Елизавета I, королева Англии

Борис Грибанов

Имя писателя Бориса Тимофеевича Грибанова (1920—2005) широко известно в литературных кругах. Блистательный литературовед, исследователь жизни и творчества Хемингуэя и Фолкнера, Байрона и Есенина, переводчик произведений Д. Лондона, А. К. Дойла, М. Твена и других известных писателей, книгоиздатель и просветитель, кандидат исторических наук. Именно Борис Тимофеевич впервые познакомил российских читателей со многими сокровищами зарубежной литературы. Он – автор идеи и издатель «Библиотеки всемирной литературы». В данном томе публикуется роман Бориса Грибанова, посвященный судьбе величайшей королевы мира – Елизавете I Английской. Она водила армии и плела международные интриги, она отказалась от женского счастья ради счастья своей страны. Ее воспевали поэты, ее страшились и обожали…

Глава 6

Узница Тауэра

Итак, 1 октября на английский престол взошла дочь Генриха VIII и Екатерины Арагонской — Мария, получившая в народе прозвища Мария Католичка и Мария Кровавая.

Начал раскручиваться новый виток истории Англии.

Свою победу Мария отметила торжественной католической мессой в дворцовой часовне. На богослужении присутствовал весь двор, за исключением Елизаветы. Когда Мария настойчиво посоветовала Елизавете посетить мессу, та ответила, что она протестантка и это будет противоречить ее совести. Ее отсутствие в часовне было замечено не только послом Карла V Симоном Ренаром и французским послом Антуаном де Ноалье, но и всеми придворными. Эта новость быстро распространилась по всему Лондону.

Карл V считал приход Марии к власти в Англии своим самым большим триумфом. Ведь он безоговорочно поддерживал Марию в течение двадцати лет ее испытаний и теперь полагал, что вправе пожинать плоды. Недаром же Мария подписывала свои письма к Карлу V «Ваша самая преданная дочь, сестра и кузина».

В бесконечной войне, которую Карл V вел с Францией, для него всегда было жизненно важным заручиться союзом с Англией. Теперь, с воцарением Марии такая перспектива становилась реальной.

Но Карл V лелеял еще более грандиозный план, осуществление которого стало бы венцом его политической карьеры. Император решил женить своего сына Филиппа на новой королеве Англии Марии.

Вот тогда бы Карл V окончательно привязал Англию к своей колеснице и стал властелином Западной Европы.

Марии исполнилось тогда тридцать семь лет, и ей, воспитанной в духе религиозного аскетизма, была неприятна сама мысль о физической близости с мужчиной, но она была готова исполнить свой долг перед церковью и выйти замуж за Филиппа, чтобы родить наследника престола.

Но у Карла было условие: «Пока живы такие опасные предатели, как леди Елизавета, драгоценная жизнь принца Филиппа не может быть доверена королеве Марии». Это могло означать только одно — Елизавета должна умереть. Именно такую цену требовал император Карл V.

Карл V был тонким и изощренным политиком, он и его посол в Лондоне Ренар давали Марии умные советы. Они подсказывали новой королеве Англии, что ей следует без всякой пощады казнить как изменников всех, кто помогал Джейн Грей, кто может хоть как-то угрожать положению Марии. Второй совет сводился к тому, что ни в коем случае не надо насильственно утверждать в стране католическую веру. Сама королева вместе со своими придворными может отстаивать мессу в дворцовой часовне, но она должна громогласно заявить, что не будет принуждать англичан-протестантов переходить в католицизм. В этом вопросе она должна действовать постепенно и очень осторожно.

Сам Карл V казнил протестантов без пощады в своих владениях в Нидерландах, но он опасался, что если Мария будет торопиться с обращением Англии в католицизм, это может вызвать народное восстание.

Мария не последовала ни одному из этих двух советов.

Правда, Нортумберленд и двое его ближайших соратников были казнены, но Мария помиловала Джейн Грей и ее мужа Дадли и почти всех сторонников Джейн.

