Хроники Нетесаного трона. Огненная кровь

Брайан Стейвли, 2014

Заговор с целью уничтожения правящей семьи Аннура далек от завершения. Дочь императора Адер, узнав, кто именно убил отца, приходит в замешательство. Она принимает решение покинуть Рассветный дворец, чтобы найти союзников и бросить вызов тем, кто замыслил свергнуть с трона династию Малкенианов. Немногие доверяют ей, но под покровительством древней богини света Адер удается собрать армию под свои знамена. Тем временем у границы империи собираются несметные полчища воинственных кочевников, с которыми вступает в сговор отступник из элитного боевого подразделения, Валин, брат Адер. Оба они преследуют одну цель – отомстить за смерть отца, однако столкновение между ними кажется неизбежным… Тем временем Каден, законный наследник Нетесаного трона, проникает в столицу Аннурской империи с помощью двух странных спутников. Они обладают особыми знаниями, которые могут спасти Аннур или уничтожить его… «Огненная кровь» – вторая книга трилогии «Хроники Нетесаного трона». Впервые на русском!

4

— На карте, дери ее Кент, этого не было! — крикнула с соседнего когтя кеттрала Гвенна, перекрыв высоким голосом шум ветра.

Валин в ответ ограничился кивком — боялся, открыв рот, прикусить язык клацающими зубами. На Киринах погода уже была в самый раз для купания, но в Костистых горах поздняя весна больше походила на зиму, особенно на высоте в добрую милю. Валин оделся в самое теплое, что у него было, но черный плащ не спасал от пронизывающего ветра.

Он взглянул сквозь заиндевевшие ресницы, что за долина внизу. Ущелье тянулось с востока на запад, дно между крутыми высокими стенами открывалось, только когда птица пролетала прямо над ним. Кеттрал полдня летали над гористой страной, высматривая среди серой каменной пустыни и льдов приметы затерянного города Рампури Тана. Монах кое-как объяснил Валину, где искать, но без подробностей.

— Я всего дважды там бывал, — как придурку втолковывал он Валину, — и ни разу не видел его с воздуха.

Значит, им предстоял долгий и очень холодный поиск. Карты кеттрал были самыми точными в мире: с парящей птицы легко проследить береговые линии и течение рек, но забираться в глубину Костистых гор никому в голову не приходило. Для армии здешние гранитные вершины и заснеженные ущелья не представляли интереса: никто не поведет войска через Кости, да и селений в горах не было, не считая нескольких деревушек рудокопов.

Валин сказал бы, что в таких северных краях и не могло быть города, но вот меж отвесных гранитных стен ущелья открылись ряды прямоугольных углублений и ровные уступы. Ветра и суровая непогода сгладили работу каменотесов, так что он не враз догадался, что видит лестницы и дымоходы, окна и балконы, наподобие пчелиных сот лепившихся к вертикальной стене. Ассар — тот самый мертвый город Рампури Тана.

«Наконец-то», — подумал Валин, стискивая зубы, чтобы не дрожать.

Тронув брата за плечо, он показал вниз. Каден покрепче ухватился за петлю над головой и немного свесился с когтя, заглядывая в ущелье. Для новичка он на удивление хладнокровно переносил полет на кеттрале. Сам Валин, впервые попав на Острова, пугался огромных птиц, а Каден, расспросив, как подниматься на коготь, как высаживаться и как лучше держаться в полете, преспокойно устроился в сбруе и осматривал вершины своими непроницаемыми огненными глазами. Когда под крылом прошла четверть ущелья, он снова повернулся к Валину и кивнул. Гвенна, недовольная соседством делившей с ней птичью лапу Тристе, то и дело шпыняла девушку, заставляя сменить позицию, и больше пугала, чем помогала устроиться надежней и удобней. А разве Тристе виновата, что ничего не понимает в летном деле?

То, что она не только осталась жива, но и сумела помочь в самую трудную минуту, немало говорило о ее решимости и стойкости, но всему есть предел. Девушка — не солдат, она жрица богини наслаждения. В храме Сьены ее с детства учили играть на лютне, танцевать и разбираться в тонких винах, а не готовили к суровой жизни кеттрал.

