Уроки обольщения

Бронвин Скотт, 2016

Мисс Клэр Велтон хороша собой, богата, умна, владеет четырьмя иностранными языками, однако до сих пор не получила стоящего предложения руки и сердца. С детских лет Клэр влюблена в неотразимого Джонатана Лэшли, но молодой дипломат совершенно не замечает ее. На балу Клэр ненароком делает Джонатану замечание по поводу его французского произношения, не зная, что это его слабое место. Из-за проблем с французским мистер Лэшли рискует потерять ответственный дипломатический пост. Джонатан просит Клэр дать ему несколько уроков, и та соглашается. Постигая язык любви, Джонатан проникается нежным чувством в мисс Велтон. Между ними разгорается страсть, однако на пути влюбленных стоит расчетливая и коварная сердцеедка Сесилия Нотэм и ее могущественный отец, от которого зависит карьера Джонатана…

Глава 4

Урок оказался ужасным во всех смыслах. Прошел час, и Клэр почувствовала, что абсолютно выдохлась и не знала, что делать. Если подруги хотели, чтобы таким образом Лэшли обратил на нее внимание, то они определенно ошиблись.

Ее корсет был ужасно тугим, сдавливая и приподнимая ее грудь в новом произведении Эви — дневном бледно-зеленом платье с глубоким вырезом, но Лэшли не мог долго усидеть на одном месте, чтобы оценить ее красоту. Он постоянно вставал из-за длинного стола в библиотеке Велтонов и подходил к окну, за которым не было абсолютно ничего интересного. В этом Клэр убедилась сама, когда, не выдержав, приблизилась к окну вслед за ним. Она решила, что, возможно, садовники работают совершенно обнаженными. Но нет. К счастью, они были одеты. За окном не оказалось ничего интересного, лишь сад и стена, отделявшая его от переулка.

Очевидно, «предметом интереса» Лэшли было нечто совсем другое. Он уже в восьмой раз проходил по комнате к окну, и, хотя она с удовольствием разглядывала его широкие плечи, обтянутые синим фраком, и длинные ноги в коричневых брюках, на которых не осталось и следа от чайного пятна, толку от этого не было никакого.

Ей хотелось силой усадить его на стул и прикрикнуть: «Сядьте и посмотрите на меня!» И не только потому, что она нацепила это дурацкое платье исключительно ради него, а потому, что ей просто не удавалось воспользоваться хитростями, которым ее научили Мэй и Беатрис для привлечения мужского внимания. Но если он будет ходить взад-вперед по комнате, у нее ничего не выйдет. Он должен сесть, чтобы она смогла наклониться над столом и указать ему на какой-нибудь отрывок в книге. Он должен сесть, чтобы она подошла к нему сзади и, слегка склонившись, коснулась бы грудью его плеча, привлекая его внимание к написанному в книге. Советы были неплохи, но едва ли Клэр смогла бы ими воспользоваться, так как Джонатан просто не мог усидеть на месте.

Клэр взглянула на часы. Время подошло к концу, а они так ничего и не сделали. Лэшли решит, что она некомпетентна. И эта мысль заставила ее забыть о сдержанности.

— Давайте попробуем еще, мистер Лэшли. — Она подошла к окну, держа в руке книгу, и тихо произнесла: — Dağ sana gelmezse, sen dağa gideceksin.

— Что вы сказали? — Лэшли резко отвернулся от окна, вздрогнув от ее слов.

— Я сказала: «Если гора не идет к тебе, то ты сам должен пойти к горе». Это из эссе…

— Фрэнсиса Бэкона, я знаю. Но Бэкон писал свои эссе на английском, — добавил Лэшли. — А это, по-моему, турецкий.

— Да, вы правы.

— Неужто вы говорите по-турецки, мисс Велтон? Это один из ваших четырех языков? — Он смотрел прямо на нее своими пронзительными синими глазами.

Клэр покраснела, ей было приятно, что Джонатан запомнил то, что рассказала Мэй.

