Дело по сердцу

Борис Шахов, 2022

Книга для будущих и начинающих медиков. Доктор медицинских наук, профессор, академик РАЕН Борис Шахов делится своими секретами успеха в области рентгенохирургии сердца. Рассказывая историю появления данного направления в мире вообще и в России в частности, автор подробно описывает свои первые и последующие операции, комментирует причины успехов и неудач, делится опытом коллег. Многолетняя работа ректором медицинской академии позволяет автору безошибочно разобраться в том, у кого получится быть врачом, а у кого нет. А опыт хирурга подскажет молодым специалистам, как не бояться первых операций, что делать в случае, если не получилось, и как стать лучшим в своей области. Подходы к лечению и к образу жизни.

Про наставника. Борис Алексеевич Королев

С Борисом Алексеевичем впервые я познакомился в институте. Он читал у нас лекции. На что я сразу обратил внимание? Обычно лекторы выходили и мы только успевали записывать.

Нужно было все четко разложить по полочкам: какие причины болезни, какая клиника, чем лечить. И эти наши записи были настолько емкими, что мы могли не заглядывать в учебники — читали лекции и шли сдавать экзамены, зачеты, и все было в порядке. Здесь же — только мы приготовились писать, как началось что-то необычное.

Борис Алексеевич выходит на трибуну, здоровается, объявляет тему и говорит ассистенту: «Приглашайте больного». А все лекции он читал в конференц-зале пятой клинической больницы. Приводят больного на сцену, он начинает с ним беседовать. Лекционный ассистент выводит на экран снимки, кардиограммы. Начинается некое шоу, своего рода представление. Мы сидим в зале и ничего не понимаем.

Мы даже не поняли, что надо записывать все, что профессор в это время спрашивает и что больной отвечает — а он именно так наглядно собирал анамнез и показывал нам реальную клиническую картину болезни! Потом уже, будучи врачом, я был у Бориса Алексеевича на лекциях и понял, насколько это интересно и важно для врача — такая подача материала!

Меня он выделил позднее. Было это вот как.

Когда я оканчивал последний курс, появился список студентов, которые могут остаться у Бориса Алексеевича в клинике. Я, к слову сказать, учился хорошо, у меня до красного диплома не хватало каких-то двух пятерок, и мне даже предлагали пересдать эти дисциплины, но я отказался: зачем мне красный диплом? И вот я обнаружил себя в этом списке!

Дальше вдруг объявляют: появилось место в клиническую ординатуру по хирургии! И мне предложили. Я, конечно, с радостью согласился, как вдруг выясняется, что есть еще один претендент с нашего потока, причем этот претендент — ленинский стипендиат, то есть круглый отличник. Точнее, отличница. И я… получил от ворот поворот! Но у меня все так — через тернии к звездам!

Тогда я пошел в интернатуру по хирургии. Но мне опять не повезло. Дело в том, что я летом поехал в Болгарию и каким-то образом умудрился на тамошних песчаных пляжах не просто поцарапать ногу, а еще и подхватить золотистый стафилококк. На ноге случилось гнойное воспаление, от которого я страдал потом почти год. А что такое гнойное воспаление для хирурга? Это значит, вход в операционную мне закрыт! И для меня, для будущего врача, это стало приговором.

Но Борис Алексеевич был в курсе и сказал: «Нечего тут лентяйничать, давайте его в рентгеновский кабинет, пусть осваивает рентгенологию!»

Надо сказать, когда я заканчивал учебу, я для себя принял такое решение: кем угодно, только не рентгенологом, потому что вредно, не кардиологом, потому что я, ей-богу, плохо понял курс кардиологии, и только не больница номер пять — как-то не глянулся мне там коллектив.

И все у меня выпало по итогу! И больница номер пять, и рентгенология, и кардиология! Такая вот череда случайностей… или закономерностей.

В то время каждый хирург обязательно должен был знать рентгенологию. Было такое правило. Дежурит хирург, привозят больного, и нужно его посмотреть в рентген-кабинете, сделать снимок, прочитать его. Рентгенолога на дежурстве нет, поэтому если хирург не посмотрит больного, он виноват.

То есть он обязан был уметь грамотно посмотреть и прочитать снимки. И я, понимая это, решил согласиться на работу в рентген-кабинете. Освоить все «через не хочу».

Сначала рентгенология мне показалась скучной. А потом я увлекся, я вообще увлекающийся человек. Помогла мне в этом врач-рентгенолог Кира Ивановна Ларина, которую я тоже считаю своим учителем. Она буквально «заразила» меня своей влюбленностью в дело.

И мне очень понравилась легочная патология. А поскольку я любил работать руками, я решил освоить метод бронхографии, то есть контрастирования бронхов.

Чтобы сделать это исследование, нужно заанестезировать носоглотку специальным шприцом, через нос провести катетер, увезти больного в рентген-кабинет, направить катетер, куда нужно. Я быстро освоил эту технику, да так хорошо, что совсем скоро мне, молодому интерну, стали доверять самостоятельно делать снимки, и у меня получались очень хорошие работы.

Так начались мои первые подступы к рентгенохирургии.

Наконец гнойники мои зажили, и я снова мог ходить на дежурства, на операции, ассистировать Борису Алексеевичу. И, видимо, тут он все для себя решил, правда, никому ничего не сказал.

У Бориса Алексеевича всегда была жажда знаний. У него даже работала переводчица, которая делала ему переводы из профильных иностранных научных журналов. Не каждый профессор может этим похвастать.

У Бориса Алексеевича всегда была жажда знаний. У него даже работала переводчица, которая делала ему переводы из профильных иностранных научных журналов.

И вот на одной утренней конференции он заявил, что нам необходимо развивать так называемое «направление Петросяна». Что за направление? Никто ничего слыхом не слыхивал про такое. Оказалось, речь идет о профессоре Петросяне из московского института Бакулева, который стал первым человеком в нашей стране, внедрившим в практику методы рентгенохирургического зондирования сердца.

И вот именно к нему Борис Алексеевич решил меня отправить.

Ангиографическое оборудование к тому моменту уже появилось в пятой больнице, но узкого специалиста для работы на нем не было. Помню, как я впервые попал в кабинет, где проводилось кардиографическое исследование.

Борис Алексеевич поймал меня в больничном коридоре, завел в предоперационную «секретного» кабинета, и я через большое стекло увидел обилие аппаратуры и склонившихся над пациентом двух хирургов. Рядом суетилась сестра, все было похоже на настоящую операцию, но разреза я не видел. Зато увидел вставленный через ногу катетер, а на экране специального телемонитора — сердце, в которое этот катетер входил, по нему бежало контрастное вещество…

Я стоял, открыв рот, и даже не заметил, что Борис Алексеевич ушел. А когда он вернулся, все, что я мог вымолвить: «Фантастика!»

— Понравилось? — спросил меня Борис Алексеевич.

— Еще как!

— Хочешь?

— Хочу, это очень интересно!

И меня отправили на учебу в Москву, где у профессора Юрия Петросяна я за пять лет освоил все новейшие методики и защитил диссертацию.

Борис Алексеевич Королев, с которым мы потом долго работали, до самых последних дней — а прожил он до ста лет — сохранил в себе эту жажду новых знаний, благодаря которой я обрел именно эту специализацию — кардиорентгенохирурга.

Конец ознакомительного фрагмента.