С кинокамерой – из века в век

Борис Тельнов

«С кинокамерой из века в век» – мемуары профессионального телеоператора и фотожурналиста, отдавшего профессии более полувека. Уникальные авторские фотоснимки погружают читателя в атмосферу советской журналистики, делают свидетелями исторических событий.С любовью фотожурналист рассказывает о работе, друзьях, встречах с великими людьми и моментах своей биографии.Издание осуществлено за счет средств проекта Ульяновского регионального отделения СЖР «Музей региональной журналистики»

Мои современники

Профессия кинооператора подарила мне встречи со многими замечательными людьми, их образы запечатлелись не только на плёнке, но и в моей памяти. Эти очерки о современниках, оставивших след в истории нашего края.

Встречи с художником Пластовым

С раннего детства я всегда восхищался прекрасным. Чудесные уголки природы, пейзажи с голубыми озёрами и речками, обрамлённых зелёным бархатом лесов, всегда оставляли в моей душе сильное впечатление.

Иногда пытался зарисовать на бумаге понравившиеся мне интересные места, правда, не всегда это получалось. Я собирал открытки и репродукции знаменитых художников, что-то копировал.

Отец мой, Григорий Яковлевич Тельнов, поощрял такие творческие занятия, иногда что-то подсказывал, даже хотел пригласить репетитора по рисованию, но, к сожалению, в тяжёлые годы военного времени это нелегко было сделать.

После войны мы переехали в рабочий посёлок Майна, он в 60-ти километрах западнее Ульяновска. Отец работал инженером лесного хозяйства, по долгу службы ему приходилось выезжать в командировки. Однажды, вернувшись из поездки по Калининскому лесничеству и побывав в Прислонихе, он рассказал мне, что в этом селе живёт художник.

Художник Аркадий Пластов, фото Бориса Тельнова.

«Его фамилия Пластов, запомни, это художник поистине народный, — рассказывал отец. — Он не пишет портреты маршалов и вождей, изображает на своих картинах земляков. Его односельчане запечатлены во время работы на полях, фермах, в лесу. От его картин веет правдой жизни.»

Игорь Дмитриевич Лычкин с добытыми вальдшнепами.

А встреча с Аркадием Александровичем Пластовым у меня состоялась когда я работал кинооператором на Ульяновском телевидении. Было это в 1963-м году, стояла отличная осенняя погода. Мы с редактором Цыкиным и водителем Кадушкиным приезжали снимать сюжет об уборке урожая в колхозах Карсунского района. Задание было успешно выполнено, возвращались в город в благодушном настроении. Солнце приближалось к горизонту. Слева оставался посёлок Языково, справа в лучах заката золотом сверкала стерня, которую мощными лемехами вспарывали трактора под урожай будущего года.

Впереди показалась Прислониха, вернее — сначала бугор, поросший дубами, отливающими медными оттенками. Среди деревьев просматривался крест, поставленный в память о погибших влюблённых (есть такое местное предание).

По мере приближения к селу появилась мысль — не заехать ли нам к знаменитому художнику Пластову? Но мы сомневались: в Прислонихе ли он, а может быть уже в Москве? Все решил случай — подъезжая к перекрёстку, мы вдруг увидели Аркадия Александровича и очень этому обрадовались. Художник стоял около дома и разговаривал с маленьким внуком, который был занят своим велосипедом.

Мы остановились, подошли, поздоровались, представились. Пластов был приветлив, поинтересовался:

«По какому поводу ездили в Карсунский район?»

Узнав, что мы снимали репортаж об уборке урожая и героях жатвы, Пластов заметил, что сельских тружеников надо показывать достойно и не забывать, какой тяжкий труд выпал на их долю. Чувствовалось, что художник был в благоприятном расположении духа. Мы спросили о ближайших планах художника.

«Да вот, получил приглашение в Москву, — заговорил Аркадий Александрович. — Правление Союза художников предлагает мне привезти несколько работ для формирования передвижной выставки то ли для Китая, то ли для Индии. Но у меня нет особого желания посылать туда свои картины. Думаю, поймут ли они мои прислонихинские берёзки? Ведь они привыкли к экзотическим корявым деревьям, которые изображают на своих картинах.»

