Обочина

Борис Давыдов

Умом Денис находил некую общность между ними, ведь его также кидает от женщины к женщине, словно голодного, перед которым поставили несколько блюд, и он накидывается то на одно, то на другое и в результате вообще не понимает вкуса пищи. Но у него есть оправдание – он мужчина. Женщина в этом случае проигрывает – так повелось издревле. Но, к сожалению или к счастью, мужиков всегда тянет на «сладкое». Природой, что ли, заложено? Но ведь есть же любовь человеческая, есть!

Глава 8. Фактор ППИ

(психологическое постсостояние измены)

В это время Алла, сидя за пишущей машинкой, пыталась представить себе, как придёт в больницу к Денису, как будет смотреть ему в лицо. Заметит ли он в её глазах перемену? «Не заметит, — с уверенностью подумала. — Я буду вести себя как обычно, как до ссоры с ним. Буду успокаивать его, говорить, чтобы не переживал, смирился с тем, что попал в больницу. Что поделаешь, в жизни всякое бывает».

Пообедав в заводской столовой, Алла направилась к Софье, попросить у неё чего-нибудь вкусненького для Дениса. Она довольно часто пользовалась услугами завстоловой, которая с первых же дней стала приручать её в надежде, что та станет послушной девочкой и быстрее попадёт в руки Самсона. В общем, Софья заранее видела в секретарше свою сменщицу в любовных делах. Самсон ей никогда не нравился и она, кажется, нашла способ, как отделаться от него. Алла, не замечая игры с её стороны, брала в столовой и мясные продукты, и фрукты, и овощи. «Для хорошего человека ничего не жалко», — говорила ей заведующая столовой.

Софья разговаривала по телефону, когда в её кабинете появилась Алла. Жестом указав гостье на стул, Софья сказала в трубку: «Я тебе позднее перезвоню». И тут же, положив руки на стол, как школьница, заулыбалась, разглядывая секретаршу. При этом в глазах её, цвета спелой вишни, мелькнуло что-то непонятное.

— Гляжу я на тебя, Алёна, и восхищаюсь: я чёрная, как цыганка, а ты словно белый пушистый котёночек, которого так и хочется взять в руки, погладить.

— Софи-и-я, — укоризненно протянула Алла, — ты же знаешь, что я не люблю, когда меня вот так хвалят, разглядывают, как лошадь на базаре.

— Кстати, эта причёска тебе идёт, — уже серьёзным тоном продолжала Софья. — В ней есть что-то такое… — она прищёлкнула пальцами, — загадочное. И сама ты сегодня какая-то загадочная. — Она снова заулыбалась, не сводя с гостьи глаз. Алла увидела в них нечто лукавое. «Неужели она знает, что я отдалась Самсону? — вдруг мелькнула у неё догадка. — Но как она могла узнать?»

— Алёнушка, — ласково произнесла Софья, — мне Самсон Юлианович сегодня сказал, что теперь я свободна. Значит, ты всё же решилась? Умница.

Она вышла из-за стола, поправила на себе чёрное платье с белым ожерельем на красивой шее. Вот, мол, смотрите, как я хорошá. И лицо, и волосы, и фигура. Зачем такой зажигательной молдаванке какой-то неприглядный русский? Зачем? От Самсона, к своей радости, она наконец-то освободилась. И спасибо за это белокурой Алёнушке.

— Алёна, ты чего это покраснела вся, поникла? — участливым тоном проговорила Софья, садясь рядом. — Или ты первый раз изменила мужу? Хотя тебе и девятнадцати ещё нет, какие у тебя могли быть любовники. Да-а, — покачала она головой, — сумел-таки старый прохвост тебя обуздать. А я думала, ты ему не поддашься. — Софья со стула вновь пересела в кресло.

Алла, почти не слушая её, соображала: «Говорить что-то в своё оправдание или не говорить?»

— Я только один раз, — чуть слышно произнесла она, не зная, что ещё можно добавить. Подняв голову, несмело посмотрела на бывшую любовницу Самсона. А та вдруг звонко рассмеялась и тут же оборвала смех.

— Ты знаешь, свинья тоже зарекалась? Извини, но если ты была с Самсоном хоть один раз, он теперь от тебя не отстанет. Я, например, целых полгода умоляла его отпустить меня. А он ни в какую: позвоню, говорит, мужу, если будешь настаивать. Я ему доказываю, что у меня тридцатилетний любовник — грузин, что он намного лучше.

