Ключ от дома на горе

Борис Валерьевич Шугов, 2018

В книге представлены философские фрагменты "Не то и недостаточно", эссе "Против антропоцентризма", рецензия "Сети против сложности" и рассказы "Ключ от дома на горе" и "Осколки".

Борис Шугов

КЛЮЧ ОТ ДОМА НА ГОРЕ

Содержание:

Не то и недостаточно (фрагменты)

Ключ от дома на горе (рассказ)

Против антропоцентризма (эссе)

Сети против сложности: метод Анзарова (предисловие-рецензия)

Осколки (рассказ)

Не то и недостаточно

Не то и недостаточно

Эти заметки, эссе, рассказы были написаны за небольшой срок, но вынашивались в головах долгие недели, месяцы и даже годы. Трудность не в особой изощрённости или глубине мыслей, в них заключённых, а в поиске доходчивых, и, в первую очередь, тактичных по отношению к читателю формулировок и метафор. Главная же мысль у всех и каждой из заметок одна, она же и стала их заглавием.

Итак, мы не самодовольные бездельники, не запуганные трусы и не никчёмные бездари. Не все, по крайней мере.

Мы просто делаем не то и недостаточно.

Экспекто Патронум

Главная книга начала XXI века увидела свет на одном из многочисленных англоязычных сайтов, посвящённом фанатскому творчеству по Гарри Поттеру. Проще говоря, это фанфик. «Гарри Поттер и Методы рационального мышления» Элиезера Юдковского, пишущего под псевдонимом Less Wrong — это первоклассный ответ рациональности Просвещения на пандемию магического мышления, книга, достоинства которой будут становиться яснее с каждым годом. Если, конечно, будет тот, кому это будет надо.

«ГПиМРМ», или «ХПМОР» (от аббревиатуры HP&MoR), говорит нам:

Рациональность — это здорово,

Знания — это действительно сила, власть, но это и ответственность и ограничение,

Истинное знание злодеям доступно не полностью (их решения ограничены, например, некооперативностью), и если они попытаются им овладеть, оно их убьёт рано или поздно. Задача хороших людей при этом — сделать так, чтобы злодей не унёс с собой хороших людей.

Эти не слишком глубокие мысли хороши тем, что, опираясь на них, вы совершите значительно меньше ужасных ошибок — а на дворе эпоха именно таких ошибок. И в той же мере, в какой мы ощущаем нехватку таких надёжных и простых идей, мы неспособны и соотнести их с тем, что мы видим глазами и трогаем руками; эта мысль находится за пределами книги Э.Юдковского, хотя очевидно ей принадлежит; полагаем, профессор Талеб без колебаний поставил бы под ней свою подпись.

Первая поправка

По всей видимости, простых, надежных, работающих и нетрудозатратных идей в природе не существует в принципе. Всегда есть сложность — либо в прошлом, либо в настоящем, либо в будущем.

Футуроцентризм

Надо признать уже и за рамками философских штудий, что будущее не менее реально, чем настоящее, представляющее собой квантово-вероятностный танец кварков. Реальность совокупности последствий наших решений — не метафора, не гипербола, не какая там ещё фигура речи: будущее реально настолько же, насколько и так называемое настоящее: оно есть.

(В сторону: чёртовы столетия чёртовой поэзии отняли возможность сказать что-то по-настоящему важное одним предложением. Называя одним словом другое и выдавая это за метафору, поэты уничтожают различие, а язык, по сути, только из них и состоит. В итоге сейчас надо строить сюжет и контекст, сооружать запруду для эмоций, и, направляя их движение знакомыми для читателя образами, обрушивать заряженную ими мысль на человека. Иначе не сработает: ну есть будущее и есть, и что? «Не двигаются»).

Далее, поскольку эти две равноправные области пространственно-временного континуума связаны (каждый выбор ведёт в будущее), то получается так, что и у будущего есть связи с настоящим, выходы на него (каждый выбор обусловлен картиной будущего). Очевидно, что главный этот выход — мы, человечество. Именно мы лучше всех способны прозревать будущее (в том числе и реальное), соответственно, нам действительно виднее. Становятся ли наши решения лучше оттого, что мы чётче видим будущее — крайне спорный вопрос. Киты не видят будущего так как мы, в таких же подробностях и красках, им достаточно инстинктов, базовой, общей картины — тем не менее, они ещё живы как вид.

