Мир глазами военно-морского гигиениста

Борис Иванович Жолус, 2009

Эта книга о людях, стране, мире и о себе глазами ученого сквозь призму своего профессионального и жизненного пути. Ленинград, Новая Земля, Кронштадт, Антарктида, Гремиха, Чернобыль, Санкт-Петербург, Москва – такова география жизни автора, военно-морского гигиениста, доктора медицинских наук, профессора Бориса Ивановича Жолуса. Читатель узнает много увлекательных историй о далекой Антарктиде, путешествии к экватору и службе на Севере, увидит редкие фотографии из личного архива автора. Несколько глав книги посвящены научно-исследовательской деятельности и педагогической работе автора в Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова. Книга будет интересна всем, кто тоже прошел военную службу, почувствовал «вкус» побед на научном поприще, и тем, кто хочет посвятить этому свою жизнь, а также всем «неисправимым» романтикам. Единожды избрав направление деятельности, настойчиво следовать ему, несмотря на множество почти непреодолимых препятствий на пути достижения профессионального совершенства…

Поступить…

Поступить в Военно-медицинскую академию! Может ли быть что-либо более значимым для юноши из провинциального украинского городка?

Как сделать правильный выбор? Ведь этим мы определяем свой жизненный путь, судьбу.

Выбор такого решения утвердился задолго до 1964 года, когда завершилась учеба в средней школе Купянск-Узлового Харьковской области. Ещё в младшем классе, когда первая учительница Раиса Сергеевна Долгих попросила написать изложение на тему «Кем я хочу стать», на бумаге появилась запись: «военным врачом». Возможно, в какой-то мере этому послужили рассказы мамы, которая поведала, что в десять месяцев от роду у меня ущемилась паховая грыжа, и врачи вынуждены были оперировать.

Позднее, уже когда изучал хирургию, мне стало понятно, почему эта грыжа у меня вышла повторно. В раннем детстве пластику при грыже делают аккуратно щадящим методом и не навсегда, как взрослым, чтобы сохранить у ребенка семенной канатик. Следовательно, после взросления юноша вынужден идти на повторную операцию. Так и было.

Хирург Купянск-Узловской железнодорожной больницы Костоглодов Евгений Лукич сделал свое дело, когда мне было 12 лет. Оба хирурга умерли через небольшое время после операций. Возможно, и это утвердило меня в выборе специальности.

Подготовка к поступлению в академию проходила в работе над собой. В малом городке не было никаких филиалов вузов, чтобы организовать учёбу на подготовительных курсах. В академии, куда прошёл отбор в военкомате, сдавать предстояло 4 экзамена: сочинение на русском языке, устные — химия, физика и английский язык.

Благодарен своим школьным учителям: по русскому языку — Капкану Николаю Ивановичу, по химии — Гриценко Григорию Прокофьевичу, по физике — Данилову Александру Александровичу, по английскому языку — Людмиле Яковлевне Ляшенко.

Сегодня учитель-мужчина в школе редкость. В те же времена их было немало, а их воспитательный потенциал, по моему мнению, выше женского.

Особенно памятна «осечка» на вступительном экзамене в академии по английскому языку (1964 год). Работая над собой, имея большое желание знать язык, я покупал и переводил, конечно, адаптированные книги на английском языке. Вечерами в старших классах сидел со словарём и переводил, например, А. Конан Дойля «Собака Баскервилей». Тренировал и английский устный.

На экзамене в академии передо мной отвечал парень, который был победителем олимпиады по английскому языку в Киргизии. Закончив свой ответ, я услышал от одной из дам-экзаменаторов: «Murch better!», что означало оценку моего ответа — «много лучше», понятно, лучше, чем предшественника. Однако вторая экзаменатор не согласилась, в итоге — «хорошо». До этого я набрал 14 баллов: «хорошо» — сочинение и две «отлично» — химия и физика.