— Лучше в чём, — спросила Алла: — красивее?

— Дурочка. Не в этом дело, а… Впрочем, он и красивее, и на деньги не жадный, подбрасывает мне на туалеты. Главное же его богатство в другом. Но тебе и главного инженера за глаза хватит, — усмехнулась. — Помучает он тебя; у меня хоть муж постоянно в командировках, он шофёр-дальнобойщик. И то иногда хоть волчицей вой. Особенно последние полгода, когда стала встречаться с грузином. Только договоримся с ним встретиться, Самсон тут как тут, как будто телефон мой прослушивает. А после него какая любовь? Но теперь всё: у меня один любовник. — Она блаженно зажмурилась. Алла наоборот, помрачнела и решительным тоном произнесла:

— София, с главным инженером я не буду встречаться.

— Будешь ты с ним встречаться, потому что без ума от него. И это естественно, особенно для начинающей… — Софья многозначительно усмехнулась: — Но ты не обольщайся: появится посмазливее тебя молодица, и он быстренько на неё перемахнёт. А о тебе только сплетни будут ходить по заводу. Вообще я счастлива, скажу тебе откровенно, что отделалась от него. — Она умолкла, с облегчением вздохнув.

— Да не буду я с ним встречаться! — вспылила Алла. — Ну, сумел он разок затащить на диван, но теперь всё.

Обе любовницы уставились друг на друга. Совсем ещё юная смотрела вызывающе, а старшая по возрасту тряхнула головой, рассыпав по плечам свои красивые чёрные волосы, загадочно улыбнулась, но ничего больше не сказала.

Помолчав, Алла попросила у заведующей столовой чего-нибудь вкусненького для Дениса. Софья, не скупясь, наполнила пакетик, но при этом заметила:

— Так твой муж в больнице? О, мне повезло. Будь он дома, ты вряд ли согласилась остаться с Самсоном. А без мужа можно и гульнуть, мы, бабы, в это время как слепые без поводыря.

«Вот так-то, — возвращаясь к своему рабочему столу, думала Алла, — одна уже знает обо мне. А где одна, там десять других. Нет, к Самсону я больше ни ногой. Правда, он может сказать: ты уже „запачкана“, терять тебе нечего, ложись. А я всё равно не лягу, как бы он ни принуждал. Да я лучше с работы уволюсь. Вот, давайте, следите за мной, — мысленно обратилась она к возможным сплетницам. — Проследите и увидите: у меня никакой „любви“ с главным инженером нет. И не будет, уверяю вас».

Распалив себя мысленным диалогом с тётей Ниной, уборщицей, и с другими соглядатаями, Алла с бесстрашным выражением лица вошла в приёмную. Узнав, что главный инженер у себя, она без колебаний рванула дверь, чтобы сказать твёрдое «нет!»

Самсон по лицу Аллы понял, что случилось нечто непредвиденное, и поспешил к ней с любезной улыбкой:

— Алёнушка, а я тебе подарок приготовил. — Вернувшись к столу, вынул из ящика три небольших пакета в хрустящем целлофане. — Думаю, тебе это понравится. — Отдав растерявшейся молодой женщине пакеты, он прошёл к двери, запер её. — Алёна, в одном из этих пакетов две пары трусиков. Заметь, французского производства. В другом пакете — бюстгалтеры. А в третьем — пеньюар.

— Самсон Юлианович, спасибо, конечно, но… за что? — нерешительно проговорила Алла, разглядывая трусики, отделанные кружевами: одни отливали вороньим крылом, другие — белизной снега. Двух цветов были и бюстгальтеры. «Вот это подарочек! — мысленно восхитилась она. — О таком гарнитуре я давно мечтала. Но как же теперь ему о своём решении сказать? Нет, сейчас не буду, скажу потом».

Продолжая вертеть и разглядывать в своих руках подарок, Алла снова нерешительно произнесла:

— Самсон Юлианович, а что я мужу скажу? Ведь эти вещицы дорого стоят.

— Скажешь, что премию получила. За сверхурочные работы, — рассмеялся Самсон. — И пояснишь мужу, что на завод из Таллина приезжали, а ты на премиальные у них и купила. А давай-ка, Алёна, выпьем по рюмочке коньяка. До конца обеда время ещё есть. А пакетики положи вон в тот большой пакет на столе.

Алла медленно, как бы раздумывая, направилась к столу, а Самсон к шкафу за рюмками и коньяком.