СССР невычислимый

Разговоры про крах Советского Союза часто сводятся к вопросу: как и почему у руля встали такие люди; далее, как правило, идёт список, который с большим отрывом возглавляют Хрущев и Горбачёв. Предположение, которое можно назвать гипотезой невыносимой сложности бытия, даёт черновой вариант объяснения: в тот период, когда сложность управления обществом и собой в обществе заведомо превышает возможности одиночного мозга, общество и управляющие им люди в состоянии футурошока имеют шанс распасться на собрание некооперативных игроков (глобальная «дилемма заключенного», она же «трагедия общин»), потому что держать мир на индивидуальных плечах получается всё хуже и невыгоднее, а стратегии «каждый сам за себя» и «простые, понятные инстинкты как основа для решений» становятся, напротив, выгодными в виду сокращенного горизонта реального планирования; иными словами, в условиях трудновычислимости с бо́льшим ожиданием побеждают простые цепочки простых решений.

(Вероятно, вполне надёжной оценкой уровня сложности общества может служить количество дауншифтеров и тех, кто задумывается о дауншифтинге — сюда включим тех, кто живёт в ожидании пенсии. Популярность идеи безусловного базового дохода также может служить неплохим индикатором; а его введение, которого иные ждут с года на год, пожалуй, будет знаменовать даже не кризис, а полный крах человеческой воли).

В этой ситуации наверх выходят не лучшие специалисты, а лучшие игроки — наиболее выносливые, тактически сильные, а также их пристяжь. Управление последней для индивидуального мозга игрока ещё возможно, и причиной этому не только «магическое число 7±2» Миллера, число Данбара и т.д., а и общность когнатур (списка основных проблем деятеля, подлежащих решению). Поскольку основные проблемы резко опрощаются, скатываются по пирамиде потребностей вниз, и их решения более выгодны — то отсюда и доминирование примитива, и курс на смертельную деградацию.

Знание и доверие

Когда общество достигает уровня сложности Х, оно с большой вероятностью обрушивается вниз, в более простое, по той причине, что жизнь в нём становится сложной вычислительно: траекторий, сценариев и сюжетов становится слишком много для одного отдельно взятого человека («сложнааа»), и огромные массы людей систематически выбирают простые неправильные решения, устилающие пути к катастрофам. Есть сильное подозрение, что США повторят наш путь, только вместо КПСС у них будет какой-нибудь ЦК ЛГБТ, а Китай, пытаясь не повторить наших ошибок, вырулит со своими разноцветными кошками-мышеловами в ещё большую катастрофу, так как в условиях примата индивидуализма и эгоцентризма (задрапированных «антропоцентризмом», «гуманизмом», «слезинкой ребенка») это, судя по всему, неизбежно. Неважно, какой формы будет лавина, если она похоронит весь город — и песчинки, её составляющие, те же.

Поэтому настоящими, ключевыми вопросами, связанными со спасением человечества, являются: производство знаний как «второй реальности» и производство доверия к носителям этой «второй реальности» — что позволит одному человеку быть уверенным как в знаниях, так и в намерениях тех своих контрагентов, от которых он зависит. Ни то, ни другое не является приоритетом в современности, что объясняет общий пессимизм в сколько-нибудь серьёзных прогнозах.

Мьёльнир

Надежда заключается в том, что барьер сложности преодолевается ростом связности (ростом смысла, в терминах Ю.А. Шрейдера), что в социальном аспекте подразумевает даже не столько само знание, сколько возможность достоверной оценки как уровня знаний контрагента, так и его намерений. В координатах «дилеммы заключенного» это решение «перестать быть заключенными» — выйти из камер, чтобы сверить наличные ресурсы и управляющие мотивы. Другое решение этой дилеммы, называемое «глобальный арбитр», терпит крах прямо на наших глазах — арбитр, похоже, недостоин, хотя по-прежнему силён.

Здесь идёт короткий диалог между Капитаном Америкой и Тором про того, кто может поднять Мьёльнир, молот Тора: лишь тот, кто достоин, утверждает Тор; лифт, например, скептически говорит Капитан; да, лифт достоин, отвечает Тор, оставляя Капитана Америку в недоумении столь же тягостном, сколь и комическом. Футурофаги типа Илона Маска нервно, если не сказать истерически, пишут об опасности ИИ для человечества; нет ли в их мотивах схожей боязни — оказаться менее достойным, чем машина?

