Самоубийство Владимира Высоцкого. «Он умер от себя»

Борис Соколов, 2011

Новая версия трагедии Владимира Высоцкого. Сенсационное расследование гибели великого актера и поэта. Шокирующий ответ на самые «неудобные» и «скандальные» вопросы: что сгубило «Шансонье всея Руси» – отсутствие официального признания, чрезмерное народное обожание, водка, героин? Из какого житейского сора росли его последние стихи и песни, кем была его последняя любовь, как рождались последние кинороли, в том числе и незабываемый образ Глеба Жеглова? Что заставляло Высоцкого жить «на разрыв аорты» и годами «стоять на краю», заглядывая в бездну, играя со смертью? Почему его поведение так похоже на самоуничтожение, самосожжение, суицид? И правда ли, что поэт сам себя свел в могилу, а его трагический уход – не что иное, как САМОУБИЙСТВО? Недаром же В. Смехов сказал: «Он умер от себя»…

Любовь Высоцкого

Каким был Высоцкий в любви? На этот счет существуют разные суждения, но подавляющее большинство имеющихся свидетельств касаются лишь телесного, а не духовного начала. А в любви у Высоцкого преобладало именно плотское, животное. Вот замечательное свидетельство, приведенное журналистом «Экспресс-газеты» Борисом Кудрявовым. Скорее всего, оно принадлежит другу Высоцкого, актеру и режиссеру Игорю Пушкареву, вместе с Высоцким снимавшемуся в фильмах 60-х годов, в том числе в «Штрафном ударе» и «Живых и мертвых»: «…Силушку мужскую нужно было куда-то девать. Полез он как-то с друзьями в горы. Добрались до базового лагеря. Остановились на ночевку. И тут Володька говорит: «Все, ребята, больше не могу. Ебаться хочу. Ждите меня через пару дней. И, резко так развернувшись, пошел один вниз. Вернулся через пару дней опустошенный, но такой счастливый. Глаз чистый-чистый. Так что «койка» для него была в первую очередь…

Во время съемок фильма «Штрафной удар», которые происходили в Алма-Ате летом 1962 года, Высоцкий отрывался с друзьями на славу. Собирались обычно на квартире дочери одного высокопоставленного чиновника. Девочки приходили как на подбор. У нас был такой девиз: «Пока не переебем пол-Алма-Аты, исключительно казашек, чтоб до русских девок не касаться». Все происходило на самом деле очень красиво. Игриво, смешно. Без пошлянки. Но порой, такое случалось… Однажды, вдоволь навеселившись, крепко поддав, разбрелись по комнатам на ночлег. Каждый со своей избранной. И вдруг среди ночи из Володиной комнаты девичьи вопли-сопли. Да какие! Мы перепугались, соскочили со своих бабцов и туда. Молодые мужики с торчащими хуями, девки с висящими сисями. Смотрим, перед нами прям картина… Живописная. На краю постели сидит Высоцкий и задумчиво так покуривает. Рядом возлегает девица, а из нее, пардон, из ее причинного места торчит сарделька. Не знаем, что делать, что говорить. Смех душит. А баба визжит, стонет, надрывается прямо. Истерика с ней приключилась. Еле-еле успокоили. Видно, до бабы этой не сразу дошло, что с ней сотворил наш проказник. То есть она, видимо, была в полной уверенности, что блаженство-то продолжается. Вот такая шуточка от Высоцкого. С одной стороны — страшный удар по женскому самолюбию. С другой — хохма страшная. И больше мы в тот дом ни ногой».

История умалчивает, была ли злосчастная сарделька свиной или говяжьей. Если свиной, то тут вообще можно говорить о глумлении над религиозными чувствами верующих, поскольку подавляющее большинство казахов и казашек — мусульмане.

Заметим, что рассказ о вставленной в партнершу сардельке относится к распространенным мужским сексуальным фантазиям, богато представленным в интернетовском фольклоре. Вот образец такого фольклора, найденный мной на одном из интернет-форумов:

«Давняя история… Очередное бухалово на квартире у друга. Пили, пока было что пить, потом пошли блядки, трахи и проч. Друган уединился со своей пассией в отдельную комнату. В общем, началась прелюдия: выпили, поцелуи, обжиманцы, короче, во время этой предвариловки друга начинает разносить от принятого количества спиртного, и своим мутным синим разумом он понимает, что довести до логического конца дело он физически не сможет, а девушка меж тем разошлась не на шутку. Другу неохота ее обламывать, чего придумал этот придурок. Лежали они на диване, а рядом на столе выпивка, еда. Оба уже раздетые, в комнате темно, ну он и придумал. Взял со стола еще теплую сардельку, засунул ее девушке между ног, и стал совершать возвратно-поступательные движения. Девушка ничего не заметила, лежит балдеет, стонет. Друг тоже балдеет, типа, клево придумал… А теперь роковой поворот событий.

Девушке вдруг захотелось при свете увидеть своего трахаля-ебаря. Она и попросила его (друга) включить свет. Друг на автопилоте встал, пошел и включил свет. У девушки был нервный срыв, потом истерика, потом и другу досталось. Дело в том, что, когда он пошел включать свет, он забыл вытащить сардельку. Представляете, что подумала девушка, когда включился свет, а внутри у нее (как она думала) торчит его член.

P.S. Сейчас они женаты, у них двое детей!»

Столь счастливого (или несчастливого?) финала в случае с Высоцким, разумеется, не было.

Однако само по себе совпадение рассказа об алма-атинских похождениях Высоцкого с фольклорным мотивом говорит вовсе не о том, что этот рассказ — чистой воды фантазия. Вполне можно допустить, что Высоцкий решил претворить в жизнь одну из собственных сексуальных фантазий. А столь истеричная реакция партнерши могла также объясняться тем, что она сначала подумала, что Высоцкий отрезал себе член, и лишь потом поняла, что у нее во влагалище — безобидная сарделька.