«Ясное дело, — напомнил себе Валин, — я бы выглядел не лучше, потребуй от меня кто сыграть на лютне. У каждого свои слабые места. Разница в том, что паршивая игра на лютне не грозит смертью».

Гвенна вскоре отказалась от неуклюжих попыток помочь и предоставила Тристе болтаться на холодном ветру как придется. Валин все поглядывал на девушку, замечая, как жалко та ежится, обвиснув в ременной сбруе. Свое превратившееся в лохмотья платье она сменила на мундир убитого эдолийца, и теперь слишком просторная для ее роста одежда хлопала на ветру, как развешанное белье. Но смешной наряд не отвлекал Валина от ее иссиня-черных волос и фиалковых глаз. Рядом с Тристе женщины из его крыла выглядели тусклыми и серыми. Гвенне, впрочем, на внешность было плевать. А вот неловкости она спутнице не прощала.

О том, что творится на другой птице, Валину даже думать не хотелось. Им повезло, что перебитое крыло предателя Сами Юрла оставило им второго кеттрала, но Талалу пришлось переквалифицироваться в пилота, а Рампури Тан с Пирр остались под ненадежной опекой Анник. Гвенна хотя бы дала себе труд пошпынять Тристе, выправляя ее позу в полете, а снайперша, сколько мог разобрать Валин, вовсе не занималась подопечными, устремив жесткий взгляд на землю и, несмотря на ледяной ветер, держа наготове лук. К счастью, и Рампури Тан, и Пирр сумели приспособиться к сбруе и крепко ухватились за страховочные петли над собой. Не свалились, и на том спасибо.

«Скоро спускаться», — напомнил себе Валин и, прищурившись, стал высматривать место для посадки.

Он уже понял, почему это ущелье оказалось пригодным для жизни: оно было глубже, много глубже других. Не узкая треугольная щель, какие пролегали между окрестными пиками, а тысячи футов отвесных стен, затенивших и укрывших от непогоды лощину, в которой зелени было больше, чем бурого и серого: здесь вместо редких кривых пеньков росли настоящие деревья. Когда птицы спустились ниже кромки обрыва, Валин ощутил кожей влажное тепло. От тающих снегов в верховьях тянулись тонкие ниточки водопадов в мерцающей завесе брызг. Радужные струи падали в озеро, от которого по дну ущелья протекала ленивая река. Берега ее поросли травой — не сухими пучками, какие они видели на высоте, а настоящей зеленой травой, которую можно было даже назвать сочной.

Однако взгляд Валина притягивал город — если слово «город» тут подходило. Ничего похожего он прежде не видел. От уступа к уступу зигзагом тянулись лестницы, а сами уступы не все выглядели так, словно от стены отвалилась большая глыба камня; некоторые были слишком ровными и правильными, как если бы их годы или десятилетия вырубала человеческая рука. В стене рядами зияли грубые прямоугольные дыры — окна жилищ. Отверстия помельче могли служить дымоходами или гнездами давно прогнивших деревянных балок. С высоты трудно было оценить масштаб, но верхний ряд окон поднимался по меньшей мере на сто шагов над долиной — куда выше черных сосен. Ошеломленный масштабами труда, Валин гадал, сколько заняло строительство, сколько мужчин и женщин и сколько лет работали здесь, вырубая себе жилища в камне. Он был солдат, а не инженер. Десятки лет? Сотни?

Город был красив. И что важнее, удобен для обороны. Вход в ущелье открывался только с востока, и подниматься к нему пришлось бы по ужасно крутому склону. Полсотни человек могли защищать устье ущелья от целой армии, просто скатывая с кручи валуны. На ровных террасах вдоль подножия стен можно было пасти скот и выращивать хлеб, так что, если бы войско сумело все же пробиться в ущелье, городу хватило бы припасов выдерживать осаду хоть вечность. Хороший город, надежный город.

Почему же он мертв?

Рампури Тан поскупился на объяснения, и, может быть, к лучшему, потому что некоторые его слова и так встревожили Валина. Как видно, где-то там, внизу, находились кента. Которые в один шаг перенесут Кадена с Таном за полмира отсюда. Все это казалось нелепицей, но, проучившись восемь лет в компании личей, навидавшись, что вытворяли наделенные странными силами Балендин и Талал, побывав в Халовой Дыре, Валин не готов был с ходу отмахнуться от рассказов Кадена. И все же — неплохо бы знать, как выглядит эта штуковина, поцелуй ее Кент!

