#Пыльвглаза

Брайанна Рид

На этот раз действие книг Брайанны Рид из привычной Ирландии перенесено в Лондон. В большом городе надо держать ухо востро. Потому что везде могут попасться любители пускать #Пыльвглаза.

Непреодолимый барьер

Черепа дома не оказалось. Что, в общем, не стало для Мелиссы особым сюрпризом: застать его дома днем было практически невозможно — он либо спал и просил сестру говорить возможным визитерам, чтобы его не беспокоили, либо репетировал в гараже у друга. Репетировали ребята в буквальном смысле днем и ночью, если не работали.

Телефон тоже не отвечал. Мелиссе не хотелось возвращаться домой, чтобы Мэри утешала ее. Конечно дружеская поддержка — это приятно, но когда за словами утешения не стоит никакой реальной помощи, это становится похожим на слова сердобольных врачей, которые лгут обреченным пациентам, что те обязательно поправятся. Выход в такой ситуации всегда находился единственный: посидеть в кафе за символическим ланчем.

Днем в кафе было немного народу и это позволяло побыть наедине со своими мыслями, сосредоточиться и сделать необходимые для себя выводы.

Мелисса прошла в уютное помещение, отделанное под кирпич. Повсюду стояли тяжелые деревянные столы со множеством стульев, по стенам висели незатейливые картины с изображениями цветов, котят, женщин с рекламы образа конца XIX — начала XX века, зелеными лампами на стенах и прочими милыми антуражными мелочами.

Девушка взяла себе чашку кофе с молоком и села в уединенный уголок.

В конце концов, мир не так уж омерзителен. Как говорила подруга Мелиссы, «с чашкой кофе мир не так плох, по крайней мере на время, проведенное с этой чашкой».

Встретив в кафе знакомую, Мелисса немного пообщалась с ней о книгах, о вкусах и перспективах в жизни и ей стало почти совсем хорошо. И время похода в клуб подошло практически незаметно.

***

Музыкант — или, как его звали друзья, Костяной Череп — проснулся с тяжелыми мыслями, куда тяжелее, чем его музыка. Ему вообще было тяжело просыпаться даже с легкими мыслями. Особенно — если просыпаться надо раньше обеда. И особенно — если после работы надо было еще и на репетицию. Он заснул в том, в чем накануне пришел домой после репетиции, вымотанный вконец: в кожаной жилетке на голое тело и синих джинсах, порванных на коленях. Тяжелые ботинки валялись в разных концах комнаты. Зашла сестра:

— Ты опять спал в одежде? — услышал Череп насмешливый голос, — и когда я приучу тебя к порядку?

— Когда я женюсь, — буркнул он, — в чем хотел, в том и спал. Или тебе больше хотелось бы, чтобы я спал голым? У меня и так сейчас слишком приподнятое настроение.

Фраза была куда более двусмысленной, чем просто выражением иронии. Оставшись в комнате один, музыкант долго не мог нормально надеть штаны: ему не давала покоя мысль о той, кого он любил и — что уж греха таить — хотел уже давно. Но, как это обычно водится, он был для нее только другом. Или еще хуже — «ты мне как брат». Любой мужчина, услышавший эту сакраментальную фразу, понимает, что с этой минуты надеяться ему не на что. В лучшем случае перепадет дружеский поцелуй за помощь при переезде, придется регулярно выслушивать от «подруги» нытье по поводу того, какие все мужчины — мерзавцы (кроме него, разумеется!), потому что накануне бросил очередной ухажер, которому несчастная отдала лучшие часы и дни своей жизни. Но Череп был готов ради любимой на все. В том числе и на это и, кажется, не желал признаться даже самому себе в безнадежности болота под названием «френдзона». Образ этой девушки основательно занял его мысли: он посвящал ей песни, встречал и провожал, когда была такая возможность. Друзья время от времени делали друг другу небольшие подарки и все шло хорошо, пока Череп не попытался сделать более решительный шаг, после чего сразу схлопотал. Однако, когда оба сделали вид, что ничего не произошло, странные дружеские отношения возобновились и вот сегодня Череп ждал подругу, которую пригласил на свой концерт. Он продолжал надеяться, что не все потеряно. Но пока все шло своим чередом.

До концерта оставался еще целый рабочий день, а сил уже не было. Череп сходил в душ, где немного помог своим фантазиям. Когда волна нервного возбуждения схлынула, он пошел приводить себя в порядок и одеваться.

О работе думать не очень-то хотелось: мало того, что день обещал быть тошнотворным, после работы не было возможности отдохнуть — вечером планировался концерт с откровенно доставшей группой.

— Нет, — разговаривал сам с собой Череп перед зеркалом, приводя в порядок непослушные патлы, — они ребята хорошие, но вечно каждому из них надо все делать по-своему. Да и я такой же.

Костяной Череп, как его называли друзья и товарищи по группе (или просто Череп), вообще с трудом сходился с людьми, а с музыкантами — тем более: жизнь постоянно сталкивала его с людьми самых разных вкусов, что в группах оказывалось критическим. Постоянные недопонимания в коллективах, стремление играть старую музыку, когда в моде давно уже была дикая помесь жанров, тоже не помогали Черепу заработать репутацию адекватного человека.

Череп относился к репутации отбитого психа со здоровой самоиронией, то рассказывая со сцены о том, как его на денек выпустили из психбольницы ради концерта, то изображал, что стреляется или вешается во время исполнения песен, а то изображал половой акт в активной роли с кем-нибудь из гитаристов. К тому же он прекрасно понимал, что женщинам нравится такой мрачный романтический ореол, а вот подобрать музыкантов для своего проекта удалось относительно недавно. Да и с ними случалось довольно серьезно ссориться.

Музыкант вспомнил о своем обещании отдать подруге вещи, которые она оставила у него. Для этого пришлось вернуться после работы и потащить сумку с собой в клуб.

***

Мелисса, ближе к вечеру вернувшаяся из кафе и все-таки заставшая друга дома, была очень рада, что он выручил ее. Как всегда, впрочем. В клуб друзья пошли вместе. Там Череп пустил ее в свою гримерную переодеться до концерта.

— Знаешь, — вдруг сказал Череп, глядя на причесывающуюся подругу, — иногда мне жаль, что ты не поешь и ни на чем не играешь.

— А тебе-то зачем? — удивилась Мелисса, — хочешь пристроить меня в какую-то группу?

— Да нет, — тихо ответил Череп, — это я так. Ляпнул не подумав. Просто представил себе как бы мы здорово пели некоторые мои песни в два голоса.

— Не надо об этом, пожалуйста. Ты любишь музыку ради самой музыки, ради творчества. А я — обычный потребитель. Я люблю отдохнуть под песню, оторваться. Отдохнуть душой и телом.

— С тобой я тоже отдыхаю душой, — трогательно вздыхал Череп, облокотившись на зеркало.

— Слушай, не начинай. Мы просто друзья и ты это знаешь. Или тебе мало было той пощечины за непрошеный поцелуй?

— Нет, вполне доходчиво, — несмело улыбнулся музыкант, потирая щеку даже от одного воспоминания, — ладно, я пошел на сцену чекаться. Подтягивайся в зал.

С этими словами Череп покинул гримерку, а Мелисса продолжила приводить себя в порядок. Непослушные волосы наконец-то удалось хоть как-то укротить. Она уже вознамерилась пойти в зал, но тут она услышала знакомую песню — Inside Looking Out, песню Grand Funk Railroad, которая стояла на звонке телефона. Женщина кинулась к карману куртки. Номер был незнакомый. Она приняла звонок.