А вот еще одно мнение анонимного свидетеля, приведенное Борисом Кудрявовым: «Высоцкий, между прочим, несмотря на малый рост, был великим ебарем. Кто считал его баб? Он что, Пушкин, что ли? Да, у того баб было немерено. Творчество — это же блядское занятие. Энергию нужно куда-то девать, правда? Если рядом сучки нет, пиши стихи или дрочи…»

«…В молодые годы Володя был «ходоком», причем крутым. Как мужик очень даже «ценился». Бабы от него кипятком писали. Веселые компании крутились вокруг почти каждый вечер. Поддатие, подпитие, разгул, одним словом. В 1961 году, снимаясь в Ленинграде в картине «713-й просит посадки», Володя жил в гостинице.

Немногие помнят, что, приехав на съемки, через какое-то время Высоцкий вдруг резко бросил пить. Почему? Вроде молодой, здоровый парень. Оказывается, он подцепил трепак (триппер, в шутку иногда называемый «гусарским насморком». — Б. С.). Произошло все банально просто. Чей-то «очередной» день рождения справляли в одном из гостиничных номеров. Ну и переспал Вовка с какой-то местной «метелкой». И подхватил это самое… Заболевание ведь обнаруживается, как правило, только на третий день. Элементарно — с конца капать начинает. Это сейчас такие «подхваты» лечатся легче насморка, а в те времена врачи мучили и мучились долго. Нужно было давать подписку о воздержании в половых контактах. Да еще раскрыть партнера, от которого заразился. И целый месяц выдерживать, терпеть амбулаторный режим. Да при этом еще колоться регулярно пенициллином, не злоупотреблять спиртным, совсем его не употреблять. Потом, по прошествии месяца, после первой выпивки — боль дикая».

Вполне можно допустить, что, по крайней мере, в некоторых случаях, когда в запоях Высоцкого происходили перерывы, они вызывались последствиями венерических заболеваний, а не только вшитыми «торпедами» и стремлением завязать с пьянством.

Женщин у Высоцкого было чрезвычайно много. Как вспоминал кинорежиссер Александр Митта, друг и сосед Высоцкого по дому на Малой Грузинской, Володя в шутку советовал ему купить себе автомобиль. «Зачем?» — «За один день можно сразу нескольких женщин объехать!»

Валерий Павлович Янклович, бывший администратор Театра на Таганке и бывший концертный администратор Высоцкого, на великого барда всегда смотрел снизу вверх, как на гения, — признавался в интервью с Борисом Кудрявовым: «Мы сблизились с Высоцким, когда он уже был состоявшимся гением. И сам знал об этом. Может, он меня и приблизил к себе, поскольку я это прекрасно понимал. Во всяком случае, Высоцкий никогда не был для меня Володькой.

Рядом с Владимиром Семеновичем я пробыл последние семь лет его жизни. Он объединил вокруг себя самых разных людей. После его смерти все разбежались по углам, стали, по сути, врагами. Потому что ничего духовного в нас по сравнению с ним не было и вряд ли уже будет».

Не оспаривая несомненное духовное превосходство Высоцкого, главный администратор Театра на Таганке, однако, указал, что «баб у Высоцкого действительно было много. Вот говорят, главная, мол, Людмила Владимировна Абрамова. Потому что она родила ему сыновей.

Да, родила! И что? Люся — лишь маленькая часть его огромной жизни. Самое большое место в сердце Высоцкого занимала все-таки Марина Влади».

И, как утверждал Янклович, без нее Высоцкий был бы «куцый продукт системы, в которой все тогда жили. Смею утверждать, именно Марина Влади сумела привить Володе правильное отношение к деньгам, настоящему труду. Именно она открыла ему мир и открыла его миру. В Марине есть все — и величие, и бабская русская натура, замешанная на кухонной скандальности. Но самое главное в ней — огромное, просто вселенское море любви. Посмотрите на ее полуулыбку. Никакой Джоконде такое даже присниться не могло…

Конечно, в отношениях Высоцкого и Марины была не только любовь. С сексом там, кстати, было не все в порядке. Особенно в последние годы. Когда после Володиной кончины Влади узнала о Ксюхе (Оксане Афанасьевой, последней любви Высоцкого, позднее вышедшей замуж за актера Театра на Таганке Леонида Ярмольника. — Б. С.), это был для нее страшнейший удар…

В молодые свои годы он ведь не был для баб Высоцким. Просто мужчиной, мужиком. Это уж потом многие вообразили себя его музами и ангелами-хранителями. Вот та же Татьяна Иваненко заявляет, что без нее, мол, Володя бы спился. Что говорить об Иваненко? Она одна из его сотен девочек. Ей очень хотелось им поуправлять.

Все, не больше. Какого-то серьезного духовного влияния на Высоцкого как на художника она не оказала. Просто Татьяна одно время очень устраивала его в сексуальном плане…

В последние годы его жизни Ксюха Афанасьева имела, конечно, на него влияние. Володя принимал активное участие в обсуждении ее художественных работ, эскизов. Но при этом рядом с Володей теплились еще как минимум пяток баб. Афанасьева ведь совсем девочкой была. Ему секс с ней очень нравился. А Марина к тому времени становилась слишком довлеющей. А он не терпел давления, особенно от женщин, ни в каком виде!»

Вот еще одно свидетельство об отношениях Высоцкого с женщинами, формально анонимное, но, скорее всего, принадлежащее тому же Янкловичу: «Просто Татьяна (Иваненко, актриса Таганки, родившая от Высоцкого дочь Анастасию, которую, однако, Владимир Семенович до конца жизни не признавал своей. — Б. С.) в одно время очень устраивала Высоцкого в сексуальном плане. Он аж весь заходился при одном упоминании Таниного имени. Трахаться с ней очень любил… А потом как-то поостыл, подзабыл… Реже стал к ней возвращаться».