Валин надеялся получить описание искомых врат — размеры, очертания, — но Каден, видно, и сам почти ничего не знал о сооружении кшештрим, а монах сказал только: «Найдите город, а к кента я вас приведу».

— Вот тебе и город, — бормотал Валин, разминая правую руку, чтобы в случае чего удержать меч, и вглядываясь между ремнями креплений.

Знаком он приказал Гвенне помочь при высадке, потом осмотреть периметр. Гвенна нетерпеливо мотнула головой — она уже ослабила пряжки на сбруе Тристе, подготовив ее к сбросу. Сообщение Лейту Валин передал, натянув сигнальные ремни, — пилот, слегка развернув Суант-ру, направил птицу к подножию скалы в нескольких десятках шагов от лестниц и окон.

«Хорошо бы город и вправду оказался мертвым», — думал Валин, вглядываясь в наплывающий снизу растрескавшийся камень.

Сброс прошел легче, чем он ожидал. Монахи выполнили наставления в точности, словно учились не один день; легкую Тристе Валин без труда подхватил на руки, а Пирр в последнее мгновение, когда уже казалось, что вот-вот разобьет себе голову, спрыгнула с когтя и, хихикнув, перекатом вскочила на ноги. Не дожидаясь, пока новички восстановят равновесие, Анник и Гвенна с клинками наголо бросились в разные стороны, проверять периметр: одна — сквозь густую траву, вторая, проворно засветив штормовой фонарь, — в зияющую пасть города.

— Как мне случалось говорить после затянувшейся попойки, — заметила Пирр, бросая взгляд вперед, туда, где Лейт с Талалом посадили птиц, — меньше было бы лучше.

— К длинным перелетам нужна привычка, — согласился Валин.

Он постарался скрыть, что и сам окоченел, болтаясь в сбруе, и продрог до костей на ветру. Считалось, что наемница на их стороне, но люди, которым полагалось быть на их стороне, что-то на удивление часто пытались их убить, и Валин не спешил открывать этой женщине больше самого необходимого. Вместо этого он обратился к Рампури Тану:

— Скажи, что мы попали куда надо.

— Город оказался севернее, чем я думал, — кивнул монах.

— И что это, собственно говоря, такое? — спросила Пирр, запрокидывая голову, чтобы окинуть взглядом стены. — Часть Антеры?

— Не думаю, что это можно назвать частью чего бы то ни было, — ответил Каден, медленно обернувшись к источенной и выветренной стене. — По крайней мере, теперь.

Наверху до темноты оставалось еще не меньше часа, но в глубине долины уже сгущалась ночь, и Валин усердно всматривался в полумрак, запоминая местность: водопад, озерцо, узкая река, уходящая на восток. К основанию стен с незапамятных времен обрушивались камнепады, а чуть дальше от подножия густо росли черные сосны, так что в обе стороны видно было всего на сотню шагов.

Валин обернулся к щербатой стене. С уровня земли внутрь вел единственный проем — в него, словно в беззубый рот, и нырнула Гвенна. На высоте в двадцать-тридцать футов тянулся ряд узких щелей — многие десятки бойниц. Вход окружала грубая резьба — человеческие фигуры, так стертые дождем и ветром, что Валин различал только позы, и то с трудом. Может быть, когда-то здесь изображалась победа, но изуродованные погодными явлениями тела наводили на мысли о поражении и смерти. Из камня торчали ржавые штыри, но петли, которые на них держались, давно пропали, как и сами прогнившие насквозь двери. Все говорило о том, что это место, чем бы оно ни было, давным-давно покинуто.

Лейт занялся Суант-рой: проверил, не повреждены ли маховые перья, потом осмотрел ведущий край каждого крыла. Птица Юрла ждала в десятке шагов; нахохлившись от подступающего ночного холода, кеттрал посматривал на всех непроницаемым черным глазом. Птица могла носить любого подготовленного человека, и, в теории, она не знала, что крыло Сами Юрла уничтожено людьми Валина, да и не было ей до этого дела. Но это в теории, будь она неладна. Валин готов был молиться Халу, чтобы теория не ошиблась.

