Секретный рейд адмирала Брэда

Богдан Сушинский, 2015

В основу романа положен реальный, хотя и окруженный тайной, а поэтому овеянный легендами рейд, совершенный в 1946—1947 гг. эскадрой американских военно-исследовательских кораблей под командованием известного арктического исследователя контр-адмирала Ричарда Бёрда. Целью этого рейда, приведшего к военным столкновениям с неизвестными воинскими формированиями, было обнаружение и ликвидация секретной германской военной «Базы-211» в Антарктиде. Новый военно-приключенческий роман-версия известного писателя, лауреата международных литературных премий имени А. Дюма (1993) и А. Фадеева (2007) Богдана Сушинского является своеобразным логическим продолжением романов «Антарктида: Четвертый рейх» и «Субмарины уходят в вечность».

5

Осень 1938 года.

Территориальные воды Германии.

Борт трансатлантического лайнера «Саксония»

Проснувшись, Роберт Брэд быстро облачился в ватные полярные брюки и меховую куртку и, стараясь не разбудить по-детски посапывающую во сне юную германку, вышел на кормовую палубу. Укрывшись за надстройкой судна от пронизывающего северного ветра, он поднес к глазам бинокль и увидел впереди и справа по борту склон заиндевевшей скалы, вершина которой слегка искрилась на неярком ноябрьском солнце.

— По всей вероятности, это какой-то остров? — по-английски спросил он стоявшего рядом джентльмена в форменной морской куртке и фуражке с якорем на кокарде.

— Остров Шархерн, сэр, — ответил тот по-немецки, не удостаивая, однако, американца взглядом.

И лишь услышав его густой басовитый голос, полярник узнал в нем того самого господина, который несколько предыдущих вечеров просиживал за соседним с ним ресторанным столиком в мрачном молчании, попивая виски и почти неотрывно глядя в иллюминатор. Но только сейчас Роберт впервые увидел его во флотском одеянии, с нашивками офицера торгового флота. Темные, со щедрой проседью, волосы, коричневатое, основательно избитое оспой лицо, крючковатый, расширенный в ноздрях, «синайского» покроя нос. На арийца этот человек явно не смахивал, но, судя по нашивкам на погонах и рукавах, ценили его на службе не за его расовое происхождение.

— То есть мы уже подходим к устью Эльбы, — решил проявить свое знание географии Роберт Брэд. Но лишь для того, чтобы как-то продолжить разговор.

— До устья еще далеко, — все так же мрачно поигрывая желваками, и вновь по-германски, ответствовал моряк. Хотя Роберт мог поклясться, что слышал, как не далее чем вчера он довольно бойко общался с каким-то преклонных лет джентльменом на вполне сносном английском. Очевидно, близость германских берегов порождала в нем воинственный тевтонский шовинизм. — Мы всего лишь входим в Дойче-бухт, и теперь нам понадобится долго идти по заливу, пока не минуем Кильский канал, оставляя его по левому борту.

— Благодарю, сэр, теперь я сориентирован. Главное, что мы в Германии.

— В благословенной Богом, — назидательным тоном напомнил ему моряк.

–…для всякого германца.

— Однако, миновав канал, — не стал развивать эту тему знакомый незнакомец, — нам еще пару часов придется подниматься вверх по Эльбе, до причалов Гамбургского порта. Кстати, при входе в него мы увидим судно, которое заинтересует вас больше всех остальных.

— Почему вы решили, что какое-то из судов может сильно заинтересовать меня, пребывающего на море только в качестве пассажира? — тоже перешел Брэд на немецкий.

— Потому что это судно носит название «Швабенланд», — пожал плечами моряк.

— А почему вы считаете, что меня должен заинтересовать именно «Швабенланд»? — Брэд прекрасно понимал, что после всего услышанного задавать подобные вопросы попросту бессмысленно. Но его задело это всезнайство тевтонца. Причем всезнайство с налетом наглости и, — что в глазах американца было совершенно недопустимым, — превосходства.

