Наш сосед Степаныч

Борис Текилин

В центре внимания в этом сборнике рассказов – самый обыкновенный человек, возможно, ваш сосед по подъезду, попадающий в самые необычные ситуации и с честью из них выходящий, а также его родные и друзья, за которыми тоже интересно понаблюдать. События в рассказах подобны разноцветным камушкам, непохожим друг на друга по цвету, фактуре и форме, но вместе создающим единую мозаичную картину.

КОЛЕЧКО-КОЛЕЧКО

В тот майский день преподаватель технологии Роман Степаныч Мастерков после уроков вышел в оборудованную возле забора курилку, где, кроме него, было человек пять старшеклассников, которые смолили, ничуть не стесняясь учителя. По школьному двору носились первоклашки, а ребята чуть постарше сидели на длинной лавочке и играли в колечко-колечко.

Степаныч докурил и вернулся в свою мастерскую. Там под плакатом «Порядок — половина жизни» его уже поджидал учитель физкультуры Анатолий Петрович, вальяжно рассевшийся прямо на верстаке в своём шикарном красном спортивном костюме с тремя белыми полосками вместо лампасов.

— Толик, привет! Ты это зря на верстак сел, вдруг там масло разлито или стружки валяются, ты себе весь «адидас» испортишь.

— Привет, Степаныч! Какое масло? Какие стружки? Всем известно, что у тебя в мастерской чисто, как в операционной, — физрук указал на плакат, — у меня к тебе срочное дело. Нужна твоя помощь!

Степаныч протянул руку:

— Давай…

— Чего давай?

— Ну, что там у тебя сломалось?

— Ещё, слава Богу, не сломалось, но боюсь, скоро сломается, если мы с тобой до конца рабочего дня ничего не придумаем, — ответил физрук взволнованно.

— Объясни уже, о чём речь. Что там у тебя сломается? — поторопил Степаныч физрука.

— Жизнь! Вся наша с Елизаветой жизнь супружеская, — ответил Анатолий, — кольцо я потерял, обручальное.

— Неприятно, конечно. Говорят, плохая примета. Но ты же не суеверный!

— Тут и к бабке не ходи! Лиза, как заметит, что кольца нет, скандал устроит, мама не горюй. Эти женщины, они такие ревнивые! А Елизавета моя — рекордсмен по ревности, вечно ревнует меня почём зря.

— Так, давай по порядку. Где кольцо потерял? — спросил Мастерков.

— Знал бы где, сам бы уже нашёл, — довольно логично ответил физрук, — в том-то и дело, что не знаю, где и когда.

— Давай попробуем реконструировать события, — рассудительно предложил Степаныч, — может, оно у тебя с пальца слетело, когда руки мыл с мылом? Руки-то моешь? Тогда нужно стакан в умывальнике развинтить или в изгибе гофры посмотреть.

— Нет, соскочить само по себе не могло, оно у меня достаточно плотно сидело, приходилось усилие прикладывать, чтоб снять. Я его никогда и не снимал, когда руки мыл.

— Может его с тебя насильно сняли?

— Шутишь? У меня же чёрный пояс по карате. Нет, Степаныч, кольцо это я сам снял и в карман положил.

— С этого места попрошу поподробнее, — Степаныч достал из кармана халата небольшой блокнот и щёлкнул авторучкой. — Когда? Где? С какой целью?

— Во вторник, — Анатолий Петрович немного покраснел. — Тебе, Степаныч как другу скажу, но ты уж никому не говори…

— Не бойся, у меня, как в сейфе. «Интер нос диктум эст», — заверил Степаныч, — это только между нами.

— Такое, видишь ли, дело. Навещал я, как всегда по вторникам, Леночку. Ну, ты её должен помнить: блондинка с длинными волосами, она в салоне красоты около метро работает, на ресепшене.

— Я в эконом-парикмахерских стригусь. Но Леночку твою я, кажется, действительно видел, когда Мишку стричься водил. Он у меня под Егора Крида стрижётся. Леночка — это которой лет двадцать и у которой такие большие г…глаза? А губы, как у рыбки? Ходит в мини-юбке по самое не балуй?

— Она, она! Красавица! Её не перепутаешь. Но ты, Степаныч, не думай только, что дело в её молодости и красоте. Она вся такая замечательная, романтичная, заботливая. Про постель уж молчу… Мы с ней уже три месяца встречаемся у неё дома. Каждый вторник и среду. В другие дни она допоздна в универе учится на консультанта по вопросам семьи и брака.

— Достойная профессия, будет людям помогать семейную жизнь строить. Однако, давай ближе к делу. Скажи, а кольцо-то зачем было снимать? Или Леночка твоя не знает о Елизавете и думает, что ты холостой?

— Знает, конечно. Даже сочувствует мне… Такая чуткая девушка! Вот и я, чтобы её психику лишний раз не травмировать, всегда перед свиданием обручальное кольцо снимаю, — Анатолий Петрович старался говорить твёрдым и спокойным голосом, но чувствовалось, что он сильно переживает.