А вот в вопросе о насильственном обращении протестантской Англии в католицизм она была непреклонна. Она говорила, что готова простить преступления против нее лично, но не может простить преступление против Бога.

Ее религиозная политика привела к тому, что протестанты, которые горячо поддерживали Марию в ее борьбе против Джейн Грей, за какой-нибудь месяц отвернулись от нее. Эта ситуация была на руку Елизавете. Теперь она пожинала плоды своего нейтралитета в схватке Марии с Джейн Грей. Многие протестанты, которым были одинаково отвратительны и Нортумберленд и Мария, теперь видели альтернативу в другой принцессе — Елизавете.

Она стояла в стороне от кровавой борьбы за престол, было широко известно, что она отказалась участвовать в католической мессе, и это весьма способствовало ее авторитету среди протестантов.

Но у этой медали была оборотная сторона. Растущая популярность Елизаветы таила для нее немалые опасности. В конце августа посол Карла V Ренар писал королеве Марии, предупреждая, что она не должна доверять Елизавете, поскольку та протестантка: «Похоже, что она в политических целях связывается с новой религией, чтобы привлекать сердца и обеспечивать себе поддержку приверженцев этой религии на тот случай, если она задумает заговор. Мы можем ошибаться, подозревая ее, но на этой начальной стадии лучше предусмотреть, чем опоздать».

В этой обстановке, когда каждый день арестовывали все новых видных протестантов, Елизавета попросила аудиенции у Марии. Королева заставила ее ждать целых два дня и наконец приняла в галерее дворца в Ричмонде. Елизавета подползла к Марии на коленях. Она сказала, что была воспитана как протестантка, но она просит снабдить ее католическими книгами, которые покажут ей, в чем она ошибалась. Мария напоминала, как она надеялась, что Елизавета будет на месте в королевской часовне 8 сентября в день рождества Девы Марии. Елизавета просила простить ей ее отсутствие, объясняя это тем, что у нее были боли в животе, и обещала посетить мессу в следующий католический праздник. Королева Мария, Гардинер и Ренар не верили в искренность Елизаветы. Они расценили первоначальный отказ Елизаветы появиться на мессе и ее последующее обращение в католицизм как хитрую политическую тактику, с помощью которой она хочет спасти свою жизнь и заставить протестантов думать, что в душе она убежденная протестантка. Гардинер рассказал Ренару, что «они были у леди Елизаветы, чтобы убедить ее и отвратить ее от ошибок», и она согласилась посетить мессу. Но он думает, что она маскируется, чтобы «лучше вести свою игру». Их опасения получили некоторые подтверждения, когда Елизавета не пришла на мессу и в следующее воскресенье. Но это был последний спазм сопротивления — в дальнейшем она послушно посещала мессы.

Неизвестно, было ли обращение Елизаветы в католическую веру искренним, но Марии оно во всяком случае было на руку. Она назначила на октябрь заседание парламента, на котором планировала утверждение католицизма как государственной религии и ожидала, что члены парламента не будут сопротивляться ее намерениям.

Посол Франции Нуаль писал Генриху II, что он полагает, что Елизавета пошла к мессе «более из страха за свою жизнь, чем по убеждению». Тем не менее Мария теперь демонстрировала свое расположение к Елизавете, ибо знала, что слухи о том, что Елизавета посещает мессу, помогут ей убедить парламент проголосовать за восстановление католицизма как государственной религии.

Такого же мнения придерживался и посол Ренар. В сентябре он писал Карлу V, что присутствие Елизаветы на мессе, даже если она лицемерила, тем не менее послужит «делу укрепления истинной религии».

Конечно, Елизавета была вылеплена не из того теста, из которого Господь Бог формирует мучеников, готовых на самопожертвование во имя религиозных постулатов.