Только теперь моряк оторвал взгляд от медленно проплывающей в розоватой рассветной дымке островной скалы и с нескрываемым любопытством взглянул на Брэда. Это был взгляд человека, уличившего своего собеседника в мелочной лживости и пытающегося вот так, бессловесно, усовестить его.

— Эти американцы, черт возьми! — проворчал он так, словно апеллировал к кому-то третьему, кто мог слышать их обоих. — Почему именно «Швабенланд»? Да потому что именно «Швабенланд» готовится к экспедиции в Антарктиду. К выдающейся экспедиции, на которую исследователей благословил сам фюрер. А какие работы были проведены и сколько рейхсмарок в это дело вложено! Обычный океанский почтовый авианосец перестраивают под мощное полярное судно, способное дать фору любому ледоколу. Запланировано исследовать огромную территорию материка, зафотографировав ее на десятки тысяч снимков. Ни Северный, ни Южный полюс такой грандиозной экспедиции еще не удостаивались. Или, может быть, — вдруг спохватился моряк, — существует какая-то иная цель вашего визита в Германию, а, господин Брэд?

— Иной цели не существует, — отчеканил полярник.

— Не лукавьте, признавайтесь, сэр.

— Конечно же, мне нужен «Швабенланд»! — иронично ухмыльнулся Брэд. — Это ведь так очевидно, поскольку написано на моем лице.

— Да, господин полярник, да.

— Кто в таком случае вы? Тоже из племени полярников?

— Только изгнанный из этого племени за непростительное теплолюбие. — Кто бы мог подумать, что этот угрюмый с виду крепыш способен на столь утонченный юмор! — Вот если бы Южный полюс располагался где-нибудь в районе экватора!..

— И все же.. если повнимательнее присмотреться к вашей личности?

— Тогда — капитан Курт Древиц. Представляю Германское общество полярных исследований^[19].

— Солидная организация.

— Уже хотя бы в силу того, что именно это общество пригласило вас для участия в экспедиции барона Альфреда фон Риттера.

— И каковы же ваши функции в Обществе полярных исследований?

— Отвечаю за безопасность тех людей, которых мы привлекаем к участию в экспедиции, — не стал Древиц превращать свой род занятий в некую тайну.

— То есть вы были тем человеком, который специально прибыл в Нью-Йорк, чтобы доставить меня в Германию?

— Человеком, «доставляющим вас в Германию», следует считать прекрасную германку, досматривающую свои сумбурные девичьи сны в вашей каюте.

— Эльзу?!

— Ну, положим, «Эльза» — это всего лишь общее наименование всех наших агенток. Подобно тому, как всех американцев в Европе называют «янки». — Древиц то ли действительно не взлелеял в своей душе чувства ревности к «янки» Брэду, то ли слишком профессионально скрывал это.

— Кого же тогда я пригрел в своей постели?

— На самом деле одиночество ваше скрашивала Лилия Фройнштаг^[20]. Теперь, когда мы уже в Германии, имя ее тайной не является.

— Из этого не следует, что вы должны всуе упоминать имя моей дамы, сэр, упоминая при этом о нашей близости. Давайте чтить кодекс джентльмена.

— Кодекс останется незапятнанным, доктор Брэд. В то же время напомню, что в Германию вы прибыли по своей воле, откликаясь на официальное письменное приглашение Общества полярных исследований. Мы с Фройнштаг, как и служба, которую мы представляем, не имеем к этому никакого отношения.

— Я ведь не зря упомянул о кодексе джентльмена.

— И уверяю: вы не пожалеете о том, что приняли участие в экспедиции, которое, ко всему прочему, еще и будет щедро вознаграждено определенной суммой рейхсмарок.

— Для начала нужно хотя бы увидеть этот ваш «Швабенланд».

— Судно прекрасно подготовлено к походу, команда надежная, два разведывательных самолета на борту.

— Уже вызывает уважение.

— И, что для вас, исследователей, очень важно, — после завершения экспедиции статьи о ней появятся в газетах всего мира.