— Итак, во вторник вечером ты отправился к своей зазнобе и снял кольцо, чтобы не травмировать её чуткую душу? Постарайся вспомнить точно, где и когда ты снял кольцо? — Степаныч задал вопросы и приготовился записывать ответы в свой блокнот.

— На пороге Леночкиной квартиры кольцо снял, положил в правый карман брюк, потом позвонил. У нас с ней условный сигнал — два коротких, один длинный. Она почти сразу открыла, я вручил ей букетик сирени. Ну а потом, сам понимаешь…

— Я-то, конечно, понимаю и могу даже предположить, что было дальше. Но в данном случае, нужно, чтобы ты детально всё вспомнил. Дьявол — в деталях, а истина — в мелочах. Так что, «пэр экстэнтум», как говорится, давай поподробнее.

— Я зашёл. Мы страстно обнялись. Поцеловались. Пошли в спальню. Она помогла мне снять пиджак. Потом расстегнула брючный ремень…

— Горячо! — Степаныч сделал какую-то запись в блокноте. — Ты снял брюки и повесил их на — Ты бы стал вешать, когда такая женщина тебя обнимает? На пол бросил! — ответил Анатолий, взбудораженный нахлынувшими воспоминаниями.

— Лично я всегда вешаю. Порядок — половина жизни! Дальше что?

— Ну, дальше мы в постель повалились и…

— Можешь не продолжать! Следствию всё ясно! — остановил физрука Степаныч и задал очередной вопрос: — Итак, когда ваша интимная встреча подошла к концу, ты встал, надел брюки и пошёл домой. Так?

— Конечно! Неужели я домой без брюк пойду?

— Итак, факт установлен! Пришёл ты к себе и, перед тем войти в квартиру, полез в карман за кольцом, а кольца-то там и нету…

— Да нет, я тогда про кольцо и не вспомнил. Зашёл тихо, чтоб не шуметь, а то Елизавета уже легла.

— Правильно, не буди лихо, пока тихо!

— Разделся, повесил брюки на стул.

— Молодец! Порядок — половина жизни! А потом?

— Потом лёг спать.

— А когда ты заметил, что кольца нет?

— Только на следующий день, в среду, когда в школу пришёл и стал переодеваться в спортивную форму. Все карманы проверил: и правый, и левый, и задний.

— А когда карманы проверял, не заметил, может где-то дырка была?

— Проверил. Все карманы целые. Брюки-то новые, а ничего, кроме носового платка, я в карманах не ношу.

— А платок проверил? Может в складках платка?

— Проверил. Пусто.

— Ну, думаю, дело такое, что колечко твоё, скорее всего, нужно у Леночки твоей искать. Может под кровать закатилось или ещё куда.

— Поверь, Степаныч, вчера весь вечер мы с Леночкой вместо страстных объятий ползали в её комнате по ковру в коленно-локтевой позе, мебель двигали, всё вдоль и поперек проверили. И даже под коврик перед входной дверью заглядывали.

— А может это она как-то незаметно для тебя кольцо взяла и куда-нибудь припрятала?

— Что ты такое говоришь! Леночка не такая, чтобы по чужим карманам шарить. Да и зачем ей?

— Ну, может она специально захотела тебя подставить? Женщины такие коварные бывают! Придёшь ты домой без кольца, Елизавета разоблачит твою измену и выгонит тебя из дому. И куда тебе деваться? Конечно, к ней, к Леночке, на остальные пять дней в неделю.

— Ну ты, Степаныч, фантазёр! У неё совсем другие жизненные планы: окончить универ, выйти замуж за олигарха или депутата, не меньше. Я для неё — так, физкультурная пауза.

— Ну, а дома-то смотрел? Может дома вывалилось?

— Сегодня утром, пока Лиза завтрак готовила, я в спальне весь пол обшарил. Нету.

— Ну, обстоятельства пропажи мы выяснили. Теперь нужно придумать, как выправить ситуацию, а то теперь ты у нас «интер сакрум саксум квэ» — между молотом и наковальней.

— Вот именно, «сакрум»! — подтвердил Анатолий.

— Ну, у тебя же какие-то мысли есть? Не зря же ты ко мне за помощью пришёл, значит, какой-то план у тебя уже был, — Степаныч методично приближался к истине.

— План мой такой, — Анатолий Петрович полез в карман и достал оттуда бордовую бархатную коробочку, в которой было новенькое обручальное кольцо ещё с ценником и пломбой, — надо это кольцо сделать похожим на потерянное.

— Ну, это просто. Нужно его только немного состарить, уж слишком оно блестящее. Давай-ка мы его шкурочкой потрём, чтоб не выглядело, как новое. Сколько, говоришь, лет вы с Лизой женаты?

— Шесть лет уже, — ответил физрук.