Вдруг он замолчал. Взор его был обращён на запад. Махнув рукой в сторону заходящего за горизонт солнца, воскликнул: «Ребята! Смотрите, какой необычный, прекрасный закат! Не надо терять ни минуты. Надо писать! Писать яркие явления природы и жизни!»

Он попрощался и, извинившись, ушел в мастерскую.

Мы поняли, как художник ценит время и не стали его задерживать. Осмотрели его усадьбу и поехали в сторону Ульяновска.

Аркадий Пластов беседует с кинооператором Борисом Тельновым и журналистом Николаем Цыкиным.

Во время этой встречи с Пластовым я сделал два фотокадра на память. А картины для передвижной выставки, по-видимому, Аркадий Александрович предоставил, так как в 1964 году Индийское общество искусств в Калькутте наградило его Золотой медалью.

Вторая встреча с Пластовым случилась в 1965 году, летом мы возвращались с редактором телевизионных новостей из Сурского района. День склонялся к вечеру, но солнце стояло ещё высоко, ярко освещало прислонившиеся к поросшим лесом холмам домики знакомой для нас,

деревни Прислонихи. И вновь пришла на ум мысль навестить находящегося как раз в родных пенатах Аркадия Александровича Пластова и, может быть, снять киносюжет о великом мастере. Мне до этого приходилось бывать в доме Пластовых. Оставив машину с водителем у сельского магазина, мы пошли к усадьбе художника. На наш стук вышла домработница. Объяснили ей, что мы работники телевидения и хотели бы поговорить с Аркадием Александровичем, женщина выслушала и удалилась.

Не прошло и пары минут, она вернулась и сказала, что у него уже сидят двое собеседников с телевидения, но тем не менее велено нас принять. Мы вошли. В комнате за столом сидел Аркадий Александрович Пластов, рядом с ним по одну сторону сидел Василий Апполонович Дедюхин и несколько в стороне, напротив — Николай Благов.

Николай повернул голову в сторону вошедших, и на его лице я увидел какое-то недоумение, по-видимому, для него было полной неожиданностью встретить в этот момент своих коллег.

Аркадий Александрович, не спрашивая цели нашего визита, предложил присесть. Мы молча присели на сундучок и на оказавшуюся рядом табуретку. По всему чувствовалось, что прервали какой-то важный, не совсем складывающийся разговор. Художник был возбуждён. Через некоторое время разговор возобновил Благов, и я сразу всё понял. Они с Дедюхиным приехали для того, чтобы обговорить с Аркадием Александровичем сценарий кинофильма, который задумали снять о великом художнике.

Беседа продолжилась, и, как мне показалось, разговор принял доброжелательное русло, и вот-вот согласие Пластова будет получено.

Но Аркадия Александровича заинтересовало, насколько правильно передаст киноплёнка цветной колорит его полотен. Когда услышал от собеседников, что фильм будет сниматься в чёрно-белом варианте, категорически отказался от всяких съёмок, сославшись на то, что его работы уже снимали хроникёры в цвете, но истинной передачи красок его картин добиться не могли.

Николай Благов пытался убедить художника в необходимости съёмок, говорил о том, что телевидение чёрно-белое (тогда ещё не было цвета не только на Ульяновском, но и на Центральном телевидении) и даже цветной фильм телезрители увидят чёрно-белым. Пытались и мы уговорить Аркадия Александровича, приводя, может быть, не совсем аргументированные доводы.

Пластов поднялся, распорядился насчёт ужина, по всему чувствовалось, что вопрос о киносъемке он обсуждать не хочет. За вечерней трапезой разговор про фильм никто не возобновлял. Беседы велись об искусстве, о художниках, об академии художеств.

В неважном настроении покидали мы дом Пластова, особенно, чувствовалось по всему, был огорчён Николай Благов.

Аркадий Александрович вышел проводить нас за калитку. Вечерело, солнце приближалось к закату и добрая половина его скрылась за распластавшимися по всему горизонту слоистыми облаками, часть которых приобрела нежно-багряный оттенок. Обратил внимание на закат и Пластов:

«Вот что надо писать! Как жаль, что не хватает времени!».