— Самые теплолюбивые из германцев тоже входят в состав этой команды?

— Окончательно не решено. И потом, вряд ли… Извините, но у меня и в Германии дел хватает. Однако не буду осквернять своим присутствием ваше одиночество.

— Простите, но зарождается еще один вопрос, — остановил его доктор Брэд.

— Слушаю вас очень внимательно, — сухо и снисходительно проворчал Курт.

— Почему вы вдруг решили «взорвать» свое и Лилии Фройнштаг инкогнито, делая вид, что впредь хотите играть в открытую?

Древиц окинул рослую, ладно скроенную фигуру Роберта Брэда таким сочувственным взглядом, словно перед ним стоял городской юродивый и, нахраписто рассмеявшись, объяснил:

— Обычно в нашей среде на подобные вопросы отвечать не принято. Но поскольку вы, доктор Брэд, слишком много времени проводите не среди полярных разведчиков и дипломатов, а в обществе таких же полярных скитальцев и белых медведей, то я вам объясню. Я «взрываю», как вы изволили выразиться, это свое инкогнито только для того, чтобы делать вид, что впредь мы намерены играть с вами, доктор Брэд, «в открытую», без какой-либо «карты в рукаве». А посему позвольте еще раз представиться — гауптштурмфюрер СС^[21], доктор философии Курт Древиц.

И эти, последние, фразы прозвучали для Брэда, как публичная пощечина его наивности.

Проведя доктора от СС-философии оскорбленным взглядом, Роберт передернул подбородком, поражаясь тому, как все странно складывается с этим его вояжем в Европу, и всматриваться в проплывающие вдоль борта почти отвесные, расчлененные фиордами скалы не стал. Они как-то сразу же потеряли для Брэда всю свою привлекательность.

«А ведь в Антарктиде уже начинается весна, — с тоской, понятной только человеку, совершившему три полярные экспедиции, подумал он, окидывая взглядом, охваченное осенним туманом островное побережье. — Это — к разговору об «обществе полярных скитальцев и белых медведей», в среде которых я действительно чувствую себя все увереннее и надежнее».

И все же эта встреча с гауптштурмфюрером СС не способна была окончательно выбить его из седла. В конце концов, какое ему дело до каких-то двух агентов германских спецслужб, которые к тому же заинтересованы в его участии в экспедиции «Швабенланда»?! Сейчас важно только то, что он, известный американский полярник, прибывает в Германию, чтобы принять участие в грандиозной международной экспедиции в Антарктиду. Причем в экспедиции, в ходе которой на ледяной континент можно будет взглянуть даже из иллюминатора самолета — на что судьба его, участника трех полярных экспедиций, еще никогда не расщедривалась. Важно только это, а все остальное не имело сейчас никакого значения.

Обзванивая перед отплытием в Европу друзей и коллег, Брэд не скрывал своей гордости за то, что в Германском обществе полярных исследований вспомнили именно о нем, и из всех американских полярников пригласили только его. И коллеги понимали Брэда. В последнее время ему не везло на экспедиции, он явно засиделся на «большой земле». Да и в мире настолько попахивало очередной великой войной, что народам было не до исследований повадок тюленей и движения айсбергов.

Вернувшись в каюту, полярник увидел, что Лилия — теперь он пытался привыкнуть к ее настоящему имени, если только оно действительно было настоящим, — все еще спит, лежа на боку и натянув одеяло на кончик носа. Но оказалось, что на самом деле эта притворщица не спала. Стоило Брэду на несколько мгновений задержаться у столика, на котором лежала ее сумочка, как он тут же услышал:

— Если вас интересует мое настоящее имя, — все дни знакомства они общались только на немецком, хотя спутница Брэда довольно сносно владела английским, — то я могу назваться.

— Нет, фрау Лилия Фройнштаг, уже не интересует.

— Понятно, мой полярный паломник, вы успели мило побеседовать на палубе с Куртом Древицем.

