Неизвестная Осетия. Европейские ученые и путешественники об Осетии и осетинах

Борис Бицоти

Неизвестная Осетия – это хронология открытий и заблуждений, связанных с изучением генеалогии осетин. Правильное представление об этом предмете сложилось в научных кругах лишь к концу XIX в. Весь предыдущий период, осетин, по выражению известного правоведа Ковалевского, причисляли «то к немцам, то к евреям».Как эволюционировали взгляды ученых на проблему этногенеза осетин и как сегодня выглядит теория их происхождения? Получить ответы на эти и другие вопросы можно будет, прочитав эту книгу.

© Борис Бицоти, 2023

ISBN 978-5-0051-1965-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Как рассказать об Осетии, о которой никто еще не рассказывал? Это можно сделать либо представив новые источники, либо предложив новую интерпретацию старых. Именно эти два принципа я и поставил во главу угла, собирая воедино предлагаемый читателю материал.

В среде историков-осетиноведов иногда приходится слышать мнение, что возможности источников по истории Осетии давно исчерпаны, а все, что пишется, является по сути лишь вольным пересказом уже известных фактов. Это категоричное суждение, как минимум, не учитывает той большой разницы, которая существует между отдельными периодами в части наличия и доступности источников. Мы, как мне кажется, можем говорить о большом интересе и даже избытке литературы в разговоре о древней истории — исследования, систематизирующие свидетельства об аланах, либо комментирующие уже известный материал, не только уже существуют в обилии, но и продолжают регулярно появляться. Что касается истории Осетии XV — XVII в., то здесь, напротив, письменные источники практически отсутствуют — отсюда и негласное название этого периода — «темные века» или «неизвестное время». С периодом же XVIII — XIX в. — относительно хорошо известным и изобилующим свидетельствами отрезком времени, дело, на мой взгляд, обстоит немного иначе, чем принято думать, как в части изученности, так и в части интереса.

Проблема заключается в том, что в период написания известной нам истории Осетии часть свидетельств европейских авторов историкам была недоступна и полностью выпала из поля зрения ученых. Виной тому явился с одной стороны пресловутый языковой барьер и отсутствие переводов, с другой — барьер идеологический. Не все из написанного иностранцами об Осетии встраивалось в канву идеологически выверенного наратива, ограниченного рамками господствующей методологии. Целый пласт важного материала, интересных фактов об Осетии, необъясненных явлений и уникальных свидетельств в результате оказался за выброшенным за борт, в то время как выпадение одного лишь свидетельства может коренным образом изменить наш взгляд на прошлое, стать причиной полностью неверного истолкования исторического факта, создать ложное представление о важном событии.

Так, например, о взглядах научного сообщества на происхождение осетин XVIII — XIX в. принято было судить в основном по свидетельствам ученых Яна Потоцкого и Юлиуса Клапрота. При этом, мнения их предшественников и последователей, в частности, таких авторов, как Якоб Рейнеггс и Фредерик Дюбуа часто не упоминались вовсе. Выпала из контекста разговора об осетинском языке и статья австрийского филолога-ираниста Фридриха Мюллера о месте осетинского языка в иранской языковой семье. А ведь именно эта статья положила начало правильному позиционированию осетинского среди других иранских языков. Эти труды крайне важны хотя бы потому, что их авторов сложно упрекнуть в предвзятости — полученные сведения не представляли для них никакого другого, кроме сугубо научного интереса.

Начиная со второй половины XVIII в., с наступлением перелома в политике России на Кавказе и переходом к более активным действиям в регионе в Осетию снаряжаются первые научные экспедиции российских академиков, собирается этнографический и статистический материал, изучается язык и фольклор осетин. Не все, что тогда установили или предположили ученые, оказалось истиной. Именно поэтому факты и свидетельства, зафиксированные в этот период, нуждаются в комментарии.

Разгадка тайны происхождения осетин далась ученым нелегко. Судьба некоторых исследователей сложилась драматически, и изучаемая ими проблема сыграла в этом не последнюю роль. Так, польский ученый Ян Потоцкий еще в достаточно молодом возрасте решил свети счеты с жизнью, академик Юлиус Клапрот после командировки в Осетию рассорился с руководством Российской академии наук и бежал из России, а этнолог-осетиновед Вольдемар Пфафф, представивший миру теорию семитского происхождения осетин, судя по всему, сошел с ума. В то же самое время, другие ученые, такие как А. М. Шёгрен и Ф. Дюбуа, смогли благополучно ужиться с неправильными представлениями о предмете их исследования и даже получили за свои исследовательские труды высокие награды и почести.

