А почему бы и нет

Борис Петрович Наумов, 2021

Автобиографическая книга с использованием элементов фантастики, лежащих в основе начальных лет жизни автора. Вся последующая жизнь, его поступки, невероятные случаи и происшествия, несмотря на кажущуюся фантастичность, происходили в действительности. С определённой долей юмора описывается нелёгкая доля геолога, работающего в разных краях страны: на юге и Крайнем Севере, в горах и глубоко под землёй.

Глава 5. Работать, так работать — получать удовольствие

Случилось так, что билетов на один поезд с нашими коллегами — и мальчиками и девочками — мы купить не смогли, поэтому на следующий день только мы с Геной, счастливые отправились на Алтай.

Трудно сейчас выразить словами те чувства, которые мы ощущали, глядя в окно вагона на мелькающие полустанки, поля и леса, горы и долины. На больших станциях мы старались выйти и вдохнуть воздух неизвестности и свободы.

Может быть, и не стоило бы теперь об этом говорить, но для нас ещё неопытных путешественников, все мелочи казались значимыми. Проехали мы города Барнаул, Рубцовск, Семипалатинск, Усть-Каменогорск. Во время пересадки с поезда на поезд в одном городе, по-моему, в Рубцовске, нам с Геной целую ночь пришлось провести на вокзале. Народу там было много, не думаю, что все ехали на геологическую практику, но, присесть и отдохнуть, там было негде. Вокзальный воздух, специфичный для всех вокзалов страны, мутил сознание и требовал от наших лёгких, чтобы обеспечить организм кислородом, работать в полную силу. Мы, то выходили на улицу, то возвращались обратно в зал ожидания, надеясь найти место для ночного бдения. И только глубокой ночью, часть людей сорвалась со своих насиженных мест, и рванулась на проходящий, транзитный поезд. Тут нам с Геной повезло, мы нашли даже два свободных деревянных дивана с высокими спинками. Не теряя времени, мы их заняли, растянувшись в полный рост и получая неописуемое удовольствие после длительного брожения по вокзальным просторам.

Ничто не предвещало каких-либо встрясок или происшествий. Я крутился с боку на бок, давая отдохнуть примятой деревянным диваном части тела. Но, всё-таки даже так лежать лучше, чем стоять или ходить из угла в угол.

Незадолго до этой поездки, я на сэкономленные студенческие деньги купил неплохие наручные часы «Победа». Давно мечтал я об этом и, наконец, получил полное наслаждение от их тиканья. Надо, или не надо было, но я часто поднимал руку с часами и любовался бегающей секундной стрелкой.

Во сне я был, конечно, не такой наблюдательный, и руку с часами опустил вниз так, что она висела, показывая всем мои часики. А они тикали себе и тикали.

Жулья на этом вокзале, так же, как и на всех других, было полно, и они бдительность не теряли — замечали всё, что плохо лежит или хорошо висит. А моя рука была именно в таком висячем положении. Бдительный воришка, увидев мои часы, с противоположной стороны залез под мой диван и нацелился оставить меня без предмета удовольствия. Только он намерился срезать или отстегнуть ремешок, как маленькая девочка на противоположном диване заплакала, мама проснулась и увидела, как под моим диваном лежит человек и пытается бритвой с моей висячей руки срезать часики. После долгой вокзальной и привокзальной беготни я бы не почувствовал хирургической операции на моей руке. Спасибо девочке, она знает, когда надо просыпаться. Мама, не отдавая себе отчёта о последствиях, закричала истошным голосом.

— Воры, держите их.

Проснулись все, кто нашёл себе ночлег на соседних диванах. Я тоже услышал этот устрашающий крик, быстро поднялся, оставив часы в руке поддиванного «хирурга». Я почувствовал, что моя рука совсем не такая, с какой я засыпал на этом ложе — чего-то на нейне хватает.

— Вон он, вон вор, — указала она мне на воришку, который понял, что операция была неудачной, швырнул часы на междиванное пространство и выкатился на другую сторону.

Дежурный милиционер, стоя дремавший возле соседней колонны, быстро подскочил и скрутил руки, ещё не успевшему встать, воришке. Дальнейшая процедура проходила без нашего участия. Я взял часы, но надеть их на руку с помощью подрезанного ремешка, не удалось.

