Спецназ ГРУ против басмачей. X-files: секретные материалы Советской власти

Братья Швальнеры

1985 год. Группа советских офицеров из элитного спецподразделения ГРУ по дороге в Афганистан теряется в каспийской пустыне и после авиакатастрофы оказывается… в охваченной огнем Гражданской войны Бухарской Республике в 1920 году. Задача наших ребят – противостоять кровожадным басмачам и отстоять интересы Родины во что бы то ни стало! Вот только в том ли они, чем учили в школе?..

Глава вторая — о том, как одна боевая задача плавно перетекает в другую

10 марта 1985 года, Москва

Весна в Москву в этот год приходить не торопилась. И хотя потепление все же наблюдалось, а капель звонко летела с крыш на не до конца растаявшую наледь под ногами, то и дело поднимавшиеся метели словно бы заявляли о правах зимы. Ночи были дьявольски холодны — даже зимой, кажется, не было таких заморозков. Все это в совокупности не давало почувствовать прихода весеннего времени года. И главное — весны еще не было в воздухе, ею не пахло в прямом и переносном смысле.

Начальник ГРУ генерал армии Петр Иванович Ивашутин отошел от окна своего кабинета и продолжил разговор с полковником Князевым, вызванным по экстренному случаю с базы спецназа в Раменском.

— Война значительно затянулась, — говорил генерал. — Вместо ожидаемой длительности в год-два боевые действия продолжаются уже 6 лет. Наша разведка постоянно собирает сведения о причинах столь ожесточенного сопротивления сил противника. И, согласно последним полученным данным, обеспечение оружием и продовольствием наши оппоненты получают из Пакистана по отдельным коридорам, образованным непосредственно в приграничных зонах. Наша задача, поставленная руководством, звучит следующим образом — пресечь взаимодействие моджахедов с пакистанскими боевиками и обмен продовольствием и оружием. Для этого необходимо разместить несколько регулярных частей специального назначения непосредственно возле границы ДРА и Пакистана. Но для того, чтобы знать конкретную численность войск, потребность территории в нашем военном вмешательстве, необходимо провести тщательную проработку местности. Для этого уже завтра Ваша группа, товарищ полковник, должна вылететь вот сюда, в район Баграма, где в Панжерском ущелье, — генерал подошел к висевшей на стене в кабинете карте Афганистана, — прячутся пакистанские ходоки и скрывается значительная часть переданных ими припасов. На месте им предстоит проведением нескольких разведывательных операций уничтожить запасы моджахедов, после чего переместиться на 25 км южнее, в район Джелалабада, где и планируется выставлять специальную зону заграждения. На месте необходимо провести разведку с целью определения маршрутов следования пакистанских караванов, периодичности разморозки коридоров и объемов поставок, для чего аккумулировать сведения от местного населения и боевых разведывательных групп наших регулярных частей, размещенных в приграничной зоне. После чего группа должна будет вернуться в Москву и уже на основании полученной от нее информации командование примет решение о дополнительном вводе войск. Задача понятна?

Генерал Петр Иванович Ивашутин. Министр обороны Польши Чеслав Кищак так отозвался о нем: «Голова у него работала отлично. Иногда удавалось перевести разговор на тему Афганистана, и он начинал оперировать фамилиями вождей племён, различиями между ними, кто на ком женат, чья дочь за какого вождя была выдана. Я несколько раз это проверял. Был случай, когда спровоцированный Ярузельским Ивашутин начал сыпать тактико-техническими данными крылатых ракет. Я записал, а потом проверил. Всё полностью сошлось… Он был сообразительным, способным, инициативным и очень уверенным в себе, хорошо знал себе цену»

— Так точно, товарищ генерал. Вот только о какой группе Вы говорите?

Карта в кабинете П. И. Ивашутина

— Группа должна быть мощная, собранная из специалистов по тому региону, желательно, уже имевших боевые командировки. Насколько я помню, группа лейтенанта Савонина уже вылетала в тот район?

— Да, Панжерское ущелье ему знакомо.

— Ну вот и замечательно. Пусть собирает боевой расчет и готовится к вылету.

— В Баграме к их встрече готовы?

— В том-то и дело, что, если там будут готовы к их встрече, то и караванщики, засевшие в ущелье, тоже будут к этому готовы. Их визит должен стать полной неожиданностью. Но ему об этом не говорите — чтобы лишний раз не подорвать боевой дух.

