Хроники Нетесаного трона. Огненная кровь

Брайан Стейвли, 2014

Заговор с целью уничтожения правящей семьи Аннура далек от завершения. Дочь императора Адер, узнав, кто именно убил отца, приходит в замешательство. Она принимает решение покинуть Рассветный дворец, чтобы найти союзников и бросить вызов тем, кто замыслил свергнуть с трона династию Малкенианов. Немногие доверяют ей, но под покровительством древней богини света Адер удается собрать армию под свои знамена. Тем временем у границы империи собираются несметные полчища воинственных кочевников, с которыми вступает в сговор отступник из элитного боевого подразделения, Валин, брат Адер. Оба они преследуют одну цель – отомстить за смерть отца, однако столкновение между ними кажется неизбежным… Тем временем Каден, законный наследник Нетесаного трона, проникает в столицу Аннурской империи с помощью двух странных спутников. Они обладают особыми знаниями, которые могут спасти Аннур или уничтожить его… «Огненная кровь» – вторая книга трилогии «Хроники Нетесаного трона». Впервые на русском!

6

Кости говорили достаточно красноречиво. Широкие переходы и узкие комнатки приюта были усыпаны костями — детскими скелетиками, сотнями и сотнями скелетов: одни принадлежали почти подросткам, другие — младенцам с ребрышками тоньше Каденова мизинца. Годы перемололи и раскрошили большую часть, но сохранилось довольно маленьких фигурок — по углам и в коридорах или цеплявшихся друг за друга под лестницами, — чтобы рассказать о пронесшемся здесь внезапном и невообразимом ужасе.

Каден пытался расспросить Тана, но Валин торопил их наверх, да и старший монах после непонятной заминки перед входом, казалось, спешил на последний этаж, к ожидавшим там кента. Кадену, и на лестнице продолжавшему расспросы, Тан ответил пустым взглядом.

— Думай о настоящем, — изрек он, — не то канешь в прошлое.

Все поднимаясь, Каден старался последовать его совету: высматривал таящуюся опасность и неожиданные угрозы, пытался плыть в струе мгновений, словно лист по реке, но взгляд поневоле все обращался к скелетам.

В памяти пузырями всплывала полузабытая история Атмани — блестящей империи, основанной личами и сокрушенной их же безумной алчностью. Рассказывали, что они, впав в безумие, стирали с лица земли целые города, но их империя, если детские воспоминания не обманывали Кадена, не выходила за пределы Эридрои. Ее границы лежали в тысячах миль от Костистых гор, к тому же атмани правили спустя тысячелетия после исчезновения кшештрим. Перешагивая через очередной распростертый скелет, он уставился на крошечную, сжатую в кулачок руку.

«Может, болезнь? — уверял он себя. — Что-то вроде чумы».

Только жертвы чумы не прячутся в чуланах и не баррикадируют двери. Чума не рубит надвое маленькие черепа своих жертв. Кости были древними, но, переступая через скелеты, Каден понемногу разбирал их историю. Никто не пытался вынести тела, сложить их для сожжения или погребения, как бывает, если после бойни остались выжившие. И даже сквозь бездну времени он распознавал панику внезапного нападения.

В памяти неотступно вставал Патер — мальчишка, зажатый в латной перчатке Ута, кричащий Кадену: «Беги!» — даже на острие широкого клинка эдолийца. Челюсти заныли, и только тогда Каден понял, как крепко их стискивал. Он собрал напряжение в легких, выдохнул его вместе с воздухом и призвал на место умирающего Патера образ живого мальчика: вот он мелькает меж камней у ашк-ланской трапезной, вот ныряет в Умберский пруд, вот фыркает, выныривая. Каден поиграл этими воспоминаниями, а потом притушил их, возвратив все внимание к мерцающему огоньку фонаря и скользящему по древним стенам и хрупким костям лучику.

Хорошо, что оба, Валин и Тан, стремились к одной цели — на верхний этаж, хотя причины спешить у них были разные. Валин, как видно, думал о лучшей позиции для обороны, но там же, по словам монаха, находились и кента. Кадену не было дела то того, в чем они сошлись, лишь бы ему не пришлось снова облачаться в императорскую мантию, чтобы загасить очередной спор. Он страшно устал — устал бежать, сражаться, лететь, — и мертвый город тяжело давил на него. Ему любопытно было увидеть кента, любопытно было услышать рассказ Тана о городе, но пока что хватало заботы переставлять ноги по ступеням широкой лестницы.

