Субмарины уходят в вечность

Богдан Сушинский, 2015

Новый военно-приключенческий роман-версия «Субмарины уходят в вечность» известного писателя, лауреата Международной литературной премии имени Александра Дюма (1993) Богдана Сушинского посвящен событиям 1944–1945 годов. Роман является логическим продолжением романа «Антарктида: Четвертый рейх». В основу сюжета положены исторические факты, связанные с версией о формировании специального подводного флота – «Фюрер-конвоя», таинственно исчезнувшего в конце войны. Вместе с ним исчезли несколько десятков ведущих ученых и инженеров, создававших «оружие возмездия».

8

Февраль 1945 года. Германия. Верхняя Бавария. Замок Штуберг.

…Выслушав очередную «тронную речь фюрера», Мария Воттэ отошла к камину и несколько минут стояла там, всматриваясь в его угасающее колдовское пламя.

Отдавая под ее опеку Манфреда Зомбарта, этого именуемого Имперской Тенью лже-Гитлера, Скорцени просил, прежде всего, вдохнуть в него дух истинного арийца, взбодрить его, а главное — постараться заглянуть в будущее, предугадать, как ляжет карта этого эсэсовского «висельника и проходимца», как почти любовно называл он лучшего из своих воспитанников.

Теперь Мария понимала, что диверсант был прав: что-то в образе фюрера Имперской Тенью было утеряно. Прежде чем встретиться с Зомбартом, провидица просмотрела несколько хроникальных съемок, в которых фюрер представал перед публикой в своих наиболее эмоциональных проявлениях, пробуждая в слушателях «ярость истинных германцев» и одновременно восходя к вершинам собственного рейхспастырского мастерства. А затем просмотрела съемки вхождения в образ Имперской Тени и была приятно удивлена: в отдельных случаях Великий Зомби, как величало Зомбарта его окружение, значительно переигрывал Гитлера.

Доходило до того, что это Гитлер иногда казался провидице двойником фюрера — того, истинного фюрера, который восставал, вернее, должен был восставать, в потрясающих эмоционально-истерических экзальтациях Великого Зомби. Так что в выборе лже-Гитлера Скорцени не ошибся, и готовили его к своей миссии правильно.

— Идите за мной, мой фюрер, — задумчиво проговорила Мария, отрывая, наконец, взгляд от порождаемого осиновыми поленьями пламени, и, не оглядываясь на Великого Зомби, открыла едва приметную дверь, находившуюся рядом с камином.

— Божественная купель готова, Мария, — едва слышно молвила ожидавшая ее за дверью эсэсовка, приставленная к Воттэ в виде служанки и телохранительницы самим Скорцени, и, освещая себе дорогу фонарем, повела ее узким, прорубленным в скале ходом к небольшому подземному озерцу. — Температуру я проконтролировала, вам и фюреру понравится.

Благодаря теплому источнику вода в этой Божественной купели была теплой всегда, но когда ее хотели прогреть до температуры «любовной ванны», то открывали небольшой шлюз, направляя в нее воду из соседнего термального источника.

Хотя о Божественной купели знали во всей округе, владелица замка Штуберг, баронесса Хельга фон Штубер, как и предшественницы, продолжала окружать ее ореолом таинственности и допускала до нее только аристократов, только за очень солидное вознаграждение и только после клятвы хранить тайну ее существования.

Мария не оглядывалась и не слышала, как звуки шагов Великого Зомби, все еще держащегося на вежливом расстоянии от них, постепенно растворяются в вулканической породе горы. Но каким-то внутренним чутьем она ощущала его присутствие и, успокоенная этим, старалась не отставать от идущей впереди оберштурмфюрера СС Лилии Фройнштаг^[9].

Особенно мощно начал извергаться талант Зомбарта в начале прошлого лета, и для Воттэ не осталось тайной, почему это произошло: именно в те дни шла интенсивная подготовка к покушению на Гитлера, именно в те дни решалась судьба и самого Адольфа Шикльгрубера, и всего того национал-социалистского движения, которое он возглавлял. Но что из этого следует? Что в те дни небесные силы решали: все еще на какое-то время оставлять Гитлера в этом бренном мире или же убирать отсюда?! Похоже, что именно таким колебаниям они и были в то время подвержены!

Однако, открыв для себя эту странную связь, Воттэ предстала перед еще большей загадкой: почему этот взрыв фюрер-гениальности произошел как раз в дни подготовки к покушению на фюрера? Все было бы просто, если бы у нее была уверенность, что Скорцени знал о подготовке к покушению на Гитлера и, соответственно, готовил Великого Зомби к исполнению великой миссии — физической замены Гитлера с полным перевоплощением его в фюрера великогерманской нации.

Вот только о «заговоре генералов» Скорцени не знал — в этом Мария была убеждена. Если бы личный агент фюрера был посвящен в него, то или подавил бы в самом зародыше, или, наоборот, организовал так же блестяще, как организовывал другие свои операции.

