Девушка из разноцветных яблок

Борис Мирза, 2020

Повести и рассказы Бориса Мирзы стали известны задолго до выхода в свет его книг – десятки тысяч читателей оценили и полюбили эту пронзительную, стилистически оригинальную прозу. В сборник вошли повести и короткие новеллы о жизни и любви, в которых исповедальная проза сменяется портретами современников, а истории большого города – мифами маленького приморского поселка и далекой псковской деревни. Книга содержит нецензурную брань

Мышка в клетке

Муж у нее хороший человек. Просто немного неромантичный. Но хороший.

«Немного» — глупое слово. Муж у нее совсем неромантичный человек.

Высокий, чуть полноватый. С грубоватыми чертами лица, что, впрочем, всегда компенсируется выражением снисходительной мягкости и терпения.

Он говорит:

— Как хорошо, что мы оба считаем, что дарить цветы — пошлость. Зачем убивать цветы, вырывать их и дарить? Правда?

Он давно забыл, что это только его, а не общие их мысли.

Трупы цветов. Она слушала и соглашалась. Вернее, не опровергала, хотя казалось очевидным, что эти цветы и растят для того, чтобы они приносили радость…

Но ему то ли выгодно, что не надо тратиться на бессмысленные подарки, то ли он правда вывел целую теорию о трупах цветов…

Ей всего тридцать пять и ему немногим больше. Она смотрит на себя в зеркало. Маленькая блондинка, чем-то похожая на лисичку. Остротой черт, наверное. И выглядит вполне еще ничего. Привычно следит за собой. Мужчины на улицах оборачиваются. Незнакомые все еще обращаются к ней: «Девушка…»

«Зато, — думает она, — с ним спокойно. За него всегда можно быть уверенным. Хороший человек. Честный. Не предаст».

Ее мать восхищается зятем. Какой он, что называется, настоящий семьянин. Все время думает о хозяйстве, о детях. В доме всегда порядок.

— Всегда! Посмотри, какой он у тебя! Зарабатывает. Следит. В доме всегда ножи точены. Лампочки экономные. Перегорела — вот и запас. В кладовке. А видела в кладовке-то какой порядок? Все по номерам. Как в кладовке — так и в жизни. Порядок.

Ее мать восхищается им. А она молчит.

— Опять же ты жизни не знаешь. Как еще отец так любит своих детей?! Все внимание им.

Да, он ответственно относится к детям.

Все эти аргументы приводят ее в какой-то непонятный ступор. И она пока не догадывается почему.

— Может, у вас что-то с этим не так? — допрашивает мать.

— С чем? — Дочь, конечно, поняла, про что пойдет речь, но хочет заставить маму сказать все прямо.

Это не так просто.

— Ну с этим! — И мать многозначительно поднимает и опускает брови.

— С этим все в полном порядке. В строго отведенное для этого время все достигают удовлетворения, как по расписанию.

— Чего еще хотеть?!

Мать и правда не понимает. Ее муж пил. Быстро потерял форму и при этом успевал где-то подгулять. Ее муж умер от инфаркта в туалете. Ее муж был сплошной нелепостью.

— В чем ваша проблема? Он хороший, отличный даже, работящий, честный. Это все тоже регулярно…

— У нас нет проблем.

— Тогда чего ты сидишь на балконе, как только минутка выдастся? Сидит с телефоном и курит. Курение вредно, между прочим.

— А вот я, — дочка начинает злиться, — может, хочу сделать что-то вредное! Вот посидеть на балконе! На воздухе! Покурить! Испортить здоровье!

— У тебя дети! Ты мать!

Дочка молчит. Не отвечает. Берет пачку сигарет, смартфон и идет курить на балкон.

— Надо мне вас оставить в покое. Может, из-за меня все? Матери должны жить отдельно!

О нет. Конечно, нет! Она прекрасная теща. И если бы не ее помощь с детьми, если бы не ее правильное и тактичное поведение, то, возможно, они давно бы развелись. И потом, кто бы сидел с детьми?