Четверо кеттрал из Валинова крыла догнали их в широком коридоре верхнего этажа. Оружие все держали в руках.

— Есть угроза? — бросил через плечо Валин слегка звенящим от напряжения голосом.

— Смотря что считать угрозой, — ответил пилот.

Лейт напоминал Кадену Акйила: та же бесшабашность и улыбка похожа.

— Я видел крысу примерно с Анник. Анник, конечно, невелика ростом, а все же…

— Здесь все того и гляди развалится, — перебила болтуна Гвенна.

— Прямо сейчас? — спросил Валин.

Гвенна поморщилась — Каден не взялся бы судить, от слов Валина или от недовольства зданием.

— Может, и не прямо, — наконец признала она.

— Если никто не станет здесь скакать, — добавил Лейт.

— И не вздумает спускаться по лестницам, — добавил лич.

— А что не так с лестницами? — удивился Каден.

— По дороге я зарядила нижний пролет, — мрачно усмехнулась Гвенна. — Два «фитиля» и подправленные «звездочки». Попробуй кто подняться, останки придется совком отскребать.

— Разумно ли это? — Каден бросил взгляд на зияющие в кладке трещины.

— Слушай… — Гвенна ткнула в него пальцем.

— Гвенна, — рыкнул Валин, — ты говоришь с императором!

Мгновение казалось, что девушка, вопреки предостережению, продолжит резкую отповедь, но она все же опустила палец, изобразив нечто вроде салюта.

— Ну так передай этому императору, — заявила она, оборачиваясь к Валину, — пусть себе императорствует, а подрывное дело оставит мне.

Валин напрягся, но Каден взял его за плечо. Он не слишком понимал, насколько яростно следует заявлять свой новый титул и полномочия. Ясно, что ему не убедить в своем праве на власть весь Аннур, если даже горстка солдат под командой собственного брата смотрит на него с презрением. А с другой стороны, он, если не считать Тристе, самый беспомощный в их маленьком отряде. Обидно, но так и есть. Чтобы в нем увидели императора, надо вести себя как император. Он плохо представлял, как это делается, но затеять перебранку в темном коридоре — явно неподходящий способ.

— Договоримся так, — кивнул он Гвенне. — Я тебе не мешаю, но, когда все утрясется, ты мне кое-что разъяснишь о своем оружии. В обычных обстоятельствах я бы поимператорствовал, но сейчас есть вещи поважнее.

Гвенна сощурилась, проверяя, не шутит ли он. Но Каден выдержал ее взгляд, и тогда она фыркнула от смеха.

— Кое-что могу показать. Чтобы ты нечаянно нас всех не подорвал. Вряд ли ты много хуже брата, — добавила она, мотнув головой в строну Валина.

Каден улыбнулся.

— Спасибо за доверие, Гвенна, — отозвался Валин. — Еще какие новости снизу? Движения не замечено?

— Если не считать остромордой близняшки Анник, ничего, — ответил Лейт.

Валин чуть расслабил плечи:

— Хорошо. Все к фасаду здания, кроме Лейта. Ты проверь пустые комнаты на этаже.

— Крыс поискать? — уточнил пилот.

— Да. — Голос Валина посуровел. — Поискать крыс.

* * *

Выходящая на фасад комната была больше остальных, протянулась на всю ширину здания. В помещении было несколько высоких, открытых в ночь окон; по обоим концам его располагались большие камины, правда заваленные насыпавшимися из дымоходов обломками камня и штукатурки. Ветра и непогода сорвали угол крыши — сквозь дыру был виден изгиб скалы, — и в отверстие врывался ледяной сквозняк.

Каден постоял в растерянности, высматривая кента. В голове у него сложился образ чего-то большого, величественного — вроде ворот Богов в Рассветном дворце — из мрамора, или полированного кровавика, или из оникса, — но ничего такого большого или величественного здесь не было. Он прищурился на слабый луч фонаря. Здесь вообще ничего не было.

