Плохая война

Борис Конофальский, 2023

Ярослав Волков одержал блестящую победу над горцами, но это не означало еще, что война выиграна. Сегодня его чествуют как победителя и героя, подносят драгоценные дары и прославляют под звон церковных колоколов, но не пройдет и дня, как можно ожидать предательства. Идет плохая война – та самая, где не берут пленных и сражаются до последнего, причем кавалеру приходится вести сражения не только с горцами, но и с теми, кого он от горцев же и защитил. У его новых противников, не привыкших сражаться на поле боя, уже готово страшное оружие – клевета, подлости и яд…

Глава 3

Кавалер чувствовал себя все еще нехорошо. Но тошнота — бабья болезнь, в его представлении она не была причиной для лени и безделья. Едва рассвело и он позавтракал, как пришел Карл Брюнхвальд со списками всего захваченного у горцев. Трофеев оказалось не так чтобы много. Из ценного только оружие и доспехи, ну и лодки с баржами. Все остальное провиант, но и его немного.

Закончив перечисление, ротмистр спросил:

— А что делать с пленными? Солдаты будут рады, если вы отдадите пленных им.

Волков сидел на кровати, кутался в шубу, несмотря на то что в шатре топилась печь, и молчал. Да, он понимал солдат и их вековую ненависть к горцам, он тоже ненавидел этих жестоких и спесивых мерзавцев с гор. Но кавалер давно не был солдатом, он даже уже не был офицером и не имел права ни на эмоции, ни на желания. Он должен думать о будущем. Пойти на поводу у солдат и перерезать полторы сотни горных свиней — это, конечно, приятно и потешит его самолюбие, и солдаты окажутся довольны своим командиром. Только ничего этого не будет. Он должен думать о будущем. А какое у него будущее? Бесконечная война с кантоном, который в десять раз сильнее и в сто раз богаче его? И что ждет его в таком будущем, кроме бегства или смерти? Нет, необходимо думать наперед.

— Кормите их, — наконец сказал кавалер Брюнхвальду, — разрешайте жечь костры. Раненых, что умерли, сложите на берегу, чтобы с того берега их было видно.

Ротмистр решения, кажется, не одобрил, но возражать не стал.

— Как пожелаете, кавалер.

Он поклонился и вышел. Тут же в шатре появился Максимилиан.

— Кавалер.

— Да.

— К вам отец и сын Гренеры, примете их?

Волков поморщился от приступа тошноты.

— Что им нужно?

— Младший Гренер только что прибыл из замка барона фон Деница.

— А… Ну, зовите, но сначала принесите мне вина. — Кавалеру казалось, что вино прогонит тошноту, что докучала ему все утро. Он чуть подумал. — И скажите поварам, чтобы согрели мне его со специями.

* * *

Иоахим Гренер и его сын Карл стояли в шатре и ждали, пока Максимилиан наполнит кубок господина горячим вином, а сам Волков смотрел на гостей и ничего не понимал.

— Что значит — барона нет в замке? — наконец спросил он, когда вино было налито.

— Управляющий сказал, что господин барон и его рыцари как уехали на войну, так еще не возвращались.

— И кавалера Рёдля тоже нет в замке? — продолжал удивляться Волков. — Иоахим, вы же сказали, что Рёдль уехал вместе с бароном, как только тот получил ранение.

— Именно так и было, кавалер, — отвечал старший Гренер.

— Да-да, я сам это видел, это случилось рядом со мной. Я видел, как был ранен барон. Я даже хотел помочь ему, но они с кавалером Рёдлем быстро уехали, — добавил молодой Карл Гренер.

Волков отпил вина и взглянул на Максимилиана, что стоял рядом с кувшином в руках. Тот, судя по виду, тоже ничего не понимал.

— Значит, барон фон Дениц был ранен в лицо из арбалета, и кавалер Рёдль… — начал Волков медленно.

— Подхватил его под руку, взял повод коня барона, и они поехали через овраг на север, — закончил Карл Гренер.

— Но до замка они не доехали даже сегодня, хотя от холмов до замка барона меньше, чем полдня пути.

— На свежем коне часа четыре, — подсказал молодой Гренер.

Вот только этого ему сейчас и не хватало. Волков опять поморщился от приступа тошноты. Вино с медом и специями ему не помогало. «Чертов барон». Всё складывалось очень нехорошо. Уж лучше бы этот выскочка просто налетел на пику горца и скончался бы прямо на поле боя. Во всяком случае, это оказалась бы достойная смерть славного рыцаря из славного рода. А если он умер от раны по пути домой… То теперь его труп придется искать по всем кустам вокруг холмов. «Как нехорошо получается. Чертов барон, кто его гнал в эту бессмысленную атаку?»