Из этих слов художника я понял как дорого он ценил каждую минуту жизни, с какой жадностью стремился запечатлеть её на своих этюдах.

Распрощавшись с великим мастером, мы выехали из Прислонихи. Николай Благов был явно расстроен, он упрекал нас за то, что мы своим внезапным визитом помешали беседе. Естественно, огорчены были и мы, но уже на подъезде к городу настроение у всех улучшилось.

Фильм о народном художнике Аркадии Александровиче Пластове на Ульяновском телевидении всё-таки сняли — Николаю Благову ещё раз пришлось ехать в Прислониху уговаривать художника. Фильм назывался «Земля Пластова», автором сценария был Благов, режиссёром Ивлиев, кинооператором Горшков.

Сын Аркадия Пластова Николай и лесничий Турков были инициаторами создания заповедной зоны в Прислонихе.

В ноябре 1967 года, снимая в Ульяновском драматическом театре репортаж о торжественном собрании в честь 50-летия Великого Октября, я увидел сидящего в первом ряду Аркадия Александровича Пластова. На нём был строгий тёмный костюм, на лацкане пиджака сиял орден Ленина. Рядом с ним сидел заслуженный художник РСФСР Иван Васильевич Лежнин. Я снял их вместе, и этот кадр прошёл в праздничном репортаже по Ульяновскому телевидению.

Больше возможности посетить мастерскую художника нам не представилось, в 1972 году Аркадия Александровича не стало.

Николай Аркадьевич Пластов в мастерской отца.

Четыре года спустя, в 1976 году, я наиболее полно познакомился с его работами. В Москве, в Манеже была организована выставка Аркадия Александровича Пластова и скульптора Сергея Тимофеевича Конёнкова.

Помню, ходил по залам той выставки и восхищался работами этих великих мастеров ХХ века. Скульптурные портреты Коненкова поражали меня психологической проникновенностью и совершенством пластических решений; они показывали классически совершенного, гармоничного человека. Не менее совершенные образы, а может быть, ещё более яркие, смотрели на меня с полотен Пластова. Его картины будут жить в веках, это сама реальная жизнь, увиденная проницательным взглядом художника и запечатлённая им во всей её жизненной правде.

Поэт Николай Благов

Знакомство наше состоялось летом 1962 года, когда я пришел работать на Ульяновскую студию телевидения, литературную редакцию там возглавлял Николай Благов. Меня с первой же встречи поразила тогда его богатырская фигура, широкое лицо, добродушное, как и его душа, его взгляд — то задумчивый, то с озорной с хитринкой. Во всей его натуре чувствовалась какая-то природная доброта, жизнерадостность и надёжность.

Николай Благов и Борис Тельнов: в дружеских объятиях.

Николай Благов и Борис Тельнов: в дружеских объятиях.

Не могу сказать о том, что я очень сблизился с Николаем Благовым, но мне было всегда приятно протягивать ему руку при встрече и чувствовать его могучее рукопожатие. Почти всегда при встречах мы обменивались несколькими фразами, частенько в них чувствовался юмор. Зная, что я любитель охоты и рыбалки, он старался пошутить на эту тему. Эти шутки были совершенно безобидными и ничуть не затрагивали моего самолюбия.

Так, однажды к новогоднему вечеру художники телевидения приготовили дружеские шаржи, а подписи попросили написать Николая Благова. К моему изображению он написал следующее:

Из болот и лесов

Прибыл к нам Борис Тельнов.

Всех поднимет на дыбы,

Пленка, сосны и дубы.

Думаю, что и другим сотрудникам его шутки и эпиграммы воспринимались доброжелательно.

Николай Благов с коллегами-телевизионщиками Александром Артёмовым и Константином Воронцовым.

Николай Благов с коллегами-телевизионщиками Александром Артёмовым и Константином Воронцовым.

В то время только что произошло объединение областного радио и телевидения. Председателем объединённого телерадиокомитета был Илья Николаевич Милюдин. Его кабинет находился в доме «Свободы», рядом с площадью Ленина, а телевидение размещалось, как сейчас, на проспекте Нариманова. Милюдин не часто появлялся на телевидении, и по этому поводу появилась эпиграмма:

«Не знаком я здешним людям,

Познакомимся — Милюдин.