— Талал, тебе среднее окно, — быстрым движением указал Валин. — Пока совсем не стемнело, осматривай весь уступ. Гвенна, проверь, можно ли зарядить пол так, чтобы разом выбить кусок.

— Я этот Кентом деланный пол пинком прошибу, — отозвалась она, ковыряя ногой разбитую штукатурку. — А ты просишь взрывчатку подложить. Помнится, меня еще в Гнезде учили не спать на снарядах.

Валин повернулся к подрывнице лицом. На скулах вздулись желваки, но голос оставался ровным.

— А мне помнится что-то о двух путях отхода с любой оборонительной позиции. Ты зарядила лестницу, враг по ней не пройдет, и это хорошо. Но и мы не выйдем, а это уже не так хорошо.

— Если они не войдут, зачем выходить нам?

— Гвенна, — Валин взглядом указал на пол, — берись за дело. Если мы все взлетим на воздух, обещаю, что погожу умирать, пока ты не отвесишь мне тумака.

— О Светоч Империи, — поклонилась Валину Гвенна и взялась за тюк со взрывчаткой. — Уже бегу, мой благородный вождь!

Прозвучало это резко, однако Каден заметил, что яду в ее тоне поубавилось. Теперь происходящее выглядело не серьезной ссорой, а шутливой перепалкой.

Валин покачал головой:

— Брось уже это дерьмо, Гвенна. — Он ткнул большим пальцем в Кадена. — Вот он, Светоч Империи. Мы здесь просто расчищаем ему путь. И кстати, о пути…

Валин обернулся к Тану, разводя руками:

— Где же эти врата?

Тан указал на стену. Каден прищурился, подошел на несколько шагов ближе. И понял, что кента здесь — поднимаются почти до самого потолка, но выстроены, если это слово тут годилось, заподлицо со стенной кладкой. Рама арки оказалась на удивление тонкой, шириной не более ладони, а такого материала Каден еще не видел: гладкое серое вещество, похожее и на камень, и на сталь. Изящный изгиб свода был скорее выведен на стене, чем выложен, и свет лился на него странно, будто не от фонаря в руке Валина, а от другого, невидимого источника.

— Какой смысл строить ворота прямо в стене? — удивился Валин.

— По ту сторону не стена, — ответил Тан. — Там ничего нет.

— Это многое объясняет, — буркнул Валин, нагибаясь за обломком.

Он раз-другой подбросил его на ладони и без замаха швырнул в кента. Камень лениво перевернулся в воздухе, вошел под арку и вдруг… обратился в ничто.

Других слов для описания Каден не подобрал. Не было ни всплеска, ни эха, ни вспышки. Он знал, чего ожидать, и все равно что-то глубже и древнее рассудка сжалось в нем при виде твердой, вещественной частицы мира, канувшей в небытие.

Валин ничем не выдал смущения:

— Похоже, работает.

Тан на него даже не посмотрел. Он заранее взял у кого-то из кеттрал фонарь и теперь поднял его повыше, обводя пальцем очертания арки, словно в поисках трещин.

— Куда они ведут? — спросил Валин.

— Никуда, — ответил старший монах.

— Очень полезная штука.

— Они принадлежат Пустому Богу, — покачал головой Каден. — Твой камень теперь ничто и нигде.

«И очень скоро, — напомнил он себе, чувствуя пробирающий насквозь холод, — я последую за этим камнем».

— А что будет, если я туда запрыгну?

— Ничего.

— Тебя послушать, не так уж и страшно.

— Значит, ты не понимаешь, что значит ничто, — ответил Тан, осмотрев раму ворот до самого пола и выпрямившись. — На этой стороне все чисто.

— Чисто? — переспросил Каден.

Монах обернулся к нему:

— Кента, как и любые ворота, можно загородить или снабдить капканами. Поскольку те из нас, кто в них пройдет, вынуждены идти вслепую, это небезопасно.

— Засада, — понимающе кивнул Валин. — Ясно. Ловушки ставят в самом узком месте.

— Кто бы мог расставить тут ловушки? — удивился Каден. — Многие ли знают об их существовании?

— Немногие не значит никто, — ответил Тан, отворачиваясь к вратам. — Я проверю ту сторону.

— А это не опасно? — спросил, покачав головой, Валин.