По результатам оценки состояния здоровья медицинская комиссия определила мне годность на III факультет — подготовки врачей для ВВС. Набор на этот элитный факультет, по сравнению с другими, был самым малым, порядка 40 человек. Совершенно естественно, проходной балл самый высокий, он оказался равным 19. Не добрав балла (на факультет подготовки врачей для ВМФ в 1964 году проходной балл равнялся 17, но никто не «перебрасывал» молодежь), уехал в свой Купянск-Узловой работать слесарем локомотивного депо.

Обида за непоступление, задетое самолюбие (одноклассники по школе, учившиеся не лучше, поступили в вузы) являлись стимулом к работе над собой. Решение поступать в академию второй раз только укреплялось. Светлым пятном, связью с академией была переписка с поступившим на II факультет Василием Вытрищаком (впоследствии Василий Васильевич стал профессором терапии).

Работа в локомотивном депо явилась школой жизни. Общение с рабочими людьми давало представление об их мире, дружбе, характерах и взаимоотношениях. В этот период появилась оценка заработной платы и цены деньгам. Но все же главное, что постигалось, — это люди.

Второе поступление в академию было не менее трудным. Медицинская комиссия в 1965 году определила пригодность на IV факультет — подготовки врачей для ВМФ. Набрал 17 баллов, но мандатной комиссией сначала был отклонен к поступлению, а через сутки все же был зачислен 139-м на I курс IV факультета.

Возможно, трудности при поступлении в сумме с желанием учиться послужили той базой, которая была стимулом к обучению и усвоению знаний. Интерес виделся во всех дисциплинах, а это приводило к желанию постичь предмет изучения и науку в целом. На младших курсах все время отдавалось учёбе, а суточное количество учебных часов доходило до 17. В результате первая сессия сдана на «отлично» и остальные все до шестой — без четверок.

Командование факультета поощряло успевающих курсантов присвоением званий. Первым званием стало «младший сержант» — было «перепрыгнуто» звание «старший матрос». Последнее, а также «младший лейтенант» — звания, которые в жизни не пришлось носить. Звания курсантами воспринимались с удовольствием, а в кругу однокашников оценивалось положительно почтительно, отдельными товарищами с завистью. На третьем году учёбы был избран комсоргом курса и ещё 3 раза на старших курсах переизбирался.

Фото 2. Корабельная практика на крейсере «Комсомолец» (1966): Н.Г. Рыжман (будущий начмед СФ — генерал-майор медицинской службы) и Б.И. Жолус

Фото 3. На занятиях по анатомии (1966)

Фото 4. Курсант 2 курса 4 факультета, младший сержант Б. Жолус возле общежития, которое находилось в Пироговском музее на месте гостиницы «Санкт-Петербург» (1966)

Фото 5. Комсомольское собрание на крейсере «Аврора». Ветеран Октябрьской революции и комсорг курса Б. Жолус (1969)

Фото 6. Комсомольское собрание. В президиуме начальник курса полковник медслужбы В.А. Званцов (1970)

На четвёртом курсе я был утверждён Ленинским стипендиатом. Добавка к стипендии составляла 5 рублей. Самый интересный эпизод, связанный со стипендиатством, выразился в фотографировании для журнала «Здоровье». На каком-то из занятий на кафедру прибежал дневальный с указанием: «Жолусу прибыть в приёмную начальника академии». Зачем, почему — дневальный не знал. С трепетом прилетел в главное здание, вошёл в приёмную. Здесь и узнал от фотографа, что в числе 4 Ленинских стипендиатов буду сфотографирован для многомиллионного в тираже журнала «Здоровье».

На фоне газоанализатора Орса-Фишера (кафедра физиологии подводного плавания и аварийно-спасательного дела) появился портрет, опубликованный ко Дню Советской Армии в 1970 году. Снимок являлся предметов гордости для родителей и хранился под стеклом рабочего стола у отца. Но интересным был «отзвук общественности». Значительное время на мое имя поступали письма в академию с предложениями от девушек дружить. К тому времени я был женат.