Уж точно не дочь.

Приходит с работы он. Садится есть.

— Ты никогда не хвалишь то, что я готовлю. Тебе не нравится?

— Нравится, что ты? Все нормально.

— Мы ходим к Саранским, у него жена всегда готовит один и тот же салат. И он от восторга только что не захлебывается. «Попробуйте салат! Восторг! Какой рис! Какие креветки!» Я готовлю хуже?

— Нет, ты, конечно, лучше.

— Но ты не орешь про мои рис и креветки, почему?

Он задумывается.

— Мне неудобно хвастаться.

Доев, он складывает посуду в посудомойку, засыпает по инструкции порошок, ставит правильный режим, нажимает кнопку «СТАРТ».

— Тебе неудобно хвастаться?! — Голос ее дрожит. — Это что, ты приготовил? Хвастаться можно тем, что твое! А это я приготовила. Ты все съел. Тебе понравилось?! Или все же неудобно хвастаться крепостной поварихой Настькой?

— Что ты? Вот взбеленилась.

— Ничего. — Она вдруг резко успокаивается. — Пойду на балкон. Покурю.

И тут он, хотя и понимает, что надо бы удержаться, но не может справиться со своей натурой.

— Это вредно. Ты вредишь здоровью.

Она уже с пачкой сигарет в руках. У раскрытой двери на балкон:

— Тело мое. Хочу — врежу.

— Ты мать моих детей, подумай об этом хотя бы.

— А ты отец моих. Кем мы еще друг другу приходимся? — спрашивает она и, не выслушав ответа, закрывает дверь.

Теща, которая присутствовала при этом разговоре, подходит к нему и, несколько стесняясь, задает важный вопрос:

— У вас с ней все в порядке, Василий?

— Ну, в какой семье без ссор, — пожимает плечами он.

— Я о другом.

— О чем, простите?

Теща затрудняется. Но в конце концов находит проверенный способ.

— Как у мужа и жены, простите за вопрос? — говорит она и, приподняв и опустив брови, показывает весь тайный смысл и опасность своего вопроса.

— Ах, об этом! — Василий пожимает плечами. — Все в пределах нормы, по-моему…

А она ушла на балкон. Это ее любимое место. Здесь всегдашний склад вещей, которые «могут понадобиться» и которые, конечно, никогда не пригодятся. Здесь табуретка, заляпанная краской, которая осталась после ремонта. Здесь пепельница в виде клубники, которую ей подарили одногруппницы в училище на день рождения.

Но главное — здесь ветер. У них такой ветреный балкон, возможно потому, что предпоследний этаж. И красивый вид на лесопарк.

Муж, один раз похвалив вид с балкона, с тех пор использовал его только для хранения вещей, которые «могут еще пригодиться».

А для нее это самое лучшее место в их квартире. Пока дети в школе, или гуляют, или с бабушкой, она может выйти, и смотреть вдаль, и думать ни о чем, мечтать о чем-то расплывчатом и несбыточном и радоваться, что у них такой балкон, на котором всегда ветер.

Ей приятно подставлять ветру лицо. А когда он стихает, ей нравится ловить каждое, пусть самое небольшое дуновение. Ей нравится курить…

— Курение — это зло и безответственность, — говорит он. — Ты, во-первых, наносишь вред себе, во-вторых, показываешь дурной пример детям… И наконец, курящая женщина похожа на пепельницу. И пахнет так же. Отвратительно.

— Я пепельница-клубничка, полная окурков, — отвечает она. Он морщится.

— Если бы ты не курила, ты могла бы почувствовать, как отвратительно пахнет курящий человек… А у курящих людей способность обонять атрофируется. Но главное для меня, что ты мать наших детей…

— А для меня главное, что ты отец наших детей.

Она уходит на балкон. Закуривает. Смотрит. Кругом. Чувствует небольшой ветерок.

Улыбается и думает: «Да, надо бросить. Прав отец моих детей».