— Опасно. Но необходимо. Если не вернусь до восхода Медвежьей звезды, эти кента не годятся. Тогда меняйте курс, и побыстрее.

Каден кивнул. Он бы и дальше расспрашивал о вратах, о ловушках, о странном городе, в который они попали, — городе, которого нет на картах, — но глаза Тана уже стали пустыми, и, не дав Кадену времени заговорить, старый монах шагнул в кента.

Несколько мгновений после его исчезновения длилась тишина. Ветер хлестнул сквозь дыру в потолке, погнал по неровному полу пыль и мусор. Каден уставился на врата, принуждая сердце биться медленно и ровно.

Наконец Пирр, вздернув брови, произнесла:

— Любопытно.

Присягнувшая Черепу медленно обошла комнату, заглядывая в дымоходы, изучая кладку стен, обводя пальцами проемы окон:

— Не представляю, чтобы мой бог такое одобрил.

— Почему бы и нет? — спросил Каден. — Смерть есть смерть.

Она усмехнулась:

— Вопрос в том, кто убивает.

Не слушая их, Валин указал на то место, где исчез Тан:

— У нас на Островах те еще ублюдки водятся, но этот… — Помотав головой, он обернулся к Кадену. — Снова скажу: летать на птице опасно, но эта штука во сто крат опаснее.

— Этой штуке, — Каден постарался, чтобы в голосе звучало побольше уверенности, — меня и обучали.

Если он не сумеет пройти сквозь кента, все годы, проведенные у хин, пропадут впустую. Отец пользовался вратами; ими пользовались все императоры династии Малкенианов. Если он не сможет, значит не из того теста делан.

— Не так уж много у меня преимуществ, чтобы ими разбрасываться, — добавил он.

Валин встревоженно наморщил лоб, но все же кивнул и обернулся к Талалу:

— Что там на уступе?

— Ничего, — доложил лич. — Ветер гуляет.

Валин прошел к окну, выглянул и повернулся спиной к проему, обозревая комнату:

— Хорошо, мы здесь надолго не задержимся — одна ночь всем на отдых. Монахи уходят утром. Мы сразу после них — надеюсь, до рассвета. А пока постараемся устроиться поудобнее.

Снайперша скептически покосилась на дыру в потолке и зияющие окна.

— Вряд ли удастся, — бросила она.

— Мне здесь тоже не нравится, — ответил Валин, — но лучшего места для обороны не найти, а нам нужен отдых. Все окна заплести бечевой и заодно развесить колокольчики вдоль фасада.

— Вперед, Анник, — сказала Гвенна. — Я по этой развалине ползать не собираюсь.

— Разве веревки нас защитят? — спросил Каден.

— Не защитят, — отозвался Валин. — Напрямую — нет. Но если кто-то заденет колокольчики, то обнаружит себя, а бечева на окнах его хоть немного задержит.

Каден подошел к проему и свесился через подоконник. В темноте он плохо видел, но от окна до скальной полки было не менее сорока футов отвесной стены. Кладка выкрошилась, между камнями образовались щели, и все же непохоже, чтобы здесь мог вскарабкаться человек.

Анник бросила долгий взгляд на лицо Валина, кивнула и скользнула за окно. Если ей и было неуютно висеть на кончиках пальцев, нащупывая опору ногами, она этого ничем не выдала. Напротив, двигалась легко и свободно, задерживаясь, только чтобы, освободив руку, размотать клубок бечевы и передвинуться дальше. Простой способ, до смешного простой, но, когда она закончила, Каден и сам понял, как путаница веревок может задержать стенолаза и дать им время приготовиться.

— Если за нами придут кеттрал, они будут готовы к бечевке, — заметила Анник, отряхивая руки от пыли и подхватывая оставленный у стены лук.

— Они знают все наши приемы, — кивнул Валин, — но это не повод облегчать им жизнь.

— Пол прочнее всего вон там, — указала Гвенна, раскладывая заряды. — Если собираться всей кучей, я бы выбрала тот край.

Анник прошла к указанному подрывницей месту и поковыряла носком сапога кучу мусора.

— Что-нибудь интересное? — осведомился Валин.

— Те же кости.

Он покачал головой:

— Кто-нибудь представляет, что убило этих бедолаг?

Лучница встала на колени, провела пальцем по щербинкам.

