Отражение

Борис Гончаров, 2020

Она и он… Притчи. Нет «любви» единой, но есть множество «образов любви» – столько, сколько людей на Земле. И эти «образы» не вечны, случайны , непредсказуемы, как окончание новелл (Чехов писал: «Не даются подлые концы. Герой или женись, или застрелись, другого выхода нет»). И у Пушкина вместо «мгновенно» должно быть «случайно». Случайность соединения мужского и женского подтверждается тем обстоятельством, что многие после рассоединяются. В притчах нет антагонизма женского и мужского, но имеет место быть единство и борьба противоположностей, пересечение двух параллельных линий, т.е. и здесь «случайность – это форма проявления и дополнения необходимости». Иллюстрации автора, фон обложки и в «Спиче Мюнхгаузена» – Canva (лицензия CC0).

Парафразис писем из «Белого солнца пустыни»

(в подражании Марку Захарову)

Нелегальной Катерине Матвевне, на деревню.

Обратно пишу Вам, бесценная Катерина Матвевна, хотя уж было разнежился под пледом, и Соня — поверх него. Сидим, ни о чём не подозреваем, ни в чём недостатка не испытываем. Потому и дислокация наша протекает гладко, в обстановке братской общности и согласия, даже Рыжик иногда заходит. Сидим себе, ни о чем не вздыхаем, кроме, как об Вас, единственная и незабвенная Катерина Матвевна. Признаюсь Вам, милая Катерина Матвевна, что являетесь Вы мне, будто чистая лебедь, будто плывете себе, куда Вам требуется, или по какому другому делу, даже сказать затрудняюсь, но не к тому, али другому кандидату — претенденту… И дыхание у меня сдавливает от радости, будто и не виртуально это всё и будто мы — под телегой… Такая вот совпадения. Но тут вдруг как будто из пушки кто в упор саданул. Пришла записка от Вас в несколько строчек, но открытым текстом. Этим Вы, разлюбезная Катерина Матвевна, опрометчиво нарушили конспирацию, субординацию и ФЗ «О персональных данных» — как заяц лишил невинности лисицу. Не бережёте Вы себя, Катерина Матвевна. И это — Ваше непоследовательное: «Так и думала». А ну как дойдёт до Большого Брата, который наблюдает за всеми? И он строго спросит безо всяких склонений и спряжений, но обсценным словарным запасом? И Вас ещё лишат девичьего звания и выходного пособия за это? А ещё скажу, ненаглядная Катерина Матвевна, что никогда не прощу себе этой Вашей необдуманности. Берегите себя, дорогая нелегальная Катерина Матвевна, в своей деревне, в т.ч. и на крыше с телефоном. Обливаюсь горючими слезами за Вас, бедненькая Катерина Матвевна, и потому уже как бы и не совсем Сухов, а совсем даже почти — Мокров. Тому остаюсь свидетелем, борец за счастье трудового женского персонала, виртуальной интернациональной революционной пролетарской организации имени товарища Августа Бебеля и почитатель его «Женщина и социализм» Сухов (Мокров) Федор Иванович.

Ps. Может и меня приговорят к расстрелу из рогаток за то, что Ваше «отношение не может измениться», однако, потом, думаю, заменят арестом на 15 суток, по причинам моей нетрезвости и моратория на смертную казнь. Но Вам зазря убиваться не надо, не стоит. Напрасное это занятие. Скоро весна.

Разговоры запросто.

Тут вот внезапно, вдруг пришло от Вас опять, изумительная-нелогичная-непоследовательная Катерина Матвевна. Поэтому соответствую продолжением.

Во-первЫх строках письма шлю я Вам привет. А ещё хочу сказать и даже упредить, что следом пристёгнуты и идут к Вам аж четыре как бы лирико-политических письма. И Вы понапрасну убиваетесь, бесподобная Катерина Матвевна, и тем туманите свои очки, портите чучхэ-раскосые глаза и сушите лицо вокруг них, что ведёт к скукошиванию эпидермиса, который не восстанавливается никакой зубной пастой, и только отчасти — мужским кремом после бритья.

Ps. Не будьте Ксантиппой (читайте Э.Роттердамского, «Разговоры запросто. Супружество»). Впрочем, прошу пардону и остаюсь, борец за счастье женского персонала — Ф.И.Сухов.

Прошла пятница, 13-ое…

Добрый день, весёлая минутка — бесценная Катерина Матвевна.