Фото 7. Журнал «Здоровье» (1970): Ленинские стипендиаты академии в юбилейный ленинский год

На странице журнала были помещены фотографии четырёх Ленинских стипендиатов. Б.В. Овчинников (II факультет) стал профессором в академии. Л.И.Воронин достиг тех же высот и даже стал академиком (очевидно, в космической академии на его счету были десятки изобретений) в Звездном городке. О судьбе капитана медслужбы А.Т. Яновского ничего не знаю.

В те годы слушателями факультетов подготовки врачей были и офицеры со средним военным образованием.

Одним из таких офицеров на нашем курсе был старший лейтенант (впоследствии капитан) Лебедь Евгений Иванович — бессменный все 6 лет старшина курса. Его строевая выправка, выполнение строевых приёмов вызывали восторг. Он закончил общевойсковое командное военное училище им. Верховного Совета, где элементы строевой подготовки шлифовались до блеска. Знание им наизусть со знаками препинания положений общевоинских уставов послужили основанием говорить о нём за глаза «пистолет, в скобках — револьвер». Душевные же качества этого человека одним из первых смог оценить я.

Меня приняли в академию и возвратили практически с поезда в Красное Село (летний лагерь академии). Представил ему меня мой друг, отыскавший меня на вокзале Валерий Жерновой. Первое, о чём спросил меня Е.И. Лебедь, не голоден ли я. Тогда же от него я узнал и запомнил, что даже не стоящий на котловом довольствии один солдат не объест военнослужащих, если еда готовится для ста человек.

После увольнения при хороших организаторских способностях Е.И. Лебедь возглавил первую поликлинику РАН, принимал на работу отслуживших однокашников-специалистов, осевших в Москве и Подмосковье.

Итог моего обучения в академии (44 экзамена): «отлично» — 40, «хорошо» — 4. Все государственные экзамены были сданы на «отлично» и в результате — красный диплом. На госэкзамене по терапии начальник кафедры военно-морской терапии генерал-майор медслужбы профессор Сененко Александр Николаевич поставил «отлично с отличием». Зная после распределения свою предстоящую должность — врач-токсиколог ядерного полигона Новая Земля, я подошел к А.Н. Сененко на выпускном вечере с вопросом: «А могу ли я с этой должности поступать в адъюнктуру на кафедру ВМГТ?». Получил «добро».

На нашем выпускном вечере присутствовал и генерал-лейтенант медслужбы академик АМН СССР Герой Социалистического Труда В.И. Воячек (1876–1971), вскоре он ушёл из жизни. В.И. Воячек иногда приходил в учебный класс клиники ЛОР и делился своими воспоминаниями.

Запомнился его рассказ, когда в Первую мировую войну он, находясь в Европе, оказался отрезанным от России воюющей Германией и добирался в Санкт-Петербург через Балканы. И ещё, Б. Муссолини пригласил его лечить ему болезнь уха. В.И. Воячек обратился в соответствующие органы за разрешением на поездку, но ему ответили: «Пусть Муссолини приезжает к нам».

Эта личность интересна ещё и высшим уровнем интеллигентности. Рассказывали старшие товарищи, что когда В.И. Воячек исполнял обязанности начальника академии, ему приходилось отдавать команды. Говорили, что он обращался: «Академия, пожалуйста, равняйсь. Академия, пожалуйста, смирно! Оркестр, играй, что надо!».

Поездка в Кремль на встречу выпускников военных академий с руководством государства — памятная веха в жизни каждого офицера. Специальный состав из Ленинграда вез туда и обратно в купейных вагонах наиболее отличившихся в учёбе выпускников ввузов. Форма одежды — парадная вне строя без кортиков. В Кремле не для всех участников хватило места в Георгиевском зале, часть разместили для фуршета в Святых Сенях.