Гена не видел начала операции по снятию часов и профессионального скручивания умелых ручек. Он подошёл ко мне и спросил:

— Что это было?

— Вот, — протянул я ему руку и часы на разрезанном ремешке.

— Что вот? — не понял Гена моего жеста.

— Меня ограбили. Ремешок на часах порезали.

— Зачем? — Видно Гена стоял возле меня, ещё пребывая в сонном состоянии.

— А затем, Геночка, что я — раззява. Хотел подарить свои часики одному местному умельцу. Советую и тебе внимательно следить за своими вещами. Кстати, где они у тебя?

— Вон у того дивана, — показал он в сторону. — Ой, подожди, а где же они? Я только что, проснувшись от крика, видел их, а теперь нет.

Гена быстро шагнул к своему ночному лежбищу и закричал:

— Украли мои вещи! Милиция! Меня обворовали!

Тот милиционер, который забрал любителя наручных часов, отвёл его в дежурку и подбежал к кричащему моему другу.

— Мои вещи три минуты тому назад стояли вот здесь, — объяснял Гена. — Я только вот отлучился на секунду и…

— На секунду или на три минуты? — милиционер оказался не без юмора.

— Да вот подошёл к другу, у которого хотели часы снять.

— Это твой друг? Вы, оказывается оба под пристальным надзором у местной шпаны.

— Что теперь делать? — Гена не на шутку был расстроен и умоляющим взглядом уставился на милиционера.

— Я скажу так, — спокойно начал милиционер объяснять Геннадию, — тут у нас ворья, хоть пруд пруди. Работают и днём и ночью. Выслеживают вот таких…

— Каких таких?

— Таких ротозеев, как вы, — уточнил дежурный.

— Мы не ротозеи, — обиделся Гена на такую характеристику.

— А кто же вы?

— Мы студенты, будущие геологи.

— Ну, будущие, может быть и геологи, но, пока — ротозеи…

Мне было обидно за такое отношение к нам, и я тоже решил идти в наступление.

— Так делайте же что-нибудь. Найдите его вещи, раз вы знаете местную шпану.

— Что у вас было…в чём?

— В чемодане, — пояснил Гена.

— Итак, что у вас было в чемодане?

— Бельё, одежда верхняя и…

— И ещё что?

— Всякая мелочь, щётка зубная, паста, бритва…

— Ложка, кружка, — язвительно продолжил милиционер.

— Да, и это тоже.

— Документы целы?

— Бумаги все при мне.

— Тогда нечего волноваться. Вы куда едете?

— На практику. Геологическую.

— Надолго?

— На полтора месяца.

— Тогда переживёте. Походите в этой одежде, постираете, погладите.

— Почему вы не ищите воров? — снова решил я вступить в интересный разговор.

— Их уже не найти. Вещи давно уплыли.

— Куда уплыли? — не отступал я.

— Может быть, на практику. Геологическую, — съязвил милиционер.

— Мы будем жаловаться, завтра.

— А когда вам надо прибыть на место практики?

— Завтра.

— Тогда выбирайте: или вы завтра начнёте свою практику, или вы с завтрашнего дня и до конца этого, а может быть, и следующего месяца, приступите к поиску шантропы, которая утащила у вас зубную щётку и что-то там ещё.

Я понял, что дальнейшие разговоры с милиционером бесполезны, и позвал Гену присесть на мой диван.

— Ну, что, друг? Раззявы мы и есть раззявы. Как-нибудь перебьёмся без твоих шмоток. Кое-что у меня возьмёшь, а не хватит — прикупим. Деньги командировочные целы?

— Я же сказал, все бумаги у меня при себе.

— Слава богу, хоть это ты догадался сделать.

Гена со скорбной физиономией, и я, скромненько усмехаясь, сидели, подрёмывая на моём диване.

Дальнейший путь до места назначения мы преодолели без приключений.

Странно, что моя память часто возвращается к предсказаниям цыганки Клары, на всю жизнь вселившимся в мою голову. Все последующие действия и выводы из этих предсказаний не оставляли в покое меня и здесь. Как-то трудно было вокзальное происшествие назвать очередным проявлением счастливой судьбы геолога, тем не менее, оно совсем меня не огорчило и не разочаровало в выборе своей профессии.

