Убежище

Бренда Новак, 2010

Романтичная история первой любви Бонна и юной Хоуп закончилась прозаически. Не получив поддержки от любимого, беременная девушка сбежала из-под опеки своей семьи – сектантов, пропагандирующих полигамные браки. В Нью-Мексико она согласилась на процедуру тайного усыновления, которую ей предложила владелица родильного центра Лидия. Прошло десять лет. Жизнь Хоуп полностью налажена, и она почти не вспоминает о своем далеком прошлом. Лишь узнав, что ее юная сестра Фейт беременна от нелюбимого, Хоуп решает вернуться и помочь ей бежать, как когда-то бежала сама. В поисках убежища они оказываются у старых знакомых – Лидии и администратора центра Паркера Рейнольдса. Кажется, Паркер не рад возвращению Хоуп. С чем же связана его враждебность?

Глава 5

Движимая желанием попасть в дом раньше, чем незваный гость утащит оттуда Фейт, Хоуп мгновенно оказалась на пороге и застыла. Боннер. После стольких лет разлуки она уже начала думать, что больше никогда его не увидит. И уж конечно, она не ожидала увидеть его в собственном доме.

Он изменился. Конечно, когда она видела его в последний раз, ему было всего восемнадцать. Некоторая перемена была ожидаема. Но Боннер не просто прибавил пару дюймов роста и несколько фунтов веса. В отличие от большинства мужчин в общине его темные густые волосы были аккуратно подстрижены, а лицо чисто выбрито. Он был одет в современную одежду и имел ровные зубы, несмотря на то что мало кто из многоженцев ставил себе скобки. А его глаза…

Глаза остались все теми же. Возможно, поэтому Хоуп так потрясло его присутствие.

Боннер медленно встал. Сидевший рядом с ним Эрвин сделал то же самое.

Присутствие Эрвина удивляло гораздо меньше. Хоуп и раньше думала, что он снова может появиться и устроить им неприятности. Боннера она в такой роли не рассматривала.

— Что здесь происходит? — спросила Хоуп, наконец посмотрев на Фейт.

Та стиснула руки, словно защищаясь.

— Хоуп, прости, — сказала она. — Я… Я просто думала, что должна позвонить маме. Сказать ей, где я и что со мной все в порядке. Она была мне очень благодарна…

— И послала за тобой Эрвина.

— Я просто хотела ее утешить.

— Твоя мать все сделала правильно, — заявил Эрвин, глядя на Фейт. — А теперь ты должна сделать правильный выбор. В конце концов, я твой муж.

— Ты ее дядя, — уточнила Хоуп. — И ничего более.

— Ты что, хочешь, чтобы ребенок твоей сестры стал незаконнорожденным? — закричал Эрвин. — Боннер, ты только послушай! Видишь, какой она стала? Она пытается насмехаться над моим бра…

— Эрвин, успокойся, — резко прервал его Боннер. — Дай мне все уладить.

К изумлению Хоуп, Эрвин сразу сбавил обороты.

— Отлично. Уладь все, Боннер. Я просто… Я зол, вот и все. Она не имела права увозить мою жену и ребенка. Я никогда не делал Хоуп ничего плохого.

Боннер наградил его раздраженным взглядом, и Хоуп приготовилась выслушать то, что он собирался ей сказать. Он был единственным мужчиной, которого она любила. Потом у нее было несколько коротких любовных связей, но ни одна из них не приносила удовлетворения.

— Хоуп, ты прекрасно выглядишь, — сказал Боннер. — Но ты всегда была красивой. Красивей, чем любая другая женщина.

— Ты говоришь это, женившись на моей сестре? — усмехнулась она, внутри едва сдерживая эмоции, которые даже не могла охарактеризовать.

— Ты хочешь, чтобы я солгал?

— Я хочу, чтобы ты ушел.

— Только вместе с Фейт, — встрял Эрвин.

Новый пронзительный взгляд Боннера заставил его заткнуться.

— Хоуп, я знаю, что у тебя нет причин выслушать то, что я скажу. Но я прошу всего несколько минут твоего внимания. Безусловно, наши дороги очень сильно разошлись. Мы можем поговорить наедине?

Глаза Хоуп жгли подступающие слезы, но она категорически не собиралась их демонстрировать. Она уже давно оплакала Боннера.

— Мне нечего тебе сказать.

— Всего несколько минут, — настаивал он. — Я хочу с тобой помириться.