— Их зарезали, — помолчав, ответила она. — Клинок каждый раз входил между третьим и четвертым ребром — вероятно, в сердце.

Таким тоном говорят о забое коз, и ее голубые глаза в тусклом свете казались льдинками. Каден следил за ее движениями, пытаясь прочесть мысли в безостановочном движении глаз, в напряжении сухожилий на запястьях, в повороте головы, когда взгляд переходил от скелета к скелету. О чем она думает, глядя на эти истлевшие кости? Что чувствует?

Монахи научили Кадена наблюдать, он мог бы с закрытыми глазами нарисовать портреты всего крыла, но понимание — дело иное. Он столько лет провел среди каменных гор и словно каменных людей, что с трудом распознавал чувства за словами и поступками и совсем не представлял, как его подавленные эмоции соотносятся с чувствами других.

Он не утратил способности ощущать страх, надежду, отчаяние, но неожиданное появление эдолийцев и кеттрал, людей, не принадлежавших к ордену хин, показало ему, как далеко он зашел по пути монашества, как сильно сгладились его эмоции долгими годами в холодных горах. Он теперь император; если останется жив, он должен будет вести за собой миллионы людей, а чувства, питающие все эти миллионы, для него непостижимы.

— А тех, внизу, как убили? — спросил Валин, ткнув пальцем через плечо.

— Так же, — ответила Анник. — Многие кости истлели, но все равно видно, как это было. Быстро и умело — ни разу не попали по руке или ноге и дважды не били. Каждый удар смертелен. Кто бы это ни был, они хорошо знали свое дело.

Она поднялась на ноги и пожала плечами, словно больше и говорить было не о чем.

А вот Тристе застыла в нескольких шагах от нее, приоткрыв рот и уставившись неподвижным взглядом. С тех пор как прочла надпись над дверью, девушка не сказала ни слова: то ли ушла в свои мысли, то ли слишком вымоталась. Она молча поднималась вслед за другими по лестнице, молча шла по длинному коридору, но слова Анник ее словно разбудили.

— Хорошо? — надтреснутым голосом повторила она. — Хорошо? Что здесь хорошего?

Она беспомощно обвела руками маленькие черепа, зияющий дверной проем, сквозь который они вошли.

— Кто убивает детей?

— Те, кто привык аккуратно доводить дело до конца, — заметила Пирр.

Убийца прислонялась к оконной раме, скрестив руки на груди и лениво притопывая ногой, словно ждала, пока все наболтаются.

— До конца? — ахнула Тристе. — Тут, в приюте, перебили спящих детей, а вы говорите «хорошо», говорите «аккуратно»…

Снайперша пропустила ее вспышку мимо ушей, а Валин тронул ее за плечо.

— Анник просто оценила качество работы, — пояснил он. — Она не имела в виду, что это доброе дело.

— Ах качество работы! — Тристе словно выплюнула эти слова и отшатнулась от Валина.

Она дрожала, тонкие пальцы сжимались и разжимались.

— Тут детей убивали, а у вас «качество работы»!

— Такая у нас служба, — произнес Валин; голос звучал ровно, но что-то дикое и неудержимое сквозило в его словах, какая-то сурово обузданная жестокость. — Иначе нам не выжить.

— Но мы бы могли спеть им отходную, — предложила Пирр; лицо ее не дрогнуло, но в глазах светилась насмешка. — Хочешь, споем отходную, Тристе? Или давайте все обнимемся и поплачем.

Тристе встретила взгляд женщины и, к удивлению Кадена, выдержала его.

— Вы отвратительны, — наконец сказала она, обводя взглядом Анник, Валина, весь отряд. — Присягнувшие Черепу, кеттрал, эдолийцы — вы все отвратительны. Все убийцы.

— Не всем же быть шлюхами, — огрызнулась Гвенна, отрываясь от работы с зарядами.

Большой зал с отверстыми окнами и открытой небу крышей показался вдруг слишком тесным — так метались по нему гневные голоса и разгорающийся пожар слепых эмоций. Каден пытался наблюдать со стороны, не давая себе погрязнуть в происходящем. Как живут эти люди? Как они разговаривают? Как умудряются что-то разглядеть в этих бурных течениях?

