не выдержал и провел пальцами по щеке девушки. Бархатистая, теплая, мне чудилось, она и на вкус должна быть как какой-нибудь редкий фрукт. Рот невольно наполнился слюной только от одной этой мысли. Она молчала и лишь смотрела на меня, открыто и с каким-то удивлением

Легкие тени под глазами и заметно заострившиеся скулы показывали, как ей тяжело далась наша безостановочная скачка. Она выглядела такой тоненькой, такой хрупкой, а ведь вынесла всю дорогу без единого слова жалобы. Не то что наши дипломаты. Инор Кнеллер не только ныл безостановочно последний перегон, но уже успел подойти ко мне с весьма прозрачным намеком, что негоже таким ценным сотрудникам спать на траве, где холодно, а под утро еще и мокро, и ползают всякие гадкие насекомые, а возможно, даже змеи, от укуса которых миссия наша может понести невосполнимые потери. Но давать им для ночевки дар Шуграта я не собирался. Теперь-то я точно знаю, кто сегодня будет спать в этом шатре. Вот эта прекрасная нежная девушка.

— Ночуешь здесь.

Обычный приказ, каких за день я раздавал своим подчиненным порой больше сотни. Дед иногда ворчал, что единственное, что ему удалось во мне выработать за годы воспитания, — командный голос. Ослушаться еще никому в голову не приходило. И тем неожиданней была ее реакция. Лицо стало жестким, презрительным, высокомерным. Пропала вся мягкость и нежность, на их место пришло… чувство собственного достоинства? Так гордо и уверенно выглядеть удается не всякой прирожденной дворянке, а уж от полунищей орчанки я такого и не ожидал.

— Можешь сразу вернуть меня оркам, что тебя сопровождают, — процедила она.

— Что?

Я был удивлен и не хотел скрывать этого. Чего это вдруг ей пришло в голову мне не подчиниться? Чем так страшна ночевка в этом шатре?

— Я не собираюсь собой расплачиваться, — в ее голосе звучал металл.

Теперь только я понял причину таких изменений. И мне так обидно стало. Я в ее пользу отказываюсь от чести нахождения в этом орочьем сооружении, а она меня подозревает во всяких некрасивых вещах. Мысли о том, что я лишь ищу повод не находиться в шатре, я загнал как можно дальше и глубже.

— Ты серьезно думаешь, что для меня вершиной желаний было бы провести ночь с женщиной в таких условиях? — Я выразительно обвел глазами скудное содержимое шатра. — После целого дня скачки, уставшим и грязным?

— Но как тогда понимать твои слова? — холод и высокомерие из ее голоса никуда не делись, правда, теперь к ним примешалась нотка неуверенности.

Богиня, можно подумать, что это она принцесса, а я невесть кто и теперь должен перед ней оправдываться. Когда орчонком притворялась, то и «Ваше Высочество», и обращение на «вы», а как решила, что я с ней поразвлечься собрался, то и показное уважение пропало. И самое обидное, оправдываться приходится в том, о чем на тот момент и не думал. Нет, я бы не отказался провести ночь с ней даже здесь, да и не так уж я устал, но только в том случае, если бы она сама захотела. Но подозревать меня в том, что я могу принудить женщину подарить мне свою любовь? Как это, однако, оскорбительно!

— Я не могу допустить, чтобы единственная женщина в моем отряде спала под открытым небом, в то время как у нас есть такой отличный шатер, — с этим определением я явно польстил нашему немного скособоченному нынешнему вместилищу. — А мы с инором Лангебергом можем полюбоваться на звезды.

— Я тоже могу полюбоваться на звезды, — нерешительно сказала она.

Такой мягкой, покладистой она нравилась мне намного больше. Интересно, смогу я получить от нее в качестве извинения поцелуй? Хотя по ней не заметно, чтобы она винила себя в чем-то.

— Нет, я уже сказал. Ты спишь здесь, — жестко ответил я.

— Это невозможно. — Она очень неуверенно и мягко мне улыбнулась.

Улыбка украсила ее лицо еще больше, оно вдруг стало таким родным и близким, как будто я уже много лет ее знаю.

— Почему вдруг?

— А как ты объяснишь, не выдавая моей тайны остальным, свое желание отдать мне на ночь шатер? Да и сопровождающие нас орки могут неправильно понять и оскорбиться. Я тебе очень благодарна за заботу, правда. Но я лучше без нее обойдусь, чем создам дополнительные проблемы для тебя и для себя.

Я с неохотой признал, что она права. Мало ли какие слухи поползут, если я отдам ей свой шатер. И ведь всем не объяснишь, что это была замаскированная девушка. Очень красивая девушка. Но все равно она меня своими подозрениями ранила в самое сердце.

— Что-то не видно, чтобы ты мне была благодарна, — язвительно сказал я. — Оскорбила, как могла.

— Извини, — смущенно ответила она, потом вдруг резко покраснела так, что даже кончики ушей стали ярко-алыми, и поправилась: — Извините, Выше Высочество, что я была неблагодарна и груба.

Ее переход на формальное обращение почему-то обидел сильнее, чем когда она обращалась на «ты» и говорила дерзости. Она казалась теперь от меня бесконечно далекой, такой официальной и чужой.

— Извиняю, — сухо сказал я. — Можешь активировать свой артефакт и уходить.

Девушка приоткрыла рот, как будто хотела сказать что-то еще, но потом молча вернула внешность невзрачного подростка и пошла на выход. Вот так, даже не попытавшись как-то сгладить нанесенную мне рану, погладить, полить бальзамчиком ласковых слов, поцеловать, чтобы боль утихомирить. А может, она вообще собирается сейчас покинуть наш отряд? Эта мысль так меня испугала, что я невольно вскрикнул:

— Стой! Дай слово, что ты сейчас не сбежишь и до границы доедешь с нами.

С ответом она помедлила. Видно, именно это и собиралась сделать сразу, как от меня выйдет. Поэтому я добавил:

— Здесь тебя никто не будет обижать и тем более возвращать тебя оркам. Обещаю.

— Хорошо, — ответила она. — Я тоже обещаю, что не убегу. А теперь выпустите меня, Ваше Высочество.

Выпускать ее мне не хотелось, но раз уж сам сказал ей уходить, да и повода задерживать дальше ее не было, пришлось посторониться. Она торопливо сделала шаг, намереваясь покинуть шатер как можно быстрее. Но мне так не хотелось с ней расставаться!

Конец ознакомительного фрагмента.