Помириться было невозможно. Боннер никогда не сможет вернуть то, что забрал у нее.

Но ему тогда было всего восемнадцать…

В конце концов Хоуп сдалась. Она резко кивнула и увела Боннера на заднее крыльцо. Села в одно из двух кованых кресел, предложила бы ему второе, но не могла заставить себя смотреть на него.

— Здесь хорошо, — сказал Боннер.

Краем глаза она видела, что он оглядывает цветы в саду, птичью купальню и кормушку для колибри.

У Хоуп сдавило горло так, что она не могла произнести ни слова. Она перевела взгляд на огромные головки георгинов — оранжевые, пурпурные, розовые — и попыталась обрести силы и спокойствие у их красоты. Она вдохнула запах мокрой травы и свежевскопанной земли. Это было ее убежище, созданное ею безопасное место.

Но прошлое снова настигло ее.

— Говори, я слушаю тебя, — сказала Хоуп, надеясь побыстрее покончить с напряженным моментом. Она очень устала.

— Посмотри на меня.

Неужели она должна? Она заставила себя встретиться с ним взглядом.

— Мне очень жаль, — просто сказал он, его глаза были грустными. — Я знаю, что причинил тебе боль. Я был молод и глуп и жалею об этом.

Хоуп не знала, что сказать. Она потеряла Отем, а он просто сожалеет?

— Ты даже вполовину не жалеешь, как жалею я.

— Поедем со мной домой.

Ее сердце пропустило пару ударов.

— Что?

— Я никогда не переставал любить тебя, Хоуп. Я постоянно молился, чтобы ты в конце концов вернулась и пришла ко мне.

Когда она заговорила, ее голос был едва слышен.

— Ты, должно быть, шутишь.

— Многое изменилось. У меня сейчас гораздо больше власти в общине. Если ты станешь моей женой, никто не посмеет плохо с тобой обращаться. Тебя простят и обо всем забудут, и все встанет на свои места, как и должно было быть с самого начала. — Он упер руки в бедра, словно уже как следует все продумал и ей остается только дать свое согласие. — Я уже получил у твоего отца благословение. Он дал мне его перед нашим с Эрвином отъездом. Я хочу забрать тебя домой и жениться на тебе. Вернись туда, где на самом деле твое место.

Туда, где ее место? Хоуп даже не была уверена, что такое место вообще существует. Она думала, что ее место здесь, в маленьком домике с красивым садом, но сейчас засомневалась.

— Хоуп? — надавил он, когда она не ответила.

— Я не могу.

— Нет, можешь.

— Прошло одиннадцать лет, Боннер. Все, что у нас было, умерло.

— Я так не думаю.

Хоуп стиснула руки на коленях.

— И тем не менее это так.

— Значит, есть еще кто-то? — спросил он. Как нелепо он поставил вопрос.

— Ты уже женат, — напомнила она.

— У меня в сердце достаточно места и для тебя.

— Боюсь, мне не хочется присоединяться к параду, направляющемуся в твою спальню.

Он скорчил гримасу:

— Все совсем не так. Я хорошо обращаюсь со своими женами. А к тебе я относился бы с особой заботой. Я бы отдавал тебе каждую свободную минуту…

— И лишил бы мою сестру внимания, которое она сейчас получает? Или ее детей? Или, может, ты говоришь о какой-то другой из своих жен, например о вдове Филдс? Ты ведь вообще не собирался брать ее в жены, верно?

Он сказал после продолжительной паузы:

— Ты изменилась.

— И даже больше, чем ты считаешь.

— Ты стала нечестивицей, как они и говорили. Хоуп побледнела, но не ответила.

— Я предлагаю тебе истинную любовь и спасение, а ты, глядя мне в глаза, просто глумишься.

— Мне не нужно твое спасение.

— Хоуп, ты совершаешь ошибку. Ты идешь против всего, чему тебя учили. От слов, что ты поступаешь неправильно, здесь, наверное, уже можно услышать эхо.

— Единственное эхо, которое я слышу, — как ты говоришь моему отцу, что согласен с его решением отдать меня Эрвину, — сказала она.

На его скулах заиграли желваки.

— Хочешь побольнее ткнуть меня носом? Я уже сказал, что был тогда очень молод…

— А я — еще моложе.

— Значит, ты не можешь меня простить? Это все, о чем я прошу.

— Нет, ты хочешь получить больше, чем можешь предложить.