— Ну, тогда я его посильнее нулёвочкой потру. А можно, наоборот, сказать Елизавете, что ты попросил меня кольцо отполировать пастой ГОИ, вот оно и стало снова как новое, — предложил Степаныч, — тогда и делать ничего не нужно, только ценник оторвать. Кстати, это вполне логичное объяснение на случай, если вчера Лиза заметила, что ты без кольца. Если, конечно, она на такие мелочи внимание обращает.

— Ещё как обращает. Не дай Бог, волосок светлый на пиджаке найдёт, или запах чужой учует. Мнительная, ужас! Но дело, Степаныч, в другом. На внутренней стороне кольца у меня гравировка была, вот её-то и нужно на новом кольце сделать. Иначе, полируй-не полируй, всё равно получишь… — Анатолий тяжко вздохнул и умолк в печали.

— И что за гравировка? — поинтересовался Степаныч.

— «Толя + Лиза = любовь навсегда», — сказал Анатолий, шмыгнув носом от нахлынувших вдруг воспоминаний.

— А гарнитура и шрифт у этой гравировки какие были? — спросил Степаныч.

— Чего это?

— Буквы с засечками или без, печатные или курсив?

— Курсив, точно курсив! — довольный своей памятью Анатолий даже склонил голову на бок.

Степаныч надел на себя часовую лупу и взялся за дело, благо инструмент для гравировки у него имелся. Работа заняла около получаса. Всё это время притихший Анатолий сидел на краешке стула и, замирая от напряжения, смотрел, как его спаситель творит свой очередной шедевр.

— Готово! — сказал Степаныч, протягивая Анатолию колечко. — Ну что, похоже?

— Очень! Ты просто волшебник, Степаныч! И как ты только смог это сделать, не видя оригинала! — восторженно произнёс Анатолий, надевая кольцо на безымянный палец: — С меня пузырь. Ты какой коньяк любишь? Какого года урожая?

— Любой, но лучше французский, VSOP, а год урожая у коньяков роли не играет, только срок выдержки, — сказал Степаныч, сметая в совок золотые опилки, — не хочешь опилки забрать? Золото всё-таки…

— И чего я с этой золотой пылью делать буду?

— Лизе своей в лак для ногтей подмешаешь, красота будет.

— Нет уж, спасибо! Она, чего доброго, спросит, откуда золото. Можешь Иветте своей подмешать. Ладно, Степаныч, мне пора, Лиза ждёт. И с меня пузырь ХО! — сказал Анатолий, с чувством пожал Степанычу руку и побежал домой.

* * *

Когда Анатолий Петрович пришёл домой, его жена Елизавета уже была там. Он по касательной чмокнул её в щёчку, чтобы оценить в каком расположении духа она находится и успеть отскочить, если что.

— Мой руки, ужин готов, — сказала жена.

Он сел за стол. Елизавета поставила перед ним блюдо с антрекотом и внимательно смотрела, как он режет мясо и ест. На лице её блуждала загадочная улыбка, совсем как у Моны Лизы, только не столь благодушная.

Анатолий чуть не поперхнулся, увидев, что её взгляд устремлён на кисть его правой руки, прямо на обручальное кольцо.

Он упёр свой взгляд в тарелку, но боковым зрением продолжал следить за выражением лица жены. Несколько минут они просидели молча, пока Анатолий доедал свой антрекот.

— Давай-ка свою тарелку, — вставая из-за стола, сказала Елизавета и зачем-то добавила: — И ножик с вилкой.

Анатолий молча протянул ей тарелку с приборами, и она с деланным удивлением произнесла: — А тебя, я вижу, можно поздравить с обновкой?

— Какой обновкой? — изображая недоумение, спросил Анатолий.

— Ну, колечко это новое… — ласковым тоном произнесла Елизавета, и Анатолий сразу понял, что этот её тон не сулит ему ничего хорошего.

— Так это же старое, — стараясь говорить непринуждённо, ответил Анатолий. — Это Степаныч мне сегодня отполировал его пастой ГОИ.

— Ну да, старое… конечно, паста ГОИ, что же ещё? — всё тем же ласковым тоном сказала Елизавета и поставила тарелку в раковину.

Она зачем-то взяла с плиты здоровенную чугунную сковородку, с минуту покрутила её в руках, словно пробуя на вес. Казалось, она, покачивая головой и поджав губы, принимает какое-то решение. Вздохнув, Елизавета поставила сковородку в мойку. Затем она полезла в карман своего халатика.

— Паста ГОИ, говоришь? А это что тогда ко мне вчера в тапок закатилось? — она достала из кармана золотое колечко, поднесла к глазам и прочитала текст гравировки внутри. — «Толя + Лиза = любовь навсегда».

Анатолий сидел, не зная, сказать что-то или безопаснее молчать.

— Обычно порядочные мужья, когда жёнам изменяют и хотят вину свою загладить, покупают драгоценности им, а не себе! — сказала Елизавета. — Но, очевидно, так поступают только порядочные мужья…