— Разрешите вопрос, товарищ генерал?

— Разрешаю.

— Каким образом караванщикам удается преодолевать такие огромные расстояния от границы до Панжерского ущелья? Там ведь кругом стоят наши кордоны…

— Вот это группа Савонина и должна будет выяснить. Подготовку к высадке ведите в условиях строжайшей секретности. О ходе операции докладывайте лично мне. Все. Свободны.

Приехав на базу спецназа в Раменском, полковник Князев вызвал лейтенанта Савонина и долго инструктировал его по поводу готовящегося боевого вылета.

— Ты все понял?

— Так точно, товарищ полковник.

— Состав группы когда утвердишь?

— Да я думаю, он останется без изменений.

— Точно никого не хочешь пригласить? Может, какого-нибудь дополнительного специалиста по Афганистану нужно дать в твое распоряжение?

— Думаю, это лишнее. Опыта у нас достаточно, боевые вылеты были. Зачем нам не до конца проверенные люди?

— Тоже верно. Ладно, распускай ребят, а завтра в половине шестого чтобы все были на базе. Отсюда выезжаем в Жуковский, а оттуда прямиком вылетаете в Баграм. Оружие сдать сегодня на допроверку. Получите завтра с новыми боекомплектами.

— Есть.

— Ну вроде все. Я надеюсь на тебя и уверен, что с боевой задачей ты справишься в лучшем виде. А у меня завтра предстоит на месте очень уж ответственное мероприятие…

— Что за..? — достаточно доверительные отношения Савонина с Князевым позволяли им не всегда придерживаться субординации при разговоре.

— Пленум. Нового Генерального будут выбирать.

Несколько дней назад скончался Генеральный секретарь ЦК КПСС Константин Устинович Черненко. Будучи уже смертельно больным в момент избрания, весь тот неполный год, что он находился у власти, толком он и не правил. Почти весь свой срок провел он в больнице, и вот сейчас наступила развязка. В Москве все только и говорили что о новой кандидатуре — и хотя она была примерно понятна, слухи и толки не умолкали. Еще бы — новый Генсек был моложе всех своих предшественников, и потому его приход обещал давно назревшие в обществе демократические перемены. Вот только у лучшему ли они будут — пока никто не знал.

— А кто?

Полковник осмотрелся — и в его кабинете на сверхохраняемой и закрытой базе могли быть уши.

— Горбачев.

— Так я и думал.

Действительно, кандидатура бывшего первого секретаря Ставропольского крайкома КПСС была самой обсуждаемой на пост первого человека в государстве. Он внушал доверие людям, давно появлялся на публике, пользовался определенной популярностью и среди партийного аппарата.

— Может, хоть этот до смерти править не будет, — вполголоса посмеялся Князев.

— Давно пора что-то менять, товарищ полковник, — серьезно, но тоже негромко произнес Савонин.

— Ладно, меняльщик, иди. Доводи своим боевую задачу и распускай по домам.

По графику у группы Савонина сейчас были тренировки — самостоятельные занятия по физподготовке. Подойдя к инструктору в спортзале, лейтенант велел прервать занятие, всех привести в боевую готовность и собрать в актовом зале через час. Этого времени хватило, чтобы бойцы успели принять душ, экипироваться и прибыть к месту собрания.

— Товарищи бойцы! Ставлю боевую задачу. Завтра в половине шестого мы отбываем в полном составе группы на аэродром «Жуковский», откуда совершаем боевой вылет в Баграм, ДРА. Там нам предстоит собрать сведения о пакистанских караванщиках, которые, в обход наших кордонов, доставляют моджахедам оружие и продовольствие. Данные сведения носят стратегический характер и необходимы командованию для принятия дальнейших тактических решений по ведению боевых действий в Афганистане. Задача поставлена лично товарищем Ивашутиным. В расчете вся группа под моим руководством. Сбор завтра на базе, сейчас все могут быть свободны. Вопросы?

— Разрешите? — Коля Козлов, самый молодой из группы, отличный боевой и политической подготовки и вообще один из самых примерных бойцов, поднял руку, чем вызвал удивление боевого командира.

— Давай.

— Скажите пожалуйста, товарищ лейтенант, а каким образом караванщикам удается миновать наши регулярные части?

— Вот это мы и должны выяснить. Еще вопросы? Разойдись.