Я с большим чемоданом — другого у меня не было — и Гена, с пустыми, словно он вышел в парк погулять, руками, появились в Зыряновском геологическом управлении.

— Здравствуйте, — дружно произнесли мы с Геной, зайдя в отдел кадров.

— ЗдорОво. Кто такие? — не поднимая головы, неуважительно для будущих геологов, спросил седой, располневший старичок.

— Здравствуйте, — ещё раз напомнил я, что мы пришли сюда для делового разговора, а не для выслушивания пренебрежительного к себе отношения.

Хозяин большого старинного стола изволил поднять на нас глаза и, приспустив на нос очки, более вежливо спросил:

— Здравствуйте. Кто и зачем вы здесь? Неужели хотите у нас работать?

— Мы студенты Миасского геологоразведочного техникума. Приехали к вам на геологическую практику.

— А-а-а — пропел старичок. — Тогда это не ко мне. Идите к начальнику производственного отдела. Кабинет номер восемь, прямо и потом налево.

— Спасибо, — опять дружно мы с Геной поблагодарили старичка за ценную информацию и, на всякий случай, захватив чемодан, вышли из отдела кадров.

Начальник производственного отдела был значительно вежливее, выслушав нас о цели нашего приезда и, как мне показалось, с радостью произнёс:

— Очень хорошо. Вы как раз, кстати. — Эти слова удачно вписались в мои геологические размышления, и мне стало приятно сознавать, что мы — геологи — ценные работники и, кстати, появляемся в нужное время и в нужном месте.

— Давайте ваши направления и командировочные удостоверения.

Внимательно рассмотрев всё, что мы ему передали, он подумал минуту-другую, встал и торжественно сказал, словно отправлял нас в космос.

— Поедете в Путинцево на полиметаллический рудник. Там для вас работы хватит. Счастливого вам пути и удачной практики. Автобус на Путинцево отправляется вон с той площади.

Написав на наших направлениях резолюцию, он передал нам бумаги и по-детски, очень дружелюбно, сделав прощальный жест, присел на своё кресло.

Автобус нам долго ждать не пришлось и вскоре по каменистой дороге мы помчались к месту нашей первой производственной практики.

На наших лицах было полное удовлетворение. Забылись вокзальные неприятности, и размышляли мы теперь только о нашем ближайшем будущем.

— ЗдОрово, — бросил я для Гены многозначительное слово, как только мы выехали за город.

— Что здОрово? — не понял мой друг, о чём я говорю. — ЗдОрово трясёт автобус?

— И трясёт хорошо, — выговаривая слова между скачками на полуразвалившихся сиденьях автобуса, говорил я, — и прекрасно, что нас направили на полиметаллический рудник.

— Не знаю, там посмотрим, — более осторожный в рассуждениях, не согласился со мной Гена.

— Как же! Ты представляешь? Рудник! Шахта! Мы побываем под землёй. Не знаю, на какую глубину нас опустят, но, всё же это так интересно.

Я снова сел на свою любимую геологическую колесницу, которая завезёт нас в волшебную страну. Павел Бажов предстал пред моим мысленным взором, и я вспомнил всё, что он писал о хозяйке медной горы.

— Ты фантазёр, — не то похвалил меня, не то осудил Гена, но, я с благодарностью принял его оценку.

— Да, без мечты и фантазии не интересно жить, — согласился я с другом. — Главное в жизни — надо не только мечтать, но и добиваться исполнения своих мечтаний. Я не хочу быть мечтателем Достоевского, я хочу быть мечтателем-прагматиком.

Гена не ответил мне на мои рассуждения о жизни. Он, вцепившись в спинку впереди расположенного сиденья, наверно мечтал, чтобы поскорее закончилась эта трясопляска.

Ну, что ж, это тоже мечта, пусть и мелковата, но, всё же мечта человеческая и требующая своего исполнения.

Кроме тряски на неровностях дороги, были ещё и повороты-виражи. Пятнадцать обещанных километров показались нам полигоном для подготовки космонавтов. Это я сейчас так говорю, а тогда ещё ничего не было известно о жизни космонавтов. И честно признаюсь, я с каким-то самоистязательским удовольствием воспринимал автобусную тряску. В дальнейшей жизни у меня ещё не раз будут ситуации, когда я физические истязания буду воспринимать, как удовольствие.