— Им тоже ночной отдых пойдет на пользу, — сказал Лейт, перебирая пальцами хвостовое оперение Ра.

Валин покачал головой:

— Не будет им отдыха.

— Это почему? — обернулся к нему пилот.

— Ты знаешь призывный и командные свистки для птицы Юрла? — спросил Валин.

— А как же! Без них что с нее проку?

— Поднимешь обеих в воздух, — распорядился Валин. — Пусть ходят кругами. Птица Юрла — низко, над самыми деревьями, а Суант-ру подними повыше. Если придется быстро уходить, подзовем.

— Она устала, Вал, — покачал головой Лейт. — Обе устали.

— А мы не устали?

— Мы же собирались этой ночью поспать немножко. Даже на поднимающихся из каньона воздушных потоках тяжело кружить в небе полночи. Много ли нам будет проку с полумертвых птиц?

— Нам мертвым с них вовсе не будет проку, — сказал Валин. — Надо исходить из того, что за нами погоня. На нас объявлена охота. Охотники — крыло кеттрал, если не два.

— Почему исходить надо из этого?

Валин опешил:

— Мы же теперь преступники. Покинули Острова, ослушавшись прямого приказа. Перебили другое крыло…

— Которое покушалось на жизнь императора, — тихо напомнил подошедший Талал.

— Это известно только нам, — напомнил Валин. — С точки зрения Гнезда, мы предатели.

— Если они сами не предатели, — буркнул Лейт. — Давин Шалиль, или Блоха, или еще кто. Тогда нам и вовсе крышка.

Валин медленно выдохнул:

— Не думаю, чтобы Блоха был в этом замешан.

— Ты сам говоришь, что ублюдок за нами охотится.

— Говорю, — признал Валин. — Но не думаю, что он участвует в заговоре.

Он помолчал, соображая, не упустил ли чего, потом предложил:

— Подумаем вместе. Юрл с Балендином — злодеи, участники заговора, и Шалиль послала их на север.

— А-а… — кивнул Талал.

— Что «а-а»? — возмутился Лейт, переводя взгляд с Валина на лича и обратно. — Разъясните по буквам для меня, дурака.

— Если бы ты желал смерти императору, — сказал Валин, — и мог выбирать между Юрлом и Блохой, ты бы кого послал?

— А-а… Будь крыло ветеранов в заговоре, Шалиль послала бы их. — Лейт просветлел. — Хорошая новость! Охотники на нашей стороне.

— Только они об этом не знают, — уточнил Валин, — и вполне могут нашпиговать нас стрелами прежде, чем мы их известим.

— Плохая новость, — развел руками Лейт. — Все эти за и против меня убивают. И все-таки, если нас действительно выслеживают кеттрал, тем более надо дать птицам отдохнуть. Послушай, Валин, я в кеттралах разбираюсь. Пилотов лучше меня на Островах всего двое: Быстрый Джак и Ши Хоай Ми. Джак завалил Пробу, а Ши Хоай, если ты прав, охотится за нами, так что лучше меня ты не найдешь. А я говорю: дай им отдохнуть.

Валин нахмурился в темноте, попробовал поставить себя на место Блохи. Смешно сравнивать себя с Блохой, но он упрямо пытался.

— Тут суть не в мастерстве пилота, Лейт. Вопрос тактики. На их месте я бы постарался первым делом снять птиц. Спустить нас на землю. Нами, бескрылыми, они смогут крутить как захотят. Я этого не допущу.

Лейт широко развел руками:

— А ты видел, через какие горы мы летели? Возьмись даже все гребаное Гнездо их прочесывать, много ли шансов, что нас найдут?

— Все Гнездо меня не волнует, — ответил Валин, сдерживая злость. — Меня волнует Блоха. Он, как ты помнишь, тем и славен, что делает невозможное. Поднимай птиц в воздух. Одну пониже, другую повыше.

Сцепившись с ним взглядом, Лейт чуть помедлил и примирительно вскинул руки:

— Ты беспокойный сукин сын, Валин уй-Малкениан.

— Твое дело — летать, — заметил Валин, — мое — беспокоиться.