По словам неназванных знакомых Высоцкого, у него с последней женой далеко не все было в порядке в сексуальном плане: «В последние годы жизни Высоцкий сильно тяготился Мариной. «Она так руководит в постели, что у меня уже вставать не хочет»,  — признавался он друзьям…» Заметим, что тут могла играть свою роль и наркомания Высоцкого.

Как полагал один из друзей барда, «душа Высоцкого рвалась между Мариной и Татьяной. Танька у него была палочкой-выручалочкой. Она, как нянька, вытаскивала его из пагубного омута страстей. Она была его спасением, клиникой. Ей надо поклониться в ножки».

На похоронах Высоцкого Алла Демидова призналась Валерию Золотухину, как с Высоцким «удобно было играть «половые» сцены, когда они оба были в хорошей форме. Партнер — настоящий мужчина».

Также существует мнение, будто «с сексом у Высоцкого с Влади… было не все в порядке. Особенно в последние годы… Поднадоели они друг другу в последние годы порядком…». В то же время «все активные «наезды» Абрамовой на Таньку были еще при жизни Нины Максимовны. Та считала Иваненко последней-распоследней блядью. Семью же разбила. А Люське было, конечно же, очень обидно. Поэтому везде и заявляла  — не разбивала, мол, Иваненко их семью. Да кто она такая? Абрамова даже почему-то отдавала это право — разбивание семьи Марине. Вроде та выше какими-то человеческими качествами…»

А по утверждению актера Игоря Пушкарева, «Высоцкий ведь на спор сошелся с Мариной. В 60-х годах она снималась в Советском Союзе в каком-то фильме у Юткевича. Мы тогда очень гордились — как же, Марина Влади-Полякова, она из наших. Для советского кинематографа подобные съемки были чуть ли не первыми. Но когда газеты раструбили, что француженка приехала со своим любовником  — каким-то румыном, да еще с детьми и прислугой, это стало шоком. Они жили в разных гостиницах в люксовых номерах. Потому что западной звезде так полагалось по рангу. Володька, когда обо всем узнал, сразу сказал: «Я Марину выебу!» «Ты что, сдурел?» — заорали мы, друзья. И ведь поспорили! Тогда и появилась знаменитая песня про Влади в зоосаде. Смех смехом, но, когда они сошлись, многие из нас в это не поверили: думали, что так разрешается спор. Ну, и выиграл мужик! Накрыл поляну в ресторане. Оказалось, все гораздо серьезнее, чем кому-то казалось. После случившегося все мы стали потихоньку отдаляться друг от друга».

Вот эта песня о Марине Влади в зоосаде, появившаяся в 1964 году, в первый приезд Марины в СССР:

Сегодня в нашей комплексной бригаде

Прошел слушок о бале-маскараде.

Раздали маски кроликов,

Слонов и алкоголиков,

Назначили все это в зоосаде.

— Зачем идти при полном при параде?

Скажи мне, моя радость, Христа ради! —

Она мне: — Одевайся!

Мол, я тебя стесняюся,

Не то, мол, как всегда, пойдешь ты сзади.

— Я платье, говорит, взяла у Нади,

Я буду нынче как Марина Влади!

И проведу, хоть тресну я,

Часы свои воскресные

Хоть с пьяной твоей мордой — но в наряде.

Зачем же я себя утюжил, гладил?

Меня поймали тут же, в зоосаде.

Ведь массовик наш Колька

Дал мне маску алкоголика,

И «на троих» зазвали меня дяди.

Я снова очутился в зоосаде.

Глядь — две жены, ну две Марины Влади!

Одетые животными,

С двумя же бегемотами.

Я тоже озверел и встал в засаде…

Наутро дали премию в бригаде,

Сказав мне, что на бале-маскараде

Я будто бы не только

Сыграл им алкоголика,

А был у бегемотов я в ограде!

Этой песней Высоцкий напророчил свою судьбу, ибо действительно смог покорить Марину.

Сюжет о том, как Высоцкий на спор соблазнил знаменитую французскую актрису, очень напоминает сюжет популярной советской комедии «Девчата» режиссера Юрия Чулюкина, вышедшей на экраны в 1961 году. Там герой Николая Рыбникова спорит с друзьями на ящик пива, что добьется любви молодой поварихи Тоси, которую играет Надежда Румянцева. Однако затем озорство перерастает в серьезную любовь. Так же получилось и у Высоцкого с Влади.

После того как они поженились, Высоцкий разошелся со многими прежними друзьями. Теперь он стал мужем французской кинозвезды, вращался с ней в высшем свете, открыл для себя мир, посетил не один десяток стран за пределами «железного занавеса». Модные шмотки и дорогие иномарки уже не были для него проблемой. По образу жизни Высоцкий теперь сильно отличался от своих друзей, небогатых актеров, мечтавших об иностранных гастролях как о единственной возможности побывать за границей и молящихся на каждую импортную вещь. Но завидовали Высоцкому не только они, но и настоящие мэтры. Вот как, по словам Золотухина, Юрий Любимов объяснял свое желание заменить Высоцкого в «Гамлете»: «С этим господином я работать больше не могу. Он хамит походя и не замечает… Уезжает в марте во Францию. Ездит на дорогих машинах, зарабатывает бешеные деньги — я не против… на здоровье… но не надо гадить в то гнездо, которое тебя сделало».

Золотухин робко возражал: «Мы потеряем его, когда будет найден другой исполнитель. Заменить его, может быть, и следует, но, думаю, не по-хозяйски было бы терять его совсем». Любимов: «Да он уже потерян для театра давно. Ведь в «Гамлете» я выстроил ему каждую фразу, сколько мне это мук и крови стоило, ведь артисты забывают… Нет, я тебя не тороплю. Ты подумай».

Золотухин вообще-то мечтал о «Гамлете», но пытался сохранить и свои отношения с Высоцким: «А чего мне думать? Отказываться? Для меня, для любого актера попробовать Гамлета — великая честь и счастье. Но для того, чтобы я приступил к работе, мне нужен приказ, официальное назначение. Официальное, производственное назначение, а там уж видно будет…»

Соответствующий приказ был издан 25 декабря 1975 года и надолго развел Золотухина и Высоцкого, не простившего другу измены, поскольку понимал, что без согласия Золотухина приказа бы не последовало. Он не без оснований заподозрил друга в желании и невинность соблюсти, и капитал приобрести.