— С гауптштурмфюрером СС Куртом Древицем, — уточнил Брэд.

— Как же непростительно далеко заходят иногда в своем мимолетном знакомстве наши словоохотливые мужчины! — резюмировала Лилия, не выказывая при этом ни тени раздражения.

— Он и вам тоже советовал играть со мной «в открытую»?

— Мне с вами, доктор Брэд? Или, все же, вам — со мной? Что имеет принципиальное значение.

— Уж вы то, надеюсь, дипломом доктора философии обзаводиться не стали? Или же, пребывая под крылом Древица…

— В отличие от гомосексуалиста Древица, — сразу же пресекла Фройнштаг его намеки на особые отношения с гауптштурмфюрером, — не стала. Так что единственное сведение, которое вы могли бы добыть, порывшись тайком в моих документах, это мой чин. Но эту тайну я продам вам с особой легкостью: я — гауптшарфюрер, то есть обер-фельдфебель войск СС.

— Что-что? Вы — обер-фельдфебель?! — прочистил Брэд свою хронически простуженную полярными морозами луженую глотку коротким лошадиным ржанием. — В сонном бреду не мог бы предположить такого! — искренне изумился он. — В сонном бреду!

— Напомню, что это всего лишь самый высокий чин перед офицерским, — с оскорбленной гордыней молвила Фройнштаг, — на который, замечу, у меня тоже есть все основания рассчитывать.

— Нет, уму не постижимо: вот уже которую ночь я провожу в постели с фельдфебелем!

— Уймитесь, доктор Брэд. Не спорю, на вашем месте я бы тоже изумилась, но спали вы все же не с фельдфебелем, а с прекрасной женщиной. И потом, мне почему-то казалось, что вас больше смутит моя принадлежность к войскам СС.

— К войскам СС? С какой стати? Или, может быть, у нас в Америке все еще очень плохо представляют себе, насколько воинственна и националистична эта организация?

— Это не тема для разговора, — решительно пресекла его веселье гауптшарфюрер Фройнштаг, и впервые за все время знакомства в голосе ее прозвучали угрожающие нотки.

— Не представляют, это точно. Именно поэтому вы, Фройнштаг, решаетесь держать при себе удостоверение личности служащего «охранных отрядов партии»^[22].

— Вы явно спутали СС с гестапо, мой полярный паломник, — мило улыбнулась Фройнштаг, — о котором американцы, как правило, тоже пока что имеют смутное представление.

— А с чем мне позволительно спутать ваше СД? И вообще, что это такое: еще одна разведка?

— Я знаю, что америкашки плохо разбираются в наших спецслужбах. Даже профессионалы.

Это свое «америкашки» она произносила уже не впервые, но всякий раз делала это настолько игриво, почти нежно, что Брэд не решался ни делать ей замечание, ни тем более возмущаться.

Вот и сейчас, произнеся это, Лилия демонстративно оголила упругую, цвета слоновой кости, грудь. «Настоящую, фельдфебельскую…», — заметил про себя Роберт. И этого было достаточно, чтобы, вспомнив о царящем на палубе ледяном ветре Северного моря, полярник вновь принялся поспешно срывать с себя одеяния.

— Но особенно смутное представление они имеют об СД.

— СД или Зихерхайтсдинст — это служба безопасности и разведки, созданная внутри СС. Однако она уже давно вышла из материнского чрева, превратившись в самостоятельный и грозный аппарат.

— К которому вы тоже принадлежите. — Брэд рискнул пойти на обострение отношений именно тогда, когда его следовало всячески избегать.

— Должна же я, в конце концов, принадлежать к какой-то из германских служб! — невозмутимо парировала Фройнштаг, вновь подтверждая подозрение видавшего виды сорокалетнего полярника в том, что эта женщина вообще лишена каких бы то ни было комплексов и предрассудков.