Пилот фыркнул:

— Держи! — Он кинул Валину какую-то вещицу. — Раз уж ты так переживаешь, получи один свисток. У крыла Юрла было два.

Через несколько минут Лейт закончил осмотр кеттралов. К тому времени, когда он снова поднял их в небо — бесшумные черные силуэты на фоне звезд, — вернулась Анник. Она выбежала неторопливой рысцой из-за купы черных сосен, держа стрелу на тетиве.

— Нашла кого? — осведомился Валин.

Она покачала головой:

— Ни огня, ни дыма, ни мусора, ни отходов не замечено.

— Да уж, городок не процветает, — согласился он, снова оглядываясь по сторонам.

— Я же сказал, город мертв, — вмешался Тан.

— Точно, чтоб его! — добавила, выступив из дверного проема, Гвенна: фонарь — в одной руке, обнаженный короткий меч — в другой.

— Есть там что-нибудь? — обратился к ней Валин, пропустив мимо ушей слова монаха.

Рампури Тан в полном праве иметь свое мнение, но Валин уже однажды чуть не погубил себя и крыло неосторожностью. И не собирался задерживаться в незнакомом городе, живом или мертвом, не предприняв никаких мер.

Гвенна пожала плечами:

— Все, что не гниет: ножи, горшки, браслеты. А, еще кости. Кентова пропасть костей.

— Где?

— Везде. Как будто здешних бедолаг перебили за завтраком.

Валин хмуро обратился к монаху:

— Итак, мы сами убедились: здесь пусто. Но что это «здесь»? Что погубило местных жителей?

— Это Ассар, — ответил Тан. — Город первых людей.

Гвенна коротко взлаяла — рассмеялась. Валин был бы рад расспросить Тана, откуда ему все это известно и почему город не отмечен ни на одной карте империи, но спускалась ночь, а они еще не нашли надежного укрытия. Гвенна с Анник — хорошие разведчицы, но Валин хотел до полной темноты собрать всех на удобной для обороны позиции. Он и в кромешной тьме неплохо видел и мог действовать — его явное преимущество, — но другим членам крыла не так повезло в Халовой Дыре, а остальные, не кеттрал, будут совсем слепы.

— Ладно, об этом после. А сейчас… — он указал на скальную стену, — идем внутрь, поднимаемся, находим место с окном на ущелье — мне нужно видеть долину.

Лейт шевельнул бровью и ткнул в сторону Тана большим пальцем:

— Он говорит, город древнее самой земли, а ты хочешь разбить лагерь в растрескавшейся скале. Нельзя ли найти место, где ничего не рухнет нам на голову?

— Я хочу забраться повыше, — ответил Валин.

— Чего ради? За крысами будешь гоняться?

Валин проглотил резкий ответ:

— Да, за крысами. Это утес, Лейт. Скалы сами собой не падают.

Пилот обвел рукой следы камнепадов на дне долины — там попадались валуны величиной с сельский домик.

— Скала крепкая, — заверил Тан, — а кента внутри.

Как будто это все решало.

— То, что нам нужно, — кивнул Валин. — Ну, двигаемся. Свет уходит, а мы здесь раскудахтались.

Кеттрал припустили легкой рысцой. Пирр и монахи на несколько шагов приотстали. Валин был уже на полпути к стене, когда сообразил, что Тристе осталась на месте. Она стояла на большой поляне, озиралась, блестя в меркнущем свете круглыми, как фонари, глазами, и стягивала на груди не по росту большую одежду.

— Тристе! — окликнул ее Валин. — Идем.

Она будто не услышала, и тогда он, ругнувшись себе под нос, повернул обратно. Плохо уже то, что собственное крыло оспаривает его решения — но те хоть умелые бойцы и понимают в тактике, — а всю дорогу до Аннура нянчиться с девчонкой… Эта мысль испарилась из головы, едва девушка повернула к нему лицо, словно смотревшее из зыбкого сна.

— Тристе, — позвал он, вглядываясь в это лицо. — Тристе!

Она наконец увидела его. Слезы, навернувшись на глаза, отразили последнее золото заката.

— Ты здорова? — Валин тронул ее за локоть.

Она кивнула, вся дрожа:

— Да. Просто… не знаю. Здесь такое грустное место.