Как уже упоминалось здесь, друг Высоцкого Валерий Янклович утверждал: «В молодые свои годы он ведь не был для баб Высоцким. Просто мужчиной, мужиком. Это уж потом многие вообразили себя его музами и ангелами-хранителями. Вот та же Татьяна Иваненко заявляет, что без нее, мол, Володя бы спился. Что говорить об Иваненко? Она одна из сотен его девочек. Ей очень хотелось им поуправлять.

Все, не больше. Какого-то серьезного духовного влияния на Высоцкого, как на художника, она не оказала. Просто Татьяна одно время очень устраивала его в сексуальном плане…

В последние годы его жизни Ксюха Афанасьева имела, конечно, на него влияние. Володя принимал активное участие в обсуждении ее художественных работ, эскизов. Но при этом рядом с Володей теплились еще как минимум пяток баб. Афанасьева ведь совсем девочкой была. Ему секс с ней очень нравился. А Марина к тому времени становилась слишком довлеющей. «Она так руководит в постели, что у меня уже вставать не хочет!» — признавался Володя. А он не терпел давления, особенно от женщин, ни в каком виде!»

Замечу, что сама Оксана Афанасьева (Ярмольник) подозревала Владимира только в двух изменах, но Янклович в этом отношении явно является лицом более осведомленным.

По утверждению Валерия Нисанова, вся история с дочерью Высоцкого от Татьяны Иваненко Настей «раскрылась для Марины на похоронах. Услышав новость чуть ли не от самой Иваненко, она была очень возмущена: «Ужас! Что это за бляди! Сейчас все сразу станут Володиными женами!» Матом она ругалась всегда вовсю. Марина возмутилась и по поводу Ксении. Хотя Володя к Ксюше очень хорошо относился, по-отечески».

После смерти Высоцкого Валерий Золотухин — актер Театра на Таганке и одно время близкий друг Высоцкого — записал в своем дневнике об Оксане Афанасьевой: «К. Что это за девица? Любил он ее, оказывается, и два года жизни ей отдал…»

Свидетели их близких отношений, включая тогдашнюю супругу Владимира Высоцкого, мать его двух сыновей, Людмилу Абрамову, в один голос твердят, что Татьяна Иваненко благотворно влияла на Володю: постоянно вытаскивала любимого из запоев, принимала его в своем доме в любом, самом «разобранном» состоянии. Короче, была настоящей палочкой-выручалочкой. Но лишь до момента близкого знакомства поэта с Мариной Влади.

15 октября 1968 года на квартире московского корреспондента французской газеты «Юманите» Макса Леона произошла знаменательная встреча Высоцкого с Мариной. Там же была и Иваненко. В непримиримой борьбе за любимого мужчину, высказав друг другу пару «ласковых» слов, женщины расстались врагами. Победа, как известно, осталась за Влади. Хлопнув дверью, Татьяна покинула «поле битвы», пообещав Владимиру, «что уйдет из театра и с сегодняшнего дня начнет отдаваться направо и налево».

Брак между Высоцким и Влади был официально заключен 1 декабря 1970 года. Но это не помешало Владимиру сохранить близкие отношения с Татьяной Иваненко. Они часто бывали в одних компаниях на гастролях театра в разных городах. От Высоцкого Таня родила дочь Анастасию.

«Поступила она чисто по-женски — захотела и родила от любимого мужчины, — полагал режиссер Павел Любимов. — Может, надеялась на то, что брак с Мариной Влади распадется. Но этого так и не произошло».

Валерий Янклович сомневался, что Анастасия Иваненко — дочь Высоцкого. Сам бард никогда своего отцовства в данном случае не признавал и денег на ее содержание Татьяне не давал. Однако практически никто из театральных друзей Высоцкого не сомневался в его отцовстве. А в начале 90-х годов, во время одного из своих приездов в Москву, Марина Влади встретилась не только с Татьяной Иваненко, но и с Настей, фактически признав отцовство Владимира. Она понимала, что из-за нее Высоцкий официально так и не признал дочь. Ведь сам факт ее существования и появления на свет 26 сентября 1972 года разрушал созданную им же легенду о том, что Влади — это его единственная любовь. А тут получается, что через три года после брака с ней у него рождается дочь, что, очевидно, подразумевает серьезные отношения с ее матерью. Впрочем, Высоцкий никогда не был однолюбом. По свидетельству одного анонимного источника из Театра на Таганке, «нам казалось, Владимир Семенович корил себя за малодушие. Ему было стыдно, что не хватило духу официально признать дочку. В те годы не принято было афишировать незаконнорожденных детей. Высоцкого и так власти не любили. Иногда Владимир жаловался, что запутался в любви и живет не так, как хотелось. Иваненко не упрекала, не рассказывала о своей любви. Больше не вышла замуж, вырастила дочь, дала ей хорошее образование. Сегодня Таня формально числится в труппе Театра на Таганке. Получает небольшой оклад ежемесячно. Так решило руководство, понимая, что она — часть истории театра, связанной с Высоцким».