— Это будет мой пятый язык. Поскольку Османская империя, похоже, настойчиво требует внимания Британии, я считаю благоразумным изучить турецкий язык. — Клэр было приятно поделиться с кем-нибудь своими планами. Она наклонилась вперед, указывая ему на страницу и надеясь, что ее грудь предстала перед ним во всей красе. — Но мы здесь не для того, чтобы изучать турецкий, мистер Лэшли. Возможно, нам снова стоит вернуться к французским упражнениям? Прочитайте первое предложение, s’il vous plaît^[4].

Лэшли с трудом перевел дух. Он едва заметно стиснул зубы.

— Ow est lee salon?^[5]

Вот она, вторая причина, по которой урок стал катастрофой, — его произношение резало слух. Да, французский Лэшли действительно звучал ужасно, несмотря на то что Лэшли старался изо всех сил. Даже маленьким детям, которых она обучала, французский давался гораздо легче, чем Лэшли. Похвала могла бы ободрить его, но что она могла сказать в ответ на такое?

— Хорошо, фраза прозвучала как вопрос, неплохо. Вы все сделали правильно.

Но Лэшли мгновенно разгадал ее хитрость.

— Я не ребенок, мисс Велтон. Ложью вы мне не поможете. У вас все так легко получается. Я читаю слова и понимаю значение, но не могу произнести их так же, как вы.

— Пока еще не можете, — настаивала Клэр.

На лице Джонатана отразилось отчаяние.

— У нас еще не было практики.

Лэшли отошел от окна и провел рукой по волосам, а затем покачал головой:

— У меня было достаточно практики. Долгие годы. Простите, мисс Велтон, что зря потратил ваше время. Ничего не получится.

Он уходит? Нет. Это невозможно. В ее душе вспыхнуло упрямое и яростное чувство. Он не выйдет из этой комнаты. Клэр стремительно пересекла комнату, загородила собой дверь, уперев руки в бока и не давая ему пройти. Он так просто от нее не избавится!

— Я не думала, что вы из тех, кто пасует перед трудностями, мистер Лэшли, или же, возможно, вам не приходилось сталкиваться со сложной ситуацией, которую вы не могли сразу преодолеть?

— Вы совсем меня не знаете, чтобы делать такие предположения. — Лэшли скрестил руки на груди и уперся в нее пристальным взглядом.

Это был уже не тот Джонатан Лэшли, которого она знала, перед ней стоял помрачневший, холодный мужчина. Веселый, приятный в общении молодой человек внезапно сделался опасным, и это ощущение опасности вскружило Клэр голову. Ее сердце бешено заколотилось, но она продолжала стоять на своем.

И это было нелегко! Она еще никогда не оказывалась так близко к нему, так близко, что должна была вскинуть голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Клэр ощутила исходящий от него аромат кедра и сандала и, не удержавшись, вдохнула этот пряный мужской запах полной грудью.

— Вы очень смелая женщина, мисс Велтон. — В голосе Джонатана прозвучало ледяное предостережение. — Вчера вы вытирали мои мокрые брюки, а сегодня не даете мне выйти из комнаты. Остается только гадать, что вы сделаете со мной в следующий момент. Возможно, завтра вы привяжете меня к стулу и я окажусь в полной вашей власти?

Клэр густо покраснела. Его изощренное описание заставило разыграться ее воображение, и она в мельчайших деталях представила, что могла бы сделать с ним. Руки Джонатана стянуты веревкой, его безупречный галстук развязан, рубашка распахнута на груди, он широко расставил свои длинные мускулистые ноги, брюки уже не могут скрыть его горячее возбуждение.

От этих мыслей у Клэр запылали не только щеки. Святые боги, где ее веер? Это уже чересчур. Она должна остановиться. Она взяла себя в руки и с трудом отогнала запретные мысли, которые вырвались из глубин ее сознания, словно из ящика Пандоры. Это она во всем виновата, начиная от этого ужасного урока и заканчивая непристойными мыслями о сексуальных играх со связыванием.

— Вы сами меня попросили! — Клэр ощутила раздражение. Откуда это взялось? Она давно уже не чувствовала себя такой дерзкой. — Вы попросили меня о помощи, и вы ее получите. Я нужна вам, если вы хотите получить этот важный пост в Вене!

Она схватила его за руку и, развернув, потащила за собой подальше от двери.