Зомбарт все еще брел по слабо освещенному в этой части электрическими светильниками тайному ходу, а Мария уже сбрасывала с себя одеяния. По какому-то странному стечению обстоятельств все владелицы замка Штуберг очень быстро вдовели, однако ни одна из них в глубокий траур не впадала и повторно замуж не выходила. К чему? В их распоряжении всегда было немало молодых аристократов, а право первой купельной ночи со вновь прибывшим гостем замка (семейные пары сюда не приезжали, это было не в традициях Божественной купели) давно стало почти неизменным правилом вежливости баронесс фон Штубер.

Правда, саму Хельгу, принявшую замок в наследство от отца, вдовья судьба обошла стороной: в свои тридцать замужем она так и не побывала. Был у нее, правда, в женихах некий майор из какого-то старинного графского рода, обитавшего в Швабии, но еще во время Польской кампании он исчез где-то в районе Люблина. После этого Хельга заставила всех вокруг забыть о себе как невесте, но постоянно напоминала о себе как о властной владелице Штуберга и его романтической Божественной купели.

Впрочем, право первой купельной ночи с гостем замка никогда не мешало существованию еще и традиции первой лесбиянской ночи со многими юными аристократками, ибо все владелицы рано или поздно начинали грешить еще и лесбиянскими страстями.

Вспомнив об этом, Мария вдруг поймала на себе жадный, испытующий взгляд Лилии Фройнштаг. О нет, это не был взгляд завистницы, засмотревшейся на почти идеальную фигуру «черноволосой ведьмы», как называли, юности Марию ее ревнивые сверстницы; и это не был взгляд соперницы. Рядом с ней, на залитой розоватым электрическим светом плите возлежания, под которой, согревая ее, уносился куда-то в глубину гор термальный ручей, исходила истомой опытная, страстная лесбиянка.

«Не сейчас!» — мысленно погасила ее порыв Мария. А вслух произнесла:

–…И пока что вы оставите нас.

— Естественно, — нервно застегнула некстати расстегнувшийся короткий купальный халат Лилия. Она уже успела принять легкую ванну, и тело ее источало теперь пропитанный серой, терпковатый запах купели — избавляющей, согласно молве, от бесплодия, излечивающей от ста недугов, а главное, приводившей в «лукавое бешенство» все купающиеся пары. — Я буду в дежурке для слуг и охраны.

— Полагаюсь на вас как на надежную охрану, — предусмотрительно исключила Мария обязанности служанки.

— Но если все же понадоблюсь — воспользуйтесь, — указала Фройнштаг на стоявший в нише, рядом с плитой возлежания, армейский полевой телефон, подаренный Хельге ее двоюродным братом и другом Скорцени оберштурмбаннфюрером Вилли Штубером. Тем единственным мужчиной, в которого Хельга была давно и безнадежно влюблена.

— Постараюсь воспользоваться, — загадочно как-то заверила ее Мария. — Обычно у меня это получается.

О «безнадежности» своей любви Лилии поведала сама Хельга, хотя и добавила при этом, что к замку Штуберг Вилли «прорывался» уже много раз, и вообще, прибегает к этому при малейшей возможности. «Как-никак, — объяснила тогда баронесса, — я оказалась его первой женщиной, а такое не забывается».

— Но если только я действительно понадоблюсь, — по-лебяжьи запрокидывая голову, томно предостерегла ее Лилия.

Когда Зомбарт появился у плиты, Мария, совершенно нагая, уже медленно входила в купель.

— Не тратьте попусту время, мой фюрер, — решительно подбодрила его. — Вдохновение рождается здесь, в Божественной купели, а там, на плите возлежания, оно уже источается. Впрочем, я бы предпочла источать его в самой купели.

О существовании в купели трона любви Марии поведала вчера сама Хельга, принявшая ее в замке по просьбе Скорцени. Это было выдолбленное в подводном камне небольшое кресло, садясь в которое и упираясь, в зависимости от роста, в одну из каменных ступенек, женщина оказывалась в позе полулежащей русалки. Однако, усаживаясь на этот трон, Мария загоралась не столько сексуальной страстью — ибо никакой особой страсти Великий Зомби, как и сам фюрер, у нее никогда не вызывал, — сколько страстью колдуньи. Отдаваясь Манфреду, предавая его «плену своих рук и ног», Мария почти мгновенно ввела его в состояние транса, подчинила себе, подавила волю и, доведя до такого состояния, устроила гипнотический допрос с пристрастием:

— Вы знали, что готовится заговор против Гитлера, мой Великий Зомби? — любовным шепотом обжигала ему ушко.

— Нет.

— Но Скорцени все же готовил вас к тому, что в июле вы замените в ставке «Вервольф» фюрера?