Как вспоминал друг Высоцкого режиссер Георгий Юнгвальд-Хилькевич, «Высоцкий нравился многим женщинам. Они от его бешеной энергетики сходили с ума, клали в почтовые ящики обручальные кольца с записками: «Я тебя хочу». Но главной женщиной его жизни была актриса Театра на Таганке Таня Иваненко. Отношения с Владимиром у нее начались задолго до появления в его жизни Марины Влади и продолжались при ней. Володя понимал, что мучает Татьяну. Но не мог ее бросить, она страдала. Только Марина уедет, Володя тут же притаскивает Таню к нам в Одессу. Ее я снимал по просьбе Володи в своей картине «Внимание! Цунами!»… Таня ему ни в чем не отказывала. Я такую преданность патологическую в женщинах не видел. Он был алкоголиком, как и я. В Одессе запил. Она прилетала, ухаживала, убирала за ним, приводила в человеческое состояние и — ни одного бранного слова. Влади, когда Володя запивал, уходила на тусовку, оставляла его с приятелями. Ей было неприятно видеть мужа в ужасном состоянии. А Таня жила только Володей. Единственное, чего она не выполнила, не отказалась от их ребенка. Для нее это было все равно что убить Володю. Потом она просто исчезла из жизни всех его друзей, дозвониться ей стало невозможно. Она выполняла в каком-то плане его желание. Он не хотел, чтобы кто-то знал об этом ребенке, и она исчезла вместе с ним. Мне казалось, они прекратили связь. Девочку я не видел. Это было страшной тайной и считалось для его друзей неприличным — домогаться вопросами».

Можно сказать, что для Высоцкого секс был родом наркотика, позволявшим на какое-то время забываться, уходить от грустных мыслей. В отношениях с женщинами, а их у него были сотни, если не тысячи, для Высоцкого главным был секс, а никакая не духовность. С несколькими из влюбленных в него женщин, включая Людмилу Абрамову, Татьяну Иваненко, Марину Влади и Оксану Афанасьеву, у него были длительные романы, продолжавшиеся по нескольку лет и предполагавшие определенную духовную близость партнеров. Однако ни в какой момент эти женщины у него не были единственными. Духовное в женщине для него явно стояло на втором месте, хотя все те женщины, с которыми у него были серьезные отношения, представляли творческие профессии, будучи актрисами или художниками.

Характерно, что у Высоцкого в песнях практически нет любовной лирики. А если вдруг лирический мотив появляется, он тут же сводится на нет иронией. Как, например, в песне «Городской романс»:

Я однажды гулял по столице и

Двух прохожих случайно зашиб.

И попавши за это в милицию,

Я увидел ее — и погиб.

Я не знаю, что там она делала —

Видно, паспорт пришла получать.

Молодая, красивая, белая…

И решил я ее разыскать.

Шел за ней — и запомнил парадное.

Что сказать ей? — ведь я ж хулиган…

Выпил я — и позвал ненаглядную

В привокзальный один ресторан.

Ну а ей улыбались прохожие —

Мне хоть просто кричи «Караул!» —

Одному человеку по роже я

Дал за то, что он ей подморгнул.

Я икрою ей булки намазывал,

Деньги просто рекою текли.

Я ж такие ей песни заказывал!..

А в конце заказал «Журавли».

Обещанья я ей до утра давал,

Повторял что-то вновь ей и вновь.

Я ж пять дней никого не обкрадывал,

Моя с первого взгляда любовь!

Говорил я, что жизнь потеряна,

Я сморкался и плакал в кашне.

А она мне сказала: «Я верю вам —

И отдамся по сходной цене».

Я ударил ее, птицу белую, —

Закипела горячая кровь:

Понял я, что в милиции делала

Моя с первого взгляда любовь…

Судя по сохранившимся свидетельствам, сам вполне мог ударить женщину, как делают многие из его лирических героев. Даже на Марину Влади он в состоянии подпития поднимал руку. 16 марта 1970 года Валерий Золотухин записал в дневнике шокирующее признание Высоцкого: «Валерка! Ну почему мы с тобой не можем встречаться?! Я говорю Марине: поедем к Валерке, спросим у него, как нам жить… Но у тебя свои дела, тебе самому…

— Я скоро повешусь от одиночества, Володя!

— У меня такая трагедия… Я ее вчера чуть не задушил. У меня в доме побиты окна, сорвана дверь… Что она мне устроила… Как живая осталась…»

Заметим, что герой Высоцкого в песне тоже «Выбил окна и дверь. И балкон уронил». Только эти пророческие строчки появились еще в 67-м году, когда они с Влади только-только познакомились. Впрочем, Высоцкий в состоянии «пике», наверное, не раз крушил чьи-то окна и двери и бивал подвернувшихся под горячую руку мужчин и женщин, а заодно крушил мебель и посуду. По счастливой случайности, обходилось без трагических последствий.

Конечно, слава развращала Высоцкого. Влади неслучайно подметила в своей книге, что в любой компании всегда находились молодые девушки, готовые исполнить любые капризы Высоцкого. Мне представляется, что по-настоящему, в духовном смысле, Высоцкий никого не любил. В нем только отражалась любовь тех женщин, которые его любили. Из тех женщин, у которых с Высоцким были длительные романы, самой значительной творческой личностью была, как представляется, Марина Влади (да простят меня другие жены и возлюбленные моего героя). И в духовном смысле она любила его сильнее других, а потому и отражение любви было сильнее. Оттого большинству окружающих казалось, что Высоцкий ее любил сильнее других. На самом деле он по-настоящему не любил никого. Секс же был для него таким же способом разрядки после все увеличивавшихся артистических нагрузок, как и алкоголь и наркотики. И точно так же вел его к саморазрушению и самоубийству. Концертов становилось все больше и больше, разрядка требовалась все чаще. Сексуальные желания у Высоцкого ничуть не уменьшались, а вот возможности их реализации наверняка в последние годы были существенно подорваны наркотиками. Это создавало еще одно противоречие, тяжело давившее на психику Высоцкого. А это заставляло все чаще прибегать к наркотикам, что вело к неминуемой гибели.

С Оксаной Афанасьевой, своей последней возлюбленной, Высоцкий познакомился в 1978 году, когда ей было 18 лет. Она училась в Текстильном институте на дизайнера, а потом стала известным театральным художником. Она так вспоминала об историческом знакомстве: «Я пришла на спектакль — к тому времени я уже ходила на Таганку. Зашла в администраторскую в антракте, чтобы позвонить. Там сидел Володя, и администратор Яков Михайлович Безродный сказал: «Ксюша, это Володя Высоцкий. Володя, это Ксюша». Володя в это время разговаривал по телефону, но сразу повесил трубку. Почему-то мимо аппарата.