Минут через сорок-пятьдесят — за неимением часового ремешка я спрятал часы в чемодан — мы прибыли в наш рудничный посёлок Путинцево.

Без труда мы нашли геологическую контору, вошли в полутёмный коридор и, о чудо! Кого мы там встретили! Двое наших студентов — Петя и Юра — сидели на стульях, перед кожаной дверью.

Сначала я не понял, галлюцинация это или мне в темноте померещилось что-то. Я протёр глаза и подошёл ближе к сидящей паре. Увидев нас с Геной, они заулыбались довольной улыбкой — «вот, мол, мы вас сделали».

— Привет, — сказал я, протянув руку, — вы что, самолётом прилетели?

— Конечно, был заказан спецрейс Миасс — Путинцево, — принял мою шутку Петя, — и вот уже сутки мы сидим здесь, ждём, когда вы появитесь. Без вас не могут найти работу для студентов.

— Молодцы, — похвалил Гена ребят, — и всё же, вы давно здесь?

— Часа два — два с половиной сидим, ждём, когда придёт главный геолог управления.

Юра объяснил, чем они ехали, и как получилось, что оказались здесь, перед кожаной дверью, раньше нас.

— Вот с минуты на минуту должен быть главный геолог, да только затянулись эти минуты.

Я подошёл к секретарше и, представившись, спросил, долго ли ещё ждать главного геолога.

— Должен скоро быть. В одном забое у нас произошёл обвал, и Главный срочно туда отправился.

Информация, преподнесённая нам обыденным, совсем не тревожным голосом, произвела на нас ошеломляющее впечатление. Увидев наши растерянные лица, секретарша решила нас успокоить.

–Всё обошлось без жертв. Так у нас иногда бывает.

Что она имела в виду? Что «иногда» бывают в забое обвалы или, что «иногда» эти обвалы происходят без жертв.

Я не хотел уточнять этот момент и, сказав только «Спасибо», предложил Геннадию выйти в коридор.

Через некоторое время наши ожидания закончились. Появился главный геолог в серой робе и с каской на голове.

— Мы к вам, — почти одновременно поднявшись, обратились мы к нему.

— Через десять минут заходите. Секретарь вас пригласит. Вы все по одному вопросу?

— Да. Мы все вместе.

Войдя в кабинет главного геолога, мы увидели ещё молодого, красивого и опрятно одетого человека.

— Вот теперь, здравствуйте, — произнёс он, выйдя из-за стола, и крепко пожал каждому из нас руку. — Мне секретарь сказала о цели вашего визита. Я вас поздравляю с приездом и с первой производственной геологической практикой.

— Спасибо, спасибо, — отвечали мы.

— Будете работать коллекторами в разных забоях.

Мы знали, что коллектор занимается документированием свежего забоя после проведения взрывных работ. Надо правильно определять все виды минералов и руд, замерять их размеры в забое и аккуратно зарисовать на проходческой карте. От точности документирования забоя зависит правильность планирования и проведение дальнейших работ.

— Ожидайте в коридоре, вас заберут горные мастера. Потом вы получите адреса, где вы можете поселиться для проживания.

Мы с Геной были приветливо приняты молодой хозяйкой. Она в частном доме предоставила нам отдельную комнату и обеспечила чистым бельём. После дорожных испытаний условия жизни в этом доме нам представлялись раем.

На следующий день мы пришли к шахте рудника, в которой нам предстояло превращаться в квалифицированных геологов.

Нас с Геной определили в разные забои, на разных горизонтах.

Переодевшись в полученную брезентовую робу, нацепив на голову шахтёрскую каску с фонарём, я со своей бригадой забойщиков отправился на работу. Я не могу точно описать те чувства, которые владели мной в тот момент, когда мы, человек десять, зашли в шахтную клеть.

— Опускаемся на глубину тысяча сто метров, — наклонившись ко мне, сказал бригадир.

После этих слов я совсем онемел, пытаясь привести в порядок свои чувства и ожидания.