Тристе открыла рот, но не издала ни звука. Секунда молчания, и она, оттолкнув Анник, выбежала в коридор, по которому они пришли.

— Осторожней на лестнице! — бодро выкрикнула ей вслед Пирр.

* * *

Тристе вернулась раньше, чем ожидал Каден: глаза сухие, одна рука жмется к животу, другая — держит меч. С детства, проведенного во дворце, Кадену помнились внушительные клинки: украшенные драгоценными камнями церемониальные, широкие длинные мечи эдолийской гвардии, практичные сабли дворцовой стражи, — но таких он не видел. Металл ясно блестел и казался не сталью, а ломтиком зимнего неба, перекованным в идеальный плавный изгиб и отполированным до тихого сияния. Этот меч был… правильным.

— Что… — Валин запнулся, повернувшись от темноты за окном на шорох попавшего ей под ногу камешка. — Это еще что такое?

— Шаэль сладчайший, Вал, — подал голос вернувшийся после осмотра этажа Лейт. — Я думал, хороший командир крыла узнает меч с первого взгляда.

Валин не ответил пилоту.

— Где ты это нашла? — спросил он, шагнув навстречу Тристе.

Та неопределенно махнула рукой в сторону коридора:

— В одной из комнат. Он был засыпан мусором, но я заметила блик. С виду он не древний. Это из ваших?

Валин угрюмо покачал головой.

— Значит, не нас одних занесло в эту задницу мира, — заметил Лейт.

Пилот шутил, но Каден заметил, как тот сторонится открытой двери, как стреляет глазами по темным углам.

Выставив руку, Валин отодвинул брата подальше от меча, словно оружие могло ударить и убить само по себе.

— Анник, обратно к окну, — велел он. — Гвенна и Талал, когда здесь закончим, повторно прочешите этаж.

— Его только что прочесали, — заметила подрывница.

— Еще раз, — сказал Валин. — Обращайте внимание на все странное и необъяснимое.

— А на затаившихся по углам врагов? — поинтересовался Лейт.

Валин снова промолчал.

Все это было для Кадена пустым звуком, и он стал снова рассматривать меч.

— А такие клинки вам знакомы? — спросил он.

Форма лезвия могла говорить о его происхождении, но он плохо разбирался в оружии и не взялся бы о нем судить.

— Я видел похожие, — насупившись, ответил Валин. — Манджари иногда используют клинки с односторонней заточкой.

— Этот не манджарский, — возразила Пирр.

Она не двинулась с места, но больше не язвила.

— Может, откуда-то с Менкидока? — предположил Талал. — О том континенте нам практически ничего не известно.

— Мы в Костистых горах, — напомнил Валин. — Менкидок тысячами миль южнее.

— Антера ближе, — заметил Каден.

— В Антере предпочитают широкие клинки, — мотнул головой Валин. — И еще почему-то палицы.

— Он не антеранский.

Но на этот раз говорила не Пирр.

Обернувшись, Каден увидел перед кента Тана — тень в широком балахоне на фоне более глубокой тени и мерцающий в правой руке накцаль. Могучий монах двигался бесшумно, так что никто не услышал его возвращения. Он шагнул вперед:

— Клинок кшештримский.

Комнату наполнила холодная, напряженная тишина.

— Ты, как я вижу, не погиб за вратами, — выговорила наконец Гвенна.

— Да, — подтвердил Тан, — не погиб.

— Расскажешь, что там?

— Нет, не расскажу. Где вы нашли этот клинок?

Валин показал на дверь зала, а Каден тем временем поспешно складывал в уме все, что успел узнать.

Тан сказал, что надпись над дверью сделана людьми, только древними. И это здание, этот город выстроены людьми, но кента созданы кшештрим и установлены здесь, посреди заваленного костями поселения. Меч как новенький, но накцаль Тана выглядит так же, а ему, может быть, тысячи лет, этим оружием бились, когда…

— Их всех убили кшештрим, — медленно заговорил Каден. — Открыли врата прямо в город, минуя стены и оборону.

Он мысленно вышел из себя и переместился в бесстрастные умы нападавших. Из бешра-ан все выглядело так ясно и разумно.