Бойцы покинули территорию части около трех часов пополудни. Сам Савонин — на час позже. Он не спеша дошел до вокзала — до Москвы он мог добраться только на электричке, купил билет на ближайший поезд, который ходил регулярно, с интервалом в час, покурил, выпил пару стаканов минералки с сиропом — уж больно вкусную ее здесь разливали — и, впрыгнув в последний вагон, отправился в столицу. В пути он думал только об одном… Беспокоила его не сама по себе командировка — он был не новичком в горах Афганистана. Дома он оставлял молодую жену… Месяц назад они поженились и еще не успели толком нарадоваться внезапно свалившемуся на них семейному счастью, как вдруг этот вылет… Нет, Яна конечно все поймет и будет ждать его возвращения — она ведь уже ждала его, пока они были помолвлены, и он совершал первую боевую командировку. Причем, тогда это было не в пример для нее тяжелее — никто ничего толком не знал, он еще проходил срочную службу, война только-только начиналась, и сопротивление моджахедов было ожесточенным, не то, что сейчас, на 6 году войны, когда все порядком подустали. Но и она ведь тогда еще не была его женой…

Как она отнесется, поймет ли, не сочтет ли это началом конца отношений? — вот какие вопросы мучали юного лейтенанта в пути. Да видать мучали так, что путь до Москвы, составлявший более часа, показался ему минутным. Вот он уже стоит возле двери своей квартиры — новенькой, полученной от командования две недели назад, в которой они и ремонт-то еще не успели закончить, отчего даже совестно пока приглашать сюда гостей. Стоит и думает — нажимать ил на дверной звонок… Дилемма решается сама — специфика юной влюбленности состоит в том, что, кажется, можно читать мысли друг друга. Дверь открылась и на пороге стояла Яна.

— Ты как догадалась? — улыбнулся Валерий, протягивая молодой жене букет.

— Не знаю, услышала шаги, — улыбнулась и Яна, обнимая мужа.

Он приподнял ее за талию и внес в квартиру на руках…

«В СССР секса нет», — такое распространенное выражение стало некоторым противовесом западному разложению, о котором, несмотря на все еще плотно опущенный железный занавес, советские люди знали по переводным книгам и фильмам. Тридцать лет спустя будут говорить «наши духовные скрепы» и «бездуховный Запад» — примерно такие же понятия — антагонисты. А главное их сходство — в их ханжестве. Был секс в СССР, много бездуховности будет в этой стране спустя многие годы. Дело ведь не в сексе, а в том, какой оттенок он носит — если он по любви и является выражением чувств, то какой в нем грех? Хуже если наоборот…

Между молодыми супругами все было по любви. По взаимной, горячей, открытой, нежной и притягательной. Они могли предаваться плотским утехам денно и нощно, не ощущая никакой усталости и теряя счет времени — прав поэт, «счастливые часов не наблюдают». И оттого горше и печальнее был разговор о скором расставании для Валерия. Он повернул голову на Яну и взглянул на нее так, как будто хотел сказать что-то важное. Она это почувствовала.

— Что случилось?

— Ничего, — он встал с кровати и пошел на кухню, чтобы сварить любимый молодою женой кофе. Он все еще оттягивал минуту разговора, забывая старую мудрую истину: «Перед смертью не надышишься».

Вечером в гости пришли ее родители. Момент был не совсем удачный, но тянуть было некуда. Выпив для храбрости, Валерий все же решился на разговор.

— Я должен тебе что-то сказать, — взяв руку жены в свою, он посмотрел ей в глаза. Сердце ее заколотилось как бешеное — она еще днем почувствовала, что что-то не так, и супруг о чем-то молчит. Родители жены тоже изрядно заволновались.

— Говори?

— Обещай, что воспримешь все спокойно и не будешь волноваться…

— Я постараюсь.

— У меня боевая командировка.

— Опять? Туда?

— Да, — опустил глаза молодой глава семьи. Все присутствующие за столом тяжело вздохнули. В воздухе повисло напряженное молчание, нарушить которое решился отец Яны. Старый человек, советской закалки, в прошлом тоже военный — наверное, имея такой пример перед глазами, его дочь и выбрала себе в мужья военнослужащего.

— Ну что ж, командировка так командировка. Приказ есть приказ. А чего сразу носы-то повесили? Он что, мальчик что ли? Вернется, и еще слетает, если надо будет. Был же уже, ничего. Дождались. Да и время было другое — не забывайте. Тогда все только начиналось и потерь с нашей стороны было больше, и спецназа там еще в помине не было. А сейчас… Тем более цель операции скорее всего разведка… Правильно, Валер?