Забавно, что, поскольку в терминах, совокупно очерчивающих понятие «достоин», находится место таким определениям как «долг», «честность», «надежность» и т.п. — то приходится признать, что значительное число лифтов действительно более благородны, нежели многие из ныне живущих людей.

Идеализм, творец хаоса

Правила, не соотнесённые настоящим образом с реальностью, порождают хаос, распад связей, утрату смыслов. Процесс порождения хаоса и распада даже наиболее хорошо сформулированными правилами в практически лабораторных условиях блестяще описан С.Н.Паркинсоном, и до сих пор можно наблюдать в любых бюрократических организациях — что государственных, что коммерческих. Вообще, хаос (невычислимость) и порядок (гармония) относятся друг к другу не как противоположности и взаимоотрицания, но скорее как проекции: порядок — одна из теней, отбрасываемая хаосом, а порождённый хаос есть взаимодействие упорядоченностей. Ученическая всеохватность этой мысли не должна отвлечь нас от перспективной метафоры проекции: ведь что есть человек, как не проекция миллионов и миллионов взаимодействий? И так во всём.

Правила

Выходит, что взаимодействие простых правил порождает хаос; реальность сложна, и простые правила по определению с ней не соотнесены по-настоящему. Если бы было по другому, тогда устав вооруженных сил России состоял бы из одной фразы: «Служи хорошо». Отсюда одна из целей гармонизации — производство «хорошего» хаоса.

Александру Сергеевичу П.

Чем больше мы перечитываем его тексты, тем сильнее кажется, что надо было не изучать то, что изучает А.С. (модус «прилежное ученичество»), а исследовать его самого и его окружение (его «значимых других», «оппонентный круг»), разными коллективами и во всех аспектах, вплоть до психометрии и функциональной томографии. Эти данные были бы бесценны — если не для нас (и вряд ли для нас), то для тех, кто будет после нас. Вообще, подозреваем, это надо делать со всеми теми, через кого Большое Время иногда говорит с нами. Но упустили А.А., упустили и А.С., остались лишь их тексты — удивительные по точности срезы социального бытия; лезвия, которыми они были сделаны, утрачены, и мы опять восстанавливаем всё из того малого, что осталось у нас на руках. Поразительная, беспощадная и при этом мягкая, интеллигентная точность текстов А.С., противостоящая мертвящему цинизму З.Бжезинского — откуда она? как её воспроизвести? как превратить в решения? Всё это вопросы, которыми даже не задаются организаторы мемориальных «чтений».

Вряд ли сам А.С. был бы рад такому наследию.

Традиционные ценности

Следует понимать, что возврата к традиционным ценностям уже не состоится, потому что современному западнизму (А.А.Зиновьев) эти «традиционные ценности» — на один зубок. С помощью СМИ и Интернета, через голову государства и социальных институтов, западнизм обращается прямо к инфантильному дезертиру и алчному варвару, сидящему в каждом из нас. Его гедонистические обещания вызывают к жизни энергию людей, у которых главный принцип «максимум притязаний при минимуме усилий». Эта энергия направляется на разрушение крупных полинациональных, в том числе и традиционных государств, в первую очередь тех, кто может угрожать Западу.

Вторым тактом, когда дезертир, обманутый Западом, превращается в мародёра на своей территории, его действия служат поводом для интервенции и гуманитарного вторжения. Таким образом, традиционные ценности служат Западу минимум дважды — сначала в качестве кнута для массы инфантилов, которые сносят государство, затем как имманентное свойство социальных образований, появившихся на его месте, чьё уничтожение сочтётся благом.

Неясно, зачем возвращаться к тому, что так легко использовать против тебя.

Невидимые

Отверженность есть состояние прежде всего экономическое, обусловленное ресурсами. Можно восхищаться упорством цветка, проросшего сквозь асфальт, но у его собратьев, выросших в плодородной почве в лесу, несравнимо больше шансов и выжить, и оставить всхожие семена. Состояние философии в провинции также может вызывать некоторое доброжелательное удивление, больше напоминающее анекдот «говорящая!», а её результаты может даже обсуждаться на каком-то уровне, но ни на какую глубину, точность и достоверность рассчитывать не приходится.

Конец ознакомительного фрагмента.