За прошедшую отсрочку не обессудьте, видно, судьба моя такая. И потому надо бы уточнить. Ведь зАмок и замОк — это не совсем одно и тоже, как время разбрасывать камни и время строить из них, любовь и влюблённость. Правда, в этих, крайних не ударение (форма) меняет смысл, а содержание. Правильно сказать — что в жизни: не держит, а удерживает. Держит в жизни еда (не будет продуктов питания, жизнь пресечётся, как пресекается род от отсутствия продолжателей его). Это очевидно. А вот удерживает — другое дело. По поводу удержания любовью, детьми, внуками — это скорее софизм. Потому что, после рождения и до некоторого возраста (а это может быть более 25% практического срока биологической жизни) у человека нет детей и т.б. внуков и не обязательно наличие любви (она может быть мнением), а он живёт. Зато злость и любопытство присутствуют в человеке даже до его физического рождения. Из любопытства он рождается (хотя и орёт благим матом при этом, но — это от злости по несоответствию реального и ожидаемого: думал — воля, а его тут же спеленали, как Вас, Катерина Матвевна — помните?). А попробуйте отнять, например, у ребёнка игрушку, может и укусить. Таким образом, Ваш тезис, любезная Катерина Матвевна, не выдерживает критики, а мой — ближе к сермяжной правде жизни. Много зависит и оттого, как Вы, любознательная Катерина Матвевна, лодку назовёте. Капитан Врунгель так прямо и сказал: — Как лодку назовёте, так она и поплывёт. Можно назвать: «гарем лживого во всём пикапера и дурака». А можно: «группа покладистых, душевных и милых товарищей с братского Востока, а впереди всех, на лихом коне — бесценная и умная, но зацикленная Катерина Матвевна, с устройством, которое ей очень нравится, в седельном мешке». Вроде бы существо от этого не меняется, но вот впечатление — очень. Ищущая Катерина Матвевна, второе Ваше пришествие как можно назвать? Если воспринимать его (пришествие) с учётом Ваших, любознательная Катерина Матвевна, подробностей, настойчивости, повторяемости, почты и т.п., то так оно и есть: эксперимент на фоне. Плюс к тому: при моих неоднократных убедительных попытках доказательно объяснить, что все эти Голландия, Москва, Воронеж и др. — это не Рио-де-Жанейро. Мне не лучшим образом чувствуется, когда мне приписывают то, чего нет. И Вы, Катерина Матвевна, после всего этого опять припёрлись? Теперь — во второй раз, но без Житинского и телеги? Так знайте, бесценная Катерина Матвевна, что хотя классовые сражения на сегодняшний день в общем и целом завершены, и час вечной весны настаёт, однако, случилась у нас — по Вашей зашоренности, Катерина Матвевна — лирико-политическая заминка. Потому что именно мне, как сознательному и борцу за свободу женского персонала, такой Ваш футбол не нужен. А всё-таки хочу приписать для Вас, разлюбезная Катерина Матвевна, что иной раз такая тоска к сердцу подступит, клешнями за горло берёт. Думаешь, как-то Вы там сейчас? Какие нынче заботы: охраняете ли холодильник, как прежде, играете ли в такую умную игру, как шахматы — на раздевание, и — с кем, будете ли кататься на самосвале или на тракторе до своей усадьбы и обратно — до того, как лечь,.. и насколько у Вас при этом будет край юбки выше колен, будете ли кормить опять соседскую корову или дрессировать очередного поросёнка в отсутствие кота? Управляетесь или как? Должно быть, в этом году непросто будет? И нашей разлуке продолжать тянуться? Простите великодушно, и мне кое-какое дельце надобно уладить: ещё маленько подсобить своей левой ноге, потренировать, т.к. в футболе мне бегать по левому краю. А ежели вовсе не судьба нам свидеться, Катерина Матвевна, поскольку, может статься, мне не только с чёрной повязкой, как Нельсону, но и на деревяшке, как Сильверу — навечно (что с непривычки конечно вроде бы даже и грустно), вспомните, что не один на свете я и «сотрите слёзы с глаз». Тому опять же остаюсь свидетелем — товарищ и борец за счастье интернациональной революционной пролетарской группы «Женщина и социализм», Сухов Фёдор Иванович.

Передо мной явилась…

Дорогая Катерина Матвевна, шлю Вам свой пролетарский привет и грузинские целования. Только Вы не думайте, голубушка, что грузинские — это на 200 мм выше колена. Я и предположить не смел, беспокойная Катерина Матвевна, что Вы так озаботитесь не своей ногой, и к тому же — мужской, памятуя о Раневской, которую Вы мне так усиленно впендюриваете. Обязан Вас предупредить, что Фаина Георгиевна указывала на отсутствие женского интереса к мужским ногам, как признак женского ума. Конечно если Вы, Катерина Матвеевна, понимаете — о чём это. Бесценная Катерина Матвевна, уж Вы не обессудьте не очень молодого человека за его, как бы проявленную, грубость или хохляцкое невнимание. Честное пионерское, ведь Ваше второе пришествие спровоцировано лишь желанием следственного эксперимента. И этому желанию я, как есть представитель мужского населения, обязан был — если женщина просит. Больше того, признаюсь Вам, Катерина Матвевна, что в печали и даже отчаянии, и ручку с бумагой и конвертами подарил соседскому хлопчику, полагая, что Вам ничего более и не потребуется от меня. Это вот мне что-то понадобилось, потому и заглянул на почту. А тут — Вы, такая совпадения. Это ж прямо именины сердца. Опять нет повода не выпить. Но мне пока не рекомендуется по известной причине, такая жалость. Разлюбезная Катерина Матвевна, «Спасибо Вам и сердцем и рукой За то, что Вы меня — не зная сами!»