— Это военная тайна, Анатолий Васильевич, — улыбнулся Валерий.

— Вот! Молодец! Боец! — похвалил тесть и переключился вниманием на свою жену. — А у тебя чего рожа такая?

— Да ну вас с этой вашей службой, — вспылила теща. Ее можно было понять — промотавшись всю молодость за мужем по гарнизонам да городам она устала от походной жизни и не желала такой же своей единственной дочери. Она встала из-за стола и стала собирать посуду.

— Да что ты?! — вскипел на этот раз отец. Перед молодыми разворачивалась картина семейной разборки — как знать, быть может годы спустя и их ждала бы подобная участь. — Как квартиры да машины не получать она ничего, согласная?! А как поработать за них да послужить за родину-матушку, так ну вас… Ишь ты!

Теща только махнула рукой. Однако сейчас Валерия больше занимало состояния ее дочери. Аргументы отца показались Яне более убедительными — она посмотрела на Валерия с одобрением, вот только в глазах блестели слезы.

— Надо так надо, — спокойно сказала она и что было сил нежно обняла молодого мужа. — Ты только возвращайся скорее. А я буду ждать тебя.

Валерий был счастлив и тоже едва не заплакал, но вовремя остановился — мужчинам плакать не положено. Отец увидел их трогательную сцену и потянул Валеру за рукав:

— Ну-ка, пойдем.

— Куда, Анатолий Васильевич?

— Как куда? За бутылкой! Надо такое дело обмыть. А вы, слышь, бабы, там давайте… курицу вытаскивать пора…

Дальше все было как всегда. «Служи хорошо», слезы, проводы. Как будто не опытного, хоть и молодого, боевого офицера, а юнца в часть отправляют. В общем, наверное, было в этом нечто традиционное и даже трогательное. Сложно сказать, почему у русского народа однотипные ритуалы вызывают всегда первозданную радость — да и у других народов, собственно, так же. Это как спектакль по хорошей классической пьесе — вроде и видел много раз, и пьесу читал, и знаешь, чем кончится, а все равно смотришь. Наверное, оттого, что переживаемые в такие минуты положительные эмоции настолько сильны, что хочется пережить их снова и снова…

Такси приехало в 4.30 утра — как и заказывали. Яна еще спала, когда он неслышно закрыл за собой дверь их квартиры. Постояв недолго в подъезде и отогнав от себя дурные мысли, свойственные ему, как и любому в такой ситуации, лейтенант спустился вниз. Спустя час Валерий уже сидел в автобусе вместе с бойцами — он должен был везти их в аэропорт подмосковного города Жуковский. Лейтенант оглядел свой боевой расчет. Все ребята, несмотря на свою молодость, были уже опытными солдатами. Все знали как надлежит действовать в боевых условиях, все имели государственные награды и опыт ведения войны в ДРА.

Слава Узванцев. 4 боевых вылета. Сам в прошлом летчик, самый опытный и старший из всех присутствующих, сам лично повел горящий самолет на противника, успев вовремя катапультироваться. Чудом избежал плена в окрестностях Кабула лет 5 назад, вернулся весь раненый, но ввиду этих ранений боевую авиацию пришлось оставить. Перешел в спецназ, где его боевой опыт был на вес золота.

Сергей Царев. Парень молодой, вместе с Колей Козловым совсем недавно закончили они срочную службу и решили продолжить свое служение Родине в элитном спецподразделении.

Володя Пехтин. Службу начал во внутренних войсках МВД, потом перешел в спецназ. Служил поначалу без охоты, а потом приноровился. Перспектива возвращаться на гражданку и служить в милиции совсем его не привлекала. Для него командировка была первой, потому, покидая базу, Савонин наказал остальным смотреть за ним особо внимательно.

Ахмед Ценаев. Чеченец по национальности, очень умный и образованный, друг Валерия. Вместе они были в Баграме и первый раз, 4 года назад. Вместе они сейчас. Плечо и поддержка друга — то, что, пожалуй, незаменимо на войне. Да и в миру тоже. Они оба это хорошо знали.