— А теперь мы заново начнем упражнение. На этот раз вам всего лишь надо будет следить за моими губами. Как думаете, справитесь?

Очевидно, нет. С самого начала урока Джонатан все делал неправильно. Он выдал это кошмарное замечание о стуле и заставил леди чувствовать себя неловко. Но в этом была ее вина. И, заставив его следить за ее губами, она тоже совершила огромную ошибку. Что, черт возьми, с ней такое? Это была не та мисс Велтон, которую он знал. Если он вообще ее знал. Так же как и она его. Что они знали друг о друге, кроме нескольких незначительных мелочей?

Она выходила в свет в течение трех сезонов. Чем она занималась все это время, помимо изучения турецкого? Возможно, привязывала мужчин к стульям и без стеснения занималась с ними любовью. Конечно, она покраснела от злости, когда он сделал это замечание. Он бы многое отдал, чтобы узнать, о чем она подумала в тот момент. Обычно она всегда была тиха и сдержанна. И все же он не мог отделаться от мысли, что тихая сдержанность была не естественной, а выработанной чертой Клэр Велтон.

— Вы смотрите на меня? — настойчиво поинтересовалась она. — Вы должны сосредоточиться. — Она начала произносить французское предложение с самого начала, и ее фраза прозвучала настолько безупречно, что он окончательно запутался.

Джонатан сосредоточился. На ее губах. Как она и просила. Могла ли она представить, каково ему было смотреть на этот крупный розовый рот с соблазнительной пухлой нижней губой и на череду ровных белых зубов, из-под которых возникали невероятные французские слоги, и при этом не забывать об уроке? Эта задача оказалась почти непосильной, а так не должно было быть.

Возможно, вопрос заключался не в том, что не так с ней, а что, черт возьми, с ним такое? Ни разу за последние три года их спокойных и непринужденных встреч ему не хотелось смотреть на нее так, как сегодня. Сегодня он заметил не только ее губы: эти янтарные глаза, цвета хереса, каштановые волосы, выпуклые аппетитные груди, соблазнительно приподнятые корсетом платья.

— Répétez. Je m’appelle Claire^[6].

Он не сводил глаз с ее губ, когда она произносила слова, и повторил фразу, не отводя глаз от ее лица, чтобы случайно не взглянуть ниже.

— Juh mapel Claire.

— Джонатан, — мягко укорила она его. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь окно, высветили несколько золотистых прядей, скрывавшихся в каштановой гриве ее волос.

— Да? — Он мгновенно поднял глаза.

— Но это ведь не вопрос. Вы должны были вставить собственное имя в это предложение. А вы сказали: «Клэр».

— Точно. Juh mapel Jonathon, — поправил он себя, словно бестолковый школьник.

— Замечательно. Уже намного лучше, — похвалила его Клэр, и он вдруг почувствовал непонятную радость оттого, что сумел справиться с простейшим предложением.

Она склонила голову набок, изучая его, и на этот раз он не смог сбежать. Клэр взглянула на него так, будто пыталась измерить всю глубину его души. С самого начала урока этот взгляд лишал его самообладания, а затем начинал возбуждать. Для него было не впервой становиться объектом женского внимания. Он знал, что женщины считали его привлекательным: физически, с точки зрения финансового состояния и положения в обществе. Он был слишком лакомым кусочком. Но ни одна женщина не смотрела на него так. Она не оценивала его, она словно что-то в нем искала. Что она видела? При мысли об этом он слегка заволновался.

Он так часто вставал из-за стола, что, возможно, она решила, что у него проблемы. Но, конечно, он не мог объяснить, что отворачивается от нее, пытаясь скрыть сильную эрекцию. Тугие брюки сослужили ему плохую службу и вчера, и сегодня. Сначала чай, теперь вот это.

— Могу я задать вам пару вопросов? — Теперь голос Клэр звучал мягче, женственнее, но она не сводила с него глаз. — Вы ведь можете переводить с французского? Вы можете на нем писать?

— Да. И вполне неплохо. — В его голосе прозвучала настороженность. Неужели она считала его невежественным болваном? Его гордость была задета.

— Как вы занимались с предыдущими репетиторами? Вы читали с листа, так же как со мной сегодня утром?