Из принципиальных терминологических проблем, встающих на пути познания предмета нашего исследования, нужно, в первую очередь, назвать теорию древней индогерманской общности, в парадигме которой формулировали свои мысли исследователи Осетии-немцы. Осетины и их язык в этом контексте давали повод для обширных спекуляций на тему обоснования наличия такой общности в глубоком прошлом. О популярности в те годы данной теории нам говорит, к примеру, примечание Ю. Клапрота к трудам Я. Потоцкого. «В настоящее время, — пишет Клапрот, — общим названием для иафетических языков является термин индогерманские языки».¹ Первооткрыватели осетинского языка и культуры — немцы рассказывали о своих открытиях немецкоязычной публике в определенном контексте, формулируя свои высказывания как реплику в обсуждении популярной в то время научной теории.

Проблематичность формулировки Клапрота стала очевидна уже на ранних стадиях разработки проблемы. К моменту публикации статьи об осетинском языке австрийского лингвиста Фридриха Мюллера народ-предок большинства европейских этносов принято было называть уже индоевропейцами — эта формулировка встречается у А. М. Шёгрена и В. Б. Пфаффа в их исследованиях осетинского языка. По сути же, ученые фактически вернулись к определению Я. Потоцкого, называвшего группу народов, схожих между собой по языку, включая народы севера Индии, курдов, талышей и осетин — «европейской». Нет никаких оснований считать индийский и германский элементы в этой общности превалирующими. Более того, факты языка говорят скорее о том, что отдельной, узкой индогерманской общности не существовало вовсе — термин, скорее всего, возник индуктивно, как результат выявления большой схожести между германскими языками и санскритом.

Важно также помнить, что авторы-европейцы, писавшие об Осетии были носителями христианской (протестантской) культуры — большая часть анализируемых трудов появилась до наступления эры дарвинизма в науке. Именно поэтому история происхождения языков и народов в их представлениях тесно связана с ветхозаветными легендами. Так, к примеру, начиная с исследования Потоцкого, интересующие нас авторы принимают деление народов и языков, согласно именам сыновей Ноя, на семитские — потомки Сима, хамитские — потомки Хама, иафетические — потомки Иафета. «От них, — говорится в десятой главе Книги Бытия, — населились острова народов в землях их, каждый по языку своему, по племенам своим, в народах своих». Ученые, таким образом, классифицировали языки и народы, считая, согласно ветхозаветной легенде о Всемирном потопе, прародиной всех народов мира Ближний Восток. Вследствие подобного взгляда на происхождение народов, вплоть до появления труда Всеволода Миллера ученые, говоря о направлении переселения предков осетин, сходились во мнении, что оно происходило с юга на север — из стран Передней Азии и Ближнего востока на Кавказ. Это представление было впервые подвергнуто критике в известной диссертации В. Ф. Миллера. Со временем же ученым удалось установить, что Передняя Азия вообще не была исторической родиной ираноязычных народов.

Не является секретом и то, что европейские ученые и путешественники, впервые побывавшие на Кавказе, пытались как можно ярче подать добытые ими сведения, что выливалось порой в досадные недоразумения и откровенные курьезы. Увы, не все эти недоразумения устранены — многие иллюзии первых путешественников и первооткрывателей Осетии так и не были развеяны, равно как и намеренно сотворенные ими мифы. Особенность же научного познания была такова, что автор, публикуя новый материал и допуская при этом ошибку, часто не давал себе труда написать опровержение, перекладывая, тем самым, эту почетную обязанность на плечи последующих поколений.

И тем не менее, анализируя материалы научной дискуссии ученых XIX в., мы видим, что многие основные вопросы, касающиеся истории и этногенеза осетин, были решены уже тогда. Важнейшей вехой в изучении вопроса является диссертация выдающегося русского фольклориста и этнографа В. Ф. Миллера. Именно Миллер в своих «Осетинских этюдах» искоренил множество заблуждений своих предшественников и дал правильные оценки трудам своих коллег — первых исследователей Осетии. Труд российского ученого — неподвластный времени эталон, с которым всякий раз приходится сверяться каждому, кто пишет об Осетии и ее прошлом. Таким же эталоном в XX в. стали статьи и монографии В. И. Абаева.