Фото 8. Выпускники академии на традиционном приёме в Кремле (1971)

Старшими от ввузов были генералы или полковники профессора — начальники кафедр. За длинным столом в Георгиевском зале мы соседствовали со слушателями — выпускниками академии тыла и транспорта. Имеющий опыт присутствия на этом мероприятии начальник политотдела ВМедА генерал-майор С.С. Рязанов приказал мне быть «пограничником» — стоять рядом с офицерами академии тыла и транспорта и не сдвигаться в нашу сторону после приёма горячительного. Устоял.

В 1971 году встреча выпускников с руководством страны была омрачена гибелью космонавтов Г. Добровольского, В. Пацаева и В. Волкова. По этой причине Л.И. Брежнев не был на мероприятии, а представительствовал министр обороны СССР маршал Советского Союза А.А. Гречко.

После поздравлений и ответного слова одного из выпускников академии, первых тостов наступило потепление обстановки, маршалы и генералы пошли к столам поздравлять своих подопечных. Первым к нашему столу подошёл главный маршал авиации П.С. Кутахов, что подтверждало уважительное отношение к медицине лётчиков и ВВС в целом. Были и другие индивидуальные поздравления, мы же стремились получить на бланках приглашений автографы видных военачальников. Потом на память и сами расписались друг у друга.

По окончании мероприятия в автобусе, который вез нас на обед в дом отдыха на Клязьминском водохранилище, мой однокашник Пётр Прохожий рассказывал о событиях в Святых Сенях.

Министр обороны, дабы не обидеть товарищей в Сенях, пошёл их поздравить, за ним следовал официант с подносом, на котором стояли фужеры с коньяком. Министр подошел к столу и спросил, кто здесь стоит. Ему ответили, что здесь стоят медики. Участник Великой Отечественной войны А.А. Гречко в своём поздравлении напомнил о 82 % раненых воинов, возвращённых в строй медиками. И заявил: «С медиками пью водку». На подносе водки не оказалось. Старший за столом генерал-майор медслужбы перед началом торжества попросил офицеров поставить бутылки с коньяком на его стол как раз на случай индивидуальных угощений.

Возникла пауза: министр держит в руке пустой бокал, а водки ему не наливают. Вот тут-то запасливый белорус лейтенант П. Прохожий подошёл к министру и налил припасенную водку в его бокал. Министр посмотрел на «мальчика» в чёрном костюме, который его сопровождал, тот кивнул разрешающе головой. «За нашу доблестную медицину…». Выпили.

Оторопевшие старшие стола генерал и профессор полковник медслужбы вскоре успокоились. Генерал заметил полковнику, что из стоящего на столе бокала пил сам министр обороны. Тут же этот фужер попал во внутренний карман полковника.

Мы сидим в автобусе, где Пётр Прохожий рассказал мне эту историю. А в конце своей речи спрашивает: «А что ты унес из Кремля?». Я вез жене огромную польскую красную гвоздику со стола. «А я увез вилку со штампом ДС — Дворец съездов» — сказал Петр.

До посадки в автобус нас провели вдоль Кремлевской стены — колумбария. За оградкой у доски Ю.А. Гагарина стояла женщина, её никто не беспокоил. На фоне огромного количества свежих венков после захоронения космонавтов вдоль Кремлевской стены она стояла и взывала: «Юрочка! Солнце небесное! Люди, берегите мир, берегите космонавтов».

На Клязьминском водохранилище в доме отдыха нас ждал обед. Праздник продолжался. Здесь отдыхали спортсмены — баскетболисты, видимо, команда ЦСКА. А на наших пригласительных в Кремль появился автограф Ирины Родниной, которая оказалась здесь же.

Возвращались в Ленинград в тех же купе, сна не было, было общение, сопровождавшееся умеренной ликвидацией оставшегося от обеда «Бахуса». Утром дома нас ждали жёны и дети. Общение с однокурсниками было последним перед годами самостоятельной службы. В выпускном альбоме значилась первая дата встречи: 1976 год, через 5 лет.