Я на радио сижу,

И оттоль руковожу.»

За пределами служебных кабинетов, когда хотелось несколько расслабиться и пропустить рюмку-другую, а это проходило на природе, Николай Благов был душой компании. Именно в такой обстановке родились эти эпиграммы на некоторых товарищей. Одного из них, который неохотно раскошеливался на застолья, хотя и участвовал в них, Благов «пропесочил» так:

«А третий наш всё трёт очки,

Всё трёт и думает о доме.

Пропились в доску дурачки,

А я рублёвку сэкономил.»

Другого сотрудника, который постоянно просил взаймы денег, а возвращал неохотно, «увековечил» следующими строками:

«Ходит в студии Ильин,

Мелочишкой динь-динь-динь.

То в носу поковыряет,

То засунет палец в рот.

Никто денег не даёт.»

В то время мы были молоды, обращались друг к другу только по имени, поэтому в своих воспоминаниях я придерживаюсь нашей старой манеры общения.

После творческих споров и напряжённой работы под объективами телекамер и жаром осветительных приборов хотелось расслабиться не только рюмкой водки, поэтому не случайно в свободное от работы время многих можно было встретить на спортивной площадке.

Любимой игрой был волейбол, который собирал не только игроков, но и болельщиков. Естественно, что со своим богатырским ростом Николай Благов был далеко не последним игроком. У нас сложилась приличная команда, и мы сделали заявку на участие в соревнованиях общества «Спартак». На первую встречу (уже не помню с кем) все явились без опоздания. Николай Благов пришёл со своим сынишкой Мишей. Игра для нас, не имеющих опыта соревнований, складывалась довольно трудно. Как не старался наш лучший игрок оператор Владимир Тихонов, как ни помогал ему Николай Благов, да и все остальные, мы проиграли эту встречу. Неудачу переживали все, но по-моему, больше всех был расстроен Благов. Он взял за руку сына и ушёл. После этого в соревнованиях больше не участвовал, но на нашей спортивной площадке играл с удовольствием.

Литературно-драматическая редакция, возглавляемая Благовым, готовила передачи о писателях и литераторах Симбирской губернии.

Поэт Благов с тележурналистом Румянцевым.

Исследованием литературного краеведения занимался и считался одним из знатоков его, директор Карлинской средней школы, заслуженный учитель РСФСР Константин Селиванов. Книги, написанные этим автором, можно было часто видеть на рабочем столе Николая Благова. Поэтому не случайно одну из передач он решил посвятить его исследованиям. Заявка на передачу была подана и мы, я — кинооператор, режиссёр Юрий Ершов и возглавлявший эту поездку Николай Благов, отправились в село Карлинское Майнского района.

Было зимнее время года, хорошо помню солнечный день, какие иногда бывают зимой после снежных буранов и метелей. Слева и справа от нас по ходу движения открывались искрящиеся под лучами солнца белоснежные поля, иногда прерывающиеся ажурными лесополосами. Настроение у нас в ожидании встречи с интересным человеком, было отличное. После полуторачасового путешествия, проехав село Абрамовка, мы подъезжали к лесу. Николай попросил остановиться. Все вышли. Нашему взору открылась чудесная картина.

Раскидистые, отдельно стоящие заснеженные сосны напоминали могучих великанов, удерживающих непосильную тяжесть на своих плечах. Белоствольные берёзы с заиндевевшими плакучими ветвями, словно разодетые невесты, кружились в хороводе вдоль лесной опушки. И всё это зрелище искрило, ослепляло, заставляло прикрыть глаза и о чём-то задуматься.

Николай Благов в минуты раздумья — фото Бориса Тельнова.

Кто знает, может в этот момент у Николая, любовавшегося неповторимой картиной зимнего леса и возникли строки его стихотворения:

«Падёт ли на душу тревога,

В своей ли правде усомнюсь,

Приду я в этот лес — и Богу,

Неверующий, помолюсь.»

Село Карлинское встретило нас сугробами и нерасчищенными дорогами. Для того, чтобы добраться до школы, находящейся в центре, приходилось выходить из автомобиля и, разгребая снег ногами, толкать его, добавляя к его мощности ещё три человеческие силы.

Конец ознакомительного фрагмента.