— Они явились ночью и первыми убили детей, потому что дети были самым страшным для них людским оружием. Начали отсюда, сверху… — В памяти вспыхнули маленькие скелеты на лестнице. — По крайней мере, некоторые. Расставили ловушки и погнали детей вниз. Убивали на ходу, резали на лестницах и в коридорах, потом вернулись за теми, кто попрятался за дверями или под кроватями.

Теперь из разума охотников он скользнул в сознание жертв:

— Почти все дети слишком перепугались, чтобы защищаться, но даже те, кто пытался бежать… — Он безнадежно махнул рукой. — Куда им было деваться? Прыгать со скалы?

Каден обернулся к окнам, слыша вопли, видя смерть.

— Кое-кто прыгнул, — проговорил он под тяжелые удары сердца. — Без шанса спастись, но все равно выпрыгивали.

Дрожа от ужаса погибавших тысячи лет назад детей, он выскользнул из бешра-ан навстречу уставившимся на него глазам.

— Что это за место? — спросил наконец Талал, обводя комнату взглядом.

— Я уже говорил, — откликнулся Тан, — это Ассар.

Валин покачал головой:

— Почему мы о нем ничего не слышали?

— С тех пор как здесь дышал последний человек, реки сменили русла.

— Почему он здесь? — спросил Каден, припоминая подслушанные в детстве, в Рассветном дворце, разговоры о градостроительстве. — Здесь ни порта, ни дорог.

— Именно поэтому, — ответил Тан и уселся, скрестив ноги, рядом с мечом.

Несколько мгновений он осматривал оружие, но руки к нему не протянул. Каден ждал продолжения, но монах уже закрыл глаза.

Лейт уставился на него, перевел взгляд на Кадена, снова на Тана и развел руками:

— И что дальше? Пришли кшештрим, всех убили. Обронили меч… Вот и сказочке конец, а кто слушал молодец?

Тан ничем не показал, что слова пилота его задели. Он не открывал глаз, грудь равномерно опускалась и поднималась.

Молчание, к удивлению Кадена, нарушила Тристе.

— Ассар, — выговорила она, и слово в ее устах прозвучало чуть иначе, чем у Тана.

Она тоже опустилась на пол рядом с клинком и смотрела на фонарь круглыми глазами, словно созерцая что-то, невидимое другим.

— Убежище.

— Тоже лейны научили? — спросила Пирр.

Тристе не отозвалась, даже не взглянула в ее сторону.

— Ассар, — повторила она и добавила: — Ни кохомелунен, тандриа. На свиата, лаэма. На киена-эккодомидрион, акш.

Тан распахнул глаза. Он даже не вздрогнул, но положение тела как будто изменилось, появилась в нем… Каден поискал слова. Настороженность? Готовность?

Девушка все смотрела на клинок своими дивными глазами — рассеянным, открытым взглядом. Она и не заметила, что говорит вслух.

— Где ты это слышала? — спросил Тан.

Тристе вздрогнула и обернулась к монаху:

— Я не… Может, в храме учили?

— Что это означает? — заговорил Каден.

Что-то в прозвучавшей фразе пробило самообладание старого монаха, а Каден не привык видеть Тана вне себя.

— Нет, — сказал Тан, не заметив вопроса Кадена. — Не в храме. Храмов не осталось.

— Язык надписи внизу она узнала, — напомнил Валин.

— Она прочла надпись, — поправил Тан, плавным движением поднявшись на ноги. — Маловероятно, но возможно. Многие знатоки еще умеют читать записи кшештрим.

— Так в чем дело? — не унимался Валин.

— Этого она не прочла. Сказала по памяти.

— Ну и умничка, — пожал плечами Лейт. — Красотка — рот разинешь, да еще и с мозгами…

— Где?.. — Тан сверлил девушку взглядом. — Где тебе встречалась эта фраза?

— Может быть, в книге, — покачала головой Тристе.

— Она не из книг.

— Все это очень впечатляет, — вмешалась Пирр со своего поста под окном, — но драма была бы увлекательней, знай я, что означают эти таинственные слова.

Тристе покусала губу.

— В растущей… — неуверенно произнесла она, — в подступающей тьме…

Девушка поморщилась, досадливо мотнула головой и начала заново, на этот раз с певучестью молитвы или заклинания:

— Свет в густеющей тьме. Кров для усталых. Кузнечный горн для клинка отмщения.