— Ты замерзла, устала. Пойдем внутрь.

Она помедлила, но все же повернулась к древнему городу и позволила увести себя к скале.

* * *

Снаружи скала казалась прочной: гладкая поверхность выветрилась и выщербилась, ставни, если были на окнах, давно рассыпались в прах, но очертания дверного проема выглядели четкими, отвесы более или менее сохранились. Однако стоило шагнуть под резную притолоку, Валин увидел, что и здесь время и тление совершили свое тихое злодейство. Хоть костяком города и служила скала, зубила и резцы строителей не могли преградить дорогу воде и ветру. С немыслимой высоты стекали по скале ручейки. Вода, чистая и холодная, зимой наверняка замерзала, и лед за столетия отколол целые глыбы камня, отделив их от стен и потолка щелями. Местами проход загромождали обломки величиной с лошадь, а под ногами коварно перекатывались осколки помельче.

В глубине пещеры в ноздри бил запах сырого камня и лишайников. Через двадцать шагов в пугающей тесноте, испещренной бойницами для стрелков и дырами-убийцами, коридор вывел в высокое просторное помещение, отчасти естественное, отчасти выбитое в камне, — видимо, своего рода преддверие. В стенах еще держались крепления для факелов, а посередине, растрескавшаяся, но не утратившая изящества, красовалась большая чаша для воды. Когда-то зал, наверное, производил впечатление гостеприимства, а то и величия, но сейчас показался пустым и холодным, да и для обороны был слишком велик.

Из него вели дверные проемы — черные прямоугольники в темной стене, а вдоль боковых стен тянулись наверх широкие каменные лестницы. Они ничем не отличались друг от друга, поэтому Валин, не сумев выбрать, повернулся к Тану:

— Нам по которой?

Никто не отозвался.

— Все мы любим красивые интерьеры, — снова заговорил Валин, переждав и оглядывая спутников, — но отсюда ведет с десяток дверей, а у нас не хватит ни людей, чтобы приставить к каждой, ни материалов, чтобы их заблокировать. Так что если вы уже налюбовались архитектурой…

— Валин, — подал наконец голос Каден. — У тебя есть фонарь? Я здесь собственной руки у самого носа не вижу.

Валин чуть не огрызнулся со злостью: сперва надо забраться повыше, а уж потом думать об освещении, — но тут же спохватился — брат не преувеличивал. Его глазами зал виделся смутным и полутемным, но ориентироваться вполне можно было. Остальные же таращились в полную темноту.

«Сларновы штучки», — сообразил Валин, холодея при мысли о гнусной чернильной жиже черного яйца в глотке.

— Конечно, — сказал он, отбрасывая воспоминания и нашаривая в мешке оружейный фонарь.

Валин зажег его и поднял повыше. В мерцающем свете зал выглядел еще мрачнее. Облупившаяся на стенах и потолке штукатурка засыпала пол и обнажила камень. В нескольких шагах от них пол провалился, дыра зияла темнотой погреба. Строители, как видно, не только пробивались вверх, но и рыли вниз, и Валину нисколько не улучшило настроения открытие, что он стоит на истлевшем своде подземелья и что опора под ногами изрыта туннелями.

«Как тысячу лет держалось, — сказал он себе, — так и одну ночь продержится».

— Нам туда, — произнес Тан, указав на лестницу слева.

Валин глянул на монаха, кивнул и, достав из ножен один из широких мечей, стал подниматься.

Лестница изящно огибала зал, а под самым потолком ныряла в узкий, но высокий проем. Валин прижался к стене, пропустив Тана вперед, и стал отсчитывать пролеты в надежде запомнить путь наружу. Все здесь неприятно напоминало Халову Дыру, и, хотя темнота ему не мешала, все эти повороты туда-сюда, открывающиеся по сторонам камеры и змеящиеся коридоры морочили голову. Вскоре он утратил представление, какая дверь ведет наружу, а какая — в глубины земли. Добравшись до просторного зала, из которого во все стороны разбегались новые ходы, Валин остановился:

— Надеюсь, ты знаешь дорогу, монах.

— Долина там, — указал Каден.

— Как ты понял?

— Монахи давно обучились этому трюку, — пожал плечами Каден.