Но означает ли это, что все, что было до Миллера и Абаева, стоит предать забвению? Вряд ли такой подход будет продуктивен. Ведь именно «первыми европейцами» был решен ряд важнейших вопросов, касающихся истории происхождения осетин. Так, например, идентичность алан и осетин, которая на ранней стадии исследования Кавказа была неочевидной, вскоре была доказана сначала поляком Яном Потоцким, а затем и немцем Юлиусом Клапротом. Казалось бы, в этом вопросе раз и навсегда была поставлена точка, но нет — полемика вокруг аланского наследия спустя столетия разворачивается вновь и вновь, а аргументы авторов, однажды установивших эту идентичность, игнорируются и предаются забвению. В этом кроется еще одна причина несовершенства процесса познания — в потоке громких заявлений часто утопают ценные факты, полезные для восстановления истинной картины прошлого. Так, однажды опровергнутые теории, увы, не умирают, а вновь и вновь поднимают голову и с новой силой подчиняют себе умы обывателей и дилетантов.

Было бы неверным в этой связи думать, что сведения, добытые первооткрывателями Осетии, в свое время были лишь предметом споров в богемных салонах, а их труды пылились на полках специализированных библиотек. Особый интерес в этом смысле представляет вопрос о влиянии открытия ираноязычности осетин, сделанного Клапротом, на отношение к осетинам в ходе российско-персидских войн. Не будет преувеличением сказать, что именно Тегеран долгое время довольно умело разыгрывал эту карту в ходе упомянутого противостояния.

Для того, чтобы до конца понять и проследить логику и аргументы ученых, решавших ключевые проблемы, связанные с этногенезом осетин, оценить их влияние на судьбу описываемого учеными народа нужно вернуться в самое начало — в «домиллеровский» период и увидеть как эволюционировали взгляды научного сообщества на проблему этногенеза осетин. В свете возвращения дискуссии о вопросах, уже нашедших свое разрешение в XIX в. свидетельства первых европейцев, их открытия и заблуждения являются важным источником и дают обширную пищу для размышлений. Ведь многие вопросы, которые сегодня то и дело встают перед учеными, уже тогда в XIX в. были окончательно сняты с повестки дня.

Выпадение источников, увы, не единственная проблема наших знаний о периоде XVIII — XIX в. — есть еще и вопрос предвзятой интерпретации. Не всем авторам, писавшим об этом времени, на мой взгляд, удалось избежать избирательности. Историк часто подбирает свидетельства, которые удачно встраиваются в его концепцию, соответствуют его видению и интерпретации, а также отвечают актуальным идеологическим запросам его времени. Так, история непроизвольно превращается в набор фактов, поставленных в услужение той или иной теории, — все остальное отбрасывается как ненужное. На мой взгляд, наши представления об истории Осетии XVIII — XIX в. не лишены подобного недостатка.

Все сказанное выше, однако, отнюдь не означает, что читателю необходимо обладать большим багажом знаний и хорошо разбираться в истории Кавказа, чтобы понимать, о чем идет речь и получить удовольствие от чтения этой книги. Напротив, почему бы не начать знакомство с Осетией с неизвестной стороны? Именно так с Осетией знакомились первые путешественники, оказавшиеся в осетинских горах без путеводителей и карт, идя на ощупь и фактически блуждая в потемках. Эта книга рассказывает о теориях происхождения осетин, которые либо уже были опровергнуты, либо нуждаются в опровержении, что поможет избежать повторения прошлых ошибок.

Такой метод — искоренения заблуждений и познания «от противного» призван помочь пролить свет на неизвестные страницы истории осетинского народа, лучше увидеть его прошлое, проследить эволюцию взглядов ученых на интересующие нас вопросы. Читатель не найдет в этой книге ни перечня знаменательных дат, ни авторитетных оценок тому или иному периоду правления того или иного царя, князя либо наместника, но найдет независимый анализ и непредвзятый комментарий. «Неизвестная Осетия» — это коллекция накопившихся ошибок и недоразумений, связанных с появлением первых сведений о народе, населяющем территории северного и южного склона кавказского хребта. Книга скорее приглашает вместе порассуждать над значением и смыслом проверенных и непроверенных фактов. Сделав выбор в пользу такого способа изложения, я, тем самым, надеюсь помочь сузить круг поиска краеведа, равно как и любого интересующегося историей Осетии, рассказать о заблуждениях и мифах, которые, будучи однажды развеяны, тем не менее, все еще встречаются в современном историческом дискурсе.

Примечания

1

Voyage dans les steps d’Astrakhan et du Caucase: Histoire primitive des peuples qui ont habité anciennement ces contrées. Nouveau périple du Pont-Euxin… Ouvrages publiès et accompagnés de notes et tables, Volume 1. p. 15