Если бы она противилась, ее могла ожидать более страшная судьба, нежели Марию во времена правления Эдуарда VI и даже Генриха VI. Отказ Елизаветы прийти к мессе мог быть расценен как проявление ереси, и хотя закон о борьбе с ересью не был еще восстановлен, Елизавета прекрасно знала, как католические монархи обращаются с еретиками. Она даже не могла быть уверенной, что ее королевское происхождение убережет ее от костра, поэтому неудивительно, что Елизавета в этой ситуации капитулировала и 8 сентября 1553 года пошла к мессе.

Коронация Марии состоялась в Вестминстерском аббатстве 1 октября после традиционной процессии, выехавшей из Тауэра. Паланкин Елизаветы следовал сразу же за паланкином Марии, она занимала это место и во время процедуры коронования, и на торжественном пиру. Елизавета была первой, кто принес клятву верности новой королеве, однако посол Ренар был уверен, что она приносит эту клятву неискренне и что тайно сносится с французским послом. Он вновь предупреждал Марию, что Елизавета представляет собой опасность для нее. Ему было нетрудно в этом убедить Марию, которая признавалась послу, что она ненавидит Елизавету как дочь Анны Болейн. Мария заверила Ренара, что не доверяет Елизавете, хотя та клялась, что не лицемерила, когда пошла к мессе, и что Елизавета «была очень робкой» и трепетала, когда разговаривала с ней. Однако Ренар писал Карлу V, что он «иначе трактует ее ответ и ее трепет».

Французский король Генрих II столкнулся с тем, что национальные интересы Франции находятся в противоречии с его религиозными убеждениями. Он был ревностным католиком, еще более ревностным, чем его отец Франциск I. При Генрихе II преследования протестантов стали еще более свирепыми и изощренными. Их жгли теперь во Франции на медленном огне, чтобы они дольше мучились, многих перед казнью подвергали жестоким пыткам, вырывали у них язык, чтобы они не могли с костра выкрикивать свои еретические тексты.

Но, с другой стороны, Генрих II прекрасно понимал, что восшествие Марии на английский престол означал крупную дипломатическую победу Карла V. Англия становилась постоянным союзником Карла, и теперь император, владея Нидерландами, Италией и Испанией, завершал окружение Франции железным кольцом.

Карл V поручил своему послу в Лондоне Нуалю поздравить Марию с ее решением восстановить в стране «славу Господа Бога» и святой католической веры и истиной религии, но в то же время старался предотвратить ее брак с Филиппом Испанским.

Когда в октябре собрался английский парламент, он принял акт, согласно которому брак Генриха VIII с Екатериной Арагонской признавался законным, а их развод, напротив, объявлялся противозаконным; следовательно, Мария является законной наследницей английского престола. В этом акте Елизавета не упоминалась, и поскольку он не отменял акта 1536 года, который объявлял Елизавету незаконнорожденной, то она, в отличие от Марии, считалась бастардом, но это не влияло на ее право, согласно завещанию Генриха VIII, наследовать корону Англии.

Посол Ренар считал, что новый акт должен быть принят, чтобы исключить Елизавету из числа наследников английского престола. Карл V пошел дальше и предложил, если Елизавета замышляет заговор с французским послом, как докладывал Ренар, за ней нужно установить слежку с тем, чтобы потом заключить ее в Тауэр.

Были и другие планы в отношении Елизаветы — выдать ее замуж за какого-нибудь принца, хорошего католика, который взнуздает ее. Одним из таких кандидатов в мужья назывался еще при жизни Генриха VIII Эммануэль Филипп Берт, герцог Савойский. Еще шла речь о Доне Карлосе, сыне Филиппа Испанского. Хотя ему тогда было восемь лет и он был на двенадцать лет моложе Елизаветы, при заключении династических браков это не служило препятствием.

Фигурировал среди возможных кандидатов и Эдуард Кортени. На английском горизонте той поры он был весьма заметной фигурой. Его отца, маркиза Эксетера, казнили в 1538 году по приказу Генриха VIII, a его сын Эдуард, которому исполнилось всего восемь лет, был брошен в Тауэр, откуда его выпустили, когда ему было уже двадцать три года.