А вдалеке лесопарк, а внизу машины разноцветные и люди как муравьи. А вверху небо.

На кухне слышно, как муж разогревает обед. Шкворчит сковородка.

— Мне надоело! — кричит она. — Надоело!

— Что? — Он отвечает с кухни и то ли спрашивает ее о проблеме, то ли просто не расслышал.

— Я хочу букет мертвых цветов, убитых недавно! Шампанского! Курить в ванной!

Он стоит в дверях балкона.

И смотрит на нее. Спокойный и безмятежный.

— Зачем? Шампанского можно, конечно… Ты что, плачешь? Почему?

— Потому что я мышка.

— Что?

— Ты оглох? Я — мышка.

— Больше на лисичку похожа.

— Нет, я мышка. Папа когда-то давно поймал мышку. Настоящую дикую мышку. Не лабораторную. Она была такая черная и маленькая. Он ее посадил в трехлитровую банку и подарил мне. Она поначалу совсем не могла жить в неволе. Металась по банке. Пыталась выпрыгнуть. А потом папа купил на птичьем рынке отличную клетку. Кажется, для хомяка. С колесом, домиком и опилками. Там был ящичек для корма и бутылочка-поилка. Но мышке не нравилось. Она пыталась грызть дно. Рыть ход в опилках. Металась по клетке… Понимаешь?

— Мыши плохо пахнут.

— Да, моя тоже плохо пахла. Вероятно, курила. Так вот. Через пару недель она привыкла. И стала как хомяк. Она стала скучным хомяком.

— Нельзя дикое животное держать в клетке. Тем более мышь.

— Я тоже так думаю.

— Мы всегда с тобой находим общий язык, — говорит он и улыбается.

— Да, — отвечает она. — Потому что я стала хомяком. Клетка захлопнулась.

— Не понимаю, к чему это.

— К мертвым цветам. К тому, чтобы надраться шампанским, прокурить все вокруг.

— Дети вернутся с бабушкой.

— А мы про это забудем! Слышишь, просто забудем! Ты даже не понимаешь, насколько будет лучше, если мы на пару часов забудем о том, что цветы дохнут, сигареты отравляют, а дети нуждаются!

— Не кричи. Дети вернулись. Я все понял. Тебе не хватает внимания. Это моя вина…

Ссора так и не перерастает в скандал.

Дети ждут ужина.

В дальней комнате бабушка громким театральным шепотом сообщает в трубку мобильного:

— Уверена, что у них проблемы именно с этим!

Через пару дней, вечером, когда она возвращается домой после целого дня хлопот, ее встречает идеальная семья. Дети с бабушкой, и муж сияет.

— Я понял, что мало обращал внимания. И вот решил приготовить тебе сюрприз. Да, дети?

Дети кивают. Теща улыбается.

— Сюрприз?

— Да! Мы эгоистично забывали о тебе. Да, дети? Так вот. Что тут говорить? Пойди взгляни. Проходи!

Она проходит. В комнату. И дальше на балкон.

Теперь отсюда вынесли весь мусор. Помыли. Почистили. Поставили кресло.

И застеклили.

— Вот тут включается вытяжка, — говорит он. — Можно комфортно курить. Если уж тебе это необходимо. Ты рада?

Она молчит. И не смотрит на него. Дети уходят в комнату.

— Я думал, тебе будет приятно.

— Спасибо, — отвечает она, — мне очень приятно. Я вижу, как вы все меня любите. Как ты заботишься…

Она обнимает и целует его в щеку.

— Спасибо. А теперь я обновлю мой стерильный балкон.

— Теперь это твоя лоджия, — говорит он и довольный уходит на кухню.

Она вынимает пачку сигарет. Закуривает. Садится в кресло. И через мгновение, спохватившись, включает вытяжку.

Здесь теперь так чисто. Так стерильно чисто.

— Клетка захлопнулась, — говорит она. И тушит едва начатую сигарету в чистую пепельницу. — Мышка стала хомяком.