И вот о судьбе: в тот день я вообще-то шла на другой спектакль, а его заменили на тот, что я уже видела. Могла уйти, но осталась из-за подружки. А Володя в тот день тоже не играл — он просто заехал кому-то заказать билеты. «Куда вы после спектакля?»  — спросил он. «Домой». — «Не бросайте меня, я вас подвезу».

И подвез на 280-м серебристом «Мерседесе». Оксана продолжает: «Было смешно: когда я вышла, на улице стоял Вениамин Борисович Смехов на зеленых «Жигулях». «Ксюша, давайте скорее, я вас жду».  — «Нет, нас уже подвозят». — «Кто?» Я показываю на Володю. Веня смотрит на него и говорит: «Ну конечно, где уж моим «Жигулям» против его «Мерседеса»!» Но на самом деле «Мерседес» не играл никакой роли, мы тогда были беспонтовые: машина — не роскошь, а средство передвижения… я никогда не была театральной сырихой, поэтому для меня Володя не был божеством. В доме у нас, на Пушечной, собирались люди совсем непростые. Мой папа и мой брат дружили, например, с Леней Енгибаровым, приходил Лева Прыгунов, другие интересные люди. Это была моя среда. А Володя… Он для меня был очень таинственной фигурой. Про него ходили легенды, сплетни: Володя — алкоголик, бабник и вообще последний человек на этом свете…

Я боялась, что чувства с моей стороны могут быть гораздо сильнее и искреннее, чем с его.

В тот день, когда мы прощались, он сказал: «Дайте мне ваш телефон, я приглашу вас на «Гамлета». Но, когда позвонил и пригласил на спектакль, я уже собралась на Малую Бронную. «Знаете, Владимир Семенович, — сказала я ему… — Я иду на Эфроса». А он: «Ну давай, я отыграю «Гамлета» и подъеду за тобой. И мы пойдем поужинаем». И вот тут во мне что-то екнуло. Во время спектакля я волновалась ужасно. Моя подружка говорит: «Что ты дергаешься? Все бабы Советского Союза мечтали бы пойти поужинать с Высоцким. А ты — не пойду, неудобно. Дура!» И я думаю: «В самом деле, это же дико интересно, такой человек…» Вышла из театра, тут подшуршал Володя на своем «Мерседесе», и мы поехали к нему домой. Я была у него в гостях, «на Грузинах». «Не надо меня звать Владимир Семенович», — сказал он мне тогда. Володя за мной нежно ухаживал, угощал деликатесами из магазина «Березка». Было какое-то вино, печенку жарил сам. Печенка таяла во рту…

Потом он меня привез домой, на Пушечную. Сказал, что уезжает в Париж и непременно позвонит, когда вернется. Проходит какое-то время, и действительно звонит Володя: «Привет, привет, я приехал». Мы с ним перешли на «ты», и наши отношения стали как-то развиваться…

У него все было обволакивающее. Дико харизматичный. Наверное, не было ни одной тетки, которая могла бы устоять. Володя был охмуритель абсолютно профессиональный…

Сети не расставлял. Просто это было в нем самом. Вдруг он стал мне звонить. Начал ухаживать, и это была не случайная связь — встретились, переспали, разбежались, а настоящий роман в его классической форме. Я для себя решила: пусть это будет три дня, неделя, но я буду с этим человеком, потому что он не такой, как все. И что будет дальше — все равно. В общем, я влюбилась. Но отдавала себе отчет, что не могу ничего требовать. Моя жизнь — это моя жизнь, моя любовь — это моя проблема…

Когда наш дом на Пушечной стали расселять, родители разменяли квартиру на двухкомнатную в Медведкове и однокомнатную на улице Яблочкова. Туда поехала я. И все говорили, что он купил мне квартиру. Ничего подобного. Но… он помогал мне, более чем. Я не была бедной студенткой — у меня был папа, тети, обожавшие меня. А когда появился Володя, я уже ни в чем не нуждалась. Володя просто запретил мне пользоваться общественным транспортом. «Ты должна ездить на такси, чтобы не тратить время. Не хочу, чтобы тебя толкали и зажимали в метро», — сказал он…

Содержания никакого не было. Да и я никогда ничего не просила. Володя давал деньги, делал подарки, он меня одевал, обувал, покупал какие-то вещи в дом. На новоселье купил мне холодильник. В то время нужно было все доставать. А для него таких проблем не существовало.

Если он привозил туалет, то к нему обязательно сапоги, сумку. У меня все было сногсшибательное и в большом количестве — например, 17 пар сапог. Егор Зайцев, мой сокурсник, если мы приходили с ним в компанию, представлял меня так: «Вот это девушка, познакомьтесь, у нее 17 пар сапог!» А люди по три года в одной паре ходили… Он вообще очень любил, чтобы его вещи радовали и по-особенному принимались». Высоцкий настолько расщедрился, что, по словам Оксаны, хотел купить возлюбленной «маленькую спортивную «BMW» красного цвета… чтобы все видели, как я по Москве рассекаю. Володя в мелочах все-таки понты любил, хотя был абсолютно беспонтовый. Так и говорил: «У меня все должно быть лучшее — и машина, и бабы…» По ее признанию, в сексе с Высоцким «все у нас было естественно».

Оксана также оставила нам описание творческого процесса Высоцкого: «Просто не спал, лежал, курил, потом в какой-то момент вставал и все-все-все записывал. Он не высиживал строчки, не правил, а сразу  — раз, и на бумагу. Потом будил и говорил: «Послушай, послушай». Пел, сразу подбирая какую-то мелодию. Я видела: смотрит телевизор со стеклянными глазами, много курит, пепельница полна окурков — значит, работает».