Мария заехала в Тауэр на пути из Франклинхэма в Лондон. Она высоко ценила мать Эдуарда, памятуя ее роль в укладывании Джейн Сеймур в постель Генриха VIII и свержении Анны Болейн. Мария назначила ее своей фрейлиной, а Эдуарду даровала титул графа Девонского. Она носилась с идеей женить Эдуарда Кортени на Елизавете, полагая, что он, как добрый католик, будет влиять на Елизавету положительно. У нее была даже мысль убедить парламент изменить завещание Генриха VIII и сделать Эдуарда Кортени наследником английского престола, как мужа Елизаветы, отодвинув ее на задний план. Однако вскоре Мария заметила, что Кортени на придворных приемах оказывает слишком большое внимание Елизавете, и у нее сразу же возникли подозрения.

Случилось так, что имя Эдуарда Кортени оказалось связанным с судьбой Елизаветы в одном эпизоде в ее жизни, который мог стоить ей головы.

Мария и ее главный советник Гардинер были уверены, что Елизавета и Кортени связаны с французским послом и замышляют заговор с целью свержения Марии, а также планируют разорвать дружбу Англии со Священной Римской империей германской нации и с Испанией.

Мария и посол Карла V Ренар долго не могли решить, что для них выгоднее — оставить Елизавету при дворе или отправить в ее имение в Хэртфордшире. Находясь при дворе, Елизавета будет иметь полную возможность сноситься с Кортени, но зато здесь гораздо легче держать ее под наблюдением, чем в ее имениях. Проблему решила сама Елизавета — она попросила у Марии разрешения уехать в ее поместье в Ашридж неподалеку от Сенталбанс.

Между тем протестантские экстремисты, «горячие головы», как нарочно, делали все, чтобы спровоцировать Марию на репрессии. Известна была, например, такая злая выходка. Они подбросили в приемный зал королевы мертвую собаку, у которой голова была выбрита, как у католических священников, на шее — петля и записка, извещавшая, что такая участь ждет всех католических священнослужителей.

Дело не ограничивалось такими жестокими шутками. Они собирались устроить восстание, чтобы предотвратить замужество Марии с Филиппом Испанским, которое должно было повлечь за собой потерю Англией национальной независимости, и восстановить в правах протестантскую религию. Они намеревались свергнуть Марию с английского престола, посадить на него Елизавету, которая после этого выйдет замуж за Кортени.

Центр заговора находился в Кенте, который после Лондона был вторым местом Англии по количеству протестантов. Возглавлял заговор сэр Томас Уайет. Он писал Елизавете и Кортени письма, в которых сообщал о своем плане возведения их на престол. Эти письма были перехвачены шпионами правительства. В их руки попала также переписка заговорщиков с французским послом Нуалем, но они не обнаружили ни одного письма от Елизаветы или Кортени Уайету или французскому послу.

В середине января 1554 года Мария, Гардинер и Ренар имели полное представление о масштабах заговора, но не предпринимали никаких репрессий против участников восстания, чтобы заговорщики чувствовали себя в безопасности и обнаружили все детали и всех участников мятежа.

Двадцать пятого января Уайет и его сторонники выступили в Рочестере. На следующий день Мария написала Елизавете, сообщая о восстании и приказывая ей вернуться ко двору, где она будет в большей безопасности, чем в своих поместьях.

В тот же день Нуаль отправил письмо Генриху II, объясняя, что заговорщики выступили за два месяца до намеченного срока. Посол вложил в это письмо и копию письма Елизаветы королеве. Оно было перехвачено правительственными шпионами. Мария, Гардинер и Ренар могли торжествовать — именно такого доказательства им не хватало.

Становилось очевидным, что, во-первых, французский посол загодя знал о готовящемся заговоре. А во-вторых, он сносился с Елизаветой — иначе откуда он мог получить копию ее письма королеве?

