Цветок мака

Бронислава Вонсович, 2021

Трудно устоять перед котиком, особенно если котик – наследный принц Гарма. Очень большой чёрный котик, ведь Эвальд – из потомственной семьи оборотней-пантер. Красивый, избалованный, безответственный – разве может быть хуже выбор для серьёзной девушки, привыкшей уважать других за дела и умения? Но что если Эвальд сумеет измениться ради любимой?

Глава 6

Эвальд

Шуграт сделал-таки пакость перед самым нашим отъездом. С дружеской улыбкой он вручил походный шатер, сделанный по всем орочьим правилам, и сказал, что вождю не следует спать под открытым небом. Честно говоря, после проведенной в доме ночи я совсем не горел желанием опять ночевать под крышей, пусть даже матерчатой. Выделенные комнаты оказались маленькими, окна в них не открывались, и к утру воздух был уже крайне тяжел и сперт. Дышалось там отвратительно. Мне хотелось попасть на свободу как можно быстрее. Но предстояла еще церемония прощания, которая, по орочьим обычаям, должна была пройти в доме. Дипломаты по очереди бубнили положенные восторженные слова о неземном счастье, которое мы испытали, познакомившись с орочьим вождем и проведя ночь под крышей его дома. Видно, сделали они все правильно, так как Шуграт довольно покивал и торжественно вручил мне увесистый сверток, который по выходе из дома я передал одному из бойцов и даже смотреть не стал, куда он его пристроит. В душе у меня теплилась надежда, что эта пакость потеряется по дороге, а иначе спать мне придется в нем, ведь сопровождающие нас орки неиспользование подарка вождя наверняка посчитают оскорблением. А вот если его украдут прямо в Радае, то оскорбленным уже смогу считать себя я. Только надежды на это было мало: улицы оказались пусты и безжизненны, как и в прошлый наш проезд по ним.

Ехали мы бодренько. Разве что инор Лангеберг, одним из девизов которого было: «Главное в работе магов — спокойный сон», невозмутимо досыпал прямо в седле и даже всхрапнул пару раз. Лошадка его мерно перебирала ногами, видно, была привычна к следованию в группе, а может, и заклятие на ней какое-то стояло — чтобы сказать точнее, моего Дара не хватало. За всю поездку я почти не видел, чтобы придворный маг применял свои умения, — так, пару бытовых заклинаний с таким крошечным вложением магии, что и почувствовать ее было почти невозможно. Как он и обещал деду, сила его была в неприкосновенности и только ждала своего часа, чтобы начать меня защищать. Дипломаты спать на ходу приучены не были, обычно их работа проходит в куда более пристойных условиях, но остатки сна с них слетели сразу, ведь задницы они поотбивали еще в первый день нашей поездки сюда. Теперь они охали при каждом удобном случае и строили жалостливые гримасы, долженствующие показать, как им приходится страдать во имя короны. Военные никакого внимания на них не обращали, главной их заботой была моя безопасность, а не ублажение придворных лизоблюдов.

О мальчишке-орке я вспомнил, только когда объявили привал, и несколько удивился, как я мог не замечать его, пока мы ехали. Но у меня было кому наблюдать за потенциальным шпионом в наших рядах — начальник охраны уже с ним беседовал, задавая, похоже, очень неудобные вопросы для этого смеска, который все же пытался отстоять честь своей семьи и утверждал, что покинул Радай сам и никто его не выгонял и не обделял. В это верилось слабо. Тощий заплечный мешок лучше всяких слов показывал, что пожитков у этого полуорка нет, да и одежда не из богатых, а сменной явно не было. Впрочем, одежда не показатель: ему с собой могли дать деньги, чтобы купил принятую у нас. Я еще раз пренебрежительно посмотрел на этот хилый источник информации и взял беседу на себя. Парень как раз нес высокопарную чушь про узы крови орков. Когда это кому препятствовало в деле получения личной выгоды?

— Но узы крови не помешали твоим родным обчистить сироту, — насмешливо сказал я.