Говорить с ней можно было на любые темы, кроме разве что каких-то особых тайн СС, не опасаясь при этом благородных амбиций и жеманничанья. Правда, теперь Роберт прекрасно понимал, что за легкостью общения и женским всепрощением скрывалась некая основная, жесткая профессиональная тайна агента СД. Но это уже детали.

— Тогда почему бы вам так сразу и не представиться мне еще там, в нью-йоркском порту: «Агент СД Лилия Фройнштаг»?

— Только потому и не представилась, что, как вы сами подметили, я — все еще агент СД.

— Я так понял, что только что вы процитировали самый заумный каламбур, из когда-либо созданных в недрах спецслужбы СС?

— И благодарите Господа, мистер Брэд, что я оказалась этим агентом. И что этим агентом оказалась именно я. Иначе как бы я могла проникнуть на ту сторону Атлантики, и кого бы вы ласкали все эти дни океанских скитаний в своей слишком узкой и безбожно жесткой постели?

— Относительно «безбожно узкой» — не возражаю. А вот что касается жесткости то благодаря вам прочувствовать ее мне не пришлось.

— Не скабрезничайте, доктор Брэд, вам как ученому это не к лицу, — ровным спокойным голосом усовестила его Фройнштаг и, захватив за затылок, вновь заставила прильнуть губами к ее телу.

— Прошу прощения, мэм, — едва успел он проговорить, поскольку с этой минуты право на исповедь получала только женщина.

–…А еще учтите, что мы с Куртом приставлены были к доктору Брэду только для того, чтобы оберегать вас от нападок и нападений антигермански настроенного американского еврейства, негров и латиносов-коммунистов.

— Что-то я не замечал подобной угрозы со стороны названных вами этносов.

— Вы многого не замечали, доктор Брэд, — решила окончательно поставить его на место Лилия Фройнштаг. — И вам как естествоиспытателю это не делает чести. Привыкайте почаще оглядываться вокруг себя и повнимательнее присматриваться к тем, кто рядом с вами.

— Я воспользуюсь этим вашим советом, когда ступлю на палубу авианосца «Швабенланд». Мне действительно стоит присмотреться к тем людям, из которых ваша служба сформировала его команду.

— В таком случае прислушайтесь к еще одному совету: не стоит усложнять себе жизнь излишними подозрениями на борту «Швабенланда». Вы же знаете, как трудно выходить в океан, а тем более — идти к берегам Антарктики, с людьми, которым не доверяешь. И не забывайте, что мы с вами, если и не друзья, то уж, во всяком случае, союзники.

Уже почти раздевшись, Брэд вдруг засомневался: не воспротивится ли Фройнштаг после всего, что здесь было сказано, близости с ним. И, похоже, что Фройнштаг и в самом деле решила было подняться с их корабельного ложа, но, осмотрев мощную полуоголенную фигуру Брэда, отказалась от этого демарша. Тем более, что перед ее начальством они с доктором Брэдом обязаны была предстать в виде вполне доверяющих друг другу людей, а иначе каков смысл в ее поездке в Америку?

— У вас благородное лицо, доктор Брэд, — неожиданно для себя отвесила она комплимент этому эсэсоненавистнику. — Нет, правда: высокий лоб, почти миндалевидные глаза, прямой, римский нос, четко очерченные, слегка полноватые для мужчины губы, массивный волевой подбородок.

— Прекратите издеваться, Фройнштаг, — поеживался Брэд, прикрывая свою выпяченную волосатую грудь толстым белым свитером и все еще не решаясь лечь рядом с женщиной.

— Я не издеваюсь, Роберт. Я мысленно рисую портрет выдающегося полярника, героя международной антарктической экспедиции, чтобы затем оставить его любознательным потомкам.

— Я продрог и хотел бы лечь. В каюте довольно холодно.

— Вас загоняет под мое одеяло только прохлада корабельной каюты? Как же низко пали мои женские достоинства. А ведь я лелеяла мечту снова выйти с вами в Атлантический океан, на сей раз — на борту «Швабенланда».

— Вы?! А вам приходилось когда-нибудь бывать в полярных экспедициях?