— Максимилиан, позовите ротмистра Бертье, — наконец велел Волков. — А вы, господа, присаживайтесь.

Отец и сын Гренеры опустились на раскладные стулья. Младший Гренер был спокоен и серьезен, а его отец расстроен, он чувствовал и свою вину в произошедшем.

Вскоре появился Гаэтан Бертье, лицо его все еще выглядело ужасно, и рука была перемотана тряпкой, но сам он казался веселым. Он всегда бодр и весел, это кавалеру и нравилось.

— Друг мой, как вы себя чувствуете? — спросил Волков, когда ротмистр появляется в шатре.

— Отлично, кавалер, отчего вы спрашиваете?

— Ваш вид не так хорош, как ваш дух, — заметил Волков.

— Чепуха, я готов к новому сражению, а руку… Ерунда, пустое…

— А лицо, голова?

— Говорю же вам, пустое, синяки, и только. Старший брат мне ставил синяки поярче и почаще…

— Ну хорошо. — Волков немного подумал. — Гаэтан, вы ведь мои земли знаете лучше меня.

— Думаю, что так и есть, — согласился Бертье. — Если бы вы любили охоту, то, может, знали бы свои земли не хуже. Но ведь вы не любите охотиться…

— Да, не люблю, не люблю… И сейчас как раз потребуется ваше знание окрестностей. Вы ведь охотились вокруг холмов.

— Конечно, я же убил там огромного волка, я привозил его в Эшбахт, его шкура у вас дома. Да, того волка я как раз обнаружил чуть южнее южного холма. И кабанов я там бил во множестве, в кустах их сотни.

— Прекрасно. Значит, вы с теми местами знакомы, — подытожил Волков. — Гаэтан, прошу вас, друг мой, возьмите полдюжины людей из ваших, что охотились с вами, езжайте в Эшбахт. Я надеюсь, Ёган не угнал моих лошадей и собак в Мален, — возьмите лошадей и собак и езжайте к холмам… — Тут кавалер замолчал.

— И что, набить побольше кабанов? — поинтересовался Бертье.

«Ну какие еще кабаны? Эх, этому храброму и лихому человеку еще бы ума немного». Волков изобразил кислую мину.

— Нет, Гаэтан. Пропали барон Дениц и его друг кавалер Рёдль.

— Я слышал, что барон был ранен и отправился к себе домой.

— Да, но до дома он не доехал. Мы можем только гадать, где он.

— Я понял, мне нужно его найти, — догадался Бертье.

— Да, необходимо его найти, вдруг ему требуется помощь. Нужно обыскать окрестности от холмов до лачуги монаха и до самой границы моих владений.

— Я отправляюсь немедленно, — вскинулся ротмистр.

— Я очень на вас рассчитываю, Гаэтан, — кивнул ему кавалер.

Не успели еще уйти Бертье и Гренеры, не успел Волков допить вино из кубка, как появился Максимилиан и доложил:

— Парламентеры с того берега просят разрешения прибыть к нам.

— Подавайте одеваться, Максимилиан! — велел кавалер.

* * *

Все было как положено, все было согласно воинским ритуалам. Победитель говорил с побежденными. Волков сидел на стуле у своего роскошного шатра, под своим роскошным знаменем, в своих роскошных доспехах. Весь его выезд стоял за ним, все офицеры были тут же, подле него. Погода стала совсем дурная, повалил снег большими мокрыми хлопьями, река стала темной и серой, как старый свинец. Парламентеров было трое: двое военных и один, видно, из важных господ, седой, в шубе и большом дорогом берете.

Лодке с парламентерами велели причалить там, где на берегу были сложены умершие от ран пленные. Пусть видят. От лодки до шатра представителей вражеского войска вели под конвоем из шести лучших человек, которыми руководил сам Карл Брюнхвальд.

Когда они подошли к шатру, Волков узнал того, что был в шубе, по бородавке на губе узнал, — это был глава гильдии лесоторговцев и член консулата кантона Брегген Вехнер. Он торговался с кавалером из-за плотов, что проплывали по половине реки, принадлежавшей Волкову.

Пришедшие, взобравшись на холм, на котором стоял шатер, поклонились кавалеру. Он не удостоил их ответом. Нечего, пусть знают свое место. Тогда один из офицеров, что шел с Вехнером, представился и представил своих спутников.

— Рыцарь божий, защитник веры и меч Господа, Иероним Фолькоф фон Эшбахт, коего прозывают Инквизитором! — звонко прокричал Максимилиан, выйдя немного вперед.