— Не готовил. К замене — да, но не в июле.

— А когда? К чему он вас готовит? Каковой представляет себе вашу судьбу?

— Не знаю, когда это произойдет. Мне не говорят, что со мной будет.

Мария почти не ощущала его как мужчину: ни ласки нежного любовника, ни грубой страсти самца, наподобие той, которой она была смята и повержена в объятиях Скорцени или еще более могучего Кальтенбруннера. Однако ничего этого от Зомбарта сейчас и не требовалось.

— С вами работал кто-то из сотрудников «Аненэрбе»?

— Какой-то провидец, кажется, профессор.

— Только он? А кто-то из тибетцев с вами встречался?

— Встречался. Но я почти ничего не помню.

— Гипноз? Я спрашиваю, мой фюрер, это было воздействие гипноза?

— Какое-то затмение. Полусон-полубред.

— Перед этим следовали уколы или появлялся какой-то странный напиток?

— Настоянный на травах, до сих пор помню его мятно-полынный привкус.

«Теперь становится понятно, почему я не могу пробиться к его сознанию, — страстно изогнулась она, пытаясь вырвать у Зомбарта хотя бы несколько последних секунд его мужского интереса к себе, — почему я не могу получить из космоса никаких сведений о его будущем! Его заблокировали. Знали, что мы — я или кто-либо другой — попытаемся заглянуть в его будущее, подчинить Имперскую Тень себе, стремясь при этом всячески влиять на его решения. И захотели обезопасить и его самого, и Германию, а следовательно, и весь мир от появления еще одного фюрера — более мудрого и уравновешенного, но от этого, возможно, еще более опасного».

Ей давно следовало бы признаться Скорцени, что Великий Зомби недоступен для нее, однако мешала профессиональная гордость. К тому же приближалось окончание войны, и она боялась оказаться ненужной Скорцени, единственному человеку, который способен был защитить ее от гестапо, давно пытавшемуся избавиться от нее как от опасного источника сведений, которым неминуемо воспользуются враги.

Даже идею этой встречи в Штуберге подала обер-диверсанту она, зная, что, вводя мужчину в сексуальный транс, в значительной степени разрушает защитные свойства его воли и характера.

— И в июле прошлого года, и минувшей осенью ты еще чувствовал себя фюрером, — остывала Мария от жалкого налета страсти вместе с окончательно обессилевшим мужчиной. — Тогда что же произошло в декабре? Думай, думай, — окончательно перешла она на «ты», чтобы разговор выглядел доверительнее, — что такого важного, необычного происходило у тебя в декабре?

— Потерял волю к жизни.

— Почему? Почему ты потерял волю к жизни? — обхватив руками шею и затылок, тормошила его Мария, понимая, что Великий Зомби вот-вот окончательно вырвется из-под ее власти.

— Не я потерял. Фюрер! Кто-то к нему прилетал оттуда, из небес, и фюрер понял, что те, высшие, покровители его, окончательно отвернулись от него. Отвернулись и приговорили.

Детали того, как именно это самоумерщвление Гитлера повлияло на него, провидица выяснять не стала. Приказав ему замереть и ни о чем не думать, она прижала голову Великого Зомби к своей груди и, закрыв глаза, по-змеиному изогнувшись, тоже впала в некое состояние транса. Однако ничего такого, что бы выдавало в этих ее действиях сексуальную страсть, отыскать сейчас было невозможно. Тем более что в это время она уже отчетливо возрождала в своих футуристических видениях какой-то огромный грот, море, что-то странное, не похожее ни на корабль, ни на обычную лодку…

«Неужели субмарина?!» Точно, она! Похожую на эту, явившуюся ей в видениях, подлодку Мария могла видеть в кинохронике о военном флоте и Денице!

А вот и они с Зомбартом… «С Зомбартом?! Вдвоем с Великим Зомби?!»

Они идут тускло освещенным чревом субмарины. Двухметрового роста верзила в морской форме сжимает ее в своих объятиях и отрывает от пола! Ну, этого она могла бы и не видеть! А вот мертвецки бледное лицо Зомбарта, мечущегося по каюте без иллюминаторов, — это уже важно.

Еще одно видение. Берег моря или океана. Горы, густые леса, которые она видит словно бы с птичьего полета, какой-то южный, явно латиноамериканский, город… И некий внутренний голос, подсказывающий ей: «Аргентина. Это Аргентина».

* * *

…Манфред Зомбарт уже безмятежно спал в отведенной ему гостевой комнатке, когда в комнатушке, занимаемой самой Марией Воттэ, появилась хозяйка замка Хельга фон Штубер.

— Вы довольны Божественной купелью? — без всяких вступительных слов поинтересовалась она.