Приближенные Елизаветы ответили на приказ Марии, сообщая, что Елизавета не может ехать в Лондон, так как она заболела. Королева послала к Елизавете двух врачей, которые подтвердили, что принцесса действительно больна.

Тем временем Уайет во главе семи тысяч своих сторонников двинулся на столицу. Он предпринял штурм Ладгейских ворот Лондона, но безуспешно. Он был разбит, захвачен и заключен в тюрьму.

Положение Елизаветы становилось крайне опасным. Восстание Уайета показало Марии, насколько прав был Карл V, советуя ей беспощадно расправиться с мятежниками. В течение недели Джейн Грей, ее муж и ее отец были обезглавлены. Император также советовал Марии заключить Елизавету в Тауэр.

В середине февраля врачи, присланные Марией, сообщили ей, что Елизавета выздоровела настолько, что может ехать ко двору. День, когда принцессу Елизавету отвезли в Лондон, описал Ренар: «Леди Елизавета приехала сюда вчера, одетая во все белое, окруженная большим количеством людей королевы Марии, помимо ее сопровождающих. Она приказала раздвинуть шторы паланкина, в котором ее везли, чтобы народ мог увидеть ее. Лицо принцессы было бледным и напряженным, гордым, неприступным и презрительным — так она старалась скрыть свое волнение».

Елизавету везли сквозь молчащую толпу, глазевшую на нее, как и на ее мать в тот день, когда баржа доставила Анну Болейн в Тауэр, после чего ее больше никто не видел.

Кортеж миновал Смитфилд, где скоро запылают костры, на которых будут сжигать протестантов, спустился по Флит-стрит, проследовал к Уайтхоллу и втянулся во дворец. Королева Мария отказалась принять Елизавету.

Смерть была совсем рядом, заглядывала ей в глаза.

В Лондоне Елизавету около месяца держали в комнатах в Вестминстерском дворце, пока Мария и ее советчики решали, что с ней делать дальше. В конце концов было принято решение заточить ее в Тауэр. Мария приказала, чтобы Елизавету перевезли в Тауэр по Темзе, в барже. Она опасалась, что если Елизавету повезут по лондонским улицам, то ее сторонники-протестанты попытаются отбить ее.

Дождливым днем 17 марта 1554 года, в Вербное воскресенье, Елизавету высадили с баржи у ворот Тауэра, которые впоследствии получили название «Ворота предателей», а тогда именовались просто «уотергейт», водные ворота.

Елизавета поскользнулась на мокрых ступенях, ноги ее оказались в холодной воде Темзы, она присела на мокрый от дождя камень. Комендант Тауэра сэр Джон Бриджес сказал ей: «Мадам, вы бы лучше укрылись от дождя, а то вы можете простудиться». — «Лучше сидеть здесь, чем в гораздо худшем месте, — отозвалась Елизавета. — Видит Бог, я не знаю, куда вы ведете меня».

Два месяца провела Елизавета в Тауэре, каждый день ожидая, что ее повезут на казнь. Ей было категорически запрещено общаться с внешним миром и с другими заключенными Тауэра.

Два томительных месяца королева Мария и ее ближайшие советники Гардинер и Ренар решали судьбу Елизаветы. Ренар, выполняя волю императора Карла V, требовал казни Елизаветы. Но Мария понимала, что у них на руках нет никаких реальных доказательств государственной измены Елизаветы и парламент не утвердит акт о предании ее суду.

Обсуждался вариант — заключить ее в замок Палфред. Но надо было считаться и с такой возможностью, как месть со стороны двоюродного дедушки Елизаветы лорда-адмирала Уильяма Хоарда, которому подчинялся весь военно-морской флот Англии. А что, если он присоединится к французам и эмигрантам-протестантам и нападет на Англию?

Быть может, лучше отправить ее в королевское имение в Вудстоке, которое находится не на побережье, а в глубине Англии, где Елизавету можно держать под домашним арестом?

Так и порешили.