Меня распирала гордость оттого, что вот сейчас я стал тем, кем давно мечтал стать. Я почти достиг своей цели. С другой стороны, было некоторое ощущение страха оттого, что вчера сообщила нам секретарша, и ещё оттого, что моё сознание отказывалось принимать реальность глубины в километр, на которой нам придётся работать.

Клеть опускалась, как мне показалось, с сумасшедшей скоростью. Все внутренние органы непроизвольно поднимались к горлу, когда клеть после остановки и высадки людей на разных уровнях начинала двигаться дальше вниз. Сверху нашего «трамвая» была крыша, но защищала она пассажиров только от падения камней, но не мешала делать своё мокрое дело крупным каплям и даже струям воды, которая неизвестно откуда капали на наши робы, попадали за шиворот.

Наконец, клеть остановилась на нашем горизонте, двое забойщиков и я вышли на свободу.

— Теперь мы на тысячу сто метров ниже нормальной человеческой жизни, — сказал мне Николка, как он представился мне во время езды по вертикали. Второго забойщика звали Яша.

— А не заметно! — преодолевая чувство восторга и страха, попробовал я пошутить.

— Да, вот на авеню двадцать, есть указатель номера дома и его координаты, — в ответ на мою шутку, более удачно, пошутил Яша.

— По этому штреку, знаешь, что такое штрек? — завёл со мною разговор Николка.

— Да. Мы это уже учили. Это горизонтальная горная выработка без выхода на поверхность.

— Вижу, грамотный. Так вот, по этому штреку мы на поезде поедем к месту нашей работы.

— Шутите? — усмехнулся я, хотя видел аккуратно уложенные рельсы.

— Купейных вагонов нет, но всё же помчим с комфортом.

— Там, куда мы приедем и есть наше место работы, наш забой. Обязанности свои знаешь? — спросил Яша.

— Конечно, — с некоторым чувством обиды ответил я. — Буду документировать всё, что увижу.

— Ну, всё не надо документировать. А только ту поверхность, которая появляется после взрыва.

Тут всё загрохотало, и по рельсам к нам приблизился состав. Весь поезд состоял всего из двух вагонов. Хотя и вагонами их можно называть условно, так — крытые тележки на колёсах. Из одного вагона вышли четыре человека — грязные, пыльные, усталые, но весёлые, улыбчивые.

— Привет, кроты — обратился к нам один из прибывших, и все, по очереди, поздоровались за руку.

— Крепильщики скоро закончат своё дело и можно приступать к бурению. Удачи вам.

— И вам хорошо отдохнуть, — ответил Николка, и мы разошлись в разные стороны. Они — в клеть, мы — в вагон поезда.

— Длина этого штрека около километра, — Яша продолжал знакомить меня с подземным городом. — Так мы всё дальше и дальше уезжаем от родного дома. Не заскучаешь?

— Постараюсь, — скромно ответил я.

Человек — не знаю, как назвать его: машинист, водитель или вагоновожатый — сидел в кабине первого вагона и готовился к отправлению поезда по расписанию. Объявления об отправке не было, и мы вскоре рванули вперёд по звенящим, стучащим, вибрирующим рельсам.

Штрек представлял собой улицу с односторонним движением. Он изгибался, сужался, расширялся. Временами вправо и влево отходили от него другие выработки — тёмные и узкие.

— Когда-то мы здесь работали, добывали золото, — поймав мой заинтересованный взгляд, сказал Яша.

— Золото? — удивился я. — Здесь и золото есть?

— Да шутит он, — более серьёзный Николка остановил завравшегося напарника. — Золота на руднике нет.

— А какие минералы есть? — поинтересовался я у Николки, хотя, в общем-то, я представлял, что такое полиметаллический рудник.

— Ты спрашивал о золоте. Есть и золото, но у нас оно не имеет промышленного значения. А так: пирит, халькопирит сфалерит, галенит, кварц и другое. В основном свинцово-цинковая руда.

Я помнил всё, о чём говорил Николка, из техникумовских лекций. Но, меня сейчас больше интересовало окружение.

Штрек становился всё уже и менее привлекательным. По правой стенке висели редкие фонари, а крепёжные конструкции казались менее надёжными.

Конец ознакомительного фрагмента.