Это была по-германски бедрастая русоволосая женщина, с толстоватой, но все еще четко очерченной талией и грубоватым баварским лицом, в чертах которого не было ничего отталкивающего, но еще меньше просматривалось в нем что-либо такое, что могло бы по-настоящему привлекать мужчин, не говоря уже о женщинах.

— Довольна, — обронила Мария, не желая обсуждать с ней милые подробности их «термальной» любви с Манфредом Лжефюрером.

В эти минуты она осмысливала всю ту информацию, которую удалось заполучить во время сексуальной пытки в купели, и менее всего желала, чтобы ее отвлекали от этого занятия. Понемногу наслаждалась вином, курила и… осмысливала.

— А мне кажется, что никакого удовольствия вы не получили. Если не возражаете, поздно вечером мы отправимся туда вдвоем. Это действительно нужно делать поздно вечером, поскольку днем чары Божественной купели дремлют.

— Я подумаю над вашим предложением.

— Но я зашла к вам не по этому поводу. Только что звонил адъютант Скорцени.

— Так, и что он вам поведал? — мгновенно вырвалась из состояния мысленной апатичности провидица.

— Через пять минут с вами будет говорить сам оберштурмбаннфюрер, — о Скорцени Хельга всегда говорила с искренним уважением и, похоже, даже побаивалась его. — Разговор предстоит важный. Он просил вас ждать у телефона.

Уже много раз она понуждала Вилли Штубера, чтобы он каким-то образом затащил в замок этого своего грозного шефа, однако всякий раз слышала в ответ: «А не может ли твоя коллекция “купельных мужчин” обойтись без черепа Скорцени?» И единственное, что ей оставалось в данной ситуации, — это в очередной раз объяснять Вилли, что коллекционирует она вовсе не черепа, а нечто совершенно другое. Но, щадя его, Вилли, самолюбие, по отношению к Скорцени обещает быть милостивой.

— Вы уже успели побывать в Божественной купели? — сразу же поинтересовался обер-диверсант.

— Чем бы я еще здесь занималась… без вас, Скорцени? — и, не позволяя ему опомниться, сразу же пошла в наступление, тут же поинтересовавшись: — Почему вы не предупредили меня, что собираетесь перебрасывать его в Аргентину?

— Потому что не обязан этого делать, — не стал церемониться с ней человек со шрамами. — Но с Зомбартом я об этом путешествии тоже пока что речи не вел. И то, что вы упомянули Аргентину, свидетельствует, что, в конце концов, вами был взят и этот альпийский редут.

— Но я увидела и кое-что иное: впервые попав на субмарину, он придет в ужас, поскольку боится замкнутого пространства. Советую устроить ему экскурсию с обкаткой, иначе в многодневном плавании он может не выдержать.

— Значит, и субмарину вы тоже увидели?

— Одну из тех, которые прячете где-то в скалах.

— Вот этого вы уже видеть не могли! — резко предупредил ее Скорцени. — Ибо это вам видеть не положено. И в море выйдете вместе с Зомбартом, в виде наказания — и вам, и ему. С вами он постарается выглядеть мужественнее.

— Как буду выглядеть я, вам безразлично?

Скорцени выдержал паузу и камнедробильно пробасил:

— Мне и самому уже хотелось бы вспомнить, как именно вы выглядите. Особенно в Божественной купели. Но к этому разговору мы еще вернемся. На морскую базу вас доставят самолетом завтра утром.

В своем домашнем кабинете при разговоре Марии со Скорцени баронесса не присутствовала. Но когда провидица вышла из него, то увидела, что Хельга уже ждет ее у входа в гостиную — в халате и с полотенцем на плече.

— Так сколько лет было мальчишке-кузену Вилли Штуберу, когда вы впервые принялись соблазнять его в Божественной купели, баронесса?

— Не помню, — машинально ответила Хельга. — А что? И потом, откуда вам это известно? Я никогда и ни с кем на эту тему… — запнулась она на полуслове, вдруг вспомнив, кто стоит перед ней.

— Мне так показалось, что вам было тогда лет шестнадцать, а ему — не более тринадцати. Хотите сказать, что ошибаюсь?

— Одно могу сказать: я многое отдала бы, чтобы вернуться в те блаженственные минуты, — вскинула баронесса подбородок, и, насмешливо взглянув на Марию, скрылась в гостиной.

— Да не волнуйтесь вы, я не собиралась вас осуждать! — крикнула ей вслед Мария. — Это меня подвело сугубо женское любопытство.

…На традиционное вечернее купание Великий Зомби, конечно же, дальновидно предпочел не явиться, предоставив трем молодым женщинам возможность развлекаться на троне любви и на плите возлежания так, как им заблагорассудится. И за это эсэс-лесбиянки были очень признательны ему.

Примечания

9

С этим образом читатели знакомы по моим романам «Черный легион», «Ветер богов», «Странники войны» и другим — из многотомной эпопеи «Война империй». — Автор.