Он отшатнулся, словно она дала ему пощечину.

— Но я уже сказал. Теперь у меня есть власть в общине. Я могу…

— Делать все, что только пожелаешь, — закончила за него Хоуп. — Именно это меня и пугает.

Боннер вспыхнул, и Хоуп подумала, что сейчас он покажет себя во всей красе. Но он только высокомерно задрал нос, словно она была самым большим разочарованием в его жизни, и вернулся обратно в дом.

Хоуп последовала за ним, размышляя, что он скажет Эрвину.

— Поехали, — сказал Боннер, входя в гостиную.

По лицу Фейт было видно, что она плакала. Хоуп почувствовала угрызения совести за то, что оставила ее наедине с дядей.

— Что ты имеешь в виду? — У Эрвина отвисла челюсть. — Разве Хоуп с нами не поедет?

Хоуп видела гневный обвиняющий взгляд Боннера, словно она его чем-то сильно обидела.

— Нет. Она скорее пойдет в ад, как и говорил ее отец. Отец всегда так верил в нее!

— Ладно. Идем, Фейт, — повысил голос Эрвин. — Собирай свои вещи, и поехали.

Казалось, Фейт не доверяет собственному голосу. Вместо ответа, она покачала головой, и лицо Эрвина исказилось.

— Ты будешь делать, как я скажу. Я твой муж, слышишь? Когда я тебе говорю что-то сделать, ты обязана слушаться. Так что иди в машину. Немедленно.

Удар по щеке прозвучал как выстрел. Фейт дернулась и пошла к входной двери, но Хоуп поймала ее за локоть.

— Она уедет с тобой, только если сама захочет. Не потому, что ты считаешь, что можешь обращаться с ней как с рабыней. — Она повернулась к Фейт и продолжила уже мягче: — Ты не обязана уезжать с ним, Фейт. Я здесь. И я его не боюсь. Я не позволю ему делать то, что тебе неприятно. Не волнуйся об этом. Но если ты хочешь вернуться, это твой шанс.

Фейт смахнула со щеки выступившие слезы — на подол платья упали капли — и придвинулась к Хоуп.

— Я не хочу возвращаться, — сказала она. — Никогда.

По страстному голосу сестры Хоуп поняла, что та говорит то, что думает. Хоуп накрыта волна удивления и облегчения. Но еще надо было устранить проблему присутствия в ее гостиной Эрвина и Боннера. Она солгала, когда заявила, что не боится их. Может, с тех пор, как она жила во власти святых братьев, и прошло много лет, но родители нанесли ей двойной удар — они прислали за ней Боннера, присутствие которого совершенно выбивало ее из колеи, и Эрвина, от которого у нее ползли мурашки по коже.

Распрямив плечи, Хоуп собрала все свое самообладание.

— Значит, так тому и быть. Вам двоим пора уходить.

— Черта с два! — закричал Эрвин. — Фейт здесь не останется.

— Если вы сию же минуту не уберетесь, я вызову полицию, — пригрозила Хоуп.

Эрвин сделал шаг по направлению к ней. Судя по его виду, он с радостью свернул бы ей шею, но путь ему преградил Боннер:

— Пойдем отсюда. Она дитя дьявола. Думаю, все эти годы Господь оберегал меня от нее.

Эрвин стряхнул его руку.

— Ты заплатишь за это, стерва, — огрызнулся он. — Я заставлю тебя пожалеть, ты…

— Эрвин, хватит, — вмешался Боннер. — Пошли.

— Это еще не конец, — отозвался Эрвин. — Еще далеко не конец.

— Это я во всем виновата, Хоуп ничего плохого не сделала, — сказала Фейт, но ее никто не услышал за резкими словами Боннера.

— Ее расплата будет гораздо больше, чем ты думаешь с нее получить, — заявил он. — Господь отомстит ей.

— Я в этом не сомневаюсь, поскольку собираюсь ему подсобить, — сказал Эрвин и потащился прочь.

Боннер посмотрел на Хоуп, и его лицо испугало ее почти так же, как слова Эрвина. Не потому, что он выглядел сумасшедшим. Напротив, он с совершенно обычным видом проклинал ее так, словно мог отдавать приказы самому Господу Богу. Власть, которую он получил в общине, явно ударила ему в голову. И подумать только, что на мгновение она даже испытала желание бросить борьбу и вернуться к своим корням! Как она могла даже заколебаться?

Конец ознакомительного фрагмента.