— Мы знаем, с кем имеем дело, — ответил на это Вехнер. — Зачем вы нас звали, господин Эшбахт?

Он стоял на холодном ветру под мокрым снегом в одних тонких чулках и легких туфлях. Кажется, лесоторговец не предвидел погоду и теперь торопился уехать с этого холодного и негостеприимного берега.

Волков взглянул на его промокшие чулки и ответил:

— Я рыцарь божий, слуга святой матери церкви, мне претит зверообразная жестокость, коей славятся все племена, что проживают в горах. Я надеюсь, что среди пленных не все еретики, предавшие Бога, а есть и истинные верующие и почитающие папу, наместника божьего. А также я верю, что и среди плененных мною, отрекшихся от Бога, найдутся честные сердца, которые найдут путь обратно в лоно матери церкви. И посему я не уподоблюсь вашей дикой ярости и звериной кровожадности, убивать пленных не стану. Я предлагаю кантону Брегген выкупить всех своих пленных. За каждого пленного солдата я прошу десять талеров, за сержанта двадцать, за офицера сто.

Он сделал знак Рене, и тот вынес и протянул Вехнеру бумаги.

— Списки взятых в плен и все еще живых, — сказал Рене.

Член консулата кантона Брегген и глава гильдии лесоторговцев взял бумаги и, даже не взглянув на них, сообщил с пафосом:

— Совет кантона Брегген рассмотрит ваше предложение на первом же заседании.

Волкова перекосило от такого высокомерия. «Рассмотрит на первом же заседании? Ах так?» Но виду он не подал, а произнес холодно и спокойно:

— Хотелось бы добавить, что с сего дня я больше не стану кормить ваших людей, так как хлеба и моим людям не хватает. Да хранит Господь тех, кто верует в него.

«Ну что, это ускорит рассмотрение моего предложения?»

Вехнер, видно, не ожидал такого поворота, взгляд его стал немного испуганный. Видя это, кавалер продолжил:

— Тех, что помрут, да примет Господь их заблудшие души, я велю выкладывать на берег, чтобы с вашей стороны их было видно, пусть матери и жены придут попрощаться.

Теперь и Вехнер, и оба офицера, что прибыли с ним, стояли мрачные, под стать погоде. Ветер трепал бумаги в руке члена консулата, и тот долго не находил, что сказать. Пока наконец не произнес:

— Я сделаю все, чтобы ускорить решение по этому вопросу.

— Я очень на то рассчитываю. Кстати, если завтра мне вернут всех моих людей, что схвачены на вашем берегу, то я стану кормить ваших людей целых три дня, — добавил вальяжно Волков, словно это не очень его волновало.

— И скольких ваших людей мы, по-вашему, удерживаем? — поинтересовался Вехнер.

Это был вопрос с подвохом. Как ни ответь на него, все равно дашь врагу нужную ему информацию. Волков на такие хитрости никогда бы не попался. «Ты еще и хитрить тут надумал!» Он не собирался дальше разыгрывать из себя святого человека, он уже рычал:

— Запомните, Вехнер, если не вернете мне моих людей до завтрашнего утра, я не только перестану кормить ваших, я еще и запрещу им жечь костры, а каждое утро я буду выкладывать их трупы на берег, пока не уложу тут всех до единого. Вы слышите меня, Вехнер?

Этот его рык произвел впечатление даже на приехавших с консулом офицеров. Они внимательно слушали каждое слово кавалера, и, когда он закончил, один из офицеров стал что-то шептать на ухо Вехнеру. Тот рассеянно кивал и потом произнес:

— Мы соберем экстренное заседание совета.

— Это здравая мысль, — уже абсолютно спокойно и едва ли не дружелюбно отвечал кавалер. — Надеюсь, вы примете правильное решение. Да вразумит вас Господь, если вы все еще верите в него.

— Разрешите ли вы нам поговорить с нашими людьми, которых вы удерживаете? — вдруг спросил один из офицеров.

— Конечно, — сразу согласился Волков. — Как только вы дадите мне поговорить с моими людьми, которых удерживаете вы.

Все было ясно, больше у парламентеров вопросов не было. Они раскланялись и пошли к своей лодке.

— Кажется, все прошло хорошо, — заметил Волков негромко.

Говорил он самому себе, но Брюнхвальд, стоявший рядом, расслышал.

— Да, все прошло прекрасно, но, боюсь, наши люди будут недовольны тем, что мы отпустим их заклятых врагов.

— Скажите людям, что они получат часть выкупа, — сказал Волков, морщась от приступа тошноты. От этого недуга он стал раздражаться и крикнул: — Максимилиан! Позовите мне монаха немедля, черт бы все это побрал!