Мужчина торжествовал победу — полную и окончательную. У него появилась абсолютная уверенность, что Алла будет принадлежать ему до тех пор, пока он сам того захочет. Либо до того момента, когда подвернётся другой, более выгодный для неё любовник. Такое он тоже не исключал.

Они выпили, закусили шоколадом, и Самсон вежливо сказал:

— Извини, Алёна, у меня бумаг много накопилось, надо поработать. Но сли у тебя возникнет какой-то вопрос, заходи без проблем. — Увидев на её лице промелькнувшее нетерпение, поинтересовался: — Ты о чём-то хочешь спросить?

— Да.

— Спрашивай, не стесняйся.

— Я хотела… Я плохо представляю себе, где находится инфекционное отделение. А после работы хотела к мужу съездить. Собиралась попросить вас. Но у вас… оказывается… времени нет.

Самсон внутренне улыбался, слушая её лепет. «Милая, — думал он, — ты ведь не об этом собиралась поговорить. Но пустяковый подарок растопил твою душу; вот ты и растерялась. И уже „вы“ вместо „ты“ говоришь, и не знаешь, куда глаза девать. Но ничего, когда надо, я необидчивый. И пока всё тебе прощаю».

— Алёнушка, — мягко произнёс он, — ты не волнуйся, я подвезу тебя. А пока ты будешь с Денисом, я в машине посижу, о рабочих делах подумаю. Только Денису не говори, что я тебя привёз.

— Спасибо вам большое. А за подарок вдвойне. — Тут Алла порывисто обняла Самсона за шею и впилась в его губы жадным поцелуем. Языки их встретились, и Алла почувствовала, что Самсон готов уложить её на диван. Но вдруг как будто очнулся, отрезвел. Откинул голову, освобождаясь от её губ.

— Извини, Алёна, обеденный перерыв заканчивается.

— Самсон, ты меня сам извини, совсем забылась. — Она стала поправлять причёску, а Самсон, глядя на её раскрасневшееся лицо, ловя лихорадочный блеск её глаз, самодовольно подумал: «Да, проснулся дремавший вулкан. И разбудил его я. Главное — это вера в свои «таланты».

Высадив Аллу метров за двести до невзрачного двухэтажного здания инфекционного отделения, похожего на шестнадцатиквартирный жилой дом, Самсон остался в машине. Алла пошла искать Дениса, но не в дверь, а под окна, выкрикивая: «Дени-и-с!..» И через минуту он уже выпрыгнул в открытое окно первого этажа. Подошёл к ней в больничной пижаме, молодой, красивый. У неё сердце перевернулось от внезапно нахлынувших противоречивых чувств. А когда он обнял её, поцеловал и сказал: «Алёна, я очень соскучился по тебе», — она вдруг захлюпала носом.

— Что с тобой? — растерялся Денис.

— Тоже соскучилась.

Денис взял её под руку:

— Пойдём, прогуляемся.

Они направились по аллейке небольшого, примыкавшего к лечебнице парка.

— Хорошо тут у вас, — сказала Алла. — Клёны, тополя, берёзы… Даже яблони есть, облепиха.

— Курорт, одним словом, — погрустнел Денис. — Да, Алёна, вляпался я хуже некуда. А попал-то сюда из-за того, что привык верить людям в белых халатах. Думал, они умные, должны понять простого человека. А они… дубы дубами. Не могли сначала анализы взять, а сразу: мили-и-цию вызовем. И сейчас чего-то темнят, никак не пойму их. Подожди, говорят, анализы ещё не готовы.

Они присели на скамейку; Денис всё никак не мог успокоиться, ругал врачей. Алла, слушая его, сгорала от стыда. Чтобы Денис не заметил её замешательства, вытащила из капроновой сеточки кусок варёного мяса и, отщипывая от него, взялась кормить мужа. Он не успевал прожёвывать, стал давиться. Тогда она взяла из сеточки яблоко, кусала его и совала мужу в рот, как ребёнку.

Денис не выдержал, рассмеялся:

— Алёна, я не могу больше, у меня челюсти болят. — Отдышавшись, он окинул взглядом жену. — Слушай, а я-то терялся в догадках, думал, что же изменилось в тебе? А здесь вон что, причёска. Ты извини, не сразу заметил, настроение было неважное. Но… зато сейчас настроение хоть куда. — Он встал, отошёл на шаг, любуясь женой. — Да, если до этого ты была похожа на десятиклассницу, то сегодня — на учительницу у первоклашек.