Человеческие же качества Высоцкого его возлюбленная охарактеризовала следующим образом: «Он был жесткий человек, знал себе цену и никогда в жизни никому не позволил себе хамить. Он был свободным человеком. Даже по отношению к шефу он так умудрялся выстраивать отношения, что он диктовал, а не Любимов. Люди не могли себе позволять то, что позволял себе Володя, — сорвать спектакль, от чего-то отказаться. И ему это прощалось.

Больше всего меня поражало, как он удивлялся. «Откуда это берется? Вот птица гамаюн, я даже не знал, что такая есть. Только потом узнал, когда написал». Радовался неожиданной рифме, которой нет ни у кого. В какие-то моменты он напоминал Пушкина, который говорил: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын».

Оксана вспоминала, как «был момент, когда в институте я разочаровалась в людях: поняла, что 90 процентов из них потребительски ко мне относятся. Плакала, в депрессуху впала. А Володя сказал тогда: «Люди так сделаны, запомни».

Творческим успехам Ксюши Высоцкий искренне радовался: «Когда я приходила в платье, которое сшила за один день, для него это было потрясением. Он привозил мне из Парижа ткань, ну подумаешь, кусок какой-то тряпки, а она превращалась в платье, и это было волшебством для него. Его потрясало то, что делалось человеческими руками.

Подшивала — брюки, джинсы… У Володи был такой день, его он называл «днем раздачи денежных знаков населению». Это когда своим друзьям он раздавал вещи: очень любил, чтобы человек хорошо одевался. И сам любил хорошо и дорого одеваться. Любил качественные вещи. А те джинсы, что подшивала я, он никогда не отдавал. «Не отдам, их подшивала Ксюша».

По свидетельству Оксаны Афанасьевой, после знакомства с Высоцким КГБ однажды пыталось завербовать ее в сексоты: «Я была на практике в Ленинграде. И как-то девчонки мне сказали, что мной интересуется один очень симпатичный парень. Все решили, что он кадрится ко мне. В Ленинграде Володя поселил меня в “Астории” — в лучшей по тем временам гостинице. Он не хотел, чтобы я жила в общежитии. И вот однажды я прихожу и узнаю, что меня выселили из моего номера. Говорят, что надо пройти в такую-то комнату и что там ждут какие-то люди. Я пришла, и выяснилось, что меня могут задержать за хранение валюты. А валюта у меня действительно была — долларов десять мелочью (Володя мне оставил эту мелочь). На них я в баре интуристовской гостиницы покупала себе тоник… Они мне тогда все про меня рассказали  — кто я, кто мои родители, что папа во время войны сидел за дезертирство (никакого дезертирства не было, просто после ранения дед прятал его). Меня не запугивали, не кричали, а очень деликатно спрашивали: «Вы там бывали? А кто еще туда ходит? А кто с Высоцким разговаривал и что говорил? Может быть, вы все нам напишете?» Я, естественно, сказала, что писать мне нечего. Но самое интересное произошло потом: тот парень, что сначала мной интересовался, предложил мне выйти замуж за него. Более того, он на свои деньги купил мне билет на поезд и сказал, чтобы я уезжала из Ленинграда. Помню, что его звали Руслан». По словам Оксаны, Высоцкий был в шоке от того, что гэбист предложил его любовнице выйти замуж. Несомненно, чекисты были в курсе если не всех, то большинства любовных похождений Высоцкого, но законную супругу ставить в известность об этом не спешили. То ли проявляли деликатность, то ли опасались международного скандала. Так что вплоть до похорон Высоцкого Марина о существовании Оксаны не знала. Оксана же, разумеется, была прекрасно осведомлена о наличии французской жены, но этот факт ее не особенно беспокоил: «Как-то меня это не очень смущало. Потому что Марина — она ведь была где-то. И не было такого: он днем со мной, а вечером уходит к ней. Она жила своей жизнью, пару раз приезжала в Москву, и Володя ненадолго ездил к ней в Париж».

Оксана, правда, утверждала, что и при жизни Высоцкого Марина знала о ее существовании: «Знала. Ну а что она могла сделать? Я помню, она приехала из Парижа, и мы неделю с Володей не виделись. Я повела свою подругу на «Гамлета». Сидим на приставных стульях в центре зала. Володя играет. Следующая сцена была без него. Вдруг я чувствую, что меня кто-то дергает за подол юбки. Ну, думаю, совсем обнаглели, уже в театре пристают. Вижу, что и соседи на меня как-то в изумлении смотрят. Наконец в темноте рассмотрела — Володя в бархатных джинсах, сапогах, на полусогнутых подошел сзади и дергает меня: «Пойдем, пойдем выйдем» — и извиняется знаками перед зрителями. Он не знал, что я приду, он увидел меня со сцены. Я-то ладно, а народ обалдел».

Думается, однако, что Марина, не упомянула ни словом об Оксане в своей книге о Высоцком не потому, что не хотела, чтобы в этом памятнике их любви присутствовала ее удачливая соперница. Она, конечно, могла слышать, что вокруг Высоцкого вьются разные женщины, и в его абсолютную верность не верила, прощая ему мимолетные увлечения. Но вот то, что у него появилась серьезная любовь, — не подозревала.

Как рассказал парижский знакомый Высоцкого болгарин Дино Динев, «у меня был свой замок в пригороде Парижа возле Версаля, и Володя, приезжая во Францию, оставлял чемодан у Марины Влади, а жил у меня… Мы иногда захаживали с ним в бардачок «У Тани», который назывался так в честь хозяйки, старой московской блядушки. Сейчас-то она уже умерла. А в то время там концентрировались проститутки из Советского Союза. Таня мне всегда звонила: «Диночка, приходи вечером, украинка новая приехала!» Володя Высоцкий очень любил там бывать. Играл частенько до шести утра и много импровизировал. Таня даже купила для него гитару. И девушек навещать он любил. Это стоило 300 франков, примерно 60 долларов. Спросите, а как же Марина Влади? Да не любил он ее! Это же было очевидно. Впрочем, она его тоже. Каждый из них жил своей жизнью…»

Думаю, что парижский друг, больше смахивающий на сутенера, не прав. Пусть Марина и Владимир виделись в последние годы не так часто. Высоцкий любил свою французскую музу и нуждался в ней не меньше, чем в Оксане, и не только потому, что брак с Мариной давал ему свободу передвижения по миру. Духовная близость у них сохранялась, и недаром перед смертью Владимир собрался вырваться в Париж и даже имел на руках билеты туда на 29 июля 1980 года.