Парнишка испуганно повернулся и замер, как загипнотизированный, уставившись в мои глаза. Странно, так я даже на своих подчиненных не действую. Я ощутил что-то непонятное, сильно меня обеспокоившее. Непрошеное чувство нежности было настолько неожиданно, что я даже несколько растерялся. С чего вдруг у меня возникло такое отношение к нищему дикарю? Не иначе как работа какого-нибудь орочьего амулета, который должен вызывать симпатию к владельцу. Я подозрительно прищурился и дал знак придворному магу подойти.

— Это неправда! — Возмущение орчонка казалось совсем не наигранным. — Ни один орк так не поступит с родичем.

«Да, конечно, — с раздражением подумал я. — Тебя все там любили и ублажали, именно поэтому ты и сбежал — боялся быть захороненным под избыточной опекой». Но вслух лишь отметил:

— Но что-то же заставило тебя уйти из семьи.

— Я не вижу там для себя будущего.

Инор Лангеберг наконец вспомнил, что сон является не единственной обязанностью придворного мага, и решил почтить нас своим присутствием.

— Мальчик — маг, — заявил он уверенно. — У орков его Дар просто пропадет. Ты же учиться хочешь?

— Да.

— А родные против того, чтобы ты развивал магический дар? — Инор Лангеберг посматривал на нас с начальником моей охраны со снисходительностью человека, всегда знающего истину.

— Да.

Смесок отвечал коротко, но языком нашим, похоже, владел уверенно. Акцент почти незаметен, а то, что было заметно, вполне можно было списать на возраст, делающий голос неуверенным и ломким. Маг наш подал едва заметный знак, что парень говорит правду, во всяком случае пока, и что никаких магических воздействий он не видит. Дальше беседу продолжил я. Ведь родные этого сироты, выставившие его из Радая, интересовали меня мало. Обделили они его или нет, какое мне до этого дело? Главной задачей сейчас были те орочьи традиции, которые могут быть нарушены нами по незнанию, что, в свою очередь, приведет к прекращению установившегося перемирия, довольно шаткого, но все же. Полностью сосредоточиться на допросе не получалось. Со мной происходило что-то странное. Нежностью к орчонку дело уже не ограничивалось. Хотелось обнять его, пройтись губами по бархатистой щеке, и не только. Меня охватывала паника. Инор Лангеберг не давал знака, что на меня воздействуют чем-то, но ведь он мог шаманских приемчиков не заметить. Пугало меня сейчас даже не столь странно возникшее чувство, более подходящее в отношении красивой женщины, чем этого мелкого грязного дикаря, намного больше я опасался того, что это заметит кто-нибудь из моих подчиненных и пойдут разговоры, совершенно недопустимые по отношению к члену правящей семьи. А еще этот мальчишка смотрел на меня как забившийся в угол дикий звереныш и явно боялся. Я злился, но я злость уже давно привык не показывать, она обычно выплескивалась в презрительные фразы по отношению к тому, кто ее вызвал. Сейчас мне хотелось оскорбить этого мелкого недоноска, показать ему и окружающим, что он ничуть мне не интересен. Впрочем, сделать это было не так уж и сложно.

— Понимаешь, — с деланой участливостью сказал я, — понимаешь… — тут я понял, что так и не выяснил имя своего собеседника. Это дало возможность выказать еще больше равнодушия, обратившись уже не к нему, а к начальнику своей охраны: — А как его зовут?

Тот озадаченно молчал. Мне все меньше начинала нравиться эта странная ситуация. Чтобы начальник моей охраны взял попутчика, предварительно все о нем не выяснив? Да такого просто не может быть. Все это слишком подозрительно.

— Джангир, Ваше Высочество, — ответил мальчишка сам.

— О, так он обучаем, понял, как ко мне обращаться нужно.

Я не смог удержаться, чтобы не показать этому… гм… попутчику всю глубину пропасти, разделяющей наследного принца и немытого орка. Но все это под видом отеческой заботы и внимания.

— А про имя он соврал, — внезапно сказал инор Лангеберг.