К назначенному Князевым времени все экипировались и без лишних слов разместились в автобусе, который за считанные минуты домчал их до Жуковского — расстояние между двумя городами было смехотворное. Когда группа в полном составе стояла на ВПП у трапа, начало вставать солнце. Командир объявил:

— Полетим с комфортом, но соблюдая маскировку. Для полета выбран не истребитель и не пассажирский самолет, а самолет — фотограф АН — 30Б, рассчитанный ровно на семь мест — нас шестеро и фотограф. Такие самолеты чаще всего используются для съемок местности и появляются в окрестностях Баграма очень часто, поэтому особого внимания моджахедов мы привлечь не должны. Приземление в Баграме, остальные инструкции получите по прилету. Вопросы? По местам.

Когда поднялись по трапу на борт, самый молодой — Коля Козлов — припал к стеклу, заняв удобное и комфортное место у иллюминатора. Он любил смотреть в окно во время полетов. Высота манила его, как, наверное, любого молодого человека его возраста. Вот самолет набирает скорость, разгоняясь по ВПП и кажется она уже превращается в длинную и тонкую струну серого цвета. Вот — блаженный момент — отрывается от земли и устремляется ввысь, набирая высоту и размывая черты наземных объектов, словно перенося экипаж в другую реальность, в другую действительность. И кажется, что никакого приземления и никакой боевой задачи и не будет — так спокойно и надежно на крыльях этого большого воздушного монстра…

Летели долго — часов 8. И если в Подмосковье, откуда они вылетали, стояла почти еще зима, то по мере полета пришлось переодеваться в летнюю униформу — там, куда они летели, было +30 в тени. Бойцы и сами почувствовали это, стоило борту пересечь границу Таджикистана. В самолете стало душно, солнце, пробиваясь сквозь немногочисленные окна, уже заполнило весь борт и сделало воздух спертым. Дышать было тяжело. Правда, и лететь оставалось недолго.

— Товарищ лейтенант, — обратился Пехтин. — Долго нам еще?

— Утомился, никак?

— Да есть немножко.

— Сейчас узнаем.

Савонин прошел в кабину пилота.

— Ну что там у нас?

— Панжерское ущелье, товарищ лейтенант. Минут через 30—40 будет Баграм.

Савонин выглянул из кабины пилота вниз. Открывшаяся его взору красота напомнила ему о первой боевой командировке. Он здесь уже был… Знакомые скалы ущелья, серые с синим отливом, пробудили в нем добрые воспоминания о боевых товарищах, в том числе и погибших, и первых годах войны… Кое-где высоко в горах лежал снег… Уже очень скоро нога бойца ступит на знакомую ему почву, и ему вновь придется забыть мирную гражданскую жизнь, исполняя свой воинский долг…

— Расслабься, Пехтин, скоро прилетим.

— А по мне бы еще лететь да лететь. Люблю находиться в воздухе, — отозвался Козлов.

Савонин улыбнулся. Совсем еще юный Коля, почти не нюхавший пороха, как будто сердцем чувствует опасность — не хочет вниз. Устами младенца глаголет истина. Командир опустился в кресло.

Последняя мысль, на которой себя поймал Валерий Савонин — это необходимость этой войны. Конечно, о любой войне можно смело сказать, что она не нужна и ни к чему хорошему не приведет, но его занимала пока война его собственная. Читая пацифистскую литературу в школе и университете, он и подумать не мог, что эти идеи придут ему в голову сейчас, когда он, боевой офицер спецназа ГРУ, совершает вылет в район боевых действий. Но все было неслучайно — война коснулась его самого. Тогда, когда он только начал жизнь, и жизнь сравнительно неплохую, он вдруг почему-то должен ставить ее под потенциальный удар этой войны, ведомой, как верно подмечал Ромен Роллан, одними промышленниками против других в угоду собственному карману. Валерий смотрел на бойцов и понимал — у каждого в голове сейчас одни и те же мысли, только озвучить их они не решаются — военные люди как-никак. Почему, собственно, она вообще началась, подумал Савонин? Почему, п какому праву наша страна вообще вторглась в Среднюю Азию и пошла дальше — на Афганистан? Ведь все это началось задолго до сегодняшнего дня, еще во времена Гражданской…

Это была и впрямь последняя мысль — за ней последовал удар. Пассажиры этого видеть не могли, но в эту самую минуту боевик с гранатометом в руках выстрелил по самолету из узкой пещеры Панжерского ущелья, отстрелив один из двигателей — он выстрелил бы точнее, если бы не мешавший обзору кусок скалы. И уж тогда, попади он в борт, выжить никому бы не посчастливилось…

После удара самолет сильно качнуло и накренило. Савонин понял, что к чему и закричал:

— Все за борт!