В последние дни жизни на вопрос Игоря Шевцова: «Ты часто можешь ездить?» — Высоцкий ответил:

« — Пока да.

— А по положению?

— Вообще-то, раз в год, но Марина мне исхлопотала так. Пока дают, а дальше…

— У нее положение прочное?

Он махнул рукой, усмехнулся:

— Это сначала она: «Россия! Родина!» Ностальгия… Но — быстро все поняла. Теперь в обществе «Франция  — СССР» не бывает вообще, а у меня с ними — говорить нечего».

Высоцкий понимал, что в случае развода с Мариной Влади его перестанут свободно пускать за границу. Но такое могло произойти также и в том случае, если бы Марина отдалилась от французских коммунистов. А такая угроза была вполне реальной.

Оксана признавалась: «Мне всегда нравились мужчины намного старше меня, с ровесниками у меня никогда не было никаких романов. Да и папа мой был старше мамы. И потом, когда мама рано умерла, все его последующие жены были намного его моложе.

Но с другой стороны, Володя для меня был мальчишкой — юмор, хулиганство, энергия, но при этом все было осмысленно, невероятно интересно. Да и я не смогла бы влюбиться в человека, который просто хороший человек. Это не снобизм: вот я дружу только с великими — нет. Я могу влюбиться в кого угодно, но он должен быть очень талантливым и интересным.

Однажды он меня нарисовал, хотя совершенно не умел этого делать. Он меня нарисовал с тремя глазами. Сказал: «У тебя есть третий глаз, потому что у тебя очень сильная интуиция».

По словам Оксаны, Высоцкий ее ревновал: «Смешной был случай: я первой вышла из дома на Грузинской, Володя задержался. Там же находился Союз графиков, и два подвыпивших художника, которые шли за мной, сказали какую-то гадость — такое мужское хамство, но с интересом. Я повернулась: «Пошли вы…». В это время из подъезда вышел Володя с Лешей Штурминым (основоположник советской школы карате. — Б. С.). И не разбираясь, не спрашивая, бросились на них, и началось смертоубийство. Через минуту все кончилось. Мужики — и те и другие  — стояли с оторванными рукавами, синяками, разбитыми носами».

Но и сам Владимир давал нешуточные поводы для ревности, пару раз изменив своей новой любви. Оксана вспоминала: «Для меня это было жуткой трагедией, когда я об этом узнала. Если бы это произошло сегодня, я бы рассмеялась. А тогда… Я даже уходила, он за мной приезжал, и все меня уговаривали вернуться. Вот первомайские праздники, и Володя должен приехать за мной. Жду его дома на Яблочкова. Нет. Звоню, подходит Янклович. «Не волнуйся, все нормально, мы тебе позвоним». — «А где Володя?» — «Он не может подойти». — «Я сейчас приеду». — «Нет-нет, не вздумай».

Беру такси, через 10 минут вхожу в квартиру, там  — е-мое: столы грязные, посуда, бутылки — настоящее гулялово. Захожу в спальню. Там Даль спит с какой-то бабой. Кошмар, вертеп, воронья слободка. Я хочу войти в кабинет, и вдруг оттуда выходит девка, мне знакомая, — в рубашке, босая. Я зову ее на кухню: “Ира, значит так: я сейчас уезжаю. Я приеду в половине третьего. В половине третьего в квартире должна быть идеальная чистота, помойка вынесена, и вас, б…й, не должно быть здесь даже духу». И уезжаю. Пошла на рынок. Через полтора часа звоню: «Все убрали?» — «Да». — «Хорошо. Можете спускаться».

Я приехала — девственная чистота в квартире, девственно на кровати спит Володя, в другой комнате спит одинокий Даль. Он проснулся, вышел, и я первый раз в жизни видела, как у человека трясутся руки и он пьет, держа стакан водки через шею на полотенце. У Володи такого не было. Я Володе потом ни слова не сказала, он извинялся. И еще потом был один неприятный эпизод — всего второй за два года».

Янклович эпизод с визитом Даля тоже запомнил: «1 мая к Володе приехал Даль «в полном разборе», сказал:

— Володя, я не могу идти домой в таком состоянии. Побуду немного у тебя…

Тогда Володя понял, что надо срочно что-то делать. Он сказал Олегу:

— Ты знаешь, у меня есть друг — врач Толя, он тебя посмотрит…»

Оксана: «В разобранном состоянии — это не то слово… Когда я зашла — первое впечатление, что человек неживой. К вечеру Даль пришел в себя».

А вот каким Даль запомнился личному врачу Высоцкого Анатолию Федотову: «Даль приехал… Володя говорит:

— Все! Надо вшиваться!

Есть такие таблетки «тетурам», их вшивают под кожу…

Еще эти таблетки называют «эспераль»… Метод лечения основан на страхе: выпьешь — станет очень плохо. Препарат блокирует фермент печени, который расщепляет алкоголь. Накапливаются кислые продукты — это мучительно…» 2 мая он вшил «эспераль» Далю.

Оксана, несмотря на измены, на Высоцкого не обижалась: «Он вообще был благодарным человеком. Когда мы начали с ним жить и я первый раз у него ночевала, мы утром встали, и я убрала постель. Для него это было потрясением. Клянусь. Он сказал: «Ты — первая женщина, которая убрала за собой постель…» Я же не знаю, как другие, но получалось, что они пользовались. А тут вдруг он понял, что я делаю это не потому, что он — Высоцкий, а человек, которого я люблю».

Оксана не знала, что Высоцкий изменял ей не дважды, а, по свидетельству Янкловича, не менее пяти раз.