Алла поднялась со скамьи. «Просто я стала женщиной, — мысленно ответила она мужу. — Жаль, что не ты сделал меня такой». Она отдала ему авоську, в которой лежал кусок колбасы, яблоко и недоеденное мясо, и потянула мужа в густые заросли. Там прижала его к дереву и принялась исступлённо целовать.

— Люблю тебя, люблю, — приговаривала она. — Выписывайся поскорей из этой проклятой больницы, возвращайся домой.

И Денис, покорённый этой страстью, готов был сейчас же бежать к врачам, умоляя их отпустить его отсюда.

Уходила Алла с тяжелейшим чувством вины. «Что я наделала? — корила она себя. — Как смыть с себя этот толстенный слой грязи? О-о, этот Самсон, этот гад. А я? Я-то разве лучше? В сто раз хуже. Он неженатый мужик, бабник. А я — стерва».

Самсон ждал её в «Москвиче». «Может, не ехать с ним?» — Но, увидев Самсона, выглядывающего из-за полуоткрытой дверцы машины, мысленно махнула рукой. «Ладно, поеду. Прошлого не изменишь. А будущее… Будущее теперь зависит только от меня».

Сев на переднее сиденье, Алла изо всех сил хлопнула дверцей. На Самсона даже не взглянула и не извинилась за долгое отсутствие: обещала вернуться через двадцать минут, а пробыла с мужем ровно час.

Усмехнувшись, Самсон медленно тронул машину с места. По лицу, по глазам своей любовницы, по её нервозным движениям он понял, что свидание с мужем не прошло даром: она уже раскаивается. «Что ж, так оно и должно быть», — размышлял Самсон. У него была своя теория на этот счёт. Всех женщин, способных на измену, он делил на группы ППИ (психологическое постсостояние измены). В одну входили те женщины, которые вначале остро переживали свою первую измену, потом привыкали. В следующую входили женщины, будто от рождения запрограммированные на постоянные измены, которые не терзались ни от первой, ни от сотой. Что толкает жён на измены — это уже другой вопрос. Здесь и неудовлетворение семейными отношениями, месть неверному мужу, ссоры в семье и многое другое. Самсон при желании мог бы написать на эту тему целый трактат, в первой главе которого поделился бы с читателями собственным опытом, открыл секрет, так сказать, первого взгляда на женщину — лежит ли на ней печать готовности или её можно сразу отсеять как неперспективную к партнёрству с другим мужчиной. Но всё это было пока лишь его задумками. Он считал, что время ещё не пришло, может, когда-нибудь, в будущем, он сядет и опишет свой опыт в виде мемуаров.

Самсон изредка поглядывал на Аллу, хмурился, давая понять, что её плохое настроение отнюдь не поднимает в нём бодрость духа.

— Да, Алёна, — заговорил он, — а ты ведь ещё до встречи со мной изменила мужу. В душе; я это сразу заметил. Ты ме-е-дленно, но шла к этому. И если бы на моём месте был другой, ничего бы не изменилось. Поскольку на тебе стоит печать сладострастия, и это видит каждый мужчина. Ты из тех, кто не довольствуется одним мужем, тебе непременно надо познавать и познавать мужчин. Познаешь до конца меня, тебе захочется нового любовника. Попадётся слабак, тебя потянет к другому. Попадётся сильный, ты, войдя в азарт, будешь думать: а вдруг есть ещё сильнее? И пойдут поиски, поиски… Нет, твоё дело конченное: ты не создана для семьи, для постоянства.

Самсон говорил назидательно, будто читал выдержки из своей будущей книги, но Алла почти не слушала его, думая: «Давай, давай, философствуй, а в постель меня больше не затащишь. Хватит, попользовался».

Остановив «Москвич» возле Аллиного дома, Самсон взял с заднего сиденья пакет и положил его на колени любовницы. Алла вздрогнула, словно ей положили раскалённый утюг. Она совсем забыла об окаянном подарке и не знала, что делать: взять его или отказаться. Поколебавшись, сказала, не глядя на главного инженера:

— Хорошо, этот подарок я возьму. Но впредь, Самсон Юлианович мне от вас никаких подарков не надо. Спасибо, что свозили меня к мужу. До свидания. — Она вышла из машины, хлопнув дверцей. И, эффектно виляя бёдрами, направилась к своему дому.

— Ух, ух, — произнёс ей вслед Самсон, покачивая головой. — Ничего, через день-другой сама прибежишь. Но какой зад у девки, какой зад!