— Не доверяю я трюкам, — буркнул Валин, но Тан уже выбрал коридор.

— Он прав, — бросил монах через плечо. — И кента уже близко.

Трюк, как выяснилось, работал. Шагов через сорок они вынырнули из туннеля на широкий уступ. В сотне футов над ними скальная стена плавно изгибалась, образуя естественную крышу, защищавшую от дождя и снега, но не препятствующую свету и воздуху. После давящей темноты водянистый лунный свет показался ярким, слишком ярким. Валин шагнул к краю: обрыв в полторы сотни футов отгораживали остатки низкой стены. Они уже поднялись над вершинами сосен, с высоты взгляду открывалась вся долина. Валину видны были лунные блики — серебряные монетки на речных струях. Порыв ветра ударил в плечо, но он не отступил от края.

— Здесь были скамьи, — сказал Талал.

Отколовшись от остальных, лич осматривал темные углы:

— И прямо из скалы бил фонтан. Облицовка почти стерлась, но вода еще течет.

— Они вырубили сток, — показала Тристе, — и чашу.

— Кто-то здесь хорошо устроился, — добавил Лейт, оглядывая большое строение на дальнем конце уступа.

Это здание, в отличие от оставшихся позади залов и туннелей, было не вытесано в камне, а выстроено, точно крепость, на самом краю обрыва.

«Нет, — поправился Валин, отметив высокие окна и широкие проемы дверей. — Не крепость. Скорее, дворец».

Здание занимало половину площадки, поднималось на четыре или пять этажей, так что крыша почти упиралась в гранитный выступ.

— Огромный домина, — вставил пилот, — и при нем сад на полтеррасы.

— Где эти кента? — спросил Валин, медленно поворачиваясь кругом и сам не слишком понимая, что высматривает.

— Внутри, — ответил Тан.

— Нам подойдет, — кивнул Валин. — Идем внутрь.

— Я думал, тебе нужен обзор, — проворчал пилот.

— Мне нужен обзор, — согласился Валин, — но я не хочу, чтобы видели меня. В этом дворце есть окна. И кента в нем. Обоснуемся там.

Дворец, даже обветшавший и осыпающийся, не обманул ожиданий. Он не походил на кроличьи норы нижних туннелей: здесь потолки были высокими, фигурные окна щедро пропускали лунный свет и прохладный ночной воздух. Нет, это не укрепление, но к чему укреплять свое жилище тем, кто поселился на отвесной скале без малого в две сотни футов?

— Наверх!

Тан махнул рукой на широкую центральную лестницу с раскрошившимися перилами.

— Мне казалось, мы и так наверху, — скрипнул Лейт. — Говорят, нехорошо слишком возноситься.

— И это слова пилота крыла! — заметила Гвенна.

— Как вы думаете, что здесь было? — спросил Каден, проводя ладонью по камню.

Валин только плечами пожал:

— Королевский дворец. Или храм. Или гильдейский зал, если в городе правили купцы.

К его удивлению, Тристе покачала головой.

— Сиротский приют, — сказала девушка так тихо, что он подумал, не ослышался ли.

— Приют? — удивилась Пирр.

Убийца с самой высадки выглядела скорее заинтересованной, нежели озабоченной, но руку далеко от ножей не убирала.

— Жаль, что там, где я выросла, не заботятся так о сиротах.

Тан, не слушая наемницу, повернулся к Тристе и впился в нее взглядом:

— Откуда тебе это известно?

В поисках поддержки она оглянулась на Кадена, потом указала туда, откуда они пришли, — на дверной проем:

— Над входом вырезано. Разве никто не видел?

Валин покачал головой. Ему, в сущности, было плевать, склад здесь размещался или бордель, лишь бы был хороший обзор, хватало выходов и потолок не грозил обвалиться на голову. А вот Рампури Тан сверлил девушку своим пустым непроницаемым взглядом.

— Покажи, — сказал он.

— Мы поднимаемся наверх, — распорядился Валин. — Хочу установить периметр до полной темноты.

Тан повернулся к нему:

— Так устанавливай. А девушка пойдет со мной.