— Нет, конечно. Как и большинству из тех людей, которые окажутся вместе с вами в каютах полярного авианосца. И потом, я ведь не собираюсь впрягаться в сани, чтобы, подобно капитану Скотту, — она потянулась рукой к лежащему на столике «Дневнику капитана Скотта», — тащить их за собой к Южному полюсу.

— И вы уже говорили о своем участии в экспедиции с руководством? — присел Брэд на краешек кровати.

— Пока что нет. Но барон фон Готт, который, наверное, будет возглавлять службу безопасности этой экспедиции, намекнул, что такое участие возможно. Если вы воспримете меня как секретного личного телохранителя.

— Но я не столь уж важная персона, чтобы приставлять ко мне еще и личного телохранителя.

— Вы даже не догадываетесь о том, насколько вы важная персона для всех, кто занимается этой экспедицией, подготовкой к которой интересуется сам фюрер. Замечу, что он лично одобрил вашу кандидатуру вслед за гросс-адмиралом Редером и командующим люфтваффе Германом Герингом.

— Неужели моей скромной персоной действительно занимались первые лица рейха? Это невероятно!

— Ничего невероятного, если учесть важность экспедиции.

— Обычная научная экспедиция. Какая-то группа сойдет на лед, пилоты сделают несколько сотен снимков. Образцы скальных пород и наблюдения синоптиков…

— Да кого там будут интересовать ваши «наблюдения синоптиков»?! — неожиданно сорвалась Фройнштаг, — стал бы фюрер тратить на них миллионы рейхсмарок и снаряжать такую экспедицию, если бы… Впрочем, я, кажется, увлеклась, — вдруг запнулась она на полуслове. — Что вы, Брэд, сидите на краешке кровати, словно пингвин на отколовшейся льдине?

— Не обращайте на меня внимания. И, ради бога, договаривайте, договаривайте! Для меня очень важно знать, почему экспедиции придается такое значение.

— Не говорите впредь ничего подобного, иначе вас заподозрят в шпионаже в пользу США.

— Никто меня ни в чем не заподозрит, Фройнштаг. Никому я там, в США, не нужен.

— Просто ваши америкашки еще не успели сообразить, в центре каких событий вы можете оказаться.

— Вот именно: каких? — нетерпеливо поинтересовался Роберт.

— Тем более, — избежала прямого ответа Фройнштаг, — что и наше правительство пока что старается не афишировать поход «Швабенланда», предпочитая заговорить о нем в тот день, когда миссия авианосца будет выполнена.

— Значит, за этой миссией что-то скрывается, — задумчиво проговорил доктор Брэд. — Это не обычная экспедиция. Что за ней скрывается, Фройнштаг?

Лилия какое-то время задумчиво молчала, затем произнесла:

— Просто организаторы ее побаиваются, как бы нас кто-то не опередил: скажем, американцы, норвежцы или русские.

— Неубедительно вы все это говорите, Фройнштаг.

— Сама чувствую, что неубедительно, доктор Брэд. Но никакой более толковой версии предложить не могу. Пока что не могу. Поэтому прекратим этот бессмысленный разговор. Лучше вспомните, что это я лежу в вашей постели, сэр, а не вы в моей.

— Изумительная наблюдательность. И как я должен вести себя в этой ситуации?

— Соответственно, доктор Брэд, со-от-вет-ствен-но… — многозначительно, по слогам, изрекла Фройнштаг.

Примечания

19

Организационное ядро этого общества формировало состав экспедиции и готовило его к работе в условиях Антарктики.

20

С этой героиней читатели могли знакомиться в романах Богдана Сушинского «Похищение Муссолини», «Черный легион», «Ветер богов» и других.

21

Чин гауптштурмфюрера СС приравнивается к чину гауптмана (капитана) вермахта. Однако капитан вермахта обязан был отдавать честь первым.

22

Первоначально части СС создавались как отряды партии, призванные охранять партийные мероприятия и вождей Национал-социалистской германской рабочей партии.