— Да, мы читали отрывки из книг. — Он пытался понять, куда она клонит. — А какое это имеет значение, мисс Велтон?

— Больше мы не станем этим заниматься. Не думаю, что вам это поможет. А иначе прогресс уже был бы налицо. — Она задумчиво постучала себя тонким пальцем по подбородку. — У меня есть подозрение, мистер Лэшли, что вам мешает боязнь публичного выступления.

Совершенно очевидно, она не заметила его возбуждения.

— Уверяю вас, мисс Велтон, у меня нет «боязни публичного выступления».

Если уж на то пошло, сегодняшний утренний инцидент доказал обратное. Он чувствовал свою силу, возбужденный присутствием женщины, которую едва знал, потому что на ней было восхитительное бледно-зеленое платье и она вытворяла потрясающие вещи своими губами.

Клэр деликатно кашлянула.

— Существует много разновидностей боязни публичного выступления, мистер Лэшли. Я не совсем понимаю, о какой боязни говорите вы, но я имею в виду, что, когда в прошлом вам приходилось говорить по-французски, вы ощущали на себе пристальное внимание публики, вам было неловко, вам казалось, что вас судят, и потому не могли достойно справиться с заданием.

Джонатан фыркнул.

— И вы можете решить эту проблему? — Он уже заранее боялся, что она не сможет, и вовсе не по своей вине.

Она уверенно кивнула, не подозревая, что он утаивает от нее важную информацию.

— Думаю, да. Но могут потребоваться нетрадиционные методы обучения. — В его мыслях тут же возникли веревки и стулья. Возможно, он не заблуждался на ее счет. — Мы не будем сидеть за столом и читать книги. — О, значит, никаких веревок и стульев. — Думаю, что присутствие визуальных подсказок и было частью проблемы. Читая, вы видите слова, но не слышите их. И вы произносите их по-английски. И хотя во французском языке такой же алфавит, как и в английском, его буквы не всегда произносятся одинаково. Вам необходимо слышать язык, а не видеть его. От этого мы и начнем отталкиваться.

Джонатан вскинул темную бровь, впечатленный ее теорией, и все же на его лице читалось сомнение. Он должен непременно рассказать ей обо всем. Нечестно утаивать от нее правду. Дело не в том, что он не мог говорить по-французски. Он больше не мог говорить на этом языке. Когда-то он блестяще изъяснялся по-французски, но только до того момента, как пошел на войну и потерял Томаса. И его жизнь словно остановилась.

— Ваши репетиторы пробовали этот метод? Очевидно, нет. А вы хотите попробовать? Мы начнем с того, что вы просто станете повторять мои фразы, а затем, в конце концов, мы перейдем к разговорам, и вы станете придумывать собственные ответы. И мы не будем заниматься за столом в тесной комнате. Завтра мы отправимся в сад, чтобы вы почувствовали себя легче и естественнее.

Надо отдать ей должное, она искренне пыталась помочь.

Часы на каминной полке пробили час. Урок закончился.

Клэр перевела на него взгляд:

— Au revoir, monsieur Lashley. A la prochaine^[7].

— До встречи, Клэр.

Произнося ее имя, он понизил голос, выделяя его так, будто это что-то новое и необычное. В каком-то смысле именно так все и было.

Что-то вспыхнуло в ее глазах, и она первая отвела взгляд. Очевидно, ее настойчивость имела свои границы, и хотя эти границы позволили ей броситься к двери и произнести провокационные слова «следите за моими губами», но не позволили ей выдержать пристальный мужской взгляд. И это противоречие заинтриговало его. Клэр Велтон была не той, кем казалась. Она была гораздо сложнее.

Джонатан с удовольствием снял бы с нее каждый слой ее души, но не так, как снимают слои с лука, лук бы он предпочел порубить на куски, а как лепестки с розы — нежно отгибая их в сторону, чтобы добраться до сердцевины ароматного бутона.

Примечания

4

Пожалуйста (фр.).

5

Искаженное «Où est le salon?» — «Где находится гостиная?» (фр.).

6

Повторите. Меня зовут Клэр (фр.).

7

До свидания, месье Лэшли. Увидимся в следующий раз (фр.).