Я вопросительно взглянул на этого Джангира, но тот даже не смутился и ответил, что в остальном-то он правду говорит. Со стороны нашего придворного мага донесся хмык, настолько малозаметный, что его услышать мог только чуткий слух оборотня. Значит, было что-то еще, но настолько для нас незначительное, что мой подданный не посчитал нужным обратить на это мое внимание. Ну что ж, он мне все равно потом расскажет. Допрос я продолжал дальше уже на чистом упрямстве, не столько вслушиваясь в ответы, сколько борясь с накатывающими волнами странных, совсем мне не свойственных желаний по отношению к извечному противнику совершенно не подходящего для таких желаний пола. Пожалуй, и в самом орке было что-то неестественное, неправильное. Я пытался лихорадочно сообразить, что же это, стараясь внешне выглядеть невозмутимо. Понять не удавалось достаточно долго, я уже отчаялся разобраться, как вдруг меня накрыло. Этот мальчишка ничем не пах, вообще ничем. И это никак нельзя было отнести на вчерашнюю заложенность носа, поскольку сегодня обоняние работало прекрасно. Запахи находящихся рядом людей, лошадей, трав я различал, не прилагая ни малейших усилий. Да что там находящихся рядом! Со стороны орков, которые устроили привал неподалеку, тоже доносилось амбре, к слову сказать, не слишком отличавшееся от нашего, все же не мылись мы уже достаточно давно. Только этот вот сирота, взятый моим начальником охраны по непонятной причине, ничем не пах. Ну вот просто совсем ничем. Но почему?

Допрос я закончил, думая только об этом. О подобных случаях раньше я никогда не слышал. Неужели орки настолько продвинулись в своем шаманстве? Для нас, оборотней, это было бы совсем неприятно. Впрочем, вполне возможно, это действует только на меня. Я выхватил взглядом из нашей группы единственного, кроме меня, оборотня и кивком подозвал к себе. Мой приказ обнюхать нашего попутчика он воспринял совершенно невозмутимо, выполнил его незамедлительно. Только вот на лице его сразу же появилась такая гамма недоверия и удивления, что я порадовался своему умению «держать лицо», которое дед вдалбливал в меня с раннего детства. Он принюхался еще раз и еще, потом все же подошел ко мне и обескураженно заявил:

— Он не пахнет. Но как такое может быть? Я о таком и подумать не мог.

— Предоставь об этом думать мне.

Я похлопал его по плечу, показывая, что доволен его действиями, и скомандовал двигаться дальше. Инор Лангеберг так и не торопился делиться своими размышлениями, поэтому я подъехал к нему, попросил поставить полог тишины и прямо спросил:

— Вам не кажется этот орочий мальчик странным?

— Какой орочий мальчик?

Имитировать удивление магу удалось не очень хорошо, на мой взгляд, явно недостаточно даже для самой захудалой труппы самого провинциального театра. От фальши, звучавшей в его голосе, я даже поморщился. Нет, лицедейством ему не удалось бы заработать и медной монетки.

— Не прикидывайтесь. Я говорю про этого Джангира.

— Который совсем и не Джангир, — насмешливо продолжил маг, — и Джангиром быть не может. Поскольку это не мальчик, а девочка.

— Девочка?

Я невольно дернул поводья, и конь мой замедлил шаг, но я тут же взял себя в руки, пришпорил его, чтобы опять войти в ритм движения, и довольно нервозно спросил у мага:

— Вы уверены?

Только девочек орочьих мне здесь не хватало! Не дай Богиня, решат, что мы ее похитили или еще чего хуже. Хотя что может быть для нас сейчас хуже похищения орочьих детей?

— Точнее, девушка, — успокоил меня инор. — Ее артефакт делал очень сильный маг, Ваше Высочество, но я сильнее. Ненамного, но сильнее. Так что отличить девочку с артефактом от мальчика я могу. Но не вы. Мне даже интересно, что в ней насторожило вас, Ваше Высочество?

— Она для меня не пахнет, — кратко ответил я.

Про то, что меня влечет к этой дочери Степи, говорить я не стал: ни к чему нашему магу знать такие подробности, которые позволили бы ему сделать из меня мишень для своих шуточек.

— Не пахнет, значит, — задумчиво сказал маг. — Видно, против нюха оборотней этот артефакт тоже был рассчитан, но заменить женский запах на мужской не вышло, пришлось убрать.

— Почему вы мне сразу не сказали, что это женщина? — недовольно процедил я. — Вы же обязаны беспокоиться о моей безопасности. А здесь начальнику охраны подсунули непонятно что незаметно для него, а вы молчите.