Валин прикусил язык. Монах не входил в его крыло и ему не подчинялся. Можно было настаивать, но Рампури Тан не из тех, кто уступает давлению, а каждая минута, потерянная в споре, увеличивала их уязвимость. Кроме того, от монаха исходило чувство опасности — что-то такое было в его манере держать необычное копье и в холодной невозмутимости взгляда. Валин полагал, что, дойди до драки, сумеет его убить, однако проверять это не хотелось, да и причин не было.

— Ладно, — отрезал он. — Я вас прикрою. Только быстро.

Они нашли надпись там, куда указала Тристе. Слова, рябые от щербин, наполовину скрывал лишайник. Валин прищурился, пытаясь разобрать буквы, и понял, что язык ему незнаком. На Островах учили много языков, но эти значки казались чужими: резкие, угловатые — такие удобно вырубать резцом, а не выводить кистью. Вздернув бровь, он обратился к Тристе:

— Можешь прочитать?

— По-моему, да.

— Что там написано? — требовательно спросил Тан.

Она стояла в глубокой тени, разглядывая притолоку и вздрагивая от внезапно подступившего ночного холода. Валин уже ждал, что девушка признается в непонимании языка, но она, поначалу запинаясь, заговорила на удивление певучим, музыкальным голосом:

— Йентайн, на си-йентанин. На си-андреллин, эйран.

Звучало это так же странно, как выглядели выбитые в камне знаки, и Валин обернулся к Тану. Лицо монаха по-прежнему ничего не выражало. Познакомившись с хин, Валин начал понимать, как много значили для него чуть заметные проявления человеческих чувств. Прищур глаз, побелевшие костяшки пальцев, напряженные плечи — все это он умел читать, различая знаки воинственных намерений, покорности, гнева или спокойствия. А монахи, особенно Тан, были для него словно белые листы, вычищенный палимпсест, хранящий абсолютную пустоту.

— Что это означает? — спросил Валин, главным образом чтобы разбить хрупкое молчание.

Тристе сдвинула брови и почти без запинки перевела:

— Дом для тех, у кого нет дома. Не имеющим семьи — любовь.

Пока они разговаривали, подошла Пирр и, поджав губы, оглядела надпись:

— Не проще ли было выдолбить просто: «Приют»? А еще лучше: «Дети».

— На каком это языке? — спросил Валин.

Тристе замялась, покачала головой.

— На кшештримском, — не дождавшись ее ответа, заговорил Тан. — Точнее сказать, на этом наречии кшештрим общались с первыми людьми.

Валин поднял бровь:

— Жрицы Сьены читают на кшештримском?

Тристе прикусила губу:

— Я не… да, наверное. Нас учили многим языкам. Мужчины бывали… отовсюду. Со всего света.

— То есть ты его выучила на случай, если придется ублаготворять кшештрим? — уточнила Пирр. — Я в восхищении.

— Я не лейна, — ответила ей Тристе. — Я не проходила посвящения…

Она осеклась, а надпись теперь разглядывала, словно ядовитую змею.

— Ну и ладно, — сказал, помолчав, Валин. — Учить языки всегда интересно.

Он пробежался взглядом по всей стене, и волоски на предплечьях встали дыбом: на дальнем краю уступа, в ста шагах от него, в черном проеме что-то мелькнуло. Ни света, ни звука — просто что-то беззвучно шевельнулось в темноте и исчезло так быстро, что он усомнился, не обманывает ли его зрение. Это могло быть что угодно: занесенный ветром листок, надутая полоска ткани. Нет там никакой ткани, вспомнил он. Гвенна с Анник заверили: все сгнило, кроме твердых предметов. Остались одни кости.

В Костистых горах водились звери: скалистые львы, медведи и множество мелких и не столь опасных животных. Кто-то мог устроить логово в скалах. Или увязаться за ними. В любом случае они беззащитны здесь, перед входом в приют, освещенные собственным фонарем. Бросаться на тени — верный способ промахнуться, но вот стоять на открытом месте…

— Все наверх, — приказал он. — Лейт, Гвенна, проверьте первый этаж. Талал и Анник — верхние. Гвенна, раскидай вокруг свои штучки.

Он еще раз оглянулся через плечо туда, где заметил промельк: ничего. Неподвижная тихая ночь.

— Живо! — рявкнул Валин, повернувшись к своим.