Ахмед пулей рванулся к люку, распахнул его, и бойцы один за другим выпрыгнули вниз. Каждый из них был оснащен парашютом — такой расклад тоже рассматривался командованием. Это позволило смягчить посадку. Летчик катапультироваться не успел — самолет пролетал в опасной близости к ущелью, накренило так, что прыгать было некуда — разобьешься о скалу. Потому командир оставался со своим судном до конца — как и подобает командиру… Спустя долю секунды после того, как Савонин последним выпрыгнул за борт, самолет резко поменял курс, принял влево и ударился носом в большой скол каменного грота.⁴

Посадка бойцов тоже не была особо мягкой — внизу были скалы ущелья, и все получили легкие травмы при соприкосновении с ними. Удары пришлись по незащищенным головам спецназовцев — шлемов в экипировке не было, отчего все они потеряли сознание…

Савонин пришел в себя, когда его стали поливать водой.

— Вставайте, товарищ лейтенант, Вы как? — Коля Козлов слегка сбрызгивал его водой из походной фляжки.

— Я нормально, как остальные? — голова болела, но сознание и память о произошедшем к Савонину вернулись быстро. Он поднялся, опершись на руку, и осмотрел бойцов — все потихоньку начали приходить в себя, потерь, по счастью, не было. Спустя минуту все уже стояли строем рядом со скалой, о которую только что благополучно ударились.

Очнувшись и придя в себя, Ахмед и Валерий отправились вглубь ущелья — посмотреть, что стало с самолетом. Метрах в ста от места падения они обнаружили обломки самолета — фотографа.

— Что будем делать, командир? — спросил Ахмед. — Надо пилота найти.

— Нам до Баграма еще километров 10. Кто его понесет? Доберемся до места, оттуда вышлем патруль. Не думаю, чтобы моджахедов интересовало безжизненное тело…

— Что ж, прав наверное.

Ахмед огляделся вокруг себя. Пейзаж, который открывался его взгляду, показался ему странным. Командир же ничего подозрительного не заметил, судя по тому, что быстрым шагом отправился в сторону группы, которая стояла уже, выстроившись вдоль скалы.

— Слушай мою команду, — отчетливым голосом чеканил Савонин. — Движемся в район Баграма, где получаем от командования дальнейшие распоряжения. Шагом марш.

— Подожди, — стоило им отойти от места, окликнул его Ахмед.

— Что такое?

— Посмотри, — боевой товарищ привлек внимание командира к скале, о которую они ударились. Она была странного рыжего цвета, вся в песке.

— Что это?

— Не знаю. Это не Панжерское ущелье, там ни песка, ни такого цвета скал нет. И ты знаешь об этом.

— И что ты хочешь сказать? Мы по курсу летели над ущельем!

— Но это не оно… — шепотом говорил Ахмед.

Савонин замешкался.

— Не может быть. Может, просто край какой-нибудь.

— Хорошо. Откуда здесь столько песка?

Савонин посмотрел под ноги, потом окинул взглядом горизонт. Кругом был один сплошной песок. Палило солнце — впечатление создавалось, будто они в африканской пустыне. Командир взял себя в руки. Хотя и ему все увиденное казалось странным — такие пейзажи несвойственны были Афганистану, — все же боевую задачу надо было выполнять.

— Ты что мне хочешь сказать? Что это не Афганистан? А что тогда? Я был в кабине пилотов за две минуты до падения — мы летели над Панжерским ущельем. Это даже не по картам и не приборам, а своими глазами из кабины можно было увидеть.

— А ты мне хочешь сказать, что это Панжерское ущелье? — Ахмед начал горячиться, в нем заговорила южная кровь. Оба спорщика вновь окинули скалу взглядом — она не была похожа на то, что они видели во время предыдущего вылета.

— И где мы, по-твоему?

— Не знаю, — пожал плечами Ахмед. — Может, в Таджикистане. Может, с курса сбились.

— Ладно, — резюмировал командир. — Пойдем в направлении Баграма, если никуда не придем, сориентируемся на месте. До ближайшего города, а там свяжемся с командованием.

Полтора часа ходу по песчаной пустыне заронили сомнения в душу всех бойцов, кто хоть раз бывал в ДРА. Озвучить их пока никто не решился, но в сознании самого Савонина укрепилась мысль — «Не знаю, где мы, но точно не в Афганистане».