— И чем угрожает вашей безопасности сопровождение женщины до границы?

Я чувствовал себя дураком. Ведь, исходя из своих ощущений, пусть и таких смутных, вполне мог бы и догадаться о половой принадлежности нашего спутника, точнее, спутницы, а вместо этого насочинял о влиянии на меня шаманского амулета. Кстати…

— А шаманские вещицы у нее есть?

— Нет. Есть еще пара артефактов, но активен только один — сбивающий поиск.

— А как ей удалось воздействовать на начальника охраны? — недоверчиво спросил я. — Он же артефактами увешан, как дома разноцветными гирляндами на празднике Середины зимы.

— Скорее всего, тот маг, что делал артефакт, и помог девочке с ним договориться, — невозмутимо ответил инор Лангеберг. — Воздействие было совсем крошечным и незаметным, только чтобы вызвать желание помочь. Сама эта орчанка — маг более слабый, с военными артефактами не справилась бы. Да и опыта такого у нее нет.

— Хорошие же артефакты у нашей армии, — возмутился я. — Получается, что с ними в безопасности мы быть не можем: любой маг со стороны приходит и сносит всю защиту.

— Не любой, а очень сильный и опытный, — возразил инор Лангеберг. — А такие с орками не сговариваются. Даже странно, что этот, с его-то уровнем, сидел в Радае. Но ваши артефакты, Ваше Высочество, делал я, с ними бы он не справился. Впрочем, я все равно не рекомендовал бы вам чувствовать себя в безопасности и полагаться только на артефакты: это расслабляет, знаете ли…

Слова его странным образом меня успокоили. Причин для паники не было, просто вторая ипостась почувствовала в этом мальчишке женщину, вот меня к ней и потянуло. Скорее всего, если я увижу ее без артефакта, это чувство пройдет без следа: вряд ли орчанка столь хороша, что вызовет у меня желание посмотреть на нее второй раз. Но вдруг?

— Инор Лангеберг, а она красивая?

— Кто о чем, а наш принц опять о женщинах, — насмешливо протянул он.

— И все же? — нетерпеливо сказал я.

— Откуда мне про это знать?

— Ну вы же видите через артефакт…

— Я не вижу через артефакт, — тон мага явно указывал, что уж это я должен был вынести из курса магии. — Я вижу, что артефакт есть.

— Позвольте, но вы же сказали, что это молодая инорита, — запротестовал я.

— Я вижу ауру, — пояснил он с тяжелым вздохом. — Хороша ли ее обладательница или дурна, мне знать не дано. Могу только сказать, что орочьей крови в ней лишь половина.

— Вот как…

— Ваше Высочество, не надо делать глупостей. Вам сейчас не о диковинных женщинах думать надо, а о выполнении задачи, поставленной перед вами дедом.

Но я его уже не слушал. Я не собирался гадать, красива она или нет. Желание посмотреть на нашу спутницу без всяких артефактов было уже необычайно сильным, буквально выжигало изнутри. Интересно, сохранится ли оно, когда я ее увижу без магических изменений? А в том, что увижу, я не сомневался. И возникнет ли желание увидеть ее не только без артефактов, но и без всего остального, что только уродует прекрасное женское тело? Я чувствовал, как внутри разгорался знакомый огонек охотничьего азарта. Кто только не встречался среди моих многочисленных любовниц: и яркие страстные лорийки, и сдержанные в обычной жизни, но не в постели, туранки, и жительницы моего Гарма, такие непосредственные и щедрые на любовь. Даже несколько эльфиек попадались, но о них приятных воспоминаний не осталось, слишком скучны и претенциозны. Девушки с небольшой примесью орочьей крови тоже были. Но эта, орчанка наполовину, да еще воспитанная в их традициях… Это должно быть необычайно занимательно. Не думаю, что она так торопится к своим туранским родственникам, да и учиться можно у нас, в Гарме. Я оглянулся и встретил ее настороженный взгляд. Да, взгляд был определенно женским, как я сразу не понял, когда она застыла передо мной, пораженная неожиданностью моего появления. Пугать ее раньше времени не стоило, так что я сделал равнодушный вид и отвернулся.