предупредили о походе Вашем с сестрой (только?) «на концерт». Обратно Вам скажу, меломанная Катерина Матвевна, а возможно ли сделать так, чтобы может и я бы приобщился к высокому пролетарскому искусству, отправившись вместе с Вами, дорогая Катерина Матвевна, «на концерт» али представление, какое ни есть в каком театре и городе (как это было в «Хождении по мукам»)? Кроме, конечно, Парижа, Лондона али Москвы, потому как проживание там — да уж, и языков я не знаю. И опять же остаюсь… ну, да Вы помните, жив, здоров, чего и Вам желаю, Сухов Фёдор Иванович.

Чем сердце успокоится?..

И обратно пишу Вам, любезная Катерина Матвевна, поскольку озадачили Вы меня и тем же огорчили, то бишь своим телеграфным стилем сообщения, что Вам ничего не надо (как в песенке одной поётся, копию которой в двух вариантах отправил Вам в качестве «концерта» отдельно бандеролью) и добавили: «СВОБОДНЫ». Продолжаю. Жозефина, Вы, как девочка Надя:

Девочка Надя,

чего тебе надо?

Ничего не надо,

кроме шоколада.

Всё это: спряжение-склонение, быстрый переход на «ты», но не со мной, в общем — сплошная феминистка, а не «Любовь в сарае», в грозу, «в начале мая». Это — «Невыносимая лёгкость бытия», где Бетховен — хотя это не он, а она — родил два рогалика и пчелу и умер от рака, как мой Маркиз. Но, вместе с тем, отметить надобно, сексапильная Катерина Матвевна: увы, но Вы не со мной, не в сарае, и даже не в стогу (где Пушкин как-то был с Аней). Только знайте, бесценная Катерина Матвевна, что был и есть, до последней возможности и потери сознательности стоящий на правильном и естественном пути туда, чему посвящали своё бытие Данте, Петрарка и иже с ними и о чём рассказывала Яблочкиной — Раневская. Ваш Фёдор Сухов.

— Что за прелесть эта Наташа! — сказала она опять про себя словами какого-то третьего, собирательного мужского лица. Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое.

(Л.Толстой. «Война и мир»).

Как бы о полигамии.

Вы, однако, и с какой стати — ко мне — о полигамности? В восточном гареме — никогда. А теперь ещё и травмы преследуют. А эти восточные, какие-то они кажутся… (Не представляю, что Толстой, Мериме, Гюго и фараоны — нашли в них). Ваще. «Такой футбол нам не нужен».

Как бы физиологическое.

Вас утром не мучает вопрос, пока Вы нежитесь «невестой» в горизонтальном положении:

— Ещё можно потерпеть или уже надо идти?..

А по поводу своих экзерсисов Вас такой же вопрос не догоняет? Это же — моветон, кю. К тому же, если человеку постоянно говорить, что он свинья, то он, в конце концов, захрюкает. Понимэ? Или желание посплетничать у женского персонала заложено на генном уровне и неистребимо?

Как бы рекомендующее.

Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж? Всё бы с ней ездили!

(Л.Толстой. «Война и мир»).

Ваша деликатность сдерживает Вашу искренность? Не следует сдерживать порывы, идущие от сердца, как порекомендовал де Тревиль на сакральную фразу Людовика 13-го о желании задушить Ришелье.

Как бы антиприютно-эротическое.

Анастасия Ефремовна — Алексею: — Мы тебя приютили…

Андрей — ей: — Что ты!.. Вытащила какое-то поганое слово… Ютили! Никто его не ютил! Приехал — и всё!

(В.Розов. «В добрый час»).

Москва — это неплохо, но жить там постоянно — ни за какой «образ любви». А «болезнь» может быть как «неизлечимая», так и не излеченная. Полагаю, что у Вас — последняя. Лучше умереть стоя, чем жить на коленях. К тому же в настоящее время в Вашей усадьбе «климат иной», и горячего душа нет. А если — летом, так либо Петруша на тракторе, того гляди, задавит, и убечь не успеешь или не в ту степь куда мотнёшься, али некий абориген припрётся со свечкой, или соседская корова — за кабачками, а может и сама соседка — якобы, за солью, а то может и все аборигены — «за знакомство». Нет, водку Вашу не пью, да ещё и с утра, и популярность мне такая ни к чему: что Сухов — Проша Шаляпин или Басков какой?

* * *