Песчаная пустыня раскинулась справа и слева от ребят, окружила их спереди и сзади. Солнце палило как сумасшедшее, отливая и отсвечивая от золотистого металла песка, и оттого жгло, казалось, со всех сторон — было куда жарче тридцати, хотя погодные сводки такой жары в месте прибытия не обещали — командир справился об этом при вылете.

Когда у Коли Козлова кончилась вода во фляжке, он обратился к командиру:

— Товарищ лейтенант? — Савонин невольно дрогнул. Он боялся неудобного вопроса.

— Слушаю?

— Разрешите…

— Что у тебя?

— А мы точно в Панжерском ущелье?

— Я был в кабинет пилота перед падением. Точно.

— Что-то не похоже… В Афганистане — мы проходили в учебке — климат совсем другой. Нету там таких пустынь, а тем более в Панжере.

— Я, что, по-твоему, первый вылет совершаю? Видел своими глазами.

— Но это не…

— Выполнять приказ, боец!

Савонин старался быть деликатным с бойцами, но сейчас резкость — единственное, что могло спасти положение. Ему было не до разговоров. Если они не долетели до Баграма, то задачу можно считать не выполненной, что ему как командиру боевого расчета не прибавит очков в глазах командования.

Наконец они дошли до гряды барханов, возле которых увидели несколько всадников на верблюдах. Они были не вооружены, а потому командир решил, что можно подойти к ним и поинтересоваться местоположением, чтобы осуществить рекогносцировку. На всякий случай он все же приказал двум бойцам держать оружие наготове.

— Добрый день! — крикнул он. Оба всадника переглянулись — видимо, не знали русского. — Скажите, это какой город?

Вопрос был наверное неуместен — городом здесь и не пахло, но движение пошло — его респонденты хоть и не знали русского, но позвали кого-то, кто, видимо, русский знал. На их малопонятный крик из-за барханов выскочили еще несколько всадников с ружьями и приблизились к Савонину. Стоявшие чуть поодаль бойцы лейтенанта приготовились к огню.

— Извините, это какой город?

— Там Каган, а там — Фергана, — показал рукой один из вооруженных всадников.

— Твою мать, — выругался Савонин, и жестом подозвал Ахмеда.

— Что такое?

— Мы в Узбекистане.

— Нормально… А эти что? — он кивнул на всадников и спросил уже у них: — А вы почему с оружием?

— Так война, — хитро прищурился их собеседник.

— Какая война?

— Как — какая? Там — красные, а в Бухаре эмир. Вот воюем.

— А как тебя зовут?

Тот расхохотался в голос.

— Вы что, с луны свалились? Я — Мадамин-бек, самый знатный курбаши в этих местах. Вся Фергана подчиняется мне.

— Так Фергана вроде Советской власти уж лет 60 как подчиняется…

— Сколько?! Ахахахахах! — собеседник их хохотал без умолку, из чего бойцы сделали вывод, что он, должно быть, сошел с ума. — Вы большие шутники! Фергана стала Советской две недели назад и, если хотите, знать, если бы не я, ничего бы у вашего Фрунзе не вышло.

— У кого?! — услышав фамилию легендарного советского военачальника, Ахмед убедился в ненормальности этого Мадамина. Савонин остановил их дискуссию, видя, что узбек начинает нервничать.

— Ладно, что ближе — Каган или Фергана?

— Каган 5 верст, Фергана — 20.

— Отведи нас в Каган.

— А кто вы такие?

— Мы — бойцы спецназа ГРУ.

— Из белых, что ли? — он схватился за ружье. Козлов — за автомат. Перестрелка могла начаться в любую минуту. Савонин читал, что где-то в глубине сибирской тайги время от времени находят каких-то отшельников, ушедших от мира еще во время Гражданской войны и потому живущих в мире собственном, пребывающих совершенно не в курсе новостей. Как знать, может эти чабаны тоже давно затворничают, и не знают, что Советская власть давно победила, а Гражданская война — кончилась? Командир вскинул руку вверх.

— Нет, мы ищем солдат Фрунзе, идем им на подмогу.

— Так бы и сказали. Идите за мной.

Нетрудно догадаться, что идти им предстояло еще 5 километров. Во время похода Савонин вступил в диалог с Мадамином.

— И как дела в Бухаре?

— А что в Бухаре? В Бухаре эмир, которого мы с товарищем Фрунзе никак не можем свалить. Как знать, может и вы посланы Лениным и Аллахом действительно нам в помощь, и мы сможем наконец его одолеть.

— Ты сказал, что Фергана целиком твоя… Как же так?

— А так — товарищ Фрунзе разрешил мне пока собирать там дань. За то я и перешел на его сторону. Эмир брал с меня налоги, а товарищ Фрунзе совсем ничего не берет.

— Так Фрунзе — еще не вся советская власть…

— Не смеши меня, путник. Сильнее Фрунзе один Аллах! — Мадамин воздел палец к небу. «На сумасшедшего он не похож, — решил Савонин. — Видимо, и впрямь затворник».

Спустя пару часов ходу на горизонте начали показываться хижины и осколки городской стены, разрушенной еще Османами.

— Что это? — спросил Савонин у своего провожатого.

— Как что? Каган…

Лейтенанта бросило в жар. То, что он видел, было далеко от самого захудалого узбекского города. Когда они подошли ближе, в жар бросило всех остальных. Несколько полуразрушенных хижин, вымощенные желтым кирпичом дороги, пасущийся в зарослях какого-то сухостоя скот, дальше по пути — восточный базар. И главное — нигде ни машин, ни столбов ЛЭП, ни магазинов, ни детских садов, ни школ, ничего… Ничего, что свидетельствовало бы о том, что здесь живут люди.

Козлов остановил какую-то старуху, несшую на голове поднос с сухофруктами:

— Это что за город?

Она посмотрела на него как на идиота.

— Каган.

— Товарищ лейтенант, — окликнул он. — Похоже, не только наш Сусанин с ума сошел, но и все здесь. Это какая-то деревушка, а они говорят, что Каган. У меня тетка в Кагане живет, я там был сто раз. Это близко даже не Каган.

— Вижу.

— Надо срочно связаться с командованием!

— Как?

— По телефону.

— Ты видишь здесь телефоны?

— Я нет, но…

— Тогда молчи. Сейчас он приведет нас в какой-нибудь административный центр, там и решим. Не может быть, чтобы они все были сумасшедшие.

Спустя десять минут ходу подошел караван к большому дворцу — бывший дом эмира занимало, как оказалось, ныне командование расквартированных здесь частей РККА. Стоило бойцам приблизиться к этому зданию, как у Савонина сложилось впечатление, что он и вся его группа находится на съемках какого-то исторического фильма — кругом ходили красноармейцы со штыкножами и ружьями через плечо, облаченные в традиционную форму с красными стягами и буденновки, подозрительно глядя на новых гостей. Один из солдат подошел к Мадамину, тот шепнул ему что-то, после чего красноармеец убежал.

Возле здания был арык. Утомившиеся бойцы лейтенанта Савонина стали пить из него. Умывшись, Валерий начал раздумывать о том, что будет, если они и правда… да нет, этого не может быть.

Минуту спустя на пороге дворца появился человек — по мере его приближения и распознавания его черт конечности Валерия стали холодеть. Он видел этого человека только на картинках. Высокий, почти двухметровый, рослый сибиряк в форме красноармейца, с пышными усами и шевелюрой — он был похож на медведя. Слишком русское лицо в этих диких краях, подумал Козлов. Вплотную приблизившись к Савонину, он протянул ему руку. Худшие опасения командира группы подтвердились…

— Фрунзе, — отчеканил он.

«Господи, — подумал Валерий. — Одного я не пойму: почему именно мы и почему именно сюда?..» В таких переделках видавшему виды лейтенанту бывать еще не случалось — отличный повод пофилософствовать.

Михаил Васильевич Фрунзе

Примечания

4

11 марта 1985 года зафиксирована боевая потеря Ан-30Б 1-й эскадрильи 50-го ОСАП (Кабул), командир экипажа — капитан А. С. Горбачевский, второй пилот старший лейтенант В. А. Иванов. Подбит моджахедами из ПЗРК южнее Панджшерского ущелья, попадание в левый двигатель. Капитан Горбачевский попытался спасти машину и осуществить аварийную посадку на аэродром, в ходе которой начавший гореть самолёт упал на землю и разбился. Погибли оба пилота, четыре члена экипажа спаслись, покинув самолёт на парашютах перед заходом на посадку. Лётчики за проявленное мужество награждены орденами (посмертно). // Михаил Жирохов. Опасное небо Афганистана. Опыт боевого применения советской авиации в локальной войне, 1979—1989. — Москва, Центрполиграф, 2012. — ISBN 978—5—227—03863—0.